Текст книги "Шпионские игры"

– Да, – призналась Кира. – Плохо сгибается. Не очень удобно водить машину.

– У вас коробка-автомат или механика?

– Автомат, – ответила Кира.

Езда по кольцевой дороге на ручной передаче превратилась бы в пытку, так как бо́льшую часть времени приходилось то останавливаться, то ехать дальше.

– Обычно она не беспокоит, если не надо резко повернуть или настроить радио.

– Вероятно, последствия глубокого повреждения тканей, – предположил врач. – У вас отсутствуют фрагменты трехглавой и плечевой мышц, шрам уходит глубоко в мускул. Рубцовая ткань не слишком эластична, так что придется смириться с некоторой потерей гибкости. Думаю, она не слишком велика, но заметна. Вы правша или левша?

– Левша.

– Это хорошо. Ведущая рука не пострадала, – сказал доктор.

Кира не сомневалась, что он лишь пытается ее утешить.

– Ладно, давайте посмотрим.

Кира расстегнула рубашку и вытащила из рукава правую руку, обнажив сложенный в несколько раз бинт, приклеенный пластырем с обратной стороны плеча. Врач снял бинт, осторожно оторвав пластырь. Рана тянулась поперек плеча почти на три дюйма. Ее края, аккуратно подрезанные скальпелем и стянутые вместе, удерживали два десятка швов.

Доктор рассматривал рану, слегка поворачивая руку из стороны в сторону.

– Неплохо, – сказал он наконец. – Никаких признаков инфекции. Думаю, можно снять швы, но на всякий случай поносите повязку еще две недели.

Кивнув, Кира снова засунула руку в рукав и поправила рубашку.

– Как вы переносите викодин? – спросил врач.

– Думаю, неплохо, – ответила Кира. – По крайней мере, он позволяет мне заснуть. Хотя рука иногда все равно болит, где-то в глубине кости.

– Не удивлен, – сказал врач. – Вероятно, у вас поцарапана плечевая кость, но трещина уже должна срастись. Если станет хуже, принимайте викодин и дальше. Вам нужен рецепт?

– Конечно, – без особого энтузиазма ответила Кира.

– Я выпишу.

Он уловил в ее голосе подавленность, которую она даже не пыталась скрыть.

– Радоваться надо, – сказал он. – Могли и без руки остаться.

– Что-то я не испытываю особой радости, – ответила Кира, застегивая рубашку и спускаясь со смотрового стола.

– Что ж, того, кто получил пулю, вполне можно понять, – согласился доктор.

Кира закатывала рукав, когда доктор уже вышел. Одна из назначенных встреч закончена. Вторая же беспокоила ее гораздо больше.

Впервые Кэтрин Кук побывала в Овальном кабинете, вступая в должность директора ЦРУ. В тот летний день президент Соединенных Штатов потратил две минуты, тщательно отмеренных руководителем персонала Белого дома, на светскую беседу и экскурсию по кабинету. Советник по национальной безопасности принял у нее должностную присягу, в то время как фотограф Белого дома запечатлевал это событие. Представителей прессы Белого дома пригласили на выступление президента, в котором он выражал надежду, что Кэтрин Кук оправдает его доверие. Кук тоже выступила с короткой речью (она трудилась над ней шесть часов, десятки раз переписывая и заучивая наизусть), выразив стандартную благодарность. Затем были предоставлены пять минут на шесть вопросов, после чего президент извинился перед прессой. Кук отвели полминуты на светскую беседу, а потом вежливо дали понять, что визит подошел к концу. Следующие аудиенции касались в основном общественных вопросов. Работа директора ЦРУ теперь была уже не та, что раньше. В течение пятидесяти девяти лет ее предшественники руководили Управлением и разведслужбами страны в той мере, в которой это было возможно. Однако ЦРУ потерпело слишком много неудач, и рассерженный конгресс создал для выполнения этой функции новое ведомство, так что теперь Кук подчинялась директору национальной разведки. Этот самый директор, Майкл Рид, являлся советником президента по разведывательной информации, и у главнокомандующего не было повода приглашать главу Центрального разведывательного управления в Белый дом.

