Текст книги "Царское наследство"

Глава 8

Какое-то время я находилась в ступоре. Потом услышала стон на земле, повернула голову и поняла, что в себя приходит охранник, следовавший в нашей машине.

Я огляделась. Сзади фактически догорела машина сопровождения, и оттуда очень мерзко пахло. Машина спереди была изрешечена пулями. Там тоже никто не мог остаться в живых. «КамАЗ» был брошен посреди дороги, и это наводило на мысль, что в налете участвовали совсем не государственные структуры.

Из «Мерседеса» высунулся Прохоров с белым как мел лицом.

– Вы живы, Бонни? – задал он идиотский вопрос.

С земли опять прозвучал стон. Я кивнула Прохорову и направилась к представителю охранного агентства, который уже сидел на земле и тряс головой. Водитель пока не пришел в себя.

– Звоните в милицию, – сказал мне охранник. – И… Нет, начните с милиции.

Я еще в самолете поменяла лондонскую sim-карту на питерскую, поэтому проблем со звонком в питерскую милицию не возникло. То есть с набором номера.

Дежурный на том конце провода слегка прибалдел от полученной информации. Больше всего его поразило похищение Бориса Сигизмундовича.

– Да кому он нужен-то? – спросил милиционер.

Надо отдать должное, бригада прибыла очень быстро, потом приехали еще какие-то люди в форме и штатском, затем журналисты, еще сотрудники каких-то русских органов, новая порция журналистов. И проезжающие машины теперь проявляли интерес. Люди в форме стали регулировать движение, направляя машины в объезд. Потом приехала «Скорая» и занялась двумя пострадавшими, которым еще можно было оказать помощь.

Вскоре приехал еще и Петр Ильич, вызванный, как я поняла, Игорем Прохоровым.

Я рассказала о случившемся представителям органов (три раза), при последнем повторении присутствовали журналисты (которых подпустили). Потом мне вежливо предложили проехать в Управление, чтобы зафиксировать показания. Я сказала, что нужно забрать сумку с вещами из багажника «Мерседеса». Дамская сумочка так и висела у меня на плече.

Когда открыли багажник, я увидела коробки с ведрами. К ним коршуном бросился Петр Ильич и объявил милиции, что ведра забирает он. Милиция заявила, что ведра заберут они, как вещественные доказательства.

– Чего доказательства? – рявкнул чиновник. – Это дар нашему государству, который будет выставляться в Эрмитаже.

– Вот чтоб его тоже не украли, как кресты, дар будет храниться у нас в Управлении, – возразил милицейский чин.

Петр Ильич запустил набор номера самого главного питерского милиционера, о чем объявил собравшимся. Наличие его номера в записной книжке мобильного телефона впечатляло. Однако пока шел разговор, подъехал Сигизмунд Сигизмундович Доброчинский. Вначале его не хотели пускать к «Мерседесу», который стоял с открытыми дверцами и багажником, но тут водитель, приведенный в чувство врачами «Скорой», громко объявил, что «Мерседес» принадлежит Сигизмунду Сигизмундовичу.

Стали разбираться, и выяснилось, что это на самом деле так и он выделял машину для встречи брата с коллекцией. Он же нанимал охранное агентство, что подтвердил единственный выживший представитель этого самого агентства.

Петр Ильич продолжал ругаться со следственной бригадой, периодически названивая главному милицейскому начальнику. Вероятно, тот понял, что лучше ему самому появиться на месте, мелькнуть перед телекамерами, которых с каждой минутой становилось все больше и больше, и построить подчиненных. Дело-то на самом деле нешуточное и наверняка получит международный резонанс. И из Москвы питерскому милицейскому начальству могут хорошо поддать, если вообще не дать под зад коленом.

В общем, вскоре на месте оказалось еще больше народу. От звезд на погонах в глазах рябило. Подтянулись депутаты местного Законодательного собрания, чиновники городской администрации. Я все это время давала интервью иностранным журналистам, рекламируя себя, любимую. Сегодня вечером сама отправлю статью с личными впечатлениями в «Зарубежный репортер».

