Текст книги "Виски со сливками"

Я подумала, что Людмиле пришлось выйти на панель, но она так возненавидела мужиков после своего Гришеньки, что не могла отдаваться им даже за деньги. Стала искать работу. Наконец нашла: в одном из подпольных цехов по розливу палёной водки. Но стала пить. От горя, от безысходности. Благо что этой дряни было в достатке, да и с рабочими ею часто расплачивались. Рабoтала она хорошо, когда один цех накрывали, её хозяин тут же переводил в другой. Потом ею почему-то заинтересовался главный хозяин – Вахтанг Георгиевич. Её привезли в этот дом, когда строительство ещё только начинали. Она здесь все убирала, прибирала, потом стала ещё и готовить, а вскоре в горничные взяли Вальку. Но Людмиле все равно и уборку часто приходится на себя брать: Валька ленивая, она только перед хозяином старается, а так может целый день в постели со своим Ленькой проваляться.

– Но почему тебя не выпускают? – повторила я свой вопрос. Люда вздохнула.

– Боятся. Я, как выпью, – болтать начинаю, и мне не остановиться. Не со зла. Я их понимаю: могу что-то про хозяина натрепать. Ну или про Вадика. Или про гостей, которые тут бывают. Правильно боятся. Неизвестно, кто что может услышать. У хозяина врагов много. Вот. Не нужно, чтобы кто-то про дела хозяина узнавал. Опасаются, что сболтну что-то. Ну это было одним из условий: живу здесь безвылазно. За еду, жильё… ну выпивку иногда. Куда мне было деться? Я согласилась. Да и не жила я так никогда. В таком доме, на такой жратве. Шмотки мне Вадька новые иногда привозит. Но зачем они мне? А так… Когда я пьяная, я спокойно болтаю. Перед Вадимом, Ленькой, Валькой. А им плевать… А тебе на меня плевать, Наташа? Честно скажи! Плевать на пьяную бабу?!

– Да ты что, Люда? – Я опять вскочила со стула и бросилась к ней. – Разве можно плевать на человека? Я тебя понимаю… поверь мне. Мне тоже некому выговориться. Подруг нет… Мужи… ах, чтоб их всех кастрировали инопланетяне!

Придуманная фраза мне самой понравилась. Нет, конечно, не надо, чтобы уж всех-то, только некоторых. Например, Дубовицкого и Волошина. Остальных не надо. Нет, надо ещё этого Гришеньку, который жизнь Людке поломал. Ну, может, и Вахташу для полного комплекта на пару с Вадиком.

Люда кивнула и продолжала:

– Но это ещё не все. Ну, почему меня тут взаперти держат. По-моему, меня как-то использовать хотят, чтобы с Гришкой дело своё какое-то прокрутить.

Вот. Ну хозяин, в смысле, хочет. Был здесь Гришенька с кралей юной. Пока я лямку на зоне тянула, он жиром обрастал, девок в банях трахал… Хозяин меня очень подробно про моё прошлое расспрашивал… Ну я ему все рассказала. Вот.

Потом он Гришку сюда пригласил и меня спросил: «Он?»

– А Григорий тебя не узнал? – поинтересовалась я.

– Не узнал, сука. – Людмила снова плеснула водки в стаканы и, не чокаясь со мной, выпила. Я налегала на маринованный чеснок: он мне очень понравился. – Наташа, ты не знаешь, какой я была. Ты только видишь, какой стала. У меня ведь даже фотографий нет. Тех, что с молодости. Ни одной! Ну, детские у матери остались, а куда все моё барахло делось, что в той квартире лежало, я и не знаю. Раздал, наверное, Гришенька своим новым кралям. Вот. Но меня не узнать. После я на себя в зеркало посмотрела. Вижу: не я это.

Старуха…

– Да какая же ты старуха, Люда! – попыталась возразить я. – Да ты что!

И вообще, подведи глазки, подкрась волосы – и будешь выглядеть на десять лет моложе. Послушай меня! Давай завтра с утра я тебе помогу макияж подобрать.

Хочешь? Я же в этом разбираюсь…

– Спасибо, Наташа, – Людмила грустно улыбнулась. – Спасибо.

