Текст книги "Книжная девочка"

* * *

Константин несколько раз заезжал в магазин перед закрытием. Говорили о литературе. Женя ждала этих коротких встреч. Она заранее обдумывала, какую книгу ему предложит, и специально заглядывала в институтские учебники, чтобы найти интересные факты из жизни писателя, который, по ее мнению, мог ему понравиться.

…До закрытия было еще далеко. Раскладывая новые книги на витрине, она вдруг увидела Долгосабурова сквозь стекло. Тот шел по галерее вместе с директором торгового центра Кирой Малевской.

До этого Женя видела директрису лишь однажды, но считала ее образцом деловой женщины. Энергичная, решительная – олицетворение качеств, отсутствующих у самой Жени. И выглядит как на картинке модного журнала. Блондинка в ярко-синем костюме, в руках айпад, туфли на высоком каблуке подчеркивают немыслимую красоту ног, цвет лица – будто вчера со средиземноморского курорта. И тот же цвет в глубоком декольте.

Жизнь идет своим чередом, и чудес не бывает. Сумасшедшая девочка со старомодными родственниками не может встречаться с Долгосабуровым вне магазина, что ж, ему только лучше! Слава богу, есть женщины в русских селеньях. И далее по тексту: с спокойною важностью лиц, с красивою силой в движеньях, с походкой, со взглядом цариц.

Женя попыталась иронией заглушить смутную тоску. Она ведь не влюблена в Константина, и она понимает, что разговоры о литературе – не предел мечтаний взрослого мужчины… Отчего же ей так грустно?

Долгосабуров с директрисой задержались ненадолго возле витрины с товарами для дайвинга и, разговаривая на ходу, направились прямо к Жениному магазину.

Не смущаться и не краснеть! – приказала себе Женя и выпрямилась за прилавком.

Парочка вошла, продолжая беседовать. Долгосабуров кивнул Жене, ничем не обнаружив, что они знакомы.

– Здравствуйте. – Женя улыбнулась.

Малевская не удостоила ее ответом.

– Здесь у нас ужас-ужас! – Она критически оглядела стеллажи, столик с новинками и одиноко стоявшую за прилавком Женю.

– Почему ужас? – спросил Долгосабуров. – Мне нравится, когда много книг.

– Вы, Константин Федорович, можете себе позволить быть романтиком. – Малевская улыбнулась, показав ослепительные зубы. – А я денежки считаю, каждую копеечку. Держать убыточный магазин не могу, придется закрывать. Есть уже перспективные заявки на это помещение.

Долгосабуров обошел столик с новинками, взял одну из книг и стал пролистывать.

– Персонал трудоустрою, сейчас посмотрю, сколько здесь человек… – Малевская погладила айпад пальцем с вишневым маникюром.

Женя поежилась, оттого что ее назвали холодным словом «персонал».

– Трое. Пойдут все на живую косметику…

Женя не удержалась и нервно хихикнула. Что это за выражение такое – пойдут на живую косметику? Их переработают на мыло?

Но директриса ничего не заметила. Вообще, эти двое вели себя так, будто Жени здесь нет. Это было очень неприятно. Правда, говорила только Кира, Долгосабуров, слушая ее, продолжал рассеянно листать книгу и изредка кивал.

– Продавцов не хватает, зарплаты у них… Сами знаете какие зарплаты, – продолжала директриса. – Кто сюда пойдет?

От такой бесцеремонности к Жениным глазам подступили слезы. Быстро взглянув на нее, Долгосабуров захлопнул книгу.

– Не будем спешить, Кира Викторовна. Магазин пока остается. Пойдемте, что вы еще хотели мне показать?

Пожав плечами, директриса пошла к выходу. Пропуская ее в дверях, Долгосабуров обернулся и украдкой подмигнул готовой заплакать Жене.

После их ухода она начала бесцельно перекладывать блокноты, выставленные возле кассы. Как все-таки обидно!

