Текст книги "Мирт. Истина короля"

Глава 3
Ателье «Стэнфорд»

Корабль из Хань прибыл ранним утром.

Одинокий пассажир стоял на палубе, глядя на тающие в рассветном тумане шпили и крыши Лунденбурха. Так давно он видел его в последний раз.

Минуло долгих шесть лет.

Он зажмурился и вздохнул. Запах тлена, гниения осени, духов и яблок – запах дома… Он напомнил себе, что вернулся не для того, чтобы ностальгировать о прошлом. Его цель – будущее. Будущее… и месть за то, что сотворили с ним и его семьей.

Он откинул назад длинные черные волосы, часть которых собирал на затылке на ханьский манер в свободный пучок, и открыл синие, как осеннее небо, глаза, стараясь впитать образ спокойного, сонного города.

Скоро от покоя останется только воспоминание.

Время пришло.

Корабль с тихим стуком столкнулся с причалом. Плеснула волна, серебристо-серая, соленая, морская, а за ней пришла вторая – из людей.

Пассажиры начали торопливо выстраиваться в очередь у трапа. Он не торопился – не любил суеты. Хватало и шума вокруг: кричащих детей, женщин, ругающих непутевых муженьков, мужчин, требующих пропустить их вне очереди… Он приложил палец к виску. Еще немного, и закружится голова.

Однако портовые служки весьма быстро и умело организовали очередь, и людской поток хлынул по деревянному трапу на бриттскую землю. Он спустился одним из последних. Неспешно передал носильщику номер бирки дорожного сундука, который следовало забрать из багажного отсека, и подошел к распорядителю, ведущему учет людских приливов и отливов.

– Добрый день, сэр, – широко улыбнулся молодой рыжеволосый юноша.

Форму он носил с гордостью и работой своей был по меньшей мере доволен. Приятная неожиданность для того, кто помнил недовольство определяющей чертой лунденбурхца… Впрочем, если судить по акценту, он из каледонцев или вэлласов, а они, будучи в меньшинстве, привыкли оптимистично смотреть на жизнь.

– Добрый день, – сдержанно ответил он и вопросительно посмотрел на юношу: мол, что дальше?

– Мне нужны ваши документы, сэр, – сказал распорядитель. – И вам следует заполнить вот этот бланк. Ничего особенного, сэр. Просто подтвердите, что не везете с собой запрещенного оружия, веществ или чего-то еще запрещенного на территории Бриттских островов. Простая формальность, сэр!

– А если везу? – он хищно сощурился, наслаждаясь проступившей на улыбчивом лице растерянностью.

– Сэр?.. – неуверенно переспросил юноша.

Мальчик же еще! И где они таких набирают.

– Я пошутил, – он улыбнулся одной из самых очаровательных улыбок и, взяв с подставки металлическое перо, начал заполнять формуляр.

Распорядитель тем временем занимался его документами.

– Мистер… Сентер, так?

– Адам Сентер, эсквайр. Находился в Хань с научной экспедицией, а после немного задержался – настолько восхитили местные обычаи, что я буквально влюбился в эту страну.

– Я вижу, сэр, – распорядитель снова широко улыбался. – У вас очень необычный сюртук!

Мистер Сентер бросил быстрый взгляд на свой рукав. Да, теплый чонгсам [1]1
  Чонгсам – традиционный китайский наряд.


[Закрыть], подбитый мехом, стоит сменить на что-то менее броское. За время, проведенное в Хань, он успел привыкнуть к местной одежде и не горел желанием втискиваться в тесные сюртуки и жилеты. Но в Ромине говори по-ромски, а в Лунденбурхе носи черное, серое, неудобное и не забывай смотреть в пол.

Мистер Сентер закончил с формуляром и передал карточку распорядителю.

– Больше ничего, мистер?..

– Смит! – бойко откликнулся юноша.

– Смит. От меня больше ничего не требуется?

– Нет, сэр. Добро пожаловать в Лунденбурх!

– Где я могу найти повозку?

– А, что?.. Простите? А, вы имеете в виду кеб! Вон там стоянка. Любой из возниц с удовольствием вас подбросит. У вас есть бриттские деньги?

– С деньгами у меня все в порядке, – улыбнулся мистер Сентер и, сделав знак носильщику, отправился в сторону, указанную распорядителем.

