Текст книги "Жить без тебя"

Риски меня как проекта

Когда делаешь SWOT-анализ, главное сразу обозначить потенциальные риски. Нет, туда можно не вписывать весь список форс-мажоров от чумы до наводнений, хотя, находясь в 2023 году, я и это начинаю просчитывать бэк-вокалом. Вот уже непонятные белые шары бороздят воздушное пространство соединенных штатов и КНДР. Их сбивают по протоколу борьбы с НЛО.

Например, если вы запускаете стартап, связанный с одеждой, то должны предусмотреть сезонность и логистические риски с поставками ткани. Часто мы жадничаем, недооцениваем потенциальный спрос на весенне-летний период и попадаем впросак: ткани остается пятьдесят метров, а прошлые коллекции до последнего рулона раскуплены, в Италии все на сиесте, ждите осени или носитесь по подмосковным хранилищам, вдруг у оптовиков втридорога завалялось. Я через это проходила.

Но какие риски у меня, как у божественного или биологического проекта? Основной, что я… рисковая. Это самое точное слово – я всю жизнь ставлю на зеро, я свою карьеру туда не раз ставила, а сердце и нервную систему – на постоянной основе. Все свои решения в итоге принимаю сердцем, могу расписать плюсы и минусы, и даже если минусы будут перевешивать стократно – я послушаю сердце, или даже левую пятку. Часто моя левая пятка попадала в цель, но иногда – в капкан. Так жизнь учит тебя жизни. Так жизнь учит тебя ценить.

Хотите, я забегу на семь лет вперед, чтобы вы просто понимали, к чему мы сейчас катимся с МКС? А дальше продолжу рассказ, вернувшись к истокам.

В 2019 году было полтора года, как мы не общались с МКС. В последнюю нашу встречу хмурой осенью 2017 года я пыталась ему объяснить, что теперь не одна, и нам надо прекратить видеться, это переходит границы дозволенного. Он не реагировал. Аргумент существовал такой: пока на правой руке нет кольца, меня ничего не волнует, и ты никому ничего не должна. Я вырывалась из объятий и выбегала из машины, ставила телефон на авиарежим, в очередной раз пытаясь с ним завязать. Наверное, поэтому я и наркотики никогда не пробовала, ибо знаю, как тяжело бороться с зависимостью, если ваши химические элементы соприкоснулись.

Той осенью я училась на высших режиссерских курсах у Павла Лунгина – режиссера из меня не вышло, но сценарист подал голос и начал выдавать занятные файлы.

МКС написал сообщение, когда у нас как раз была мастерская в самом разгаре – жарко и жадно спорили о фильме «Аритмия» Бориса Хлебникова. Режиссерское мастерство под надзором мэтра длилось с утра и до позднего вечера с часовым перерывом на обед.

С тех пор я, кстати, не переношу сигарный дым – мастера курили прямо в помещении без окон. Павел Семенович – сигары. Все были настолько влюблены в гения, что не решались попросить хотя бы проветривать. По понедельникам и четвергам, вернувшись с мастерства, я снимала с себя всю одежду до трусов прямо в прихожей, клала в стиральную машину и шла в душ, где трижды мылила голову шампунем. Иначе – не усну. А если усну – проснусь с тошнотой и головной болью. Но я была готова все это терпеть, лишь бы соприкоснуться с автором фильма «Остров», который взял меня за жабры. Да и по-человечески, думаю, мне достался лучший из мастеров, который пусть и передавил так, что я ушла в академ, не решившись снять коротышку, для которой мне надо было раздевать в кадре восемнадцатилетних актрис, но научил мыслить кадрами. Переформатировал из писателя в сценариста, сделав универсальным текстовиком.

