Текст книги "Не смей меня… хотеть"

Мария Зайцева
Не смей меня… хотеть

Пролог

Дверь захлопывается именно в тот момент, когда я уже добираюсь до нужного мне шкафа.

Жутко громкий звук разносится по всему помещению, кажется, даже стекла в дверцах дрожат.

Я разворачиваюсь, щурюсь в полутьму возле двери, страшно жалея, что не послушала Виселицу и не взяла фонарик. Поленилась идти через два этажа в лаборантскую!

А зачем, правда же?

На улице светло, в коридоре на лестнице, ведущей в этот спортивный зал, последние три года служащий кладовкой, тоже светло. Мне всего пару старых словарей забрать, и все!

Вот и ройся теперь тут, в неверном свете фонарика от сотового, как дура…

И нафига понадобились Виселице эти словари именно сегодня?

Всматриваюсь в полумрак, но никакого шевеления не вижу.

Наверно, дверь сама захлопнулась, от ветра… Какого-то. Внутри здания, ага…

Но воспаленному произошедшим и слегка напряженному мозгу так думать проще, а потому я отворачиваюсь и, близоруко вглядываясь в корешки старых книг, начинаю искать то, что необходимо.

Наверно, увлекаюсь, потому что присутствие постороннего человека замечаю только тогда, когда он уже близко. Рядом. За моей спиной.

Замираю сначала в полуприсяде, трусливо надеясь, что показалось, и боясь оглянуться. Но нет. Стоит.

Я слышу его дыхание, я чувствую его запах, такой знакомый аромат табака, свежей туалетной воды и мятной жвачки. И еще чего-то, от чего мне голову сносит все время.

Глупо сидеть и трусить, а потому я медленно выпрямляюсь и, ощущая его безмолвное, горячее присутствие за спиной, хочу повернуться. Здесь не полная темнота, глаза его увижу.

Но он не дает этого сделать.

Кладет тяжелые, горячие, как печка, ладони мне на плечи… И рывком прижимает в себе.

Его грудь каменная, тоже невероятно горячая! Полное впечатление, что к открытому источнику огня прижалась, жечь все начинает, даже одежда, кажется, тлеет… А нет! Не тлеет! Рвется!

Он рвет!

В ужасе, потому что не представляю, как потом пойду домой, да и вообще, две пары еще сидеть, начинаю вырываться, шепчу сбивчиво и быстро:

– Нет! Нет! Не смей же! Не смей…

Но он словно не слышит, тянет с плеч рубашку, в панике ощущаю, как пуговки в разные стороны летят, опять что-то шепчу, но замираю, когда голого плеча касаются горячие губы. По телу тут же проходит волна безумной дрожи, колени подгибаются, а он, давно выучив мою реакцию на себя, привычно подхватывает за талию и заставляет упереться руками в дверцы шкафа.

Сам продолжает целовать шею, плечи, жадно кусать, вылизывать, ладони мнут грудь в распахнутой блузе, и я не могу больше ничего говорить. Хочу повернуться, хочу его губы!

И он опять угадывает мое желание!

Скользит одной рукой вниз, сразу за ремень свободных бойфрендов, а второй разворачивает меня за подбородок к себе, жарко дышит в губы, прежде чем поцеловать. Со обреченным каким-то стоном. Словно не хочет, но ничего не может с собой поделать.

И я не могу. Ни с ним, ни с собой. Покорно повисаю на ладони, уже добравшейся до самого низа и жадно ласкающей, растягивающей влагу будущего кайфа по всей промежности, ритмично, сладко-сладко… И потом толчком – внутрь, глубоко сразу.

Я пораженно распахиваю ресницы, выгибаюсь, инстинктивно насаживаясь на эти невероятно длинные, умелые пальцы, не в силах противостоять напору…

– Течешь, да? – хрипит он, не прекращая двигать пальцами, – на меня? Или на Лексуса? А? Кошка…

Я хочу возмутиться, что он такое мог даже подумать, но никто, естественно, не позволяет мне этого сделать.