Кебменов было много – сбились в стаи, подобно голубям, которых в порту было множество, как и чаек, как и ворон. Мистер Сентер выбрал наугад – того, что больше понравился на лицо. Наименее противный из всех.

– Эй, смотри, иностранец! – донесся до него чей-то голос. – Втридорога ободрать можно!

– Добрый день, господа, – обратился он к возницам на чистейшем бриттском без малейшего акцента. – Приятно, когда на родине так встречают. Мне нужен кеб. Ваш!

Рукой в перчатке он показал на приглянувшегося ему кебмена.

– Э, постойте, мистер, у меня тоже есть кеб – и получше развалюхи старого Уилла!

– А у меня вообще новинка, новейшие галльские рессоры, таких нигде в городе не найдете!

– Лапшу на уши не вешай! Ездишь на чем попало!

– Ну, он же говорит, что у него уникальные рессоры!

– Так и ты говори, может, клиентов прибавится, перестанешь бездельничать наконец!

Мистер Сентер усмехнулся и, сжав рукой плечо кебмена Уилла, отвел его в сторону, не дожидаясь конца перебранки.

– Итак, сэр, куда вас доставить? – с подчеркнутой вежливостью осведомился он, пока носильщик закидывал в кеб дорожный сундук.

– Мне нужен портной. И завтрак.

– О, тогда вы точно обратились по адресу. Я знаю прекрасную мастерскую. Говорят, там когда-то обшивали… – он понизил голос, – королевскую семью! Высокое качество и старинные традиции.

– Звучит неплохо, – усмехнулся мистер Сентер. – Тогда доставь меня туда, а после разберемся с завтраком… И со всем прочим.

И он первый прыгнул на козлы.

Старый Уилл только рот раскрыл, настолько легким получился прыжок. Пассажир буквально взлетел на козлы! Самому кебмену пришлось изрядно попотеть, чтобы взгромоздиться на них.

– Отчего не желаете сесть в карету? – спросил он.

– Это обязательно?

– Нет, просто в основном здесь предпочитают ездить внутри.

– Если не обязательно, то предпочту остаться здесь. Внутри мой багаж, он занимает много места. К тому же меня давно не было. Хочу посмотреть, как изменился город.

– Насколько давно? – спросил Уилл, подстегивая лошадей.

Кеб медленно двинулся по площади, постепенно набирая ход.

– А отчего такой странный выбор – сразу к портному? – осмелился спросить старый Уилл. – Вроде бы обычно пассажиры после такой долгой поездки по морю предпочитают скорее отдохнуть в квартире.

– Квартиру еще надо отыскать, – улыбнулся мистер Сентер. – А я предпочитаю решать дела постепенно. И не думать обо всех проблемах сразу. Вы сказали, что знаете портного – так едем к нему.

– Вы знаете, сэр, – медленно произнес старый Уилл. – Не иначе как вас со мною свела судьба. Мой зять сдает совершенно замечательную квартиру на Ризен-стрит. Видите ли, он женился и, соответственно, переехал вместе с женой – моей дочерью, стало быть, – в чудесный особнячок в Шеффилде. А квартира пустует, нехорошо. Вот он буквально на днях и принял решение, что будет ее сдавать, совершенно недорого. Квартира под самой крышей, сквозняков нет совсем, и цена такая приятная. Может быть, вам ее посмотреть сначала? А потом уже к портному поедем? Я обещаю вас довезти!

– Ну, если вы обещаете, – сощурился мистер Сентер. – Похоже, удача сама идет к вам в руки. Я выбрал удачный кеб. Я с удовольствием посмотрю квартиру вашего зятя. Если она подойдет мне, готов подписать договор на полгода вперед.

– Всем бы таких клиентов! – едва не подпрыгнул от счастья кебмен. – Тогда меняем маршрут! Курс – Ризен-стрит!

* * *

На самом деле Адам Сентер ничего от квартиры не ждал. Сам не знал, зачем пошел на поводу у кебмена, который, видимо, настолько отчаялся, что готов предлагать жилье первому встречному – неужели совсем нет покупателей? Однако жить где-то надо было. Стоило с чего-то да начать.