МКС знал, где я учусь, и, как всегда, приехал внезапно, застав меня этим врасплох. Я уже состояла в отношениях и не хотела затягивать обман, впереди маячила новогодними гирляндами простая и понятная история, а сложностей я к тому моменту уже наелась – МКС не единственный, кто прошелся своим военным арсеналом по моей ранимой психике. «Если ты не выйдешь, то больше мы никогда не увидимся. Можешь мне не писать и не звонить. Решай». Я ничего не ответила и просидела после мастерской в предбаннике, пока вахтер не начал греметь ключами. Схватила за руку монтировавшего коротышку приятеля из Новосибирска, Арсения, чтобы проводил до машины. Прокралась к запорошенному листвой автомобилю, стряхнула кленовые листья дворниками и поехала домой. Финал. Отмучилась. Титры.

Мы действительно с МКС выдержали неприлично долго – полтора года. Никаких рассылок в новогоднюю ночь, никаких «привет, как ты?», он даже ни разу не позвонил мне по пьяни посреди ночи. Тотальная информационная блокада. Тут мне было проще – у МКС ведь не было социальных сетей и фотографии в мессенджере. Так что даже если бы мне очень приспичило, о его жизни ничего случайно напомнить не могло – а спрашивать у первой любви я не хотела, да и незачем.

Меня подкосила Грузия весной 2019-го. Я уехала туда с мамой и без мужчины на вторые майские – соскучилась по нашим посиделкам и семейности. Мы много говорили о прошлом, виделись с моими одноклассниками, катались по монастырям, щупали ковры на пешеходных улицах, вдыхали пряный аромат цветущих садов. В Тбилиси, как и в Тель-Авиве, я дома. Прилетаю в эти города и успокаиваюсь, никуда не спешу, могу цедить каждую секунду. В Тбилиси особенно люблю крохотный отель на улице Вахтанга Беридзе с чудесным внутренним двориком, где после долгих пеших прогулок можно попросить штопор, лед и пересматривать свежие фотографии за бокалом оранжевого вина.

Сразу после прилета, расположившись в отеле, мы шаблонно отправились на ужин в ресторан «Фуникулер». Пили Киндзмараули из виноградника Марани и смотрели, как собирается гроза. За соседним столом – русские девчонки лет двадцати пяти. Приехали на уикенд оторваться. Спрашивают у официанта, есть ли рядом караоке. И меня пронзает.

Я выхожу на огромный балкон, больше похожий на смотровую площадку. Там молнии полосуют небо. Еще секунда – раскроят на лоскуты. И я вдруг осознаю, что хочу стоять на этом балконе с видом на Тбилиси рядом с ним. С МКС. Мы не застали ни одной грозы вместе – а у него простаивал идеальный балкон с видом на город. А тут еще и горы. Почему нельзя было переиначить случайную встречу и столкнуться не на Страстном бульваре жарким июнем, а тут – в Тбилиси?

У меня даже в социальной сети осталась фотография, сделанная мамой – я там в желтой кожаной куртке и джинсах стою на этом балконе, уткнувшись в телефон. Пишу ему сообщение и стираю. Не отправляю. Он же сказал, чтобы я больше никогда не появлялась. Начинается ливень, мы с мамой спускаемся вниз есть легендарные пончики. С утра запланирован завтрак с одноклассником в отеле Стандарт – нужно выспаться. И выключить телефон, чтобы не наделать глупостей.

Из Грузии я вернулась разомлевшая, потолстевшая, довольная, но с мыслями об МКС и парой бутылок Киндзмараули, которые были украдены в аэропорту – не прошла оплата с карты, но это я поняла лишь по прилете в Москву. Добытое незаконно мы распили с подругой. Она наконец отошла от тягучего и токсичного гражданского брака и рассказывала про завязывающийся роман с красавцем атлетического телосложения, что взял ее на раз-два красивыми жестами и ходами, которые делал МКС в 2012-м. Застигал врасплох и уводил за собой, взяв за руку. Ничего не обещал, но отсутствие ясности или обещаний влюбленности не помеха.

Во мне бурлила зависть. Я хотела эмоций, чтобы бактерии влюбленности бродили в смеси неопределенности и намеков. (И была пьяна, что стало триггером.) Через полторы недели я должна была улетать в Турцию с приятельницей на ленивый отдых и решила, что нам с МКС надо поговорить. И безлюдный ресторан на пирсе для этого самое место. Надо понять, почему по прошествии стольких лет я подхватила от него привычку, выпив лишнего, вспоминать о нас. Он правда ранее сопровождал это звонками (а тут полтора года то ли не пьет, то ли правда стер из памяти). Но какая муха меня укусила в Тбилиси?