Малевская указала Жене ее место, и Константин не увидел в этом ничего особенного. Не заступился за нее! Только сказал, что магазин пока остается. Но что значит «пока»? Директриса покажет ему какие-нибудь бумаги с цифрами, он и передумает. А Женю отправят «на живую косметику». И туда он уж точно не зайдет поболтать с ней, живая косметика ему неинтересна…

Но почему он не согласился сразу закрыть магазин? Неужели ради встреч с Женей? И не лучше ли ей в таком случае уволиться самой? Наталья Павловна говорит, что девушка не должна принимать от кавалера дорогие подарки. Содержание убыточного магазина ради разговоров с Женей о книгах, безусловно, попадает в эту категорию…

Тут в магазин ворвались дети, и ей пришлось переключиться.

Продолжение рабочего дня прошло в тоскливых мыслях о том, что надо срочно искать новую работу.

Перед закрытием Долгосабуров, конечно же, не заехал.

…Он появился на следующий день, едва она успела принять смену. И, как ни в чем не бывало, радостно предложил с порога:

– А поехали сегодня веселиться!

Будто это кто-то другой, а не он, рассуждал тут с директрисой о «персонале», делая вид, что незнаком с Женей!

– У моего партнера юбилей фирмы, – широко улыбаясь, он подошел к прилавку. – Будет вкусный ужин, концерт знаменитостей, встречи с, так сказать, интересными людьми. Поедем?

Женя молча покачала головой. Она не нарушит обещание, данное Наталье Павловне. А Долгосабуров пусть Киру зовет!

– Ну вот! – преувеличенно расстроенным тоном протянул он. – А я-то летел, чтобы вас пригласить, теперь вот из-за вас на встречу опаздываю.

– Извините.

– И что, не передумаете? – Он посмотрел на часы.

– Нет, Константин Федорович.

– В таком случае позвольте выразить восхищение вашей твердостью!

С этими словами, произнесенными непонятным тоном, он удалился.

А Женя… Она очень пожалела о своей твердости. Даже вчерашняя обида поулеглась.

Интересно, пригласил ли он Малевскую? И согласилась ли она «веселиться»?

Все-таки их отношения больше похожи на чисто деловые. Хотя, что Женя об этом может знать? А у нее самой с Долгосабуровым какие отношения? Наверное, уже никаких.

Вздохнув, она прошлась по магазину: тут подровнять, там переставить, а здесь, наоборот, небрежно положить томик, будто его только что листал покупатель.

И тут судьба послала ей нового гостя…

Стоя за стеллажом, Женя увидела его через стеклянную дверь магазина и не поверила своим глазам. А когда поверила, сначала не хотела выходить. Пусть он лучше пройдет мимо!

Но Руслан Романович вошел в магазин, крепко держа под руку белокурую молодую женщину. На его другой руке висело несколько веселеньких прямоугольных пакетов.

Заметив Женю, робко выглядывающую из-за стеллажа, он сделал неловкий жест, описав широкую дугу рукой с пакетами.

– Здравствуйте! – Женя вышла к ним, коснулась протянутой ладони Руслана и улыбнулась женщине.

Та быстро взглянула, потупилась и крепче прильнула к плечу мужа.

– А мы решили зайти… Грех не воспользоваться знакомством, верно?

– Конечно. Я сделаю вам максимальную скидку.

Волчеткин весело помотал головой:

– Скидки не надо! Мы просто посмотрим, можно?

Женя принялась выкладывать перед Ольгой самые красивые детские книги. Та сначала стеснялась, а потом протянула тонкую руку и стала осторожно перелистывать страницы. Кажется, Ольга не могла читать, но красочные рисунки увлекали ее.

Руслан осторожно придерживал ее за талию. Когда с ней случилось несчастье, он выбрал прямую линию поведения: не прятал жену и не делал секрета из ее состояния. Разумеется, он не откровенничал с каждым встречным-поперечным, но если, например, Ольге нужно было вылечить зуб, Волчеткин спокойно приводил ее в свою клинику.

И то, что могло бы стать его постыдной тайной, превратилось просто в печальное обстоятельство жизни профессора, всем известное и потому скучное для пересудов.

– А мне бы какой-нибудь детективчик…

Кивнув, Женя положила перед Ольгой новую порцию сказок и отошла к секции остросюжетной литературы. Наугад вытащила несколько томиков, но все обложки показались ей слишком пестрыми. Женя подумала, что детективы надо оформлять в темных, загадочных полутонах… Хотя если в книге кровь льется ведрами, наверное, она просочится и на обложку.