Потом кухарка внимательно посмотрела на меня и заявила:

– А теперь я поняла, почему мне твоё лицо знакомым показалось. Я вначале думала, что ты у нас в доме появлялась с кем-то из друзей хозяина. А я тебя по телевизору видела. Ты там голову каким-то иностранным шампунем моешь. Я ещё потом Вадима просила этот шампунь купить. Выглядеть хотела так, как ты.

Дура. Вот дура-то. А шампунь, кстати, говенный. Перхоть от него и башка чешется. Ты сама-то им моешь голову?

Я рассмеялась. Это была как раз та реклама, за которую я боролась вместе с Оксанкой Леванидовой и получила её только потому, что Оксанка не явилась на съёмку.

– Люда, я пользуюсь только нашей косметикой. А шампунями, как правило, болгарскими, травяными. Вся эта иностранщина в большинстве своём – дрянь. А рекламирую я её за деньги. Я так зарабатываю.

– Понятно, – кивнула Люда. – Значит, рекламу не слушать?

– Не слушай, – твёрдо ответила я. Мы молчали какое-то время, думая каждая о своём. Мне было очень жаль Людмилу. Вот ведь сволочь этот Гришенька, бывший валютчик и фарцовщик, а теперь явно какой-нибудь уважаемый бизнесмен.

Может, я даже его знаю. Или увидела бы – вспомнила. Да и Вахташа хорош – хочет как-то бедную бабу втёмную использовать. В своих корыстных целях. Но, с другой стороны, Чкадуа её из дерьма вытащил, работу дал. Трудно судить, кто прав, кто виноват, кто большая сволочь, а кто меньшая.

– Люда, – обратилась я к своей новой приятельнице, – тебе, наверное, больно это вспоминать… Но можно я тебя спрошу…

– Про ребёнка? – тут же догадалась женщина. – Я отдала его на усыновление. Мне аборт предлагали сделать. Всем зечкам предлагают. Но я не могла убить в себе другую жизнь… Вот. А потом… Не хотела, чтобы и малыш мой жил за колючей проволокой. Ему-то за что детства лишаться? Пусть хорошие люди усыновят… Ревела я долго. Но… так для него лучше. Вот.

– Ты не пыталась его найти, когда вышла?

– Пыталась. Но как мне его найти? Я хозяину сказала, что это – моя самая сокровенная мечта. Ну он обещал, что узнает, что можно сделать, но, по-моему, делать ничего не будет. Зачем ему? – Люда помолчала и заговорила вновь:

– Ты знаешь, почему я с Вадимом сплю? Он не стал бы меня заставлять, если бы я сама не согласилась. Они бы с Ленькой Вальку на пару трахали. Ну и так трахают. Я снова забеременеть хочу. Вот. Да, Наташа. Мне же всего тридцать один.

Я не смогла сдержать своего удивления. Людмила грустно улыбнулась.

– Я знаю, как я выгляжу. Знаю, Наташа. Давай выпьем. Чтобы я забеременела. А так, мне эти мужики на фиг не нужны. Век бы их не видела.

– А искусственное осеменение? – выпалила я. Люда непонимающе посмотрела на меня и попросила объяснить, что это такое. Я рассказала, что знала. Люда долго думала, а потом заявила, что её отсюда в больницу за таким делом никто не отпустит.

– А если поговорить с Вахтангом? – спросила я.

– Ай! – Людмила махнула рукой. – Плевать он на меня хотел. Да, кстати… Что ты там говорила-то? С ним все в порядке?

Она спросила с явным беспокойством в голосе.

– А тебя волнует его судьба? – решила уяснить я.

Людмила усмехнулась.

– Плевать мне на этого самца, как и на остальных мужиков. Пусть бы его инопланетяне кастрировали! Просто… от него зависит моё благополучие. Ну где я ещё найду такую жизнь? Кто меня возьмёт на работу, если узнает мою трудовую биографию? Опять в какой-то подпольный цех идти? С местными алкашами и бомжами?

Нет уж, лучше так. Дай Бог долгих лет жизни и здравия дорогому хозяину.

– Его просто ранили, – сообщила я. – А мы помогли ему выбраться. Ну и… – Я думала, что сказать Людмиле. – Они какую-то схему совместную с мужиками разработали, я не знаю деталей… Меня просили с ними поехать. Мне все равно делать нечего: сейчас съёмок никаких нет, дядю Сашу давно знаю, это сосед мой, Марис – друг моего брата… Чего ж не помочь?