«Привет! Я лечу в отель Calista отдохнуть от всех и проветрить голову с 30 мая по 9 июня. Прилетай, поужинаем». С разрешения окосевшей и влюбленной подруги я отправила. Кстати, Каллисто – не только Галилеев спутник Юпитера, но и возлюбленная Зевса. Но благоверная верховного бога Олимпа, узнав о беременности Каллисто, обратила ее медведицей. Однажды их с Зевсом сын, Аркад (легендарный царь Аркадии), во время охоты чуть не выпустил стрелу в собственную мать. Но Зевс спас ее и поместил на небо в виде созвездия большой медведицы. Она хорошо видна в ресторане на пирсе этого отеля ближе к ночи. Космическая ипостась Каллисто.

– Привет! Это массовая рассылка или адресная? – получила я спустя несколько секунд в ответ. На часах было начало одиннадцатого. Человек, с которым мы на тот момент жили, каждый вечер отправлялся на пробежку вечером – ровно на два часа. Пробежав все возможные марафоны, он решил, что пора сделать Iron Man 77
    Одни из самых крупных в мире соревнований на выносливость.


[Закрыть] и тренировался как проклятый. Это давало мне пространство для маневров – я вела активный социальный образ жизни и часто виделась с друзьями.

– Адресная. Соскучилась. – решила я в кои-то веки побыть краткой. Лови козырную шестерку первым ходом. Отобьешь?

– Увидимся? – крыл он ее королем, не стесняясь разбазаривать карты.

– Когда? – Я подкидывала ему еще пару шестерок и королей в придачу.

– Сейчас, – скидывал он козырной туз последним и выходил победителем.

Геолокация получена. Я вызываю такси, и пока оно едет – быстро надеваю платье.

Это была самая короткая переписка в моей жизни, чтобы договориться о встрече. Через полчаса черный автомобиль бизнес-класса уже нес меня с бутылкой вина к МКС в офис. При всей моей личной неприязни к Цветаевой очень хотелось процитировать ее слова: «Бог, не суди, ты никогда не был женщиной на Земле». И вы меня тоже не судите.

Все в этом вечере казалось спонтанным и прекрасным. Но была одна деталь: на моем пальце красовалось кольцо с увесистым бриллиантом – через четыре месяца я выходила замуж во второй раз. МКС к тому моменту жил в гражданском браке. Подъезжая к шлагбауму, я задумалась: снять или оставить? Оставлю, как оберег. Он же тогда сказал: пока на твоей руке нет кольца, я не вижу препятствий. Теперь они были. Решение за мной.

– Опять? – увидел он двухкаратник на моем безымянном пальце. А пальцы у меня тонкие, так что смотрелось украшение достаточно внушительно. И если он не подглядывал внимательно за мной в интернете, выводов мог наделать достаточно. Например, подумать на Татарстан. Вдруг высидела и вытребовала свое. К тому моменту я почти семь лет вела тихий и незаметный образ жизни, завязав с книгами и медийностью.

– Не опять, а снова, – села я в кресло напротив него, пока он доставал бокалы. Я же не с пустыми руками приехала, оранжевое вино из лучших виноделен на него разменяла. – А ты что? Не женился еще? – больше всего на свете я боялась услышать «да». Обручальное кольцо он бы не носил – или как минимум не при мне. Поэтому все, что оставалось – следить за его мимикой и взглядом.

– И не собираюсь. Я не хочу ни жениться, ни детей. Мне нравится моя жизнь, – не увиливал, не запинался, не оправдывался. Значит не врет.

– А она не хочет всего этого? – я все время путала имена и называла ее то Юлей, то Лией, поэтому в какой-то момент перестала пытаться запомнить (мой мозг не давал этой информации просочиться в память) и просто говорила «она».

– Если остается со мной, значит все устраивает. Хорошее вино. Где ты нашла его? – перевел он тему.

