Текст книги "Шпионские игры"

Марк Хеншоу
Шпионские игры

Жанне – за идею,

а также Расселу, Адаму и Натали —

за поддержку

В течение столетий Китай был одной из развитых цивилизаций, опережая весь остальной мир в области искусства и науки, но в XIX и в начале XX века в стране начались массовые беспорядки, острая нехватка продовольствия, Китай проигрывал в войнах, его территорию оккупировали другие государства.

После Второй мировой войны коммунисты во главе с Мао Цзэдуном установили авторитарное социалистическое правление, которое обеспечивало суверенитет Китая, однако строжайшим образом контролировало жизнь простых людей и стоило жизни десяткам миллионов.

После победы коммунистического режима на материке в 1949 году два миллиона националистов во главе с Чан Кайши бежали на Тайвань. В течение последующих пятидесяти лет там происходили демократические изменения, и в 2000 году власть на Тайване мирным путем перешла от Китайской национальной народной партии (Гоминьдан) к Демократической прогрессивной партии.

Главной политической проблемой для обеих стран остается вопрос о возможном объединении.

Информационный бюллетень ЦРУ

Пролог

Сантьяго-де-Леон-де-Каракас

Боливарианская Республика Венесуэла

В этом году от наводнений погибли еще человек десять – безымянные каракенос, обитатели бедных районов, разбросанных на холмах вокруг столицы. Оползни, пропахавшие трущобы неделю назад, сбросили мертвецов в бетонное русло канала, который разделял Каракас на две части и с трудом удерживал реку Гуайра в ее берегах. Канал до краев был заполнен грязной декабрьской водой, перемешанной с отбросами с тех улиц Каракаса, что теснились между холмами и центром города. В реку постоянно летели брызги от проносившихся над ней автомобилей, придавая странный оттенок шуму бурлящего потока, будто сам Господь рвал на части листы бумаги. Под этим участком автострады имени Франсиско Фахардо коричневая вода казалась почти невидимой в лунном свете. Тени превращали граффити на стенах канала в молчаливых чудовищ, которые наблюдали за наводнением, готовые посмеяться над глупцом, который рискнет приблизиться к кромке воды.

Кира Страйкер устало брела вдоль северного берега реки, держась подальше от замусоренной набережной, чтобы ненароком не упасть в воду. Стены канала были слишком крутые, а течение в нем слишком быстрое, чтобы суметь выбраться, и вариантов в этом случае было только два: сразу захлебнуться в грязной воде или утонуть по пути в Карибское море. Кира дала себе слово, что, если придется умереть, ее смерть будет не такой.

Здесь к ней легко мог подкрасться враг. Она давно перестала предполагать, откуда на нее набросятся из засады, – таких мест было слишком много, а река – идеальный способ убить сотрудника ЦРУ и без особых хлопот избавиться от тела, если подобное желание вдруг возникло бы у СЕБИН[1]1
  От Servicio Bolivariano de Inteligencia (исп.). – Здесь и далее примечания переводчика.


[Закрыть], Боливарианской службы разведки. Пока они не позволяли себе столь опрометчивых поступков, но ее исчезновение можно было легко объяснить высоким уровнем преступности в Каракасе. Полиция, такая же продажная, как и гангстеры, просто отмахнулась бы от представителя посольства, если бы он обратился с заявлением о пропавшей. «Женщина гуляла одна в темном баррио?[2]2
  Баррио – район, округ в испаноязычных странах.


[Закрыть] Американцам следует быть осторожнее» – вот и все, что бы они сказали.

Заплетенные в косу светлые, но грязные волосы Киры уже намокли под моросящим дождем, и она сунула руки в карманы, чтобы хоть они остались сухими. Дождь загнал большинство местных жителей в дома, и она чувствовала себя в еще большей опасности. Высокая блондинка в джинсах и коричневой кожаной куртке в этом городе выделялась в уличной толпе. Впрочем, могло быть и хуже. Многие из ее товарищей по «Ферме» получили назначение в Африку или на Ближний Восток – места, каждое по-своему смертельно опасные для американцев, она смогла бы там скрыться разве что под абайей[3]3
  Абайя – традиционное арабское длинное женское платье с рукавами.


