Текст книги "Высоцкий и Марина Влади. Сквозь время и расстояние"

Мария Немировская
Высоцкий и Марина Влади. Сквозь время и расстояние

© ООО «Фанки Инк.», 2014

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

 
Я дышу, и значит – я люблю!
Я люблю, и значит – я живу!
 

Владимир Высоцкий

Глава 1. Письмо с того света

В 1980 году. После похорон Высоцкого Марина Влади возвращается домой – в Париж. На душе пусто. Не хочется никого видеть, хочется сидеть, закутавшись в теплую красивую шаль, которую подарили им на свадьбу в Грузии, и плакать. Тихо-тихо и очень горько… Кажется, она все готова отдать за возможность еще раз поговорить с ним, услышать его голос, прикоснуться к нему, но этого никогда больше не будет. Володя умер… От этих слов сердце Марины сжимается и рвется из груди. Кажется, это состояние называют депрессией, хотя… какая разница, как называется эта всепоглощающая печаль, которая, словно черная дыра, засасывает в себя все хорошее, что было? Ничего не остается, только слезы и рыдания, которые душат…

Марина перестала выходить на улицу, отвечать на звонки и общаться с друзьями. Она на самом деле никого не хотела видеть. Ее горе было столь велико, что хотелось утонуть в нем, но при этом не хотелось ни с кем делиться своей печалью, печалью о Володе, ведь это все, что осталось ей от него. Покидая их московскую квартиру, Марина забрала с собой только несколько вещей, которые, кажется, и сейчас хранят запах ее мужа. Ее любимого…

Стук вернул Марину в реальность. Какая-то неизведанная сила подтолкнула ее к двери – на пороге стоял почтальон. Он принес письмо – письмо от… него! Письмо от Володи.

– Как?! Как это возможно?! – бормотала Марина, меряя шагами комнату. – Письмо с того света…

Она не сразу набралась смелости распечатать конверт. Каждый раз, когда она брала его в руки, чувствовала, как в голове гулко начинает биться сердце, а ладони становятся холодными и влажными. Что он хотел сказать? В очередной раз попросить прощения? Сказать, что скучает? Рассказать о том, как тяжело ему было без любимой Марины в Москве? От всех этих мыслей голова шла кругом. Конечно, Марина понимала – письмо написано намного раньше, и в том, что пришло оно только после смерти Высоцкого нужно винить только почту. Или благодарить…

Не зря же каждый раз, расставаясь, Марина и Володя звонили друг другу практически каждый день, отдавая предпочтение телеграфу и понимая, что по почте их признания могли идти бесконечно долго! Письма терялись. Не доходили до адресата или задерживались в пути на несколько недель, а времени и так было слишком мало! Они оба это чувствовали… А столько всего хотелось сказать друг другу, столько поведать… И хотя рукописные письма казались им обоим очень романтичными, им хотелось быть рядом друг с другом, говорить и общаться, а не ждать ответа неделями… И вот сейчас, кто бы мог подумать, Марина получила письмо с московским штемпелем, где в поле «От кого» стояло имя «Владимир Высоцкий»… Самое дорогое имя в мире…

Марина сидела в кресле и буравила конверт взглядом. Открывать его было страшно, а не открыть – еще страшнее. Она медленно встала, пройдя по комнате, а затем все-таки распечатала конверт. Под звук разрываемой бумаги ее сердце больно сжалось. Когда Марина вынимала из конверта карточку и письмо, ее руки дрожали, а глаза наполнились слезами. Его почерк… Такой знакомый и такой родной… Она читала написанные им строки и не могла сдержать слез. Прощальный привет от ее Володи… Письмо, на которое уже нет смысла отвечать…

Перед глазами вставали картины из прошлого – лето, всего несколько месяцев назад. Юг Франции, морское побережье, но ни Марина, ни Владимир не чувствуют себя счастливыми. Тяжелое предчувствие какой-то страшной беды нависло над ними, как огромная черная туча, и мешало дышать…

Марина помнит, как Володя, найдя на столе яркую рекламную карточку, начал что-то быстро писать на ней.

– Что ты делаешь?

