Текст книги "Мирт. Истина короля"
Автор книги: Мария Руднева
Жанр: Историческое фэнтези, Фэнтези
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
– Потому что необходим тот, кто возьмет над ней контроль уверенной рукой. Кто сможет отправить ее в путь – и остановить, когда будет надо. Паровая машина огромна. В неумелых руках она может многим навредить.
Мисс Амелия улыбнулась.
– Вы описываете свою паровую машину, точно фермер – норовистую лошадь!
Мистер Мирт усмехнулся краешком рта.
– Может быть, и так… Но… Да что я распинаюсь? Сами все увидите. Хотите посмотреть прямо сейчас?
Он увидел, как глаза Амелии восхищенно расширились.
– Да. Да, конечно хочу!
– Что ж. Тогда едем. Немедленно!
* * *
У Габриэля Мирта была повозка, которой он управлял самостоятельно. Не самая удобная карета для поездки с дамой, однако возможность добраться куда угодно самостоятельно это компенсировала в полном объеме.
– Могу я поехать на козлах? – немедленно спросила мисс Амелия.
– Кто я такой, чтобы вам возражать! – улыбнулся он и помог девушке забраться на козлы. Обошел повозку с другой стороны, похлопав лошадей по носу, и сел рядом.
– Многие не соглашаются возить меня на козлах, – пожаловалась мисс Амелия. – Из-за того, что я девушка.
– Глупости какие, – фыркнул мистер Мирт. – Я собираюсь доверить вам паровую машину. Почему бы вам не ехать в повозке там, где вы сами сочтете нужным?
– Знаете, Габриэль, – вздохнула мисс Амелия. – Если бы все мужчины были такими, как вы… Я, должно быть, уже вышла бы замуж.
Мистер Мирт ответил ей долгим взглядом.
– Я рад, что все мужчины не такие, как я, – тихо ответил он, отвернулся и натянул вожжи.
Ехали достаточно долго – мисс Амелия успела заскучать, глазея по сторонам. Особняк мистера Мирта находился практически в центре города, в то время как павильон, собранный специально для его изобретения, стоял на отшибе.
– Это сделали по моей просьбе, – пояснил мистер Мирт. – Ведь мое изобретение очень важно для всех Бриттских островов. Мистер Черч это прекрасно понимает. Поэтому в этом году Ежегодная выставка достижений пройдет в новых павильонах, возведенных специально к этому событию. И один из павильонов строится вокруг моей паровой машины. Изначально я собирал ее в деревянной постройке, но теперь ее разобрали и расширили павильон. Вам понравится. Вы первая, кто увидит, как будет выглядеть Выставка в этом году!
Мисс Амелия ответила ему солнечной улыбкой человека, целью жизни которого стала Выставка вот прямо сейчас. Она даже не кривила душой – с тех пор как она узнала, что Габриэль Мирт не рядовой изобретатель, а фактически продолжатель дел ее отца, она еще серьезнее стала относиться к предстоящей авантюре.
Одно дело – просто стать первой женщиной-водителем паровой повозки, обойдя всех мужчин. И совсем другое – показывать отцовское наследие.
Мистер Мирт видел, что она вдохновлена, и сердце его наполнялось радостью оттого, что выбранный им водитель не просто проедет за рулем его изобретения по маршруту до дворца Цикламенов и обратно, но еще и поймет всю важность, весь масштаб созданного им чуда.
Наконец впереди появились внушительные стены павильонов. Возведенные на скорую руку, они все равно выглядели монументально. Здесь поработали лучшие руки, которые только находились в подчинении у мистера Анатоля Черча.
– Ого! – невольно вырвалось у мисс Амелии. – А вы сказали – временная выставка…
– Я сказал: построенная специально ради моего изобретения, – улыбнулся мистер Мирт. – Но я не сказал – временная. Мне кажется, мистер Черч всерьез ухватился за возможность сделать Выставку чем-то большим, чем ежегодным праздником, длящимся неделю. К сожалению, внутри выставочных залов Лунденбурха ему давно уже тесно, да и другие салоны и выставки наступают ему на хвост. Остаться на постоянной основе не получается.
– И он решил воспользоваться моментом?
