Текст книги "Дорога в Диснейленд"

Глава 7

– Откуда вы взяли какао? Я думала, его уже нигде нет, – Лиса откинулась на горячую грудь Ченни, как на широкую спинку дивана, с удовольствием потерлась спиной о чуть влажную кожу, и втянула носом ароматный пар от напитка.

– Места знать надо, малыш, – Том, передав ей кружку, улегся рядом. Положил голову на колени, поерзал, как кот, выпрашивающий ласки. И блаженно закрыл глаза, когда почувствовал тонкие пальчики, зарывшиеся в волосы. – Мы много чего знаем, про что думают, что нет, а оно – раз! – и есть…

Лиса отпила глоточек. Напиток уже остыл, что неудивительно, учитывая, что он был горячим, когда они только начали возиться на кровати. Поэтому Тому пришлось подогревать. На походной маленькой печке, названия которой Лиса не знала. Что-то новое для нее, интересное.

Буквально десять минут назад Лиса, едва отдышавшись от ласк братьев, наблюдала затуманенным взглядом за тем, как Том, даже не подумав натянуть штаны, возится с розжигом, раскочегаривает систему.

И ставит маленький ковшичек сверху прибора.

– Это называется «примус», детка, – тихо сказал Ченни, заметив ее любопытный взгляд, – хорошая штука, когда нет электричества… Когда вообще нихрена нет. Ты помнишь, что такое электричество?

– Да… Мне было восемь, когда это случилось.

– Мне пятнадцать. Брату двадцать пять.

Ченни опять сжал ее, лизнул в шею, уже лениво, нежно. Так не похоже на то, что было до этого. Лиса прикрыла глаза, погружаясь в пережитые ощущения.

Вот Том целует ее грудь, уже голую, с торчащими острыми сосками, и она вздрагивает и чуть подается вперед от каждого такого касания. Вот Ченни мягко приподнимает, нашептывая на ушко, какая она охерительная, как они скучали, как они ждали, а руки его, широкие, крупные ладони, скользят по телу, снимая юбку и белье разом. И первое прикосновение обнаженной кожи бедер к его телу – адски горячее, обжигающее. Он уже раздет, успел, пока Том кружил обмякшую от напора Лису по комнате, и пальцы настойчиво скользят по промежности. Влажной. Уже давно влажной. Осознав это, Ченни только выдыхает, приподнимает опять девушку за бедра и резко насаживает на себя. Выбивая крик у Лисы и ругательства у Тома:

– Вот ты гад! Договорились же!

Том занят тем, что сдирает с ног Лисы юбку и белье, и потому его взгляд снизу на происходящее – голодный и напряженный.

– Иди нахер, придурок, – хрипит Ченни, поудобней усаживая запрокинувшую руки ему на шею Лису на коленях, раздвигая ей шире ноги, так, чтоб брату было видно получше, – мы вообще договаривались, что сначала накормим девчонку, а ты сразу в койку…

Том рычит, не отрывая взгляда от происходящего, сдирает с себя штаны, хватается одной рукой за основание члена, а второй ведет по тонкому изогнувшемуся телу их любовницы, и Лисе его прикосновения кажутся чем-то настолько тяжелым, настолько острым, что она не выдерживает и кричит. Вся кожа, кажется, превратилась в один сплошной нерв, и любое движение, даже случайное трение, жалит, бьет молниями, охватывая тело полностью. Ченни, уже не сдерживаясь и вцепившись зубами в беззащитную шею, просто и грубо насаживает послушное тело на себя, растягивая до предела, Том, понимая, что от Лисы сейчас толку никакого, только целует ее живот, ловит губами подпрыгивающую от каждого движения Ченни грудь, облизывает соски.

Лиса не выдерживает двойного напора и заходится сладкой дрожью удовольствия, Ченни догоняет ее практически сразу же, а нетерпеливый Том, едва дождавшись, сдергивает безвольную девушку с коленей брата, и укладывает спиной на лежанку, входя в не перестающее дрожать тело мощно и глубоко. Лиса, широко распахнув глаза, только смотрит в его напряженное лицо, покорно подставляет мягкие губы для поцелуев, и буквально через несколько движений кончает опять, крича и выгибаясь. И бьется в жестких удерживающих ее руках, толкая своего любовника за грань следом за собой.

