Текст книги "Перекресток трех дорог"

Глава 7. Вечный пир

С широкого тракта на Фелб, крупный северный город и границу, за которой раскинулись земли народа мергов, странники свернули ещё до полудня. Ульд не решился вести короткой дорогой, памятуя о своём пути на Билнуд, пояснил спутникам:

– Там ко всем бедам обвалился мост, перебраться было невозможно, а уж в дни Модра… Боюсь, мы лишь потеряем время. Но я разведал иные ходы и знаю брод через реку. Лучше пройти дорогой проверенной, чем плутать в поисках пути после.

Обходом до Хегги добираться было около недели, если рассчитывать на остановки в мелких поселениях, где наверняка по вкусу придутся и баллады жреца с сэйд, и умения колдуна мергов. В пору осенних дождей, которые принесли в эти края западные ветра, людей и на широком тракте встречалось немного, а уж на окольных тропах не находилось вовсе. От дурной погоды уберегали разве что древние тисы да раскидистые ивы по обе стороны дороги, но их ветви опасно скрипели, раскачиваясь над головами, а резкие воздушные порывы драли уставшую листву. Шагалось тяжело, в сердце каждого оставалось лишь одно желание – отыскать угол под крышей, сесть у очага да выпить горячего вина. Щедрая награда за проведение Модра и защиту от грухи позволяла на миг отринуть бережливость, обогреться с княжеской роскошью, а измокшие до нитки плащи и изрядно озябшие ноги не оставляли места сомнениям. Единственным, что обещало уберечь от трат, несмотря на стремление к ним, было то, что в мелких деревнях вина, должно быть, не видывали в жизни, а слово такое если и слыхивали, то в сказках, потому в существование заморского лакомства не слишком-то верили. Но мысль о тепле огня и крепких стенах не покидала всё равно. Лишь Игви не терял прежнего задора, носился за листвой, разбрызгивал мощными прыжками лужи, а временами подбегал к кому-то, заглядывал в глаза, словно просил подурачиться и поиграть с ним. Вид радостного пса, которому нипочём любые невзгоды, немного поднимал настроение. Эйдре отыскала по дороге палочку, временами бросала Игви, и все трое со смехом наблюдали, с какой гордостью он тащит её обратно чародейке.

Природа редко баловала народы Ирда ясной погодой после праздника урожая. В первые дни осени шли дожди, временами – ливни, с запада, с холодных морей неслись промозглые ветра. Когда путники уходили из деревни у перекрёстка, староста, расплатившись, предлагал остаться, переждать ненастье, срок коему бывал в разную годину до половины луны. Но каждый по-своему рвался в путь. Эйдре жаждала увидеть и узнать как можно больше – ей не сиделось на месте, а интерес к дороге силился с каждым часом под крышей давно понятной и скучной таверны. Ферру не терпелось поскорее поговорить с новым спутником, выяснить, что видел он да обсудить древние легенды. К тому же, немного, но его заботила судьба брата и возможная встреча Ярга с грухи, в благополучный исход коей он не сумел поверить. Ульд же просто не привык засиживаться, а коль работа выполнена – дальше ждёт следующая, за которую можно заработать денег. Не придёт он – сыщется другой колдун, способный справиться, а отдавать заработок мерг не любил. Где же слушать удачно подвернувшегося под руку жреца, в тёплой таверне или на тракте, ему всё равно.

Днём чуть распогодилось, разошлись низкие тучи, и землю обогрело осеннее солнце. Путники решили сделать привал, передохнуть да поесть, сошли с дороги в лес, отыскали ручей чистой воды, остановились там. Ферр с Ульдом собрали дров, разожгли костёр, Эйдре состряпала из захваченных в деревне припасов сытный обед, а после уселась, подставила лицо лучам света, сощурилась от удовольствия ласковой кошкой. Ульд, наоборот, накинул капюшон. Солнце он любил, но бледную кожу оно жгло нещадно, а потому до второго месяца осени выбора у странников из его народа не оставалось. Люди судачили, будто все мерги – порождения самой ночи, видят во тьме лучше, чем на свету, а день переносят из них лишь самые могучие. В юности Ульда злили такие глупости, а после, в странствиях, он нашёл в них пользу и беззастенчиво принялся обращать сплетни себе во благо.

После еды все затихли. Игви задремал, свернувшись клубочком между Ферром и хозяином. Жрец прислонился спиной к стволу ивы, погрузился в раздумья, глядя перед собой. Эйдре, склонив голову на его плечо, смотрела за полётом птиц в небе, слушала ветра. Ульд сидел у костра, затаённо, с интересом изучал своих нежданных спутников.

