Текст книги "Кровный интерес"

Мария Лима
Кровный интерес

Глава 1

Я знаю мертвых, а мертвые знают меня. Такое положение вещей – результат моего рождения в семье некромантов, а не осознанный выбор. Сей дар у нас в крови, если можно так сказать. Не то чтобы я была одной из них… Во всяком случае пока – нет. Заветное желание моих родственников – передать семейное ремесло по наследству. В итоге пришлось изучать правила обращения со смертью в теории, а не на практике.

Два года назад моя жизнь полностью изменилась, и обучение закончилось там же, где началось, – в сердце гористого Техаса, в маленьком городке Рио-Секо. В мои обязанности входило утирать сопли сорокалетнему кузену-гробовщику по имени Мартин Нельсон, который обычно развлекался тем, что звонил мне по-хрен-знает-какому-поводу спустя часика два после моего отхода ко сну и просил денег. Допустим, у меня они были, а у него нет. Однако мне хотелось одного – уважения! Знаете, такая простая вещь, о которой пела Арета. Мой кузен очень уважал своих клиентов (конечно, не их самих, а семьи родственников, плативших ему за погребальные услуги), а вот меня… Мартин вечно плакался мне в жилетку на свою бессмысленную работу, даром прожитую жизнь и нехватку вакантных мест в вечности.

Два года невыносимой скуки, почти полного одиночества и разговоров с человеком, с которым у меня было меньше общего, чем с домашним животным. Завидная участь! Пусть это был мой выбор, но тогда мне казалось, что все не так уж и трудно. Ведь нельзя предугадать последствия того или иного решения, узнать будущее и почувствовать приближающуюся фатальную скуку. Да, с Марти и вправду было нелегко…

И вдруг что-то стало меняться. Последние две недели меня мучили кошмары – что-то вроде «персональной коллекции». Яркие, как сама жизнь, видения ворвались в мой сон с ошеломляющей скоростью и естественностью, будто их записали на пленке «Техноколор» в сопровождении стереозвуков и запахов. Я много лет проработала ассистентом Смерти, и теперь воспоминания обернулись не чувством вины (меня никто ни в чем не обвинял), а кошмарами, полными боли, страха, насилия и крови.

Чего удивительного? В нашем семействе редко кто умирал насильственным образом, по крайней мере в прошлом столетии. Сейчас, когда род почти прекратил свое существование, вид смерти стал делом добровольным. Я не очень понимаю, откуда приходит вся эта чертовщина. Возможно, это результат столкновения моей больной психики с фактами реальной биографии.

Моя жизнь превратилась в настоящую муку. Даже яркое полуденное солнце не в состоянии развеять страшные образы. Я до сих пор помню вкус крови и предчувствие чужой смерти… О это пьянящее ощущение! Короткий жизненный путь; холодок, пробегающий по всему телу и оставляющий на языке невидимый и вездесущий запах, с которым не может справиться ни зубная щетка, ни содержимое громадной бутылки «Скопа»… Я помню все – каждую кровавую минуту…

Я бегу. Быстрее, чем кто-либо на моей памяти. Ноги плавно скользят по пересеченной местности, тело послушно лавирует, чтобы избежать столкновения со скалами, кактусами и стволами мертвых мескитовых деревьев, торчащих будто копья на фоне ясного неба. Бледный свет почти полной Луны освещает путь, и мое ночное зрение настраивается автоматически.

Их запах – обжигающая смесь страха и возбуждения от погони – манит за собой. И я хочу, я жажду этого!

Два охотника бегут прямо передо мной, скрываясь в тени, чтобы не быть узнанными. Ничего! Когда они насытятся, придет моя очередь…

Я делаю бросок вперед, дрожа от нетерпения. Сильный запах ударяет в нос, и я слышу, как добыча падает – одно тело, потом другое. У меня урчит в животе от голода. Кровь. Много крови… Но где они?