– Именно. Парламент разрешил использовать эту землю так, как он сочтет нужным. Так что павильоны останутся здесь, и многие изобретения тоже – что даст возможность целый год до следующей Выставки любоваться успехами изобретателей и ученых и вдохновляться на что-то новое.
– И вы оставите вашу паровую машину как экспонат? – поразилась мисс Амелия.
Мистер Мирт мотнул головой, отчего темные кудри упали ему на лицо.
– Ну уж нет! Я намерен победить в этом году. А победитель получает неограниченный патент на реализацию своего изобретения на государственной основе. Я мечтаю о том, как рельсы опутают Бриттские острова, и мы сможем добираться всюду в считаные часы!
– Звучит здорово… Хотя пока невероятно.
– Вот увидите. Все реально, – заверил мистер Мирт и натянул вожжи, велев упряжке остановиться.
* * *
Огромные выставочные павильоны занимали почти всю территорию старого пустыря. Как такое место вообще долгое время было пустым? Говорили, что здесь стоял когда-то один из дворцов фаэ. Что его уничтожило, никто толком сказать не мог, но затевать на этом месте строительство не решались на протяжении нескольких веков.
И сейчас не решились бы, не стукни Габриэль Мирт кулаком по столу – фигурально, конечно, ведь он был прекрасно воспитанным джентльменом. И давним знакомым Анатоля Черча – несколько лет подряд изобретения разной степени полезности демонстрировались в выставочных залах. И, надо сказать, имели успех у публики. А сам Габриэль Мирт стал обладателем нескольких патентов.
Только это и позволило Анатолю Черчу не счесть мистера Мирта сумасшедшим, когда тот явился к нему с чертежами паровой машины. А уж когда изобретатель предъявил сопроводительные письма от мистера Чэйсона Уолша, председателя Правления, мистер Черч только рукой махнул – мол, будет тебе персональный выставочный павильон. Для этого мистер Черч потребовал от мистера Мирта взять на себя всю ответственность за возможный гнев фаэ, и возил его с собой на строительство на протяжении нескольких месяцев.
Мистер Мирт был только рад: находясь в центре событий, он мог следить за строительством самого важного павильона и смотреть, чтобы деревянный сарай, в котором стояла паровая машина, демонтировали аккуратно и оставалась возможность для прокладки рельсов.
– А как ты собираешься свою громадину потом на рельсы ставить? – поинтересовался мистер Черч еще на начальном этапе строительства.
– Все просто! – лучезарно улыбнулся мистер Мирт. – Она уже собрана на рельсах. Мне останется собрать дорожное полотно за и перед ней. И проложить… Где-то до дворца Цикламенов и обратно.
– Сам прокладывать будешь? – поддел мистер Черч.
– Нет, найму каменных великанов, – с предельно серьезным выражением на лице ответил мистер Мирт и отправился нанимать рабочих для нелегкого и времязатратного дела.
Рабочие нашлись, рельсы ложились, все шло своим чередом.
Едва повозка затормозила у высокого арочного входа в выставочную зону, как навстречу выбежал мистер Черч.
– Габриэль! – воскликнул он, поправляя круглые очки, то и дело спешащие сбежать с кончика носа. – Вот уж не ожидал, что ты появишься сегодня. Разве у тебя не смотр будущих машинистов?
– Он уже прошел! – мистер Мирт спрыгнул с козел, обошел лошадей и подал руку мисс Амелии.
Она грациозно спрыгнула на землю и протянула руку для рукопожатия мистеру Черчу. Тот неуверенно пожал ее, не зная, стоит ли это делать – или лучше, по традиции, поцеловать. Но мисс Амелия крепко сжала его ладонь.
– Мистер Черч, устроитель выставки… Мисс Эконит, будущий водитель паровой машины! – скороговоркой произнес мистер Мирт, желая поскорее закончить этап знакомства.
А то с мистера Черча стало бы заострять внимание на том, что мисс Амелия – женщина. Мистер Мирт видел, что она и без того расстроена возмутительным поведением рабочих и кебменов сегодня утром.
Мистер Черч, однако, вопреки опасениям мистера Мирта ни о чем таком и не думал.