Квартира приятно его удивила. Действительно чистая, с большой комнатой с камином, скошенной мансардной крышей и небольшой кухней, расположенной через стену. Из окон открывался вид на крыши и серое лунденбурхское небо.

– Если вам по нраву, сэр, можете остаться здесь, а вечером мы с зятьком подоспеем да решим вопрос с бумагами! – сказал старый Уилл.

– С вашей стороны это было бы очень любезно.

Мистер Сентер тяжело дышал, потому как успел сходить за своим дорожным сундуком и поднять его на пятый этаж.

– Прямо здесь и останусь, – усаживаясь сверху, прохрипел он.

Подъем дался ему труднее, чем можно было рассчитывать.

– Ну уж нет! – заявил старый Уилл. – Вам надо к портному, вы сами говорили. Да и завтракать стоит у Молли Монс, вот ни у кого больше вы таких вкусных говяжьих сосисок с фасолью и яйцом в такое время не попробуете, это я вам гарантирую.

– Ладно, – махнул рукой мистер Сентер. – Везите.

– Я уже все продумал. Можем вечера не ждать, заехать за моим зятьком в его контору, да сразу все порешать. Он же у меня юрист! Пока на частную практику не перешел, да в Шеффилд окончательно не перебрался, вот, сидит, протирает брюки в одной конторке.

– Клерк?

– Да нет, практикует, и клиентов валом… Амбиций только нет, эх, бывает и такое. Но доченьке моей всего хватает, а я уж сам перебьюсь с кебами да лошадками, это я все умею, и умею хорошо.

– Вот и славно, – улыбнулся мистер Сентер.

Старый Уилл остановил кеб около небольшого особняка, в витринах которого были выставлены манекены в изящных костюмах.

– Вот. Ателье «Стэнфорд». Старейшее ателье в Лунденбурхе. Уверен, вас здесь обслужат самым лучшим образом! А я подожду вас пока тут.

– Благодарю.

Мистер Сентер спрыгнул с козел и взбежал по лестнице, трижды позвонив в дверной колокольчик.

Дверь отворилась. На пороге стоял высокий, затянутый в шелковый жилет, совершенно седой человек. На вид ему было не больше сорока, а потому седина прибавляла его облику не столько возраст, сколько изысканное благородство.

– Добрый день. Мы только открылись. Рад видеть вас нашим первым клиентом в этот туманный день, – произнес человек и улыбнулся краешком губ.

О. Он был обаятелен. У него этого не отнять.

Мистеру Сентеру нравились такие люди. Они легко располагали к себе, и с ними быстро удавалось находить общий язык.

– Я Ричард Стэнфорд. Прямой наследник того самого фаэ, что когда-то решил шить для людей из украденного шелка фэй.

– Что, в самом деле – первый Стэнфорд был фаэ? – улыбнулся мистер Сентер, проходя следом за мистером Стэнфордом в глубь ателье.

– Совершенно верно. Молодой фаэ Этан влюбился в деву по имени Дженет и ушел в Лунденбурх из Холмов. Старая история. Но, уверяю вас, совершенно реальная. Взял фамилию жены и начал шить такую одежду, что к нему выстраивались очереди… А он обвел всех богатеев вокруг пальца и стал прислуживать лично королю. Это Дженет все устроила, уж это точно. Про эту деву в семье легенды слагают!

– А вы, стало быть, снизошли до обычных людей?

– Обычных… Можно сказать и так.

* * *

Первое, что бросилось в глаза Ричарду Стэнфорду, едва он открыл дверь для первого посетителя, – уникальный ханьский шелк, расшитый тонкими нитями, складывающимися в растительный узор. В такой одежде по Лунденбурху мог разгуливать только иностранец, точнее, ханьский гость. Мистер Стэнфорд, вспоминая ханьское приветствие, поднял взгляд на лицо незнакомца, и приветствие замерло на самом кончике языка – перед ним, совершенно точно, стоял чистокровный бритт.

Кожа у незнакомца была бледная, черты лица такие острые, что о них, казалось, можно было порезаться, тонкие губы приветливо улыбались, а ярко-синие глаза оставались настороженными – но только в первый миг, и засияли в ответ на приветствие. От него исходил едва ощутимый запах сандала и свежего мыла.

