Текст книги "Мирт. Холмы Каледонии"

Глава 5. Хрустящая розовая тафта

Мисс Амелия Эконит не любила утренние визиты. Однако ее матушка миссис Эконит обладала таким количеством знакомых – казалось, она свела знакомство со всеми влиятельными семьями Лунденбурха и окрестностей, – что избежать их было невозможно. Каждый четверг двери особняка Эконитов открывались для достопочтенных дам и джентльменов, желающих оказать любезность почтенной леди и ее знаменитой дочери. Нельзя не отметить, что после запуска паровой машины посетителей прибавилось: каждому хотелось провести время за беседой с той самой юной мисс – остроумной, ироничной и неизменно доброжелательной. И только детям Дану известно, чего стоила мисс Амелии эта доброжелательность.

Сегодня с утра матушка велела надеть самое ненавистное платье, и это значило одно – опасность!

Не было ни единого дня, начавшегося с этого платья, который бы закончился хорошо.

Настроение мисс Амелии испортилось. Только вчера на заседании «Общества суфражисток» мисс Эконит спорила с бравой мисс Анной Коттон, отказавшейся от корсета и всерьез планирующей без всякой на то причины явиться на какое-нибудь общественное мероприятие в мужском сюртуке, что следовать нормам приличия просто необходимо. Мисс Амелия была уверена, что нельзя радикально изменить мышление людей, многие века существовавших в совершенно другой парадигме. Изменилось ли общество после Призыва Просвещения? Нет. Изменились ли люди после запуска паровой машины? Тоже нет. Любые перемены – дело долгое и последовательное, требующее кропотливой работы!

Мисс Коттон возражала, что без эпатажа и радикальных мер общество, инертное само по себе, никогда не достигнет того состояния, которое удовлетворило бы суфражисток.

Женщинам так и не удалось прийти к единому мнению по этому вопросу. Приехала председательница общества мисс Кюррант, и внимание всех присутствующих переключилось на обсуждение парада суфражисток, который был намечен на осень.

Мисс Амелия была убеждена в своей правоте, но сейчас, держа в руках платье отвратительно-зефирного розового цвета, совершенно не подходящее к ее глазам и волосам, но зато сшитое из баснословно дорогой лигурийской ткани, она впервые задумалась о том, что в словах Анны Коттон было зерно истины.

– Мисс?.. – встревоженно окликнула ее горничная. – Вы как-то задумчивы сегодня… Вы не заболели? Может, позвать врача?

Мисс Амелия вздохнула. Что за мир такой, в котором задумавшуюся женщину сразу клеймят больной. Хорошо, что это юное дитя никогда не видела мисс Амелию в мастерской за расчетами или сбором каких-нибудь деталей (время от времени она помогала Габриэлю с каким-нибудь заказом за вечерним чаем).

Дело суфражисток необходимо – как раз чтобы просвещать таких вот юных девиц…

– Нет, я в порядке, – собравшись с мыслями, ответила она. – Помоги мне одеться, пожалуйста.

Еще один повод не любить такие платья… Мисс Амелия, как и большинство участниц «Общества суфражисток», предпочитала в быту корсеты, которые легко было зашнуровать на груди самой, не прибегая к унизительной помощи других. На взгляд мисс Амелии, все, что заставляло женщин ощущать свою беспомощность, должно кануть в прошлое в первую очередь.

Но чудовищность розового платья заключалась далеко не только в самом факте затягивающегося сзади корсета, но в том, насколько он был тугой! Мисс Амелии пришлось вцепиться в столбик кровати, пока горничная утягивала корсет поверх тонкой батистовой рубашки с короткими рукавами. Узкие лямки платья пережимали плечи и становилось тяжело дышать.

Панталоны под платье пришлось выбрать тоже самые нежные – дороговизну ткани верхнего платья миссис Эконит компенсировала жесткой экономией на всем остальном. Грубые нижние юбки порвали уже не одну пару чулок. Мисс Эконит сунула ноги в атласные туфельки – еще одно орудие пыток – и попыталась вздохнуть. Получилось с трудом.

– Позвольте, я причешу вас, мисс? – горничная потянулась к ее волосам.