– Из Тбилиси привезла, – коротко ответила я и сразу начала прояснять то, что мне казалось важным. Нет, на этот раз давай без действий играть в правду. – Как вы познакомились? Ты никогда не рассказывал, – нам надо наконец поговорить, мне нужно понять, кто он. И почему она, а не я?

В тот вечер МКС был расслаблен и открыт. Таким я его прежде не видела. Я могла задать любой вопрос, и он бы ответил. Но мне никак не хватало смелости перейти к разговору о нас. Что ее он любил, раз не один год живут под одной крышей, понятно. Но тогда почему он встал в позу от моего сообщения? Не написал – я же просил тебя не появляться, а сразу эти «увидимся» и «сейчас»? Она звонила – МКС сбрасывал. Любил, но тем не менее сбрасывал.

– Да в компании. Потом проснулись, отправились к ней и я сказал: собирай вещи. И она собрала. С тех пор и тянется веточка за веточку, кустик за кустик. – Несмотря на то, что МКС отрицал важность матримониальных обрядов, захватывал женщин он вполне патриархальными методами. Есть такое понятие – цыганский поцелуй. Наглец-цыганенок может хоть насильно поцеловать девушку и дальше формально они будут обручены, что бы кто в таборе ни думал. А со мной МКС так не мог? – А ты как встретила своего очередного мужа? – МКС как в воду глядел и потому не называл его вторым или по имени.

– В тиндере. Ты улетел в Испанию отдыхать тем летом. Мне установил приложение друг. Практически насильно. И заставил начать ходить на свидания. Он хорошую девушку так нашел, – вспомнила я светского журналиста, посоветовавшего фаст-лав. – Мне понравилось, что тогда еще не жених писал длинными предложениями и без ошибок. Мы долго общались, туда-сюда, завертелось. Потом он позвал меня отдыхать в свою квартиру с видом на Балтийское море на каникулы. Я согласилась и дальше сама не поняла, как мы начали жить вместе. Просто перетекли в одну квартиру. И в годовщину знакомства он сделал мне предложение.

От этой истории мне самой стало скучно, насколько пресно она звучала. Про один день общения с МКС я могу написать целую главу. А про полтора года жизни с будущим мужем еле выдавила крохотный абзац.

Тогда отсутствие бурной драматургии поднимало акции жениха до небес. Я наконец слезла с адреналиновых американских горок и попыталась построить еще один человеческий брак, который, как предполагали мои близкие, закончится тривиально – в гостиничном номере, может, не Воронежа, но Стамбула или Абу-Даби. Где я снова решу ступить на тропу ошибок праведных и уйду в свободное плавание. Отец наделся, что к моменту, как я окажусь в этом номере, у нас появятся дети, и они остановят меня от скользкой дорожки по наклонной великих поэтесс, что вечно искали счастья за пределами брака, ломая поступками прочные обручальные кольца. Если честно, тогда я тоже на это надеялась. Я как сложный питомец в зоопарке – в клетке меня не удержать, а на воле вечно вляпываюсь. Жених же обещал большой вольер, где не будет видно забора.

Я была счастлива. У меня ведь тихая, спокойная, понятная жизнь, зачем я лезу на рожон? Зачем я написала МКС? Видимо, начинала трезветь и осознавать содеянное.

– У тебя белье сквозь платье видно. Это специально? – всматривался в меня МКС. – Для меня, или так совпало?

Черт, я надела под светлое платье яркое нижнее белье. Не думала, что будет просвечивать. Да я вообще не думала, когда собиралась. И когда писала, тоже не думала.

– Хотела быть для тебя красивой, – глотнула я вина.

МКС едва дотронулся до меня – мы даже не целовались. Все на полутонах. Впервые с вечера, когда я рассказала ему про свою жизнь перед тем, как он начал читать Бродского, мы говорили по душам. Дальше – полунамеками или языком тела. А теперь снова – прямиком в душу.