– Не мешай, не отвлекай меня! Я пишу…

Он давно не писал. Точнее, писал, конечно, но в последнее время его стихи и песни стали совершенно другими, не такими, как раньше… Володя отложил ручку, повертел карточку в руках и сообщил:

– Я закончил!

– Читай, – вздохнула Марина.

И его голос зазвучал, отражаясь в чувственном и нежном четверостишии, насквозь пронизанном теми эмоциями, которые он испытывал тогда. Марине стихи очень понравились. Она попросила подарить их ей.

– Нет, – отвечает Владимир, – надо подправить. Но я тебе их дарю! Пришлю тебе их. Пришлю из Москвы телеграфом.

– Из Москвы?

– Да, из Москвы…

Он соскучился по родине, и все, чего он хотел сейчас, – это вернуться в Москву – столица была для него навязчивой идеей.

– Мариночка, родная, я, наверное, все-таки поеду… – Володя стоял, опустив голову.

Она даже не в силах была сказать ему что-то, кроме банальных фраз:

– Будь аккуратен. Береги себя. Звони. Я буду ждать…

И все. Ни признаний, ни поцелуев. Она слишком устала бороться за него, а он, кажется, уже сдался и не хотел даже пытаться… А может, просто не видел смысла…

– Хорошо, – звучит голос Володи…

Как страшно, ведь это последние слова, сказанные Мариной Влади своему мужу лицом к лицу, потом было только несколько телефонных разговоров – и все… Пустота…

Слезы отчаяния, раскаяния и сожаления закапали на бумагу, оставляя на ней мокрые пятна, в которых расплывались синими озерами чернила.

Расплываются строки, написанные его рукой… Она вытирает глаза, делает глоток воды из стакана, стоящего рядом на столике, набирается смелости и читает. Читает вслух его прощальный привет и прощальное признание… Какая шутка Судьбы…

«Наверное, все-таки что-то есть по ту сторону бытия, раз такие странные вещи происходят», – думает она, и ей становится немного легче…

Глава 2. Летний спектакль

Наигранно приветливый голос стюардессы проговорил о том, что рейс № 128 «Париж – Москва» заходит на посадку. Ее упрямый ремень все никак не хотел застегиваться, а московское небо мало чем отличалось от французского, даже несмотря на всю долгожданную июльскую жару. Серое небесное полотно беспощадно давило сверху своей вечерней мглой, но внутри у высокой блондинки, сидящей в кресле самолета, было ощущение какого-то таинственного предвкушения, похожего на ожидание именинником счастливого момента задувания свечей. А рука в кармане пальто зачем-то машинально мяла открытку с афишкой спектакля «Пугачев» с участием того самого «сценического скандалиста», на которого она уже давно хотела посмотреть. Не верилось как-то в те чудаковатые разговоры вокруг него – казалось, что в нем точно есть какая-то тайна. А тайны завораживали Марину Влади еще с детства…

В тот день, прямо до самого вечера, ее одолевали какие-то назойливые мысли о том, что вот-вот что-то произойдет. Это ее даже забавляло. Создавалось странное впечатление, что время то стремительно скачет, то ползет как улитка… Раздумья о том, платье какого цвета и какие туфли Марине надеть на вечерний спектакль Театра на Таганке, тесно переплетались с торопливостью и курьезами, происходившими с ней: пожилой таксист, который вез ее из аэропорта почему-то все никак не мог найти самую известную гостиницу столицы – «Метрополь» и около двух часов утомлял ее водительскими анекдотами. В забронированном номере кто-то забыл потрепанный чемодан от «Луи Витон» с иностранными журналами, а официант, доставивший бутылку сухого шампанского, каким-то образом случайно запер дверь с другой стороны. Такое, наверное, случается, когда тебя никто не встречает. Но в этот приезд в Москву она сама так хотела.