Объяснение Людмилу устроило. Она промычала что-то типа «хорошим людям надо помогать», хотела снова плеснуть «Абсолюта», но увидела, что бутылка уже пустая. Женщина грязно выругалась и заявила:

– Пойдёшь вместе со мной на склад. Мне Вадим велел за тобой следить.

Вот. Много раз повторил, чтобы я не пила и не болтала лишнего, все углы проверил, не заныкала ли я бутылек… Но я знаю, где прятать! А ты – настоящий друг, Наташка! И я боюсь там, на складе, свернуть что-нибудь. А Вадим не знает, что я знаю… ну, как туда попасть, в смысле. Меня туда не пускают. Если узнает, что была там – вони будет… От Вадима достанется, Я была там один раз.

Разлила там какую-то дрянь. Они с Ленькой потом на мышей грешили… Травили тут бедных тварей…

– А где склад? – невинно спросила я.

– В нашем же посёлке. Но я боюсь одна идти. Подземное царство.

Катакомбы с сокровищами. Пошли. Я запасусь недельки на две. Тебе дорогу указывать буду, а то сама точно завалю что-нибудь. Вот. А тогда душка Вадик мне шею свернёт. И вдвоём не так страшно. Я один раз только ходила. Только один.

Страху натерпелась… Второй не пойду. Одна не пойду. Даже если пить совсем будет нечего… Вот так можно вылечиться от алкоголизма!

Людмила пьяно расхохоталась, потом заохала, что ей «горло надо бы смочить», глядя на мой стакан голодными глазами, так что я немедленно протянула ей остатки водки. Она с благодарностью выхлебала «Абсолют», заявила, что я – настоящий друг и, шатаясь, направилась в коридор. Я последовала за ней.

– Открывай! – велела она, кивая на самую обычную дверь, расположенную метрах в четырех от кухонной.

«Это здесь проход, что ли?» – подумала я.

– Заходим, – сказала Людмила, щёлкая выключателем.

Под потолком загорелась тусклая лампочка. Оказалось, что это самая обычная кладовка, в которой стоял какой-то старый садовый инвентарь. Все было покрыто толстым слоем пыли. Состояние кладовки резко отличалось от блистающих чистотой остальных комнат дома. Людка сказала, что ей сюда заходить категорически запрещается. Ей же лучше – меньше уборки.

– Давай вон в тот угол, – показала кухарка, держась за одну из стен, чтобы не упасть. – Ищи кнопку, где-то на уровне талии. Ой, вначале вон ту тряпку с пола отодвинь.

Я носком откинула половик, но ничего интересного не заметила. Если тут и есть люк, то досочки подогнаны одна к одной. Я стала искать кнопку. Пришлось отодвигать грязные заржавевшие лопаты, какие-то палки, прикасаться к которым было просто противно. Я пожалела, что без перчаток. Наконец я нашла то, что искала. Глядя на состояние кладовки, никогда бы не подумала что в этом углу что-то скрыто за инвентарём. Кнопка смотрелась как кусок какой-то старой краски, прилипшей к стене.

Я вообще нажала на этот кусок краски случайно, но механизм мгновенно сработал. Люк находился именно там, куда показала Людмила. Крышка начала открываться, обнажая ступени, ведущие вниз. Меня брали большие сомнения, сможет ли Людмила спуститься по металлической винтовой лестнице, даже с моей помощью.

Как же по такой лестнице товар носят, если там в самом деле огромные подвалы, как она утверждала?

– Слушай, а как ты узнала про этот подземный ход? – поинтересовалась я.

– А я про него и не знаю, – Люда пьяно расхохоталась. – Вернее, никто не знает, что я знаю. Ну просто один раз подглядела, как Вадик открывал… Он же мне сам бутылки выдаёт. Ну мне же не положено самой брать… Вот. Пошли.

Я направилась первой, держась одной рукой за поручень, вторую протянула следовавшей за мной Людмиле.

– Ладно, я сама, – промычала она. – Неудобно так. Двумя руками буду держаться. Не ковырнусь, чай.