Он резко прекращает ласкать, игнорируя мой возмущенный протестующий стон, рывком сдирает с меня джинсы, резко прогибает в пояснице. Я уже знаю, что дальше будет, я жду этого. Все внутри сжимается, пульсирует, больно-сладко.

Слышу, как он возится с презервативом, зажмуриваюсь, крепче цепляясь за дверцы шкафа… Он злой такой… Значит, сейчас будет трясти. И сильно! И ох, как я этого хочу!!!

Хочу этого невыносимого грубияна, гада такого безумного, с его губами горькими и руками жадными!

Когда он врывается в меня, сразу на всю длину, не жалея, не позволяя привыкнуть, начинает двигаться, именно так, как я ждала, с оттяжкой, сильно, очень сильно, я только и могу, что выгибаться сильнее, чтоб принять больше, чтоб ощутить глубже, и тихонько стонать на каждое жесткое движение в себе.

Он держит за бедра, натягивает на себя, рычит тихо и матерно:

– Сучка, какая ты сучка, Алька, ненавижу тебя… Кошка… Опять, опять с ним… Спишь с ним? Да? Да? Убью же… Его, блять, убью…

– Нет, нет… – выстанываю я, цепляясь за ручки и пытаясь повернуться, чтоб в глаза посмотреть. Он должен понять, что я не виновата… Не виновата… – Я просто… Я же не могу… Ах… Мой папа… И его… Ты понимаешь…

– Нихера! – Он неожиданно прихватывает меня за волосы, поднимает, делая нашу позу абсолютно неустойчивой, но проникновение только глубже от этого, только кайфовей. Его член двигается во мне так быстро и жестко, что невольно все сжимается внутри, в ожидании разрядки, а он еще и шепчет своим низким, дьявольским голосом, – нихера… Никаких пап и всего остального… Я не буду ждать, поняла? Не буду! И так с ума схожу, как подумаю… Ты же с ним не спишь? Нет? Нет?

– Нет, конечно, не-е-ет… Ай…

Я уже трясусь от предвкушения долгожданной разрядки, когда он останавливается, резко выходит, разворачивает меня, сдирает окончательно джинсы и легко подхватывает на руки, опять натягивая на себя.

Я хватаюсь за его шею и наконец-то с огромным наслаждением вжимаюсь в жесткие губы, целую, кусаю, пытаясь немного смягчить, разжалобить жестокого парня. Он прижимает меня сильнее, двигается коротко и быстро, с каждым толчком наполняя меня невыразимым кайфом. Мне хочется реально визжать, как сучке, от того, что он со мной делает, от того, что я чувствую. И только опасность спалиться тормозит сейчас.

– Моя? Ты моя? – рычит он мне в губы, а глаза смотрят яростно и напряженно. Ему надо это опять слышать. Каждый раз надо.

– Твоя, твоя… – шепчу ему в ответ, целую в шею, скулу, возле уха, наслаждаясь соленым вкусом кожи, от которого буквально голову дурманит.

– Заберу тебя, сегодня прямо, слышишь? Заберу… Не могу больше…

– Нет, нет…

– Нет? Нет?

Он скалится, и в темноте это выглядит жутко. И заводяще.

Я хочу ему сказать, что не в том смысле «нет», но не успеваю. Тело прошивает от живота до кончиков пальцев такая волна разрядки, что буквально лампочки вышибает. Я цепляюсь беспорядочно за его шею, кусаю такую сладкую соленую кожу, трясусь в кайфе, сокращаюсь и утаскиваю его за собой.

Он давленно ругается, сжимая меня до боли крепко в погоне за своим финальным удовольствием…

И, наконец, выдыхает, уже спокойней и расслабленней целуя мокрый висок.

– Алька… С ума свела совсем… Дурак я с тобой… Лексуса кончу, клянусь… Давно напрашивается…

– Не надо, я только с тобой, ты же знаешь… – мягко кусаю его за шею, не в силах оторваться.

