Текст книги "Кофе"

Глава III. Лайм

12.08.

Я бегу через лес. Я путаюсь в форме, которая мне велика, под тяжестью шинели. Они бегут за мной, что-то выкрикивая на своем языке.

Ветки больно хлещут меня по лицу. В какой-то момент понимаю: все, больше не могу. Будь что будет, я не могу бежать дальше. Да, будет что-то страшное, но я больше не могу сделать ни шагу. Мое тело предает меня. Ему же и расплачиваться. Это гадкое ощущение собственного бессилия, беспомощности, обреченности… Мне страшно. Мне очень страшно. Я падаю в снег, и единственное, что могу делать – это загребать снег ртом, чтобы утолить чудовищную жажду.

Меня хватают под руки, поднимают. Один из солдат ударяет меня в живот. Мне очень хочется упасть обратно, в холодный снег, но меня держат, не дают упасть моему повисшему телу. Затем меня прислоняют к дереву, отходят. Я стою несколько секунд и начинаю медленно сползать вниз по корявому стволу.

Видимо, командир выкрикивает какие-то команды. Наверное, что-то вроде «Готовсь, цельсь, пли!» – не знаю. Да мне и все равно.

Меня пронзает острая боль. «Бам-бам-бам!».

Я просыпаюсь.

Эти сцены войны давно меня мучают. Вот они – мои Фредди Крюгеры. Нет бы, приснилось море. Или красивый мальчик в душе… Мне кажется, я уже могу писать сценарий к фильму про войну. Где я только ни побывал! В разрушенных городах и деревнях, в концлагерях по обе стороны фронта, в партизанских отрядах и штаб-квартирах. А сны все не заканчиваются. А я все просыпаюсь в холодном поту. Честно! Я раньше не знал, как это. Думал – просто выражение такое. А оказалось – действительно так можно просыпаться.

Одна моя знакомая экстрасенс утверждает, что все это сцены из моей прошлой жизни, которые никак не может забыть моя впечатлительная душа.

14.08

Не успев до конца очнуться, я открываю глаза. Меня пронзает вспышка боли. У меня мутнеет в глазах, хотя и так было не особо четко. Я словно иду через поле. Бескрайнее поле пшеницы (ну, «Гладиатор» прямо!). Но постепенно спасительный мираж проходит. Я понимаю, что все еще жив.

Оценив свое положение, приходится признать, что это не так уж и хорошо. Одежда, шинель, снег – все пропитано кровью. Моей кровью. А сколько ее осталось во мне? Думаю, очень мало.

Я, наверное, должен стонать и ползти. Но меня, скорее всего, никто не услышит. И ползти мне особо некуда.

Ну, зачем я, спрашивается, далеко убежал от своего лагеря? Сейчас бы добрался до своих… Ну, как-нибудь так потихонечку, загребая локтями снег. «Раз-два, раз-два» – твердил бы я себе – «Раз-два, раз-два… Ну, давай – еще чуть-чуть. Немного совсем осталось. Раз-два. Раз-два». Но кто же знал, что мне так и повезет, и не повезет?

И я принимаю самое верное решение на все времена – поспать.

И, как обычно, просыпаюсь в своей кровати.

15.08

Я открываю глаза. Я жив. Я жив. Я жив. А почему бы мне и не быть живым?

Мне больно. Мне настолько больно, что я начинаю непроизвольно кряхтеть и стонать. Вот так: «Х-х-х-рр-а». «А» уходит куда-то в пустоту и сливается с другими такими же хрипами.

Глаза открыты, но отказываются воспринимать окружающую действительность.

Больно всему телу. Боль-но. Очень. Я хочу обратно, в сладкий сон. В то несуществование, где не было ни этой боли, ни чужих хрипов, ни липких простыней, пропитанных моим и, думаю, чьим-то еще потом (кровью?), ни всего остального. Я чувствую, как мое тело стягивают бинты и жгуты. Что-то внутри меня пульсирует. Что-то жжет. И весь этот ужас вкупе с ужасным, бьющим в нос запахом – как в больнице, только ужаснее.

Я в бреду. Я в каком-то кошмарном бреду. Непроизвольно произношу какие-то буквы, слова, имена.

Я проваливаюсь в небытие и возвращаюсь снова. Вокруг меня светлее, и звуков меньше. Запах все тот же. От этого запаха меня начинает мутить. И боль не проходит. Я начинаю вспоминать все ругательства, которые я, кстати, знаю немало. Не вспомнив все до конца, проваливаюсь опять в сон.