Видя ее колебания, Руслан махнул рукой, мол, ладно, не надо! Склонившись к Ольге, он что-то прошептал ей на ухо, она улыбнулась и взяла в руки две книги.

Женя встала за кассу, профессор пошутил по поводу ее серьезного вида. Уложив книги в фирменный пакет, Женя помедлила. Ей хотелось сделать для Ольги что-то хорошее, порадовать ее, словно та и впрямь была пятилетней девочкой.

Проследив ее взгляд, Женя положила в пакет большую открытку с мишкой Тедди.

– Подарок от магазина, – объявила она.

Ольга счастливо вздохнула.

– Хорошо здесь, – улыбнулся Руслан, – мы еще как-нибудь заглянем…

– Буду рада.

Сквозь стеклянную дверь Женя смотрела им вслед. Руслан держал Ольгу за талию, она льнула к нему. Статный мужчина, симпатичная женщина в кожаном плаще – если смотреть со стороны, обычная дружная пара.

А они и есть пара, вдруг поняла Женя, и от этой мысли ей опять стало грустно.

Глава 6

Усталость давно превратилась из временной гостьи в капризную и жадную обитательницу Милиной души. Мила пыталась умилостивить ее, как дикарь – языческое божество, но усталость не принимала ни сон, ни прогулки, ни чтение.

Мила бестолково слонялась по квартире после суточных дежурств, прикладывалась на кровать, но стоило голове коснуться подушки, как сон пропадал, а за книгой или фильмом она сразу начинала клевать носом. Прогулки, на которые вытаскивал ее Михаил, быстро утомляли.

Брезгуя отдыхом и сном, Милина усталость самовольно лопала другое – радость и бодрость духа. Когда-то известный голландский врач Ван Тюльп воскликнул: светя другим, сгораю сам! То ли сам придумал, то ли за Гиппократом повторил. Мила постоянно чувствовала во всем привкус собственного пепла, но не в том смысле, который имел в виду доктор.

Этим страдали многие коллеги. Мало кто мог позволить себе работать на ставку. Честные врачи пропадали на дежурствах, на консультациях в каких-нибудь шарашкиных конторах, а те, кому удалось превратить свое имя в торговую марку, тоже не зря получали конверты. Хороший гонорар предполагает хорошую работу, и больной должен видеть, что врач о нем заботится. А если прооперировал, кинул на койку, через восемь дней снял швы и отправил вон из клиники – за что тут платить? У «гонорарных» врачей, проводящих в клинике большую часть свободного времени, пожалуй, только одно преимущество – они заболевают мизантропией не в такой тяжелой форме.

Вот и рецепт: возьмите юного врача, дайте ему хорошего наставника, тяжелую работу и мизерный оклад – через пять лет получите готового трудоголика. Идеалы к этому времени полностью выветрятся у него из головы. Услышав его приватные речи, гуманист содрогнется, станет взывать к лучшим чувствам, но не найдет никакого отклика.

И никто никогда не подсчитает, сколько уже спасенных жизней на счету у этого циника. В том числе и он сам.

Всю ночь Милу донимали истерички с болями в животе, а в полшестого привезли кишечную непроходимость. «Удачно, – думала Мила, автоматически заполняя историю, – пока анализы, рентген, ЭКГ, терапевт, капельница… Если не торопиться, как раз смена подойдет, Спасскому сдам, пусть оперирует».

Но только она поставила точку в истории, «Скорая» доставила ножевое ранение брюшной полости. Тут уж не отвертишься, пришлось бежать в операционную.

А стоило ей наложить последний шов, появился Спасский и заканючил, чтобы она помогла ему на «непроходе».

– У тебя бригада целая, – буркнула Мила, – орлы! Выбирай любого.

– Мил, ну не упрямься! Дед старый, тут скорость нужна, помимо всего прочего. Качество операции зависит от хирурга, а время – от ассистента. Уж не тебя ли я цитирую?

– А где справедливость, Спасский?

– На Страшном суде.

Сраженная теологическим аргументом, Мила осталась, поэтому пришла домой не в десять, а в половине первого.

