Текст книги "Ноусфера"

– В будущее, значит, нельзя?

– Ну а я о чем говорю? Если бы можно было, тогда бы я знал, что ты в кафешке жрать будешь, и заказ бы за тебя уже сделал. А поскольку будущего не видно, ты мне ртом скажи: чем мы ужинать будем?

Последнюю минуту Серый топтал тропинку, не глядя себе под ноги и сосредоточенно жонглируя элементами интерфейса. Оказывается, это было меню.

– Не знаю, у меня аппетита нет, – пожаловался я.

– Аппетит приходит, когда жрачка заканчивается. Пиво будешь? Мясо будешь? Вот и определились.

Впереди уже призывно сверкали огни стеклянной веранды, пристроенной к больничному крылу. По уверениям Сереги, это была местная рекреация – зимний сад и кафешка для встреч больных с посетителями.

– На голодный желудок мне плохо думается и еще хуже рассказывается, – признался Серега. – Вот сейчас кишки поролоном набьем, и тогда спрашивай о чем хочешь.

– Поролоном? Ты, я надеюсь, шутишь?

Серега недовольно замычал.

– Я же сказал, после еды все вопросы… Ну да, да! Поролон, пластик, какая разница? Синтетика, так или иначе. На вкус вроде как один в один, но для меня разница есть.

– А настоящие продукты разве нельзя заказать?

– Можно, – мрачно проговорил приятель. – Но только если за твой счет.

Внутри прозрачного павильона было светло, как днем. Свет оттенка яичного желтка свободно лился из старомодных плафонов, воткнутых в стеклянные стены либо нахлобученных на торшеры. На самом же деле Серега не дал мне обмануться, источники света были фикцией: как и везде, преображением пространства, в том числе вопросами освещения, ведали графеновые панели.

– Что-то я их тут не вижу, – покрутил я головой во все стороны.

– Замаскированы под элементы декора. Подойди к вон тем высоким пейзажным панно, потрогай – сам убедишься, – пробулькал Серега, с неудовольствием отрываясь от кружки с бархатным пивом.

Губы его покрыла корка пивной пены.

Напитки и снедь служащий поднес нам, как только мы заняли места за отведенным нам столиком: Серега успел передать заказ за несколько минут до прихода. Кроме нас в обеденном помещении находилось всего несколько посетителей. Мужчины и женщины неопределенного возраста негромко разговаривали друг с другом или взаимодействовали с интерфейсами через коммы, попутно уплетая свой ужин. На нас они не обращали никакого внимания, хотя одна из женщин (пациентка, судя по выбранному ей скорбному пижамному наряду), как мне показалось, усмехнулась, завидев меня. Но, вероятней всего, мне почудилось и ее усмешка – результат параноидного настроения, захватившего меня в этот долгий и странный день из-за множества переживаний.

– Ешь, пока не остыло! – поторопил меня Серый.

Я последовал доброму совету и впился зубами в сочную рульку. Мясо как мясо. Всамделишная свинина, сдобренная и приготовленная по всем правилам: толстая хрустящая корочка, кровяные мясные волокна, тающее во рту поджаренное сало с бочков. Какая, к черту, синтетика?

– Самая настоящая. Продукт синтеза от и до. Массовое производство, – Серега выплевывал реплики в мою сторону по частям, в свободные от жевания рульки секунды. – Натуральное мясо уже. Невыгодно производить. Затрат масса. А конкурировать нереально. С синтетикой. Фермы есть, конечно. Но они только на. Эко-магазины работают. Мало кто. Может себе позволить. Ты можешь, конечно. Но тебе, я вижу, и так зашибись.

Верно, я не вижу никакого подвоха. Даже если этого поросенка распечатали на кухонном принтере из мешка с сомнительным порошком, а пиво получили путем смешивания воды с концентратом, я готов питаться так до конца своих дней! Жаль, правда, что дней этих осталось так мало. В очередной раз похолодев от мысли, что жить мне осталось недолго, я отставил свою тарелку в сторону.

– Хорош жрать, – приказал я Сереге. – Валяй рассказывай.

