Текст книги "Радужная пони для Сома"

Глава 7

У Радужки на редкость унылый вид. Под глазами синяки, что ее, кстати, не портит. Как там училка в школе говорила про поэтесс Серебряного века? Туберкулезная красота? Типа, красотки в начале двадцатого века сильно уважали бледность, худобу и прочие прелести, а потому мазались свинцовой косметикой и кайфовали от того, какие они худые и полуходячие. Судя по черно-белым фоткам и картинам в стиле Прекрасной дамы, тот еще видок был у дурочек.

Но сейчас, глядя на худую, одетую во все черное, бледную Радужку, за цвет в образе которой сегодня только ее волосы отвечают, я думаю о том, что что-то в этом есть…

Такая она… Обнять и плакать. Мягко потрахивая попутно.

Ладонь, намертво заякоренная на разноцветном, в тон ее волосам, венике, потеет. Странности нереальные. Когда это я так волновался раньше? Да вообще… Никогда, получается.

Мелкая дурочка влияет на меня совершенно тупо. Мне не нравится.

Надо бы это дело просто прекратить.

Но не могу.

Смотрю на нее, лыблюсь, как идиот, веником жонглирую.

– Привет, Радужка! – радостно говорю ей и сую цветы.

Она в сомнении оглядывает меня, замершего с протянутой рукой, вытягивает шею, изучая мой субарик, потом коротко смотрит назад, на свой дом, ежится.

Обхватывает себя за плечи, режет глазами своими светлыми, яркими, особенно на контрасте с синяками под ними.

Дамы томного века закапывали беладонну для расширения зрачков и придания блеска взгляду. А здесь не требуется, все свое, природное…

Торкает так, что голова летит.

Будь тут кто другой, попроще девочка, пообычнее, я бы уже давно все решил. Заболтал бы, заулыбал, потом потискал, типа, невзначай, пригласил бы покататься, по пути купил чего-нибудь выпить, увез в укромное местечко и перетащил на заднее сиденье. К тому моменту они все уже обычно готовые. Причем, по большей части вовсе не от выпивки и субарика моего, хотя кое-какой процент и только на это ведется. Нет, в основном, они млеют от того, что с ними разговаривают, не тормозя, смешат, улыбаются, слушают их.

Я уже давно эту тему просек, еще со средних классов, когда впервые понял, что на длинном языке можно в рай залететь.

И залетал с тех пор регулярно.

Ни разу осечек не было.

И сейчас не будет. Просто тут… Случай тяжелый. И не из-за того, что девчонка необычная, нихрена в ней необычного, кроме радужной прически, нет. Тут все непросто из-за моей тупой реакции на нее, напрочь отрубающей привычные языковые навыки.

Эта странность бесит и удивляет. И хочется ее проанализировать и убрать ко всем херам. А для этого нам нужна практика.

Ну вот и попрактикуемся.

– Ты как после вчерашнего? – интересуюсь я участливо, тыкая веником в сложенные на груди руки, – голова болит? Я тебе привез средство от похмелья, отличное. Вещь!

– Ты чего тут забыл? – недружелюбно прерывает она мой бред.

Веник брать не торопится, и я понимаю, что выгляжу на редкость тупо с протянутой рукой перед ней.

Опускаю цветы, подхожу ближе, спрашиваю, проявляя интуицию:

– Не нравятся цветы? А какие любишь?

– Никакие, – отрезает она, – говори спасибо и вали отсюда.

О как! А за что спасибо?

– Эм-м-м… – озадачиваюсь я, – спасибо, конечно…

– Вяло как-то, – усмехается она, – но ладно, принимается. В следующий раз не залетай, папа сказал, что больше выручать не будет.

До меня ее слова не сразу доходят, а когда доходят… Ого! Интересный какой у нас папа. А я-то думал, что Алькин предок нас вытащил из полиции, а это новый крутой папашка объявился.

– Только если с тобой, – привычно зубоскалю я, – для гарантии, чтоб вытащил. Передай папе большое спасибо! И вот, букет ему тоже передай!

Сую все же веник прямо ей в лицо, вынуждая принять.

Ура! Удача! Закрепляем и развиваем!

– Поехали проветримся? – киваю на своего зверя, – заодно лекарство попробуешь. Реально хорошая вещь.