Туман застилает глаза. Мои органы чувств внезапно «выключаются». В фокусе остаются лишь следы крови. Я прорываюсь сквозь кустарник, раздирая в кровь лицо, руки, тело, но боли словно не существует. Они – там, впереди, у озера, рядом со скамьями для пикника; распростерты на маленьком пространстве. Двое, истерзанные и окровавленные. Аромат разорванной плоти манит меня. Я оглядываюсь: охотники уже далеко. Ни души вокруг – мертвые тела и… я.

Я приближаюсь и замечаю двух оленей – маленьких, беззащитных, пятнистого окраса. Слишком маленьких, чтобы спастись от преследователей. Я наклонилась, рука двигается согласно внутреннему приказу; тело само знает, что делать. И я кричу, потому что вижу, что лежащий окровавленный труп – не олень, а мой кузен Марти…

Знакомая вибрация докатилась до бедра в момент, когда я крутанула руль: правая передняя шина моего «лендровера» соскочила с асфальта на придорожный бугор, покрытый гравием, и подняла облако пыли…

Черт! Хватит уже думать об этом, тем более за рулем. Может, пора совместить мой цикл сна с ночным временем суток, как у всех нормальных людей? Да уж – нормальных… Если игнорировать очевидный факт.

Щекочущая вибрация повторилась. Чертов мобильник! Нужно привыкать к этой штуковине! Я вытащила телефон из кармана, оставив одну руку на руле, и приложила его к уху:

– Алло?

– Кейра?

– Привет, Марти!

Ну конечно! Надо было посмотреть на часы, прежде чем ответить. Кто еще способен позвонить в три часа дня (для меня это рано)! Кроме того, за кого я несла ответственность, кто был причиной моей неудовлетворенности и частым гостем последних кошмаров? Разумеется, мечты о смерти кузена – продукт моего заплутавшего воображения, поправшего и менее братские чувства. Даже думать об этом страшно… В конце концов, два года – ровно на двадцать четыре месяца дольше, чем можно выдержать, когда пасешь человека тремя годами старше тебя, да еще такого надоедливого. Последняя серия кошмаров заставила меня подумать об изменении своих выводов. Эти образы не годились в качестве пищи для ума психоаналитика – они заставили бы вопить любого потенциального Фрейда.

– Ты занята?

Занята, занята… Пытаюсь не слететь с катушек. Да и могло ли слово «занята» описать мое существование в эти дни?

– Да не очень, а что случилось?

Марти задумался: мой вопрос слишком напряг его мозги.

– Кейра, я извиняюсь… Знаю, ты терпеть не можешь ранние звонки, но… хм… Есть необходимость… – Затем последовал вздох и снова пауза.

Мой «броненосец» пропахал асфальт; скрежетание шин звучало особенно громко на контрасте с нашей немой беседой. Затем наступила тишина. Я слышала дыхание Мартина; он не произнес ни слова. Наконец я заговорила сама, не в силах оставлять своего четырехколесного друга украшением на середине дороги.

– Марти, чего ты хочешь? Я не смогу ничего сделать, если ты будешь молчать.

Закрыв глаза, я откинулась на спинку сиденья, еле сдерживая гнев. Я чувствовала, как раздражение нарастает, – это была непроизвольная реакция. Дыши глубже, Кейра! Дыши ровнее, спокойнее. Не стоит сердиться на Марти. Он все равно никогда не поймет…

Тощее лысое существо по имени Мартин, сидящее за потертым столом из ДСП, в данный момент наверняка представляло собой эффектное зрелище – почтенный гробовщик в мешковатой тройке от «Дома мужской моды»… А я в это время (дура дурой!) ждала в своем стареньком «лендровере», когда он что-нибудь выдавит из себя. Причем для меня раздутое самомнение кузена ровным счетом ничего не значило. Однако тот факт, что я была приставлена к нему в качестве няньки, манию величия «родственничка» не ослабило.

– Кажется, у меня проблемы, – прошептал он наконец.

Голос Мартина звучал неуверенно.

– Что надо теперь? Бронированную дверь? Новейшее оборудование для бальзамирования? Что-нибудь еще?