Он все еще во мне, держит на руках легко-легко, и это ощущение наполненности самое нужное сейчас, самое правильное. Не хочу его терять. Не хочу еще две пары сидеть и ощущать мягкие, сладкие сокращения после него в себе. Хочу хоть раз еще провести с ним ночь.

Хочу, чтоб не было всего этого невыносимого дерьма вокруг. А были только мы. Я и он.

Усмехаюсь.

Кто бы мне месяц назад сказал, что я буду заниматься любовью с ним. С самым неподходящим для этого парнем…

Но судьба смешная штука…

Любит пошутить.

Я – одна из самых красивых девушек потока, отличница, умница, папина гордость, мамина радость. У меня парень, на которого облизывается половина универа.

А я думаю только о нем, сумасшедшем засранце, которого стороной обходят все, у кого есть хотя бы капля инстинкта самосохранения.

У меня этого инстинкта, похоже, не было.

Или отключился. В ту самую ночь, когда сумасшедший засранец, самый плохой парень универа, сделал со мною это в первый раз…

Глава 1

– Алька, ты сегодня с нами к Сому?

Маринка внимательно изучает свое отражение в зеркале пудры от живанши, делает и без того пухлые губы уточкой, обильно мажет прозрачным блеском. Тоже живанши, кажется. Она тут хвалилась на днях, что новую лимитированную коллекцию прикупила.

Я складываю лекции, посматриваю на экран сотового, медля с ответом.

К Сому мне не особенно хочется, там будет опять пьяная тусня до утра с дебильными играми и приколами, а завтра четыре пары, и две из них – старослав… У меня с Мариной Рашидовной и без того отношения напряженные, а если еще и неподготовленная приду, сто процентов заметит и вызовет опять перед всей группой позориться. Рассказывать особенности употребления юса малого и юса большого, блин… Или сравнительный анализ Радзивиловской и Лаврентьевской летописей с точки зрения эволюции языковых приемов… Б-р-р-р… Жуть, даже думать не хочется об этом.

К тому же, Олег еще днем намекал на романтический вечер… Надеюсь, это не очередную вписку у своего придурастого приятеля Сома он так обозвал?

– Не знаю… – нерешительно тяну в итоге, – завтра у нас сама знаешь, кто… Рашидовна.

– Ой, пофиг, – презрительно кривится Маринка, – вот я еще на эту старую деву, воняющую кошками, не ориентировалась!

В этот момент она пугливо оглядывается, проверяя наличие Рашидовны на горизонте. Потому как старая дева умеет передвигаться на удивление бесшумно и шустро. А еще мстительная и злопамятная, как драная дворовая кошка.

На первом курсе был такой случай, когда одна девочка, стоя в коридоре, презрительно высказалась о Рашидовне: «Старая дева, которую никто не трахает, потому и бесится»… Каким образом преподша по старославу оказалась рядом в этот момент, вообще непонятно. Но пострадали все. Те, кто просто рядом стоял и слушал, отделались мелочью: пять раз пересдавали языкознание, которое тоже было в ведении Рашидовны. До истерики, помню, девчонок доводила. Это же первая сессия, перед самым Новым Годом. И без того страшно до трясущихся поджилок, а тут еще и она со своими пересдачами. Ну а главной юмористке вообще не повезло. Ее ничего не могло спасти. Ни папа, вполне себе серьезный бизнесмен, ни его связи в ректорате, ни взятки и подношения самой Рашидовне.

Воздействовать на упрямую женщину, в предках которой водились и татары, и чуваши, и даже, говорят, поволжские немцы отметились, было нереально. В универе по ее специальности всегда наблюдался дефицит преподов, а уж по старославу, который она вела у всех филологов, журналистов и историков, вообще не было никого. Так что Рашидовна развлеклась по-взрослому, конечно.

Девочку вышибли из универа без права восстановления, на ее отца, посмевшего подойти к преподу с коробкой и бабками, завели уголовное дело за взятку.

Ну а первые курсы получили незабываемый старт во взрослую жизнь и до конца оценили смысл фразы проходящих мимо кабинета старослава второкурсников, когда стояли перед первой парой и еще не знали, какой ад предстоит: «К Рашидовне? Вешайтесь, сучки!»