И опять прихожу в себя… Мне жутко холодно. Все, что мне хочется – это свернуться калачиком под кошмарной липкой простыней. Но я не могу. Я весь перетянут бинтами – в тех местах, где чувствую боль. Я перевязан слишком туго. Кажется, если пошевелюсь – бинты тут же лопнут, а раны – трещинами, как в тонком льду, пойдут по всему телу. От холода меня снова спасает небытие.

И так, казалось, будет бесконечно. Туда-сюда. Туда-сюда. При каждом пробуждении – предательски неожиданные вспышки боли. Каждый раз надежда, что больше не проснусь.

Бесконечные прыжки в реальности. Как в «Эффекте бабочки»? Нет, там все не так, конечно, было. У меня, кроме света и звуков, и не менялось ни-че-го. Но вот, наконец, я оказался, где хотел – проснулся в своей кровати под родной шум компьютера.

16.08

Я открываю глаза. Боль. Жар. Вокруг – полумрак. Я поворачиваю голову – справа пустая металлическая кровать. Я поворачиваю голову – слева на другой койке лежит и сопит какой-то человек.

Я начинаю обдумывать. Я начинаю понимать. Я пытаюсь сконцентрироваться на своих мыслях, чтобы отвлечься от ужасного ощущения, разливающегося по моим внутренностям.

«Что заставило меня окончательно проснуться? Что?» – удивляюсь я. Начинаю мысленно ощупывать реальность.

Жесткая койка и, похоже, более или менее свежее белье. Слабый свет где-то в глубине комнаты (видимо, палаты). Чей-то храп. Чье-то неразборчивое бормотание во сне. Сопение соседа справа.

И – мелодия. Какой-то напев. Да, здесь кто-то поет. Похоже, девушка. Мычит что-то себе под нос. Что-то про любовь… Что-то про войну…

И тут я понимаю, что она поет фальшиво. Ужасно фальшиво. И я думаю: «Какая, нафиг, песня?! Нам тут и без тебя тошно!»

Из темного угла ко мне медленно приближается та поющая медсестра. На ней какое-то смешное платье, украшенное чем-то вроде кружева и прямо-таки огромными крестами. И сердечками.

Типичная, в общем, баба такая. За окном война. Тут люди мрут. А она даже в госпиталь как на праздник. Подходит ко мне, пружиня тугими локонами! И поет. И так поет, так заливается, столько чувства вкладывает… Так и хочется сказать «Заткнись, дура!»

И тут происходит невероятное. Я просыпаюсь на своем диване в своей большой комнате. А та медсестра стоит передо мной и хлопает глазами. И все осталось: ее пружинистые локоны, песня мимо нот и белое платье в крестах и сердечках. Заметив, что я проснулся, медсестра перестает петь, делает испуганные глаза и убегает на кухню.

21.08

Хочу написать про Зою, раз уж ей удалось повлиять на мои сны.

Первые три дня я старался вообще не обращать на нее внимания – больше трех дней девушки у Эдика не задерживались. Надо признать, Зоя раздражала меня меньше, чем прошлые девушки. Хотя она постоянно мельтешит перед глазами в своих дурацких платьях, но, все-таки, по ней видно, что она – хорошая девочка. И ей удалось спасти меня из моего очередного кошмара – это самое главное. До этого я ее вообще не видел. Пришел от заказчика уставший и сразу завалился спать – ее даже не заметил. А потом она сразу проникла в мой сон. И, что самое главное, пока что кошмары не повторялись! (стучу по дереву)

Когда прошло три дня, а она все еще оставалась у нас, я решил, что это уже повод узнать, как ее зовут.

Зоя – странное имя для девочки. Вот у меня была бабушка Зоя. Уж Зоя, так Зоя! А эта… Хотя, надо признать, это имя ей подходит. Она не очень красивая, еще не сформированная и коротенькая такая – Зо-я.

Но Эдик таких страшилок приводил, что Зоя по сравнению с ними Анжелина Джоли!

Ее вещи стали распространяться по квартире. Тут – бантики. Там – носочки. В ванной – плойка. А когда я начал собираться в командировку, то увидел в кладовке незнакомый чемодан! Тогда уже шел пятый день, и я решил спросить у Эдика, что его связывает с этой Зоей, что она так надолго у нас задержалась.

«Семейные узы», – ответил Эдик.

«Эдик, ты женился?!» – удивился я.

«Нет, это – сестра», – успокоил меня Эдик.

Ну не то чтобы успокоил. Я, если честно, был в шоке. Во-первых, я не знал, что у Эдика есть сестра. Во-вторых, я со страхом спросил: «Она что же – будет жить тут?». «Ну, ты же все равно пока уезжаешь. А там – посмотрим». Знаю я его «посмотрим»! Я совсем был в шоке. То есть оказалось, что она уже пять дней как сюда переехала, а меня никто и не спросил!