– Как я рад, что Габриэль нашел водителя по вкусу! Уверен, вы со всем справитесь, мисс Эконит. Несмотря на сложность воплощения, все изобретения Габриэля просты в обращении. Вы видели, наверное, его астрономические часы? Стоят во дворе Парламента. Удивительно точные!
– Я не была в Парламенте, – улыбнулась мисс Эконит. – Когда случился Призыв Просвещения, я была слишком юна. На публичные слушания меня не брали. А потом… Я и сама не захотела. Так что, к сожалению, выдающееся изобретение мистера Мирта я не видела.
– О, позвольте… – вдруг сообразил мистер Черч. – Вы сказали, Эконит?
– Да, Анатоль. Эконит, – положил ему руку на плечо мистер Мирт. – Тот самый, благодаря которому моя паровая машина вообще существует.
– Тот самый Эконит… – повторил мистер Черч и едва не подпрыгнул на месте. – Мисс Эконит, вы будете нашим талисманом!
– В первую очередь она мой водитель, Анатоль! – шутливо погрозил ему пальцем мистер Мирт. – Я собираюсь показать мисс Эконит паровую машину. Проводишь нас?
– С удовольствием. Хотя не представляю, как мы туда пройдем, там все перегородили! Ух, придется прыгать!
Мистер Черч устремился вперед. Мисс Амелия проводила взглядом его круглую фигуру и повернулась к мистеру Мирту.
– Кажется, нам с вами надо поторопиться. Он убегает! – смеясь, произнесла она.
– Так поспешим же! – кивнул мистер Мирт и протянул ей руку.
Мисс Амелия крепко ее сжала.
* * *
Паровая машина выглядела как… чудо.
Мисс Амелия, конечно, сталкивалась с паровыми двигателями, но никогда – с подобными. Он и рядом не стоял с тем, что используют в шахтах для того, чтобы тянуть вперед угольные тележки.
Громада паровой машины вздымалась перед ней, выпятив металлическую раму, похожую на широкую улыбку, и устремив вперед круглый выпуклый фонарь – фару, призванную разгонять любую тьму на пути. Металлические бока хромированно блестели в приглушенном свете выставки – на новаторские паровые лампы мистера Мирта до открытия выставки особо не тратились, а газовые фонари не могли дать нужного освещения. Однако мисс Амелии хватило и этого – живое воображение разом нарисовало ей то, как будет выглядеть паровая машина во всем своем блеске, когда выставочный павильон откроется для зрителей.
Она медленно пошла вокруг металлического гиганта, касаясь рукой в перчатке железных деталей. Огромные колеса вздымались выше ее головы. Ей никогда не доводилось видеть таких колес. Мисс Амелия никогда в жизни не посещала угольные шахты, однако знала по записям и рассказам отца, что местные машины невысоки и компактны – что более чем разумно, учитывая, что они передвигаются по пещерам.
Паровая машина мистера Мирта же раздвигала границы восприятия масштаба. Гигантский корпус был из литого металла, и прямые линии его создавали впечатление гончей, вставшей в охотничью стойку – та же восхитительная безупречность, от которой перехватывало дыхание.
Со своего места мисс Амелия даже не могла в полной мере разглядеть трубу для выхлопа – она уходила куда-то вверх, к потолку.
– Как она будет работать здесь? – тихо спросила мисс Амелия. – Ведь когда мы приведем ее в движение, разве не задымит она все вокруг? Как я себе это представляю…
– Ха, я задал ему тот же вопрос! – хохотнул мистер Черч. – Потому мы и разработали специальную раздвижную крышу. Пока Габриэль здесь работает, крыша защищает паровую машину от дождя и ветра. Но, когда наступить день открытия, я просто потяну за рычаг…
Мистер Черч отошел к стене и потянул за незаметный черный рычаг.
Крыша медленно разъехалась в разные стороны, подставляя паровую машину солнечным лучам.
– Произойдет магия. Видите? – довольно усмехнулся мистер Черч в пышные усы.
Мисс Амелия восторженно разглядывала паровую машину. В свете солнечных лучей механизм, казалось, обрел еще большую торжественность.
– Вам нравится? – тихо спросил Габриэль Мирт.
Он стоял, спрятав руки в карманы сюртука и, казалось, отчетливо нервничал. Мисс Амелия улыбнулась ему как можно ласковей.