В начале месяца Марти должен был заплатить налог на имущество. Неделю назад ему приспичило покрыть запоздалый счет… Спустя два дня – опять новости. И всегда одно и то же! Всего две недели назад я заплатила за супернавороченную бронированную дверь после очередного телефонного звонка, сопровождавшегося слезными жалобами вперемешку с восторженными криками по поводу новой красивой игрушки – этой самой бронированной двери с кодовым замком. Дорогостоящая защита от воров на основе высоких технологий; безусловно, необходимая вещь для маленького морга, управляемого одним чуваком и секретаршей, работающей на полставки… Мне было легче выписать чек и обрести долгожданный покой, хотя бы на несколько дней…

– Нет, это не… Кейра! Я не могу… Черт! Надо, чтобы ты приехала.

Он говорил сердито, без привычного канючащего тона.

– Прямо сейчас? Я еще не завтракала!

– Мне правда очень нужно тебя увидеть, Кейра!

– Что, дверь сломалась?

Ну уж нет! Я не только переплатила за эту хренотень. Понадобилось нанять техника из Остин, чтобы тот заново установил дверь после того, как ее сломал агент Мартина.

– Послушай, мне действительно надо поговорить с тобой. Очень важно. Но я не могу прямо сейчас… И не по телефону.

Последние слова Марти скорее выдохнул, чем произнес. Он словно боялся, что разговор подслушают. Вопрос: кому это надо… Секретарша его была старше Господа Бога и почти такая же глухая, как клиенты Марти. К тому же вряд ли она находилась в офисе в подобное время.

Если я уклонюсь от визита сейчас, Марти будет долбать меня телефонными звонками и голосовыми посланиями до тех пор, пока не сдамся. И все же я решила сопротивляться:

– Давай я зайду позже. Закину что-нибудь в желудок и – к тебе.

– Понимаю… – произнес он неохотно. – Только без звонка. Сразу приходи, как только поешь. Мне нужно видеть тебя лично, Кейра. – Он помолчал, затем продолжил: – Дело семейной важности… Кровный интерес… Пожалуйста!

Мать его за ногу! Я заранее проклинала его проблемы, хотя понятия не имела, о чем речь. Реакция была бы иной, если бы я не знала, что Марти имеет привычку все преувеличивать. В прошлый раз он тоже уверял в семейном значении дела, а оказалось, что всего-навсего забеременела его герлфренд и он просил денег на аборт. А подружка-то хотела ребенка и мужа… Как выяснилось, ложная тревога: через несколько недель она переехала в Даллас с новым бойфрендом, а Марти заныкал денежки и купил себе новый костюм. Это было восемь месяцев назад. Я тогда пригрозила, что, если он опять попытается вовлечь меня в свои личные проблемы, пожалуюсь семье. И вот Марти меня услышал!

– Я приеду, как только смогу, Марти. Не ной, держи хвост пистолетом. Дай мне поесть, или от меня не будет никакого толку.

Я с облегчением вздохнула: если бы это действительно было что-то важное, он не захотел бы ждать.

После короткой паузы он повторил:

– Я буду ждать. И еще, Кейра…

– Что?

– Спасибо.

Затем воцарилась странная тишина – Марти повесил трубку. Он сказал «пожалуйста» и «спасибо» – два слова, которые я очень редко слышала от него за последние два года… Хм.

В ушах у меня звенело – звук напоминал отдаленный сигнал тревоги. Стараясь не обращать на него внимания, я выехала на дорогу. Черт с ним! Ведь Марти не виноват, что в последнее время я просыпалась сразу до или после восхода от воплей, которые эхом отдавались в моем мозгу. Как и в том, что все мои кошмары были наполнены его криками и его кровью… И все же по какой-то непонятной причине я испытывала чувство вины.

Может, не стоило обращать внимания на происходящее? Со мной, не с Марти. Я понятия не имела, что он собирался делать. За эти две недели я хоть немного разобралась со своими собственными внутренними противоречиями. Кошмары были маленькой частью общей проблемы. Какие-то паранормальные шлюзы моего сознания открылись, психологические монстры вырвались наружу, и мой персональный Элвис наконец покинул это чертово здание. Я должна была это знать, особенно после возвращения с последнего приема у феи кошмаров! Не обращать внимания на тревожные признаки – слишком просто. Не поможет!