Вечер не заставил себя долго ждать и, чуть поплакав летним дождем, полностью вступил в свои права. Таксист на этот раз довез ее за считаные минуты прямо к парадному входу Театра на Таганке. Честно признаться, она еще в жизни не видела столько людей у входа в театр. Очередь у касс доходила прямо до проезжей части, и создавалось такое впечатление, что те, на которых не хватит билетов, будут брать театр «штурмом». Промокшие от дождя и абсолютно не удивленные таким аномальным летним похолоданием люди пришли совсем не с пустыми руками. Помимо традиционных несуразных букетов с полевыми цветами можно было заметить тех, кто пришел с очень оригинальными подарками. Полноватый мужчина в потрепанной кожаной куртке держал под мышкой огромную копченую рыбу, завернутую в несколько газет; дама в красном кашемире пришла на спектакль с тремя коробками зефира; у кого-то в авоське таилась законсервированная икра, а пенсионер с седой неухоженной бородой зачем-то взял с собой новый проигрыватель марки «Реголла». Нигде в Европе Марина Влади еще не видела такой парад зрительской щедрости, и ей даже сначала не верилось, что все эти люди принесли все это в качестве комплимента. Удивлению ее не было границ, когда она поняла, что все это – для одного актера…

В тот вечер Высоцкий играл одно из своих самых оглушительных перевоплощений в театре на Таганке – роль беспощадного полководца Хлопуши в спектакле «Пугачев». Это был не голос, а настоящие раскаты грома. Временами казалось, что на улице действительно гром, но непогода уже покинула Москву. Закованный в цепи, Высоцкий заставлял весь зал затаить дыхание и порой даже пугал, перенося всех в атмосферу пугачевщины. Марина Влади много была наслышана об этом актере, которого в Москве называли подпольным, но в тот вечер его гениальная игра превзошла все ожидания. Забегавшие отрядами мурашки по коже напомнили образ отца – сильный, могучий, мужественный, смелый и воинственный. Ее всегда привлекал этот образ, и, сидя в партере в тот вечер, она понимала, что в каждой своей роли Высоцкий не только играет образ, но и показывает самого себя сквозь его призму. До партера даже долетали капли его горячего пота со лба. Шквалом оваций его долго не отпускали со сцены. Чтобы увезти все цветы и подарки, нужно было, наверное, вызывать грузовик. А зрители все сидели, словно привязанные к стульям и наблюдали за ним как завороженные. Тем, кто пришел с пустыми руками, совершенно точно было стыдно, что они забыли купить букет, не прихватили с собой рыбы или другого подарка.

Марина не могла не пожать руку этому удивительному актеру, и, набравшись смелости, она робко подошла к сцене. Сверкающие от пота щеки Высоцкого были уже алыми от женской помады. Вокруг него было плотное кольцо поклонников, пробиться через которое не было ни малейшего шанса. У нее неожиданно вырвалось: «Браво, Володя!.. Браво!» И их глаза тогда столкнулись первый раз, но всего на несколько мгновений. «Я же вас знаю… вы… вы…» – прохрипел Высоцкий, но был перебит дикторшой, просящей всех покинуть зал театра, так как спектакль кончился уже добрых тридцать минут назад.

В ту ночь ее одолевала бессонница. Его образ не выходил из головы. Не помогала даже неприлично внушительная доза настойки валерьянки. Марине хотелось снова созерцать его игру, и было любопытно до безумия увидеть Высоцкого в других образах. Часовая стрелка показывала на пять. На небе появились первые лучики солнца, озарились золотые купола церквей, утренний ветерок окутал обтекаемые формы мчащихся по дороге первых машин – Москва просыпалась, а она все не могла уснуть! Она встала и подошла к окну – город наполнялся звуками. Несколько минут она наблюдала за тем, как величественно опускается солнце с крыши Большого театра вниз, сползает по его колоннам, освещая театр все ярче и ярче. Театр… Это слово сейчас не давало ей покоя, оно плотно и неразрывно было связано с именем Владимира Высоцкого, актера, которого она так давно хотела увидеть.

На улицах появились новые люди – куда они спешили, о чем думал каждый из них? Этого, наверное, не знал никто – маленькие фигурки шли по тротуарам, спускались в подземные переходы… Наступало новое утро большого города, за ним – новый день, новые встречи, новые знакомства…

Глава 3. Незабываемая встреча

Владимир Высоцкий был одновременно и поэтом, и актером. Эти две ипостаси невозможно разъять, отделить одно от другого и тем более нельзя сказать, что было для него важнее – писать стихи и исполнять песни или играть в театре и кино. Одна муза подпитывала другую. Актерская закваска, полученная им в Школе-студии МХАТ, помогала вживаться, влезать в кожу, как выражался один из создателей МХАТа Константин Станиславский, героев его многочисленных песен.