Михаил, проскучавший без жены все утро выходного дня, стал кормить ее завтраком.

После бессонной ночи Мила почти не чувствовала вкуса и не прислушивалась к словам мужа. Механически глотала и смотрела на стенку.

Вот старая черно-белая фотография в стальной рамке. Утес с волной. Судя по серым тонам, погода в тот давний день стояла хмурая. Когда, где, кем сделан этот снимок?

А вот дешевая чеканка. Девушка и лань. Когда Мила пришла в этот дом, и девушка, и лань были покрыты вековым слоем пыли, как настоящее произведение искусства. Хотя… Время причудливо распоряжается вещами, и как знать, вдруг через десять тысяч лет эта несчастная металлическая пластинка будет выставлена в музее, как археологическая находка? Мила усмехнулась. Когда-то, боже мой, как давно, она тоже делала чеканку. В четвертом классе на уроке труда из тюбика зубной пасты. Тогда были металлические тюбики. Мила сделала гнома из диснеевского мультфильма, ее поделку взяли на школьную выставку, потом вернули маме, и она затерялась вместе с детскими тетрадками, рисунками и первыми ботиночками. А вдруг этот гном не пропал? И всплывет через миллион лет при раскопках очередной помойки? Какую чушь придумают ученые будущего по его поводу? Хотя зачем им придумывать, все что нужно они найдут в Интернете, или что там придет на смену Интернету…

– И тогда я добавил базилик, – внезапно услышала она голос мужа.

– А? Что?

– Я добавил базилик, правда, так вкуснее?

Мила взглянула на свою тарелку. Михаил, слава богу, был не из тех мачо, которые валяются на диване, считая любую помощь по дому унижением. Он регулярно готовил, и делал это, пожалуй, не хуже жены. Если бы Мила не опасалась упреков Натальи Павловны, передала бы ему всю кухню.

– Да, очень вкусно, – вежливо согласилась она, – мне так не суметь.

– Ты все делаешь лучше всех, солнышко.

– Так уж и все?

– Абсолютно! Особенно кое-что такое…

Он прижался губами к ее макушке, но тут же отпрянул.

В кухню вплыла Наталья Павловна с выражением лица сладким, как моча диабетика:

– Милочка, пожалуйста, если будете пить кофе, сделайте и на мою долю.

И уселась напротив Милы.

Супружеские нежности в очередной раз отменяются. У Натальи Павловны специальное чутье – стоит им с Михаилом потянуться друг к другу, старуха тут как тут.

Мила на глазок насыпала молотого «жокея», залила кипятком. Потом разлила в чашки, добавила молока.

– Пожалуйста, приятного аппетита!

– Божественный, божественный вкус!

– Наталья Павловна, технология – проще некуда!

– Я вижу, Милочка. Но я и сама пробовала, и Мишу просила. Кофе из одной пачки, и вода из одного крана, а вкус не тот! Мистика!

Зараза ты старая, вот и вся мистика, подумала Мила.

– У меня хорошие новости, – продолжала Наталья Павловна. – Володеньку прослушал сам Гринберг и нашел его очень способным.

– Правда? – Муж просто расцвел.

Какое это редкое и прекрасное качество – радоваться чужим успехам, как своим собственным. Это касалось не только племянников. Любой сотрудник клиники знал, что из уст Михаила Васильевича всегда звучат если не самые громкие, то самые искренние поздравления. Миле следовало радоваться, что мужу абсолютно чужда зависть, но в глубине души это ее злило. Если бы он завидовал чужим успехам, большего добился бы сам…

– Да, он сказал, что из Володи будет толк, и был так добр, что предложил заниматься с ним дополнительно. Разумеется, не бесплатно…

– Разумеется.

– Милочка, я не понимаю вашей иронии. Как бы ни был талантлив мой внук, профессор не обязан тратить на него свое свободное время.

– Да-да, конечно. Не спорю.

– Сумма приличная. – Наталья Павловна озвучила цифру, и Мила чуть не поперхнулась.

Интересно, что в самом деле привлекло профессора, Вовин талант или его предки-лохи?

Даже Михаил не сдержался:

– Круто загибает.