Мисс Амелия едва не шарахнулась.

– Нет, пожалуй, не стоит, – с трудом взяв себя в руки, выговорила она. – Я способна причесать себя сама.

Даже самое ужасное платье не заставило бы мисс Эконит выпрямить передние пряди и обрамить ими лицо, сделав сзади гладкий пучок! Такую прическу носила королева Элиза Блюбелл, и, несмотря на то что с момента Призыва Просвещения минуло уже семь лет, благородные дамы не спешили отказываться от строгой консервативной куафюры. Но не мисс Амелия.

Решительно отобрав у растерявшейся горничной щетку для волос, она несколько раз провела ею по волосам и отбросила. Пальцы привычно заплетали волосы в свободную косу, закрепить которую на затылке можно было с помощью нескольких шпилек. Вот и все, и аккуратная прическа готова – просто и без излишеств.

– Еще румяна, мисс… – не унималась горничная.

– Нет, – твердо ответила мисс Амелия. – Никаких румян.

А также свинцовых белил, помад и туши для ресниц. Мисс Амелия находила все это избыточным. Ее кожа была в прекрасном состоянии, а лицо – достаточно свежим и юным, чтобы не использовать ничего дополнительно. К тому же она не представляла, зачем вообще нужна косметика, если не для соблазнения мужчин, а это не входило в сферу ее интересов.

Ведь Габриэлю – она знала! – она нравилась и так!

Горничной пришлось уступить. Поклонившись, она покинула спальню мисс Амелии.

Мисс Амелия вышла следом и остановилась на лестничной площадке. Снизу доносился гул голосов – утренние визиты были в самом разгаре.

«Всего пара часов, и я буду свободна ехать в ангар».

С этими мыслями она стиснула кулаки и медленно направилась вниз.

* * *

В большой и светлой гостиной Эконитов собралось много народу. Большинство были так или иначе представлены мисс Амелии: заклятая подруга миссис Эконит по клубу добродетельных жен миссис Тальбот, ее дочь Джиннифер, которую всячески прочили Амелии в лучшие подружки, и ее компаньонка мисс Теренс, сухопарая женщина в возрасте, предпочитающая старомодное вязание любому другому досугу. Была здесь и семейная пара – недавно овдовевший мистер Эббот, уже успевший жениться вновь на молоденькой девице по имени Ребекка и теперь активно выводящий ее в свет. Еще одна добродетельная подруга миссис Эконит, миссис Мэйбл, явилась в этот раз без дочери, лишь в сопровождении компаньонки – но мисс Агата Брукс производила впечатление куда более приятное, нежели мисс Теренс. Мисс Амелия готова была побиться об заклад, что видела мисс Агату на нескольких собраниях «Общества суфражисток». Мисс Агата встретилась с мисс Амелией взглядом и хулигански подмигнула ей, словно подтверждая ее догадки.

Что ж, минимум перед одним человеком, чье мнение можно уважать, мисс Амелия выставила себя на посмешище, согласившись на это платье.

Больше никогда, – пообещала она себе. – Больше никогда!

Громкий хруст тафты заглушал шаги и голоса. Поэтому она не сразу обнаружила присутствие еще одного малоприятного гостя.

Мистер Стэнли Ричардс собственной персоной.

Тот самый лендлорд из Эйре, за которого миссис Эконит вознамерилась пристроить замуж дочь – и, видимо, та недооценила безжалостную серьезность намерений заботливой матери. Что ж, дядюшка Джеффри порадуется тому, как скоро племянница навестит его снова – с самой что ни на есть животрепещущей темой для разговора!

Мисс Амелия позволила себе остановиться в дверях и внимательно осмотреть предполагаемого жениха.

Мистер Стэнли Ричардс отличался высоким ростом и сухопарым телосложением. Длинные руки заканчивались ладонями такими большими и крепкими, словно он мог сжать в них подкову. Под скромным, но удобным шерстяным сюртуком чувствовалась сила человека, проводящего целые дни на свежем воздухе. И наверняка промышляющего охотой. В Эйре вечно то охотятся, то партизанят – кажется, ничего другого в стране рыжих и недовольных не происходит. Мистер Ричардс, само собой, был рыж, вихраст и конопат. Волосы его удерживала зеленая лента, оттого он походил на сильно вытянутого в длину лепрекона. На ногах у него, вопреки приличиям, были сапоги. Возможно, он пренебрег услугами кебмена и приехал сюда верхом.