Делаю шаг ближе, сокращая расстояние до нуля. Кладу руку на хрупкое плечико. Она маленькая такая, бляха… Мне под мышку смотрит.

И почему-то это нравится сейчас, хотя обычно предпочитаю девочек повыше и пофактурней.

Не, у нее тоже есть, за что подержаться, я вчера в клубе заценил. Титьки для ее роста приличные вполне. И талия тонкая, я полапал, пока держал.

Просто… мелкая такая. Совсем мелкая же.

И глаза огромные.

Смотрит на меня снизу вверх. Внимательно, остро. Ух! Заводит! Сто процентов в кровати огнище.

Такие мелкие обычно шустрые и веселые. А эта еще и с норовом. Интересно будет с ней. Мысли о сексе привычно будят парня внизу, я переминаюсь с ноги на ногу, радуясь широким джинсам и отвлекающему маневру в виде радужного веника из маленьких цветочков.

– Нет уж, без меня проветривайся, – она говорит по прежнему недружелюбно, но цветы сжимает крепко. И невольно ведет носиком, втягивает аромат. А они пахнут, причем, неплохо так, это уж я не прогадал.

Ты любишь вкусные запахи, Радужка? Тогда понюхай меня! Я сладкий!

Пока говорить такое рано, но заметку на будущее делаю.

Наклоняюсь, подключаю свой самый мягкий секс-голос, от которого девочки текут и млеют, урчу ей в розовое ушко:

– Ну ладно тебе, Радужка… Просто покатаемся, проветримся… Ничего такого, клянусь! Мы с тобой не с того начали… – вижу, как мочка начинает краснеть, а губы розовеют. Реагирует на меня девочка. На меня все реагируют… Но сейчас конкретно она радует, потому что были опасения. Вот так, встретишь странную девку и пугаешься, что потерял квалификацию. А нифига. Все на месте. Как и у нее, впрочем. Ничем она от других не отличается. Немного привычных приемчиков – и все. Бери ее тепленькую. Голенькую. Так, стояку пока рано, надо в машину усадить сначала. А там у меня все заточено на девочек: музыка специальная, ароматы, как она любит, вкусные… И выпивка тоже. Вкусная. Никуда ты не денешься, Радужка…

Я настолько в себя верю, настолько убеждаю себя, что все уже на мази, что, когда девчонка резко отталкивает и отступает на шаг назад, реально удивляюсь.

Так сильно, что даже не удерживаю ее, просто смотрю в полные гнева глаза и молчу.

– С того мы начали! – шипит она гневно, – с того! Сразу себя во всей красе показал, без всякой ванильной хероты! И это правильно! Чтоб без пыли в глаза, да?

Я не догоняю, о чем она, верней, догоняю, но как-то не успевают мои догонялки за ее словами, а потому ничего не отвечаю.

Лыблюсь только кривовато, пытаясь сохранить лицо.

А Радужка, неожиданно замолчав, изучает меня так серьезно и пристально, что становится не по себе. Словно ищет что-то в моем лице и не находит. Или находит, наоборот. И это ей не нравится.

Девчонка вздрагивает, обнимает себя еще крепче, букет оказывается под мышкой, а она тихо говорит:

– Я вышла сюда только для того, чтоб тебе сказать: прекрати мне писать и звонить, понятно? Я не знаю, чего ты от меня хочешь… Верней, знаю. Вариантов несколько и все они тупые. Так вот. У тебя нихера не выйдет. А если ты будешь продолжать, я пожалуюсь брату, и он оторвет тебе руки. Если не поможет, то папе. И он оторвет тебе член. Понятно?

– Хорошие девочки так не выражаются, Радужка, – кривлюсь я, нисколько не напрягшийся от ее угроз. Тоже мне, длинным утырком решила меня напугать. Три раза ха-ха. Или папашей. Разберемся, плавать умеем.

– А я не хорошая, – спокойно, без пафоса и бравады говорит она, печально даже, словно факт констатируя, который ее не красит, затем разворачивается и идет к дому.

Я смотрю ей вслед, уже позволяя себе не прятать взгляд и облизывать глазами тонкую фигурку, прикуриваю и усмехаюсь.