Глава IV. Жюстина

Она очнулась сидящей в фонтане. Солнце ярко светило прямо в глаза. Холодные капли больно били в макушку, уши, нос, веки. Черные струйки туши текли по щекам. Немногочисленная одежда вымокла до последней нитки и прилипла к коже.

Девушке ужасно захотелось скорее выбраться из воды, но тело какое-то время не слушалось. Даже глаза отказывались прояснять прямоугольники домов, фигуры людей, силуэты машин, – все расплывалось в яркие и серые пятна, раздваивалось и иногда растворялось в воздухе. Но вот, наконец, зрение обрело четкость, а мышцы согласились вступить в переговоры.

Девушка сделала несколько неуверенных попыток встать. Однако дно фонтана было скользкое, а движения слишком мягкими. Поэтому встать ей удалось только на третий раз. Хотя день был неимоверно жаркий, девушку колотило от холода. Ледяная вода ручьями стекала по лицу, груди, спине, животу, рукам. Девушка подняла руки, протерла глаза. Потом она попыталась выжать волосы и футболку.

Рядом со свистом пронеслись скейтбордист и роллеры. Мимо проходили люди, старательно не замечая девушку. Какой-то ребенок пытался что-то объяснить родителям про тетю в фонтане, но незамедлительно получил по попе. Наворачивая очередной круг, скейтбордист бросил на девушку мимолетный оценивающий взгляд и понесся дальше.

Вдалеке, из-за угла, показалась крупная фигура в форме. Носитель формы разговаривал по мобильному и был так увлечен, что не обратил на девушку внимания. А она, хотя мысли ее еще путались, инстинктивно поторопилась скрыться. Но прежде разглядела в воде босоножки и схватила их. Перешагнув мраморный бордюр, она, шатаясь и спотыкаясь, направилась к ближайшей арке, ведущей во двор.

Там, к счастью, было безлюдно. Даже от возможных любопытных взглядов из окон спасала густая листва деревьев. На детской площадке, посреди песочницы, одиноко стояла металлическая карусель. Несколько секунд девушка смотрела на то, как краска качелей блестит в лучах солнца. Не в силах больше сделать ни шагу, она опустилась на корточки, вытянула вперед руки и опустила голову. Она сидела и глубоко дышала. Ужасно болел затылок, тело ломило, гадко дребезжала внутри тошнота. Звук собственного дыхания вибрацией отдавался в ушах. Просидев так минуту, она собрала все силы на последний рывок, встала и, немного более ровной походкой, побрела к карусели.

Девушке ужасно захотелось пить. К счастью, солнце еще не высушило ее волосы, и из них можно было выцедить пару глотков. То же самое удалось проделать и с майкой. Утолив жажду, она скрутила свои густые волосы, и остатки воды полились на песок.

Девушка огляделась по сторонам. Вокруг все так же не было ни души. Тогда она сняла футболку и шорты, разложила их на сиденьях карусели.

Солнечные лучи высушили кожу. Карусель сильно нагрелась, и мокрые стринги уже не вызывали дискомфорта. Девушка примерила простые аккуратные черные босоножки на плоской подошве, найденные в фонтане, и они оказались впору. Затем внимание перешло на собственные руки. Но линии жизни сурово молчали, скрывая события и прошлого, и будущего. Не обнаружив никаких подсказок, девушка закрыла руками лицо и прошептала:

– Черт! Да кто… я?!

Но этот тихий крик души не нашел ответа.

Она хотела прошептать еще много восклицаний и ругательств, но говорить было очень сложно. Девушка потянулась к шортам и запустила руку в карман. В нем было пусто. Запустила во второй и – о чудо! Нашла там какой-то тонкий плоский предмет.

Это была пластиковая визитка. На черном полупрозрачном фоне золотыми буквами было выгравировано: «Андрей-Сан. Куро-лоли». Ниже, мелким шрифтом, выведены адрес и телефон.

Это была весьма сомнительная зацепка. «Андрей-сан. Куро-лоли», – вслух прочитала девушка. Слова по непонятности шли в порядке возрастания. Имя Андрей было ей знакомо, хотя конкретный обладатель этого имени в памяти не всплывал. «Сан» – вроде как-то связано с востоком. А вот загадочное слово (или два слова?) «Куро-лоли» окончательно ставило в тупик.