[Закрыть]. А в Каракасе жизнь вполне цивилизованная, его обитатели гораздо дружелюбнее, чем правительство, относятся к американцам, так что столица Венесуэлы представляет собой хоть и враждебное, но не смертоносное окружение, и это позволяет совершенствовать свое мастерство – по крайней мере, в светлое время суток.

Пробираться же по улицам столицы под покровом ночи – совсем другое дело.

Речь шла о самой обычной встрече – так, по крайней мере, утверждал шеф резидентуры. Однако Кира была далеко не единственной, кто считал Сэма Ригдона дураком. Ригдон позволил агенту-информатору, высокопоставленному сотруднику СЕБИН, самому выбрать место и время встречи. Агент заявил, что знает город лучше любого американца – что, вероятно, соответствовало действительности, но в данном случае не имело значения, – и Ригдон согласился. Кира покинула «Ферму» ЦРУ около полугода назад, но даже она понимала, что идти на поводу у агента в подобных вопросах просто глупо. А в их деле глупость – синоним опасности и очень быстро может привести к гибели.

– Этот человек предоставил нам ценную информацию, – сказал Ригдон, но его заявление было по меньшей мере сомнительно.

Сигары и карибский ром агента оказались куда лучше, чем предоставленные им сведения. Кира пыталась взывать к разуму Ригдона, что для нее было довольно смелым поступком. Начальники резидентуры ЦРУ считали себя корольками: в их власти было вышвырнуть из страны любого младшего сотрудника. Некоторые, не отличавшиеся постоянством, находили для этого самые разные причины, но Ригдона, при всем его высокомерии, нельзя было назвать непредсказуемым, а это еще хуже. Человек импульсивный может, по крайней мере, осознать свою ошибку. На сторону Киры встали некоторые старшие сотрудники, и, сидя перед закрытой дверью кабинета Ригдона, она слышала доносившиеся оттуда громкие голоса. Но шеф лишь раздраженно отмахнулся.

– Агент остается на нашей стороне и продолжает работать на нас, – заявил он. – Его лояльность гарантирует вашу безопасность.

Кира была уверена, что никогда еще не слышала подобной глупости.

И вот теперь она оказалась на улице одна и без оружия: СЕБИН не объяснишь, зачем ей «глок». Надо быть предельно осторожной, но в уши врывался шум автострады и плеск стремительно текущей воды, а в неверном свете уличных фонарей обнаружить слежку не так-то просто. Любой путь к месту встречи из всех возможных не вызывал у нее энтузиазма.

Кира обругала себя за трусость и за то, что не отказалась выполнять приказ Ригдона.

Наконец после часа ходьбы впереди показался пешеходный мост – больше похожий на недостроенное временное сооружение из металлической решетки, метров двадцать в длину и два в ширину, вероятно проржавевший насквозь за годы захлестывавших его наводнений. Кира не удивилась бы, увидев, что его поддерживает виноградная лоза.

В десяти метрах от моста Кира наконец заметила сквозь деревья силуэт агента, но не смогла различить никаких подробностей. Освещения на мосту не было: то ли лампочки перегорели, то ли проводка. Она увидела, как огонек сигары поднялся ко рту агента, на долю секунды разгорелся сильнее, полетел в воду и исчез.

В том месте, где ближе к мосту заканчивался тротуар, горел фонарь. Кира встала так, чтобы свет падал у нее за спиной. Агент мог видеть ее силуэт, но не лицо.

Затаив дыхание, она огляделась. Фонарь освещал ряд деревьев впереди, но дальше было темно. Ни движения, ни звука – только шум воды и шоссе.

Что-то было не так. Но что именно?

Агент увидел ее и повернулся. Вне всякого сомнения, он ее заметил. Достал еще одну сигару, щелкнул зажигалкой, и Кира на мгновение увидела его лицо. Нахмурившись, он спрятал зажигалку в карман. Агент мог различить ее в темноте, но Кира была уверена, что он ждал мужчину, а не женщину.

И тут он сделал то, чего делать не следовало.

Он помахал ей, приглашая подойти ближе.