– Он не девочка после музыкального училища, а мировая величина! – отрезала старуха. – Я считаю, мы должны согласиться, ведь речь идет о будущем мальчика. Ученик Гринберга – это уже звание.

Мила стиснула зубы. Если уж тратить деньги на образование, лучше нанять толковых репетиторов Младшему Внуку. Она бы хоть смогла вечера в своей комнате проводить. Но ведь ее мнения никто не спрашивает! И разговор этот – чистая формальность. Сплошные фигуры умолчания. Ясно же, что алчный Гринберг будет получать денежки из ее, Милиного, кармана, но пока это не озвучено, об этом как бы никто, в том числе и она сама, не знает.

А Наталья Павловна – тонкая и интеллигентная натура. Она ни о чем не просит, лишь сообщает, что эти уроки – единственный шанс для мальчика выбиться в люди. Кем будет выглядеть человек, лишающий ребенка этого шанса из-за жадности? Выбирай, Милочка, что тебе легче – расстегнуть кошелек или носить клеймо злой мачехи?

Старая жеманница вертится, как уж на сковородке, лишь бы не признавать тот печальный факт, что основной добытчицей в семье является Мила. Ведь иначе что? Иначе придется с этой Милой считаться. Невозможно будет так входить в гостиную, чтобы Мила вскакивала с дивана и убегала от телика, как ошпаренная кошка. И в магазин за пряниками нельзя будет ее послать. И морщить напудренный носик, когда Мила драит решетку от плиты, тоже станет затруднительно. «Это воняет твоя вековая грязь, старая неряха», – ответит ей тогда кормилица семьи Мила.

Но Мила не может заявить о своих правах. Если она скажет: извольте меня уважать, по крайней мере, считаться со мной, поскольку я всех вас обеспечиваю, такое начнется… Воздух вокруг нее можно будет ножом резать! Она станет прокаженной, ибо «какое мещанство!», «плебейское поведение!», «чудовищная неблагодарность!». На фантазию Натальи Павловны можно положиться. А Михаил… Любовь к матери и племянникам делает его неадекватным. Ради их благоденствия он готов на куски разрезать не только себя самого, но и Милу.

Она исподлобья взглянула на мужа. Сидит, прихлебывает кофеек, счастливый, сытый. Улыбка до ушей. А ведь мог бы в одну секунду разрулить ситуацию! Без скандалов, без обид. Всего одну фразу надо сказать: мама, дорогая, я очень рад за Вову, но вся моя зарплата и военная пенсия (которая могла бы быть в два раза больше, если бы ты сама справлялась с детьми) уходят на машину, квартплату и реставрацию твоей драгоценной дачи. Поэтому Мила должна рассчитать, сможет ли она платить за уроки.

Короткой речью расставил бы все по местам.

Но он молчит…

Чтобы скрыть раздражение, Мила щелкнула пультом телевизора. Шли местные новости, бравурные репортажи, достойные эпохи позднего застоя. Она тогда была ребенком, но помнила все эти урожаи и надои. Похоже, наступает новый виток.

Юный и бодрый женский голос рапортовал об открытии спортивной школы. Двухэтажное здание с пристроенным крытым катком возведено на средства благотворительного фонда. В школе будут заниматься сироты из детских домов, а также дети и подростки из малоимущих семей. Толпа мужчин в дорогих расстегнутых пальто переходила из одного помещения в другое, камера следовала за ними, подробно и со вкусом показывая интерьеры. Детишкам будет хорошо, рассеянно думала Мила. Нацарапают непристойностей по стенам, жвачек налепят на перила, в общем, обживут… Ого, а это кто?

– Поглядите-ка!

Забыв о приличиях, она ткнула пальцем в экран. Камера, скользя по самодовольным лицам гостей, среди которых было несколько постоянно светящихся в «ящике» городских чиновников, на миг задержалась, и Мила узнала отвергнутого Жениного кавалера. В этой толпе он, в потертой кожаной куртке, выглядел чужеродно.

Сюжет закончился, и все трое переглянулись.

– Он не производит впечатления состоятельного человека, – важно сказала Наталья Павловна. – Интересно, что он там делал?

– Попробуем узнать, – Мила открыла ноутбук. – Миша, ты запомнил его фамилию?