Кук никогда не задумывалась об ограничениях, связанных с ее новой работой. В любом случае она занимала более высокий пост, чем могла ожидать, и при этом оставалась директором Управления с полагающимися привилегиями – целым подвалом сотрудников службы безопасности и спецсредств связи, бронированным внедорожником «шевроле» с водителем и машиной сопровождения с вооруженной охраной. Она предпочла бы сама ездить на своем «БМВ», но в конце концов пришла к выводу, что теперь у нее есть время почитать, вместо того чтобы сражаться с пробками на кольцевой дороге.

Нынешнее утро оказалось настоящим благословением. До того как ей позвонили из оперативного центра, она спала всего три часа. Кофе, душ, оказавшийся не таким горячим, как хотелось бы, и флотская дисциплина быстро привели ее в чувство. Старший дежурный прислал свежие данные радиоэлектронной разведки на ее секретный факс. Просматривая его и завтракая овсяными хлопьями с черничным йогуртом, она окончательно пришла в себя. Предстояла неприятная задача – проинформировать директора национальной разведки и советника по национальной безопасности. Первый весьма раздражительно реагировал на телефонные звонки независимо от времени суток, зато второй показал себя истинным джентльменом, каковым и являлся.

Когда она подошла к бронированной машине, холодное виргинское утро прогнало остатки сна. Она уже забиралась на заднее сиденье, когда к ней подбежал дежурный со страницей из ежедневного доклада президенту.

Президенту

2 февраля

В ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ…

Аресты в Тайбэе угрожают нарушить статус-кво

Арест на Тайване восьми китайских граждан – по крайней мере трое из них являются сотрудниками разведки министерства общественной безопасности КНР – может вызвать замешательство среди руководства КНР по поводу намерений тайваньского президента Ляна и привести к конфронтации в отношении политики «одного Китая». Мы не располагаем информацией, каким образом Бюро национальной безопасности Тайваня (БНБ) опознало сотрудников МГБ и кто отдал приказ об их аресте.

Случившееся в самом скором времени может повредить шпионской инфраструктуре МГБ в Тайбэе, но МГБ почти наверняка имеет в своем распоряжении других сотрудников, которые будут передислоцированы с целью сохранить или восстановить агентурную сеть, пострадавшую из-за арестов.

Маловероятно, что БНБ Тайваня провело бы контрразведывательную операцию без ведома и одобрения Ляна. Тянь почти наверняка сочтет Ляна персонально ответственным за данную операцию и потребует освобождения задержанных.

Лян, скорее всего, откажется их выдать без дипломатических уступок со стороны КНР, чтобы не показать свою слабость перед всеобщими выборами в марте.

Тянь, вероятно, не станет предлагать никаких уступок, учитывая, что с точки зрения «одного Китая» Тайвань не является равным КНР суверенным государством.

Аресты могут нарушить доступ МГБ к высокопоставленным источникам, от которых председатель КНР Тянь Кай получает сведения о внешнеполитических намерениях Ляна. Тянь часто основывается на докладах МГБ для разрешения дебатов в политбюро относительно дипломатической, экономической и военной реакции на частую националистическую риторику Ляна.

Подготовлено ЦРУ на основе докладов ЦРУ и АНБ

Водитель Кук поставил бронированную машину на парковку для руководства под старым зданием штаб-квартиры минуту спустя после того, как проехал через ворота со стороны шоссе Джорджа Вашингтона. На стоянке был свой пост охраны, которая не допускала туда основную массу служащих. Кук подобная исключительность не волновала. Многим сотрудникам приходилось идти от парковки добрые четверть мили, но она вынуждена была признать, что у нее, как правило, слишком мало времени, чтобы тратить его впустую.

Снаружи было холодно, так что она не ощутила особой вины за то, что на стоянке был отдельный лифт, поднимавший ее прямо к кабинету. Двери открылись на седьмом этаже старого здания, где ее уже ждал Кларк Баррон, директор Национальной секретной службы, с чашкой горячего кофе в руке. Кук удивилась, как этому человеку удавалось смешаться с толпой, когда он был рядовым сотрудником. Директор ЦРУ считалась высокой женщиной – шесть футов без пары дюймов, но ей приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Да благословит вас Бог, Кларк, – сказала она, отдавая ему пальто, забирая чашку и залпом выпивая половину кофе.