Мы довольно быстро оказались внизу. Там стояла кромешная тьма. Тусклый свет из кладовки сюда не попадал.

– Свет здесь где-нибудь включается? – спросила я.

– А то как же! Двигай за лестницу. До стены добралась? Так, шарь.

Я нащупала на стене несколько выключателей и стала щёлкать всеми по очереди. Но свет не загорался.

– Люда, не включаются.

Кухарка грязно выругалась, добрела до меня, сильно оттолкнула меня в сторону и попробовала сама. У неё тоже не получилось. На ощупь это были именно выключатели, но почему-то при нажатии они не срабатывали. Провода, что ли, где-то порвались? Или нужно каким-то образом пустить ток в эту цепь? Конечно, я не знала ответов. Хорошо бы иметь фонарик. Я поинтересовалась у Людмилы, где он может быть.

– Иди наверх, – сказала она. – Мне ещё раз не спуститься.

Она дала указания, где найти его на кухне. Я мгновенно взлетела по винтовой лестнице, бросилась к нужному столу, выдвинула ящик, схватила фонарик и бросилась вниз. На всякий случай я закрыла за собой дверь кладовки и даже вставила в ручку одну из железных палок. Вдруг мужчины вернутся раньше? Надо же себя обезопасить: так появлялся шанс все-таки выскользнуть из кладовки незамеченными. Свет в кладовке я выключила, точно запомнив местонахождение выключателя.

Теперь я спускалась по лестнице, держа в руке фонарик. Людмила сидела на земляном полу. Над её головой были неработающие выключатели. Я осветила лучом фонарика стены и заметила нечто, напоминающее по виду выдвижной ящик.

Внутри лежали три фонарика. Я проверила их. Все работали. Я взяла один и протянула Людмиле, помогла ей встать, и мы отправились дальше.

В таком подвале, напоминающем подземный ход, мне бывать ещё ни разу не доводилось. Ну, Вахтанг Георгиевич, ну, хитрый жук! Ведь это же надо было додуматься подземный ход соорудить! И ведь сколько усилий потребовалось, чтобы его сделать! Но на что не пойдёшь ради пользы дела и личной выгоды? Как я догадывалась, выгода в вино-водочных делах была немалой и строительство подземного хода оправдывала. А может, он соорудил его как отходной путь? Зачем их вообще строят? Вернее, строили. Теперь-то они, как мне казалось, не в таком почёте, как в средневековых замках, но, с другой стороны, «новорусская» архитектура очень напоминает средневековые замки этаких князьков, царьков и принцев. Почему же не взять на вооружение старые добрые традиции, проверенные временем? И сколько же у нас, интересно, таких ходов понастроили в Ленинградской области? Подземных царств и укрытий? Между прочим, мог бы Вахтанг Георгиевич и тут укрыться. Или не хочет под землёй сидеть?

Стены и потолок по всей длине хода были обшиты деревом, пол оставался земляным. Клаустрофобией я раньше никогда не страдала, но тут впервые почувствовала у себя её признаки… Я попробовала прочность стен и, главное, потолка. Все казалось сделанным на славу, но ощущение того, что потолок вместе со слоем земли и стоящими на ней домами могут свалиться мне на голову, не проходило.

Как я уже говорила, рост у меня – метр семьдесят девять, мне приходилось слегка наклонять голову.

Вдоль потолка был протянут провод, с которого на приблизительно равных расстояниях друг от друга свисали простые электрические лапочки. Не могли же они все разом перегореть? Я направила луч фонарика на одну из них: спираль внутри была цела. Наверное, из дома можно просто перекрыть подачу питания сюда.

А если вдруг придётся срочно сматываться? Для этой цели в ящике оставлены фонарики – напомнила я сама себе.

В скором времени мы оказались у развилки. Проход шёл дальше, но имелось ответвление направо. Я остановилась, чтобы подождать Людмилу, двигавшуюся, придерживаясь за стену, и спросила, куда нам следует идти дальше. Она кивнула в правый коридор.

– Я не знаю, что там, – показала она на продолжение прохода.

Я подумала, что этот путь, наверное, ведёт куда-то в лес, начинающийся неподалёку от посёлка. А может, здесь ещё один дом принадлежит Вахтангу Георгиевичу, только куплен на подставное лицо? В принципе, какое мне до этого дело? – решила я и пошла направо.

