Текст книги "Компас в океане жизни"

Расхламление

Утро было помятое и хмурое. Чего-то настойчиво хотелось. Пошла делать завтрак, привычным жестом достала печенье, конфеты. Банку с кофе открыла, вдохнула манящий аромат. Тут же подумала: если уж взяла аскезу – держись. И отмерила одну ложку – для мужа. Ему можно. Вздохнула, провожая банку тоскливым взглядом. Какой сегодня день? Четвертый? Всего двое суток переждать – и все! Облегченно вздохнула и нажала кнопку на кофемашине.

– Леш, иди завтракать!

Муж с утра был молчаливый, как будто что-то задумал. Она интуитивно подготовилась, сжалась.

– Вик, ты только не обижайся, – он отхлебнул кофе и многозначительно замолчал.

– Ну, говори, ладно, – откусила печеньку.

– Мне кажется, тебе стоит подумать о еде. Ты очень поправилась. Просто меняешься на глазах, и не в лучшую сторону, – отвел взгляд. – Ну я понимаю, стресс и все такое. Сейчас весь мир на голове стоит. И я тебя люблю любой, ты не думай. Просто это ведь и для здоровья вредно, – начал оправдываться. Но было уже поздно – Вика обиделась. И сразу зашагала к выходу – чего разговаривать с тем, кто любимую жену называет толстухой?

– Любимая, прости. Ладно, забудь. Мне ведь правда не важно, сколько ты весишь. Хоть сто двадцать кэгэ! Хочешь, купим торт твой любимый, шоколадный с вишнями?

В голове было острое понимание, что он прав. Но от этого не становилось легче, и она все-таки ушла. Закрылась в комнате и засела за работу.

Через час входная дверь хлопнула – Леша ушел по делам. Вика прошла в ванную и разделась. Как советовали на курсах? Раздеться полностью и рассматривать себя в зеркале тридцать минут? Такая себе практика принятия своего тела. Впервые Вике было страшно поднять глаза.

Очертания ее фигуры были такие точеные, красивые, женственные – так она запомнила. Но сейчас из зеркала на нее смотрела женщина в возрасте. Тело стало рыхлым, живот предательски выпирал и в обнимку с боками начал даже тихонько свисать.

Вика заплакала. Ей казалось, что это какая-то ошибка, что оно совсем не ее. Как же она так себя довела – и даже не заметила этого? Она долго пыталась произнести страшную фразу: я стала толстой.

Достала весы, которыми не пользовалась давно. Цифры показали семьдесят три килограмма. Плюс десять килограммов! Откуда так много и так быстро? Неудивительно, что она не влезает в половину своих вещей.

Весь день Вика перебирала свой гардероб. Сейчас бренды казались артефактами прошлого. Вот блузка Valentino, шелковая, ее любимая. Вот строгая юбка карандаш Burberry. Попробовала в нее влезть – безрезультатно.

Весь день она бережно складывала дорогие сердцу и вдруг ставшие бессмысленными вещи. Во-первых, у нее нет работы, на которую это все можно надеть. Во-вторых, пандемия и все сидят дома. В-третьих, почти все мало.

Какая-то мысль на заднем фоне ее омрачала. Вика пыталась отодвинуть ее на дальний план, делала вид, что не видит. Но вскоре сдалась: подходил платеж по ипотеке. И денег не хватало.

Вещи! Точно, надо их продать. Все дорогое, может, кому-то пригодится.

Выдохнула и вернулась к только что аккуратно сложенному гардеробу. Вошла. В груди что-то сжалось и не давало трезво думать. Почему-то долго-долго смотрела на свое добро и не могла понять, что делать.

Нет, Вика, слышишь, решилась – значит, решилась. Пути назад нет. Выдохнула и выбрала ровно десять вещей. Каждую отдирала от собственной кожи – но делала это быстро, точно, словно хирург на важной операции. Да, жалко, но без этого пациента не спасти.

На продажу ушло ровно четыре дня, три телефонных разговора и два пакета – упаковать.

«Зато, – подумала Вика, заплатив за ипотеку, – какое удовольствие платить вовремя!»

Ей стало легче. Будто с вещами ушло что-то ненужное из ее жизни. Она вспомнила, что если вещь не надеваешь полгода, то можно смело ее отдавать или выбрасывать, потому что она тебе уже не нужна. Ну и на курсах твердили, что это чистит пространство для нового.