В дороге мерг не привык к компании. Пёс не в счёт – он не капризничает, слушает, веселит в тяжёлых переходах. Но люди – совсем иное. У них свой норов, дурные повадки и правда, за которой редко разглядишь чужую. К пути с кем-то вместе колдун отнёсся с опаской, напряжением, но пока всё шло даже недурно, что удивляло.

По Ферру и Эйдре сразу стало видно – они привыкли к почёту да удобству. Даже денег перед дорогой не отправились спрашивать у старосты за услуги: уверены были, что люди сами принесут со всеми почестями. О припасах подумал лишь жрец, и то в последний момент, а его спутницу поиск гребня для пса взволновал куда больше, чем необходимость купить провизию. Ожидать иного было бы глупо: Эйдре – дочь князя верхнего мира, нежная дева, знать не знавшая о тяготах жизни, в коей косы не заплетают по утрам услужливые помощницы. Ферр понимал чуть больше, но лишь по своим балладам и песням, – откуда под крышей дома наставника ему почувствовать любую кочку на нескончаемой дороге странника? С высоты пяти долгих лет в пути Ульду они казались несмышлёными детьми, за которыми глаз да глаз, несмотря на то, что разницы в возрасте между ними и колдуном оказалось только три весны.

Идеи Ферра петь о мире и жизни вкупе с рассуждениями о великих героях легенд вызвали лишь горькую усмешку. Ульд и сам был таким когда-то: в пятнадцатую весну, впервые отойдя далеко от родного порога, в пути с отцом к вершине Духов. Жизнь в дороге без сожаления стирает юную веру в светлое, топчет сапогами лихих людей, острыми кинжалами свершений и слов негодяев. Учит присматриваться к каждому, не привыкать ни к кому, не пускать вопросы оплаты и пропитания на волю случая да чужую совесть. Мерг давал спутникам время почувствовать, ведь когда за спиной всего три дня перехода до дружелюбной деревеньки, мир ещё чудится безмятежным, добрым. После попробуют на вкус, поймут, чай не дурные. И Ульд ждал, со спокойствием и вниманием старшего приглядывался, готовился напоминать, давать осторожные советы, пусть и опасался лезть к людям положения более высокого, чем его.

Но спутники не думали обижаться. Ферр оказался пронырой и хитрецом, брал умом там, где не каждый сдюжит взять силой. С первого шага вместе жрец уступил дорогу Ульду, а сам шёл следом, мотал на ус, учился. Не настаивал, не спорил, примечал мелочи. Да и Эйдре была ему под стать, – жалоб от неё мерг не услышал, еду принялась стряпать сама, не отставала и не возмущалась тяготами непогоды или долгой ходьбы без отдыха. Смеялась, играла с Игви, иногда занятно рассказывала, о чём судачат ветра. Дорога в их компании выходила приятной, но Ульд опасался пока своих суждений, не желал верить в странную удачу, которой в жизни видел совсем немного.

– Скоро принесёт дождь, – мурлыкнула чародейка, подняла голову с плеча спутника. – Стоит спешить.

Мерг с сомнением посмотрел на чистое небо. Эйдре задорно рассмеялась, взглянула на него, словно на дитя, и нежно улыбнулась:

– Хочешь проверить на себе слух сэйда, колдун? Ливень не окончится до рассвета, но, если желаешь вымокнуть до нитки, мы всегда можем посидеть здесь ещё, только скажи.

Ульд качнул головой и велел собираться в путь. Ни Ферр, ни Эйдре не возмутились тем, что он принялся командовать, молча встали, помогли сложить вещи. Мерг и сам на миг насторожился, испугался, что мог обидеть жреца и княжну, испортить едва начавшиеся отношения да впасть в немилость, грозившую бедой, а им оказалось хоть бы что. Даже не зыркнули искоса, будто и не сомневались, что ведёт он, а они лишь шагают следом без лишних пререканий. Колдун легонько вздохнул, гадая, долго ли продлится такое согласие, и в раздумьях отправился вперёд по раскисшей тропе, больше не обращая внимания на болтовню спутников.

– Ты чего затих? – Ферр первым нарушил затянувшееся молчание Ульда. – Опасаешься? Вроде мерги под ливнем таять не должны.

– Сложи об этом балладу, – предложил колдун. – Публика оценит, а тех из нас, кто приходит в поселения в непогоду, станут почитать всемогущими.