Мы сделали буквально десять шагов и оказались перед наглухо закрытой дверью. Я осветила её фонариком и слева на уровне талии увидела очередной кусок засохшей краски, нажала на него – и мы оказались на огромном складе. Его площадь на глазок я определить не могла, потому что с того места, где мы стояли, открывалась лишь часть помещения. Кругом от пола до потолка стояли ящики, коробки, канистры, бочки… Судя по открытым ящикам, я могла сказать, что свободной тары здесь нет.

– Это все фирменное? – удивилась я.

– Да, здесь все настоящее, – подтвердила совсем опьяневшая Людмила. – Этот товар – кач-чест-твен-ный. Потому что для себя. Хозяин отраву пить не будет. И гостей своих травить не станет.

Я прошлась вдоль ровных рядов. Вина, коньяки, водка. Виски нет. Водки, кстати, было меньше всего. Оно и понятно: раз хозяин – грузин, значит, по своим каналам ему легче поставлять вино. Я пригляделась. Коньяки армянские. Ну, наверное, восточные люди без труда находят общий язык. А водку что, из-за границы гонит? Из дальнего зарубежья, если «Абсолют» – настоящий. И мне казалось, что Вахтанг Георгиевич, наоборот, отсюда туда свой товар поставляет.

Я уточнила у Людмилы.

Она, к моему удивлению, заявила, что сюда из-за границы приходят цистерны, которые стоят в другом конце склада. Кухарка порекомендовала мне на них посмотреть, а если захочу – то и отпить прямо из крупной посуды.

Неужели «Абсолют» тоже гонят цистернами? Вроде бутылка выглядела настоящей. Интересное производство у Вахтанга Георгиевича. Значит, он все сюда поставляет цистернами, разливает в своём официальном цеху и продаёт? А часть разбавляет и разливает в подпольных цехах.

Я хотела обследовать склад, но не успела отойти и нескольких шагов, как услышала крик Людмилы:

– Наташка!

Я тут же вернулась к ней.

– Что, Люда?

– Бутылку мне открой, а потом шляйся, сколько хочешь.

– Чего тебе?

– Водчонки какой-нибудь. Если нашу найдёшь – лучше нашу. Нет, блин.

Нашей тут нет. Давай спирт для покойников.

– Чего? Чего?

– Бельгийский спирт. Им покойников протирают. Ну не наших, конечно. Кто же на наших такое добро будет переводить? – Людмила пьяно расхохоталась. – Бельгийских. Ну и других иностранных. Он и дешёвый поэтому за границей. Его сюда и везут. И хозяин везёт.

– Ты-то откуда это знаешь?

– Вадик объяснял. Думал у меня отвращение вызвать к нему. Ха-ха! Да даже если бы с покойника это самое пойло стекло, я все равно бы его выхлестала.

А этим-то ещё не мыли…

– Но ты же говорила, что здесь весь товар для себя и для гостей…

– Не только… Часть – для гостей. Часть для себя. Часть – для продажи.

Вина, коньяки тут все настоящие. Вадик с Ленькой их пьют – значит, хорошие. А спирт… Спирт не для себя. Для меня. Давай!

Я отправилась искать спирт. «Абсолюта» больше не было, по крайней мере, рядом со входом. Я принесла ей две бутылки с разными названиями, которые мне были не знакомы. Она схватила обе и махнула мне рукой: иди, мол, делай, что хочешь. Перед тем, как уйти на разведку, я уточнила:

– Слушай, ты меня, наверное, полной идиоткой посчитаешь, но скажи:

«Абсолютом» тоже покойников моют?

– Нет, им не моют, – уверенно заявила Людмила. – Это не спирт, а водка.

Была у хозяина небольшая партия… Закончилась. Слышь, принеси пару огурцов, а?

Терять зря время и возвращаться в дом за закуской мне совсем не хотелось. Я убедила Людмилу закусить по доброй русской традиции рукавом, на что ей пришлось согласиться. Правда, кое-какие высказывания по этому поводу я выслушала. Снабдив Людку выпивкой, я отправилась на исследование подвала.