«Может, в этом что-то и есть», – подумала и согласилась.

– Да у тебя прям практика расхламления, – говорила вечером Аня, попивая чай – солидарность в отказе от кофе, – растешь на глазах. Теперь замечай, что нового придет в твою жизнь. У меня это всегда безотказно работает! В прошлый раз я так в новую квартиру переехала.

Вика мечтательно смотрела вдаль и думала: есть ли такая практика, которая избавляет от ипотек? Чтобы раз – и все в шоколаде. Вряд ли, конечно. А так хотелось бы. Аня говорила, что перемены случаются тогда, когда все уроки пройдены. Судя по всему, Вике предстоит еще длинный путь.

* * *

– Надо состав изменить, добавить компонентов. Мы ж качественную химию делаем, а не бадягу какую-то варим!

– Все самому надо, я тебя зачем нанимал? Ты меня тревожишь постоянно.

Уверенные, тяжелые шаги отдаются эхом по цеху. Разлетаются среди людей, аппаратов, огромных машин.

– Надоело, как же все надоело. – Борис Александрович тяжело вздохнул. Вышел на весеннюю улицу, набрал в легкие чистого воздуха, зажмурился, выдохнул. Хотелось нейтрализоваться.

Вечером за ужином жаловался Любе на усталость. Жена поддакивала, в нужное время кивала и всячески пыталась его поддерживать. Заботливые руки сервировали стол: она знала, он любит, когда красиво. Домработницу сегодня специально отпустила – хотела сама. Помочь присутствием. У них так было негласно заведено: если что-то происходит – они вместе. И в печали, и в радости, и в чем угодно. Она свято этому следовала.

– Сашка пошел на какие-то курсы по саморазвитию, ты слышала, он рассказывал? Видела, как изменился? И вроде в бизнесе у него наладилось. Он как будто светится изнутри. На теннис стал ходить. Одни сплошные плюсы.

– Может, тебе тоже попробовать? – аккуратно спросила Люба. Она знала, муж любит принимать решения сам. Его просто надо подтолкнуть к его (так он думает) решению. Это еще одно золотое правило, которое тоже всегда соблюдалось. И овцы целы, и волки сыты.

– Да я вот тоже думаю, а то невозможно уже колесо сансары катить. – Борис Александрович засмеялся, показался себе остроумным. – Раз ты меня поддерживаешь, точно пойду.

Засыпал он спокойно. Когда в жизни появляется маяк-ориентир, оно всегда радостно и хорошо.

На следующий день уже разговаривал с Сашкой.

– Ты что, тоже решил? Правильно, там грамотные ребята, быстро откроют в тебе потаенные грани и суперспособности. Откроешь, конечно, ты сам, а они тебе помогут.

Борис Александрович записал телефон.

На первый тренинг шел с опаской. Хотелось не идти. И времени на это совсем нет. Работа, потом детей забрать, фитнес… Но он не привык сворачивать со своего пути.

Людей было достаточно много для такой, сказать прямо, не маленькой цены. Ну а что сейчас дешево?

Девушка, точнее молодая женщина, голос волшебный, волосы черные прямые – лезвия. Чуть полновата, гармонична, глаза живые, подвижные. Борис все замечал.

Тренинги занимали по три часа два будничных вечера – вполне нормальный график. Не перебор, и идешь с удовольствием. Не в напряг.

Где-то через месяц, положа руку на сердце, даже недели через три, Борис стал видеть в себе изменения. Чувствовал, как становится лучше. Утром рассматривал в зеркале: такая же щетина, иногда мешки под глазами (надо заметить, реже). Но все равно что-то меняется, внутренняя сила появилась, свет. Что-то, чего он объяснить не может. Дети даже недавно заметили, что с ним классно и здорово общаться.

С Викторией, коучем, сразу появилась какая-то связь. Отношения сложились прекрасно. Борису иногда казалось, что ему нравится за ней наблюдать. Не так важно, что она рассказывает.

Он не помнит, как они начали переписываться вне общего чата. Это гармонично встроилось в повседневность, в утренний кофе. Переросло в постоянность. Он видел, как трансформируется, буквально чувствовал кожей.

Старая, зимняя одежда надоела, стала натирать и жать. Он ощущал, что вырос из нее – нужно было что-то новое. Срочно. Гордился собой – забытое чувство, но такое приятное. Как он раньше без этого жил?