Ничего, Радужка, ничего… Не хорошая она девочка…

Хорошие девочки гуляют пешком, а не хорошие… катаются в моей машине.

Так что у нас все срастется, хочется тебе этого или нет. Просто надо чуть-чуть сменить тактику. И подождать…

И все будет.

Глава 8

Любую девчонку можно взять измором.

Мне, правда, не приходилось, но интуиция – вещь серьезная. Да и на других примерах опробовано.

Вот я же не сразу водить виртуозно научился? Дело практики и упорства. И пояс свой тоже не сразу получил.

Если хочешь чего-то серьезного достигнуть, надо стараться. Оно само в руки нихера не падает, даже таким, как я. Что бы по этому поводу ни фантазировали завистливые придурки-задроты.

Вот только правило это на девочках не отрабатывалось. Тут как-то все без усилий обычно.

Ну ничего, все бывает в первый раз…

Это я себя так утешаю, если что, лениво доворачивая руль и не сводя взгляда с одной аппетитной жопки, топающей по осеннему тротуарчику.

Жопка изо всех сил старается не вилять, идти ровно, ощущая мой горячий взгляд всей своей поверхностью, но не особо получается. Нервничает потому что. И от того, наоборот, совершает завлекательные движения, мягко покачиваясь то в одну, то в другую сторону.

И пусть она сейчас мощно прикрыта бронебойной клетчатой рубахой, повязанной на манер юбки на поясе прямо поверх мешковатых драных джинсов, но я-то в курсе, что она там есть. И что она очень даже упругая и сладкая.

Потому взгляда не отвожу, вовсю фантазируя, как доберусь до нее и покусаю. Хорошо так, от души.

Ух, даже слюна набегает!

Начинаю понимать кайф от длительной охоты и ожидания добычи. Есть в этом что-то… Атавистическое. Наверно, правы какие-то там диванные исследователи, утверждающие, что все мы – хищники, и для нормального фунционирования организма надо нам постоянно испытывать на себе стресс от погони за добычей. Подстегиваются все жизненные процессы и так далее.

Я сейчас прямо на себе ощущаю, как мои жизненные процессы того… Подстегнулись. И прямо зашевелились. Поднялись мощно.

А она идет, не торопясь, упорно делая вид, что не замечает меня.

Ага, так я и поверил!

Мой субарик никогда еще так не позорился, ползя ехидные пять километров в час! Да у него на спидометре таких цифр нет!

Я ощущаю обиду моей машинки, ее нетерпение и желание сорваться с места, рявкнув раздраженно на тех, по чьей вине приходится притворяться улиткой.

И мысленно уговариваю потерпеть. Рванем, обязательно рванем. И рявкнем.

Вот только одну несговорчивую матрешку поймаем, да ремнями безопасности зафиксируем.

Потому что грамотно зафиксированная девушка не требует предварительных ласк, это все знают.

– Радужка, и долго ты так идти будешь? – ласково мурлычу я в окно, – я, так-то, по встречке прусь… Все ради тебя…

– Нет, не ради меня, – ровно отвечает мне Радужка, – а потому что дурак. И глухой, к тому же.

– Че сказала? – привычно переклинивает меня на ее грубости. Нет, ну ведь охереть, какая нахалка! На ровном месте, главное!

– Точно глухой, – с удовлетворением констатирует она, а затем резко сворачивает в проулок, ранее мною не замеченный.

Ну, блядь!

Торможу, выбегаю следом, поставив тачку на аварийку.

– Стой! Да стой ты! – догоняю ее, разворачиваю к себе лицом, волосы радужные облаком взлетают от резкого движения и опадают на щеки и лоб. А я, как дурак, залипаю на этом, смотрю… Гипноз какой-то гребанный, ей-богу…

– Стою, – отвечает она, краснея от моего взгляда и пытаясь отступить назад.

Только в этот момент я замечаю, что удерживаю ее за локоть, не позволяя отойти. Замечаю, но убирать руку не собираюсь. Наоборот, тяну к себе ближе, улыбаюсь в легком предвкушении.

Мы в проулке, рядом никого, значит, можно чуть-чуть понаглеть. В конце концов, девочки любят плохих парней…

Судя по всему, Радужка понимает, что сейчас будет, потому что широко и удивленно раскрывает глаза, и я с удовлетворением вижу в них… Ожидание?