Волосы же были длинные, ниже плеч, черные как смоль, заплетенные в одну из традиционных ханьских причесок. Ранний посетитель, несомненно, много времени провел в Хань и успел перенять некоторые из их обычаев.

Но сейчас он здесь, и ему наверняка нужен костюм.

По легенде, Этан Стэнфорд никогда не отказывал королю и бедняку. Все, кто находился между ними – зажиточные торговцы, фермеры и их дочери, и прочие толстосумы, – получали от него отказ, если только заказ не был интересен самому мастеру. Минуло много лет, и вот уже ателье «Стэнфорд» одевает всех желающих, и давно никого, в ком настолько ярко текла бы кровь фаэ, не появлялось на его пороге.

– Вы определенно необычный человек, – сказал Ричард Стэнфорд, направляясь к стойке. – И ваша одежда тому доказательство.

– Я просто долго жил в Хань, – ответил гость. – Мое имя Сентер. Адам Сентер. Я только сегодня утром вернулся в Лунденбурх. Мне кажется, что я чрезмерно выделяюсь на фоне прочих жителей города, поэтому я желал бы приобрести костюм того фасона, который принято носить сейчас.

– Какие предпочитаете ткани?

– Самые лучшие.

– Несомненно.

В том, что у такого человека есть деньги, сомневаться не приходилось. Мистер Стэнфорд подошел к стойке и достал коробку с портновскими принадлежностями. Выложил на стол один за одним: мягкий портновский метр, кусок мыла, игольницу и длинные острые ножницы.

– Мне надо снять с вас мерки.

– Делайте то, что сочтете нужным. Чонгсам будет мешать?

– Если вы можете снять верхний слой одежды, это будет не лишним.

Мистер Сентер быстро прошелся по тканевым застежкам одежды и скинул чонгсам на руки мистеру Стэнфорду. Тот бережно повесил его на вешалку и вернулся к клиенту. Мистер Сентер стоял в тонких черных шелковых штанах, кожаных сапогах и рубашке с короткими рукавами из тончайшего шелка. Руки он сложил на груди, и на плече под рукавом рубашки можно было разглядеть татуировку в виде круга.

Не круга, понял вдруг мистер Стэнфорд.

Яблока.

Абаллахское яблоко с древних времен было символом прямых наследников королевского рода фаэ. Кому пришло бы в голову сделать рисунок на теле с таким значением?

Разве только…

Мистер Стэнфорд медленно перевел взгляд с татуировки на лицо мистера Сентера.

– Не задавайте вопросов, – мягко попросил гость. – Я из Хань. Там многие делают татуировки. Но я знаю, что это не одобряется на Бриттских островах.

– Что вы, сэр, – улыбнулся мистер Стэнфорд. – И в мыслях не было. Я скорее поражаюсь удивительным ханьским нарядам. Ваш чонгсам скрывает практичную одежду, в которой можно быстро бегать и даже, наверное, драться. Но при этом, будучи одетым в него, вы производите впечатление…

– Кого? Статуи? – спросил мистер Сентер. – Не бойтесь говорить, мне правда интересно.

– Да. Статуи. Точнее, статуэтки – фарфоровой, которую и тронуть страшно. Однако вы в прекрасной физической форме и точно дадите любому обидчику отпор.

– Я открою вам один ханьский секрет, – мистер Сентер довольно улыбнулся. – Это можно сделать и в чонгсаме.

– Удивительно!

– Однако сейчас я хотел бы приобрести одежду, подходящую моему статусу, аккуратную, элегантную, но при этом не выделяющую меня из толпы.

– И вы пришли в самое правильное место.

Когда с мерками было покончено, мистер Стэнфорд записал их в большую потрепанную книгу и сказал:

– У меня есть несколько образцов ткани, которая могла бы заинтересовать вас.

– Покажите! Я готов на что угодно, – ответил мистер Сентер. – Я уже понял, что основная палитра нынешнего Лунденбурха – это черный, серый и черно-серый в полоску.

– О, вы не совсем правы, – улыбнулся мистер Стэнфорд и удалился в подсобку.

* * *

На портновскую стойку легло несколько образцов тканей. Мистер Сентер восхищенно распахнул глаза – все было намного лучше, чем он только мог себе представить.

