Текст книги "Живая ветвь"

Шестая глава

Америка, Лос-Анджелес.

Владимир Вересов, решившись покинуть Россию, сначала они решили с женой ехать во Францию. Во-первых, уехать во Францию было намного проще: шла война, и мы были ее союзники, во-вторых Франция была для Владимира как бы вторая родина, он там родился и вообще половину своей жизни провел в Европе, до 23 лет жил в Англии, где учился в университете. Ему нравилась жизнь за границей. Но, приехав в Париж с семьей, Владимир встретился со своим другом, с которым вместе учился в Англии. Он был американец, и тот уговорил его ехать на постоянное местожительства в Америку. Сам он был из Нью-Йорка.

– Зачем тебе Европа с ее постоянными катаклизмами, войнами? Там же негде развернуться, все эти мелкие страны, воюющие за каждый клочок земли! То ли дело Америка – простор! Особенно юг, работы непочатый край!

– Юг? Пустыня, как же там жить?

– Юг, насчет пустыни – это ты зря, там такие города! Богатство: золото, нефть! Потом – не хочешь юг, пожалуйста, в Нью-Йорк, там деловому человеку рай. Я сам оттуда. Поехали. О чем тут думать!

Володя, посоветовавшись с женой, согласился на предложение друга. И вот они уже в Нью-Йорке. Несмотря на то, что он жил в Европе, в Петербурге, Лондоне, видел много различных городов, и его трудно было чем-то удивить, но этот город его потряс. Огромные административные небоскребы. Не замирающая жизнь ни днем, ни ночью, залитая рекламными огнями, оглушила и придавила Вересовых.

– Нет, это не для нас. Этот город из стекла и стали не наш, мы русские и привыкли жить на земле.

Спустя некоторое время он с семьей перебрался на юг Америки, в штат Калифорния. Там он купил виллу в небольшом тихом городке на берегу океана, в Лос-Анджелесе.

Штат Калифорния был на северо-западной части испанской империи в Северной Америке. После Американо-мексиканской войны в 1847 году этот регион был поделен между Мексикой и Соединенными Штатами в 1850 году. Это самый жаркий штат, ему не зря было дано название «жар печи». Основная отрасль экономики Калифорнии – сельское хозяйство, производство фруктов и овощей, молочных продуктов и вина, так как всю центральную часть ее занимает плодородная центральная долина, обрамленная со всех сторон горами, которые когда-то были дном океана.

После обнаружения золота в 1848 году началась так называемая «золотая лихорадка», численность населения штата стала существенно расти. А после завершения строительства первой трансконтинентальной железной дороги в 1870 году привело к взрывному росту населения. Переселенцы ринулись в этот жаркий штат со всего мира. Им нравился климат, прекрасно подходящий для сельского хозяйства.

Прибыв в этот штат, Владимир Вересов с женой и маленьким сынишкой был приятно поражен тишиной и спокойствием небольшого, утопающего в цветах и зелени городишки. Теплый и влажный воздух заливал город, он как бы стекал к побережью океана с невысоких прибрежных гор. В основном он состоял из одно– и двухэтажных домов-вилл, которые были раскинуты по горам. Административный центр был на равнинной площади и состоял весь из многоэтажных домов, шло усиленное строительство. Вересовым очень понравился зеленый город с его теплым климатом, и они сразу согласились: здесь нам жить.

Купив приличный дом на побережье, Владимир вскоре открыл свою юридическую контору по продаже недвижимости. Город быстро рос, работы было предостаточно. Через год у них с Дарьей Васильевной родилась дочь Наталья, еще через пять – сын Кирилл. И так Владимир Вересов стал одним из обеспеченных жителей Лос-Анджелеса, где он с женой и тремя детьми навсегда обосновался в Америке, штат Калифорния.

Франция. Имение под Парижем. Особняк старинной застройки на довольно большом участке земли, засаженном молодыми тисами. Садовник под бдительным наблюдением хозяина особняка очень ревностно следил за садом и цветниками. Он здесь же и жил в дальней сторожке на берегу небольшого ручья. И вот сейчас, среди буйно цветущих осенних хризантем, хозяин осматривал с садовником новые посадки, делал он это внимательно, буквально осматривая каждый кустик. Это был Георгий Кириллович Вересов. С тех пор, как он обосновался здесь с семьей, купив этот особняк, он неожиданно для всех пристрастился к садоводству. Это стало его хобби. Теплицы, сад и вообще каждое дерево на участке – все было в его ведении, под его внимательным присмотром.