– Ладно, – Серега вытер лоснящиеся жиром губы уголком скатерти, торопливо дожевал последний кусок, сыто рыгнул и удобно откинулся на спинку ресторанного кресла. – Только я не Нестор-сказитель и рассказывать тебе сагу «Авраам родил Исаака» не стану. Давай лучше поиграем в «Что? Где? Когда?».

– У вас тут еще в «Что? Где? Когда?» играют?

– Да, но с людьми интересней было…

– Кто? – не замедлил я с первым вопросом. – Кто открыл ноусферу?

– «Брэйнсторм Текнолоджис». Они первыми нащупали модуляции поля и нашли способ их расшифровки. Технологию запатентовали как KnowNow.

– Значит, американцы опять впереди планеты всей, – поморщился я.

– Ну не то чтобы американцы, – осклабился Серый. – Автором и руководителем всего проекта был как раз наш соотечественник Аркадий Волков. Психофизиолог с мировым именем. А заодно грамотный технарь. Гений, короче. Благодаря Волкову этой технологией теперь пользуются на всех континентах.

– Странно, что власти или спецслужбы не попытались прибрать ее к рукам.

– Еще как попытались, – засмеялся Серега. – Там такие войны были со шпионскими играми и взаимным кусаловом, что их теперь в школах проходят под грифом Последней войны. Холодной, по счастью!

– А кто воевал?

– Да все глобальные лидеры, по большому счету. Только Европа по-тихому отсиделась. А пока ихняя бюрократия отчеты и презентации теребунькала о том, что в мире такое происходит и как с этим жить, между Пекином и Вашингтоном едва до обмена ядерными ударами не дошло!

– И что помешало?

– Ноусфера, родимая, и помешала. Там схема получилась хитрая: в тогдашнюю Кремниевую долину давно и плотно залезли китайцы. Понемногу скупали акции разных многообещающих предприятий – где треть, где серединка на половинку, где совсем каплями вкладывались. И компанию Волкова они тоже окучили, умудрились. Больше трети их ценных бумаг принадлежало китайской корпорации… как ее там… не помню, они когда-то мобильники штамповали по типу айфонов, только похрупче да подешевле. Там главный у них был такой товарищ – Лэй Чэнь. Хитрая бестия, натуральная бизнес-акула. В общем, америкосы все полностью засекретить не успели, и этот китаец своему правительству технологию сплавил. Втихую.

– И они ее запатентовали?

– Да нет же, точно таким макаром все засекретили и на военную службу поставили. В Пентагоне вояки зубами скрипели-скрипели, а ничего уже не поделаешь: все, что в Белом доме происходит, китайцам видно, как на блюдечке. Вот они так несколько месяцев друг за другом в оба глаза и наблюдали – кто первый к красной кнопке рванет и ракеты запустит, чтобы единственным, значит, обладателем светлого настоящего и туманного будущего сделаться.

Официант, подойдя к нашему столику, поинтересовался, не намерены ли мы заказать десерт. Серега не раздумывая потребовал еще пива. Я справился с побуждением отведать синтетических пирожных и тоже попросил подлить мне темного варева.

– А Россия что, вообще не при делах оказалась? – спросил я, утолив приступ жажды.

– Поначалу типа того. Но наши люди везде без мыла в жопу влезут. Тот самый Волков, о котором я толкую, смотрел-смотрел на все это безобразие, а потом сам технологию нашим и передал.

– Как Розенберги с атомной бомбой?

– Да вроде того. Только Розенбергов на электрическом стуле зажарили, а Волков в Москву продернуть успел и получил персональную пенсию Героя России! Американцы-то со стороны китайцев подлянки ожидали, а за своими согражданами тогда не следили как следует. Потом, ясное дело, локти себе кусали. Ну и под колпак всех, кто хоть каким боком причастен к открытию. Хотя ловить им уже было нечего: поезд ушел.

– И что дальше? На троих войнушку соображать стали?

– Наоборот. Полная разрядка напряженности! – расхохотался Серега. – Там же в чем фишка: для обработки данных из ноусферы нужны мощнейшие компьютеры. Такого рода, что тест Тьюринга на ура проходят, и если вопрос им прямой задать, кто ты, мол, такой, они тебе скажут: «Май нейм из Вася, ай эм артифишл интелидженс». А процессоры такой мощности только американские и китайские фирмы тогда производить научились. Нашим кулибиным до них было, как до Пекина раком: все картонных роботов строили да консервные банки на Луну запускали. Короче, в Кремле решили сделать финт ушами и всех переиграть.