За рядами ящиков стояли бочки и канистры с маркировкой «Ройал Американ». Далее… Я просто не поверила своим глазам: ровным рядком в луче фонарика заблестели три огромные цистерны. Я протиснулась между ними и увидела пологий спуск, наверху имелась дверь, которую, наверное, правильнее было бы назвать воротами. С одного боку от цистерн находились две громадные ёмкости. По форме они напоминали ванны. У каждой была лесенка с площадочкой наверху, на стене висели какие-то шланги с кранчиками, пластмассовые трубки, сбоку стоял насос. Я поднялась по одной из лесенок и заглянула внутрь ванны. Её до половины заполняла жидкость светло-коричневого цвета, вторая ванна была пустой.

Ещё на этом складе я обнаружила мешки с сахаром, немыслимое количество растворимого кофе и ванилина. Я подумала, что, наверно, все это нужно для того, чтобы приготовить суррогаты, которыми травят наше стойкое население.

Людмила зря говорила, что нашей водки «тут нет». Ещё как есть. Значит, она не знает точно, что хранится на складе? Да и кто станет её информировать о новых поступлениях и последних отгрузках? Несомненно, содержимое склада регулярно обновляется. Она же может судить только по тому, что ей приносит Вадим. Вино и коньяк были действительно настоящие – для себя, судя по их небольшому количеству. А вот спиртик явно использовался для производства водки.

Правда, никакой линии по розливу я не увидела, как и пустой тары, пробок, этикеток и что ещё там требуется. Цистерны, ванны, бочки, канистры, провода, насос – это все было. Может, здесь просто готовят зелье, которое потом отправляют по разливочным цехам? И сколько этих цехов у дорогого Вахтанга Георгиевича? Не зря же в него стреляли посреди ночи.

Так, склад я обследовала, но мне ещё захотелось выяснить, куда ведут ворота на самом верху пологoго спуска. Я поднялась наверх, дёрнула ручку, потом толкнула – они были закрыты, тогда я обследовала замок. Эх, дядю Сашу бы сюда!

Насколько мне было известно после посещения завода, Никитин вооружён отмычками, и этот замок не составил бы для него проблемы. Как, впрочем, и любой другой. Но для меня проблема была серьёзная.

Я стояла перед воротами наверху спуска и размышляла. Если кладовка так запылена, то, скорее всего, этим путём хозяева постоянно не ходят. Заходят на склад или в эти ворота, или с той стороны, куда ведёт подземный ход. Мы пошли путём, оставленным на крайний случай. Но ведь этот самый крайний случай не исключается, а значит, должна быть или ещё одна дверь в цеху, которую я пока не вижу, или где-то поблизости хранится ключ. Или и то, и другое. И ведь если сюда идут с другой стороны подземного хода, то их как-то открывают! Что-то следовало найти, причём действовать быстро – ещё неизвестно, сколько времени будут отсутствовать мужчины. На Людмилу рассчитывать не приходилось: она тут ничего не знала да и была не в состоянии мне помогать.

Я внимательно оглядела ближайшие стены, потом спустилась вниз и прошлась вдоль спуска, оглядывая его бока. Слева, у самой высокой точки я разглядела очередную кнопку, так же завуалированную под кусок засохшей краски.

Теперь я знала, что на неё следует нажать. В маленьком тайничке лежала целая связка ключей.

Одним из них я открыла ворота изнутри и оказалась в небольшом тамбуре между двумя дверьми. Один из ключей подошёл ко второй двери. Теперь я находилась в довольно просторном гараже, где не стояло ни одной машины.

Я снова задумалась: выходить на улицу или нет? Мельком взглянув на часы, я все-таки решила быстро обследовать территорию.

Кроме ворот, в которые я прошла, в гараже имелось две двери. По их размеру несложно было определить, какая ведёт в дом, а какая – на улицу. Не успела я вставить ключ, как с той стороны к двери подбежала собака, вероятно, той же породы, что охраняют особняк Вахтанга Георгиевича. Это я поняла, выглянув в щёлку. Встречаться с псом, у меня не было ни малейшего желания, наоборот, я попробовала дверь на прочность и убедилась, что она хорошо заперта.

Тем временем к двери подбежала вторая собака. «Только бы двуногих тут не оказалось», – подумала я, с опаской взглянула на ведущую в дом дверь, не решилась туда заходить, заперла две пары ворот и вернулась на склад.