Потому Марина, конечно, высказывалась, но предварительно заценив плацдарм. Мы все-таки на третьем курсе уже, как-то не хочется вылетать с волчьим билетом, потом фиг поступишь куда. Город у нас не то, чтоб маленький, нормальный город, миллионник, но престижных вузов не особенно много. Не наукоград все же, здесь как-то больше рабочие и шахтерские специальности в почете всегда были.

– Ну, как знаешь, – киваю я, так и не дождавшись звонка или сообщения от Олега и очень по этому поводу обидевшись.

Прекрасно знает же, когда у меня пара заканчивается, мог бы и побеспокоиться…

– Слушай, Альк, – Марина догоняет меня уже у выхода из аудитории, – а Олег не говорил тебе… Сом с Ксюхой не сошелся опять?

Я только плечами пожимаю. Откуда мне знать? Мы с Олегом вообще не разговариваем на такие темы. Да мы, можно сказать, ни на какие темы в последнее время не разговариваем… И дело не в том, что другим сильно заняты.

Думать о непонятках в отношениях со своим парнем я не особенно хочу, а потому ускоряюсь. Мне еще в буфет надо заскочить, хотя бы булку перехватить перед следующей парой.

– Аль! – кричит мне вслед Маринка, – мы еще поговорим потом, ладно? Может, передумаешь!

Неопределенно киваю, ускоряюсь.

По пути сталкиваюсь с незнакомым парнем, роняю сумку из рук.

– Ой, прости, – он наклоняется, поднимает, отдает мне, смотрит в глаза. Я тоже смотрю. Ничего такой. Высокий, волосы темные в беспорядке, улыбка такая… Залипательная. Не видела его раньше.

– Я Игорь, – улыбается он еще шире, – а ты?

– А я тороплюсь, – выдергиваю у него из рук сумку, делаю шаг в сторону, но он тоже двигается со мной, не пропуская.

– Прикольное имя, – шутит он, – Тороплюсь, давай свой номер.

– Нет, – я удивленно смотрю на него. Странный такой. Не знает, кто я. Явно новенький, не обломался еще. – Пропусти.

– Слушай, – он перестает скалиться, придерживает за локоть. А ничего такая хватка. Крепкая. Я, собственно, тоже не слабачка, удар хорошо поставлен, но из его пальцев вывернуться можно только через боль. Откуда он такой, нахальный? – Давай познакомимся. Я за тобой уже минут пять наблюдаю, ты очень даже. Оставь свой номер, погуляем вечером?

– Игорь, – я твердо смотрю в его глаза, – не надо меня трогать. И лучше отойди подальше.

– Это еще почему?

– Ты ведь новенький, так?

– Угадала, недавно перевелся.

– Ну вот и учись себе. А меня обходи стороной. Береги здоровье.

– А ты такая опасная? – он заигрывает, не отпускает, наоборот, тянет к себе даже. Ну что за дурак?

– Поверь мне, ты не хочешь это выяснять, – пытаюсь образумить парня, но тут с конца коридора раздается резкий свист, и я понимаю, что попала. И я попала, и мальчик Игорь попал… А ведь мог послушаться моего совета и сохранить часть зубов…

– Эй ты, пидор! – голос Олега разом покрывает все пространство коридора, – руки от нее убрал!

Так, выдыхай, Алька… Ты сделала все, что могла. И не твоя вина, что у мальчика нет инстинкта самосохранения.

Поворачиваюсь на голос своего парня и еще раз вздыхаю.

Он не один. Ну конечно, когда это Олег Востров, которого все с первого курса еще зовут Лексусом из-за его навороченной джиэсэфки красивого синего цвета, самый популярный парень универа, передвигался без своей гребанной свиты?

Он же у нас король. Ему не положено.

И его девочку тоже трогать не положено.

Смотрю на хмурое лицо своего парня, потом скольжу взглядом по физиономиям его дружков. Да, они явно солидарны с лидером.