– Охренеть, – выдает Том, немного отдышавшись и приподнявшись на руках, разглядывая умиротворенное и счастливое лицо девушки, – никому не говори, что я так быстро. Это просто потому, что ты такая сладкая, малыш.

– Да не трынди, скорострел, – ржет Ченни, который за это время только и успел отползти к изголовью кровати и прикурить, – не верь ему, лисичка, он просто старый уже, как говно мамонта, вот и лажает. В отличие от меня.

– Ты, щенок, заткнулся бы, а… – Том недобро смотрит на брата, потом мягко и влажно целует расслабленную девушку и рывком встает с кровати.

Лиса, не в силах пошевелиться и свести ноги, просто смотрит в потолок, переживая свое удовольствие, и даже немного протестующе стонет, когда Ченни ее подтаскивает под мышки к себе, и устраивает на груди. Похоже, ему очень нравится обниматься.

Да и Тому, ревниво поглядывающему на мирно лежащую парочку, тоже.

Но он мужественно делает основное дело, то есть раскочегаривает примус и подогревает какао, и только потом валится на колени Лисе, требуя свою порцию ласки.

Лиса гладила по лицу и волосам только что не мурлыкающего Тома, слушала мерное, спокойное, мощное биение сердца Ченни и чувствовала себя невероятно счастливой.

Ей внезапно в голову пришли воспоминания о том, как притворно-сочувственно смотрели на нее женщины из общины, якобы жалея, что ее, бедняжку, отдали таким зверям на расправу.

Оставалось только усмехнуться их незнанию. И общей глупости ситуации. Потому что ее телом братьям заплатили за еду. А по факту, это она должна была бы приплачивать за такое удовольствие.

Хорошо, что в общине про это не знают. А то бы четвертовали мерзавку. Впрочем, скорее всего именно это с ней и сделают, когда братья полностью выполнят свои обязательства по договоренности с Дэниэлом и уйдут совсем.

Мысли о том, что же будет, когда хантеры весной попрощаются с ней навсегда, неприятно потянули холодом в животе. Ладонь Ченни, до этого расслабленно скользившая по ее талии, мягко гладя разгоряченную кожу, застыла.

А потом он развернул лицо Лисы к себе за подбородок, внимательно посмотрел в глаза.

И девушка замерла под его черным тягучим взглядом.

– Обижали, да? – тихо спросил он, и Лиса почувствовала, как в ту же секунду напрягся под ее пальцами Том.

– Нет… – она не хотела тревожить братьев своими проблемами. Они все равно не в силах их решить. Хантеры – вольные птицы, они летят, куда хотят, и явно не будут разбираться с обидчиками их случайной девочки. А, если и разберутся, то все равно ничего хорошего из этого не выйдет. Ну не будут же они убивать Дэниэла. Хотя, Лисе этого очень бы хотелось. Очень. Но она понимала, что с его смертью ничего не изменится. Придет кто-то еще. И не факт, что он будет лучше. По крайней мере, в общине, она не знала достойных претендентов на место старейшины. Все выжившие мужчины не обладали ни умом Дэниэла, ни его звериной, все сокрушающей жестокостью, ни хитростью. Ни умением договариваться на выгодных для общины условиях.

Поэтому Лиса не собиралась жаловаться. И вообще, неизвестно, как они об этом узнали, почуяли, что ли?

– Кто тебя обижал, малыш? – Том сел перед ней на колени, погладил по лицу, заглянул в глаза.

Лиса опять замотала головой, сжав губы, чтоб не расплакаться от неожиданной нежности и ласки. Никто с ней так себя не вел, никогда. Только Ненни. И то не в последнее время.

И теперь, даже самая маленькая, крошечная участливость, выбивала из колеи. А уж братья распотрошили ее эмоциональное состояние давно уже.

Том задумчиво вытер с ее щек слезы, посмотрел на Ченни.

– Главкозел, – коротко бросил тот, – и еще много кто. Как они тебя зовут, лисенок? А?

– Не надо, не надо, пожалуйста, – Лиса вырвала подбородок из пальцев Тома, отвернулась, спрятала лицо на груди Тома.