Я увидела ЭТО в зеркале сегодня утром: какие-то тени в глубине моих глаз, намек на инфернальную тьму, на нечто другое… И это еще не все. Думаю, сей казус заставил бы остановиться толпу или хотя бы случайного прохожего. На первый взгляд я выглядела нормальным человеком. Но я всегда знала, что это не так.

Я ИЗМЕНЯЛАСЬ – на двадцать лет раньше и без чьей-либо помощи, – входила в полную силу, становилась членом Клана. Допустим, я всегда была ПБИ (проклятой Богом индивидуалисткой) и, если верить моим учителям, продвинутой для своей возрастной группы. Теперь надо соответствовать своей репутации.

Итак, познакомимся: Кейра Келли. Чудо-ребенок… Рост – пять футов и десять дюймов, глаза серые, волосы черные. Интересы – старые фильмы, хорошие книги и великолепное вино. Училась на Перевозчика, временно в отпуске. Обладаю следующими талантами: ясновидение, дальновидение, некромантия. В общем, полный набор сверхъестественных способностей и вещей, которые происходят ночью. Не говоря об оборотничестве, что само собой разумеется…

Глава 2

Несмотря на свою рассеянность, я добралась до места назначения без эксцессов. Хотя в Рио-Секо это не так уж и трудно. Наше представление об активном дорожном движении было примерно таким: пара автомобилей оказывается на перекрестке одновременно с вашим. Один главный перекресток, отмечающий центр того, что мы называем «городом». А сам городок такой маленький, что даже нет своей Молочной Королевы и местной футбольной команды, что в Техасе равносильно религиозной ереси. У нас практически ничего не происходило, и нас никто не замечал.

Города, подобные нашему, до сих пор существуют в отдельных регионах Кантри-Хилла. Некоторые, например Лакенбах или Фредериксбург, живут за счет туризма. Другие – благодаря залежам известняка или разведению крупного рогатого скота. Третьи держатся на плаву, организуя развлечения для «настоящих парней» – охоту.

В Рио-Секо всего несколько маленьких ранчо, а известняковый карьер закрылся больше двадцати лет назад. Кроме отдельных семеек, которые останавливались здесь, сбившись с курса или по малой нужде, еще были туристы. Наша жизнь делилась по охотничьим сезонам: голубь, перепел, пекари, индейка и самый популярный – олень. Сезон охоты на белохвостого оленя откроется через несколько недель. Город мало что имел с охотничьего бизнеса, но сельские жители, большей частью владельцы ранчо с прибыльными арендными договорами, неплохо зарабатывали.

Я пересекла автомобильную стоянку небольшого торгового центра, который располагался в самом центре Рио-Секо и был его украшением. Маленькая седая женщина с двумя чашками кофе в руках стояла на пороге «Кафе Би» – единственного заведения, где можно было перекусить. Я заглядывала сюда, чтобы «заправиться»: поесть, выпить кофе и поболтать с моей единственной подругой (кстати, владелицей этого самого кафе) Беатрис Руитс.

– Привет, Грета, – с улыбкой и сохраняя нейтральный тон, обратилась я к женщине, стоящей на пороге.

(В маленьких городках вроде нашего трудно хранить секреты.) Заметит ли она во мне перемены? Марти не заметил, но с ним мы разговаривали только по телефону. К тому же он всегда был слишком поглощен собой и собственными проблемами.

– Добрый день, Кейра. – Грета Найджи ответила улыбкой на улыбку.

Все в порядке.

Она выглядит как всегда. Полагаю, я сегодняшняя не сильно отличаюсь от себя обычной. Хотя голова все еще гудит.

– Как дела? – спросила я. – У тебя новый костюм?

– Да, – закокетничала она, поправляя на себе серебристо-серый костюм с таким расчетом, чтобы я могла его оценить. – Нечто вроде униформы для дам определенного возраста.

