Текст книги "Перекресток трех дорог"

Глава 6. Пороги и перекрёстки

Удача редко бывала спутницей Ульда, а перед Модром покинула вовсе. Он спешил от Хегги прямиком в большой город на юге, Билнуд, едва поспевал до праздника. В такую пору там точно найдутся жрецы с их легендами и пророчествами, а с ними появились бы ответы да хоть капля ясности. А коль совсем повезёт, можно послушать даже выступление советника самого князя, тот-то наверняка знает поболе многих иных. Мерг нигде не планировал задерживаться, никуда не хотел сворачивать, но в дороге всё шло наперекосяк, – то мост обрушился и выпало тащиться в обход, то ещё какая нелепая беда, истратившая время да силы. А после дело вовсе испортили духи.

Незадолго до перекрёстка на Билнуд они словно с ума посходили окончательно. Припомнить, бывал ли когда-то вой и шёпот мертвецов понятным полностью, Ульд бы не взялся, но в этих местах даже для духов безумия оказалось чересчур. Предки сельчан крупной деревни аккурат на пересечении трёх трактов ревели и вопили о жатве, большой крови да Сэйде. Мерг решил заглянуть, выведать, что там творится, и хоть предупредить об опасности, – уж когда духи заговаривают о смерти, она неминуема, если пустить всё на волю судьбы, а в город он уже не поспевал не только до праздника, но и на него тоже.

С виду деревня чудилась мирной, спокойной. Бед не случалось, разве что последнее время не заладилось у людей с охотой, но урожай выдался крепкий, голодной зимы не грозило. Все готовились к Модру, суетились, ругались да смеялись. О лихих людях не слыхали, друг с другом говорили дружелюбно, а крепкое словцо было подспорьем в работе и не портило добрых отношений с соседями. О странностях в окрестном лесу да о путнике, на коего напал страшный зверь, рассказал мергу староста, человек приятный и умный, трусости и пустых сомнений не знавший вовсе. Но предсказание колдуна растревожило его столь сильно, что он просил Ульда остаться на праздник, посмотреть, не начнётся ли чего дурного да помочь в случае несчастья.

Бросать людей в беде, особенно, ежели она предсказана духами, мерг не умел. Потому согласился приглядеть за порядком пару дней, сколь бы ни хотелось ему поскорее продолжить путь в город. Одна радость оказалась во временной задержке – в деревню явились жрец с сэйд, стало быть песни Ульду услышать суждено. Парень пришёл молодой, на пару вёсен помладше его, и на многое мерг не рассчитывал. Потому вечером, когда жрец выступал в таверне, приятно дивился песням да легендам, которые такими прежде не слыхивал.

В его дом тоже заходили на праздники путники Ирда со своими музыкантами. Пели древние легенды или истории из странствий. Но то ли Ульд тогда был слишком юн, то ли память начинала подводить самих жрецов, а многие вещи он теперь услышал впервые. Колдун подумал было, что хорошо бы осторожно расспросить парня о его выступлении, откуда он брал баллады, да решить, сколько за ними правды, а сколько добавлено для красного словца ради восхищённых взглядов толпы. Но предсказание духов оставалось важнее, а потому пока было совсем не до мальчишки. К тому же его присутствие на празднике мергу нравилось всё меньше и меньше.

По прибытии Ульд обошёл деревню, но ничего тревожного не увидел. Насторожили лишь сплетни сельчан о путнике из леса. Человеком он был нелюдимым, замкнутым да малословным, но народ судачил, будто видели его после заката бродящим по деревне или уходящим к камню в поле. Последнему мерг удивился особенно, – где видано, чтобы человек, чудом избежавший когтей хищника, всего через пару дней возвращался в те же места без оружия? И колдун решил к этому страннику приглядеться повнимательнее.

Нашёл его Ульд в таверне дремавшим, словно не спал прошлой ночи. Так путник просидел почти до заката, а после вдруг встрепенулся, хлопнул себя по лбу и поспешил прочь. Мерг подождал немного да отправился за ним, но никого не нашёл, не помог и острый нюх Игви. Пёс привёл к камню, о котором болтали местные, но и там примечательного не обнаружилось. Мерг уже решил, что странник попросту отыскал себе в деревне какую деву или молодую вдову, вот и проводит с ней вечера, а по утрам спит на ходу. Хотел плюнуть на поиски и просто наблюдать, пока не найдётся чего странного, отправился к лесу взглянуть, но тут перепугался Игви. Стоял, ворчал да прижимал уши так, как никогда не делал и перед умертвиями. Тогда-то Ульд и вспомнил, что упустил раньше. С жатвой в вое духов всё было просто – они предупреждали о Модре. Большая кровь тоже не оставляла вопросов или сомнений. Но он совсем позабыл о Сэйде, про который раз за разом повторяли предки, и теперь удачный приход в деревню жреца аккурат перед праздником переставал казаться случайным. Если к кому и следовало приглядываться, так к чародейке подле него, коль речь идёт о верхнем мире. Заморочить голову любому такие могут без усилий, да и неизвестно, не таит ли сам жрец за что зла на эту деревушку. Люди встречаются разные, а уж с сэйдами и подавно следует держать ухо востро.