– Я думал, вы агностик, – заметил Баррон.

– Всего лишь хочу продемонстрировать свою благодарность, – парировала Кук. – Хороший кофе. Откуда вы знали, что я его люблю?

– Завербовал вашу помощницу, – признался Баррон. – Теперь она самый ценный мой агент. Подумываю о том, чтобы дать ей кодовое имя.

– Негодяй.

– Этим занимаются все резиденты, – напомнил Баррон. – Даже старые.

– У вас неплохо получается. Просите чего хотите, и получите, – пообещала Кук.

– На этот раз никаких задних мыслей. Я знал, что вы приедете, а рыцарство в этом городе давно умерло, так что мне ничего не оставалось, как сыграть роль джентльмена, – объяснил Баррон.

«Кабинет» директора ЦРУ на самом деле представлял собой целый комплекс. Дверь в задней стене вела в личное рабочее пространство Кук, откуда открывался вид на Национальный лес имени Джорджа Вашингтона. Стол стоял слева от двери, и поддержание на нем порядка стало для нее едва ли не религиозным обрядом – в основном из опасения, что бумаги начнут накапливаться в таком количестве, что она не в состоянии будет с ними справиться. Вдоль стен стояли стеклянные витрины с подарками от зарубежных коллег и вывезенными из разных стран трофеями. Западную стену покрывал американский флаг, потрепанный и рваный, со следами огня. Один из сотрудников ЦРУ добыл его из дымящейся воронки на месте Всемирного торгового центра, и никто из директоров Управления никогда его не снимал. Флаг 11 сентября был единственным постоянным предметом в кабинете, менявшем хозяев и экспонаты чаще, чем менялись президенты в Овальном кабинете.

Баррон прошел следом за Кук в кабинет и закрыл дверь.

– Национальная служба погоды сообщает, что через два дня ожидается повышение температуры и новый снежный фронт с северо-востока. Нас должно задеть самым его краем, но все-таки, – сказал он. – Жаль, что мы не можем полностью закрыть заведение и распустить всех по домам.

– К сожалению, в Тайбэе снег не идет, – заметила Кук.

– Или в Пекине. Я подал новый запрос в Южное управление ЦРУ в Майами.

– Отказано, – ответила Кук. – В очередной раз.

– Клянусь, у меня аллергия на снег.

– Я выросла в Мэне и нисколько вам не сочувствую. Разве вы не работали в Москве?

– На самом деле даже дважды. Три года резидентом, четыре – шефом резидентуры, – доложил Баррон. – И я вырос в Чикаго, так что вполне можно понять, почему мне хочется провести оставшиеся годы на солнце.

Путь к повышению до должности Баррона исторически лежал через Москву. Даже во время войны против терроризма подобный эпизод в биографии сотрудника, если он не был объявлен русским правительством персоной нон грата, нисколько не вредил его карьере.

– Если сумеете протолкнуть свою просьбу через конгресс – готова посодействовать.

Кук одним глотком допила кофе и, отдав Баррону пустую чашку, взяла у него черную папку с разведданными, которую тот держал под мышкой.

– Рассказывайте.

На первой странице была карта.

– АНБ перехватило бóльшую часть информации из радиопереговоров группы захвата и нескольких телефонных звонков, сделанных после случившегося федеральными офицерами. Мы заполнили пробелы, используя наши собственные данные о сотрудниках МГБ в стране. Облавы проводились в двух разных местах Тайбэя, – рассказывал Баррон, – а также в Таоюане на севере и Гаосюне на юге. Федералы присутствовали во всех четырех местах и докладывали своему начальству по мобильным телефонам, откуда мы и получили информацию о задержанных в первом из них – это восемь китайских граждан и четверо тайваньцев. Один из последних – эмигрант, натурализованный гражданин США, работает в компании «Локхид Мартин». Джеймс Ху. Прибыл на Тайвань по американскому паспорту за день до облавы.

– Переговоры по радио не были зашифрованы? – спросила Кук.

– На самом деле были.

– Что ж, в АНБ молодцы. Ху работал на МГБ?

– Похоже на то.

– Пусть ФБР свяжется с «Локхидом». Выясните, над чем он работал, – распорядилась Кук.