Виталик Сомов, Сом, по которому сохнет моя подружка Маринка, веселый, обаятельный засранец, перетрахавший половину универа, скалится в предвкушении развлечения.

Еще один из их компании, Кирюша Вилков, которого все зовут непритязательно Вилком, жрет яблоко с совершенно дебильным выражением на морде. Судя по всему, ему вообще все до фонаря, плевать, кого бить. Он тупой, как мамонт, и такой же толстокожий.

Замыкает своеобразную «свинью» Горелов Захар, здоровенный мрачный придурок, с каменным лицом, темным от постоянной небритости, и странным погонялом «Немой». Странным, потому что он вполне говорящий. По крайней мере, матерится и рычит очень даже членораздельно. На его роже привычное выражение злобы.

Сейчас он смотрит на меня, словно в грудь бьет взглядом, я отвечаю вызывающе поднятой бровью и отворачиваюсь, не желая больше уделять внимание этому неандертальцу. Всем известно, что Немой плохо обходится с девчонками, по универу ходят упорные слухи, что он жуткий монстр в сексе… Б-р-р-р… И шовинист к тому же.

Наверняка решил, что я сама Игоря спровоцировала, вот и пялится, будто убить хочет.

– Ты плохо слышишь, сучара? – ласково улыбается Игорю Олег, – я сказал тебе отпустить девочку.

– За сучару ответишь, – ответно скалится Игорь и показательно сильнее сжимает мой локоть, хотя я уже дергаюсь, стараясь вырваться.

Глаза Олега горят совершенно по-дурному, а это значит, что он порядком не в себе. И надо его угомонить, а то устроит тут веселье. А мне потом рикошетом прилетит, оно надо такое?

– Какой борзый! Лапает мою девочку, грубит… Ты кто, мальчик? И дал ее сюда, живо!

Олег подскакивает, тянет меня за талию к себе, Игорь отпускает, и я мгновенно оказываюсь в объятиях Олега.

– Испугалась, малыш? – спрашивает он, но смотрит только на Игоря, его реакцией интересуется.

– Нет, мы просто болтали… – я утыкаюсь губами в шею Олега, шепчу, – пошли, ну его…

– Иди, малыш, мы тут… Поговорим еще.

Я не хочу оставлять Игоря один на один с этими отморозками, в конце концов, он особенно не виноват, он же не знает реалий! Но Олег сильнее сжимает меня, до боли, шипит в ухо:

– Пошла, я сказал!

И толкает меня себе за спину, прямо на Немого.

Тот ловит за локти, тянет к себе, словно куклу. Я мимоходом поражаюсь, насколько горячие у него ладони и дикий взгляд, а потом он просто передвигает меня дальше, в коридор, где уже начинают собираться зрители.

– Пошли поговорим, – слышу я голос Олега, Игорь что-то отвечает, вроде как борзо, но в голосе уже неуверенность…

Ну еще бы, его можно понять. Эти придурки кого угодно напугают.

Я разворачиваюсь, решая, что можно предпринять в этой ситуации. И понимаю, что ничего.

Начну прыгать вокруг Олега, пытаясь пояснить ошибку, решит, что это я неспроста. Оно мне надо? Нет, конечно.

Олег – хороший парень, но, если перемыкает, то становится редкостным придурком.

Это, кстати, одна из причин, почему я охладела к нашим отношениям.

Сейчас я разбираться с ним не буду. Думаю, ничего особенного Игорю не будет. Ну, потолкают его немного, поматерят, запугают до нервного энуреза. Жалко, конечно, он приятный и вроде безобидный… Но сам виноват. Нечего было хватать и настаивать.

Не всем девушкам это нравится. Урок ему будет, короче говоря.

Успокоив таким образом совесть, я топаю в буфет, приказывая себе забыть про этот глупый инцидент.

Глава 2

В буфете давка. Оглядываюсь, решая, надо оно мне или нет. Если бы с Олегом была, то уже давно свою булку с кофе получила бы. Он у нас без очередей везде проходит. Все-таки есть плюсы в нахождении рядом с ним. Правда, даже то, что я усиленно пытаюсь эти плюсы вытаскивать наружу – очень настораживающий момент.