МКС рассказал про свой крупный бизнес-проект, провел экскурсию по офису. Задумка казалась одновременно и грандиозной, и жизнеспособной. Я понимала, что он лишь один из акционеров, но на посту генерального директора и создателя смотрелся блестяще. Это его детище, и оно – вундеркинд. И неважно, что МКС никак не может достроить дом по своему проекту, потому что все деньги уходят в развитие бизнеса. Что третий год ездит на одной и той же машине, хотя раньше менял их, как только истекал срок заводской гарантии. Я наконец увидела его реализованным. В том месте, которое он так долго, мотаясь туда-сюда, пытался найти. И нашел.

Его воодушевляющий рассказ про будущее российской науки плавно перетек в неловкую исповедь – он упомянул про распри с девушкой. Как на майских праздниках они так поссорились из-за политики в Каннах (та вдруг прониклась оппозиционными тезисами, не разбираясь ни в международном праве, ни в экономике на уровне МКС). Он чуть не выгнал ее из номера, или она сама ушла. Потом помирились. Но ругались они много. Его это не смущало. Она смотрела на мир радикально, он же уже тогда понимал: не все так однозначно, что казалось ей лицемерием.

Я до 2022 года не читала новостей и не следила за политикой, а кто президент, сверяла по новогодней речи. Для меня тогда (кто бы сейчас подумал) ссоры из-за политики казались надуманной бутафорией. Как это вообще может стать причиной размолвки? Еще скажите, что из-за разных политических взглядов можно развестись или перестать общаться с родителями или близкими друзьями. Мойры взгрустнули, плетя мою нить судьбы – девочка, ты еще не знаешь, что тебя ждет. А пока смейся, пей вино и лучше ни о чем не думай. Но я все равно думала. Кто я для него? Эпизод, глава, том из собрания сочинений? Точно не как моя книга, но… каковы мои объемы? Насколько я для него большая глава? Он тогда меня легко перелистнул или сомневался?

Ближе к часу ночи она начала ему звонить. Сказала, что у нее температура. Нас вообще это преследовало: стоило скрыться от наших половин – кто-то из них заболевал. Как чувствовали угрозу вторжения. Иногда мы срывались к ним, иногда просто выключали звук на телефоне. Взрослые люди – справятся.

Представляете, я пишу это и вспоминаю, как в 2012-м, когда мы были в подвешенном «у нас ничего больше нет», МКС привез мне посреди ночи фруктов, когда у меня скакануло за 39. Правда, не помогло – через четыре дня меня госпитализировали с прикорневой пневмонией и чуть не поместили в реанимацию из-за интоксикации. Пять дней с температурой под сорок – это вам не из бани в сугроб прыгнуть.

– Тебе, наверное, нужно ехать, – вспомнила я ту себя, что еле дошла до входной двери, чтобы взять у него фрукты.

МКС не замечал моих ремарок.

– Расскажи мне про своего отца. Я тут его лекцию слушал… – Вдруг вскрылось, что он интересуется то ли ядерной физикой на досуге, то ли мной. – Он у тебя, конечно, странный, как все большие ученые. Но какой он в жизни?

До этого ни один мужчина не спрашивал меня про отца. Они знали – директор научного института ядерной физики, профессор МГУ. Не более. Они были с ним знакомы, пили редкий африканский черный чай на его захламлённой кухне, но никогда не лезли в мое детство. Я опешила от подобного вопроса. Но решила ответить честностью на честность. Поведала, как почувствовала себя любимой дочерью только после тридцати. Где-то с десяти лет и дальше у нас с отцом не клеилось.

У меня до сих пор самые любимые часы – подаренные отцом. Еще в ранней молодости, увидев цены на швейцарские «артефакты», я убедила себя, что часы – это не мое. Тем более запястья тонкие. Отец заметил отсутствие хронографа на руке, когда я уже училась у Лунгина на высших режиссерских курсах. Я поделилась и про запястья, и про деньги. На следующий день он отправил меня в Omega – пусть будут, как у Джеймса Бонда. Мы обговорили бюджет. Те, что мне пришлись по душе, с куском космического летательного аппарата в виде циферблата, окаймленные бриллиантами и словно прилипшие к моей руке, противоречили количеству денег на карте.