Им было слегка за семьдесят – Грете и ее старшему брату, который владел и руководил гастрономом, а также мини-маркетом, занимавшим почти всю правую часть торгового центра, в плане имеющего вид буквы «Г». Кафе располагалось в левом крыле центра, в самой дальней его части. Прачечная, магазин видеоаппаратуры и агентство по недвижимости занимали остальную площадь. Здесь мало что напоминало городскую жизнь, но я любила каждый квадратный фут этого места, несмотря на апатию последних лет.

– Сейчас середина дня, значит, вы собираетесь позавтракать, – предположила Грета.

– Ничто так не бодрит, как завтрак у Би и чашка кофе, – улыбнулась я.

В животе у меня одобрительно заурчало.

Что-то мелькнуло на периферии моего зрения и задержало на себе внимание: у входа в гастроном брат Греты грузил в фургон что-то вроде бутылок вина. Он нес их, не напрягаясь; его походка была не по возрасту легкой. Я повернулась к Грете:

– А как дела у Бориса?

Она немного поморщилась, но ответила, как обычно, вежливо:

– Получше.

Мне послышалась неуверенность в ее голосе, которую не удалось замаскировать официальным тоном.

– Проблем больше нет?

– Иногда бывают кошмары, но стало гораздо лучше. Я передам, что вы справлялись о его здоровье. Спасибо!

С этими словами, сохранив на лице привычную улыбку, она ушла.

Я наблюдал за тем, как Грета подавала Борису кофе. Они были слишком далеко от меня, чтобы я могла услышать их разговор. Он сделал глоток, вытер лоб красным платком и взглянул на меня со странным выражением лица. Я кивнула ему, бросила «привет» и вошла в кафе.

Бедняга… Значит, не только у меня бывают кошмары. Борис как-то упомянул, что его мучают сновидения; иногда такие ужасные, что он опасается за свое здоровье. Неужели такие же страшные, как у меня? Возможно, его кошмары были основаны на реальности, а мои являлись порождением подсознания.

Когда несколько дней назад я говорила с Борисом в последний раз, он выглядел бледнее обычного: запавшие глаза словно утопали в морщинистом загорелом лице, делая его намного старше семидесяти с хвостиком…

Вообще-то он был таким же крепким и выносливым, как сестра, и даже больше. Может, ему и стало лучше. Во всяком случае, по словам Греты. Хотя, зная Бориса, я в это слабо верила. Вероятно, он делал вид, что лекарства помогают больше, чем визиты к докторам. Впрочем, от них тоже мало толку – доктора избавляют от болезней, а не от прошлого.

Однажды я видела числа, вытатуированные на предплечье Бориса. На теле Греты был свой набор знаков. Я знала, что они означают, но это никогда не обсуждалось. Попытки забыть прошлое – налицо. А я могла иметь отношение к воспоминаниям, которые не следовало ворошить…

Я прошла из угла в угол. Прежде чем сделать заказ, получила из рук племянника Би, Ноя, огромную чашку. Кофе – обжигающий, точно адское пламя, сладкий, как любовь, забеленный настоящими сливками… Я сделала один глоток горячей сладкой жидкости и тихо поблагодарила парня:

– Спасибо, Ной! Можно мой обычный заказ?

Он кивнул и пошел отдавать распоряжения. Я сунула бумажник обратно в рюкзак, и в этот момент за спиной раздался глубокий голос:

– Странные вещи происходят возле «Дикой Луны».

Я обернулась и увидела Бориса, стоящего рядом с входной дверью. Он вытер руки о платок, аккуратно положил его в левый карман и направился ко мне. Затем, подойдя к прилавку, вытащил два пакетика сахара из сахарницы и убрал их в карман рубашки, после чего разгладил карман, словно желая удостовериться в надежности «убежища». На Борисе был мужской вариант моего повседневного костюма: джинсы, туристические ботинки и хлопковая фланелевая рубашка с треугольным вырезом и короткими рукавами, надетая поверх футболки. Мой наряд дополняла безрукавка. Одним словом, мы оба носили типичную одежду Кантри-Хилла. Большинство местных парней ходили в рубашках с закатанными рукавами даже зимой, но рукава Бориса были плотно застегнуты поверх контрольных опознавательных знаков на руке.