– Габриэль, – нежно сказала она. – Мой отец был бы так благодарен вам…
Из дневника Габриэля Мирта
Лунденбурх, август, 18** год
…целые дни мои проходят в ангаре, который превратится позже в один из основных выставочных павильонов. Он прекрасен. Над его конструкцией мы с Анатолем думали так долго, что, казалось, ничего уже не получится.
Но вот же – ангар с раздвижной крышей и стеной, полностью уходящей в боковые створки. Рельсы пойдут от самого центра павильона на север, туда, где расположен дворец Цикламенов. Пока все идет по плану. И это тревожит меня – уж не слишком ли гладко все складывается?
Амелия сравнила мою паровую машину со зверем – совершенным, плавным, напрягшимся в ожидании прыжка. Признаться честно, какие-то подобные сравнения приходят и мне на ум, когда я смотрю на нее. Смотрю – и поражаюсь величию, которое создал. Может ли человек стать творцом – настолько?
Однако все-таки это бездушный механизм, а не скульптура или живописное полотно. Цель существования паровой машины – не удивлять и восхищать, и не заставлять задумываться о бренности всего сущего и восхищаться моментом. У нее есть практическое применение. Я намерен охватить путами железных дорог все Бриттские острова. Пусть создатели маленьких паровых двигателей в угольных шахтах это начали – я же продолжу. Не пишу – закончу, специально, чтобы не сглазить самого себя. Ведь я не устаю напоминать себе, что это всего лишь начало пути.
Но я рад, что сразу показал Амелии свое чудо.
Амелия… Вот уж где настоящие чудеса. Меня самого забавляет вопрос: почему я выбрал ее? Потому что она женщина? О нет, я даже не рассматривал женщин на роль водителя паровой машины. Признаться честно, к своему стыду, мне и в голову не приходило, что женщины также могут быть заинтересованы в тяжелой работе, как и мужчины. Потому что она дочь Эконита? Как я сказал ей прямо, я не знал об этом. Но… Я беседовал с Амелией в самом конце, и она показалась мне такой… настоящей. Единственной, кто пришел, потому что ее увлекла идея, а не деньги. Как она потом призналась, содержание у нее есть.
Меня удивило и то, что она явилась без какого-либо сопровождения. Неужели ей настолько не дорога репутация? Но она растолковала мне, что женщина – не собственность мужчины или няньки, и что она, наследница и глава пусть небольшого, но дома, вправе сама распоряжаться собственной жизнью. Все это я узнал потом, а до того – меня впечатлила ее невозможная смелость и сияние глаз.
Она впечатлила меня, и я не стесняюсь писать об этом, но говорить об этом вслух – не хочу, пусть сокровенное останется у сердца…
Глава 5
Улей контрабандистов
То место рядом с портом, под мостом, где всегда дурно пахнет человеческим телом и разложением, называлось Улей. Отчего? Ортанс никогда не пытался понять. Клички и прозвища прилипают к маргинальным местам так же крепко, как и к их обитателям.
Ботинки скользили по грязи, идти было тяжело, местами – неприятно, потому что грязь эта состояла из навоза и испражнений больше, чем любая другая улица Лунденбурха.
– Что бы ни случилось – не лезьте в драку, – негромко сказал Ортанс. – Помните, что вы ранены. Вы со мной только как наблюдатель.
– Позволю себе не согласиться с вами, – так же тихо отозвался Цзиянь. – Когда я готов и предупрежден, я могу за себя постоять.
– Опять вы за старое, – закатил глаза Ортанс. – Друг мой, никак не хочу больше спорить об этом. Вы пошли со мной? Ваше право. Но позвольте мне диктовать свои условия. Эти места мне знакомы. И эти люди. И, поверьте, я предпочел бы до конца жизни не водить подобных знакомств.
Юй Цзиянь кивнул, соглашаясь.
– Кого мы ищем? – решил он сменить тему.
– Кое-кого по имени Шершень, – ответил Ортанс. – Тот еще пройдоха, зато может и снег летом достать. И у него точно есть выходы на ханьцев, торгующих из-под полы.
– Но почему? В смысле, у Хань налаженные торговые связи. Контрабанду прикрыли еще при моем… Еще когда я был на родине.