Гордиться им стала и Вика, и он тоже это ощущал. Плавно они стали иногда обедать вместе. Жизнь, знакомая, понятная, однообразная, вдруг изменила привычный ход.

– Мне на кокосовом молоке, пожалуйста. – Вика не изменяла себе. – Борис, вы знаете, я вижу в вас огромный потенциал для роста, вы буквально стали другим человеком. Кажется, и меня переросли. – Полные губы оголили ровный ряд белых зубов. – Вам нельзя на этом останавливаться. Надо двигаться вперед! Главное, я всегда говорю, выкинуть все ненужное. Все мешки, тянущие вас назад.

Борис Александрович пил уже вторую чашку крепкого черного напитка. Улыбался, смотрел на полные губы, на ее пальцы, держащие чашку. Мысли блуждали, лесть гладила по голове. Было приятно.

Поднялся на ступеньку выше, воспарил. Оторвался от стула, на котором сидел. Смотрел, можно сказать, свысока. Хотел еще выше, но что-то дернуло вниз. Посмотрел – жена, дети, семья. Вот они, оковы, оказывается.

Люба в последнее время померкла, как-то изменилась. Все достоинства, которые он раньше видел, превратились в недостатки. Стала раздражать. Дети… Ну а что с ними? Они уже взрослые, деньги он дает, за обучение платит. Можно их куда-нибудь отправить учиться, вот в Лондон, например. Хотя Лондон дороговато… Куда-то попроще надо выбрать. А вот Любу просто так не отправишь. Даже в Лондон.

– Да, Вика, я с вами согласен.

– У нас сейчас будет классный тренинг недельный с выездом. В Карелии. Вроде сам Арсений приедет. Мне кажется, вам будет интересно поучаствовать. У него очень сильные практики.

Борис Александрович обдумал и легко собрал маленький серый чемоданчик.

Жена не разговаривала с ним уже третий день, узнав новость. Это почему-то радовало. Вроде как появился самый настоящий повод – со временем он может стать весомым. Борис ухватился за него, как за единственную соломинку, и озвучил во вчерашней ссоре.

– Мы просто развиваемся по-разному. Точнее, я развиваюсь, а ты нет. Мне нужно двигаться дальше, и тебе того же советую. Займись, наконец, собой! Хватит жить мою жизнь, и точка.

Карельский воздух бодрил. Энергетика там и правда потрясающая – как он пропустил это место? Шершавые сосны, птицы, солнце, воздух. Борис чувствовал себя частью чего-то большого и сильного. С Викой случился роман. И как будто так было всегда, так должно быть. Она сказала, что Вселенная их избрала. Он поверил.

Борис сообщил обо всем жене и попросил ее собрать вещи. Да, именно ее. Вика настояла, что они должны подарить ей новую жизнь, дать шанс начать все с чистого листа, чтобы последовал толчок. А для этого нужно оставить ее без всего.

Боря на это согласился – очень уж красиво все звучало. Это вообще удобно, когда за тебя кто-то решает, а ты безоговорочно веришь. Это снимает груз ответственности. Детей, правда, решил не бросать. Финансово, конечно. А Любу отрезал легко, без сомнений. Перерос.

Вика перебралась в большой красивый дом в десяти километрах от МКАДа. Непринужденно, словно все идет как должно.

– Мне кажется, нам надо пожениться. Тебе все равно, как и мне, впрочем. Но мелочь приятная. – Опять ровный ряд зубов в обрамлении красных, пухлых губ.

Боря поставил подпись в заключении. Времени на раздумья особо не было: то медитации, то новые лекторы, еще работа. Жизнь так активно двигалась, времени на посторонние мысли не хватало. Да и что тут думать, когда за тебя все уже подумали. И в ощущении счастья думается все равно по-другому.

Год – точнее, одиннадцать месяцев – заканчивался. Именно такой срок был запланирован наверху, но Боря про это еще ничего не знал. Вика помогала ему во всем: взяла на себя управление заводиком, чтобы разгрузить его, дать ему больше времени на себя.

Входила в курс дела очень быстро. Оно и понятно – навыки коуча раскрылись во всей красе. Ровно по истечении отведенного наверху времени Вика решила развестись. Аргументировала просто – переросла. Как когда-то он жену. Семейное счастье было не для нее, она попробовала – не понравилось.