Вечером на выступлении чародейка себя ничем не выдала. Сидела да играла, даже по сторонам не смотрела. Жрец оглядывал зал всё время, но тут удивляться нечему, – ему следует знать, как публика принимает песни. Когда гулянье закончилось, Ульд поднялся к себе и решил, что пора что-то предпринять. Против сил верхнего мира поставить нечего, но были в запасе свои трюки. Раз речь идёт о жатве, стоило подготовиться к ритуалам у костров в поле, и мерг всю ночь провёл за изготовлением оберегов. Нужные чары не подсказали бы и сами духи, потому он трудился наугад: придумал защитный круг, чтобы чародейка не привела помощи из леса. А уж внутри с ней придётся завтра управляться самому, иного пути сыскать не удалось.

Поутру, ещё на рассвете, Ульд направился к камню, хотел разложить обереги, но сэйд со своим жрецом уже околачивалась там. Оба бродили меж костров, бормотали себе под нос неразборчиво. Мерг выругался, поспешил уйти прочь, лишь бы они не заметили чужого внимания. Вернуться удалось в полдень, когда посторонних поблизости не нашлось. Ульд надёжно запрятал защиту, осмотрелся, запомнил детали на случай сражения, остался доволен проделанным и поспешил в таверну подготовиться к вечеру. Притихший Игви бродил следом призраком, ворчал, тревожился. Мерг пытался его растормошить, но вечно весёлый друг только слабо огрызался, а после, виновато поджав хвост, тыкался мордой в руку, искал ласки да заботы. Невольно Ульду вспомнилось, что Игви, несмотря на размер, только щенок, ему едва сравнялось первое лето. Колдун присел перед псом, потрепал загривок, взялся за могучую шею, заглянул в глаза цвета оленьей шерсти:

– Ничего, дружок, и не с таким справлялись. Вместе сдюжим, ты у меня никого не боишься, даже умертвий. Поможешь и в этот раз, правда?

Игви посмотрел серьёзно, лизнул хозяина в нос, а после легонько боднул головой.

– Отдыхай, вечером нам понадобится много сил, – велел Ульд.

Пёс привычно устроился у кровати, а мерг упал на неё, прикрыл глаза, провалился в тревожный сон. Очнулся уже после заката, в густых сумерках, когда вся деревня как раз собралась в поле наедине с чародейкой и её жрецом. С руганью и не разбирая дороги Ульд бросился на улицу, окунулся в наползший туман, поспешил к кострам изо всех сил. Пелена забивала горло и нос, была густой настолько, что казалось, мешала двигаться, не пускала. Когда они были совсем близко от камня, издалека раздался жуткий вой, пёс зарычал, ощетинился и понёсся в сторону леса.

– Игви, стоять! – закричал Ульд, но друг уже пропал в тумане.

Колдун на мгновение обернулся к кострам. Ничего страшного сэйд со жрецом не творили, проводили положенные ритуалы, а люди смотрели да улыбались. И мерг кинулся следом за Игви, решил найти прежде, чем до него доберётся то, что ревело во мгле.

Заплутать в липкой пелене не стоило ничего. Ульд спешил, прислушивался, благо рык пса оказался достаточно громким. Наконец удалось их разглядеть. Игви вцепился могучей хваткой в когтистую лапу чёрной твари ростом вдвое выше мерга. Острая морда чудища щерилась в оскале, обнажала клыки с ладонь крупного мужика. Оно скинуло Игви, пёс с визгом ударился о землю, а тварь бросилась следом, замахнулась со страшным рёвом. Ульд изо всех сил понёсся к ним, уже понимая, что не успевает до удара, который Игви никак не пережить, когда сбоку из тумана вылетел жрец, до хруста приложил посохом по локтю твари и отпрыгнул назад.