– Как?

– Слили все исходники в открытый доступ. Отдали технологию народу. И вся секретность убилась к херам собачьим!

– Благородный шаг. Вот уж не думал, что наши на такое способны.

– Дык жизнь заставила! Как говорится, не можешь победить – возглавь. Вот наши в Прометея и сыграли. Только тот сначала огонь людям дал, а потом его к стене приковали, а у наших наоборот получилось. Крупные интернет-корпорации технологию подхватили, ресурсы вычислительные с конкурентами объединили – любой пентагоновский суперкомпьютер покурит. И наши в стороне не стояли. Устроили глобальный научный офшор, дали поддержку программистам – своим прежде всего – и вскоре вместо нефтегаза на одном программном обеспечении для ноусферы выезжали. Вот этот самый интерфейс видишь? Отечественная разработка!

– Да, молодцы, – без особого энтузиазма прокомментировал я. – Ну а мы-то с тобой, получается, тоже хрен выкусили?

– Ну а че мы-то, – вмиг поскучнел Серый. – Ну потыкались-помыкались с этой твоей конторой. Там подход совершенно другой оказался нужен в итоге. Только зря деньги и время потратили. Ладно, забей.

– Как это забей?! – рассердился я. – И что значит «твоей конторой»! Ты ж сам говорил, что там все продумано, только последний шаг сделать осталось! Вернадский-хренадский, военные, секреты какие-то! Получается, ты меня опять зазря на бабло раскрутил?

– Не говорят теперь так – «бабло», – буркнул Серега. – Теперь в ходу «нолики» или «вайлики».

– Да ты с темы-то не съезжай! Признавайся: понапрасну ты меня во все это втягивал?

– Да ничего не напрасно! Наши кулибины реально ближе кого бы то ни было к открытию ноусферы подобрались. Еще при Сталине эту тему вдоль и поперек исходили, насколько технологии тогдашние позволяли. В нашем архиве целая полка была забита отчетами по экспериментам с Мессингом – помнишь, телепат был такой? Так вот он без всякой аппаратуры в ноусферу мог слазить и все там увидеть. И не только увидеть. Там вообще перспективы открывались невообразимые. Но военные тогда ту же ошибку сделали, что после американцы. Заигрались с секретностью и в итоге похерили всю работу. Нам, чтобы на уровень XXI века все те старые выкладки перевести, целый институт надо было мутить с кучей профессоров и их ассистентов! А тут ты со своей мелкой фирмочкой.

– Это не моя была фирмочка, а наша! – взъярился я на Серегу.

– Слушай, Марчелло, мы с тобой уже этот разговор проходили, – заявил Серый, потянувшись к уху и потерев его так, будто оно разболелось. – Давай теперь уж не ссориться. Дело прошлое.

– Надавать бы тебе по башке, – заметил я.

– Да уж надавал, – Серега опять потер ухо. – Ладно, поехали дальше. Знатоки отвечают на вопрос Веры Палны из Крыжополя.

– Неужели из ноусферы можно получить любую-любую информацию?

– В общем…да. В смысле все, что имело место в этом мире, будь то падение метеорита или песчинки, крик альбатроса или пук Сталина – все там. Если что-то имело место, то оно оставило след в ноусфере. Да уж, когда человечество подключилось к ноусфере, развитие науки пошло семимильными шагами. Историки наконец выяснили всю правду даже о самых малозначимых исторических событиях. Химики и физики снова и снова наблюдали за единожды проведенным экспериментом, разбирая его на атомы и молекулы. Ученые всего мира получили доступ к знаниям своих коллег – такое объединение разумов подарило человечеству множество чудных открытий…

– Новый охуенный мир, – только и смог выдавить я, глядя сквозь Серегу в никуда.

– Э, Марчелло, полегче в выражениях: это сейчас в «нолики» влетает, наказывают.

– Материться нельзя? Неужели кто-то посмеет настучать на старого больного человека?