Во время моего выступления по-немецки перед представителями Германии рядом со мной возник Сигизмунд Сигизмундович с красным от гнева лицом и, не обращая внимания ни на каких журналистов и сотрудников органов, рявкнул:

– И ты уже здесь, сука английская!

– Оскорбление личности… – открыл рот мой немецкий коллега.

– Ты про оскорбления в своей Европе будешь рассказывать, и вообще нет никакого оскорбления. Я факт констатирую. Если вон эта где-то появилась, жди неприятностей, – и он кивнул на меня.

– Вы еще скажите, что я этот налет организовала, – спокойным тоном произнесла я.

– А кто ж еще?

– Вы в своем уме?! – Я начала выходить из себя.

К нам подтянулись милицейское начальство, чиновники и журналисты. Теперь мы с Сигизмундом Сигизмундовичем стояли в середине круга под прицелом множества глаз, телекамер и микрофонов.

– Мисс Тейлор, а что вы подумали, когда начался налет? – вдруг спросил один журналист.

Я помолчала мгновение, потом сказала, что какое-то время считала, что это действует какая-то государственная структура. Налетчики определенно были хорошо обучены и действовали очень слаженно. Они не понесли никаких потерь, вероятно, сделали все задуманное и сумели скрыться. Вся операция заняла не более трех минут.

Вокруг меня воцарилось молчание.

– Мисс Тейлор, государственные структуры не действуют подобным образом, – заговорило первым большое милицейское начальство. – Уж вы-то должны это знать.

– Действуют против террористов.

– Но тут-то…

– Меня уже неоднократно в частных беседах спрашивали, не задумал ли Борис Доброчинский какой-то государственный переворот. Я не знала и не знаю ответа на этот вопрос. Вообще не знаю, зачем ему так понадобилось возвращаться в Россию. Насколько мне известно, он очень неплохо устроился в Англии. А если он на самом деле задумал какой-то переворот и об этом стало известно государственным структурам, то они были просто обязаны предпринять какие-то превентивные меры. Разве не так?

Я посмотрела на милицейское начальство. Оно в задумчивости почесало щеку.

– Может, это ФСБ? – высказал версию какой-то чиновник. – У вас же всегда была конкуренция.

– И несогласованность, – добавил один депутат. – Терроризм – подследственность ФСБ. И стали бы они оповещать милицию о проведении мер по предотвращению государственного переворота?

– Мой брат не готовил никаких государственных переворотов! – рявкнул Сигизмунд Сигизмундович. – Это придумала эта английская… журналистка.

– Я ничего не придумывала, – спокойно заявила я. – Я отвечала представителям органов на заданные вопросы. Интересовались моим мнением.

– Да, у нас в газетах строились такие версии, – заявил один журналист. – И в Интернете шло бурное обсуждение. Большинство граждан склонялось к версии переворота, который планирует Доброчинский.

– Чтобы устроить переворот, нужна поддержка народа, – сказал депутат. – А откуда она у Доброчинского?

– Так он жил в Англии в мире иллюзий. Оторвался от российской действительности. Думал, что его тут все ждут с ведрами, – заявило милицейское начальство.

– Покажите, пожалуйста, ведра, – загалдели журналисты.

Сигизмунд Сигизмундович объявил, что ведра никому показывать не намерен и отвезет их к себе домой.

– Ведра – национальное достояние, и они отправятся в Эрмитаж! – встрял чиновник Петр Ильич.

– Нет, все-таки лучше в Управление, – решило милицейское начальство. – У нас сохраннее будет.

– Что? Частная собственность нашей семьи? – заорал Сигизмунд Сигизмундович.

– Ведра подарены государству Российская Федерация вашим братом, – напомнил Петр Ильич.

– Еще не подарены, – ехидным тоном сообщил Сигизмунд Сигизмундович. – Брат ожидал какой-нибудь подлянки и подстраховался. Да, он официально ввез их в страну – можете связаться с таможней и уточнить. Или мисс Тейлор подтвердит.