Чудовище чёрной тенью скользнуло в сторону нового противника. Игви встряхнулся, ринулся следом, стал рвать зубами мощные ноги, уворачивался от острых когтей. Удар жреца мог бы переломить и молодое дерево, но твари оказался нипочём, – она орудовала обеими лапами с одинаковой сноровкой. Ульд без раздумий бросился на помощь, рубанул тяжёлым мечом по хребту наотмашь: клинок глубоко вошёл в шкуру, но на лезвии не осталось и следа крови. Чудище отвлеклось, стараясь достать когтями до мерга и пса, а они с трудом уклонялись от атак и силились нанести хоть какой-то вред тому, кто казался теперь неуязвимым для оружия или клыков простых смертных.

Жрец схватился за лук, не жалел стрел: они одна за другой пронзали плоть твари, но ей дела до того было как до укусов комаров. Ульд чувствовал, что уже вымотался, слышал хриплый рык Игви, а неумолкающий звон тетивы подсказывал, что скоро колчан нежданного союзника опустеет. Вреда чудищу никто из них при том не нанёс даже капли.

– Оно вообще сдохнет?! – взревел мерг, снова рубанул по длинной лапище так, что у нормального существа она бы отлетела на яр в сторону.

– Жди! – крикнул жрец, всадив стрелу твари под рёбра.

Ульд стиснул зубы и продолжил бой. Внезапно белой молнией пронёсся над ними ястреб. Через мгновение сбоку встала сэйд, вскинула руки, начала нараспев читать заклинание. Тварь взревела от боли, ринулась к чародейке, оставляя за собой кровавый след да подволакивая правую лапу. На размышления мерг не потратил и мига, рявкнул Игви:

– Защищай! – Указал на деву, а сам бросился в новую атаку, лишь бы отвлечь тварь и не дать ей приблизиться к сэйд.

Пёс встал перед чародейкой, широко опёрся передними лапами о землю, оскалился и вздыбил шерсть, готовый в любой момент прыгнуть на всякого, кто посмеет подойти слишком близко. Чудище выло и рычало, но с каждым взмахом меча сил у него оставалось всё меньше, а движения замедлялись и теряли прежнюю ловкость. Последняя стрела пронзила бедро, тварь упала на колени, но сражаться не прекратила, со всей дури размахивала когтями перед собой. Жрец подскочил с кинжалом, запрыгнул на спину, приготовился для удара…

– Ярг! – с хрипящим кашлем закричало чудовище. – Ярг!

Клинок замер, и чёрная лапа тут же потянулась к горлу замешкавшегося противника. Недолго думая, Ульд отсёк твари кисть, и в тот же миг жрец ударил в шею. Враг с предсмертным стоном повалился на землю и затих.

Мерг подошёл, протянул руку, помог мужчине подняться. Они огляделись, без лишних слов подхватили чудище и поволокли в сторону леса. Там сбросили тело в ближайший овраг, закидали сверху мхом и палками, а после поплелись обратно к чародейке.

– Ферр, кстати, – устало произнёс жрец.

– Ульд, – представился в ответ мерг. – Что это было?

– Грухи, охотник Сэйда, – вздохнул мужчина. – Но подробнее спрашивай у Эйдре, если хочешь. Я сам о нём только вчера узнал.

По возвращении обратно пред ними предстала занятная картина. Среди развороченных снопов и следов сражения раскинулся на спине и счастливо поскуливал Игви. Тяжёлый хвост молотил по земле, язык вывалился на бок из приоткрытой пасти. Чародейка чесала мохнатую шерсть, смеялась да тихонько приговаривала:

– Кто здесь самый смелый защитник? Кто умница? Вот и зря вся деревня боится такого красавца, совсем зря, никакой ты не жуткий.

– Жуткий? – удивился Ульд, покосился на жреца. – Он забавный и шебутной, дружелюбный до одури. Щенок же ещё.

– Размером почти с телёнка, – с весёлой улыбкой напомнил Ферр.

– Телят местные, видно, тоже опасаются? – Мерг качнул головой и подошёл к сэйд: – Где люди?

– У костров в мороке, – ответила она с задором, не оторвавшись от почёсывания шеи пса. – И видится им, будто пляшут да веселятся вовсю, никаких бед не знают. Наваждения, границы дня и перекрёстки силу дарят не только грухи, но и моему народу.

– Главное, чтобы к ним на запах крови какие простые хищники из леса не сползлись, – хмыкнул жрец задумчиво.

– Простые не сдюжат, – хитро усмехнулся Ульд. – Там защитный круг из моих оберегов.

– Вот и славно, да? – звонко рассмеялась чародейка, обратившись вовсе не к мужчинам. – Как же тебя кличут, защитник?

– Игви. – Мерг оценил порядок знакомства. – А меня Ульд, к слову.