О, да, детка… Я так и думал… Любишь, чтоб чуть-чуть жестко? С легким, кайфовым принуждением? Ну так я не против…

Мне и самому в кайф, потому что ты, засранка мелкая, слишком долго бегаешь. Задолбала.

Хотя, если смотреть по таймингу, нихера не долго… Сегодня днем я с ней общался у ее дома, всучил букет, получил угрозы.

Естественно, только завелся еще сильнее.

Выехал за ворота поселка, посидел, поприкидывал, чего делать дальше, и решил ждать. Вполне вероятно, что ее вынесет куда-нибудь. Чуйка подсказывала, а я ей привык доверять.

Так и получилось!

Я, к тому же, не просто так посидел, я время с пользой провел на этой стоянке.

Например, пронаблюдал черную бэху Немого, винтажную, стоящую дороже, чем мой субарик, раза в три. Папаша у него любитель, говорят, целый гараж винтажной рухляди где-то гниет, пока он зону топчет.

Машина тонированная в хлам, а потому понять, один там Немой, или с кем-то еще (вопрос: с кем?) было невозможно.

Соцсети тоже ничего внятного не сказали, потому что Немой, как истинный параноик и придурок, просто ни в одной не был зарегистирован.

Но я все равно повтыкал наудачу, мало ли, вдруг какая-то девка отдуплится селфаком или сториз в черном звере Немого. Не то, чтоб сильно интересно, но что-то подсказывало, что непростая у него пассажирка в машине. Поселочек-то элитный… Нихера не нашел, зато насладился ванильной до розовых соплей фоткой Лекса с букетом и тэгом на Альке. Помирились, значит.

Да, я был о ней лучшего мнения, определенно.

Почитал бабский вселенский вой под фоткой. Поржал.

Ну да, многим было их расставание в радость, очень уж Лексус умеет впечатление производить. На тепленькое местечко на его члене полно желающих.

Как все возбудились, когда Алька его бросила!

На нас в коридорах универа прямо охота началась, я смотрел и охеревал…

И вот пожалуйста, никому не свезло.

Печаль, ага.

Не удивлюсь, если девки наделают кукол вуду в виде Альки и будут ей в голову иголки тыкать… Идиотки.

Короче, нихрена не скучал я, пока ждал мелкую Радужку.

И, когда она выплыла за ворота поселка и прогулочным шагом двинулась в сторону торгового центра неподалеку, решил, что это неплохой шанс.

Повисеть на хвосте в лучших традициях парней с района, побубнить всякие глупости, короче, дать понять, что ухаживаю, готов, отступать не планирую и прочую хуйню, на которую ведутся все без исключения бабы.

Любой нравится ощущать, что тебя добиваются и хотят. Психология, мать ее.

Вот только ехать было не особо удобно, потому что, хоть и дублер, но встречка все же…

И Радужка брыкливая оказалась. Хотя, о том, что она брыкливая и больно бьет копытом, я с первой нашей встречи знаю.

На себе прочувствовал в полном объеме. На ноге до сих пор синячара в пол лодыжки.

Я надеялся понудеть, поприставать чуть-чуть и в итоге взять измором, уговорить ее на покатушки. Ну а там… Про хорошую фиксацию я ведь нихера не шутил.

Но все получилось даже лучше.

Мы с ней наедине, никто не помешает ее тискать. И, судя по ждущему взгляду, она сама тоже не помешает.

Смотрю в ее яркие глаза, с черными точками зрачков, и ловлю кайф уже просто от того, что держу ее. И что сейчас поцелую. Обязательно поцелую. Она хочет. Я вижу.

Она вкусная должна быть… Карамельная. Или… Или как разноцветная ириска…

Облизываю губы, наклоняюсь, видя, как расширяются тревожно зрачки в огромных глазах…

И в этот момент сзади раздается душераздирающий рев моего субарика!

Словно он помощи просит, словно убивают его!

Разворачиваюсь!

В натуре убивают!

Увозят!

Эвакуатор!

Блять!

Разворачиваюсь обратно к Радужке и вижу к своей досаде, что она уже вполне пришла в себя и сейчас пялится на меня с несдерживаемым ехидством.