Вместе с разводом и сердцем Бориса Александровича Вика прихватила имущество: половину заводика, половину особнячка вдали от шумной Москвы, пару квартирок и даже домик в Тульской области, доставшийся еще от мамы. Потом его, правда, вернула. Видимо, съездила, посмотрела и поняла: такого добра ей не надо. Не любила она унылые, покосившиеся деревни.

В ночь вторника пьяный, грязный, трясущийся Борис Александрович стоял в темном подъезде незнакомой пятиэтажки. Пахло сыростью, плесенью и проводкой. Он искал звонок, на который очень хотел нажать, чтобы дверь открылась, появилась его жена и спасла. Вытащила его из того болота, в котором он так сильно увяз. Звонок не находился. Вот такое вот саморазвитие.

* * *

Вика поставила точку и уставилась в потолок.

Как верить людям? Надеюсь, Аня у меня не такая. Хотя Аня-то нет, а вот Анжелка… Образ бывшей подруги всплыл в Викиной голове и сразу стало не по себе. Жизнь прожить – не поле перейти. Откуда это вообще? Так, это нужно опубликовать.

И Вика принялась приводить историю в стройный, красивый ряд букв, которые складывались в слова, слова – в рассказ, а рассказ – в красивый пост в «Фейсбуке».

Лето было в разгаре, она видела его в основном из окна квартиры и чувствовала лишь при небольших перебежках в магазин за продуктами. Вроде бы карантинные меры никто уже не соблюдал, но Вике не хотелось выходить.

Вика уже давно привыкла и втянулась, сидела целыми днями – работала. А если не работала, то писала что-то в свой блокнот или истории для «Фейсбука».

Но вот Алексей… В последнее время и он начал чем-то заниматься. В смысле тоже сел за комп и постоянно что-то делал. Вика не знала, что именно он так сосредоточенно изучает. Решила пока его не тревожить и дать ему время. Так все и текло. Только вот ипотека, как дамоклов меч, – вроде оплатили, и вот снова.

– Леш, я еще продам свои вещи, – сказала и сама не поверила, как легко у нее это получилось. А потом полдня без сомнения, без тяжести она фотографировала дорогие сумки, платья – и легко с ними прощалась. Расчищала место для нового. Правда, это новое что-то пока не торопилось с визитом.

«Я куплю себе еще лучше», – говорила она себе, вспоминая, как учила ее Аня. Вика собой гордилась.

Семья или карьера

Вечером снова работа, работа – истории, люди, практики. Она ныряла туда с головой. Подписчики в «Фейсбуке» все чаще репостили ее публикации. На нее подписывались новые люди. Тогда она решила завести отдельную страницу – для историй.

Благодаря своей работе админом она теперь знала, что личная страница в «Фейсбуке» имеет ограничения по количеству подписчиков, да и продвигать ее сложнее. А если хочешь большего, нужно заводить отдельные бизнес-страницы. Слово «бизнес» грело душу, и она завела. Теперь на странице в графе «Работа» гордо красовалась надпись: Управляет страницей «Компас в океане жизни».

В этот вечер там появилась новая запись.

* * *

Вторая беременность стала для Оли сюрпризом, неприятным. Ну не любила она детей, ни своих, ни чужих, никаких. Муж любил, а она нет. Она честно в этом признавалась всегда и всем. Чтобы никого не разочаровывать, себя в том числе.

Она и на первую согласилась скрепя сердце. Просто так было заведено, и Оля знала: давление социума, родителей и мужа настолько велико, что проще согласиться и не выбиваться из общего потока жизни. К тому же у всех ее подруг, у большинства, тоже были дети.

Но вот со второй беременностью не так. Это уже точно лишнее. Надо было что-то делать. Две полоски теста предательски на нее поглядывали, смеялись красным, ярким смехом.

Тонкая, изящная брюнетка лежала на массажном столе и размышляла. Маленькие, проворные руки таек мяли, поглаживали ее красивое, молодое тело.

«И вот от этого придется отказаться. Пусть на время, но все равно», – Оля грустно вздохнула

– Все хорошо? Вам удобно? Не больно?

– Да-да, все хорошо.

День расписан: массаж, салон, фитнес. Потом с девочками в барчик и на работу можно вечерком заскочить.