Возможно, он скакал верхом от самой Эйре.

Мисс Амелии это было совершенно не интересно.

Но она отчетливо понимала, что грядущие два часа будут самыми отвратительными в ее жизни за последние несколько месяцев.

Мистер Ричардс, увидев мисс Амелию, поднялся ей навстречу и учтиво поклонился. Мисс Амелия, чувствуя, что взгляды всех присутствующих в комнате устремлены на них, заставила себя сделать книксен.

– Мистер Ричардс! – тут же защебетала миссис Эконит. – Вот и она, вот и Амелия. Да что ты встала! – тон ее моментально переменился, стоило ей обратить внимание на дочь. – Проходи, садись в кресло и постарайся ничего не испортить!

Последние слова миссис Эконит произнесла свистящим шепотом.

В переводе это означало «без всяких суфражистских штучек», потому что, по мнению миссис Эконит, то была блажь, которая быстро пройдет с замужеством, а осквернять слух благородного лорда идеями женской независимости было совсем уже ни к чему.

Мисс Амелия, взяв себя в руки, одарила мистера Ричардса самой вежливой улыбкой из своего арсенала и послушно села в кресло.

Два часа. Она повторяла это про себя как мантру. Два часа.

А Габриэль, наверное, сейчас сидит на усыпанном опилками полу рядом с корпусом гондолы и правит скобы, которые начали отходить – не иначе как от сырости. Амелия подумала о закатанных рукавах его рубашки, распущенном шейном платке и собранных в узел на затылке волосах и вздохнула. Мистер Ричардс расценил ее вздох, видимо, совсем по-другому и немедленно принялся ухаживать за потенциальной невестой.

Он оказался очень словоохотлив.

Всего за полчаса и две чашки чая мисс Амелия, помимо своей воли, выяснила, что он владеет старейшим поместьем в Эйре. Раньше оно было полно жизни – когда была жива его достопочтенная матушка, в которой он души не чаял. Но, к сожалению, скарлатина унесла ее душу и теперь она пляшет в Холмах, как он надеется, ведь сиды милосердны к добродетельным…

Сиды. В Эйре даже фаэ называют по-другому! Все у них не как у людей!

Мисс Амелия сделала глоток уже остывшего чая. Даже если бы она стремилась поддержать беседу, мистер Ричардс просто не предоставил ей такого шанса.

Он продолжал рассказывать, сколько акров земли у него есть, какие угодья и каково поголовье овец, за которым следят прекрасный пастух и лучшие собаки страны!

– Овцы – это очень важно, – сдавленно выдавила мисс Амелия и, к своему ужасу, поняла, что мистер Ричардс расценил это как проявление оживленного интереса.

– Конечно важно! – воскликнул он. – Ведь это показатель здоровья и богатства землевладельца!

Как связаны здоровье землевладельца и поголовье овец, мисс Амелия не поняла, но, с целью сохранения собственного рассудка, предпочла не выяснять. С каждым словом мистера Ричардса мисс Амелии казалось, что ее уводят все дальше и дальше от прогрессивного настоящего в унылое прошлое – века эдак на три назад.

Мистер Ричардс презирал достижения науки! В его доме не было даже парофона, а камин топился исключительно углем.

При достопочтенной матушке в доме было много слуг, но сейчас, конечно, мистер Ричардс часть их распустил, и Южное крыло пришлось закрыть. Но когда в доме появится хозяйка, готовая взять на себя все хлопоты и заботы об огромном поместье, конечно, в доме снова заиграет жизнь. Маленьким детишкам будет где побегать…

Мисс Амелия бледнела с каждым словом.

До этого момента она только отмахивалась от матушкиных навязчивых идей о браке и старалась особо не вдумываться в то, что за этим стоит. Но в своем коварстве матушка превзошла саму себя, решив выдать ее за устаревшего абсолютно во всем домашнего тирана!