Но он аккуратно ее отстранил, опять посмотрел в глаза. Спокойно и сосредоточенно. А Лисе показалось, что он внутри у нее все переворошил. Аккуратно рассмотрел и обратно сложил.

– Подстилкой зовут. И еще много как. И этот мудак тебя лапал, да? И чего там говорил?

– Нет… Нет… – слезы лились по ее щекам, губы распухли от влаги, рука с кружкой опустилась вниз, и Том аккуратно вынул какао и поставил на пол возле кровати.

А потом без разговоров развернул к себе девушку, обменялся напряженным взглядом с братом, и неожиданно мягко поцеловал. А потом еще и еще, увлекаясь, и увлекая ее, заставляя забыть про этот разговор, забивая мерзкие, всплывшие в мозгу воспоминания обо всей грязи, что вылили на Лису за эти две недели, другими. Другими эмоциями, другими ощущениями, другим настроением.

И она со стоном подалась к нему, обнимая, стремясь получить как можно больше его уверенной и так необходимой ей сейчас силы.

Как-то само собой получилось, что он оказался внутри нее, Лиса даже не поняла, когда это произошло, настолько единым и естественным было это действие. Единственно верным в этой ситуации. И движения его, неспешные, длинные, мощные, тоже настраивали на нечто размеренное, правильное. Словно она оказалась в море, которое уже давно было только далеким детским воспоминанием, и покорилась его силе, подчинилась его волнам. Потому что это было самым лучшим, что вообще может быть в такой ситуации.

Она повернулась, ища Ченни. И нашла его на прежнем месте, у изголовья кровати. Он сидел, не отрывая взгляда от ее заплаканного лица, и из глаз его внезапно опять потянулось к ней что-то темное, обволакивающее, подчиняющее. Приказывающее не думать о произошедшем, забыть, как страшный сон. Который никогда не повторится.

И, когда Лиса, сладко застонав, выгнулась в руках ласкающего ее Тома, она уже была твёрдо уверена, что больше ничего плохого с ней никогда не приключится. Никогда.

Глава 8

– Что это, боже мой… Что это???

Лиса все гладила и гладила твердую яркую обложку небольшой книги. Том, заговорщицки подмигнув, порылся в рюкзаке и достал еще одну коробочку.

– Смотри, малыш, так, маленькие безделушки. Много нельзя. Понимаешь? Нести тяжело с собой. Поэтому только чуть-чуть.

Лиса гладила обложку, обводила пальчиком фигурку золотоволосой девушки в ярком синем платье. Золушка пришла на бал. И как раз спускалась с широкой лестницы во дворце. И ловила на себе взгляд Принца.

Лиса открыла книгу. Шикарную. На твердой бумаге. Текст был отпечатан с тиснением, под старинные гравюры. И рисунки… Боже мой, что это были за рисунки!!!

Она не могла остановиться, ощупывая каждую буковку, каждую виньетку.

– Смотри, лисенок, – Ченни протянул ей руку, и Лиса в очередной раз задохнулась. На его широкой ладони, прямо в центре, сияли два нереальной красоты камушка. Ярко-голубые, чистые-чистые, играющие гранями.

– Это что? – Она подняла сияющие глаза на Ченни, и тот замолчал на какое-то время. А потом тихо ответил:

– Серьги. В уши. У тебя проколоты уши же?

– Да… Но заросли, наверно.

– Проверим…

Он аккуратно расстегнул замочки, приставил тонкий штырек к мочке ушка.

И надавил, делая немного больно, но Лису отчего-то дрожь пробила.

Том, сидя за столом в одних только небрежно натянутых штанах, понимающе усмехнулся. А потом кивнул на зеркало.

Лиса вскочила с постели, стыдливо замоталась в покрывало, и, подойдя к стене с зеркалом, посмотрела на себя. Отвела прядку в сторону.

Серьги сияли невыносимо. И очень перекликались с цветом ее глаз. Неожиданно Лиса удивилась, насколько она, вот такая вот, с распущенными волосами, прикрывающая наготу темным покрывалом, с этими нереальными, пришедшими из другой жизни украшениями, похожа на какую-то актрису, из тех, что она помнила из детства. Тогда мама любила смотреть передачу про вручение известной премии актерам. И Лиса навсегда запомнила, как невозможно шикарные женщины плавно и гордо шли по красной дорожке в прекрасный дворец. И им рукоплескали зрители. Она говорила маме, что хочет так же.