Я вышла из магазина и топталась по пятачку в районе Кузнецкого Моста, оценивая, будет ли это наглостью позвонить и попросить перевести еще. Отец рассмеялся и заакцептил покупку. Сколько бы после этого мне ни дарили часов, отец, мама, мужчины – эти самые любимые. Забавно, мои любимые часы были в космосе. Я – нет.

А еще вспомнилось, как мне пели в детстве физтеховскую колыбельную «Спи, моя хорошая, скорее засыпай, спят давно все птицы, воробей и попугай, только вот твой папа лечь не может спать, папе завтра физику сдавать. Скоро ты узнаешь, что такое позитрон и каким зарядом обладает электрон, как чертить эпюры, как диплом писать и как усилитель рассчитать…». Я начала говорить слово «позитрон» следом после «мама», «папа» и «тетя какА». А еще я единственный человек на этой Земле, к которому мой отец проявляет доброту. Нет, со своим скверным характером он и меня умудряется осудить на каждом повороте, но делает это с любовью.

Ввиду определенных слухов, иногда сомневаюсь, что я у него единственный ребенок. Но точно единственная и любимая дочь. Как бы он ни хотел для меня другого будущего. Как бы он ни противился моему творчеству. Кстати, удивительно – но отец одобрил бы МКС, они своими умами технического склада проросли бы интеллектуально друг в друга. Жаль, что я никогда их не познакомлю. Но, может, они как-то сами? Мало ли, куда обоих наука и бизнес на стыке с нею заведут? Я бы даже спокойно отнеслась к тому, чтобы они дружили. Пусть даже МКС будет с другой, пусть даже у моего отца будет еще один ребенок. Может, это безусловная любовь? Но почему она иногда со стороны так похожа на безразличие?

Фрейд не помог ответить на вопрос, почему меня по жизни заносит на поворотах и тянет к сложным персонажам. Мой отец не пил, не поднимал руку, не унижал так, чтобы залечивать это у психоаналитика. Конечно, как всякому гуманитарию, мне от физика-ядерщика доставалось. В детстве мои родители жили гостевым браком. Отец корпел над научными трудами, ему проще было существовать отдельно, что предполагало наличие параллельной жизни, но он ее умело скрывал. Плюс его постоянные командировки – маме оказалось удобным иметь под боком бабушку. Она ушла на пенсию одновременно с моим рождением.

В детстве я все время ждала, что отец заберет нас с мамой в Германию. Он рассказывал, что там тротуары моют с мылом, привозил оттуда телевизор Sony и видеоплеер Sharp, чтобы я могла записывать на кассеты и пересматривать любимые мультики. Мечты о жизни в ФРГ рухнули одновременно с перестройкой. Отец очерствел и отдалился. Он больше не ставил меня на лист бумаги босиком, не обводил ногу карандашом и не доставал из чемодана купленные то в Билефельде, то в Амстердаме, то в Сан-Франциско кроссовки, туфельки и свитшоты с мультяшными персонажами. Не водил на каток зимой, где я периодически ломала тонкие запястья, не возил на санках по Воробьевым горам. Только летом на даче брал с собой кататься на велосипедах за водой к роднику и учил играть в преферанс и расписывать пулю 88
    Определять выигрыш и проигрыш каждого игрока в партии преферанса.


[Закрыть].

Откуда во мне эта тяга к разрушению себя через мужчин? Мне казалось, что, сблизившись после тридцати лет с отцом, имея в его лице защиту, моральную и даже иногда финансовую поддержку, я окрепла. Поэтому и встретила спокойного и нормального жениха. Для спокойной и нормальной жизни. Как-то он просидел у моего отца до трех ночи – просил моей руки. Отец принял его в семью, оценил, что не пьет и что спортом занимается, даже прикипел к нему. Я же должна была по всем признакам и утверждениям гинекологов быть Вовкой, но не срослось. Может, так у отца появится еще и Вовка?

Интересно, что бы сказал мой отец, узнай он, что я в ночи пью вино у бывшего любовника, пока мой жених, его потенциальный Вовка, греет нам одеяло с подушками своим набегавшимся телом?