Она зашуршала клавиатурой. Долго искать не пришлось. Константину Долгосабурову принадлежал контрольный пакет акций известной компании, владевшей сетью гипермаркетов, сельскохозяйственным комплексом, сетью ресторанов быстрого питания… Дальше Мила смотреть не стала.

– Может быть, это другой Константин Долгосабуров? Тезка? – спросил Михаил.

Мила молча щелкнула клавишей. На экране появилась фотография их недавнего гостя рядом с известным хоккейным тренером. Оба широко улыбались, стоя возле входа во дворец спорта.

– Ты была права, мама. Жене нельзя с ним встречаться. Богатые люди опасны, такие, как Женя, для них расходный материал.

– Но магазины у него неплохие, – задумчиво проговорила Наталья Павловна. – И в них я ни разу не видела этой ужасной рекламы с хамским обращением на «ты». Купи то, используй это! Почему не «купите», не «используйте»? Надеюсь, – тонко усмехнулась она, – наш отказ не лишает нас морального права ходить в его магазины. Интересно, почему он не рассказал нам при встрече, что у него такой крупный бизнес?

– Проявил деликатность, – предположила Мила.

– Пожалуй, верно. – Наталья Павловна вдруг улыбнулась и закончила совсем уж неожиданно для Милы: – Ну да ничего! Запреты для влюбленного – все равно что бензин для костра.

Вот как! Старуха вознамерилась выдать Женю за богатого! Его возраст больше не помеха! С такими мыслями Мила прилегла на диван. И, не успев додумать, заснула.

А проснулась с почти забытым ощущением свежей и легкой головы. Неожиданный прилив энергии и хорошее настроение не хотелось распылять на домашнюю ерунду.

– Миша, я пойду, погуляю?

Муж отвлекся от плова, который он вдохновенно заправлял. Племянники обожали это блюдо, а Мила усердно поддерживала миф о том, что настоящий плов может сделать только настоящий мужчина. Эта теория давала ей минимум один свободный от готовки вечер в неделю.

– Да, солнышко, конечно, пройдись!

Миша осторожно обнял ее локтями и быстро поцеловал.

Как мало я отвечаю на его нежность, с раскаянием подумала Мила. А потом к ней вернулись привычные мысли: нетрудно быть нежным, когда живешь на всем готовом. И откуда эта нежность – от любви или от душевной лени?

Возможно, Михаил женился на ней по приказу матери: женись-ка ты, сынок, на какой-нибудь непритязательной женщине, раз уж нет денег на домработницу. Ход не новый, еще в русских народных сказках описанный.

Муж нежен с ней, пока она добросовестно заботится о его семейке. Если бы он действительно любил ее, переехал бы к ней жить, а не кинул на растерзание родственникам.

До свадьбы они не обсуждали, где будут жить. Мила не сомневалась, что в ее квартирке, вдвоем. Михаил был уверен, что вместе с его мамочкой и детками.

Поскольку Мишины планы были самоотверженными и благородными, она уступила. А вскоре Наталья Павловна подступила к ней с рассказом о дальних родственниках, молодоженах, которых Милина квартира могла бы избавить от жалкого существования в коммуналке.

– Мой сын будет приезжать на каникулы, – возразила Мила. – Где же ему тогда жить?

– Боже мой, Милочка, Коля теперь полноправный член нашей семьи! На каникулах поживет с нами, согласитесь, это гораздо удобнее.

Чертовы молодожены оказались не настолько дальними родственниками, чтобы с них можно было брать деньги. Они квитанции-то оплачивали с горем пополам, Миле приходилось периодически их взбадривать.

Перед тем как пустить их, Мила посоветовалась с Колькой. К ее удивлению, он не стал возражать, объявив, что ему будет приятно проводить каникулы под боком у мамочки в историческом центре города. Он вообще органично вписался в новую семью, чувствовал себя в ней непринужденно и свободно и даже вел переписку с Натальей Павловной.

Проходя мимо обувного бутика, Мила придержала шаг. Сумка ее мечты, выставленная в витрине, так и останется мечтой, спасибо товарищу Гринбергу. А что, если прямо вот сейчас войти и купить! А профессору заявить примерно следующее: рояль свой алчный закрой на ключ! У врача пролетарского не канючь!