– Я не видела, какие документы он оформлял и подписывал в Пулково, – заявила я. – Слежка за вашим братом не входит в мои обязанности. Тем более я в это время сама заполняла декларацию. Но могу подтвердить, что в Англии присутствовала только при официальной передаче коллекции моего дяди Ричарда Воротынски. Она точно передана Российской Федерации. Все условия, поставленные моим дядей, государство Российская Федерация выполнило. Он передал коллекцию, и мы оба присутствовали при ее упаковке. Документы о передаче коллекции Ричардом Воротынски я видела и держала в руках. Во время той процедуры о ведрах Доброчинского даже не вспоминали. И паковали их отдельно. Я их вообще не видела, только коробки.

– То есть их могли пока и не передать? – тихим голосом спросил у меня Петр Ильич, бледневший на глазах.

– Могли, – кивнула я. – Я не знаю. Меня интересовала коллекция крестов. Именно из-за нее ко мне обратился дядя. Именно из-за нее я летала в Москву и встречалась с вашим Очень Большим Чиновником. Ее передачу я освещаю в «Зарубежном репортере» от и до. Ведра Доброчинского – побочная информация, и, насколько мне известно, ценность этих двух коллекций (если так можно именовать ведра) несоизмерима. Кстати, экспертиза ведер проводилась? Это вполне может быть новодел. И сплав какой-нибудь, а не серебро.

Кто-то из журналистов хихикнул. Потом хихикнул кто-то из представителей органов.

– Опять Борька всех надул, – послышался голос из чиновничьих рядов.

– И людей не пожалел, сволочь, – сказал голос из милицейских рядов. – Вон ребят сколько погибло.

– Вы что, обвиняете моего брата в организации этого налета? – Сигизмунд Сигизмундович обвел рукой участок дороги, на котором мы все стояли, и посмотрел почему-то на меня.

Вообще-то теперь я думала именно так. Зачем Борис Сигизмундович это сделал – другой вопрос. Ответа на него я не знаю. Хотя можно предположить, что ради коллекции. Она гораздо важнее, чем возвращение на родину, на которой ему совершенно нечего делать. Он остался в живых – и увезен в неизвестном направлении вместе с коллекцией. Если вспомнить, что происходило во время налета… Он орал, отдавал приказы. Показательно? Он… играл роль? Его вытащили из машины, причем даже не очень грубо, демонстративно поддали и быстро пересадили в другую. И уехали. В живых и в сознании оставались мы с молодым чиновником Прохоровым. Стали бы мы кидаться на автоматы ради спасения Доброчинского? Да никогда в жизни. Все, кто мог оказать сопротивление, были убиты или вырублены. Я могла только порадоваться, что меня оставили в живых. Хотя этому тоже можно найти объяснение.

Милицейское начальство тем временем ухватилось за высказанную версию. Она должна была устроить многих, если не всех. Насколько я знала, в России в очень многом обвиняли Бориса Сигизмундовича Доброчинского, олигарха-диссидента, даже в том, к чему он никак не мог приложить руку. Но эта версия может очень помочь милицейскому начальству удержаться на занимаемом посту и не лишиться погон.

Судя по тому, как приободрился Петр Ильич, его эта версия тоже очень устраивала, в особенности если ему было поручено курировать передачу коллекции государству. Ведь все должны понимать – раз в дело влез Борис Сигизмундович…

Сигизмунд Сигизмундович начал громко орать. Больше всех досталось мне, но у нас с ним старые счеты, хотя вообще-то обижаться на него стоило бы мне, а не наоборот. С другой стороны, из-за меня ему пришлось кое-что менять в налаженном бизнесе. Я не сомневалась, что эти два хитрых братца опять наладили свой незаконный бизнес с драгоценностями[2]2
  См. роман «Герцогиня в подарок». – Прим. автора.


[Закрыть].

Но зачем им было допускать попадание коллекции в Россию? Им следовало ее украсть на территории Англии.

Или это не получалось никак, а в России кражу организовать проще? Я не могла представить налет, подобный случившемуся пару часов назад, на одной из английских дорог.

А значит, коллекция скоро отправится назад.

Или на нее в России есть покупатель? Например, один из олигархов, выложивших денежки по требованию государства?

Внезапно Сигизмунд Сигизмундович осекся на полуслове и стал оседать на землю. Удар хватил? Или сердце?