Черный блестящий BMW моргнул фарами, приветствуя свою хозяйку. Оля удобно устроилась в потоке машин, поглядывая на всех свысока. Это она любила, это и была она. Ей всегда хотелось быть лучше других, не такой, выбиваться. И у нее вполне себе это получалось.

– Мам, ничего себе, сегодня ты за мной приехала, – миниатюрная девочка с большим рюкзаком открыла дверь машины и удивленно глядела на Олю.

– Хватит рассуждать, садись уже давай, рассуждает там стоит.

Первоклассница затолкала огромный не по размеру рюкзак на заднее сиденье. Маленький человек, который был большим. Самостоятельным. Из школы она ходила одна, как и в школу, впрочем. Далеко, да, но она уже привыкла к этому пути. Чем длиннее, тем интереснее. Недавно одна девочка в классе отказалась с ней играть.

– Мама мне не разрешает с тобой дружить, потому что твои родители плохо за тобой смотрят и ты ходишь домой одна.

– Ну и дура ты, это же не заразно.

Что было странного в том, что маленький человек в огромном мегаполисе ходит из школы один, она не знала, но все равно было обидно. Для кого-то странность, для кого-то обыденность.

Маму она все равно любила.

– Сейчас вернемся, ты садись делать уроки, а я займусь своими делами.

– А ты мне не поможешь?

– Ну а что там помогать? Ты и сама нормально справляешься.

Дома ждал папа. Если родители играют в плохого, хорошего полицейского, то папа был точно хорошим. Он спрашивал, как прошел день, читал перед сном сказки, гулял и, самое важное, обнимал и говорил, что любит. Наверное, поэтому он стоял на первом месте в ее системе координат.

– Папа-а-а!

– Привет, красавица! – отобрал тяжелый рюкзак, обнял, чмокнул в нежную щечку. – Ну все, крохотуля, иди, нам с твоей мамой нужно серьезно поговорить.

Малышка сразу поняла: сегодня от папы исходило напряжение, он был не слишком разговорчив, глаза как будто где-то не здесь. Лучше действительно уйти и спрятаться у себя.

– Хватит, что тут разговаривать. Нет и еще раз нет! Ты сам все знаешь.

– Оля почувствовала, как ее пытаются поймать, и надо во что бы то ни стало сбежать. Стало не хватать воздуха, как в горах. – Это не входило в мои планы. Я хочу жить в кайф, понимаешь? Путешествовать, наслаждаться. А какое тут наслаждение – одна вон уже есть, некуда пристроить. А ты хочешь еще.

Оля достала пузатый бокал на изящной ножке, налила вина. Игорь посмотрел с укором.

– Ага, сейчас не пить? Даже не мечтай. Мы ни о чем не договаривались. Вот решим – тогда и будешь тут свое фи показывать.

Муж собрался с силами и приступил к уговорам. Детей он хотел много. Тут их мнения не совпадали от слова «совсем».

– Ну давай как-то договоримся, найдем компромисс. Ты же это умеешь. Я на все готов, только скажи, что ты хочешь?

– Ты сам все знаешь. Я хочу жить, чтобы мне не мешали.

Оля допила бокал, поставила в посудомоечную. Было уныло. Ей не нравился разговор. Эти злополучные две полоски и оковы, которые хотят на нее надеть еще раз. Посмотрела в глаза селедке, которая висела над столом. Она, между прочим, нарисовала. Селедка как будто ее понимала и ответила грустным взглядом.

– Ладно, давай договариваться. Искать твой этот компромисс. – Она понимала, что ее загнали в угол и просто так не выбраться. Внутренне она уже была готова к стадии переговоров, писала райдер. – Я соглашусь, если ты пойдешь на мои условия. – Она как раз закончила список и была готова его озвучить.

– Оля, твоя расчетливость меня пугает. Ты можешь что-то делать на чувствах, эмоциях, по любви? Нельзя же быть настолько холодной.

– Как только я начну делать «по любви», вы меня съедите, и я превращусь в курицу во дворе в потертых джинсах, волнующуюся только за своих детей, и прекращу быть собой. И борщи начну варить, как твоя мама. А я не за этим замуж выходила. Так, ладно, не затягивай этот не самый приятный разговор. Прежде всего, мне нужна няня, которая будет ими заниматься. – Посмотрела на дверь детской, вздохнула. – Грудью я кормить тоже не буду. Ну и менять свою жизнь не собираюсь. Занимайся ими ты. Твои родители тебе помогут, ну и мои, конечно, тоже. Не залезая в мое пространство и не переходя границы. – Оля говорила и говорила. Чувствовала, что она хозяйка положения. Даже сумочку Chanel в этот список включила. Конечно, мелочь, но приятно. За все надо платить.