Мисс Амелия могла представить себя где угодно: за рулем паровой машины, во главе грядущего парада суфражисток и даже в палате лордов, полноценным членом Парламента. Но и ее изобретательного воображения не хватало, чтобы нарисовать картину будущего, в котором она хлопочет по дому и воспитывает детей, не делая больше ни-че-го.

Мисс Амелии стремительно становилось нечем дышать. Она уже раздумывала было, не пора ли упасть в обморок, и хотя бы таким – совсем не суфражистским! – способом покинуть застолье, как в дверь постучали.

Дворецкий тут же доложил о нежданном госте, ожидающем у двери.

Миссис Эконит нахмурилась.

– Странно, – проговорила она. – Я больше никого не ждала.

– Утренние визиты, моя дорогая, – снисходительно ответила ей миссис Тальбот. – Никогда не знаешь, кто решит оказать любезность и поцеловать вашу розовую ручку!

Здесь она была права – многие господа и дамы во время утренних визитов имели обыкновение наносить и незапланированную встречу. Они ничего не теряли: если хозяина не было дома, они просто передавали ответное приглашение через дворецкого, а в ином случае могли попасть к застолью и провести время с пользой и удовольствием.

Миссис Эконит ничего не оставалось, кроме как согласиться с ее правотой. Кивнув дворецкому, она велела привести прибывшего в гостиную.

Мисс Амелия, пользуясь возможностью отвлечься от словоизлияний мистера Ричардса, повернула голову и в тот же миг пожалела, что решила все-таки пренебречь обмороком.

На пороге стоял мистер Габриэль Мирт.

* * *

Миссис Эконит смотрела на мистера Мирта как на редкое, не изученное наукой насекомое. Но его статус и положение в обществе связывали ей руки, и пришлось подавить искреннее желание указать наглецу на дверь. Вместо этого она выдавила из себя приторно-вежливую улыбку и пригласила его к столу. Дворецкий мистер Майлис, поймав взгляд хозяйки, немедленно отдал слугам распоряжение принести еще один столовый прибор.

Мистер Мирт, в свою очередь, с некоторым удивлением осматривал собравшихся. Платье мисс Амелии повергло его в определенный шок – ему еще не доводилось видеть ее в таком виде, обычно она приезжала в темных одеждах, которые не страшно было испачкать копотью или машинным маслом. Однако он прежде никогда не наносил визиты мисс Эконит – стоило предполагать, что иногда она носит и общепринятые платья. Впрочем, нет, это все равно было странно. Мученический взгляд мисс Амелии сказал ему все – она молила о спасении из этого милого общества. Мистер Мирт прекрасно был осведомлен о сложных отношениях мисс Амелии с матушкой, а потому быстро дорисовал в уме картину происходящего – и она ему не понравилась. Он вперил взгляд в сухопарого ирландца, рассевшегося на изящной банкетке, словно на садовой скамейке у себя дома. Все здравые размышления о необходимости дать мисс Амелии свободу и рассуждения о собственном происхождении и сложностях, вызванных ими, мгновенно испарились. Мистер Мирт был подменышем фаэ, а значит, обладал гордым и горячим нравом, да и воспитание в королевской семье наложило свой отпечаток. К тому же мистер Мирт был в первую очередь мужчиной. Словом, его обуяла решимость поставить наглеца на место.

Он уселся в кресло, предложенное дворецким, и позволил налить себе чай.

Мисс Амелия, тихонько вздохнув, села напротив. Ее надежды на благоразумие Габриэля растаяли с пониманием, что он не украдет ее в ангар прямо сейчас! Это было бы лучшим решением. Но Габриэль выбрал иной путь.

Миссис Эконит представила гостя, а затем и всех присутствующих. Мистер Ричардс смотрел на него с ленивым оценивающим любопытством. Подруги миссис Эконит – с откровенным интересом.

– Значит, вы и есть тот самый изобретатель? – спросила миссис Тальбот, глядя на мистера Мирта поверх небольших очков.