Его подхватили двое журналистов, сразу же прибежал врач «Скорой», которая пока не уезжала – возможно, из-за того, что медикам было интересно узнать, чем закончится дело, чтобы потом рассказывать друзьям и знакомым. Да и, пожалуй, выехать с этого участка было невозможно.

Однако с Сигизмундом Сигизмундовичем «Скорая» все-таки выехала и помчалась в какую-то больницу с мигалкой. Нельзя так нервничать немолодому мужчине, страдающему излишним весом.

Петр Ильич опять объявил, что забирает ведра. Тут встрял представитель охраны, которой больше не существовало, и заявил, что доставит ведра на «Мерседесе» нанимателя в дом нанимателя, раз они являются его собственностью. По его заявлению, квартира Сигизмунда Сигизмундовича охраняется получше Эрмитажа и Управления.

После долгих споров в «Мерседес» загрузились охранник с водителем, который тоже уже пришел в себя, Игорь Прохоров от чиновников и два представителя правоохранительных органов. Признаться, я так и не поняла, куда их повезли. Уточню позже.

Мне с багажом пришлось ехать в Управление и давать показания под протокол.

В доме Павла Прокофьевича Криворогова я оказалась уже за полночь, но все равно первым делом села за компьютер и отправила длинную статью шефу с описанием всего случившегося и своих версий.

Павел Прокофьевич сказал, что на спор выпьет ведро чего угодно. Его друзья-нефтяники уже обсуждали возвращение к традициям русских пиров. Может, кто-то даже купит у Доброчинского ведра, если их еще официально не передали государству Российская Федерация. Пусть служат людям.

Глава 9

На следующий день я внимательнейшим образом изучила русскую прессу, как серьезную, так и желтую. Основной версией была организация налета самим Борисом Сигизмундовичем. Я подумала, что в последние годы в России во многих бедах стало принято винить вполне определенных олигархов. В советские времена винили американцев. Например, в пятидесятые годы двадцатого века в СССР вдруг заявили, что американские спецслужбы запустили колорадского жука с целью загубить урожай советской картошки. Правительство СССР тех лет делало вид, что в его ошибках виноваты нехорошие дяди из-за океана. Теперь изменились антигерои, но принцип сваливания вины за свои провалы в политике остался тем же.

Мне звонил дядя Ричард, который очень переживал из-за случившегося, хотя коллекция уже ему не принадлежала. Он просил меня сделать все от меня зависящее для ее поисков – подключить знакомых из русских правоохранительных органов, журналистов, кого угодно. Коллекция должна служить людям, а не одному олигарху! Я не стала напоминать, что много лет коллекция хранилась в доме дяди Ричарда и люди (включая меня) о ее существовании не имели ни малейшего представления.

– Может, не стоило отдавать ее России? – печально спросил меня дядя Ричард. – Надо было просто выставить ее на «Сотби» или «Кристи»?

Но время не повернуть вспять.

Представители российских органов заявляли, что приложат все силы для поиска национального достояния и точно не позволят ему уйти за рубеж.

Я не думала, что коллекцию станут переправлять за рубеж прямо сейчас. Воры – кто бы они ни были – какое-то время переждут. Куда торопиться? Коллекция стала известна на весь мир, этот налет еще привлек к ней внимание. Следовательно, ее цена повысилась по сравнению с уплаченными пятьюдесятью миллионами долларов.

Признаться, я не ожидала звонка от Сигизмунда Сигизмундовича, с которым мы вчера, можно сказать, не очень хорошо расстались.

– Ты можешь приехать в больницу? – спросил он, сразу же приступая к делу. – Поговорить надо.

– Как вы? – только спросила я.

– Да вроде пока жить буду, – усмехнулся он. – В особенности если ты не будешь портить мне нервы.

Я поехала.

Внизу меня встретил охранник и проводил к палате Доброчинского, где он, естественно, лежал в одиночестве. В коридоре дежурил парень, к которому присоединился мой провожатый. В палате мы разговаривали без свидетелей.