Уже два года, как они поселились здесь. Он был единственный мужчина в доме и защитник. С ним жили жена Ксения Александровна, дочери Ольга и Елена и невестка Анна Николаевна с маленькой внучкой Катенькой. Внучке было уже 5 лет, любимица и радость всей семьи.

Ксении Александровне недавно исполнилось 50 лет, и она крепко держит в своих маленьких руках все управление домом, в том числе и мужа, который всю жизнь преклоняется перед этой маленькой женщиной.

Старшая дочь Ольга после гибели мужа в России, кажется, наконец расправила крылья, очень изменилась в лучшую сторону и не только внешне, но и внутренне. Родители, привыкшие видеть ее безвольной, с потухшими глазами, не узнавали свою дочь, это стала интересная активная молодая женщина. Она, несмотря на протесты отца, отправилась на службу, занимаясь благотворительной деятельностью. Она помогала таким же, как и они, русским, которые с трудом находили в чужой стране себе место. У нее появилось много друзей. Отец и мать с некоторым беспокойством наблюдали за дочерью.

– Оля, зачем все это тебе надо? Ты посещаешь богатые дома, собираешь списки пожертвований на помощь неимущим. Если они бедны, зачем было ехать сюда из России? Потом – это занятие не для тебя. Ты ведь женщина. И потом – эти посещения больниц…

– Папа, и это говоришь ты! Ведь сам нас всю жизнь учил быть милосердными по отношению к людям, если они в беде. А потом – я не одна, этим занимается целый большой коллектив: и мужчины, и женщины. И почему нам неудобно брать пожертвования богатых французов для неимущих русских эмигрантов? Ведь в основном здесь оказались выброшенные за борт люди, которые помогали и воевали за Францию с Германией, Италией. Теперь, когда Франция процветает, а Россия в разрухе, почему бы им, богатым, не поделиться немного с нами? Нет, это очень даже удобно и необходимо. А насчет больниц, папа, я ведь не хожу по палатам. Я просто отвозила туда медикаменты для нее, ведь больницы, в которых лечатся в основном эмигранты, самые дешевые, где отсутствуют самые элементарные лекарства. Вот и все. Но там работают замечательные люди. Недавно я познакомилась с необычайно интересным доктором. Он как раз заведует одной из таких больниц, Яков Семенович Мен. Исключительно деловой человек.

– Оленька, все это так на тебя не похоже, ты – и деловая женщина! – с удивлением и восхищением говорила мать.

– Да, я теперь только жить начала, проснулась, как медведь, после зимней спячки. Поверьте, мне все это очень по душе – помогать людям.

– Господь с тобой, родная, разве я против. Только как-то все это не вяжется с твоим обликом. Я привыкла видеть тебя спокойной, нарядной, с нотами в руках.

– Одно другому не мешает. Мне 25 лет, и я не могу просто сидеть дома и вышивать на пяльцах. Это не по мне.

– Почему на пяльцах? Разве мало есть занятий для женщин? Вон Аннушка занимается домом, помогая мне, воспитывает дочь. И какую дочь! Она не рвется ни на какую службу, ей и в голову это не придет, а ведь она моложе тебя.

– Мамочка, я очень рада за Аню, значит, это ей по душе, пусть занимается домом. А потом – у меня ведь нет такой Катюши, кого я стану воспитывать?

– В этом-то и все горе, что нет. К этому я и веду с тобой беседу. Неужели тебе никто не нравится? Так и будешь всю жизнь одна?

– Мама, мы с тобой уже не раз беседовали на эту тему, хватит с меня одного Вадима, второго не будет никогда. Брак должен быть только по любви, и в такое болото, как прежде, меня больше не заманишь. Все, мамочка, я побежала, довольно об этом.

– Хорошо, детка, хорошо. Господь с тобой.

Ольга ушла на службу, а Ксения Александровна еще долго в памяти перебирала разговор с дочерью.