Дева подняла на него глаза, смущённо улыбнулась, встала и протянула руку:

– Эйдре. Спасибо за помощь, колдун.

Он кивнул и аккуратно сжал нежное предплечье.

– Надо возвращаться, – сказала она, осмотрела их внимательно и заметила: – Только вот от Ферра-то я взгляды отведу, а вам двоим лучше привести себя в порядок перед пиром.

Ульд оглядел свою измаранную, местами порванную одежду, счастливого пса с изрядно окровавленной шерстью на морде и был вынужден согласиться с девой.

До камня дошли вместе. Игви бегал между, вилял хвостом да довольно погавкивал, и каждый временами трепал пса за загривок или ухо. Брели молча, но, несмотря на усталость, шагалось легко. Недалеко от костров мерг замер, с удивлением посматривал то на жреца с сэйд, развлекающих деревенских там, то на Эйдре и Ферра рядом с собой.

– А вы, выходит, всё время в тумане были, ждали?

– Только он, – покачала головой чародейка. – Я до последнего оставалась с людьми, чтобы грухи меня не почуял, и на случай, если бы он умудрился миновать защитные чары. Как услышала битву, сразу бросилась к вам.

Ульд хмыкнул, устыдился на мгновение прошлых своих подозрений, а после простился и поспешил отмыться да сменить одежду. На границе поля оглянулся: костры горели вдалеке в сизом тумане, у них гудели уже настоящие смех да пляски. Духи наконец замолкли, забросили выть и где-то на краю сознания колдун слышал теперь лишь неразборчивый шёпот.

Спустя час люди потянулись к большому дому, где ждал праздничный пир. Мерг встретил их на крыльце. Он даже успел слегка отдохнуть за отведённое время, обработал неглубокие раны себе и псу зельями Хегги, убедился, что серьёзных повреждений Игви тварь не нанесла, а потому был теперь весел и доволен.

– Жаль, тебя не было с нами, колдун. – Староста, проходя мимо, дружелюбно хлопнул его по плечу. – Видать, зря в этот раз духи переполошились.

– Я обещал присмотреть за порядком, а не сплясать с вами, – спокойно отозвался Ульд, а перед мысленном взором встал развороченный кусок поля с землёй в крови и ошмётках чёрной шерсти да куда-то отлетевшей когтистой лапой грухи, искать которую не осталось тогда сил. – Рад, что всё обошлось, но осторожность не была лишней.

Староста добродушно махнул рукой и даже осмелился коснуться густой шерсти Игви, а после поспешил на пир. Эйдре, шедшая рядом с ним, опустила ресницы, скрывая лучики озорной хитрости. Ферр спрятал за кашлем короткий смешок. Мерг вошёл в зал последним, по привычке устроился один с краю, незаметно стащил для пса кусок мяса с общего блюда и кинул под стол.

Жрец с сэйд восседали на почётных местах в центре. Им первым поднесли по рогу с мёдом и куску зажаренного на вертеле поросёнка. Доля героя, сильнейшего и храбрейшего из присутствующих, за которую на иных пирах разворачивалась целая битва, в Модр всегда принадлежала тому, кто задобрил духов и проводил природу на зимний отдых. Песен и музыки нынче ждать не следовало – никто бы не посмел просить жреца ещё и о выступлении после проведённых ритуалов. Ульд немного побыл за столом, дабы не оскорбить хозяев, а после выскользнул на улицу, опёрся плечом на деревянный столб крыльца, вдохнул с наслаждением сырой от тумана, прохладный воздух.

За спиной скрипнула дверь и послышались тихие шаги.

– Что же ты ничего ему не сказал? – поинтересовался Ферр. – Заработал бы денег, раз обещался приглядеть за порядком.

– Завтра побеседуем, – безразлично отозвался мерг. – К чему им тревоги в праздник, когда каждый из нас по-своему старался людей от них уберечь? Жаль, ты сегодня не станешь петь, мне понравилось вчера твоё выступление. Правда померещилось, будто некоторые свои песни ты любишь сильнее прочих.

– Отчего же померещилось, ты верно заметил. Я хочу петь о мире, Ульд. О странствиях и дорогах, историях далёких городов, которых многим не увидеть до конца дней. О бескрайних просторах Ирда и его народах. Жизнь удивительна и прекрасна, мне нравится о ней рассказывать.

Колдун нахмурился, словно прислушался к чему-то, помолчал немного, а после тихо сказал:

– Мне жаль, но в твоих песнях скоро не останется мира, жрец.

– Это решать не твоим мертвецам! – с гневом бросила Эйдре.