– Никуда не уходи! – сурово командую ей, – я сейчас вернусь! Поняла?

Она открывает рот, чтоб сказать явно что-то дерзкое опять, но за спиной снова взревает горестно, словно прощаясь навсегда, мой субарик, и я не могу не прийти на помощь другу.

Бегу обратно, по пути доставая из кармана права и налик, матерюсь про себя.

Ну вот что за блять?

Почему столько препятствий?

Ну ничего…

Слаще будет приз.

Глава 9

С эвакуаторщиком удается договориться не сразу, потому что он не просто так, оказывается, а честный. Ну, оно и понятно, тут район такой, что лучше быть честным. Рядом элитный коттеджный поселок, серьезные люди живут… Не зря же папаша Радужки тут сразу себе бунгало приобрел, не успев в город толком заехать.

В итоге, когда все же удается отвоевать своего субарика, Радужки в переулке уже нет.

Я и не ожидал, если честно.

Надеялся, но не особо рассчитывал.

Оглядываюсь по сторонам, прикидывая, что делать дальше, и анализируя произошедшее.

И выводы получаются вполне интересные.

Например, если б не ебучий эвакуатор, Радужка бы уже вовсю сосалась со мной в машине.

Совсем немного до этого оставалось, ясно и слепому, и тупому.

Она от меня прется, кайфует, когда близко, поддается, когда напираю. А, зная ее, можно понять, что такая девочка тому, кто не нравится, не будет позволять ничего подобного.

Перед глазами – ее нежное лицо, покорно запрокинутое ко мне, губы, раскрытые в ожидании поцелуя, зрачки расширенные. Она боится и хочет.

И явно опыта никакого нет, что странно…

Такая бойкая девочка, должна со средней школы парнями крутить… Но вот ощущаю, что все не так.

Надо бы про нее подробнее узнать… Но у кого? У ее брата-мудака бесполезно и даже дико палевно.

В соцсетях она есть, конечно же, и даже личка открыта, я ей туда уже тонну бреда всякого написал, но информации ноль…

Мысль о соцсети навродит на идею.

Прыгаю в субарик, еду в цветочный.

Там покупаю букет из метровых роз, кидаю его на капот субарика и запиливаю сториз со словами: “Сегодня одной мелкой дерзкой девочке повезет”.

Радужку не тэгаю, чтоб не палить заранее, но не сомневаюсь, что увидит. И все поймет.

Мой субарик приметный, а розами я никогда не расчехлялся для девок, потому ажиотаж в сети тут же небывалый. Куча комментов от подписанных на меня девчонок, обиженных, вопросительных, язвительных, даже парочка из серии “Кто эта сучка?”. С удовлетворением наблюдаю за ростом просмотров и лайков, потом кладу рядом с букетом еще и коробочку с эклерами и подписываю: “Это же лучше сосиски в тесте из нашего буфета?”

И па-а-анеслась!

Расследования, домыслы, вопросы, истерики!

Ну а как же!

Я же указал направление, в котором нужно рыть!

И теперь сто процентов, что девки во всех своих бесчисленных чатиках перебирают имена кандидаток и спешно подписываются на тех, на кого еще не подписаны, ожидая где-то увидеть знакомый букет в нежных руках, эклеры и няшные подписи.

После пятнадцати минут сетевого бешенства, пишу в личку Радужке:

“Следующая сториз будет у твоего дома. Выходи по-хорошему”.

В ответ мне ледяное молчание, но опыт не пропьешь.

Когда, после небольших трудностей на охране, заруливаю к дому Радужки, она уже тусит на улице.

Ух, злая такая! Прикольно.

Губы сами собой разъезжаются в довольной улыбке.

Нравится мне ее бесить, забавная такая сразу становится, словно воробей взъерошенный, с разноцветными перьями.

На Радужке домашние шорты и длинная футболка, я с удовольствием рассматриваю тонкие гладкие ноги, длинные для ее роста, татушку сбоку на лодыжке. Тоже что-то цветное, стильное, размыто-акварельное. Рыбки, что ли? Даже в этом выделяется, никаких тупых бабочек, цветочков и прочей хуебени.