Но нет… Лучше уж ходить с цинковым ведром, чем с сумкой, купленной в ущерб интересам Внука.

Обездоленная Мила решила срочно себя порадовать. Было у нее одно верное средство.

Поднимая ребенка в одиночку, она отказывала себе почти во всем. Но одна страсть оказалась сильнее ее, и, кляня себя за расточительность, Мила два-три раза в месяц навещала книжные магазины.

Книги заменяли романтику, которой почти не было в Милиной жизни, а одна писательница стала для нее кем-то вроде заочной подруги. Каждая ее книга ложилась Миле на душу, словно целительный компресс, писательница будто отвечала ее мыслям, будто знала об ее переживаниях.

Мила была достаточно умна, чтобы не превратиться в фанатку знаменитости, но ждала ее новых книг с особым чувством. Как ждут встреч с близким человеком.

Острое желание прочесть книгу боролось со стремлением экономить. Желание побеждало, Мила хватала твердый переплет в первый же день продаж, нежно прижимала к себе и клялась, что в следующий раз обязательно дождется карманного формата.

Потом появился Интернет, и она быстро освоилась в пиратских библиотеках. Матери-одиночке позволительна любая халява!

А потом Мила почувствовала, что книги доставляют ей меньше наслаждения, чем раньше. Решив, что ей некомфортно читать с экрана, Мила купила электронную книгу и стала скачивать тексты в нее. Вещица оказалась даже удобнее бумажного варианта, но радость не вернулась.

И Мила с изумлением поняла, что удовольствие ей отравляет привкус халявы.

Вот она сейчас и проведет эксперимент! Зайдет к Жене в магазин и наберет любимых романчиков. И посмотрит, как они читаются в легальном виде. Заодно продажи девочке поднимет.

…Женя обрадовалась ей, поцеловала. Мила еще не решила, стоит ли рассказывать новость про Долгосабурова.

Но пока она размышляла, он появился сам. На предплечье болтался шлем, подвернутая штанина открывала крепкую голень, поросшую светлым пушком.

– Я на велике, – пояснил он, кидая шлем на прилавок.

– В такую-то погоду? – удивилась Мила.

– Ага. Рад вас видеть, Людмила Эдуардовна.

– Взаимно, Константин Федорович.

Чтобы Долгосабуров не подумал, будто она проверяет Женю, Мила сразу заявила о своем намерении скупить полмагазина. Константин со смехом предложил ей стопроцентную скидку.

Похоже, эксперимент не удался. С другой стороны, подарок и халява все же разные вещи.

Миле было немного стыдно за свои книжные пристрастия. Но, черт возьми, она опытный хирург, доцент, ей не нужно самоутверждаться, делая вид, что она читает современных философов!

Мила выбрала три томика, Долгосабуров собственноручно упаковал их в фирменный пакет и придержал ее за руку, когда она стала прощаться.

– Я хотел бы обсудить с вами один вопрос. Женя, подойдите, пожалуйста!

Женя подошла к прилавку.

– Черт, не знаю, как начать… – Он сконфуженно засмеялся. – Женя, я собирался с вами наедине поговорить, но так даже лучше. В присутствии Людмилы Эдуардовны я делаю вам, Женя, официальное предложение.

– Но… – Девушка растерянно повернулась к Миле, ища поддержки.

– Женя, ваша бабушка не оставила мне другого выхода!

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Мила, но Женя вдруг спряталась за нее, отгородилась ею от Долгосабурова.

– Пожалуйста, останьтесь. Станьте гарантом серьезности моих намерений.

– Пардон, не могу! – Милу взбесил его повелительный тон. – О какой серьезности вы говорите? Вы ведете себя как ребенок, который любой ценой хочет получить приглянувшуюся игрушку.

– Это не так!

Но Мила не собиралась его слушать.

– Спасибо за книги, мне пора, – резко сказала она. – Видите ли, Константин Федорович, такие вещи делаются наедине. Без посторонних тетушек. Вы заявили о честности своих намерений, – Мила сняла со своей талии Женину руку, – прекрасно! Я вам доверяю и оставляю наедине с Женей, чтобы вы могли все спокойно обсудить. Если договоритесь – милости просим к нам в качестве официального жениха!