Кира сжала кулаки, пытаясь успокоить нервы. С бесстрастным выражением лица, слегка наклонив голову, она лихорадочно обдумывала ситуацию. Ей потребовалась лишь доля секунды.

«Ты меня не знаешь», – решила она.

Они никогда прежде не встречались, и Кира не была его связным. Агент, которого больше всего беспокоит собственная безопасность, отнесся бы с подозрением к незнакомцу, пришедшему на встречу в уединенное место. Кира могла оказаться просто туристкой, хотя в такое время и в таком месте это маловероятно, или, что больше похоже на правду, сотрудником венесуэльской службы безопасности, так что для него логичнее было бы не обращать на нее внимания, как на обычного прохожего. Это в ее задачу входило дать ему заранее условленный сигнал, подтверждая, что она и есть та самая, кого он ждет, и что за ней нет слежки. Затем агент должен был ответить ей своим условным сигналом. Он нарушил это элементарное правило.

«Нервничаешь?»

Это было единственным объяснением его поведения. Он опытный сотрудник СЕБИН, профессионал. Но сейчас просто забыл о том, чему его учили.

«Почему ты нервничаешь?»

Вариантов было два. Либо он подозревал слежку, но тогда он должен был дать ей знак. Или он точно знал о слежке, но тогда ему вообще не надо было приходить. Оба варианта предполагали, что это предатель, которому в случае ареста грозит заключение или смертная казнь.

Но если ему ничто не угрожало, значит он нервничал по какой-то совершенно иной причине.

«Ты пришел, амиго. Не подал сигнал. И нервничаешь».

СЕБИН здесь. Но агент все равно хотел, чтобы она шагнула на мост.

Он не боялся, что его схватят. Боялся, что не схватят ее. Что в финале игры, ставкой в которой был он сам, его ждет поражение.

И тут Кира все поняла – настолько отчетливо, как будто все уже случилось.

Венесуэльский «эль президенте» имел полную власть над судами. В том, что арестованного сотрудника ЦРУ обвинят во всех мыcлимых и немыслимых грехах, можно не сомневаться. Ее бы использовали, чтобы добиться извинений и уступок от США. Президент сделает публичным процесс, который затянется на недели, а возможно и месяцы. Он захотел бы поставить на колени ее, ЦРУ, Соединенные Штаты. Он заявил бы, что ее арест – доказательство того, что США хотят его свергнуть, возможно, убить, и все для того, чтобы прибавить себе популярности в глазах союзников здесь и за рубежом. Он объявил бы каждого американца в посольстве персоной нон грата и в наказание выслал бы их из Венесуэлы. А когда бы все закончилось, вовсе не обязательно, что из страны выслали бы и ее. Он держал бы ее на виду, как запылившийся трофей, – скорее на злость врагам (единственному врагу), чем на радость союзникам.

Подобно тому как северокорейцы держали военный корабль США «Пуэбло» в порту Вонсан, СЕБИН держал бы Киру Страйкер в тюрьме Лос-Текес.

Агент замер с поднятой рукой. Он понял свою ошибку.

Ближайшая конспиративная квартира была в шести кварталах.

Кира бросилась бежать.

Из темноты высыпали штурмовые отряды СЕБИН – люди в черных масках, шлемах и бронежилетах, вооруженные пистолетами и карабинами. Все что-то кричали по-испански. Три отряда, человек по шесть в каждом, заняли позиции по обеим сторонам моста среди деревьев, где темнота обеспечивала им почти идеальное прикрытие. Прямо на середине моста неожиданно возник еще один отряд солдат, которые до этого лежали в узком пространстве под грязной решеткой. Наверняка их было больше, – вероятно, наблюдатели сидели в ближайших зданиях и даже на крышах. Кира оказалась бы в ловушке, едва ступив на мост.

Первый отряд, прятавшийся под мостом, пытался выбраться из-под решетки. Мост был узкий, а их снаряжение – довольно громоздкое. Им требовалось секунд тридцать, чтобы добраться до берега.

Второй отряд находился на другой стороне реки, в двадцати метрах от Киры. Они были уже на мосту, но вылезавшие из-под решетки преградили им путь. Второй отряд не мог начать действовать еще почти минуту.