В гостиную вошла веселая, сияющая молодостью и красотой девушка небольшого роста с мольбертом через плечо. Это была младшая дочь Вересовых, Елена. Она училась в художественной школе и только что вернулась с этюдов. Это была копия матери, и даже походку переняла ее. Георгий Кириллович на этот счет шутил, любуясь Аленой:

– Как мне посчастливилось, Ксюша, я дважды переживаю твою молодость, понимаешь, дважды. Но ты во все времена прекрасна.

– Спасибо, родной. Мне приятно это слышать, спасибо. Я хочу с тобой посоветоваться. Как ты находишь это новое увлечение Алены живописью? Она ведь девушка, женщина и художник, как-то я не могу представить ее в этом роде занятий.

– Я тоже, однако много есть художниц, мы просто с ними не сталкивались. А потом, милая, честно говоря, не нахожу особого таланта у нашей дочери; да, она умеет рисовать, но женщины все в молодости увлекались этим, и вышиванием или теннисом, но не стали же в зрелом возрасте швеей или спортсменкой. Думаю, все это пройдет, пусть занимается. Это не беда. Это полезно.

– Да, но она общается в этой среде.

– Ну и что, разве это плохо, это сейчас считается нормальной, хорошей средой. Не волнуйся.

– Удивительное время настало, дорогой.

– Ты поменьше за всех переживай. Дети все выросли, у них свои взгляды на жизнь, а она стала другой, не похожей на нашу.

– Где теперь мальчики? Что с ними? После горя с Мишенькой вся душа изболелась – как они там? Разбросала всех нас судьба по свету.

– Будет, Ксюша, будет. Подумай, кто сейчас живет с детьми. Спасибо, что хоть дочери с нами, да внучка растет рядом. А мужчины должны свои семьи содержать. Свои у них заботы. Мы с тобой тоже в свое время ушли из семей, и ничего. Счастливы. Ведь счастливы, Ксюша?

– Счастливы, конечно, счастливы. Только бы знать, что у них все благополучно, что не нужна им наша помощь, а так я не ропщу.

– Им? Нет, милая. Нашей помощи наши дети вряд ли ждут. Не так мы их с тобой воспитали, чтобы до старости ждать помощи от старых родителей. Я не думаю, что это возможно, теперь сами свою жизнь строят.

– Ну что ты опять развоевался, я ведь имела в виду не материальную помощь – советом, сочувствием…

– Ладно, у нас с тобой есть о ком заботиться здесь. А что Николай и Аркадий в России, так они мужчины, Коля – доктор, Аркадий – военный. Сами выбрали свой путь.

Получив очередную почту, Георгий Кириллович обнаружил необычное письмо. Оно было из Швейцарии, от Монастырских. Он с изумлением вскрыл его.

– С чего это вдруг они с нами переписку завели? Странно… – Открытое письмо заставило вздрогнуть Георгия Кирилловича, оно было от Варвары Вересовой. Значит, Аркадий все-таки женился на Варе, как и мечтал. Но, читая далее, лицо его все темнело и темнело. Потом он в бессилии медленно опустился в кресло и долго сидел не шевелясь, опустив седую голову на грудь. Вид у него был ужасен.

– Боже, боже, только не это, бедный мой дорогой мальчик! Мой милый мальчик, за что же все это!? – Слезы градом катились по его морщинистым щекам и крупными каплями падали на грудь. Как же ему было тяжело, один Бог знает.

Это было письмо от Вари, где она сообщала о гибели Аркадия в Крыму. Он погиб в самый последний день отступления остатков белой армии. Они уже собрались перебраться в Грецию и ждали парохода. У них родилась дочь, Ксюша. Варя с малышкой ждала мужа в Анапе, но бой, шедший в самом городе, стал для Аркадия последним.