Помимо черного и серого твида мистер Стэнфорд показал ему темно-зеленую тонкую шерсть, темно-синий твид в едва различимую полоску и восхитительную ткань песочного цвета.

– Это тоже твид?

– Да. И вы посмотрите, какого качества эта ткань!

– Я не заметил, чтобы многие ходили в коричневых цветах, – проговорил мистер Сентер, но руки у него нервно подрагивали, пальцы то и дело норовили пройти по краю ткани, настолько она была…

Восхитительна.

И идеально бы ему подошла.

– Видите ли, песочные цвета только входят в моду. Сейчас еще немногие распробовали всю перспективу этих оттенков, но еще немного – и подобные ткани вытеснят с улиц угрюмую серость!

– Ну, это вряд ли, – усмехнулся мистер Сентер. – Жители Лунденбурха консервативны, и больше нет короля, который мог бы задавать тон.

– Что очень печально, – согласился мистер Стэнфорд. – Вам глянулся этот твид?

– О да. Очень.

– Я мог бы скроить из него сюртук в классической манере. И такие же брюки. А вот эта ткань нарасхват идет на жилетки. Сочетание зеленого и коричневого вместе с подкладкой из серого шелка. И вам, конечно, понадобятся рубашки?

– Не меньше дюжины. И жилетов, пожалуй, несколько, и разных. К ним же белье и шейные платки.

– И не забудьте о носовых. Все поголовно носят их в кармашках.

– Все, что посчитаете нужным, – кивнул мистер Сентер.

На портновский стол легли несколько камней, сияющих в свете газовых ламп.

– Что это? – спросил мистер Стэнфорд.

– Аванс, – пояснил мистер Сентер. – Я еще не обзавелся счетом ни в одном из лунденбурхских банков. А драгоценные камни всегда в почете. Если сомневаетесь – отнесите их ювелиру, он подтвердит подлинность и ценность.

Он вновь встретился взглядом с портным.

– Я верю вам, – лицо Ричарда Стэнфорда вновь украсилось улыбкой. – Запишите адрес, куда прислать готовый костюм?

Адам Сентер склонился над портновской книгой и записал аккуратным убористым почерком

Ризен-стрит

117А

Мансарда

– Уж не старый ли Уилл вас ко мне направил? – прочитав адрес, спросил мистер Стэнфорд.

– Он самый. Я снимаю квартиру у его зятя. Так удачно выбрал кеб, что единым махом решил сразу несколько насущных проблем.

– Поздравляю вас, сэр, – очень серьезно сказал Ричард Стэнфорд и протянул руку, – Рад знакомству с вами, мистер Сентер.

– И я рад, – крепко ответил на рукопожатие мистер Сентер. – Надеюсь, у меня легкая рука и клиенты выстроятся в ряд перед ателье.

– Не приведи Маленький народец! – в притворном ужасе воскликнул портной. – Все, не смею больше задерживать вас!

Мистер Сентер покинул ателье и занял место на козлах.

– Все прошло успешно? – спросил старый Уилл. – Я смотрю, вы при прежней одежде.

– Я не ношу готовые костюмы, – с достоинством ответил мистер Сентер. – Я заказал новый.

– И как думаете, быстро сошьют?

– О, я уверен, что очень быстро.

А еще я уверен, что этот портной, в чьих жилах течет кровь фаэ, понял, кто я такой. И это должно было бы вселить в меня страх… Отчего я чувствую радость?

Из дневника Джеймса Блюбелла

Хань, май, 18** год

…и уверяю, что достаточно пришел в себя после того взрыва, чтобы наконец набраться сил и исполнить свой план.

Это будет непросто.

Впереди у меня много дней, часов, минут, каждая из которых будет посвящена единственной моей цели – мести.

Кровь моей семьи требует отмщения.

Кровь фаэ, впитавшаяся в землю Бриттов во время безумства, прозванного Призывом Просвещения. Само название звучит оскорбительно, издевательски. Кому только пришло в голову назвать Просвещением кровавую бойню? Толпа восставших против веками устоявшегося режима – и несколько беззащитных людей, из которых половина не умела сражаться?

А мой кузен, трус, отсиживается за океаном, отрекшись от престола, и даже не выразил публичного соболезнования. Просто закрыл глаза на произошедшее. Все закрыли.