В этот момент передо мной расхлопнулась уже знакомая пачка банкнот, от которой отделились несколько купюр и улетели прочь, помахивая ярко-красными крылышками.

– Никто стучать не будет – автоматика. Пару лет назад Совет запустил новый суперкомп – отслеживает табуированные словечки риалтайм.

– Бл…ин, – выдохнул я, собрался с мыслями и продолжил расспросы: – А война-то на чем закончилась?

– Победила дружба. Весь термояд переплавили на детские паровозики. Ну образно выражаясь.

– Что, нервы ни у кого не сдали?

– А хрен ли толку? Как ты успеешь до кнопки добраться, если твои заклятые друзья это в тот же миг увидят, узнают? Или как ракеты запускать, если их траектория заранее всем известна и их еще на подлете собьют? Бесполезняк, в общем, – Серега махнул рукой.

– То есть все войны благодаря ноусфере прекратились?

– Не, как это, ты чего? Наоборот! Пока технология весь мир не покрыла, тут и там десятки мелких конфликтов вспыхнули. Кто успел в ноусферу пробраться – первым долгом к соседям лез за территорией и ресурсами. Ну развивающиеся страны пример подали, а за ними и отсталые подтянулись. Анекдот, одним словом.

– По-твоему, это смешно?

– Еще как! – Серега забулькал горловым смехом. – Жаль, ты не помнишь, какие баталии между Угандой и Руандой тогда развернулись. Ну, условно говоря, у одних – 50 танков и два самолета. А у других – 20 консервных банок времен Первой мировой и – ноусфера! Одно загляденье.

– Что, те с двадцатью банками всех победили?

– Да как ты с ноусферой кого-нибудь победишь? – Серега отчаянно замахал руками. – Те ведь тоже не дураки – последние алмазные рудники заложили, технологией ноусферы обзавелись и сами стали действия противников предусматривать и на опережение действовать. Короче, вместо боев – сплошные позиционные передвижки. Гонялись друг за другом в своих пампасах, как угорелые, пока солярка не кончилась.

– И война на этом закончилась? – невольно улыбнулся я.

– Наоборот! Вся экономика обеих стран на бензин стала работать, чтобы танки заправить и дальше в догонялки играть. Как заправят – так неделю весь мир, затаив дыхание, наблюдает за тем, как героический Мбонго пытается подстрелить не менее героического Мутесу. Обоссышься, по чесноку тебе говорю. Посмотри как-нибудь их шоу!

– Шоу?

– Ну да. У них война до сих пор продолжается, вот уже пятьдесят лет. Они как поняли, что на этом зрелище можно «нолики» делать, сразу забили на свои алмазы (или чего у них там добывалось) и всю экономику на войну перестроили. Первые годы там настоящие солдаты сражались, а потом их постепенно стали заменять профессиональными актерами. В генштаб сценаристов набрали из Голливуда, режиссеров пригласили из сериалов – короче, все честь по чести. Лучше всех Мбонго Всеруков играл! Целых двадцать лет! Я даже смотреть перестал, когда он умер.

– Ладно, гляну при случае, – кивнул я. – Только покажи хоть, где и как мне искать.

– А чего тут искать? Вон над тобой компас висит, залезай да смотри.

– Вот эта хрень типа штангенциркуля? – указал я на иконку.

– Сам ты штангенциркуль. Это секстант. Навигационный инструмент. Ты же сам такую пиктограмму замысловатую выбрал!

– Думаешь, я помню? – огрызнулся я.

– Ладно-ладно, не кипятись. В общем, тыкаешь в свой штангенциркуль, прокладываешь маршрут, наслаждаешься.

Я не стал откладывать первое знакомство с ноусферой в долгий ящик и воспользовался подсказкой. Секстант развернулся в воздухе в затейливую трехмерную карту, полную маршрутных осей, по которым, насколько я понял, нужно было задавать координаты.

– Давай подсоблю, – покровительственным тоном предложил Серый. – Что хочешь посмотреть? Шоу «Великая африканская битва»? Хроники Последней войны? Как Ленина из Мавзолея выносили, а на его место… Очень рекомендую, до сих пор в лидерах по числу просмотров.