Третий отряд на ее стороне моста расположился в самом низу набережной, прямо над каналом и за деревьями, всего в десяти метрах, но, чтобы добраться до Киры, им приходилось продираться сквозь заросли, которыми был покрыт земляной вал. Ближайший солдат мог выбраться наверх за три секунды, но было уже слишком поздно. С Кирой их разделяло тридцать метров.

Она бежала изо всех сил, и никто из солдат, которым мешало оружие и амуниция, не мог ее догнать. Устремляясь к переулку слева от нее, Кира молилась, чтобы в темноте не оказалось еще одного отряда.

Свернув за угол, она не увидела света в конце переулка.

«Нет света – нет СЕБИН, – поняла она. – И выхода тоже нет».

Попытавшись затормозить, она поскользнулась на грязном бетоне и поняла, что сейчас ударится о стену. Выставив перед собой руки, чтобы смягчить удар, оттолкнулась от стены и снова побежала.

От второго переулка ее отделяло еще метров десять, которые она преодолела за три секунды и вдруг увидела, как стоявший за углом человек в черном начал поднимать оружие. Кира продолжала бежать так быстро, как только могла, и не смогла бы остановиться по его приказу, даже если бы захотела. Подняв руку, она ударила его по горлу ребром ладони, а он толкнул ее на мокрую землю. Но солдату пришлось намного хуже. От ее удара он не удержал равновесия и, опрокинувшись, рухнул на бетон, сломав ребра, ключицу и порвав сухожилия на руке. Вряд ли в ближайшие месяцы он сможет снова поднять оружие.

Шум автострады нарушили отрывистые щелчки.

«Идиота!» – крикнул кто-то по-испански.

Кира метнулась в темноту, молясь, чтобы не налететь на кучу мусора, бездомного или какие-нибудь отбросы.

Она услышала позади шаги – ей показалось, не меньше шести человек, – но она не стала оборачиваться. Судя по звуку, они вошли в тот самый переулок, из которого она только что выбежала.

Кира слегка замедлила бег. Перевалило за полночь, и улицы были почти пустынны. Свернув направо, она продолжала бежать, не совсем уверенная, куда именно направляется. Впереди, метрах в двухстах, находился «Эль мусео де лос ниньос» – Детский музей, куда она и понеслась. Кира тяжело дышала, сердце отчаянно колотилось в груди. Одна рука почему-то онемела.

Она добралась до музея – странного творения современной южноамериканской архитектуры, с тысячами граней, в окружении деревьев, киосков и табличек: тут было множество мест, где беглец мог оторваться от преследователей. Кира побежала вокруг здания. Шаги теперь слышались на еще большем отдалении, почти теряясь на фоне шума редких машин. Где-то завыла сирена, и Кира подумала, что бы это могло значить. Штурмовые отряды наверняка вызывают подкрепление по закодированным радиоканалам. Пока что ей удалось ускользнуть, но, если погоня затянется, они наверняка будут преследовать ее на машинах. Ничего не оставалось, как попытаться сбить их со следа.

Кира пересекала территорию музейного комплекса так быстро, что едва успевала огибать углы. Наконец она выбежала на улицу.

Четыре квартала до конспиративной квартиры.

Нужно было подальше уйти от преследователей, чтобы никто не видел, как она входит в дом, где находится конспиративная квартира: иначе ее быстро обнаружат. Кира свернула направо, на авениду Боливар – восьмиполосную магистраль с деревьями по обеим сторонам и бетонным разделителем посередине. Улица была хорошо освещена, что могло выдать Киру, как только солдаты выбегут из переулка. К этому моменту нужно оказаться на другой стороне. В столь ранний час движение небольшое – еще не было сплошного потока машин, ползущих в пробке.

Она очень сильно жалела, что у нее нет «глока».

Увидев достаточно широкий промежуток между машинами, Кира подождала, пока они не подъедут ближе, резко повернулась и выскочила на дорогу. Чтобы пересечь восемь полос, ей потребовалось почти три секунды. Время она рассчитала точно, и поток машин сразу сомкнулся за ее спиной. Преследователям пришлось бы искать другой промежуток между автомобилями, рискуя быть сбитыми. Кира снова повернула направо, побежала на север по боковой улице, до перекрестка с авенидой Мехико, после чего свернула на восток. Ноги и легкие пылали огнем, правую руку она не могла поднять выше живота.