– Полагаю, Бюро уже этим занимается, – заверил ее Баррон.

– Когда дело касается Бюро, я предпочитаю ничего не предполагать, – заметила она. – Что у нас есть о захваченных китайцах?

– Имена и биографии. Они поймали крупную рыбу, – ответил Баррон.

На второй странице были фотографии арестованных. На некоторых местах виднелись лишь черные силуэты с белыми вопросительными знаками. Баррон показал на одну из фотографий:

– Ли Цзюангун. Мы взяли его на заметку год назад как шефа резидентуры МГБ в Тайбэе. По нашему мнению, двое других – его высокопоставленные сотрудники.

– Та еще личность, – заметила Кук, просматривая биографию.

– Как и все мерзавцы, – проворчал Баррон.

– Ну, вы-то уж точно знаете, – улыбнулась Кук.

– Сами попробуйте пасти несколько тысяч резидентов.

– Принимаю вашу ставку и добавляю два комитета по парламентскому надзору, – пошутила Кук. – Как долго китайцы смогут держать все в тайне?

– Скорее всего, не слишком долго. У МГБ постоянные проблемы с сохранением государственной тайны. В китайском обществе семейные отношения ценятся столь высоко, что чиновники спокойно делятся секретными сведениями с близкими родственниками, не считая это преступлением. Государственные секреты могут относительно быстро стать достоянием улицы. И Тянь Кай уже пытается успеть первым. – Он показал Кук на третью страницу. – Через час после арестов Тянь созвал совещание Постоянного комитета политбюро. Мы не знаем, о чем там шла речь.

– Скорее всего, они обсуждали, как минимизировать ущерб, – предположила Кук, кладя папку на стол. – Если бы вы сообщили мне, что МГБ накрыло двенадцать наших информаторов в Китае, я бы вас вышвырнула с треском.

– Если бы МГБ накрыло двенадцать наших информаторов, я бы вполне этого заслуживал, – согласился Баррон. – Возможно, Лян выкинул подобный номер из-за президентских выборов в следующем месяце. Его популярность слишком низка, чтобы вернуться на второй срок, не подтасовав выборы или не устроив всеобщий кризис. У Никсона поддержка была куда лучше, когда он ушел в отставку в семьдесят четвертом. А если победит оппозиция, Ляна официально обвинят в коррупции, так что мотивы у него есть. Он мог все это устроить, чтобы переключить внимание общественности на внешнюю угрозу.

– Меня беспокоит реакция Китая, – нахмурилась Кук.

– Думаете, Тянь хочет оказаться в центре скандала?

– В ОТЛАА утверждают, что нет, но мне в это не верится, – сказала Кук. – Пусть кто-нибудь свяжется с Пионером. Мне нужно, чтобы нас смогли вовремя предупредить, если они ошибаются.

Баррон прикусил губу, услышав кличку Пионер, относившуюся к числу совершенно секретных. К его досье не имел доступа никто из иностранцев, даже из дружественных государств. Некоторые источники и методы считались настолько тайными, что о них не сообщалось даже союзникам, не говоря уже о полученной с их помощью информации.

– Поговорю с Карлом Митчеллом, – решил он. – С тамошним шефом резидентуры.

Кук заметила, что он колеблется.

– Вы не привлекали никого из Разведывательного директората, – поняла она.

РД являлся аналитическим подразделением ЦРУ.

– Нет, – признался Баррон.

– Даже Джима Уэллинга? – спросила Кук.

Уэллинг был начальником Разведывательного директората, равным по должности Баррону. Оба даже работали в одном и том же комплексе на седьмом этаже, дальше по коридору от кабинета Кук.

– Это один из источников, который мне не хотелось бы провалить, – признался Баррон. – По личным причинам. Мне даже не хотелось бы, чтобы Джим о нем знал, не говоря уже о каком-нибудь аналитике из РД. Они словно жаждущие славы журналисты – только и ищут очередную сенсацию, о которой можно написать в информационной сводке для какого-нибудь политика, не умеющего держать язык за зубами.

– Вы же одна команда, Кларк.

– Порой случаются ошибки, – возразил Баррон.

– Случаются, но ваши люди провалили больше операций, чем все аналитики из РД, вместе взятые.