Мы проболтали с МКС до трех утра, только позже засобирались домой – он к температурящей девушке, я – к жениху и собаке. По венам и артериям нашего города текла кровь габаритных огней, собираясь в тромбы возле светофоров. Если бы включили радио и там заиграла бы песня «Дорога в мой дом и для любви это не место», я бы выкрутила руль и отправила нас в отбойник. Чтобы не мучиться.

– Ты специально так сильно надушилась? – улыбался МКС.

– Я напишу тебе марку духов. Купишь своей девушке такие же, – отшучивалась я. – Слушай, я давно хотела спросить… – набрала я побольше воздуха в грудь, готовая задать вопрос, что было тогда в 2012-м, почему так резко закрутилось и почему не срослось, но меня спугнуло мое нетрезвое состояние. Нет – нужно на свежую голову.

– Что спросить? – не понял МКС паузы.

– Да я уже забыла, прости, засмотрелась на то, как грузят машину на эвакуатор, – нелепо съехала я с темы. – Да вру я про эвакуатор.

– Я уже понял. Давай задавай свой каверзный вопрос.

– Ты за эти семь лет говорил с братом обо мне? – хоть что-то нужно было прояснить. Чтобы наутро оправдать себя за эту встречу.

– Я – нет. Он со мной да, – ответил он так, что невозможно понять, удалось ли сохранить случившееся между нами в тайне.

– Перефразирую: он знает, что было в 2012 году? Да и потом…

– Нет, – МКС улыбнулся, – Ты чего притихла? Испугалась?

– Да нет. Да. Не знаю.

Иногда мне хотелось, чтобы все вскрылось. За 2012 год я устала заходить в бары и рестораны, заготавливая в голове речь, чтобы, встретив кого-то причастного, объяснить, что мы с МКС там вдвоем забыли. Ложь и тайная жизнь изматывают тем, что ты постоянно просчитываешь, изворачиваешься, оглядываешься, остерегаешься. И да, иногда мне казалось, что все бы нормально это восприняли, в конце концов столько воды утекло. Но, с другой стороны, если нет, то случится тектонический сдвиг, и эту расщелину не заполнить строительной пеной. Кто я для МКС? Крупица его истории, а сводный брат – весомая часть жизни. И нельзя прозондировать почву. Там либо пан, либо пропал.

Я чувствовала, что МКС не прилетит в Турцию, хотя моя интуиция с ним срабатывала через раз. Да вы это уже поняли. Но что я знала доподлинно – этот сериал не закончился, будет новый сезон. Этой встречей мы набросали расплывчатый сценарий.

– Мы же еще увидимся? – дотронулся МКС до меня, высаживая возле подъезда.

– Конечно. И спасибо тебе, что сегодня ничего не было, – пробубнила я себе под нос, пытаясь прислонить ключ к домофону. Тело сообщало мне легкой дрожью: кажется, ты только что села в горящий поезд и отцепить вагон уже не получится. Столкновение неизбежно.

Прокрадываясь в квартиру, я заметила свет в спальне.

– Ты чего не спишь? – спросила я жениха, успев мигом телепортироваться в ванную и облачиться в пижаму.

– Не знаю, первый раз без тебя не мог уснуть. – Произнесенное было правдой, бессонницей он никогда не страдал. Наши отношения строились на тотальном доверии. Я часто зависала у подруг, живших рядом, и он никогда не следил, во сколько я вернулась. Я отвечала на его доверие симметрично и не докучала праздным любопытством. – У тебя все в порядке? Ты у Женьки была?

– Ага. Ты же не пьешь. Вот и занесла ей бутылку оранжевого вина из Грузии. Давай спать?

– Понятно. Давай спать.

Он обнял меня и уткнулся в шею, а я в очередной раз чувствовала себя предателем. А если МКС нарушит мои ожидания и прилетит в Турцию? Что я тогда буду делать? Кидать кольцо в море и отменять свадьбу, чтобы не возненавидеть саму себя за двойную игру?