– Привет, Борис!

Он действительно выглядел немного лучше – не такой бледный, как в прошлый раз. Однако взгляд оставался напряженным.

Он поклонился, и его лицо приняло мрачное выражение.

– Я был там этим утром, – сказал он.

– Где? – спросила я.

– У «Дикой Луны».

Охотничье ранчо «Дикая Луна» закрылось около тридцати лет назад, когда иссякли запасы нефти и обанкротился местный банк. Без хозяев оно стало приходить в запустение, медленно превращаясь в игровую площадку для любящих экстрим подростков. Почти двести акров земли представляли собой великолепное охотничье угодье, и «детишки» развлекались в лучших старинных традициях – загоняя добычу, прежде чем ее убить и съесть.

Два года назад, вскоре после моего возвращения домой, все изменилось: какой-то приезжий купил это место и начал его перестраивать. Я не знала, что «Дикая Луна» уже открыта для туристов.

Хотя ранчо располагались примерно в двенадцати милях от города, вряд ли кто из аборигенов там бывал. Они привыкли к тому, что завсегдатаи эксклюзивных ранчо редко жертвуют роскошью ради походов по магазинам, видеосалонам или завтрака в маленьких городских гастрономах. Как правило, жители не беспокоили их, а они не мешали местным. Я полагала, что воскрешение «Дикой Луны» – еще один способ выкачивания денег из туристов (чтобы те не тратили их в городе).

Борис вытащил свой платок, его руки дрожали:

– Ты ничего не слышала?

– А что я должна была слышать?

– Маленькие дети… Они нашли двух мертвых оленей на площадке для пикника возле озера – окровавленных, искалеченных…

Да, это был тот еще фрукт! Если только Борис не имел прямого доступа к моей искривленной душе (невозможно!). Несомненно, то, что я переживала, было большим, нежели дурные сны. Они имели некую связь с реальностью. Собственно, мы сами – ночные кошмары. Добро пожаловать в Клуб ясновидящих – еще один побочный продукт моего фантастического наследия. Но подождите… Что-то не стыкуется с моими кровавыми видениями.

– Что ты имеешь в виду, говоря «искалеченные»? – спросила я. – Подобие ран домашнего скота в байках про НЛО?

Возможно, я ошибалась… Нет! Воспоминание слишком свежо в памяти. Это не могло быть простым совпадением. Тогда чем?

Борис тряхнул головой, будто желая прогнать воспоминания.

– Кто-то лишил их головы, – произнес он усталым, безразличным тоном.

Дело принимало интересный оборот: в моем воспоминании олени не были обезглавлены. Мертвые – да; растерзанные за время охотничьей погони – да. Но с полным набором полагающихся живым существам частей тела и органов.

Борис продолжал свою историю:

– Я как раз занимался поставками в гостиницу, и вдруг раздался крик.

– Что за поставки?

– Ну, снабжение. Я занимаюсь этим каждый день: утром, до завтрака, и во второй половине дня, пока не стемнеет. Гостиница уже открыта, и я заказываю для туристов вино, продукты… Классный бизнес!

Слово «классный» прозвучало как «гласный». Ни у него, ни у Греты не было сильного акцента, но время от времени речь выдавала их нетехасское происхождение.

Борис взглянул на что-то за моей спиной. Я посмотрела через плечо: несколько клиентов сидели в своих кабинках справа от нас. Никого, чье поведение могло бы показаться странным, – обычные дневные посетители. Борис вытер лицо цветным платком, как будто рассказ сильно его расстроил.

– Бедные малыши… Это было ужасно: кровь, обезглавленные тела… Ужас!

– Вы действительно видели оленей?