– Думается мне, спасибо ты после не скажешь. Хотя истории о твоих странствиях я бы послушал. У наставника с моим отцом множество дивных песен после общения с мергами, которые любят не только люди, но и я.

– Расскажешь? – заинтересовался Ульд.

– Да хоть спою, всё веселей идти станет. Только… – Жрец неуверенно покосился на Эйдре.

– Думаешь, я их от Ёрку ещё не слыхала? – Дева посмотрела с хитрой насмешкой.

Ферр хмыкнул, пожал плечами и принялся нараспев читать баллады. Многие были изрядно похабными, в чём Ульд и не сомневался, но смеялись они от души. На радостях колдун поделился и своими историями, а о случае с чёрной козой на крыше жрец, к его изумлению, тут же сложил песню, приукрасив да преувеличив до такой степени, что в первой же деревушке, куда они пришли в поисках крова, её приняли с восторгом и даже осмелились просить спеть второй раз.

К четвёртому дню совместной дороги Ульд уже и думать забыл о прошлых сомнениях в спутниках. В поселениях их принимали с положенными почестями, мерг находил мелкую работёнку: делал предсказания, сооружал обереги, а вечерами слушал выступления Ферра, в любое из которых жрец умудрялся добавить интересных колдуну легенд. После они полночи обсуждали спетые истории в общей комнате большого дома, куда селили гостей за неимением таверны в столь крошечных деревнях. Вина там тоже отродясь не водилось, но пива да мёда находилось всегда вдоволь. Более лёгкой дороги прежде Ульд и припомнить не смог бы. В пути они смеялись, беседовали об увиденном, а Ферр временами складывал баллады, не стесняясь ни в выражениях, ни в шутках. Мерга всё удивляло, как скоро да ладно сплетает жрец слова в песни, – такого он прежде не встречал в жизни, хотя со сказителями Ирда знакомство водил, а некоторые из них виделись людьми больших талантов да острого ума. Эйдре тоже смеха не чуралась, изображала из себя знатную деву лишь при посторонних и то, начинало чудиться колдуну, только ради своего жреца. А наедине с ними задорно хохотала, умело вычесывала шерсть Игви костяным гребнем, с которым пёс смирился, когда дважды не удалось сбежать, острила, расспрашивала мерга о его странствиях да вслух рассуждала, в какие из описанных колдуном мест желала бы попасть сама.

Путешествие осложняли лишь беды, которые, казалось, и не думали оканчиваться. В окрестных деревеньках уверяли, что моста так и не починили, а ливни нынешним годом пролились даже в горах, отчего прежде добрый брод через реку обратился широким бурлящим потоком. В непогоду сыскать лодочника, готового перевезти людей на другой берег, чудилось невозможным. Злой рок не позволил и свернуть ближе к тракту, у которого всё больше надежды сыскать смельчака, решившего подзаработать помощью караванам да странникам. Людям близ большой дороги не привыкать ни к дождям, ни к бедам с переправой, они куда охотнее готовы обыкновенно подсобить, а проблемы с мостом наверняка сумели бы обратить себе во благо. Но добрые мысли закрались уже поздно, у бурной реки, а тропы в низинах после переправы размыло в скользкую глину, по которой только и можно, что катиться вниз к холодным волнам да камням. Путники устало брели вверх по течению в слабой надежде найти хоть одну живую душу, что согласится за звонкую монету сунуться в реку в ненастье.

Ульд уже не раз пожалел, что решился пройти обходной дорогой, мысленно проклял дождь, череду неудач да собственную осторожность. Ферр же упрямо двигался дальше. Настойчивым улыбается удача, как говаривал Ёрку, а где-то и воды окажутся поспокойнее да люди посговорчивей. Сдаваться он не любил, а раз уж взялся выяснять судьбу брата, желал сделать всё возможное прежде, чем смириться с задержкой в пути.

– Не придумаем, как перебраться, до заката – вернёмся и дождёмся доброй погоды, – предложил Ферр.

Ульд и Эйдре не стали спорить: сами не хотели сидеть на месте незнамо сколько, да и ближайшая деревушка оставалась теперь далеко за спиной. А потому следовали за жрецом дальше по камням, с тоской поглядывая на такой близкий и такой недосягаемый соседний берег.