Оставшись одна с ребенком, не зная, что делать, после отхода красных Варя разыскала захоронение мужа и перезахоронила его прах. Потом с ребенком стала пробираться в Петербург. Это была нелегкая поездка, занявшая не один-два дня. Более месяца Варя провела в поездах! Приехав в Питер, она рассчитывала найти там бабушку, но оказалось, что та уже давно умерла. Никого знакомых в городе не осталось, и тогда Варя решила пробираться к родителям в Женеву. Это заняло очень много времени и сил. Сейчас она дома, в Женеве, уже немного пришла в себя, главное, что сумела в этом хаосе спасти дочь. Ей скоро год, она копия бабушки, матери ее ненаглядного и любимого мужа. И еще пишет, что ни в чем не нуждается, а считает себя обязанной сообщить родителям Аркадия о его последних днях жизни и месте гибели. Георгий Кириллович долго сидел один в кабинете с великой тяжестью на сердце.

– Как все это сказать Ксюше? Оно ее убьет?

И он решил пока молчать, хотя бы сам пока придет в себя, потом позже что-нибудь придумаю.

Седьмая глава

1922 год. Золотая осень. Весь Париж украшен разноцветным листопадом. Еще вчера главная аллея от дома горела красным золотом кленов, а сегодня это золотое кольцо лежало вокруг голых деревьев, которые зябко качались под холодным моросящим дождем. Октябрь есть октябрь, ему свойственна подобная погода.

Но, несмотря на дождливо-туманный день, в особняке Вересовых светло и тепло. Веселая музыка доносится из его светлых окон, дом полон гостей. Георгий Кириллович справляет свадьбу. И не одну. Сразу две.

Его обе дочери выходят замуж. Старшая Ольга и младшая Елена.

Ольга Георгиевна наконец встретила человека, которого полюбила и с которым решилась связать свою судьбу. Это знаменитый в Париже врач-психиатр Мен Яков Семенович. Они уже давно знакомы. Он родился во Франции, хотя корни его тоже в России. Отец Якова во время войны 1812 года попал в плен, бежал. Но, не имея средств и боясь вновь попасть в плен, долго блуждал по лесам, сильно заболел, и его едва живого подобрал местный священник и выходил его. С ним жила его племянница. Молодые люди полюбили друг друга, поженились. Так и остался Семен во Франции, занимаясь скупкой и продажей домов, разбогател. Родился сын. Сам Семен, не будучи слишком образованным, твердо решил вывести в люди сына, не жалея средств на его образование. Яков обучался в самых лучших вузах Лондона и Парижа. И он действительно был замечательный специалист, блестяще оправдал надежды своих родителей, да и человек он был весьма интересный. С первого же знакомства с ним Георгий Кириллович проникся к нему уважением и доверием. Они с женой были рады выбору дочери и счастливы: наконец-то у нее будет своя семья, где будут царить любовь и понимание.

По всему было видно, что их будущий зять любит Олю по-настоящему, и они были спокойны за ее судьбу. Другое дело Лена. Не одну бессонную ночь провела Ксения Александровна, переживая за нее, после того, как Лена заявила родителям, что выходит замуж.

– Ведь ей только 19 лет, что она видела в жизни? И главное – за кого? За художника, за француза! В нашем роду только французов и не хватало! Что, своих соплеменников мало? Что он, кто он – ничего о нем не знаем. Привела: знакомьтесь, пожалуйста, мама, папа, это мой жених! Я выхожу за него замуж, прошу любить и жаловать, и ни слова больше о нем.

– Успокойся, нельзя же так переживать. Я понимаю тебя, нам все это кажется странным – такая самостоятельность Алены; но с другой стороны – сейчас время другое, и люди стали другие. Женщины, получив права наравне с мужчинами, тоже стали другие. Слишком самостоятельные, это норма для современного человека, а нас с тобой это возмущает, мы жили в другую эпоху, и права были тогда другие. А сейчас захотел – сошелся, не понравилось что – разошлись, это никого не удивляет и не возмущает. Единственно связующим звеном остается любовь. Может, это, дорогая, и к лучшему, чем всю жизнь жить рядом с нелюбимым. Наша Оля на себе это испытала.

Какой наш будущий зять как художник – не знаю, но при беседе видно, что человек он положительный, самостоятельный. А что Алене только 19 лет, так ведь, родная, ты за меня вышла в 17 лет, или забыла?

– Ничего я не забыла. Я знала, за кого выхожу, и тогда все выходили так рано. И потом – наши родители знали друг друга до десятого колена, ходили в гости, а здесь что?