– Попроще чего-нибудь. Ну например… давай Свету! Где она сейчас?

– Смотри, старик, аккуратней с этой штучкой! – засмеялся Серега, игриво погрозив пальцем. – Выбирай опцию «люди», потом задай географию и подкрепи голосовой командой по имени. Тебе система десяток Свет предоставит, будет из кого выбрать.

– Не надо десяток, – отказался я, выполняя указания друга. – Вот она, единственная, кто меня сейчас интересует.

– Да у тебя каждая лахудра с сиськами всегда первая и единственная, – хохотнул Серега. – Думаешь, напрасно на тебя Юлька озлилась? Ты ж таким говнюком стал с годами, с тобой половина друзей общение прекратили! И я в том числе. Даже не верится, что ты снова нормальный парняга.

– Да вот мне что-то тоже не верится – в то, о чем ты говоришь. Мне кажется, ты преувеличиваешь. Я Юльку ничем обидеть не мог. Ни разу в жизни не изменял ей. Даже мысленно!

На этот раз Серый раскатисто загоготал, придерживая ладонями пивное брюшко.

– Ну ты сказанул! – облизнул он губы, отсмеявшись. – Чудак, ты просто не помнишь ни хрена. А вот ноусфера все помнит. Да и я, слава богу, еще не склеротик. Я ж тебя сам с Наташкой в 2013-м свел. Это тоже не помнишь? Ну ты даешь! Ты с ней все вечера проводил, а Юльке постоянно трындел, что много работы. Твоя потом как увидела, что с вы Натахой вытворяли на съемной квартире, такой хай подняла, что все твои знакомые потом еще с год на ваше порно дрочили. Я думаю, Юльку даже не так разозлило то, что ты налево ходил, как то, что с ней ты всех этих вещей не проделывал!

– Что, прямо запредельное что-то? – шепотом спросил я, чувствуя, как лицо наливается краской.

– Ну все мы не без греха. Кто из нас с плеточками да наручниками не баловался? Но надо же и жен не обижать! А то, как ты на кухонном столе Наташку заваливал, – это вообще в кулинарную книгу можно вставлять галереей! Там тебе и жареные окорочка, и фаршированная гузка…

– Но ведь это все недолго продолжалось, я надеюсь?

– С Наташкой-то? Ну да, где-то с годик, не больше. А вот на Лизу ты так запал, что ушел из семьи и по новой женился! А потом, прежде чем ты к Юльке вернулся, у тебя еще с дюжину мокрощелок в постели перебывало. Так что ты у нас тот еще факер-террорист.

– Серега, я допускаю, что виноват перед Юлькой, а может быть, и перед тобой и другими, но нельзя корить меня за то, чего сам я не помню!

– Да я же не в укор тебе говорю. Так, для сведения. Просто чтобы имел в виду, что ноусфера тебе все припомнит. Ты ведь не один такой выискался изменщик. Каждая вторая семья после открытия ноусферы распалась. По всему шарику! И ладно еще, кто без скандалов разбежались, а то ведь сколько бытовых убийств тогда произошло – сказать страшно. Конечно, Великая амнистия немного дело поправила…

– Амнистия?

– Ну да, амнистия. За незначительные преступления скощуху всем ввели особым положением. Ну сам потом в ноусфере покопаешься, глянешь. Я к тому, что в семейных делах многие тогда тоже амнистию объявили друг другу. Вон Юлька, к примеру. Она же могла бы тебя вычеркнуть из жизни с концами. Ан нет, нашла в себе силы все позабыть и амнистировала! Видать, любила тебя, говнюка.

– Судя по тому, как она со мной разговаривала, уже разлюбила, – хмуро заметил я. – Непонятно только, с чего она за мной тут наблюдала, раз я ей безразличен.

– А чего ей не понаблюдать? – возразил Серый. – Вы хоть в одной постели не спали лет дцать, но живете-то вместе. Небось она тебе скорую и вызывала, чтоб тебя сюда укатали.

– Значит, беспокоится все-таки? – с надеждой спросил я.