Лодку под сенью раскидистой ивы приметили спустя час с небольшим. Ферр обошёл вокруг, хмыкнул и тихо заметил:

– Давненько к ней никто не подходил. Рыбацкая, а оставили под деревом и даже не проверили, как она перенесла прошлые бури. Ветра ночами знатные, неужто не страшно за кормилицу?

– Выглядывали издали, замечали, что всё хорошо и не шли ближе, – предположила Эйдре. – Бродить по берегу в непогоду приятного мало: коль от дома видно, по добру сам не пойдёшь.

– Тропинка туда ведёт. – Ульд кивнул на небольшую дорожку среди кустов. – Одиночкой кто-то живёт, видать. Спросим?

Рыбацкий дом западнее нашёлся быстро и внушал страх. Разорённый огнём, с провалившейся крышей он стоял чёрным скелетом во дворе среди обугленных останков прежде ладного быта. Но всего ужаснее были призраки, сновавшие повсюду, – семья, что жила здесь, замерла в роковом дне своей судьбы и проживала его вновь раз за разом, не в силах отыскать дороги к вечному пиру.

Эйдре вцепилась в плечо Ферра, не выпускала его, смотрела с болью и страданием. Жрец хмурился, когда вновь замечал краем глаза, как неясные силуэты неупокоенных суетятся по хозяйству, мелькают белёсыми мороками в отдалении, пропадают, стоит взглянуть, да появляются вновь, ежели отвести взор. Мерг медленно обходил пожарище, оглядывался, шептал себе под нос непонятные остальным слова. Игви жался к ноге сэйд, но не боялся, а словно пытался утешить. Пальцами левой руки чародейка зарывалась в шерсть пса, чувствовала его тепло, слышала биение сердца, и это немного успокаивало.

– Странное тут место, неясное, – сказал Ульд спустя время. – Но люди эти не прокляты и отыщут дорогу к Сайму, когда сумеют разобрать зов нижнего мира.

Он прошёл чуть дальше, вдруг замер с мрачным видом. Затем, не оборачиваясь, произнёс:

– Я слышу здесь пир мертвецов, так же как у дома Хегги, куда мы идём. Если желаешь, могу попытаться отыскать твоего брата.

– Ты говорил, что не уверен, не станет ли это опасным, – напомнил Ферр. – Стоит ли проверять рядом с неупокоенными?

– Если беда и грянет, то из-за границы Мерга. Этих призраков опасаться нечего: в том дне, где они остались, нет и не будет нас.

– Тогда давай рискнём, – решил жрец.

Ульд подготовился к ритуалу. Соорудил защитные круги из оберегов для себя и спутников, а после уселся в своём отдельно, закрыл глаза, принялся нараспев читать заклинание. Замолк ненадолго, помолчал, повторил вновь. Снова послушал, пропел ещё раз. Открыл глаза, поднялся и качнул головой:

– Нам не найти твоего брата до Сайма. На вечном пиру слышат меня, но готовы будут ответить лишь в положенный для того срок.

Стоило сделать шаг из защитного круга, к мергу бросился из-за деревьев мертвец. Истлевшее тело в древней повреждённой кольчуге было изрядно изранено, глаза горели белым, обтянутое серой кожей лицо застыло в жутком оскале. Ульд успел отскочить, выхватить меч, отбить удар щербатого топора, когда к нему подобрались ещё умертвия не менее ужасающего вида, вшестером оттеснили колдуна от оберегов, зажали в кольцо, не давая вернуться под защиту. Игви мощным прыжком влетел в спину ожившего трупа, бросился на остальных, валил на землю, рвал клыками мёртвую плоть. Ферр вскинул лук, стрелял, целил в тёмные шеи, и враги падали, рассыпались в прах на мгновение, но тотчас восставали вновь и кидались в атаку.

Чародейка с тревогой наблюдала за боем, вцепившись пальцами в ремень клёрса. Видела, что драугров уничтожить невозможно: вначале пришло шестеро и так же оставалось в любой миг битвы, сколько бы стрел и ударов не получили они прежде. А у Эйдре не было средства помочь: в умертвиях нет жизни, которой она сумела бы управлять.

– Оружием их не взять! – что есть мочи заорал Ульд, пытаясь при том вернуться в круг. – Игви, ко мне!