– Это вам сказали, что ее прикрыли, – вздохнул Ортанс. – Вы иногда кажетесь не по годам мудрым, а иногда – настолько же наивным. Контрабанда процветает тем больше, чем симльнее монополия на торговлю сжимает свои тиски. Человек всегда ищет где выгоднее. Или где быстрее – как мы с вами. Разве мы не за этим пришли?
– Когда я жил в Хань, я боролся с преступностью, – помолчав, сказал Цзиянь. – А теперь, выходит, сам становлюсь на путь беззакония?
– Ну… – Ортанс почесал бороду. – Выходит, что так! Но вы не волнуйтесь, мой друг. Как я уже сказал, вся плата с меня.
– Я все равно рядом. И мы все делим надвое.
Когда Юй Цзиянь волновался, ханьский акцент в его речи становился заметнее.
– Я бы предпочел…
Он не договорил, оборвал сам себя и осекся, прислушиваясь к чему-то за спиной.
– Мы не одни, – проговорил он.
Ортанс резко развернулся, выкидывая вперед руку с небольшим револьвером. Такие были в ходу у торговцев и моряков: небольшие, легко прятавшиеся в подкладке сюртука или за голенищем сапога. Ортанс давно понял, что простым механиком с его связями и интересами ему не быть.
– Кто здесь?..
Когда спускаешься в маргинальные слои города, стоит быть готовым ко всему. И разговаривать уметь на их языке. Темные закоулки Лунденбурха были подобны Холмам фаэ: тоже легко заблудиться и потеряться, и самого себя забыть на добрую сотню лет.
Меньше всего Ортанс хотел бы угодить в Холмы или расстаться с жизнью в грязных переулках, пропахших тухлым мясом, потом и испражнениями. Особенно когда рядом с ним был неугомонный Юй Цзиянь, свалившийся на него как снег на голову.
* * *
Ортанс вряд ли мог бы сказать, сколько Цзияню лет. Знал только самое основное – он прибыл из Хань (был ли он беженцем или приезд его был обусловлен дипломатическими причинами, он также не знал), уже больше трех лет снимал одну и ту же квартиру на Ризен-стрит и регулярно попадал в неприятности. Выправка и манеры выдавали в нем дипломата – из тех, кто так настойчиво учил лунденбурхский язык, чтобы говорить на нем спокойно и свободно с представителями Бриттских островов в Хань. Между странами соблюдался условный нейтралитет, но душа ханьцев – потемки. Не зря же ходили слухи, что принц Джеймс не погиб во время Призыва Просвещения, а отправился именно в Хань, где успешно скрылся от преследования новых властей.
Как-то Цзиянь обронил, что не желает учиться драться потому, что убежден во вреде насилия.
– Насилие лишь множит насилие, – убежденно говорил он, разливая по маленьким чашкам прозрачный зеленый чай.
– Одной дипломатией не добиться нужного результата, – качал головой Ортанс.
– Посмотрим, посмотрим… – только и улыбался Цзиянь.
Ортанс знал, что Цзиянь должен был активно действовать в то время, когда Блюбеллы пытались превратить Хань в свою колонию – и приложить руку к тому, чтобы идея оказалась совершенно провальной. Сложно представить, каким был бы мир, расширь Бриттские острова свое влияние не только на Инд Сингху, но и на Хань.
Возможно, Цзиянь приложил руку к тому, чтобы этого не произошло. Или к предполагаемому бегству выживших Блюбеллов в Хань. Или же к тому, что после просочившихся слухов и превентивных военных действий между Хань и Бриттскими островами не разверзлась кровопролитная война.
Правды Ортанс не знал.
Цзиянь рассказывал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Попытки расспросить его подробнее никогда не увенчивались успехом. Вот ведь невыносимый человек! Ортансу до дрожи в кончиках пальцев хотелось понять, как в одном человеке может сочетаться несочетаемое: упертый пацифизм и военная выправка, мягкость характера и стальная решимость, умение находить неприятности на свою голову и умение заводить друзей, привязывая к себе так крепко, что деться-то уже некуда. В противном случае Ортанс не потащился бы в эту яму среди ночи.