Торможу, выхожу из машины, нарочито неторопливо, вынимаю розы.

Ну что, Радужка, иди.

Я более чем уверен, что сейчас мы до всего договоримся. В конце концов, она же должна заценить прикол с бурлением в сети? Это же ржачно.

Тем более, что мне удалось соблюсти интригу, и никто ничего не пропалил. Конечно, это дело времени, но в конце концов, когда все всё узнают, будет даже лучше…

Сделаю, как планировал, отдам Вилку ключи от субарика… В этот момент что-то жалко подрагивает внутри, но я силой воли давлю слабость. Ничего. Не вещи нас делают, а мы вещи. Накосячил – отвечай.

Короче, я настроен вполне благодушно, рассматриваю подходящую ко мне злую девчонку, улыбаюсь.

– Ну что, Радужка, не дождалась меня? – сую ей букет роз и эклеры, – а зря. Только время потеряли… Погнали кататься.

– Кататься… – эхом повторяет она, сужая глаза. – Ты… Ты…

– Я, – соглашаюсь, – пост запилить с тобой в главной роли? Завтра будешь звездой универа.

– Звездой… – опять повторяет она, а я начинаю немного сомневаться в правильности выбранной стратегии. Она не хочет, что ли, чтоб про нас узнали?

Додумать эту свежую мысль я не успеваю, потому что Радужка чуть отступает назад, роняет эклеры на асфальт и, пока я удивленно наблюдаю за их полетом, размахивается и с оттягом хлещет меня цветами по роже!

Метровыми! Розами! Колючими! Прямо по губам!

Я настолько охереваю, что первые мгновения даже не понимаю произошедшего. Такое просто не укладывается в моей голове!

Она. Меня. Ударила, что ли? Реально? Опять???

Последняя мысль, словно откровение.

Я опять пришел к ней с самыми хорошими намерениями, а она опять меня отпиздила! В этот раз не ногами, для разнообразия, а цветами!

Да что это за блядство творится?

Трогаю губу, кривлюсь, ощущая боль, смотрю на кровь на пальцах…

Потом на злобную Радужку, правда, еще отступившую на шаг, сохраняя небольшие зачатки инстинкта выживания.

Но не поможет.

Не поможет, блядь!

Я ее убью!

Я ее выебу и убью!

От накатившей ярости вообще ничего не соображаю, Радужка по моим глазам понимает, что с ней сейчас будут делать, а потому пытается свалить. Но я ловлю ее за руку, резко дергаю на себя и, без гребанных прелюдий и всего прочего, грубо впиваюсь в раскрытые губы, щедро делясь своей кровью и яростью.

Она пытается брыкаться, дергает ногами, но на ней сейчас домашние тапки, они сваливаются, и голые ступни жалко пинают, пытаясь причинить вред.

Бесполезно!

Я лишь рычу от злобы, бешенства, несправедливости и обиды, сжимаю крепче, уже никак себя не контролируя, и жадно изучаю горячий рот, врываясь языком, жестко вылизывая, заставляя задыхаться и жалко трепетать от напора.

Мне все дико нравится, все приносит невероятное, особенно на контрасте со случившимся, удовольствие, я не могу остановиться, пытаюсь длить этот невозможный кайф.

Она вкусная, очень вкусная, с этой ее слабостью, неумением и нежеланием со мной целоваться, и какой-то внутренней правильной податливостью, которая нереально заводит. Ощущается, что, если усилить напор, то она позволит все.

И я усиливаю.

Глажу, трогаю, тискаю, вообще без тормозов, без памяти и соображения.

Она уже давно не сопротивляется, только попискивает мне в рот еле слышно, жалобно так, словно молит то ли отпустить, то ли быть понежнее. И я подчиняюсь. Сбавляю напор, уже не наказывая, а показывая, как это может быть, если по любви. Если по согласию. И убеждая без слов, что ей понравится. Обязательно. И нечего брыкаться. Это же смешно, в конце концов.

От поцелуя, ее податливости, беззащитности, голову сносит.