Королевская семья правила Бриттами с тех самых времен, как Озерная дева дала первому Королю меч и яблоко. То самое авалонское яблоко, надкусив которое, Король-Медведь обратился в человека и стал править вместе с Озерной девой, и потомки их также по праву властвовали над этой землей. Моей землей.

Король-Медведь был первым из династии Блюбеллов. Голубой колокольчик переплетался на его гербе с веткой священного мирта, и так было веками – веками! – пока герб этот не оказался объят огнем и выпачкан в крови фаэ. Мою мать убили у этого герба. Она пыталась его спасти. Спасала честь нашего рода ценой собственной жизни. Что за женщиной она была! Настоящей королевой. Уже только ради нее стоит посвятить остаток жизни только лишь мести.

А мой отец… Сражался как медведь, неистово и страшно, но что один человек может сделать против толпы? Он не хотел бежать. И сестра не хотела. Сестра… Как можно было так поступить с невиновной девочкой… Интересно, они ведь в своем Парламенте заседают в тех же палатах, где насадили ее на пики? Ходят по коридорам, по которым протащили ее тело? Каково им, лишенным совести, жить и править Островами?

Я не хочу знать. Мне это не интересно.

Я выжил не для того, чтобы задавать вопросы. Я выжил, чтобы отомстить…

Глава 4
Дочь своего отца

Мисс Амелия Эконит с удивлением рассматривала каменную горгулью. Никогда еще подобные существа не угощали ее чаем! Не говоря уже о том, что она и помыслить не могла вообще встретить их когда-либо в своей жизни.

– Вы не выглядите пораженной, – полувопросительно заметил мистер Мирт, усаживаясь в кресло напротив.

Горгулья, тяжело переступая каменными лапами по полу, отправилась к дверям – для того чтобы принести еще одну чашку чая и печенье.

– А ваша цель была меня поразить? – лукаво сощурилась мисс Амелия.

– Моя цель… Нет, не была, но… – мистер Мирт смущенно рассмеялся. – Я рассчитывал, что Поуп произведет на вас впечатление.

– Поуп?

– Горгулья. Его так зовут.

– Признаюсь, он выглядит необычно. Ни разу не доводилось встречать свободно разгуливающих каменных великанов.

– Неудивительно, ведь большинство из них оказались похоронены под толщей земли еще во времена Уильяма Блюбелла Третьего. Говорят, все произошло потому, что он рассорился с Королевой Фаэ и решил проучить ее и доказать, что смертные способны совершать подвиги без помощи армии фаэ. И направился войной на каменных великанов. А так как кровь фаэ, текущая в отпрысках королевского рода, давала возможность ими повелевать… Это была не слишком красивая, но зато очень быстрая победа. Король Уильям отдал приказ завалить каменных великанов заживо. Говорят, они до сих пор спят где-то под холмом.

– И только голос истинного короля вернет их к жизни! – подхватила Амелия. – Но он… я хочу сказать, Поуп же не под холмом, а прямо в вашей гостиной?

Мистер Мирт сделал глоток из чашки и откусил кусочек шоколадного печенья, прежде чем ответить:

– Определенно он здесь. Признаться, без него такой рассеянный холостяк, как я, не справился бы со всей этой грудой бытовых проблем, которая предпочитает с каждым днем разбухать, увеличиваясь в размерах, вместо того чтобы незаметно исчезнуть. Что бы я без него делал!

– Обычно люди в таких случаях заводят дворецкого. Или домохозяйку.

– Люди! – воскликнул мистер Мирт. – В святая святых – моей мастерской! Нет уж, туда я готов пустить только Поупа.

Мисс Амелия усмехнулась.

– А откуда он появился? Выкопали из-под холма?

– Что вы! Разве мой голос похож на голос истинного короля? Скорее на голос усталой вороны, – мистер Мирт снова рассмеялся – звонко, по-мальчишески, чем окончательно покорил мисс Амелию. – Поуп жил в доме моего приемного брата. Точнее, это я был приемным братом. Когда я открыл свое дело, то погряз в быту и несколько раз жаловался на тяготы жизни. А он, в свою очередь, уезжая на материк, отдал Поупа мне в помощники. С тех пор мы живем душа в душу. Не представляю без него своей жизни.