– Я тебя терпеть не могу, но уважаю, – начал разговор Доброчинский. – Извини, что вчера сорвался. С тобой у меня связаны не самые лучшие воспоминания. Но я уверен, что ты коллекцию не воровала. И Борька тебе точно без надобности.

– Спасибо за доверие, – усмехнулась я.

Словно не слыша меня, Сигизмунд Сигизмундович продолжил выступление:

– Я уже нанял частных детективов, но хочу, чтобы и ты подключилась к расследованию. Если потребуется какая-то помощь – звони. Вот, я написал все телефоны – и свои, и детективов. Они в курсе, что ты тоже будешь искать коллекцию. Оплачу любые расходы. Как я понимаю, гонорар ты берешь эксклюзивными репортажами?

Я кивнула и спросила, кто, по мнению Сигизмунда Сигизмундовича, организовал налет и кражу коллекции.

– Петр Ильич, – отрезал он. – Очень хитрый жук. При всех режимах на плаву удерживался и становился только богаче. И его верного помощника не тронули. Это тоже подтверждает мою версию.

– Еще какие есть кандидатуры?

Сигизмунд Сигизмундович развел руками.

Я сказала, что сделаю все, что смогу, а при выходе из больницы позвонила Клавдии Степановне.

– Ой, Бонни, приезжай ко мне. Я сейчас смотрю интервью Юры Свиридова. Помнишь, он должен был приехать сниматься в сериале?

– И когда он приехал?

– Позавчера, – сообщила Клавдия Степановна и отключилась.

Я помчалась к ней.

* * *

Для начала пришлось рассказать о вчерашних приключениях, потом Клавдия Степановна включила запись интервью с Юрочкой, которую сделала специально для меня. Этот тип вызывал у меня большие подозрения, хотя, конечно, лично не мог участвовать в краже коллекции из-за того, что поклонницы не выпускали его из вида и постоянно дежурили у дверей гостиницы.

– Как бы он организовал эту кражу? – посмотрела на меня Клавдия Степановна.

– Были бы деньги – в России можно организовать все. И он же русский. При желании нашел бы, к кому обратиться. Организация налета стоит гораздо меньше коллекции. И за Доброчинского можно выкуп попросить у брата. Или его украли для вида – чтобы все свалить на него, тем более с вполне определенным отношением к нему в России.

Я уже знала, что Юрочка – редкостный проходимец. Вероятно, умен. Определенно, хитер и знает человеческую психологию – хотя бы на интуитивном уровне. Я решила, что должна познакомиться с Юрочкой лично. Тогда мне будет легче определиться – считать его одним из кандидатов в «негодяи» или нет.

– Нет, Бонни, это не Юрочка, – твердо заявила Клавдия Степановна. – А вот Дашенькой и ее папой-реставратором я бы поинтересовалась. Интересно, а Сигизмунд Сигизмундович мне заплатит, если я найду коллекцию?

– А вы ему позвоните, – предложила я.

И Клавдия Степановна позвонила и услышала стон Доброчинского после того, как представилась. Но он согласился на ее участие в деле. Сколько предложил – не знаю. Клава умолчала.

Не успела Клавдия Степановна закончить разговор с Доброчинским, как мне на мобильный позвонил чиновник Петр Ильич, очень обрадовался, что рядом со мной сидит его бывшая сокурсница, и пригласил нас обеих вечером к себе в гости для приватной беседы.

Меня это очень устраивало. Но до вечера еще оставалось время, и я решила позвонить продюсеру сериала, в котором собрался сниматься Юрочка, и попросить интервью с героем-любовником.

– Бонни, зачем он тебе? – спросила Клавдия Степановна.

– Мне статьи надо писать в родную газету, – напомнила я. – Ну и мало ли что…

Продюсер заявил, что я могу прямо сейчас приехать в гостиницу. Он соответствующим образом подготовит Юрочку. Я поняла, что продюсер понимает необходимость опубликования интервью в западной прессе, тем более если за них не нужно платить.

Клавдия Степановна объявила, что поедет со мной.

Глава 10

Юрочка остановился в очень дорогой гостинице в центре Петербурга. Перед входом дежурила стайка девушек с фотографиями Юрочки в руках. Мы с Клавдией Степановной сразу же устремились внутрь.