– Конечно, беспокоится. Ты же неадекватный сейчас, можешь взять – и все «нолики» на барахло какое-нибудь списать. В фонд помощи малоимущим перевести или там на научные изыскания их пожертвовать. Так многие делают, когда жизни им на пару недель остается. Типа душу очистить и долги перед Богом загладить. Вот что ей в таком разе останется, когда ты от второго приступа крякнешь?

– Так, значит, она из-за наследства печется? – задохнулся я от возмущения.

– Имеет право, – Серега пожал плечами. – Если бы Юлька при смерти оказалась, ты бы тоже, наверное, за банковский счет переживал. Он же у вас общий. Юлька, кстати, может его заморозить согласно положению о гарантиях финансовой безопасности. Правда, ей для этого потребуется провозгласить тебя недееспособным и добиться признания от локального комитета общественной безопасности.

– Я ей заявлю, – пригрозил я недобрым голосом. – Такую липосакцию ей устрою – никакие салоны красоты потом не понадобятся!

– Ха-ха-ха-ха, – деланно и чересчур громко засмеялся приятель, – хорошая шутка, Марк, даже отличная! Посмейся скорее со мной… Посмейся, дурила.

Видя, как страшно Серый вращает глазами, я последовал рекомендации и выдавил из себя пару смешков.

– Во-о-от, другое дело, – одобрил Серега. – А то ведь если не посмеяться, твою шутку и за угрозу посчитать можно. Вот тогда тебе до признания неадекватности и недееспособности всего ничего останется. Избегай таких ситуаций по мере возможности. Вон посмотри лучше на медсестру свою. Эта ведь, кажется? Третья слева в нижнем ряду?

Я обрадовался возможности сменить тему и сосредоточился на взаимодействии с коммовским интерфейсом. Вычленив Цветика из представленной мне фотогалереи, я выбрал нужный портрет и запустил режим наблюдения в реальном времени. Корпоративный транспорт, что-то вроде маршрутного такси класса люкс, вез девушку с рабочей смены домой в компании еще нескольких медсестер и медбратьев. Светлана весело щебетала с кем-то по видеофону, глазки ее лучились весельем. Пытаясь высмотреть, кто там у нее в собеседниках, я неуклюже перебирал пальцами, чтобы изменить высоту и угол зрения.

– Ничего интересного, – сдался я.

– В прошлое загляни, почитай, посмотри, послушай, – посоветовал Серега учительским тоном. – Вот это – социальные маяки, их всем официально бюрократы штампуют, чтобы твой профессиональный путь был как на ладони. Здесь медицинская карта, прорисовки характера и темперамента. Можешь посмотреть, как твоя Света истерит, как хохочет, над чем рыдает, что приводит ее в тихий ужас. Вот это ее собственные маяки: такой она сама себя хочет видеть. А вот это ее френдвижн. Правда, маршруты в нем прокладывают не только френды. Разве что фарватер, хе-хе. А остальным занимаются все кому не лень. Даже ты можешь пару бакенов повесить на что-то, что тебе интересным покажется.

– И он там останется? – не поверил я.

– Конечно! – заверил Серега. – Правда, если, кроме тебя, событие никого не заинтересует, бакен через недельку утонет. Вот если еще хотя бы десятку человек картинка приглянется, то бакен проплавает месяц или полгода. Ну а если что-то такое отыщешь, что тысячи просмотров соберет, тогда тут маяк на все времена вырастет. Система наблюдает, а интерфейс все фиксирует, умница!

Глядя, как я неловко перебираю бакены, облепившие область френдвижн, Серый вздохнул и яростно почесал нос.

– Да вон, вон оно – то, что ты ищешь, – указал он на розовенькие бакены, крепкие и явно не собирающиеся тонуть. – Ты их потыкай, потыкай, сам все увидишь. Света с душевой лейкой; Света, Рома и Виталик…У всех одно и то же, смотреть не на что.

– Это ее недруги на всеобщее обозрение выставляют? – посочувствовал я. – Вуайеристы какие-нибудь?

– Зачем вуайеристы? Нормальные люди. Может, друзья ее, эти самые Ромики и Виталики. А может, сама она их выставляет.

– Но зачем?!

– Для пользы, конечно. Чем больше публичности – тем выше общественный статус, чем больше просмотров – тем больше на счет капает «ноликов».