– Вы весьма любопытный человек, мистер Мирт… Габриэль, – улыбаясь, сказала мисс Амелия. – И крайне неординарно смотрите на вещи.

– Вы клоните к тому, что я выбрал вас еще до того, как узнал, чья вы дочь?

– А… Это на что-то повлияло? – удивилась мисс Амелия.

Без возможности узнать правду об отце и его смерти, живя среди тишины вокруг его имени, Амелия постепенно смирилась с тем, что его предали забвению. Поэтому слова Габриэля Мирта застали ее врасплох.

– Ну конечно повлияло! – мистер Мирт всплеснул руками так, что чай только чудом не покинул чашку.

Поуп невозмутимо протянул каменную руку и забрал ее – во избежание.

– Вы – не просто сокровище, Амелия, вы чудо! Мог ли я молиться о таком Маленькому Народцу? Даже у них не нашлось бы кого-то более подходящего! Да даже будь вы просто так девушкой, решившей покорить паровую машину, я уже – я сразу! – решил, что вы подойдете. Если не испугаетесь, конечно, узнав все подробности. А то на словах – паровая машина да паровая машина, что это такое? Вы восхититесь. Или ужаснетесь. Никакие схемы и картины не дают представления о моем изобретении. Только воочию увидев… Впрочем, я отвлекся. Ушел в сторону. Мисс Амелия, вы – дочь человека, пред которым я глубоко преклоняюсь. И чью смерть оплакивал так безнадежно, словно потерял собственного родителя.

– Вы… знали моего отца? – растерянно спросила Амелия, сметенная волной его эмоций.

– На мою беду, я почти не был знаком с ним, – сокрушенно признался мистер Мирт. – Лишь по переписке и через его труды. Оттого мне кажется, что я знаю его, как близкого друга. Я изучил все, что только можно найти в доступе. Я вступил в клуб, в котором он состоял, и говорил с его товарищами после его гибели… Увы, столь многое утеряно! Но даже то, что мне удалось собрать…

Он вскочил на ноги и подбежал к запертому книжному шкафу.

Сорвав с груди медный ключ, он отомкнул дверцы и распахнул их. Мисс Амелия пригляделась и ахнула.

Все полки шкафа занимали труды ее отца.

Изданные книги, рукописи, схемы, рисунки… Они были прикреплены к дверцам шкафа изнутри, лежали стопками на полках, придавленных пресс-папье…

– Амелия… – проговорил мистер Мирт, от волнения забыв про должную вежливость. – Здесь – все наследие вашего отца. Я сохранил его, потому что мир не представляет – не может сейчас представить их значимость. И я думал, что я один буду хранить у сердца его секреты до тех пор, как не придет пора выпустить его изобретения на свет, пока они не вылупятся, подобно бабочкам, из тесных коконов теорий… Но вас сюда привела судьба. Я не верю в провидение, не верю во все подобное, но иначе не могу объяснить, что именно вы сегодня пришли на мой отбор и были так хороши, что прошли его сразу. Ваши горящие глаза… Это лучший комплимент всей моей работе. Но вы – и его дочь…

Он вздохнул и прикрыл лицо руками.

– Мисс Эконит, перед нами открывается такое будущее… Вы не пожалеете…

* * *

Габриэль Мирт смотрел, как мисс Амелия, дрожа, подходит в шкафу, медленно снимая перчатки, и ликовал.

Такая удача.

Он не мог и предположить. Когда он собирал по кусочкам свою коллекцию восхищения – преклонения! – перед Гилдероем Эконитом, он понятия не имел, какой алмаз попадет в его руки.

Неограненный. Блистательный.

Амелия осторожно взяла в руки один из дневников и медленно перелистнула страницы.

– Я сохранила некоторые папины дневники. Которые… не забрали, – тихо проговорила она. – Я отдам их вам.

– Позвольте, не стоит…

– Стоит, – резко сказала она. – У вас они точно будут в сохранности. И вы найдете им достойное применение. Вы создали паровую машину, используя чертежи отца.

– Да, это так. И я даже не намерен отрицать это. Я был вдохновлен его идеями – пусть они казались мне безумными поначалу.

– Они всем казались безумными, – грустно заметила Амелия. – Иначе они бы не обвинили папу и не забрали его в бедлам.