– Добрый день, мисс Тейлор! Рады видеть вас в нашем отеле! – слегка поклонился швейцар.

– Здравствуйте, – сказала я, не ожидавшая, что меня сразу узнают.

– Ваш багаж?..

– Я в гости к одному из ваших постояльцев.

Швейцар подозвал кого-то еще из сотрудников, тот позвонил в номер и сообщил, что прибыла мисс Тейлор.

– Да! Да! – раздался в трубке истерический вопль, который долетел и до наших с Клавдией Степановной ушей. – Пусть идет сюда! Немедленно! Я ее жду!

– Что это с ним? – спросила Клавдия Степановна у сотрудника гостиницы.

Тот неопределенно передернул плечами.

– В запое с самого приезда? – уточнила я.

Мне сказали, что не дают информации о постояльцах, показали, где лифт, и выразили надежду, что во время следующего приезда в Петербург я остановлюсь именно в этом отеле.

Я постучала в дверь, она распахнулась, и меня мгновенно затянули внутрь. Клавдия Степановна только собралась открыть рот, но вторая рука схватила и ее, и нас одновременно отшвырнули в центр комнаты. Потом дверь захлопнулась.

Я успела заметить развалившегося в кресле молодого мужчину в одних трусах-боксерах, вроде бы в отключке, и резко развернулась.

– Бонни? – спросил тот, кто не очень вежливо затягивал нас с Клавдией Степановной в номер.

– Семен?! – не меньше его поразилась я.

Семен являлся главным помощником некоего Николая Бодряну, гражданина США русско-румынского происхождения (мать – русская, отец – румын). Николай Бодряну представлялся потомком графа Дракулы и изображал из себя колдуна. Он ездил по разным странам, проводил сеансы, собирая полные залы, и вел индивидуальный прием граждан. Надо отдать ему должное: он был великолепным оратором и несомненно обладал харизмой. Я не исключала и какие-то гипнотические способности. После индивидуальных приемов к женам возвращались сбежавшие мужья. Бодряну колдовал в США, Англии, нескольких странах континентальной Европы и России. Мне доводилось встречаться с ним и его подручными в прошлом, мы вместе с Николаем побывали в плену, помогли друг другу и расстались друзьями[3]3
  См. роман «Герцогиня в подарок». – Прим. автора.


[Закрыть]. У меня были все его телефоны, у него – мои, но до этой минуты жизнь меня больше не сталкивала ни с ним самим, ни с его помощниками.

Семен извинился за грубое обращение, потому что никак не мог предположить, что журналисткой, которую ждет «этот кретин», окажусь я.

– Бонни, тебе что, больше не у кого интервью взять? Возьми у шефа. Ты же вроде интервью с ним никогда не публиковала.

– Кто это? – встряла Клавдия Степановна, кивая на Семена.

Я представила их друг другу. Клавдия Степановна видела Бодряну в прошлом, он ее тоже, правда, они не общались так тесно, как я с каждым из них по отдельности. Клавдии Степановне его услуги по привораживанию и отвораживанию не требовались. Она действовала своими методами, не менее эффективными, чем колдун с международной репутацией.

Клавдия Степановна с Семеном пожали друг другу руки. Тут в кресле заворочался Юрочка и открыл большие карие глаза, прикрытые пушистыми, длинными ресницами. В первое мгновение взгляд его не был осмысленным, потом остановился на мне, он явно меня узнал, выпрыгнул из кресла, но неудачно, и рухнул на пол с воем.

Я бросила взгляд на Семена.

– Шеф направил меня с ним поговорить, – тихим голосом сообщил Семен, извлек из кармана трубку и запустил набор номера.

Мы с Клавдией Степановной пока ничего не предпринимали, Юрочка сидел на полу и рыдал. Семену ответили, он тихо сказал в трубку несколько слов, которые я не разобрала (может, на румынском?), потом протянул ее мне.

– Бонни, радость моя, я просто счастлив, что ты в Петербурге! – послышался знакомый мне голос Николая Бодряну. – Я собирался с тобой связаться, но не успел. Ты сама раньше оказалась… в поле моих интересов, – выдал несколько своеобразную фразу Бодряну.