Высоцкий полностью растворялся в театре, играя роль Хлопуши. Страстно, неистово, бесподобно… Весь зал аплодировал стоя, он выкладывался на полную, по другому он не умел. Высоцкого-артиста Марина увидела в свой следующий приезд в Москву, когда вновь пошла в театр на Таганке на спектакль «Пугачев». И снова все повторилось – снова толпы поклонников и поклонниц, несущих цветы и подарки, правда, рыбы в этот раз она не увидела. В зале было очень много женщин – все они приходили посмотреть на Владимира, томно вздыхали в антракте и перешептывались друг с другом, бросали заинтересованные взгляды на проходящих мимо мужчин, и снова шептались, обсуждая Высоцкого. А обсуждать было что! Сила его актерского мастерства, необычный голос, яркая внешность – все это приковывало внимание, заставляло забыть обо всем, что творилось вокруг… И снова после спектакля толпы поклонниц, желающих прикоснуться к своему кумиру, к своей легенде, получить от него поцелуй, почувствовать тепло его руки, подарить свое внимание. Кто-то надеялся на то, что Владимир заметит их, другие просто жили им – его песнями, его стихами, приходили увидеть его просто для себя, для того, чтобы получить заряд энергии от этого человека.

И все-таки ради чего все это? Неудобные туфли, юбка, под которую на набережной нестерпимо надувало, макияж, из-за которого приходится истошно моргать вместо того, чтобы просто почесать глаз, раз чешется, – а вдруг тушь или тени размажутся?.. Ради чего? Чтобы быть замеченными. А это зачем? Ради безудержного секса или неземной любви? Те, кто хоть когда-нибудь реально был в гримерке после шоу, кто смотрел, как усталые звезды смывают с лиц грим и сразу стареют лет на 10–15, кто видел, как они жадно пьют воду и не могут отдышаться после того, как только что крутились на сцене колесом, понимает – в шоу-бизнесе секса нет. Просто потому, что на него нет сил – все их забирает зритель… И любви тут нет – по той же причине! Хотя нет, вот как раз любовь – она есть. Она должна быть, должна окрылять, должна давать силы, вдохновлять, подвигать на безумства и романтику… Это же не чуждо никому…

– Марина, а не желаете ли поужинать с нами? – Приятный мужской голос выдернул высокую блондинку из ее размышлений. Она опять здесь – киноколдунья, чей образ пленил многих советских мужчин, вновь пришла, чтобы увидеть игру этого удивительного русского актера – Владимира Высоцкого.

– Да, с удовольствием, – задумчиво отвечает она, вставая с кресла и бросая взгляд на собирающего цветы и подарки Владимира. – Конечно!

В красивом, одном из самых шикарных ресторанов столицы их компания вызывала неподдельный интерес. Оказывается, роль Влади в фильме «Колдунья» имеет огромную популярность среди мужского населения Советского Союза – все мужчины смотрят на нее с горящими глазами, еще бы – ведь за столом сидит настоящая звезда! И не просто звезда, а иностранная звезда! Такое нельзя пропустить… А ей бы так хотелось познакомиться с этим интересным человеком, игравшим Гамлета. Но вокруг – море собеседников, стол уставлен яствами, и разговоры, бесконечные разговоры обо всем и ни о чем…

– Как вам последняя работа Золотухина?

– Что? – рассеянно переспрашивала актриса. Ей стыдно признаться, что она не видела этой последней работы, приходилось улыбаться и уклончиво качать головой в ответ.

– Погода сегодня в Москве чудесная… – И снова кивок и рассеянная улыбка…

Разговоры ни о чем, ну а как назвать еще эти скучные вопросы и ответы? О погоде и цветах, о несбывшихся мечтах, о чьих-то талантах, достижениях и провалах, о том, какое пасмурное лето. Все это темы, которых касались очень поверхностно, исключительно для того, чтобы заполнить неловкие паузы.