– Смотря что вы подразумеваете под словами «тот самый», – чуть усмехнулся мистер Мирт.

– Это же вы изобрели паровую машину? – спросила мисс Джиннифер.

Мисс Амелия отметила, что это были первые слова, произнесенные мисс Джиннифер за целое утро. Это ей совершенно не понравилось, и она поспешила вмешаться:

– Да, мистер Мирт изобрел паровую машину и множество других замечательных вещей, которыми вы наверняка пользуетесь в быту!

– Значит, вот кто заставил вас управлять этой коптящей железной штукой? И едва не убил? – сухо уточнила миссис Мэйбл. – Поражаюсь, дорогая, как ты могла разрешить своей дочери пойти на такую… авантюру.

Слово «авантюра» миссис Мэйбл произнесла, скривив рот и чуть зажмурившись, как будто оно само по себе было чем-то мерзким или ядовитым. Например, живой жабой.

– Смею вас уверить, миссис Мэйбл, мисс Эконит очень сложно заставить что-либо сделать, – все с той же легкой полуулыбкой ответил мистер Мирт.

Он держался очень строго и прямо, словно присутствовал на королевской церемонии, а не на завтраке в гостях у своей подруги. Впрочем, иные королевские церемонии таили в себе опасность меньшую, чем взгляд миссис Эконит, которым она не прекращала буравить гостя.

– Наоборот, я сама уговорила мистера Мирта доверить мне эту честь, – кивнула мисс Амелия.

К ее неудовольствию, в разговор вмешался мистер Ричардс. Он посмотрел на мистера Мирта с каким-то неприятным покровительством во взгляде и произнес:

– Надеюсь, вы понимаете, что, когда моя дорогая мисс Эконит станет моей супругой, участвовать в такого рода развлечениях будет ниже ее достоинства?

Мистер Мирт выглядел так, словно ему прилюдно отвесили пощечину. Однако он выпрямился еще сильнее и проговорил:

– Я полагаю, мисс Эконит способна сама выбирать, что ей делать и в чем участвовать.

Мисс Амелия немедленно подхватила:

– Изобретения мистера Мирта – научное чудо. Мы вместе меняем наш мир прямо сейчас. Эпоха Просвещения не случайно названа таковой. Весьма глупо и недальновидно называть это «развлечением».

– Для мужчин – конечно, – нахмурилась миссис Тальбот. – Но разве это дело женщин? Наша доля – обеспечивать возможность мужчинам играть в их игрушки. Моя Джиннифер даже не подойдет ни к чему такому, правда?

Мисс Джиннифер скорчила гримаску, которая, надо полагать, означала, что она бы с радостью, вот только матушка не пустит.

– Ну что вы, миссис Тальбот! – возразила мисс Агата. – Приближаться надо! Вот паровая машина теперь может довезти нас в Эдинбург куда быстрее повозки!

– Но не ты же будешь ею управлять! – сурово сказала миссис Эббот. – И вообще… Лучше уж повозка! Я, конечно, сяду в паровую машину, но только если мистер Эббот скажет мне!

Мистер Эббот бросил на мистера Мирта виноватый взгляд. Мол, я бы рад вступиться за твой паровоз, приятель, но видишь, какое дело, – жена не одобряет!

Миссис Эконит немедленно поддержала подругу:

– Вот видишь, Амелия! Конечно, ты поступила опрометчиво, но уж дальше ты, надеюсь, не предпримешь ничего подобного? Уверена, мистеру Ричардсу это не понравится.

– Говорят, мистер Мирт, вы строите какую-то летательную машину?

– Вот это было бы совсем чересчур!

– К сожалению, матушка, – с ангельской улыбкой отозвалась мисс Амелия, – я не привыкла согласовывать свои планы и действия с какими-либо другими людьми, кроме себя самой. И уж тем более к ним никоим образом не относится мистер Ричардс!

Мистер Ричардс открыл было рот, чтобы возразить – видно было, что шпилька мисс Амелии его уязвила. Но в этот момент за окном раздались звонкие мальчишеские голоса:

– Газета, газета! Свежая газета!

Миссис Эконит, услышав их крики, позвонила в колокольчик, и на пороге возник дворецкий.