К услугам мастеров Улья он прибегал крайне редко – во‐первых, для его работы хватало в основном официальных поставок, достаточно было своевременно поддерживать подобающие отношения с парой достаточно алчных поставщиков. А во‐вторых, в Улье шутить не любили – нажить здесь проблем на всю жизнь было парой пустяков.
Но Цзияневы протезы держались на честном слове, а без них… Ортанс не был уверен, сможет ли Цзиянь нормально существовать без них – и без постоянной боли, которую должны причинять непроходящие раны.
Ортанс знал, что Юй Цзиянь жил затворником, увлекался ботаникой, разводил в своей небольшой квартирке на Ризен-стрит редкие виды растений, до сих пор не вступил ни в один джентльменский клуб и не проявлял никакого интереса к так называемому наращиванию связей. В каком-то смысле Ортанс, дни напролет проводящий в мастерской, его понимал. Однако не мог не расстраиваться замкнутости и отшельничеству друга: ведь это Лунденбурх, шумная столица, живущая знакомствами и разговорами. Отшельнику здесь сложно. Почему Цзиянь не уехал дальше, вглубь, в принципе, было понятно: в глухих деревнях Каледонии его экзотическая внешность, дополненная протезами, делала бы его еще более приметным. Там бы ему житья не дали.
В большом городе затеряться проще.
Но Ортанс до сих пор не мог понять: хочет Цзиянь затеряться или наоборот – чтобы его нашли.
В любом случае, он радовался дружбе с ним хотя бы потому, что мог разделить одиночество Цзияня, выпить бокал-другой бренди и подлатать его вечные раны. Когда он перестанет искать себе врагов и будет искать друзей? Явно не сегодня и не внутри Улья. Брать его с собой было худшим решением. Однако Ортанс уже не мог ничего переиграть.
* * *
– Так-так-так… – из темноты выступил человек.
Поношенный сюртук его был небрежно распахнут, картуз на голове заломлен назад, а в смуглых пальцах плясал тонкий острый стилет.
– Так-так-так и кто тут у нас? – он широко ухмыльнулся, и кривые зубы блеснули в свете единственного тусклого фонаря, освещающего переулок именно в том месте, где стояли Цзиянь и Ортанс.
– Оставь свои штучки, Бэйкон, – посоветовал Ортанс, шагая вперед, невольно заслоняя плечом Цзияня.
– Оп-па! Кого я вижу! Неужели сам Джон Ортанс пожаловал к нерукопожатным нам! А что случи-илось? Проблемки? А мы поговорили, что будут проблемки-то, рано или поздно, а будут! Как в воду смотрел, ты посмотри! Потому что нельзя-а к друзьям поворачиваться задом! Друзья-то обидеться могут!
– Мы не друзья, Бэйкон. И задом я ни к кому не поворачивался, – как можно невозмутимее ответил Ортанс. – Я здесь по делу, и не к тебе. Не мешай.
– А я, может, свои процентики хочу? Ты раньше здорово тут отоварился, а теперь денежки наши пускаешь по ветру?
– Во-первых, мои деньги. Не наши. Во-вторых, твое ли дело, чем я занимаюсь? Пропусти. Драться я сегодня не в настроении.
– А что так, а-а-а? Трусишь, Ортанс?
– Да нет, – пожал плечами механик. – Просто друга обижать не хочу. Он у меня мирный, крови не любит.
– Друга? Этого дрища, что ли? – сплюнул Бэйкон, подходя ближе.
– Сам дрищ, – нелюбезно ответил Ортанс и шагнул вперед. – Пройти дай. По делу пришел. Не было бы дела – ноги моей бы тут не было.
– Говорю же, зря, зря к друзьям с презрением! Мы-то со всей душой к тебе! А был бы добрее, то я б к тебе со всей душой! Я б тебе сказал, как важно доверять друзьям!
Ортанс на мгновение прикрыл глаза и сосчитал до пяти. Бэйкон начинал его не на шутку раздражать, но начинать драку здесь, в самом начале Улья, было бы верхом недальновидности – при условии, что он хочет еще провернуть хоть какую-то сделку.
– Мне до тебя нет дела, Бэйкон, – наконец сказал он. – До тебя и твоих игр. Мне нужен Шершень. И только.