Через семь с половиной месяцев из роддома ее забирал муж со старшей дочкой и скромная няня из солнечного Узбекистана, которая делала ошибки практически во всех словах, которые говорила. Потекли однообразные дни. Серые, пустые, унылые, наполненные пеленками, плачем и детскими бутылочками. Оля чувствовала себя в тюрьме. При первой же возможности сбегала без каких-либо угрызений. В уютный, веселый мир. С новой сумочкой, кстати.

Радио шелестело голосом девушки о наборе в новый телепроект на какой-то остров.

Вот оно – идеальное место. Путешествия, конкуренция, красивые девушки пьют приторно-сладкое шампанское, а белая пена волн лижет ноги с ярко-розовым педикюром. Она знала, что ей надо туда, что ждут там именно ее: молодую, красивую, модную.

К своим дочкам Оля относилась без эмоций. Даже сама иногда удивлялась, как равнодушно она переносит детский плач и слезы. Ну не могла она себя заставить. Против природы не пойдешь. А она и не пыталась. Жила с тем, что есть. И хорошо жила. Пока не случилось одно но: у Игоря начались проблемы на работе и, как следствие, с деньгами. А тусовки, салоны, массажи и сумочки все-таки подразумевают наличие финансов.

Оля не сдавалась, няню не отпускала и жизнь свою менять не планировала. Оковы как будто чужой жизни сжимали ее с новой силой. В голове иногда рождался план побега – бросить все. Но она понимала исход плохого решения.

Эти мысли мешались с услышанной рекламой кастинга, превращались в сны-кошмары, в которых она с двумя детьми стоит на детской площадке в старом свитере и джинсах. Смотрит на свои ногти, а там вместо яркого, красивого цвета рассвета обычный телесный, безликий. Оля проснулась с мыслью записаться на кастинг во что бы то ни стало. На этот и на все другие, которые сможет найти.

– Ты слышала про Олю? – алые губы пытались перекричать громкую музыку. Две статные, красивые девушки у бара проводили время в ожидании столика.

– Нет, не слышала, а что там? Я ей набирала на днях, но она не ответила.

– Как не слышала? Ты обалдеешь! Она ушла от Игоря, ну ты знаешь, у него проблемы с деньгами начались, а там дети, няня. А у Оли запросы сама знаешь.

– Да ладно!

– Да, представляешь, она от них съехала, вроде прошла какой-то кастинг для участия в шоу и уехала на Сейшелы на съемки.

– А дети?

– А что дети? Они остались с отцом. Там даже няня бесплатно осталась, так прониклась к ним, что не смогла уйти.

– Блин, бедный Игорь. И как он с двумя детьми будет?

– Ну как. Как-то будет. И дети вроде даже не расстроились. Старшая сама сказала, что останется с папой.

– Ничего себе, конечно, Оля дает. Мать-кукушка прям.

– Ну ты же ее знаешь, она это никогда не любила.

Алые губы отхлебнули приторно-сладкое шампанское.

– Ваш столик освободился, – две стройные девушки с ярким маникюром прошли к красиво сервированному столику, на который им подали красиво сервированную жизнь.

* * *

Что-то защемило в груди – Вика поняла, как сильно скучает по детям.

Вот так живешь в своей рутине и не видишь самого главного. А что главное? Ведь любовь важна тоже, и, может, эта героиня, наоборот, молодец, что идет к своей цели? А то бы сидела всю жизнь с человеком, которого не любит.

Вика провела параллели со своей жизнью. Может, и она предала мечты ради семьи? Облегченно вздохнула. Потому что так и не смогла припомнить, чтобы она так рвалась к другой жизни. И Лешу она любит, хоть он иногда вредный и несносный. И по детям скучает. Что ни говори, а с семьей у нее хорошо все сложилось. Да, есть проблемы. Но ведь все решаемо, не так ли? Вика улыбнулась своим мыслям. Позитивное мышление, кажется, стало у нее получаться лучше.