– Мне кажется, я слышу газетчиков, – обратилась она к нему. – Принесите свежую газету, если это «Панч»! Он всегда такой интересный, – повернулась она к гостям. – В нем всегда печатают самые свежие новости!

Через пару минут в гостиную вошел дворецкий, и в самом деле держа в руке новый выпуск «Панча». Миссис Эконит просто обожала эту газету, считая более достоверным источником новостей, нежели «Вести Тамессы» и другие крупные издания.

Разговор прервался – газету немедленно разобрали на полосы и принялись изучать. Все, кроме мистера Мирта и мисс Амелии, демонстрирующих солидарность в полном равнодушии к «Панчу» и всему, что там написано. Они пили чай и молча переглядывались.

Уедем, говорили глаза мисс Амелии.

Сию же минуту! – отвечали глаза мистера Мирта.

Такие переглядывания были верхом неприличия, и миссис Эконит уже собиралась было одернуть дочь, как вдруг мистер Ричардс, перевернув страницу, сказал с ядовитым смешком:

– Что это у нас здесь такое? Никак мистер Мирт отличился опять!

Все присутствующие повернули к нему голову. Радуясь, что оказался в центре внимания, мистер Ричардс выдержал театральную паузу, прежде чем развернул газетную полосу к жаждущим узнать, в чем же дело.

Воцарилась тишина.

Карикатурист постарался на славу – имея весьма слабое представление о том, что такое дирижабль, он тем не менее изобразил что-то очень близкое к правде, ориентируясь, должно быть, на заметку в «Вестях Тамессы». А может быть, и вовсе на описание мистера Уотерса – настолько узнаваемым был силуэт гондолы под наполненным паром шаром.

Только вот вместо гондолы там был изображен сильно искаженный мистер Мирт. Однако карикатурист, увы, был талантлив – он ухватил все яркие черты своей модели. Это было несложно: паропортреты мистера Мирта много раз публиковали в газетах.

Унизительный сюжет карикатуры так же легко считывался – мистер Мирт, держа в руках руль, планировал над крышами Лунденбурха, подвешенный к надутой оболочке за подтяжки.

Миссис Тальбот, миссис Мэйбл и миссис Эббот услужливо захихикали, косясь на миссис Эконит. Ее явно порадовало такое изображение мистера Мирта.

Мистер Эббот только робко развел руками – ему явно было неловко при этом присутствовать. Мисс Амелия побелела от ярости.

Мистер Мирт был весь как натянутая струна.

Мистер Ричардс торжественно проговорил:

– Взгляните, какая точная, удачная мысль! Все ваши изобретения, мистер Мирт, – лишь позерство, и нет никакой разницы между летательным аппаратом – какая глупость! – и вот таким комичным полетом. А может быть, это именно то, что вы собираетесь делать?

– Какая чушь! – воскликнула мисс Амелия, но мистер Мирт жестом попросил ее замолчать.

Он медленно и очень аккуратно поставил чашку на стол и поднялся.

– Газета, что вы держите в руках, – второсортное издание. В котором люди, возможно, талантливые, разменивают свой дар на унижение других. Я считаю ниже своего достоинства обращать на подобное внимание и, в отличие от вас, взял бы такую страницу исключительно в перчатках. Позвольте в связи с этим, мистер Ричардс, не жать вам руку на прощание.

Все замолчали, явно не ожидая от мистера Мирта такого спокойствия. Хоть мистера Мирта внутри трясло от ярости, в голосе и движениях это не отражалось. Он подошел к креслу мисс Амелии и подал ей руку. Она решительно вложила в нее свою.

– Прошу прощения, господа, я вынужден откланяться. Я не планировал так долго задерживаться, поскольку, как вы правильно изволили отметить, я строю летательный аппарат и стараюсь не выбиваться из графика. Дисциплина – основа любой деятельности, а когда дело касается науки, только безумец стал бы пренебрегать ею. Поэтому позвольте мне и моей ассистентке приступить к работе. Благодарю за чай.