Жадно тискаю ее везде, где удается достать, тяну на себя, заставляя беспомощно болтать голыми ступнями в воздухе. Она такая маленькая, дюймовочка просто. Ощущаю себя ловким пауком, поймавшим маленькую мушку и опутавшим ее своими длинными лапами… Сожрать хочу. И сожру, обязательно. И мушка согласна. Вон, как дрожит уже завлекательно, сладко…

Сейчас, пару шагов назад, к машине, пристегнуть ее и увезти… Она не будет сопротивляться… Она сама хочет…

А уж я-то как хочу!

Я все еще выстраиваю в голове эти сладкие конструкции нашего с Радужкой непременного секса, горячего и дикого, судя по поцелую, когда реальность внезапно врывается в мой карамельный мирок.

Рядом с нами появляется ее брат и с воплем: “Какого хуя!” – вырывает у меня из лап мой маленький радужный приз!

Девчонка отлетает в сторону, еле устояв на подрагивающих ногах, таращит на меня испуганные, ошеломленные глаза, вытирает мою кровь с губ…

И выглядит поразительно горячо.

Но я не могу позволить себе даже краткого восторга на эту тему, потому что ее брат, жутко матерясь, без прелюдий заряжает по роже!

Это было, конечно, ожидаемо, но все равно больно!

Чего меня все сегодня пиздят?

И, главное, вообще ни за что!

Обида, ушедшая за время сладкого наказывающего поцелуя с Радужкой, возвращается в десятикратном размере, и я рад, что мне есть, с кем ею поделиться.

Усмехаюсь, трясу головой, восстанавиваясь после звона в ушах, потому что удар у придурка неплох… И с рычанием бросаюсь навстречу гостеприимно приглашающему длинному уроду!

Потанцуем сейчас!

И посмотрим, как ты умеешь прыгать!

Через мгновение, увернувшись от вполне профессионального захвата, убеждаюсь, что парнишка умеет прыгать. И, возможно, даже на одном уровне со мной!

Мы делаем обманные движения, дергаемся в разные стороны, двигаемся по кругу, не сводя взгляда друг с друга.

Откуда-то сбоку слышится писк Радужки:

– Гошка, отстань от него! Гошка, дурак!

– Пошла в дом, засранка! – рычит длинный, – я с тобой потом решу!

– Не пойду! Гошка! Прекрати уже! – злится Радужка, и не думая выполнять приказ брата.

Непослушная какая, ух! Наказывать и наказывать…

Тут ее брат бросается в атаку, и веселые картинки с наказанием за непослушание приходится временно отложить.

Мы успеваем неплохо повалять друг друга по твердому асфальту, когда наконец-то прибегает охрана поселка, и нам засчитывают боевую ничью.

– Не подходи к ней больше, сука! – рычит длинный из-за широких спин секьюрити, – закопаю!

– Ага, блять! Посмотрим! Радужка, до встречи в универе! – нарываюсь я, выворачиваясь из жесткого захвата охраны.

– Ах, ты, сука! – рвется ко мне опять Игорь, но парни его не пускают.

– Поговорим еще! Пока, Радужка! Мне понравилось! Завтра повторим!

Оставить последнее слово за собой – это обязательный элемент завершения танца!

Я не пытаюсь прорваться и продолжить, потому что смысла нет.

Охрана тут, конечно, ко всему привычная и вполне лояльная, особенно с учетом того, что я им нехило забашлял, чтоб попасть на территорию, и им сейчас совсем не нужна огласка моих подвигов. Но если пересеку черту, могут и в полицию сдать. А это уже лишнее.

В итоге я, бросив многозначительный взгляд на Радужку, стоящую рядом с хмурым братом, сажусь в машину и уезжаю, показательно проехавшись по рассыпанным на асфальте розам и коробке с эклерами.

Настроение, на удивление, отличное.

Во-первых, поцеловал Радужку и убедился, что не ошибся в своих прогнозах. Она меня хочет. Она сладкая. Нам будет круто в постели.

Во-вторых, втащил длинному придурку, на которого давно чесались кулаки.

Ну, и в-третьих, впервые задолгое время мне интересно.

Радужка не так проста, да и препятствия все время какие-то… Но оно и хорошо. Жить веселее.

Если бы знал, насколько вскоре градус веселья поднимется, вернулся бы и попросил длинного придурка навалять себе плотнее по роже. Превентивно, так сказать, чтоб не радовался трудностям.