– О, что ж… Удачи тебе добраться до Шершня! Тут многие на тебя точат зуб, знаешь ли. Тут предателей не любят. У меня-то на тебя обидка маленькая, могу на время и глаза закрыть – чтобы дружок твой не плакал, а? Как тебе доброта моя? А другие не будут такими же добренькими!
– В толк не возьму, что я им сделал! – развел руками Ортанс.
– Да не нравится тут никому, что ты с ханьцами связался и что деньги уходят желтомордым, – честно пояснил Бэйкон. – И чем мы тебе не угодили, а-а-а?
Ортан промолчал.
Любой ответ был бы неправильным.
Бэйкон как будто и не ждал ответа. Обошел вокруг, осмотрел Цзияня с головы до ног и сплюнул:
– Ты что ж, сюда желтомордого притащил? Ханьца калечного? Для ханьцев ничего нет у нас.
– У тебя нет, – подчеркнул Ортанс. – А за весь Улей не говори.
– Нет, ну ты совсем уже наглеешь! – развел руками Бэйкон. – Я к тебе со всей душой, а ты…
– Мне кажется, он хочет, чтобы мы заплатили за вход, – тихо проронил Цзиянь на ухо Ортансу.
– Но ничего не получит, – так же тихо отозвался Ортанс.
Это было одно из правил Улья – вход свободен для любого нуждающегося. С выходом был уже свой вопрос.
Поэтому Ортанс шагнул вперед и коротко, быстро ударил Бэйкона в нос. Тот охнул и упал, хватаясь за лицо.
– Я тебя!!! – гнусаво заорал он. – Да я ж тебя! Эй, ребятки, вы посмотрите, вы посмотрите, кто тут распускает руки!..
– Цзиянь, – коротко скомандовал Ортанс. – К стене!
Цзиянь послушно отошел в тень.
В ту же минуту несколько человек весьма потрепанной наружности с двух сторон налетели на Ортанса.
* * *
Цзиянь смотрел на драку с каким-то восхищенным любопытством: не каждый день классический бриттский бокс встречается с уличными подлыми приемами. И тем не менее Ортанс держался неплохо. Видимо, не впервой ему сталкиваться с бесчестными ублюдками, решившими, что им все можно только потому, что они обзавелись крохами физической силы и огромным количеством ненависти к окружающим – а может, просто потерявшим голову от нищеты и безнаказанности.
– Взять с меня все равно нечего, – прохрипел Ортанс, применяя болевой прием.
Один из нападавших взвыл.
– А дел у меня тут… полно.
Второй нападавший отправился следом за первым.
Ортанс развернулся к третьему, уже занесшему тонкий, похожий на шило, нож над его головой и толкнул ногой в пах. Шило упало на землю. Ортанс склонился над скрючившимся бандитом и сказал:
– Давайте без шуток. Мне нужен Шершень. И только он. У меня к нему дело. Так и передайте. Идемте, Цзиянь.
Цзиянь осторожно обошел распростершихся на земле бандитов и вопросительно посмотрел на друга.
– И здесь каждый раз так?
– Раз на раз не приходится, – пожал плечами Ортанс. – Осторожнее, здесь еще много таких. Улей что-то вроде убежища – безнаказанность развязывает им руки. Полиция не сунется сюда.
– Вы в самом деле не взяли никакого оружия?
– Отчего же? Взял. Но применять не буду и вам не советую: здесь действуют иные правила, чем в законопослушном городе. Если ранить или убить кого-то из Улья – они все как единый организм обернутся против нас. Пока мы что-то от них хотим, надо быть вежливыми.
– Это была вежливость?
Ортанс поднял брови.
– Конечно. Ведь я ничего им даже не сломал. Так, заявил свое право пройти вглубь.
Цзиянь вздохнул, но ничего не сказал. Тогда Ортанс продолжил:
– Представьте, что вы входите в Холмы фаэ.
– Я мало знаю о фаэ. Только то, что мне рассказывал один… давний приятель.
– Но про Холмы вам известно?
– Да, это места их обитания, где работают иные законы и даже время течет своим чередом…
– Вот! – Ортанс поднял палец вверх. – С Ульем так же. Свои законы. Свои обычаи. И при этом весьма маленький шанс остаться в живых. Так что считаю, что нам следует поторопиться.