Три квартала до конспиративной квартиры.

Авенида поворачивала на северо-восток. Впереди справа показалась Национальная галерея искусств. Оглянувшись, Кира никого не увидела. Вероятно, они все еще пытались вклиниться между машинами на авениде Боливар. Побежав налево между двумя высокими зданиями, она нашла подворотню и прислонилась к колонне, чтобы перевести дыхание. Не хотелось надолго останавливаться, но бежать было все труднее. Рука заныла, и Кира стала осознавать, что силы ее на исходе. Из груди вырывалось судорожное дыхание, подошвы кололо иголками. Наверное, она пробежала целую милю за шесть минут, и физическое напряжение начинало сказываться.

Кира посмотрела вдоль авениды, но там никого не оказалось. Она прислушалась. Вдали раздавался визг автомобильных покрышек, – видимо, машины неслись на большой скорости. Ступив на тротуар, Кира снова побежала, на этот раз на север.

Два квартала до конспиративной квартиры.

За следующие сто метров она встретила лишь нескольких прохожих. Оглянувшись, не увидела никаких признаков, что ее все еще преследует СЕБИН, и понемногу стала успокаиваться. Они наверняка потеряли ее из виду и теперь смогут обнаружить только в том случае, если заметят из машины или если она сама совершит ошибку. Но такой радости она им не доставит.

Добежав до авениды Урданета, Кира посмотрела на запад, в сторону многоэтажного здания. Бросилась туда, почти шатаясь: ноги начинали отказывать. Бросив взгляд вдоль переулка, увидела автомобиль, который слишком быстро ехал по параллельной улице. Они уже близко.

Один квартал до конспиративной квартиры.

Шум машин стал еще слышнее. Силы стремительно оставляли ее – быстрее, чем она ожидала. На улице нельзя было оставаться, иначе одна из машин ее обнаружит. Боль в руке усилилась, словно шла откуда-то из глубины кости, и все труднее становилось не обращать на это внимания.

Добравшись до угла здания, Кира побежала по боковой улице. Конспиративная квартира на четвертом этаже, и в здании есть служебный вход с восточной стороны. У двери она нашарила в кармане джинсов ключи, которые тайком дал ей заместитель шефа резидентуры, перед тем как она отправилась на встречу. Руки были мокрые от дождя и сильно дрожали. Пальцы на правой руке не слушались, пришлось взять ключи в левую.

Наконец удалось вставить ключ в замок, дверь открылась, и Кира ввалилась внутрь, заперла дверь и прислонилась к стене.

Она знала, что опасность еще не миновала. Но на улице ее не было, и это уже много. Теперь, чтобы ее найти, придется обыскивать квартиру за квартирой больше чем в десяти кварталах. В Каракасе трущобы соседствовали с небоскребами, и в радиус ее поиска попадали десятки тысяч квартир. У СЕБИН нет ее фотографии, чтобы показать местным жителям, и никто не гарантирует, что она уже спасена.

Четыре лестничных пролета. Легкие и мышцы бедер болели так сильно, что к глазам подступили слезы.

«Вперед», – приказала себе Кира, не в состоянии о чем-нибудь думать.

Вход на лестничную клетку был в десяти футах дальше по коридору. Кира доплелась до четвертого этажа, цепляясь за перила здоровой рукой. Едва не повалившись ничком в коридоре, поковыляла к конспиративной квартире. Вокруг никого не было.

Найдя нужный номер на двери, Кира снова нашарила ключи и сумела наконец открыть дверь. Шагнув внутрь, задвинула засов. Сердце стало биться чуть медленнее. Легкие все еще жгло, но все-таки удалось перевести дыхание. Ноги подкосились, и она едва не рухнула на пол.

«Опасность миновала», – подумала она.

Не совсем – но настолько, насколько это возможно.

Ключи выпали из ее руки на деревянный пол. Оставив их лежать, она нашарила выключатель.