– То есть деньги теперь полная виртуальность? Они вообще ничем не обеспечены, кроме внимания?

– Дурак ты, Марчелло, в сотый раз тебе говорю, – вздохнул Серый. – Общественное внимание и есть главный обеспечительный базис кредитно-денежной системы. Ничто так не балансирует спрос и предложение, как человеческий интерес. Просто раньше между вниманием и предметом внимания располагалось дополнительное звено в виде ракушек, монет или бумажных купюр. А теперь от них остались лишь символы – «нолики».

– Вот это да! – охнул я в неподдельном изумлении. – Расскажи поподробней!

– Старик, давай уж как-нибудь в другой раз? – взмолился Серый. – Видишь, свет уже гасят. Сейчас нас отсюда, похоже, попросят. Вон и халдей уже на цирлах бежит.

Мы не стали дожидаться, пока официант нас вытурит, и поднялись из-за стола. Серега показал мне, как нужно расплачиваться по счету, – никак. Плату за еду рестораторы спишут сами. И обсчитать не посмеют, потому что ты всегда можешь проверить их цены и сумму снятия.

– Но если кто-то хочет заплатить за всю компанию, ему просто достаточно поднять вверх большой палец. И все. Ты меценат, – небрежно бросил Серега, отдуваясь и производя некие манипуляции со своим комбинезоном (выглядело это так, будто он проводит пассы над пряжкой ремня).

Намек я понял, не дурак, что бы там ни твердил Серый. Жить мне осталось недолго, денег всех не потрачу. Да и не впервой за этого обормота платить. Прежде чем выйти из-за стола, я поднял вверх большой палец.

Провожая меня по прогулочной тропинке в сторону моего корпуса, Серега дружески положил мне ладонь на плечо. Даже сквозь комбинезон я почувствовал, как он потеет.

– Старик, я тебя, конечно, не брошу, но ты сам пойми: у меня тоже дел невпроворот, некогда с тобой тут ходить-бродить, – заранее оправдывался Серега.

– А чем ты таким занимаешься?

– Ну… – приятель замялся. – В принципе, я типа рантье. Ну и пособия, конечно. С голоду сейчас умереть никому не дадут. Но я же человек творческий, любознательный. Тут сам учусь, там кому-то лекцию могу провести. В общем, там-сям, на месте одном не сижу.

– Ну хорошо. А я-то чем хоть занимаюсь?

– Информацией торгуешь.

– Информацией? Ты шутишь?! Она и так у всех есть, всякая, какую пожелаешь…

– Есть. И какую не пожелаешь – тоже есть. Вокруг нас – горы песка, пустыня. А ты помогаешь среди барханов нужные песчинки находить. Экономишь людям время. Люди-то – они хоть и дольше жить стали, но не настолько, чтобы перестать ценить время, даже наоборот. Ты, дружище, профессионал экстра-класса. Я своим глазам не поверил, когда ты в ноусфере барахтался, как пятилетка. Ты же сам кучу маршрутов проложил для тысяч людей!

– Я сам прокладываю маршруты? – выпучил я глаза.

– Поначалу, конечно, сам прокладывал. А последние лет двадцать–тридцать на тебя целый штат работает. Странно, что клиенты тебя в покое оставили и не теребят. Хотя, глядя на тебя, я их понимаю. Кто к тебе за заказом обратится, пока ты в таком состоянии?

– А на кого я работал? Кто ко мне с заказами обращался?

– Да кто угодно. Ученому, предположим, для диссертации нужно хронологию жизненных событий какого-нибудь Марка Аврелия вытянуть. Сколько нужно времени убить, чтобы все связанное с Аврелием в ноусфере найти, высмотреть, пустые факты типа «помылся-побрился» отбросить? Уйму времени! К кому он обращается? К Марку Гурелию. Или там жена хочет неверного мужа на супружеской измене поймать. Она же не будет с утра до ночи глаза в ноусферу пялить, высматривать, что он в позатом лохматом году в среду вечером делал? А Марк Гурецкий только этим и занимается – сноровка плюс арендованные суперкомпьютеры. Отсыпали ему горсть «ноликов» – он и копается в ноусфере, маршруты прокладывает и бакены потом заказчику высылает.