Я усмехнулась. Бодряну пригласил меня поужинать, я ответила, что не одна. Он пригласил и Клавдию Степановну. Та зашипела мне в ухо, что мы сегодня идем к чиновнику Петру Ильичу. Я ответила, что у нас есть время до Петра Ильича и в любом случае мы можем ему позвонить и немного отложить время встречи. Я лично считала, что встретиться с Бодряну нужно как можно скорее. Тем более я могла доверять Бодряну, конечно, не абсолютно, но гораздо больше, чем Петру Ильичу. То есть Петру Ильичу я не могла доверять вообще.

– Сразу поедем или поговорите с ним? – кивая на Юрочку, спросил Семен после того, как я очень мило распрощалась с Бодряну.

Вообще-то с Юрочкой я могла поговорить и в другой раз, в особенности если он надолго приехал в Россию. Или теперь быстренько смоется? И Бодряну явно объяснит мне свой интерес к этому типу. Но пару вопросов задать Юрочке все-таки следовало.

– Когда я могу приехать к вам для подробного интервью? – спросила я. – Сейчас, как я вижу, вы не в состоянии отвечать на вопросы.

Юрочка поднял на меня большие печальные глаза, в которых стояли слезы, ухватился за журнальный столик, чтобы встать, столик завалил, Юрочка ударился ногой, взвыл, выматерился, но в конце концов все-таки встал. Семен спокойно стоял у двери, скрестив руки на груди. Мы с Клавдией Степановной так и торчали посреди комнаты.

Киношный герой-любовник внимательно осмотрел нас с Клавой, потом бросил взгляд на Семена и снова перевел на нас. Я обратила внимание на сытенькое пузцо, которое портило общий вид. По-моему, этому смазливому мужику стоило бы похудеть. И вообще камера полнит. Как он сниматься собирается? Или как раз такой типаж нужен?

– Завтра вечером. Часов в девять. И привезите, пожалуйста, поесть. Пирожков с капустой можно? – Он посмотрел на Клавдию Степановну.

– Испеку, – кивнула она. – Еще что?

– Холодца. Селедку под шубой. Только, пожалуйста, никому не говорите, что вы приедете с едой! И спрячьте ее как-нибудь, чтобы никто не видел! Если мой продюсер узнает… – Юрочка посмотрел на меня. – Я отвечу на все ваши вопросы, но только если вы меня накормите.

Семен хохотнул.

– Что вы смеетесь?! – закричал Юрочка. – Меня голодом морят! Продюсер сегодня два часа над душой в спортзале стоял! И отдал распоряжение, чтобы мне ничего не давали в гостинице! Меня не обслуживают в ресторане! У меня не принимают заказ в номер! Я должен похудеть за три дня!

– Если вы так хотите есть, то почему бы вам не выйти из гостиницы и не поесть где-то за ее пределами? – спросила я. – Ваш продюсер не мог отдать распоряжение всем ресторанам города.

– Так внизу же его церберы сидят! Я вышел – и они отправились вслед за мной. Пришлось вернуться. Правда, от девок спасли. Девки меня чуть не разорвали. Я не могу выйти из этой гостиницы!

– Но вы же должны понимать, что продюсер не просто так требует скинуть вес, – заметила Клавдия Степановна, как и я, поглядывавшая на сытенькое пузцо. – Ведь ваша внешность – это ваш капитал. Зрители привыкли к определенному образу и ждут его от вас.

– Не надо меня воспитывать! – завизжал Юрочка. – Хватит мне воспитателей! Достали все! – Внезапно он повернулся к Семену и спросил: – А вас можно нанять, чтобы вы моему продюсеру морду набили?

Семен опять хохотнул и спросил зачем.

– Мне так хочется, – ответил Юрочка. – Например, когда мне хочется пирожное, я иду в кондитерскую и покупаю его. Я не могу его испечь сам. Поэтому я плачу за него деньги. Морду я тоже никому сам набить не могу. Продюсеру точно не могу. Поэтому я должен кого-то нанять для этого. Вас можно?