И тут к их столику подошел скромно одетый, не очень привлекательный человек. Марина даже не сразу узнала в нем того самого Владимира, которым так восторгалась на спектакле. Его приветствуют возгласами, и она, прерывая очередную бессмысленную беседу, обращает на него внимание. Он подходит, молча берет ее руку и долго не выпускает, потом целует ее, садится напротив и уже больше не сводит с Марины Влади глаз.

– А я ведь знаю вас, вы – колдунья.

Стоило Владимиру произнести эти слова, как последние сомнения рассеялись. Этот голос, голос, который нельзя перепутать ни с одним другим голосом. В ответ женщина только тихо кивнула, потупив взор. Его молчание не стесняло ее, они просто смотрели друг на друга, как будто всегда были знакомы. Он был совершенно не похож на ревущего великана из спектакля, но в его взгляде чувствовалось столько силы, что она заново пережила все то, что испытала в театре. А вокруг уже возобновился разговор…

– Володя, расскажи нам о твоем Хлопуше.

– Да, да! Такой успех!!!

Эти возгласы отвлекают Владимира от колдуньи, он мотает головой, словно силясь сбросить с себя нашедшую пелену, улыбается… Вокруг все замирают. В ресторане то тут, то там слышится шепот: «Высоцкий, это Высоцкий», «Вот там, за тем столиком»…

– Пугачев… – Высоцкий словно выныривает из своих мыслей. – Играть Хлопушу было нелегко… Мы все искали определенную поэтическую тональность, способную раскрыть поэзию Есенина на сцене. Я во многом шел от есенинского авторского чтения Хлопуши, запись которого сохранилась. Известно, что Есенин сам прекрасно читал свои стихи. Вот эту есенинскую образную стихию мне и хотелось передать… Образ самого Есенина очень близок мне, я ощущаю много общего…

Люди затихли, слушая его голос; Марина и сама инстинктивно подалась вперед, слушая, как актер говорит о своей работе.

За столом на лицах людей появились улыбки. Улыбка тронула и лицо Высоцкого, который, впрочем, не преминул продолжить делиться своими впечатлениями от роли:

– Трудно было это играть. Есенин сам многие куски читал. Это было лучшее его произведение. Ведь Есенин, когда читал монолог Хлопуши, которого я имею честь играть в этом спектакле, как рассказывают люди, слушавшие его десятки раз, всегда бледнел, с него капал пот. И сестра его рассказывала – она была у нас в театре, – что, когда он читал этот монолог и потом разжимал руки, у него часто выступала кровь на ладонях. Так он нервничал, читая этот монолог… У меня в спектакле была трудная задача – совместить эту есенинскую манеру, немножко надрывную и в то же время очень мощную, с театром. Все-таки я играю Хлопушу, а не читаю его монолог.

Недолгое молчание за столом – вряд ли тем, кто сидит сейчас здесь, есть что ответить! Еще несколько секунд, и вновь начинаются разговоры ни о чем, и только Марина сидит, не в силах оторвать взгляд от лица этого странного человека. Он не ест, не пьет – только смотрит на нее своими серыми глазами.

– Наконец-то я встретил вас, – прошептал он.

И в один миг мир рухнул, завертевшись с неимоверной силой. Марина, как актриса, привыкла к вниманию поклонников, но сейчас она не знала, как вести себя! С Владимиром она была на равных. И его глаза, такие глубокие и непонятные, гипнотизировали ее, заставляя тонуть в них, теряя волю и погружаясь в какой-то новый мир, мир, которого она не знала до этого. Мир Владимира Высоцкого. Уже в первый вечер в этих глазах она увидела силу и любовь. Чувства настолько сильные, настолько знакомые и настолько удивительные, что не было ни сил, ни возможности заставить себя не думать о Владимире…

Он смотрел на нее, не отрываясь ни на секунду, и она, смутившись, глядела в его глаза, почему-то тоже не отводя взгляд. Сейчас они были на равных! Актер и актриса…

– Володя, как же мы сегодня? Без твоих песен? – раздался голос за столом.