В некоторой степени я удовлетворила своё любопытство и пошла к Людмиле, уже почти разделавшейся с первой бутылкой. Завтра, вернее, уже сегодня я скажу дяде Саше, что нужно искать дом, охраняемый такими же волкособаками, как и хоромы Вахтанга Георгиевича. Заинтересует это Дядю Сашу или нет, но дело рядового – отчитаться перед полковником, а решения принимать должно начальство.

– Я угощусь винцом? – спросила я у Людмилы перед тем, как покинуть склад.

– Угощайся, – кивнула она и продолжила, заикаясь:

– Поч-чувст-твуй наше вос-точ-чное гос-те-те-при-имст-ство!

Я выбрала себе бутылочку армянского «Айгешата», помогла Людмиле подняться. Она схватилась руками за стену и пошла к выходу нетвёрдой походкой.

Ещё раз бросив взгляд на часы, я все-таки решила проверить, куда ведёт другая часть подземного хода. Людка вякнула мне вслед что-то нечленораздельное, но я бегом устремилась по нему и довольно скоро оказалась ещё у одной лестницы, над которой нависал люк. Определить расстояние, двигаясь по подземному пути, под нависающим сверху низким потолком, мне было сложно. Я могла только на глазок прикинуть, какой путь преодолела. Думаю, что от начала (кладовка в особняке Вахтанга Георгиевича) до поворота на склад было метров сто пятьдесят, а оттуда до конца хода, закончившегося ещё одной винтовой лестницей, – около сотни. Сколько же надо было положить трудов, чтобы все это соорудить?

Я не стала поднимать крышку люка. Насколько я помнила расположение дома Вахтанга Георгиевича, на таком расстоянии от него уже должен был начаться лес.

Наверное, крышка прикрыта сверху мхом или кореньями, так что никто из отдыхающих и не мог догадаться, что она там есть. Мне самой не хотелось среди ночи оказаться в одиночестве в лесу. Я вернулась за Людмилой, и мы, прихватив бутылки, отправились назад в дом Вахтанга.

Я привела в кладовке все в изначальное положение, стоявшим в углу веником замела наши следы, надеясь, что до того момента, как кто-то ещё захочет воспользоваться этим ходом, здесь снова копится слой пыли. Когда я зашла в кухню, Людмила разливала спирт по стаканам.

– Мне вино! – крикнула я.

– Сама и лей! – заявила кухарка и тут же выпила мою порцию.

Я с наслаждением потягивала белое армянское вино, в очередной раз вспоминая моего предыдущего, знавшего толк в винах. А в чем он не знал толк?

Мне опять вспомнился Париж и тот ресторан, где мы сидели два вечера подряд (самый дорогой в Париже, как заявил Сергей). Самая дорогая бутылка коллекционного вина там стоила шесть тысяч баксов. Так сказал Сергей, и у меня не было оснований ему не верить. Мы, правда, пили всего за четыреста. В общем, ресторан был для новых русских и старых французов. Мне не понравилось, что порции там очень маленькие, но зато помпы было много. Помню, ели мы молодую утку с раковыми шейками в малиновом соусе… Ну как вам сказать? Ела, пила, была, отметилась, могу похвастать в соответствующей компании и произвести впечатление – но делов-то, откровенно говоря…

Странная была та поездка. Вроде бы ехали отдыхать, а Сергей частенько отлучался «по делам», как он говорил. Где он бывал, с кем встречался – не знаю.

И что мы отмечали в том ресторане – не знаю. А в предыдущий вечер Сергей страшно напился – что случалось крайне редко – и много всего наболтал мне – того, что никогда не сказал бы трезвым или в лёгком подпитии. Я тогда впервые услышала про Вахтанга. И про нефть. Все французские газеты неделю только и писали про русскую мафию – вначале про Вахтанга и К°, а потом про убийство, которое так и осталось нераскрытым. Сергей внимательно изучал газеты. Убили какого-то русского бизнесмена. Из Тюмени, кажется. Поэтому Сергей и заговорил про нефть? Или я ошибаюсь? Убили-то точно – я ещё красочные фотографии на первых страницах газет видела, но вот из Тюмени ли? И что это меня сейчас вдруг взволновало? И вообще что это я про Париж?