– А что здесь? Очевидно, Лена тоже знает, за кого выходит, и мы постараемся узнать. Может, совершенно зря волнуемся. Вот полюбили же мы Якова, приняли безоговорочно в свою семью, чем же этот хуже?

– Ну, сравнил, милый – Яков свой, русский. И вся его родословная на виду, уважаемым делом занимается.

– Художник – тоже дело. Правда, смотря какой. Искусство – оно всегда было для избранных.

– Вот именно. Одно его платье чего стоит: так одеваться? Пират какой-то!

– Ну, довольно, меня все останавливаешь, а тут сама развоевалась.

Как ни переживали, как ни отговаривали Лену родители, она все же выходит замуж за художника Пьера Кондэ. И не француз он оказался вовсе, а итальянец. Родился он в Милане, где и теперь живут его родители. Семья большая, живут дружно, поддерживая друг друга. Она чем-то похожа на семью Вересовых, вполне обеспеченная. Пьер, как и Лена, младший в семье. Все старшие дети давно женаты, и его, видя талант мальчика, с детства отдали в художественную школу, это и решило его дальнейшую судьбу. Родители помогали ему, пока он самостоятельно не встал на ноги. Сейчас, несмотря на молодой возраст – а ему 27 лет – он уже известен в своей среде как замечательный портретист. Имеет свою студию, неоднократно участвовал в вернисажах. Елена познакомилась с ним на лекциях, которые он иногда проводит в художественной школе, где она обучалась. Его мнение по поводу ее обучения там однозначно: таланта как такового нет, а так, как общеобразовательная школа для общего развития личности.

– Нет, я согласен, это необходимо каждому человеку. Понимание искусства обогащает людей, и я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы моя спутница по жизни была тоже художник. Мне нужна подруга, мать моих детей, любящая и любимая. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь за Леночку, я сумею ей предоставить радости жизни, ведь я люблю ее.

Что могли ответить на это выступление родители Лены – конечно, благословили их.

Итак, две свадьбы. Рождение двух новых семей, что ж, счастья и любви вам!

Народу собралось на свадьбе довольно много. Прилетел даже Володя с семьей: с женой Дарьей Васильевной и тремя детьми, совсем еще малышами. Старший сын Дмитрий, родившийся за год до отъезда из России, ему 9 лет, Наталье 7 лет и младшему Кириллу только 2 годика.

Счастью дедушки и бабушки не было предела. Они впервые видели своих последних внуков, да и по сыну соскучились. С их отъезда прошло уже 8 лет, правда, переписывались они постоянно. Подробное описание своей жизни в далеком Лос-Анджелесе, на противоположной стороне океана, было любопытно и интересно. Но главное было знать, что дела у сына идут неплохо.

– Ты не собираешься, сынок, перебраться в Европу? Все будем поближе, да и русских здесь предостаточно, а там все чужое.

– Это ты напрасно, отец. Там-то как раз этническому значению никакого особого внимания не придают. Людей там ценят по их деловым качествам. Еще ни в какой другой стране я не встречал такого обилия национальностей. Все они американцы. А ведь это не национальность. Люди именуют себя по названию страны, в которой живут, которую выбрали для себя. И совершенно никого не трогает, кто ты: русский, француз или еврей. Живешь в Америке – значит, американец. Мне это нравится. А что касается насчет русских, так их там, в городе, целый квартал, и все там по-русски: магазины, почта, аптеки, госпиталь, русская школа, пожалуйста, обучай ребенка там. Есть районы армянские, китайские, японские. Но ведь необходимо знать язык, с которым живет страна, особенно молодым. Димочка уже ходит в английскую школу, ведь ему жить в этой стране.

– А как же насчет родного языка?

– Ему и английский родной, папа, но дома мы стараемся разговаривать только по-русски. Даша много занимается им с детьми, рассказывает о России, ее культуре. Ты же видишь: даже маленький Кирюша отлично говорит по-русски, но и английский он уже знает. Дети рано могут выучить и не один язык, главное, не упустить время.

– Я рад за тебя, Володя, очень рад, что ты выбрал наконец время и приехал повидать семью. Мы уж с мамой не надеялись. Она все плакала, внуков, жалко, не увидим, как они там растут! Слава Богу, теперь успокоится. Побаливает частенько, приходится беречь.