Владимир снова отвлекся и, улыбнувшись, возразил, что песни конечно же будут. Он взял гитару, и только его руки тронули струны, как весь ресторан замер. Все-таки гитара – это удивительный инструмент, с неповторимым вкрадчивым звуком. Кто-то из великих музыкантов говорил: «…музыка похожа на океан, а музыкальные инструменты подобны островам, мой остров – гитара…» В тот вечер всем казалось, что гитара – это их инструмент, так удивительно пел он в руках Владимира, так громко звучал его голос и такими эмоциональными были его песни. Для того чтобы охарактеризовать их, как нельзя лучше подходит выражение «за душу берет» – в его песнях все слушали что-то о себе… что-то, что казалось им до боли знакомым, известным и нужным.

Иногда чьих только ритмов не услышишь в гитарной музыке. Она может быть похожа на скрипку, на фортепьяно, на ударные и даже на флейту. Но в руках Высоцкого гитара пела сама, она надрывно издавала такие звуки, которых многие, присутствовавшие в зале, никогда раньше не слышали, свидетельствующие об уникальности и самобытности этого музыкального инструмента. И в этот вечер Владимир пел только для Марины, он хотел, чтобы она понимала смысл и глубину его песен, он открывался ей и пускал ее, и только ее, в самую сокровенную глубину своей души. Он говорил, что любит ее…

– Марина, я вас люблю, – звучит голос Высоцкого в ушах женщины. И она уже не понимает, что это – то ли строка из песни, то ли ее фантазии, то ли правда. – Я люблю тебя.

Повисает пауза. Гитара давно молчит. Влади смотрит на Владимира удивленно и с некой долей иронии, а затем громко смеется.

– А вы, Владимир, оказывается, необыкновенный человек, и с вами интересно общаться, – говорит она.

В ответ только тишина и пристальный взгляд серых глаз.

– Но я приехала всего на несколько дней, у меня очень сложная жизнь, трое детей, работа, требующая полной отдачи, и Москва далеко от Парижа… – продолжает французская актриса.

– Ну и что? – недоумевает Высоцкий. – У меня самого семья и дети, работа и слава, но все это не помешает тебе стать моей женой.

Ошарашенная таким нахальством, киноколдунья согласилась увидеться с Высоцким на следующий день.

Им обоим не было и тридцати. Она разведена, он – тоже на грани развода. Кинофестиваль, на который приехала Марина Влади, идет своим чередом, она проводит много времени на мероприятиях, общается с людьми, разговаривает с режиссерами. Владимир проводит время с ней, уделяя ей много внимания. Они гуляют по вечерам, он показывает ей Москву, поет свои песни, приглашает в театр, в рестораны… В гостинице «Москва», где живут участники фестиваля, они проводят уйму времени – стоит здесь появиться Высоцкому, как Марина бросает всех знакомых и бежит танцевать с ним. Он постоянно шепчет ей комплименты, читает стихи, обжигая ее уши своим горячим дыханием и шепотом…

– Все это хорошо, но я-то в тебя не влюблена! – сказала Марина Владимиру в один из их первых вечером. – Понимаешь?

– Понимаю. И это совершенно не важно, – ответил он, – я сумею тебе понравиться, вот увидишь.

Это веселое и легкое общение продлилось несколько дней, и вот фестиваль заканчивается, она уезжает из Москвы, подписав контракт, и приедет на съемки в начале только шестьдесят восьмого.

Проходит время. Сначала Марина Влади, будучи в Париже, получила нежное письмо из Москвы. Потом, как раз в тот момент, когда она размышляла над тем, что с ней происходит и почему ей так тоскливо, телефонный звонок оборвал ее невеселые раздумья. Это он. Марина услышала в трубке теплый тембр его голоса и русский язык, напоминающий ей об отце, которого она обожала, – и от всего этого у нее ком встал в горле. Но они говорят. Долго. Обо всем и ни о чем… те самые пустые разговоры, которые Марина так не любила! После разговора Марина Влади положила трубку, и к горлу подкатили слезы, она заревела.

– Да ты влюблена, моя девочка, – ласково сказала Марине мама.

А киноколдунья старается найти своим слезам другое объяснение: много работы, устала, – но в глубине души понимает, что мама права: она ждет не дождется встречи с русским Гамлетом.