Он кивнул, наклонился ко мне и быстро-быстро зашептал, словно так легче было произносить слова:

– Когда менеджер пошел посмотреть на это, я последовал за ним и увидел тела… Смерть… – Он вздрогнул и положил платок обратно в карман. – Зло! Это не безопасно, Кейра…

Медные колокольчики, которыми обычно украшают индийских слонов, приделанные к двери, зазвенели позади меня, возвещая о прибытии нового посетителя. Борис увидел вошедшего, и его глаза расширились от ужаса. Он закрыл рот и плотно сжал губы. Его реакция заставила меня резко повернуться и слегка нагнуться, как бы защищаясь… Однако оказалось, что в помещение вошла Грета. Она будто любовалась собственным отражением; губы расплылись в улыбке, и что-то еще светилось в глубине темных глаз. Что-то, похожее на гнев… Я никогда не видела, чтобы ее лицо отражало сильные эмоции – только кончики рта слегка поднимались, словно от удивления.

– Борис! Ты достал, что хотел?

Слова Греты были напрочь лишены подтекста. Она говорила, как по писаному. Я крепко стиснула ручку своей чашки: мне передалось напряжение, и прилив адреналина усилил психологическую самозащиту. Это вышло само собой, без усилий. Психологические барьеры – часть моей личности. Первое, чему я научилась в детстве, – прятать свои мысли за невинным выражением лица: чужие эмоции не пробиваются внутрь, а мои не могут вырваться наружу. Тренинг выживания в идеале.

Молчаливый призыв Греты был адресован не мне. Она приблизилась к брату и взяла его за руку. Когда ее пальцы затеребили ткань рубашки, Борис поморщился, но руку сестры не оттолкнул. Это было нечто большее, чем простое психологическое напряжение. Вероятно, страх. Сделать окончательный вывод на основании наблюдения невозможно, а в моем распоряжении имелся лишь такой инструмент.

Скорее всего, здесь было всего понемногу – и страх, и беспокойство за Бориса, который скатывался в психологическую бездну из-за увиденного на ранчо. Я не хотела больше теребить его истерзанные нервы, но не могла отделаться от ощущения, что Борис пытался меня о чем-то предупредить: все эти разговоры шепотом о «Дикой Луне» и изуродованных животных… Что он имел в виду?

Прежде чем я успела что-то сказать, слово взяла Грета:

– Нам надо идти, Борис. Дай Кейре позавтракать.

Ее голос звучал до странности напряженно, будто она выдавливала из себя слова, делая вид, что ничего не произошло. Грета повернулась и буквально утащила брата за дверь. Выходя, Борис бросил на меня отчаянный взгляд.

За полвека с лишним «Кафе Би» не утратило своей популярности. Десять лет назад его унаследовала от родителей моя подруга. Мы с ней были одинаково одиноки и, сколько себя помню, всегда дружили.

Будучи задиристым восьмилетним ребенком и единственной дочерью немолодых родителей, Би взяла меня под свое крыло. Она решила, что бледная, пугливая, лишенная материнской ласки семилетняя девочка с темными густыми волосами, светло-серыми глазами и смешным акцентом нуждается в покровительстве. Спустя тридцать лет я избавилась от акцента и пригладила волосы, но сохранила цвет глаз и лучшую подругу. Би была единственным человеком, на которого я могла положиться в любой ситуации, без вопросов и объяснений. У моей семьи всегда имелись скрытые мотивы. Би же помогала мне искренне и только ради дружбы. Хоть что-то в этом мире оставалось неизменным!

Однако нет, не все. Снова зазвякали медные колокольчики, и дверь кафе отворилась. Бежевый стетсон, нахлобученный на знакомую до боли голову вошедшего человека, обещал еще неприятности. В дверном проеме стоял Карлтон Ларсон – шериф графства. Красивое лицо было мрачным, словно его обладатель вернулся с похорон. Почти шесть футов пять дюймов роста и соответствующее телосложение. Шериф имел тенденцию все сокрушать на своем пути. Пятнадцать лет назад он «прошелся» по мне.

Я заговорила первой, стараясь произносить слова ровно и дружелюбно. Мне это почти удалось:

– Привет! Рада тебя видеть.

– Уж не Кейра ли это Келли? – воскликнул он. Его глубокий голос разнесся по всему ресторану. – Сколько лет, сколько зим! И я рад.