Вокруг них сгустилась тишина – плотная, влажная, сложно дышащая, похожая на огромный живой организм. Цзияня передернуло при одной мысли о том, что живое существо может быть подобно этому. Он поежился: тишина и холод, холод и тишина, вот что объяло Улей и сулило теперь одни лишь неприятности.
– А я смотрю, здесь вашим внешним видом никого не удивить. – заметил Ортанс.
– Именно потому, что эти люди торгуют в том числе запчастями для протезов, – ответил Цзиянь. – Наверняка свои отсутствующие после многочисленных драк части тела они заменяют именно этим способом. Но если здесь это в порядке вещей… Неудивительно, что в городе на меня смотрят как на прокаженного.
– Вы же не думаете…
– Что мне лучше было бы здесь? О нет, – рассмеялся Цзиянь. – Я стремлюсь к спокойной мирной жизни. Меня можно осудить за это, но…
– Кто бы стал вас осуждать? – хмуро спросил Ортанс. – Не вижу в этом желании ничего плохого.
– Вы хороший человек, Джон. Не привыкли осуждать и обсуждать других. Но, к сожалению, не все такие, как вы. Здесь, в Лунденбурхе, я почти никого не знаю. Но поверьте, узнай в Хань, какой образ жизни я выбрал…
– Вы скрываетесь от них?
– Я бы так не сказал, но… Да, скрываюсь, – еле заметно кивнул Цзиянь.
Черные волосы закрыли металлическую полумаску. Ортанс отвел их с лица и внимательно посмотрел на потрескавшийся протез в свете тусклого фонаря.
– Вы… Верю, однажды наступит момент, когда вы найдете в себе силы поделиться со мной случившимся.
– Зачем вы спрашиваете об этом снова и снова, Джон? – Цзиянь мягко отстранил его руку. – Это ничего вам не даст. Вы не знаете этих людей. Кем бы они ни были, вы не сможете меня защитить: просто потому, что я не нуждаюсь в защите сейчас, как не нуждался тогда. Я исполнял свой долг. Сейчас же мой долг – жить спокойно и ни во что не вмешиваться.
Ортанс промолчал. Слова и вопросы роились в голове, так и норовя сорваться с языка, но он понимал.
– Мы вас починим, – сказал он вместо этого, развернулся и пошел вперед по узкому проулку.
* * *
Проулок между домами привел их к полуразвалившейся каменной лестнице, ведущей к заброшенным докам. С реки несло тухлой рыбой. Тамесса в этом районе широко, мощно разливалась по обоим своим берегам. превращая землю в рыхлую грязь. Здесь, в крепко сбитых деревянных бараках, и обитал Шершень – один из лучших контрабандистов Бриттских островов. Ярд, без сомнения, знал о его существовании – в противном случае можно было смело признавать, что в полицию идут исключительно слепоглухонемые калеки. Однако в Ярде работали профессионалы, молодые, сильные, верные своему делу… Но при этом осознающие границы своей власти и не сующиеся туда, где переставали действовать общепринятые нормы: например, в Улей. Не случайно это место так часто сравнивали с Холмами фаэ – пропасть здесь было быстрее и проще, чем крикнуть «На помощь!».
Чтобы попасть в барак, надо было пройти по зловонной жиже, в которую превращались накатывающие на берег волны. Для сохранности скудного имущества контрабандистов – а ведь новые ботинки во все времена непросто было раздобыть! – кто-то заботливо перекинул несколько гнилых досок и подложил круглые валуны.
Ортанс перешел по ним, оглянулся и подал руку Цзияню. Но тот вопреки его ожиданиям легко преодолел препятствие и спрыгнул по другую сторону доски.
«Ах, да, – напомнил себе Ортанс. – Военный!»
Не отвлекаясь больше, он шагнул вперед и потянул за кольцо, вбитое в рассохшуюся дверь ближайшего барака. Внутри было пусто.
– Шершень? – Ортанс шагнул внутрь. – Ты здесь? Знаю, что ты здесь. Вылезай, кому говорю, это Джон. Дело есть!
Юй Цзиянь осторожно вошел следом за ним, осматриваясь по сторонам, нервно сжимая и разжимая пальцы металлической руки.
Тишина.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?