Итак, у нее были: шорты, майка, стринги, босоножки, визитка. Все. Она не могла вспомнить не только обладателя визитки. Она не могла вспомнить вообще ничего, что предшествовало ее пробуждению в фонтане. Бьющий во все колокола инстинкт выживания требовал немедленно понестись по указанному в визитке адресу. Голова продолжала болеть. От всего вокруг как будто шло какое-то гудение. Но бездействовать дальше было подобно самоубийству.

Девушка привела себя в порядок: вытерла обратной стороной майки размазанную по лицу косметику, потом стала ждать, когда высохнут одежда и волосы. Спустя полчаса ее перестало трясти, тошнота и головная боль немного унялись, одежда высохла. Девушка была готова к вылазке из своего ненадежного укрытия.

Выйдя из арки, она огляделась по сторонам. Тело уже слушалось ее, шум автомобилей и людская суета оказались привычными и не раздражали. Вокруг фонтана все также наворачивали круги скейтбордист и роллеры. Никакие люди в форме поблизости не виднелись. На скамейках сидели влюбленные парочки и старики. Недалеко от фонтана, ближе к проезжей части, стоял газетный киоск.

Девушка подошла к киоску. Она уже хотела заглянуть в окно, как заметила в витрине… свое отражение.

«Вот», – прозвучало в голове.

«Вот», – казалось, эхом отозвалось по всей улице.

Вот чем она обладала, кроме одежды и визитной карточки: невысоким ростом, стройной спортивной фигурой, грудью второго размера, приятным, можно даже сказать красивым личиком и, что самое впечатляющее, большой копной светло-русых, пышных немного вьющихся волос.

«Вот», – прошептала она, изучая собственный голос.

– Вот – громко сказала она в окошко и облизнула губы.

– Что вам? – с раздражением и недоумением спросила продавщица.

– Мне… – девушка распробовала каждую букву, – Мне нуу-ужно… – она отвела глаза в сторону и причмокнула губами. – Мне нужен журнал. Журнал с адресами.

– Бизнес журнал?

– Эээ… Мне нужен журнал с алфавитом. Не знаю. – Девушка почувствовала себя потерянной и несчастной, но присутствие духа не потеряла. – Вы не знаете… Мне надо… – Одну руку она запустила в волосы, другой достала из кармана визитку. – Мне надо «Куро-лоли», – сказала она, смутившись.

– Вам, может, самый полный?

Девушка поджала губы кивнула.

– Да. Дайте посмотреть.

Продавщица неуверенным, даже боязливым движением достала и протянула какой-то журнал.

– А тут алфавит в конце – да?

– Да. Будете брать?

– Подождите, – ответила девушка крайне серьезным тоном. В конце журнала она нашла букву «К», с радостью обнаружила там «Куро-лоли». Быстро перелистнув на указанную страницу, стала изучать свой следующий пункт назначения – какой-то то ли бар, то ли кафе, то ли клуб. На одних фотографиях были полуобнаженные танцовщицы, на других – уютный интерьер со столиками. Внизу страницы, кроме адреса и телефона, была указана станция метро.

– Ура, – сказала девушка, протянула журнал продавщице и смело зашагала по шумной улице в неизвестном направлении, где искренне надеялась встретить метро.

Деньги в карманах шорт она не нашла. Пришлось клянчить на проезд у всех встречных. Таким способом за пятнадцать минут она насобирала себе на проезд и «на мороженое» (как выразился доброжелательный мужчина с портфелем).

Через час, после поездки в метро и долгих блужданий по району в поисках незнакомого адреса, девушка оказалась под нужной вывеской.

«КУРО-ЛОЛИ» – гласила вывеска. Буква «К» была украшена изображением красной босоножки на шпильке. На букве «И» стояла милая кружка с кофе, от которой шел пластмассовый пар.

Девушка нажала на ручку и, вслед за дверью, ввалилась в бар. Громко звякнул колокольчик. Посетителей в зале почти не было. Около барной стойки стояли, болтая и крутя в руках подносы, две официантки в черно-белых костюмах. К девушке подошла администратор.

– Здравствуйте. Вы одна?

– Я по делу, – ответила девушка и достала визитку. – Мне нужен вот этот человек. Он здесь?

– Он внизу в кабинете… – ответила администратор.

– Внизу?

– Да. Вон там лестница слева.

– Точно. Вижу.

– Спуститесь и направо.

– Ага. Поняла.

Девушка спустилась в подвальный этаж по узкой витой лестнице и неожиданно окунулась в полумрак. После уличной жары, после шума и яркого летнего солнца, она как будто оказалась в новом измерении. Блестели шесты и ножки стульев. В зале было тихо и прохладно. Стены украшали темно-синие узоры. Эти узоры извивались, приковывали взгляд, завораживали. Девушка снова почувствовала головную боль, тошноту и слабость. Держась за стену, еле дошла до двери, где на металлической табличке было выгравировано: А. П. Девушка открыла дверь. И в ту же секунду она столкнулась с вкрадчивым взглядом в глубине кабинета. Там, за столом, сидел мужчина. Его внешность не вызвала никаких откликов памяти.