* * *

Еще одна моя манера, делающая проект моей жизни не особо ликвидным на человеческом рынке, – принимая решение сердцем, потом я всегда сомневаюсь. Многие философы твердят о том, что путь сомнений – нормальное развитие личности. Не подвергать сомнению что бы то ни было – ограниченность кругозора. Видимо, в их представлении я – сова. Мой кругозор от слова «круг» и составляет 360 градусов.

Помните, как прилетев на Шри-Ланку со святым мужчиной, когда он еще не был мне мужем, я рыдала, испугавшись, как мне выбираться с острова Цейлон, если мы поругаемся? Я протянула паспорт, чтобы купить билеты, села в самолет, не передумала во время пересадки в Дубае, но там, уже после заселения в номер, меня настигли они – сомнения.

Быть рисковой и сомневаться по отдельности – стратегии выживания. Каждая из них имеет плюсы. Но совместить эти стратегии – расшатывать свою психику. Делать, а потом думать, может, откатить назад и переиначить. Успокаивать себя тем, что лучше жалеть о сделанном, не работает с женщинами, кто хоть раз после расставания состригал волосы под боб-каре.

И да, сомневаться постфактум это как фильтровать воду после недельного запоя. Или пытаться приклеить состриженное на малярную ленту.

Сомнения постфактум – накипь, от которой никак не избавиться. Я раздроблена: одна часть меня, бунтарка с горящими глазами, флиртует на веранде ресторана и слушает стихотворения Бродского, другая, вдумчивая и сомневающаяся, сидит на ковре в гостиничном номере воронежской гостиницы и рубит пуповину брака, третья – корпит над этим файлом в попытках сочленить себя в целостного человека. А это уже не раздвоение, это растроение личности.

После моего возвращения к Татарстану ситуация с МКС практически сошла на нет, но я чувствовала кожей – стоит как-то объясниться. В конце концов я не хотела терять его как приятеля. Возможно, мы еще сможем отмотать обратно к чтению Бродского без продолжения?

Жизнь предоставила мне скорую курьезную оказию, в ходе которой я решила стать инициатором встречи с МКС.

Напоминаю, шло лето 2012 года, я была молода, открыта и до неприличия прямолинейна. Именно потому, когда Татарстан в воскресенье утром засобирался на свой дневной рейс, на его вопрос о дальнейших моих планах на остаток выходного дня я заявила с апломбом:

– Позвоню светскому обозревателю и буду обсуждать тебя.

– Хороший план. Сильно не напивайся, – посмотрел он на меня исподлобья, пытаясь выудить из меня «Хорошо, не буду». Максимум, что я могла ответить: «Хорошо, но все равно буду».

Уже через несколько часов мы сидели со светским обозревателем у меня на кухне и гоняли молочный улун по своим пищеварительным системам.

– Ты сказала МКС, что снова пошла по регионам? – иронизировал он насчет моей географической неопределенности.

– А надо, да? – попыталась я отшутиться. – Наверное, стоит. Но ума не приложу как. Мы же ни о чем не договаривались. У нас нет отношений. Мы ничего друг другу не должны. А ощущение, как будто я изменяю двум мужчинам одновременно.

– Может, ты изменяешь самой себе? – вдруг заглаголила из его уст истина.

Да, проблема была не в том, что я сделала, а в том, что я сомневалась и металась внутри. И не сообщила это в корректной форме именно поэтому. Я же вполне могла, хотя бы из приличия, приехать тогда к МКС и его друзьям и на моменте, когда он взял бы меня за руку или притянул к себе, дать вербально или знаком понять, что не стоит. Выйти на воздух и честно сказать – есть новые вводные. Я не хочу мутить воду в стакане, я всегда была прямолинейной и честной, и не намерена менять правила. Ведь рано или поздно, на кушетке психотерапевта или в вордовском файле мне все равно придется поднять весь ил со дна, чтобы очистить мутный водоем своей памяти от кэша, что тормозит операционную систему и множит свидетельства о разводе.

– Мне он нравится, понимаешь? Сначала я думала, что это из-за того, что все так запутано. Моя подруга из-за него сбежала на другой край света познавать себя, он брат моей первой любви. И у них там братство кольца.

– Теперь уже братство конца, – не смог не вставить остроту светский обозреватель.