А мама смеялась и отвечала, что ее мечты обязательно сбудутся.

Ну что же, мамочка, ты была права. Мечты сбылись, да? Хотя бы в чем-то. Ей не рукоплещут, и впереди у нее очень короткая и, наверно, не особенно счастливая жизнь, но это ощущение праздника, ощущение себя на красной дорожке она поймала.

– Спасибо вам, – прошептала Лиса, поворачиваясь к молчаливо разглядывающим ее братьям.

– Ну вот, глаз-алмаз, – рассмеялся Том, нарочито грубо, разрушая патетику момента, – я знал, чего брать! Смотри, что еще есть, малыш!

Тут он вытащил небольшую коробочку, которую до этого показывал Лисе, извлек продолговатый металлический брусочек, протер его:

– Черт, вспомнить бы, как это делается… – пробормотал он, а потом приставил брусочек к губам и подул.

И Лиса замерла, потому что предмет оказался музыкальным инструментом. Лиса даже узнала его. Когда-то, еще когда была жива Ненни, к ним приезжали из соседней общины гости. И вечером устраивались танцы. У одного из приезжих мужчин была такая же штука. Правда, звучала она гораздо грубее, но зажигательную джигу на ней играть было весело.

Конечно, ни она, ни Ненни не принимали участия в веселье, а потом и вовсе все прекратилось, потому что Дэниэлу показалось, что обладатель губной гармошки как-то не так смотрит на Ненни, и гостей выгнали. А Ненни в эту ночь стонала громче обычного. И потом целый день не могла встать.

Больше гости из той общины к ним не приезжали, а потом случайные хантеры рассказали, что всех, кто там жил, а это примерно тридцать человек, сожрали мутанты.

Том играл на гармошке, извлекая из нее чистые нежные звуки, Ченни прихлопывал по колену в такт незатейливой мелодии, а Лиса смотрела на них и думала о том, что все, что было, это страшный сон. И важно только то, что сейчас.

А слезы… Слезы – это ерунда, на самом деле.

– Ну вооот, – протянул Ченни, оказавшись рядышком и вытирая мокрые щеки Лисы, – расстроил ее, дурак…

Том тут же прекратил играть.

– Ты чего, малыш? Черт. Я думал, наоборот, порадуешься… Ты же, типа, музыку любишь… Че, совсем херово я играю, да?

– Нет, ну что ты… – Лиса смутилась, повернулась к нему, – ты прекрасно играешь! Очень чисто. Просто… Что-то вспомнилось…

– Не надо, лисенок, – Ченни развернул к себе, опять посмотрел в глаза, – не вспоминай. Иди почитай лучше, мы с братом поговорим.

Лиса кивнула, ответила на мягкий поцелуй, и пошла к кровати, с удовольствием открывая книгу. Она так и уснула, прямо посреди чтения, уложив щеку на ладошку.

И голоса братьев доносились, словно через толщу воды.

– Решать вопрос… – низкий, гулкий голос Ченни.

– А девчонку? – хриплый Тома. – Ты ж не думаешь, что ей здесь…

– Да само собой, не тупей тебя…

– К Барни?

– Да, придется…

– Ворчать будет…

– Ничего, привыкнет…

– А здесь чего?

– Ничего. Оставим. Детей нет, остальные – мусор, корм мутантам.

– Оставим, нехер возится. Лисенка заберем…

Лиса окончательно уснула, и во сне спускалась с широкой дворцовой лестницы, почему-то по красной дорожке. Волосы ее были убраны в высокую прическу, в ушах сверкали серьги.

Длинное платье со шлейфом, без рукавов и ворота, держащееся только на одном корсаже, смотрелось отчего-то темно-серым.

А потом она увидела две массивные мужские фигуры, по-волчьи быстро и целеустремленно движущиеся к ней, и опустила руки. И платье опало вниз тяжелым облаком, оставляя ее обнаженной и беззащитной.

Мужчины оказались рядом, их руки скользили по ее напряжённому телу, ласкали, подчиняли. Сразу вдвоем. Сразу с двух сторон. Лиса не успевала отвечать, не могла понять, где сон, а где явь, и только подстраивалась под задаваемый ими ритм.