На вид ему было слегка за сорок. Он был плотного телосложения и явно испытывал пристрастие к яркой одежде. Перед ним на столе стояли открытый ноутбук и стакан с виски. Мужчина несколько секунд разглядывал девушку. Потом, внезапно узнав посетительницу, встрепенулся, расплылся в радостной улыбке и спросил:

– Жюстина?

– Да, – ответила Жюстина.

Ее передернуло от неожиданности собственного ответа. Она застыла, не понимая, была ли это инстинктивная хитрость или вспышка памяти.

Андрей-сан взял в руки стакан и небрежно поднял в воздух.

– За встречу? Я уже боялся, что ты не придешь. Присаживайся.

Жюстина заметила у стены небольшой кожаный диван и с радостью плюхнулась на мягкое сидение. Андрей-сан закрыл ноутбук и облокотился на стол.

– Ну что? Как дела?

Жюстина неуверенно ответила:

– Да так… Как обычно.

– Ну, хорошо, – сказал Андрей-сан. – Пойдем, покажешь мне что-нибудь.

Жюстина с удивлением и растерянностью посмотрела на Андрей-сана. Тот задорно улыбнулся:

– Да, видел я, видел, как ты танцуешь, но, все-таки, хочу сейчас еще посмотреть.

Они вышли в полумрак бара. Андрей-сан включил освещение над одним из шестов и тихую ритмичную музыку.

– Ну, прошу!

Жюстина секунду стояла в нерешительности, затем сняла босоножки и подошла к шесту.

– А где твои туфли? – спросил Андрей-сан.

– Так получилось, что туфель у меня уже нет, – ответила Жюстина, делая грудью небольшие волны такт мелодии.

– А костюмы?

– Костюмов тоже нет. Я думала – у вас здесь свои костюмы.

Андрей-сан покачал головой.

– И, в общем, денег у тебя тоже, я так понимаю, нет?

– Не-а, – ответила Жюстина, шагая на цыпочках вокруг шеста. – Вообще ничего нет.

Андрей-сан вздохнул,

– Ну, давай – показывай, что ты там умеешь.

Жюстина сделала взмах ногой, подтянулась на руках и закрутилась вокруг шеста. На мгновение, она почувствовала сладкое ощущение полета. Ее взгляд был устремлен вверх. Закрутилось крепление шеста, потолок, весь мир. Жюстина опустилась на колени, вскинула волосы, положила руку на шест, подтянула ногу, выгнулась, встала…

Ей казалось, этот танец будет продолжаться бесконечно. Она ушла в какое-то забытье, доверив телу вспомнить все то, чего она теперь не знала. Она решила не останавливаться, пока Андрей-сан сам ее не остановит. А он все стоял и смотрел, сложив руки на груди. Она делала волны, летала в разный позах, снова и снова вскидывала волосы, взбиралась на шест и мягко спускалась вниз.

Но вот бесконечность закончилась, и Андрей-сан сказал:

– Знаешь, я ожидал немного большего.

Жюстина остановилась и поспешно слезла со сцены.

– И? – спросила она, заглянув в глаза Андрей-сану.

– Нет, ну, я тебя возьму, конечно… – сказал он и вздохнул. – У тебя, знаешь, хорошие рекомендации. Ну, ты сама знаешь.

Жюстина не знала.

– Хорошо, – ответила она. – Спасибо.

Андрей-сан деловито засунул руки в карманы брюк.

– Так… по поводу костюмов… Пойдем в кабинет…

Они вернулись в кабинет. Андрей-сан открыл ящик стола и, пошуршав, извлек визитку, которую сразу протянул Жюстине.

– Вот этот магазин ты, наверное, знаешь?

– Нет, не знаю, – покачала головой Жюстина.

– Сейчас едешь туда и выбираешь то, что тебе надо. Я ближе к вечеру отправлю кого-нибудь это купить. Сможешь сегодня выступать? Мне людей катастрофически не хватает.

Жюстина была не против. Тут она поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, когда в последний раз ела.

– А можно я тут чем-нибудь перекушу? – спросила она.

Андрей-сан хмыкнул и отправил ее на первый этаж, посоветовав найти официантку Снежанну и заказать что-нибудь за счет заведения. Когда Жюстина ушла, Андрей-сан открыл ноутбук, расстегнул брюки и снова запустил любимое порно.