Она быстро вышла из магазина. Обернулась. Женино лицо показалось ей слишком грустным и сосредоточенным для счастливой невесты.

* * *

Жене не верилось, что Долгосабуров всерьез предложил ей стать его женой. Женя – жена, уже смешно! Взрослый серьезный мужчина вдруг надумал связать свою жизнь с такой пигалицей, как она, да еще выразил это в самой нелепой форме!

И так неожиданно, на рабочем месте, в присутствии Милы… Он ведь никогда не говорил, что любит ее, и не спрашивал, нравится ли ей сам.

После ухода Милы Долгосабуров сжал Женину руку в своих и сказал, что ждет ответа.

– Я не могу сразу ответить вам, – пробормотала она. – Это так неожиданно. Я должна подумать…

– Хорошо. Думайте.

Он отпустил ее руку, забрал свой шлем и, не оглядываясь, вышел из магазина.

…Женя натянула одеяло на голову. Она откажет ему, это точно. Поблагодарит за честь и скажет, что хотела бы сохранить с ним дружеские отношения. Только станет ли он слушать эту чушь?

Уволить он ее не уволит. Но стоять за прилавком, точно зная, что он не появится, ей будет очень грустно…

В дверь поскреблись.

Женя села в постели. Обычно к ней никто не заходил.

– Ты рано сегодня легла. – Мила присела на край дивана. – Я хотела поговорить с тобой, не возражаешь?

– Нет…

– Сейчас, когда в твоей жизни происходят важные события, я подумала, вдруг ты захочешь посоветоваться. Что ты ответила Долгосабурову?

– Что должна подумать.

– А к чему склоняешься?

– Я откажу.

Мила ласково провела рукой по Жениным волосам.

– Значит, он не просит немедленного ответа? Я так и думала. Ему нужен официальный статус жениха, чтобы Наталья Павловна не запрещала тебе встречаться с ним. Он хочет ухаживать за тобой. Погуляй с ним, вдруг полюбишь?

Женя покачала головой:

– Это было бы нечестно.

Мила вздохнула.

– Я понимаю, в чем дело. Ты влюблена в Руслана. Не возражай и не смущайся, в этом нет ничего постыдного. И ты чувствуешь, что тоже нравишься ему. Ты надеешься, что вы будете вместе. Но как? Женя, скажи мне, как, если он женат? Молчишь? Правильно, потому что нельзя вслух говорить о том, что ты ждешь Ольгиной смерти! Вдруг повезет, и она завтра выскочит в окно? Так заруби себе на носу, не будет этого! Бог не допустит, чтобы ты желала человеку смерти и желание твое сбылось, ты слишком хороший человек для такого греха. Или ты думаешь, любовь побеждает все? В том числе совесть и долг? Ты надеешься, что Руслан расторгнет брак и приведет тебя в дом? А Ольгу вы куда денете? Будете втроем жить? Или засунете ее в психушку? Мой совет, Женя: выкинь это из головы. Прекрати мечтать о Руслане, ничего не получится.

– Я не из-за него… – тихо сказала Женя.

Мила взглянула в ее ярко блестящие в темноте глаза и поняла, что говорит не о том.

– Ты думаешь о любви? Знаешь, я, наверное, должна говорить, что любовь – это самое прекрасное, что есть в жизни, и ты обязательно ее еще встретишь… Но я не буду. Момент не тот. Сейчас решается твоя судьба, поэтому надо трезво оценить ситуацию. Такой жених, как Долгосабуров, бывает у девушки один раз в жизни, и то не у каждой! Ты знаешь, что он очень состоятельный человек?

– Его состояние меня не интересует. Я не собираюсь выходить замуж по расчету.

Мила встала и заходила по комнате:

– Хорошо! Ты ему откажешь! Что дальше? Пострадаешь еще пару лет по Волчеткину, потом тебе это надоест, и ты начнешь искать новую любовь. И тут, Женя, клянусь чем угодно, тебе, при твоей чистоте и самоотверженности, обязательно попадется мерзавец! Так всегда бывает. Если ты хочешь любить сама, то знай, что нет такой подлости, которую бы мужчина не сделал влюбленной в него женщине.