А потом их стало много. И неожиданно больно. И сладко. И приятно. И необычная наполненность, еще чуть-чуть, и болезненно-чрезмерная, потрясла. Но грань не переступалась, и Лиса, в дурмане, не могла открыть глаз, только отвечала на поцелуи, задыхалась от тихих возбуждающих голосов, стонала от каждого обжигающего движения. И взорвалась первой, превратившись во что-то эфемерно-воздушное.

А потом отчего-то она оказалась в синем платье Золушки. Как на картинке подаренной ей книги. Только не на балу, а в каком-то странном полутемном помещении. Она смотрела на себя в огромное пыльное зеркало и не верила, что это она. Яркие губы, блестящие глаза. Пышная грудь, приподнятая корсажем.

Она встретилась в зеркале с оценивающими горячими взглядами двоих знакомых ей мужчин. И замерла от голода в их глазах.

А потом один сказал тихо и хрипловато:

– Всегда хотел трахнуть Золушку… А ты, брат?

– И я, – гулко ответил второй.

А потом они двинулись к ней. Одновременно. И Лиса, глядя на их приближение, не ощущала страха. А только лишь возбуждение и ожидание.

Глава 9

– Не понял… – сказал Дэниэл, разглядывая уже собранную в дорогу Лису, а потом поднял глаза на хантеров. Том был веселым, ласково и душевно щерился во весь рот, а Ченни хмуро-равнодушным.

Братья не хватались за оружие и вообще вели себя так, как будто происходящее в порядке вещей. Как будто каждый отморозок вот так вот легко может прийти в общину и увести с собой понравившуюся женщину!

– Девочка идет с нами. – Коротко проинформировал его Ченни на тот случай, если у жирдяя внезапно отказал мозг, и два и два он не мог сложить.

Брат рядом с ним излучал довольство и ожидание. Ченни ощущал это, как исходящее от него оранжево-красное тепло с проблесками молний. Интересно.

Он не особо давно стал таким образом ловить эмоции, и пока что еще до конца не распознавал оттенки. Но это было прикольно. Лиса, например, их маленькая смелая девочка, боялась и надеялась. Зелень с золотом. Тоже красиво, не будь зелень ядовитой.

Ченни сжал зубы. За этот яд он готов был убивать. Долго.

– Но… мы же договаривались…

Главкозел неожиданно растерял весь свой гонор и стал выглядеть так, как должен, в принципе, выглядеть такой утырок, как он. То есть, жалко. Настолько жалко, что хотелось только пинка дать, сплюнуть и свалить.

И, наверно, именно так они и сделают.

Похер.

Все равно эти придурки не жильцы.

Зима будет суровой, с севера идут несколько стай мутантов, и, походу, у них имеются вожаки с зачатком мозгов.

Поэтому надо сваливать южнее. Надо сваливать к Барни.

– Мы договаривались, что девочку никто не тронет. И косо не посмотрит. А ее трогали. И смотрели. Девочка была грустная. А если она грустная, мы напрягаемся.

Это вступил в диалог Том. И много чего-то наговорил. Слишком много для такой мразоты.

– Да она врет! – заорал главкозел, выпучив зенки. От него несло тухлятиной.

Ченни глянул попристальней. Ну да. Гниль. Не жилец. Можно руки не пачкать. А вот ноги – пожалуй, да.

Он сделал ленивое обманное движение вперед и пнул здоровяка с разворота в челюсть.

Благо, на улице разговор происходил, место было.

Общинники, сгрудившиеся вокруг, встретили такое кто аханьем, кто гулом восторженным. На помощь не кинулся ни один.

Том подошел к кричащему от боли старейшине, присмотрелся. Сплюнул, метко попав в кровавую рожу. Повернулся к Ченни.

– Челюсть вынес. Не жилец. Но подыхать будет долго.

Потом посмотрел на жителей общины. Усмехнулся.

– А ты не особо пользуешься популярностью, да, мразь?

Переглянулся с братом, уже обнимающем уткнувшуюся ему в грудь Лису. Обласкал взглядом ее тонкую фигурку в мешковатом дорожном платье.

– Пошли. Скоро тут будет невесело.