– И не нам, – не оборачиваясь, произнёс мерг, давно привычный к вспышкам ярости после иных предсказаний.

– О чём же тогда я буду петь людям, колдун?

– О войне.

– Значит, я стану говорить о её героях. Пророчество гласит о великих защитниках, которые придут вместе с ней.

– Серьёзно? – Ульд обернулся и посмотрел с жёсткой ухмылкой. – Покажи мне женщину, которая способна выносить и родить дитя под два яра ростом. Младенца, что в первое своё лето станет ломать оружие, а к трём начнёт запрягать коней да обгонять на охоте всадников с копьём наперевес. Мужчину, колени которого в ярости боя изгибаются назад, и враги бегут от него в ужасе, а он летит за ними стрелой да не ведает пощады. Давно ли жрецы Ирд утратили разум и принялись сами верить всему, о чём поют простому люду? С какой поры то, что служило утешением, стало знаками, коих вы сами ждёте с надеждой?

– Не всё в наших легендах ложь, Ульд, – напомнил Ферр спокойно.

– Но и не любое слово – правда. – Он пожал плечами и вновь отвернулся. – Не будет никаких героев, они не родятся. А война… Ты своими глазами видел сегодня тварь из Сэйда, коей не место в Ирде даже в Сайм или Бъёл. А я своими ушами слышал пир мертвецов Мерга, который не должен звучать в срединном мире вовсе. Границы зыбки, битвы у нас на пороге. Не стоит надеяться на пустые россказни о великих защитниках, никто не придёт нам на помощь. Мне ли не знать, о чём обыкновенно пророчат духи? В их словах редко можно отыскать доброе, Ферр, его всегда добавляют люди.

Жрец подошёл, встал рядом, вгляделся в густой туман.

– Ты пытаешься найти способ бороться?

– Я ищу ответы. Думал, на праздник доберусь до города, послушаю ваши песни и, может, мелькнёт там что-то важное. Но не успел, остался здесь.

– Если тебе нужны наши легенды, примешь ли ты мою помощь в обмен на небольшое одолжение? Конечно, коль сумеешь отыскать в нижнем мире человека, зная лишь его имя.

– Ежели он там, есть надежда дозваться до него при соблюдении некоторых условий, – кивнул мерг. – Кого ты ищешь?

– Брата. Он пропал несколько вёсен назад, но снился мне и просил о помощи. Сегодня перед смертью грухи выкрикнул его имя. Если Ярг столкнулся с этой тварью в одиночку, спастись он вряд ли сумел.

– Я смогу попытаться найти его в Мерге, когда границы миров будут слабы. На Сайм дойдём до вершины Духов, оттуда я сумею позвать и расслышать твоего брата.

Ферр нахмурился. Ульд понимал его сомнения: коль человек молил о помощи и звал, он мог быть ещё жив, а за четыре луны до грядущего Сайма вполне способен и впрямь отправиться в нижний мир, если ранен или загнан в угол.

Эйдре подошла, встала между ними, положила ладонь на руку своего жреца:

– От отца вестей нет, стало быть, он не нашёл пока в Сэйде тех, кто слышал о твоём брате. Никто не скажет наверняка, что он встречался когда-то с грухи.

– Но эта тварь знает его имя.

– Грухи иногда и помогают, помнишь? Знакомство с ними не всегда влечёт гибель, Ферр.

– Но ждать Сайма слишком долго, – произнёс Ульд слова, которых старательно избегал жрец. – Я знаю место, где границы слабы и сейчас. Но сказать, сработает ли колдовство там, с уверенностью не рискну. И не обещаю, что это не станет опасным для нас самих. Идём?

Ферр неуверенно покосился на Эйдре, плотно сжал губы. Чародейка нежно улыбнулась, ласково притронулась к его щеке и мягко произнесла:

– Ты обещал мне целый мир, от края до края. Границы Мерга – всего лишь один из них, любовь моя.

Жрец обнял её за плечи, взглянул Ульду в глаза и коротко кивнул:

– Доро́гой я расскажу тебе обо всём, что пожелаешь узнать.

Игви не вынес, что про него позабыли, втиснул мохнатую голову между Эйдре и хозяином, звонко гавкнул.

– А тебе, дружок, я куплю гребень и стану вычёсывать каждый вечер, – сурово пообещала чародейка и хитро добавила: – Негоже такому красавцу ходить неряхой. И только попробуй возмущаться.

Утром следующего дня из деревни у перекрёстка вышли трое путников. Между ними кружил и заливисто лаял бурый пёс. Их путь лежал на север по одному из широких трактов, к болотам у крошечной деревушки, где в летнюю пору слышался пир мертвецов.