Не дожидаясь, пока кто-либо – особенно миссис Эконит – скажет в ответ хоть слово, мистер Мирт и мисс Амелия стремительно вышли в коридор. Мгновением позже они уже торопливо шагали через сад рука об руку.

Миссис Эконит, придя в себя от шока, бросилась следом.

– Амелия! – крикнула она, выбежав на крыльцо. – Ты не можешь так поступить, Амелия! Немедленно вернись! Не позорь меня! Только не в этом платье!

На счастье мистера Мирта и мисс Амелии, свободный кеб как раз проезжал мимо ворот особняка. Он притормозил, увидев жест мистера Мирта, и они вскочили в него буквально на ходу. Пышные юбки мисс Амелии заняли все пространство, и Габриэль сел прямо на них. Она не обратила на это никакого внимания. Ее пальцы крепко обхватили ладонь Габриэля, и она пыталась поймать его взгляд.

– Габриэль… – тихо звала она. – Посмотрите на меня. Пожалуйста.

– Это… было унизительно, – выдохнул мистер Мирт. – Не думал когда-либо оказаться в подобной ситуации… Да еще и перед вами.

– Просто не думайте об этом, пожалуйста, – взмолилась мисс Амелия. – Мне так стыдно, что вы вообще все это застали. Я потому и не приглашала вас, что знала: с моей матушкой всегда так! А этот… жених! Кому он сдался! Вы бы слышали, что он нес! Впрочем, хорошо, что вы не слышали.

Мистер Мирт прижался лбом к стеклу, тяжело дыша.

– Знать бы, кто это устроил… Мне все равно, что говорят обо мне, но это бросает тень на вас! Амелия, подумайте еще раз, может, они правы, может, вам не стоит быть пилотом в этот раз? Вас могут также опозорить…

– Ну вот еще! – с опасным весельем в голосе ответила мисс Амелия. – Если бы я боялась общественного осуждения, я никогда бы не стала суфражисткой! Это естественно для общества – высмеивать непонятное. Но если оглядываться на каждого глупца, двигаться вперед станет труднее.

– Вы правы, моя дорогая. Наша цель – прогресс. Дирижабль!

– Думайте о дирижабле, друг мой, – мисс Амелия подалась вперед и прижалась прохладными губами к его лбу. – Те, кто это сделал, еще поплатятся. Ваш триумф встанет им костью в горле. Это не вас они изобразили в карикатуре, а себя. Свою косность и непонимание! Свою глупость!

– Где бы я был без вашей мудрости, – улыбнулся наконец мистер Мирт и слегка сжал ее руку в своей.

ИЗ ДНЕВНИКА ГАБРИЭЛЯ МИРТА

Лунденбурх, апрель 18** года

Всю свою жизнь я был уверен, что я спокойный и рассудительный человек. Меня воспитывали как принца, во имя детей Даннан! Я не должен позволять никому и ничему пошатнуть мое внутреннее равновесие…

Однако вынужден с прискорбием признать, что в какой-то степени понимаю Джеймса в его яростном, отчаянном желании отомстить за свой позор. Джеймс бы первый сейчас поднял меня на смех! Конечно, я сравнил: его позор и мой.

Но мой-то позор произошел на глазах Амелии!

Проклятые мальчишки! Мерзкая газетенка «Панч»! Что им стоило выбрать другое время?

…как будто у меня была возможность избежать знакомства с этим сомнительным произведением искусства.

Но откуда оно вообще возникло?

Неужели мое существование настолько отдавило кому-то больную мозоль? Я даже предположить не могу кому. Вроде бы мои изобретения никому не мешают, а фермеру за ангар и территорию я заплатил с лихвой.

Еще этот Ричардс… Определенно, сегодня все наперекосяк. Права мисс Амелия, четверги – плохие дни.

Ох, руки сами сжимаются в кулаки, стоит вспомнить попытку высмеять меня перед ней. Какое счастье, что Амелия так чутка и добра, и яд их слов не отравил ее сердце. Она не смеялась.

Я… Я не хочу, чтобы Амелия вышла замуж за какого-нибудь Ричардса. Нет. Мисс Амелия заслуживает только самого лучшего!

…неужели я настолько безумен, чтобы счесть таковым себя?..