Раньше-то о таком и не задумывалась даже. Ходила, ног под собой не чуяла от счастья.

Давлю вздох, невольно вспоминая самое начало наших отношений. Удивительное время…

Я на первом курсе училась, вся такая гордая, довольная собой. В основном, потому что поступила сама, на бюджет, а это много чего значит. Нет, конечно, папа бы помог, тут никаких сомнений, но я не хотела, чтоб помогали. Привыкла быть лучшей во всем, быть первой. И видеть одобрение в глазах родителей и старших братьев.

Собственно, еще и поэтому я всегда чувствовала себя спокойной и защищенной. Когда растешь самой младшей, залюбленной принцессой, весь мир воспринимается радужно. И кажется, что все хорошее, что с тобой происходит, закономерность.

Я не удивилась, когда ко мне на стоянке подрулил красивый синий лексус, и оттуда вышел совершенно офигенный парень, высокий, стройный, загорелый. Картинка просто, мечта!

Я не удивилась, что он заговорил со мной, предложил обменяться номерами. Конечно, с кем же ему еще тут обмениваться номерами? Я же самая лучшая. Папа так говорит, мама говорит, братья, Вовка и Мишка, тоже поддерживают.

Я красивая, спортивная, веселая. В школе самая лучшая была, золотую медаль взяла. И здесь еще со вступительных меня некоторые учителя отметили… Так что, да, я не удивилась, что ко мне подошел знакомиться самый красивый парень из всех, кого я когда-либо видела.

И как само собой разумеещееся восприняла то, что понравилась ему, то что он начал ухаживать.

Сокурсницы таращили глаза, капали слюной, завидовали. Но мне этот белый шум был привычен. Я хоть и отличница, но в реале все же ситуацию воспринимаю, не витаю в облаках.

В школе тоже завидовали, хотя там я не позволяла себе парней. Папа был против, а слава моих братьев, закончивших эту же школу, все еще звенела в коридорах. Они, в отличие от меня, не были примерными мальчиками и школу на уши ставили регулярно.

Потому все, кто хотел со мной познакомиться, в итоге оценивали свои силы правильно и отступали.

В универе про мою семью никто ничего не знал. Но я сильно сомневаюсь, что Олег отступился бы, если б выяснил в самом начале, что мой папа – главный прокурор города и братья работают с ним в одной системе.

Кстати, он и не отступился.

С папой я его познакомила через полгода после того, как мы стали встречаться. Подозреваю, что сам-то папа с ним заочно уже был знаком, наверняка справки навел по своим каналам, но раз никаких санкций не последовало, никаких разговоров со мной и прочего, значит, кандидатура была одобрена.

Это я потом поняла, когда анализировать стала свое изменившееся отношение.

А в самом-то начале я летала буквально.

Олег шикарно ухаживал, дарил подарки, баловал, везде, где мог, таскал на руках… И я таяла, глядя в его красивое лицо. Наверно, в такие моменты я была самой счастливой на свете. И мне казалось, что ничего не может этому помешать. Да и как вообще что-то может помешать? У меня же все всегда получается! Все замечательно! И тут тоже будет.

Я была настолько уверена в том, что Олег – моя самая настоящая любовь, что не стала протестовать, когда он, через два месяца после нашего знакомства, привез меня к себе в квартиру и мягко, но настойчиво уложил в постель.

Не скажу, что была сильно впечатлена своей первой ночью, было больно, неприятно, несмотря на все сладкие поцелуи, от которых обычно таяла, удовольствия я не получила.

Но это же понятно: в первый раз получают удовольствие только в кино и книгах. А в жизни все по-другому.

И, кстати, у меня была очень даже романтическая прелюдия: свечи, розы, шампанское, все, как положено… Я это все тоже восприняла, как должное. Разве у меня может быть по-другому?

Впоследствии секс с Олегом мне стал нравиться, хотя оргазма я не получала. Но тут тоже не все сразу, правильно же?