Он выглядел таким же спокойным, какой старалась казаться я. Хороший знак. Последний раз, когда мы с ним общались в этом же помещении, из нас буквально сыпались искры, и вовсе не от страсти. Мы накинулись друг на друга: мне хотелось сделать ему бо-бо, а он в припадке ярости мечтал заткнуть мне пасть, чтобы не слышать неприятных слов в свой адрес. Тогда я еще хотела быть с ним, но не в том смысле, который предпочитал он. Не навсегда, потому что это невозможно!

То, что в двадцать два начинается как флирт, в двадцать три перерастает в страсть. И однажды утром, примерно год спустя после нашего первого свидания, я проснулась и поняла, что он имел в виду, когда накануне завел речь про белое-свадебное-подходящее-к-случаю барахло от Сирс. Я решила покончить с этим… Однако хватит ворошить прошлое. Все равно никаких вариантов!

Пару месяцев спустя – этого времени хватило для сбора и оформления документов – Карлтон покинул Рио-Секо, чтобы поступить в полицию Сан-Антонио. Я опередила его на пять дней и пять тысяч миль[1]1
  Протяженность Америки от одного побережья до другого.


[Закрыть]. И сделала это снова около двух лет назад. Но в отличие от моих скудных пожиток, его багаж за минувшие годы увеличился: он женился и обзавелся потомством.

Я видела его впервые с тех пор, как он вернулся пару недель назад, и в первый раз после нашего расставания.

Мы пялились друг на друга, не говоря ни слова и вспоминая каждый год из разделявших нас тринадцати лет. Он учился на полицейского, я – совсем другим вещам. Для него я осталась прежним беззаботным ребенком, проживающим бабки, которые родители потратили на обучение единственного чада. «Фонд» на мое обучение был жив, а то, чем я занималась сейчас… Дай бог, чтобы он никогда об этом не узнал.

Я отпила из чашки, воспользовавшись паузой в разговоре, чтобы посмаковать роскошный аромат кофе. Проглотив горячую жидкость, я почувствовала себя совершенно спокойной. Когда-то этот голос заставил меня буквально лечь под него. Теперь чары рассеялись, а все чувства ушли в прошлое. Бывшие любовники, и не более того…

Поношенные голубые джинсы туго облегали мои бедра. И хорошо! Я не имею ничего против известных упражнений в горизонтальном положении, но только не с ним. Ни в будущем, ни особенно теперь…

– Вот, завтракаю. – Я улыбнулась самой равнодушной улыбкой. Мол, не знаю, что и сказать…

– Что у тебя нового?

Карлтон снял шляпу и провел ладонью по своей густой, коротко стриженной каштановой шевелюре: ни одного седого волоса, хотя он был на несколько лет старше меня.

– Хочешь сесть?

Он шагнул к ближайшей кабинке, положил шляпу на столешницу и придвинулся к столику, который стоял через один от него.

Как только я перешагнула через скамью, Ной подошел и завис над моей тарелкой без слов. Он поставил стакан чаю и положил несколько пакетов сахара перед Карлтоном, а затем вернулся к своему посту за кассовым аппаратом.

Я наблюдала привычные для Карлтона движения, которые видела бессчетное количество раз. Сложив пакеты, он разорвал их одним движением руки и высыпал все содержимое в стакан. Ложка с длинной ручкой глухо стучала по пластмассе, когда он размешивал сахар.

– Ты все еще пьешь сладкий чай?

– Да, все еще, – ухмыльнулся Карлтон.

Я отломила кусочек маисовой лепешки, на которой лежала яичница с беконом, политая томатным соусом, и, вздохнув, приступила к завтраку с таким видом, будто это самый обычный день моей жизни. Я умела притворяться.

– Хорошо выглядишь, – сказала я с набитым ртом, рискуя показаться смешной. Годы, проведенные вдали от Рио-Секо, оставили свой отпечаток на лице Карлтона. Легкие складки очертили глубокие карие глаза. Несколько новых морщин на загорелом лбу придали его лицу еще большую привлекательность. Он всегда был кандидатом на участие в рекламной кампании «Мальборо». Особенно теперь, когда стал старше и заматерел. Даже дешевая коричневая униформа из полиэстера выглядела на нем эффектно.