– Я должен поговорить с шефом, – серьезно ответил Семен.

– Но в принципе можно?

– В принципе да, – сказал Семен. – Ты только не предпринимай ничего, пока я с шефом не посоветуюсь. Я тебе сегодня позвоню и скажу, будем мы бить твоему продюсеру морду или не будем.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Юрочка.

Мы распрощались и его номер покинули.

* * *

– В чем тут дело? – спросила Клавдия Степановна, когда мы втроем оказались на улице и подходили к машине Семена, вероятнее всего, арендованной на время пребывания Николая Бодряну с помощниками в Санкт-Петербурге. Правда, пока я не видела плакатов, приглашающих население на сеансы знаменитого колдуна. Но он вполне может колдовать в индивидуальном порядке.

Семен сказал, что шеф нам все объяснит сам. Клавдия Степановна хотела еще что-то спросить, но я ткнула ее локтем в бок, и она закрыла рот. Я прекрасно понимала, что больше Семен ничего не скажет.

На всем пути до ресторана, где ждал Бодряну, мы говорили о ничего не значащих вещах. Я только поняла, что Бодряну с помощниками прилетел в Петербург из Англии.

Наша встреча на самом деле оказалась радостной. И я была рада видеть Николая, и он меня. С Клавдией Степановной они пожали друг другу руки, и Бодряну поинтересовался, в каком статусе сейчас ее дочь – замужем или не замужем. Клава пожаловалась, что девочка никак не может выбрать между банкиром и нефтяным королем.

– Может, приворожить? – с самым невинным видом спросил Бодряну.

– Пока не надо, – ответила Клавдия Степановна. – Я попробую для нее еще кого-нибудь поискать. И вообще привораживать-то надо, если баба сама хочет, а моя девочка вроде ни того, ни другого не хочет, а просто держит при себе.

По-моему, Клавдия Степановна не совсем верно представляла ситуацию, но я не стала вмешиваться. Не мое дело. Бодряну предложил ей обращаться прямо к нему, если надумает.

Потом Николай обратил свой взор на меня и поинтересовался моим мнением о нынешнем местонахождении коллекции дяди Ричарда.

– Вы здесь из-за нее? – удивилась я. – Вроде бы не ваша специфика. Если я правильно помню, вы собираете старинные книги. Теперь на кресты переключились?

Бодряну сказал, что ему до коллекции как таковой нет никакого дела. Просто он опосредованно оказался связан с этой историей, и ему любопытно, кто же ее украл.

– А кто Бориса Сигизмундовича спер, вам неинтересно? – встряла Клавдия Степановна.

– Нисколько. Я вообще не исключаю, что тут были разные заказчики. То есть исполнители одни, а товар потом пошел по разным адресам. Или был заказ только на коллекцию, Бориса прихватили заодно, а потом предложили тем, кто им интересуется. Чего ж не заработать, если можно заработать?

Меня же заинтересовало, как Николай Бодряну связан с этой историей.

Оказалось, что моя родственница (в некотором роде) Вики Фостер является его давней клиенткой.

Николай Бодряну одновременно восхищался деловой хваткой сводной сестры моего дяди и поражался ее вере в гадалок, магов, астрологов и прочих типов, к которым причислял и себя. Но Бодряну-то занимался бизнесом, психическими отклонениями не страдал и со здравомыслящими людьми типа меня колдуна не изображал и лапшу на уши даже не пытался вешать. Я считаю его очень хорошим психологом. Он сразу же видит, кто есть кто и кому можно задурить голову, а кому нет. Он этим пользуется. Что ж – правильно делает. Не будет он – найдется кто-то другой.

С одной стороны, Вики Фостер очень успешно вкладывала деньги в акции, играла на бирже, прекрасно просчитывала перспективы различных компаний и удвоила, если не утроила состояние, которое унаследовала. С другой стороны, у нее не складывались отношения с мужчинами. Это неудивительно – с такими властными, целеустремленными женщинами рядом могут находиться только альфонсы и подкаблучники. Но она хотела совсем другого. Правда, если бы Вики нашла сильную личность, то, наверное, попыталась бы превратить мужчину в тряпку.