– Вы уж простите нас, отец, так сложилась жизнь. Разве мы мыслили тогда, в России, что вот так придется разлететься по свету, что по несколько лет придется не видеться. Поверь, нам это тоже нелегко. Вы здесь хоть как-то вместе, да и Россия от вас ближе, а мы одни. Николай пишет?

– Вести ты все знаешь, Володя, тебе все сообщаю, про Мишу с Аркадием тоже знаешь. Мать, когда узнала, думали, жива не будет, так убивалась. Сейчас, вроде, притихла боль. Хотя такое не забудешь, у самого дети, понимаешь.

– Понимаю, конечно, они ведь и мои братья, одна кровь. Сам-то, как Николай?

– Пишет – хорошо, редко только пишет. Женился, жена Елизавета учится тоже на врача. Сын растет, Сергей, ему уже третий годок пошел, карточку прислали. Вроде, жизнь у него налаживается, много работает. Да, я писал тебе про Варю Монастырскую, не помню?

– Нет, не писал. Кто такая?

– Она была невестой Николая, когда он учился за границей, не помнишь, ты должен ее знать?

– Может, и знал, но забыл, столько времени прошло.

– Так вот, когда Николай с ней приехал из Женевы на свадьбу к Аркадию, эта Варя встретилась с Аркадием, и они полюбили друг друга, и все началось. Тянулось это 2–3 года, Варя не вернулась с Николаем назад, осталась в Питере у бабушки своей и пошла учиться на медицинские курсы. А затем уехала вместе с Аркадием на фронт, где они и обвенчались. Всю войну вместе, она работала в полевом госпитале. Дочка у них родилась, Ксюша. А как Аркадий погиб, Варя отвезла прах его в Москву и похоронила его рядом с Мишей.

– Да, боевая оказалась девица. Любила, значит, раз на такой шаг решилась. Вынести столько мучений не каждой по силам, да еще с малышкой. Где же она теперь?

– Сейчас она со своими родителями в Женеве, в Швейцарии. Они ведь сразу, еще в 1916, эмигрировали туда. Вересова она теперь, и внучка Вересова Ксения Аркадьевна.

– Аннушка знает о ней?

– Нет, что ты, мы с мамой никому, кроме тебя, не рассказывали, зачем ей травить сердце. Она добром поминает мужа, пусть так и останется, дочь растет, хоть одна внучка с нами, уже 7 лет. Красавица. Видел, как твой Димочка перед ней расшаркивался; кузина…

– Дети, отец, в них весь смысл жизни. Все же, я думаю, вы должны принять с мамой дочь Аркадия. Она ведь наша кровь, как-то необходимо приблизить, чтобы знали будущие Вересовы друг друга.

– Да мы разве против, Володя, мы всей душой за это, но как это сделать? Никак нельзя одного приветить, чтобы другому не нанести рану.

– Аннушка не собирается во второй раз замуж? Ведь молодая еще женщина, интересная, и одна.

– И даже слушать не хочет. Я, говорит, как женщина давно умерла. Я – только мать для Катюши.

Хорошая она, мы ее очень любим и уважаем. И дочку воспитывает правильно.

– Как ты, отец, находишь наших новых членов семьи? Она теперь выросла на два человека.

– Это ты о наших зятьях? Поживем – увидим. Трудно сказать сейчас, мы их слишком мало знаем, выбор не наш. Яков – умница. Одаренный человек, а как семья сложится, кто ж угадает. Будем надеяться, уж очень хочется Олюшке счастья…

– Да, с первым браком ей не повезло. Она теперь очень изменилась: живая, энергичная, и говорит – хоть сейчас на трибуну. Рад за нее.

– С людьми все, радеет за справедливость. Оба они очень деловые, пара. Детишек бы, скучно без внуков, ты ведь своих не оставишь?

– О чем ты, папа, как можно. Их надо учить, людей из них делать – твои слова. Как я могу взвалить все это на вас? Да и не выдержать нам с Дашей без своих сорванцов, сам понимаешь.

– Понимаю, сынок, понимаю. Живите, и дай вам Бог счастья, дожить до моих лет, увидеть своих детей во здравии и благополучии, да внуков побольше. В них проживаешь жизнь в третий раз, и это замечательно.