В полном молчании троица прошагала мимо общинников, даже не дернувшихся их задержать.

И, уже в воротах Ченни обернулся, нашел взглядом самого крепкого мужика и сказал коротко:

– Уходите отсюда. Сюда мутанты идут. Через месяц, с холодами, явятся. Не отобьетесь.

Том только досадливо цыкнул зубом:

– Праведник, твою мать.

Ченни не прокомментировал. Просто пошагал дальше.

За ним шла Лиса, замыкал Том.

Старая асфальтированная дорога стелилась под ногами. Ровная, без трещин и ям. Шагать было одно удовольствие. Обычно братья не любили открытых пространств, предпочитая ходить звериными тропами, скрытно. Но там, куда они двигались, не было леса. И это, пожалуй, было неплохо. В лесах сейчас не очень хорошо. Некомфортно.

Вокруг стелилась пустая степь, с небольшими вкраплениями островков прошлой сытой докатастрофной жизни.

Лиса почти не помнила ее, поэтому оглядывалась с любопытством. Было интересно разгадывать, что могло бы быть в том или ином месте, плотно заросшем травой.

Вообще, после ударов, и при полном отсутствии человека, природа очень быстро восстановилась. Даже воронки – и те затянуло травой.

В степи бегало много живности, Лиса только успевала улавливать краем глаза резкие движения зверей. Для осени было тепло. Очень. И через какое-то время непривычной к длительным переходам девушке стало тяжело. Да и обувь не особо подходила. Конечно, она надела самые крепкие свои ботинки, но он стали натирать. И сильно.

Лиса, чувствуя сначала неудобство, а потом и боль, шагала все медленней. Но просить остановиться боялась. Она вообще опасалась, что братья увидят, насколько она слабая и разочаруются в ней.

Поэтому терпела, сцепив зубы. Уж что-что, а это она умела делать.

Они дошли до непонятного для Лисы сооружения. Что-то странное, похожее на огромный ангар с остатками цветных блоков по фасаду. Перед самим зданием была здоровенная асфальтированная площадка, и на ней остовы сгоревших и ржавых машин.

С тех пор, как прекратилась добыча нефти, бензин постепенно исчез. Запасов хватило на пару лет, а затем и те, что еще оставались, стали непригодными для использования.

И автомобили, на которых первые годы рассекали уцелевшие люди, моментально потеряли свою ценность. Ходили слухи, что кое-какие умельцы переделывали бензиновые двигатели в угольные. Но Лиса такого никогда не видела. И не представляла, как это можно сделать. Она вообще мало что видела, потому что за пределы общины выходила всего несколько раз, да и то, в пределах видимости забора.

Так что все, что она сейчас видела, было в новинку.

Том постоял, посмотрел на здание, перевел вопросительный взгляд на Ченни. Тот пожал плечами:

– Чисто.

– Точно? Не как в прошлый раз?

– За ты задолбал меня уже хэтим прошлым разом! – вызверился Ченни, – сколько раз говорить тебе, я болел тогда!

Он досадливо дернул плечом и пошел вперед настолько быстро, что Том только присвистнул.

– Хитрожопостью ты болел, говнюк, – он подмигнул весело Лисе, – пошли, малыш, скоро отдохнем.

Лиса, едва сдержав вздох облегчения, поудобнее перехватила рюкзак и двинулась следом.

Ченни на нервяке умотал уже к дверям, но шел спокойно и быстро, явно не чуя ничего дурного. Том ускорился, догоняя брата. В этой стороне они не ходили очень давно, поэтому стоило все же опасаться. Мало ли, какая тварь могла прятаться в здоровенных разграбленных просторах бывшего гипермаркета.

Он слышал, как топала Лиса следом и думал о том, что они чего-то неправильно себя повели. Надо было привал раньше делать. Девочка определенно устала.

А потом Ченни специально пошумел в дверях, чтоб, если живность есть, то уже выскочила скорее, и Том замер. Но нет. Никого не было. Реально пустой, что ли?

Он повернулся к Лисе, чтоб похвалить за то, что замерла вместе с ними, сообразительная их девочка, и охренело какое-то время разглядывал совершенно пустую стоянку за своей спиной.

Остовы машин, перекати-поле, трава сквозь асфальт.

Лисы не было.

Нигде.