Квартира была средних размеров – около тысячи квадратных футов. Одна спальня, ванная, гостиная и кухня, везде чисто и минимум мебели. Кира нашла кровать и рухнула на нее без сил.

Она забыла про свою руку. Но стоило коснуться матраса, как в правом боку взорвалась мучительная боль – такая острая, какой она еще никогда не испытывала. Кира с трудом подавила крик, опасаясь, что ее могут услышать соседи: кто знает, достаточно ли толстые тут стены. Опираясь на здоровую руку, села и начала искать источник боли.

На кожаной куртке обнаружилась дыра – примерно посередине между плечом и локтем. Кира осторожно стащила куртку, морщась от боли при каждом движении. Темное пятно сзади на руке испугало ее: оно тянулось до самого запястья.

Кира поняла, что снять рубашку не мучась можно только одним способом. Она достала из кармана универсальный нож, взяла его в левую руку и зубами открыла лезвие. Подсунув его под воротник, разрезала рубашку по плечевому шву и по кругу вокруг плеча. Отрезанный рукав соскользнул с руки и упал на пол, как мокрая тряпка.

На руке открылась рана с рваными краями, в ней торчали разодранные в клочья мышцы. Кости не было видно из-за крови, а боль она перестала чувствовать от страха.

«Когда?..»

До этого мысли Киры были заняты совершенно другими, куда более насущными проблемами, а благодаря выбросу адреналина она даже не заметила огнестрельного ранения. Но теперь, когда рана предстала перед глазами, во всей верхней части тела вспыхнула боль, лишая способности соображать, и Кира едва не вскрикнула.

Аптечку первой помощи надо было искать в ванной. Кира проковыляла туда, стараясь не шевелить рукой, и нашла под раковиной большой вещмешок. Служба безопасности ЦРУ явно состояла из бывших бойскаутов. Аптечка годилась скорее для зоны боевых действий, чем для столичного города. Пытаясь сосредоточиться в тумане, которым заволокло глаза, Кира нашла то, что нужно было в первую очередь, – марлю и шприц с морфином. Воткнула иглу в руку прямо над раной, снова сжав зубы, чтобы не закричать. Нажала на поршень, вытащила иглу. Эти десять секунд показались ей самыми длинными в жизни.

Рука начала неметь, Кира наконец перестала дрожать и немного расслабилась. Почувствовав, что боль уходит, она решилась закончить оказание медицинской помощи самой себе. Свернув тампон из марли левой рукой – другую она не чувствовала, – затолкала его в рану. Кровотечение почти сразу прекратилось.

Морфин подействовал быстро. Кира не проверила дозу, когда делала укол, но, похоже, ее вполне хватило. Может быть, даже более чем.

Она замотала руку марлей, чтобы тампон не выпал из раны. Повязка получилась небрежная, но морфин помог сосредоточиться, и она затянула два узла.

Шатаясь, вышла из ванной и едва не упала, не добравшись до кровати. Из последних сил повалившись на матрас, перевернулась на спину. Пошарив в карманах куртки, нашла закодированный мобильный телефон, который дал ей заместитель шефа резидентуры два часа назад.

Кира знала, что морфин и слабость вот-вот ее одолеют и она лишится чувств. Оставалось не больше минуты на звонок, прежде чем она провалится в забытье. Рука полностью онемела.

За окном завыли две сирены. Кира не могла оценить расстояние, но, похоже, они доносились из разных мест.

«Опасность», – подумала она.

Кира не знала, где именно солдаты СЕБИН видели ее в последний раз и, соответственно, где теперь сосредоточены их поиски. Они могли быть совсем рядом, перемещаясь от здания к зданию, с этажа на этаж. СЕБИН мог ворваться в дверь конспиративной квартиры. Они могли быть в коридоре, на лестничной клетке. Стены для них не преграда.

Ей вдруг показалось, что комната начала сжиматься. Паника нарастала, и к ней добавилось напряжение последних минут. Здоровая рука начала дрожать, на этот раз не от шока или боли.

«Опасность».

Кира нажала кнопку вызова единственного сохраненного в телефоне номера.

Вызов прошел. Голос на другом конце принадлежал американцу.

– Оператор слушает.