– Здорово, – возгордился я собственными достижениями. – А про себя я тоже маяков наоставлял?

– Ну а как ты думаешь? – кисло усмехнулся Серега. – Залезь, посмотри. Что я тебе словами все объясняю? Ты из ноусферы быстрей и больше почерпнешь в десять раз, чем от меня, старого пердуна.

Я дал себе зарок, что по возвращении в палату не лягу спать, пока не загляну в свое прошлое. Да и не только в свое! Про Марка Аврелия Серега весьма кстати припомнил: сколько себя знаю, хотел посмотреть на убийство Гая Юлия. Неужели Марк Юний и в самом деле Цезаря предал? Обязательно сегодня проверю. А еще надо взглянуть на динозавров! Птеродактили, трицератопсы, брахиозавры – это ж вылезать не захочется из ноусферы!

– Ну ты особо губы-то не раскатывай, – во всю пасть зевнул Серый. – В прошлое только на пять–шесть тысячелетий назад можно заглянуть. Ну немногим больше. И за пределы Солнечной системы не надейся смотреть: нет там ни фига. А если и есть, то, кроме как в телескопы и в оптику космических аппаратов, мы это никак не увидим.

– А почему так? – огорчился я. – Что же так мало?

– Кто знает? – пожал плечами Серега. – Верующие считают это подтверждением теории креационизма. Мол, как в Библии сказано, что мы пять тысяч лет существуем, так оно, значит, и есть. И ноусфера это типа доказывает.

– А ученые что?

– Ученые друг с другом бодаются, как всегда. Повестка дня, или, как они говорят, парадигма, такова, что ноусфера – это типа коллективного сознания. Или бессознательного, это уж кому как нравится. Пока люди за мамонтами с камнями и палками бегали, никакой ноусферы и не было. А как первые города-государства возникли, то бишь первые общинные поселения, – то ноусфера и образовалась. В общем, безотрывно от цивилизации. Но это все, друг, теории. Причем такие зубодробительные, что, если глубоко в них вникать, обязательно втыкаешься в метафизику. Так что лучше не надо. Тот же Волков, о котором я сегодня рассказывал, на склоне лет к верующим подался. Отказался от звания Героя России, принял постриг и схиму и сидит где-то на Соловках, с утра до вечера молится. Ну хоть к фанатикам не примкнул. Было бы обидно, если б такой великий ученый шахидом стал.

– Шахидом? Ты серьезно?

Серега снова раззявил рот в крокодильей зевоте. Мы уже подходили к входному лифту, из которого несколько часов назад я вылупился на прогулку.

– Завтра, завтра. Все завтра, – пообещал друг сонным голосом. – Греть тебе больничную койку я не намерен, это к Свете. А я завтра в районе полудня к тебе подгребу, еще покалякаем, – Серега мягонько подтолкнул меня к лифту.

***

Вернувшись в палату, я уселся в койку и поерзал на постели, устраиваясь поудобней перед сеансом погружения в ноусферу. Однако не успел я задать координаты поиска, как меня прервали внезапным вторжением. Сухонький чернявый мужчина, на вид лет сорока, с узким лицом и длинным носом, усеянным порами, смотрел на меня глубоко посаженными глазами без всякого выражения. Губы его были сжаты в прямую линию, а пальцы неустанно шевелились, взаимодействуя с коммовским интерфейсом, – ни дать ни взять два паука, ткущих липкую паутину.

– Вам чего? – опешил я. – Ты еще кто такой?

– Дежурный регистратор терапевтического отделения Артур Гущян, – представился мужчина голосом, который отдавал металлом автоответчика. – Пациент Гурецкий, согласно положению о медицинских услугах неявка на забор анализов перед процедурой нейрореновации расценивается как добровольный отказ от медицинской помощи…

– Эй-эй, погодите-ка! Меня никто не предупреждал, – забеспокоился я.

– …И фиксируется в истории болезни. Согласно тому же положению нарушение больничного режима, в частности предписанной по медицинским показаниям гастрономической диеты, расценивается по умолчанию как взятие на себя ответственности за возможное ухудшение физического состояния и снимает с сотрудников медицинского учреждения…