Вдвоём псу с колдуном пробиться сквозь мертвецов не удавалось – они поднимались вновь слишком скоро. Стрелы Ферра чуть замедляли новые атаки, однако сил и с ними недоставало. И Эйдре не выдержала, обернулась волком, ринулась на подмогу мергу и Игви. Жрец что-то крикнул, но она не разобрала слов, лишь почудилось, что стрелы полетели злее прежнего. С поддержкой Ферра Эйдре с Ульдом и псом кое-как оттеснили мертвецов, почти добрались до оберегов. В последний миг топор одного полоснул по лапе чародейки, она взвизгнула от боли, дёрнулась в сторону, но Игви схватил за загривок, втянул вместе с мергом под защиту. Ферр выругался, всадил умертвию, ранившему сэйд, стрелу прямо в глаз, а после от ярости расстрелял ещё дважды, стоило тому подняться. Когда вновь взглянул на Эйдре, она сидела рядом с Ульдом, зажимала правую руку, и ничего в этот момент не хотелось жрецу так, как броситься прочь от оберегов и прикончить всякую тварь, посмевшую угрожать его деве.

Мерг, не отрываясь от заклинания, подтолкнул ногой к чародейке свою сумку. Эйдре отыскала зелья, принялась обрабатывать рану. Умертвия напирали, но не могли пролезть внутрь барьера, лишь махали оружием, бессильные добраться до людей сквозь незримую стену. Кто-то зацепил стоящего рядом, и они с тем же остервенением, с коим прежде бросались на живых, принялись рубить друг друга. Эйдре отвела глаза от этого зрелища, уткнулась лбом в бок Игви, слушала лязг металла да напевы Ульда, изгоняющего драугров прочь из срединного мира. Ферр устало опустился на землю, смотрел внимательно, готовый в любой миг броситься на помощь, хоть и понимал, что это лишнее, а сделать он один с почти пустым колчаном уже способен мало.

Наконец, последнее слово в чарах Ульда было пропето. Умертвия рассыпались в прах и больше не поднялись. Он хотел помочь Эйдре встать, выйти из круга, но чародейка дёрнула за полу плаща и напомнила:

– Те призраки у дома. Ты сказал, они уйдут, когда сумеют разобрать зов нижнего мира, но пир мертвецов заслышал даже ты, живой, а они нет. Сможешь им помочь?

Мерг понимал, что сэйд права. Оставить их здесь означало бросить на пороге миров, не зная, сумеют ли они найти путь к последнему пристанищу. Потому Ульд тяжело вздохнул, опустился на землю рядом с Эйдре и принялся читать другое заклинание. Призраки у дома дрогнули, оторвались от пустых дел, потянулись в сторону реки. Уходили один за другим, а на лицах застыли кроткие улыбки. Колдун замолк, обхватил голову руками, прикрыл глаза. Подоспел Ферр, оглядел всех, принялся хлопотать над раной Эйдре.

– Даже шрама не останется, – пообещал он, когда закончил с чарами, поцеловал руку сэйд, а после хмуро спросил: – Ты за каким гвархом вылезла?

– Помочь, кзачи, – огрызнулась чародейка.

– Не зацепили? – Ферр обернулся к Ульду.

Мерг качнул головой, утёр ладонью пот и заверил:

– Пустяки, просто устал.

У Игви серьёзных ран не обнаружилось, лишь несколько неглубоких, но их быстро обработал жрец, дав тем самым спутникам ещё немного времени на отдых. После они поднялись, собрали вещи, огляделись.

– Слуа. – Ульд, не отрываясь, рассматривал кучки праха. – Не обычные умертвия, а само воинство Мерга. Они стояли за границей, где быть не должны. Словно ждали чего-то…

– Что делаем дальше? – спросил Ферр хмуро. – У ведьмы может не найтись ничего иного, кроме ещё одной встречи с ними, а ответов ты не добьёшься и тогда.

– И там деревня живая. Прямо под боком. Я бы туда вовсе не пошёл теперь, – не хочу даже повода им давать выйти. От Хегги вестей пока нет, стало быть, у неё всё спокойно. Хорошо бы, чтоб так оно и оставалось как можно дольше.

– А давайте отправимся в Фелб? – с надеждой попросила Эйдре. – Посмотрим большой город, раз есть время до зимы. И оттуда до вершины Духов рукой подать.

– Ну что, вытерпишь нас ещё четыре луны до Сайма, колдун? – поинтересовался Ферр с насмешкой.

– Если пообещаете не помереть прежде, кидаясь мне на помощь, – весело улыбнулся он в ответ. – За одного устал бояться.

Игви дёрнул ушами, привычно ткнулся носом в руку мерга и первым побежал по тропинке. Остальные поспешили следом, к лодке, которая уже не понадобится хозяину, но в последний раз подсобит спутникам в переправе.