На летние каникулы мы с ним поехали на месяц в Грецию, я была счастлива. Смотрела на своего идеального, шикарного парня и умирала от мелькающих в глазах розовых поняшек.

В какой момент все поменялось?

Сейчас и не скажешь…

Просто как-то ушло очарование первой влюбленности, на втором курсе я погрузилась в учебу, с ужасом обнаружив тянущиеся еще с прошлого года хвосты. У меня такого в принципе быть не могло, но тут случилось. И все из-за того, что Олег постоянно таскал меня с пар куда-нибудь гулять, есть, развлекаться, каждый вечер мы ходили танцевать или просто чилить с кальяном где-нибудь в модном месте, общаться с такими же, как и сами, везунчиками по жизни. Утром у меня от этого всего раскалывалась голова, а если Олег тащил к себе, то еще и ныло все от разного рода акробатики, и, конечно, напор в учебе я сбавила.

Привела в чувство Марина Рашидовна, как-то на паре с нескрываемым удовольствием раскатавшая меня гусеничным траком прямо у доски. Такого позора я вообще никогда в жизни не испытывала!

Помню, как шла к своему месту, а она нудела в спину, что надо учиться, а не на гульки бегать, и что она во мне разочаровалась, и прочее, прочее, прочее. Она по части нотаций – мастер спорта. Чемпион, чтоб ее.

После пары Олег привычно потащил с собой на улицу, но я воспротивилась и отказалась уходить с пар.

Он начал уговаривать, потом хмуриться, потому что привык к тому, что я его любую инициативу поддерживаю, а потом раздраженно что-то пробурчал и ушел.

Следом за ним умелась его свита, а я, наверно, впервые за все время нашей с ним тусни, обратила внимание, насколько они, эти золотые мальчики, отличаются от остальных студентов.

Они шли вчетвером, высокие, стильные, надменные, не смотрели ни на кого, а народ перед ними расступался.

Удивительно, мне раньше казалось, что это естественно, конечно, должны расступаться… А тогда стало не по себе. Как-то… Насторожило, что ли…

Кто они такие, что все вокруг так резво в стороны отпрыгивают? Обычные дети богатых родителей… К чему такая надменность?

А я? Я тоже, получается, надменная? Я?

В тот день я вернулась домой загруженная, как самосвал. Отказалась от маминого печенья и пошла в комнату. Легла на кровать и принялась вспоминать различные ситуации, которым раньше не придавала значения.

Как мы садимся в буфете всегда за один и тот же стол, и он всегда пустой… Как завистливо смотрят на меня однокурсницы, да и девчонки с потока тоже… Как по-собственнически, напоказ, обнимает меня Олег, словно… Хвастаясь? Мной? С точно таким же выражением лица он своей машиной хвастается…

Последнее сравнение покоробило, я привыкла считать себя личностью, а не аксессуаром.

Отогнав неприятные мысли в дальний уголок сознания, я принялась за лекции, твердо решив, что хватит с меня безумств, немного расслабилась, отвлеклась, но теперь надо опять напрячься. Красный диплом сам себя не получит. А на меньшее я была не согласна.

С Олегом же надо просто поговорить, объяснить…

Наивная я тогда была, просто жуть…

– Алька, идем сюда! – из-за углового столика мне машет Маринка, отвлекая от неприятных воспроминаний.

Я смотрю на пустующий столик, за которым обычно сидит Олег, его свита и я тоже в качестве красивого придатка, морщусь и иду к подруге.

– Вот, у меня есть пирожок, – говорит она, – спаси меня! Я на диете, а зачем-то купила. Не выдержу ведь и съем!

– Ох, черт… – сокрушаюсь я, – придется спасать…

Вгрызаюсь в пирожок, краем глаза отслеживая вход в буфет. Все же неспокойно себя чувствую, не надо было Игоря оставлять им на растерзание…

Совесть теперь будет мучить. И раздражение из-за собственной слабости.

Последнее – самое тупое.

Я думала, что сильная, а оказывается… Слабачка.

Неприятное открытие.