Ладно, пора возвращаться на грешную землю – и пытаться выяснить у кухарки все, что она ещё знает. Другой возможности, скорее всего, не представится.

– Люда, – позвала я. – А, Люда!

– Ась? – Кухарка посмотрела на меня затуманенным взором.

– А твой Вадим ещё и в подвале работал На разливе?

Людмила пьяно расхохоталась.

– Великий химик! Ну он в самом деле химик. Вот. А тут нашёл своё приз-зван-ние! Вместе с Ленькой. Но сами свои смеси не пьют! Сволочи! Народ простой травят, а сами – интеллигенты хреновы! – вина, понимаешь ли, коньяки!

Которые за границу идут!

Людмила ещё что-то говорила, но я получила ответ на свой вопрос. Не зря на даче Вахтанга Георгиевича постоянно жили четыре человека, и охраняла её стая милых зверьков. Дом, под которым находится склад, наверняка тоже принадлежит Вахтангу. Или кому-то из его родственников. Брату, например. Вадим с Леней работают над созданием народных напитков, может, им ещё помогает и Валентина, а несчастная алкоголичка Людка волочёт на себе все хозяйство, не задавая лишних вопросов, довольная тем, что есть. Её нещадно эксплуатируют, время от времени давая напиться, – сволочь все-таки вы порядочная, Вахтанг Георгиевич. Я не говорю уже о душке Вадике.

Я посмотрела на часы. Долго что-то не едут мужики. Давно пора вернуться.

– Люда, ты поесть не хочешь? – спросила я. Люда не хотела. В одном из огромных холодильников, я нашла латку с мясом, которым нас потчевали за ужином, разогрела пару кусочков на сковородке. Мясо было просто обалденным! Не зря здесь все-таки держат Людмилу. Повар она отменный. Не повезло бабе, очень не повезло в жизни. Может, если бы её ребёнок нашёлся… Но все равно от алкоголизма вылечиться практически невозможно, в особенности женщине.

– Наташка! – снова подняла на меня затуманенный взор кухарка. – Ты в бункере не была и про него не знаешь. Тебя Вадька обязательно пытать будет, что я тебе наболтала… Он знает, что я треплюсь, когда пьяная… Будешь говорить… что рассказала про сына своего, я про него всегда говорю, про Гришку… а так тебя слушала, про модельство… или модельнич-чество… или как там правильно?

– А если он тебя спросит?

– Я все равно утром ничего не помню! – махнула рукой Люда. – Но на складе ты не была!

– А как же бутылки? – Я кивнула на стол.

– М-да… бутылки. «Абсолют» оставь. Я скажу, что это из старых… Что он мне давал… Или хозяин… А другие… За муку спрячь. Видела, откуда я доставала? Там место есть. Я потом выкину потихонечку. Только про бункер не знаешь! Клянись! Здоровьем своей матери!

На здоровье своей матери мне было плевать, так что клятва меня ни к чему не обязывала. Я и не собиралась продавать Людмилу душке Вадику, а вот дяде Саше с Марисом нужно было рассказать все подробно. Но сначала следовало все-таки попытаться выведать у Людки про подземное строительство. Она же, кажется, говорила, что поселилась тут, пока дом ещё не закончили?

– Люд, а Люд! – позвала я её.

– Ну чего ещё?

– Слушай, а как такие проходы строили? Ведь это ж сколько земли надо было вывезти. Кухарка пьяно расхохоталась.

– Ну почему тебя это беспокоит, Наташка? О деньгах хозяйских печёшься?

Так их у него куры не клюют.

Людмила помолчала, а потом начала рассказывать, что знала.

Вначале хозяин купил другой участок земли, ближе к лесу. Там стоял старый фундамент, оставшийся ещё от финнов, которым раньше принадлежала эта территория.

– Видала, может, такие фундаменты? – спросила кухарка. – Остались ещё кое-где. Даже дома остались. Я тут слышала, как Вадик рассказывал, какую конфетку из одного такого дома кто-то там сделал. Правда, хозяина кокнули. Уже четвёртый хозяин в том домике теперь живёт. Ха-ха. Может, духи финнов им покою не дают?