– Эти звери… – прошипел мистер Мирт. – Любят ломать все уникальное, прекрасное, что только рождается в мире. Вытаптывают подснежники в весеннем лесу. Убивают оленей. Запирают гениев в сумасшедших домах – только чтобы выкрасить мир в единственный понятный им цвет. В серый.

– Я согласна с вами, – кивнула Амелия, сжимая в руках дневник. – Я так счастлива узнать, что в него верили. Что нашелся кто-то, согласный с его замыслами. Он был бы так рад познакомиться с вами лично.

– Мне не выпало такого шанса. Но со мной случились вы.

– Если вы думаете, что я хоть что-то знаю о его работе, вы ошибаетесь, – понурилась мисс Амелия. – Я проводила дни напролет, слушая его, мастеря вместе с ним, но так ничего и не поняла.

– Амелия, Амелия, – Габриэль Мирт осторожно коснулся ее плеча, заставляя посмотреть на него. – Вспомните, что я обратил на вас внимание сразу, как только вы вошли в эти двери. Умная, смелая женщина, не побоявшаяся осуждения и обсуждения, пришла сюда за тем же, за чем и множество мужчин – и получила это. То, что вы дочь Гилдероя, делает особенно значимым этот момент, но вы важны и сами по себе.

– Но теперь я смогу вернуть обществу веру в отца. И в то, что он делал.

– Да. Сможете. Потому что то, что казалось его безумием, оказалось не так-то сложно воплотить в жизнь. Хоть я и потратил на это несколько лет жизни, но вот увидите: пройдет совсем немного времени, и паровые машины из великого чуда станут обыденностью.

– Но начнем мы все-таки с чуда, – Амелия наконец-то улыбнулась, и мистер Мирт вздохнул с облегчением.

Неожиданный разговор о Гилдерое с его дочерью отнял у него все силы. Он присел на подлокотник кресла и запустил руки в волосы.

К его бесконечной благодарности Амелия ничего не стала говорить. Просто молча вернулась в свое кресло и смотрела на него невероятными вишневыми глазами.

– Понимаете… – мистер Мирт наконец отпустил свои волосы и сцепил пальцы вокруг колена.

От этих телодвижений он стал еще сильнее походить на воробья.

– Паровая машина – это настоящая революция. Истинное просвещение. А вовсе не то, что понимает под этим наш дорогой Парламент. Я не знаю, как вы относитесь к Призыву Просвещения, Амелия, но, учитывая судьбу вашего отца, подозреваю вас в отсутствии всякого переживания.

Взгляд мисс Амелии стал жестче.

– Да. Призыв Просвещения стал началом конца моего отца. Он был близок к королевской семье. Пусть в нем и не текла кровь фаэ – но его тонкий ум был высоко оценен Блюбеллами.

– И все это знали. Парламент очищает пространство от сторонников павшего короля и его семьи. Возможно, это предусмотрительно с их стороны. С моей – отвратительно.

– Я не пыталась оценивать так глубоко, – ответила мисс Амелия. – Но сама мысль об этом пробуждает во мне гнев.

– Как и во мне. Отчасти поэтому я дошел до конца и не сдался, даже когда казалось, что я никогда не создам действующую паровую машину. Меня преследовала череда неудач. Пару раз я даже мог погибнуть. Но я добился своего – и первыми гостями, которых я хочу провести в прицепленном вагоне, как раз будут члены Парламента. В этом году Выставка особенная. Мистер Черч – это устроитель – сказал, что сам господин Чэйсон Уолш покинет стены Парламента и лично осмотрит все экспонаты на Выставке! А так как паровую машину можно оценить только в движении, я задумал проехать по дороге до дворца Цикламенов и вернуться обратно. Вообразите их лица!

Мисс Амелия задумчиво посмотрела на мистера Мирта.

– Из вашей лекции я поняла, что нужны специальные приспособления – сама по себе машина двигаться не может? Как если бы это был кеб без лошадей?

– Не может, – кивнул мистер Мирт. – Наблюдение верное. Специальные рельсы – как у вагонеток в угольных шахтах – позволят ему перемещаться на то расстояние, на которое они положены. А паровое устройство даст ему импульс.

– Так зачем нужен водитель? Если паровая машина способна передвигаться сама?