Она знала, что уязвляет этими словами гордость директора НСС, но и он, в свою очередь, знал, что это правда.

– Я хочу, чтобы ваши люди сотрудничали, – сказала Кук. – Если аналитик спрашивает об источниках и методах, единственный ответ, который ваши люди не должны ему давать: нет. Если им это не нравится – у них есть мой номер телефона.

– Постараюсь такого не допустить, – пообещал Баррон.

– Пора прекратить это противостояние между РД и НСС, – продолжала Кук. – Аналитики и резиденты должны работать вместе, а не сидеть по своим песочницам, словно детишки на прогулке.

– Если вам это удастся, президенту следует дать вам должность госсекретаря, – заметил Баррон. – Кстати, я видел, что у вас в приемной сидит Страйкер. Я сказал своим, чтобы делали вид, будто ничего не знают, если кто-то из Управления директора национальной разведки будет о ней спрашивать. Вы уже решили, куда ее пристроить?

– О да, – сказала Кук, явно довольная собой. – Симпатичная безопасная гавань, куда никто не заглянет.

– Не хотите поделиться со мной этой тайной? – поинтересовался Баррон.

– Вы уверены, что хотите знать? Все-таки порой случаются ошибки.

– Туше´.

И все-таки Кук ему сказала. Баррон лишь покачал головой, выходя из кабинета.

Кира знала Кларка Баррона в лицо. Год назад он выступал перед ее классом на выпускном на «Ферме». Ко многим, кто занимал этот пост, на котором пока еще ни разу не побывала женщина, рядовые сотрудники испытывали неприязнь. Некоторые из его предшественников считали, что это неизбежная составляющая их работы. Баррон же заявил в своей речи, что если личное обаяние – ценное качество для резидента, то руководитель, которому его не хватает для нормальных взаимоотношений с подчиненными, вряд ли сможет проявить себя с лучшей стороны. Хоть он и не сказал об этом прямо, в его словах явно прозвучал намек на то, что те, кого недолюбливают, наверняка поднялись наверх с помощью средств, которые заслуживают еще меньшего уважения. Кире он сразу понравился.

Баррон вышел в коридор, не сказав ни слова. Минуту спустя в дверях приемной появилась Кук:

– Вы Страйкер?

– Да, мэм, – ответила Кира, вставая и с трудом подавляя желание вытянуться по стойке смирно.

– Пройдемся, – без лишних слов сказала Кук.

Кира вышла следом за ней в коридор. Директор показала Кире направо. В коридоре было пусто, и их разговор оставался таким же приватным, как если бы они сидели за дверью кабинета Кук.

– Вы нашли где жить?

– Да, мэм, квартиру в Лисбурге, рядом с шоссе номер семь.

– Далеко ездить, – заметила Кук. – В Лисбурге есть дом генерала Джорджа Маршалла, поместье Додона. Интересное место, если вы любите военную историю.

– Я специализировалась по истории в университете Виргинии, – сказала Кира. – Хотя предпочитаю Гражданскую войну. Шелби Фут и Майкл Шаара.

– «Ангелы-убийцы». Прекрасная книга, – одобрительно кивнула Кук. – Вы не могли найти что-нибудь поближе к штаб-квартире?

– Не на мое жалованье, мэм, – ответила Кира. – Вряд ли в ближайшее время стоит ждать повышения.

Кук удивленно наклонила голову, глядя на молодую женщину.

«Слишком честная? – подумала она. – Или просто отсутствует инстинкт самосохранения?»

Кук читала ее досье. С инстинктом самосохранения у Страйкер было все в порядке, так что скорее первое, решила Кук, – возможно, с немалой долей злости и возмущения.

– Вы заслуживаете повышения, но ждать его действительно пока не стоит, – признала она. – Я знаю, вам кажется, будто к вам враждебно относятся…

– Да, мэм, – кивнула Кира. – Я просто ожидала подобного отношения от врагов, а не от соотечественников.

Кук подавила вздох.

– Вы уже обращались в Программу помощи сотрудникам?

– Нет, мэм.

– Почему?

Кира помолчала.

– У меня нет желания общаться с консультантом. Я прекрасно себя чувствую.

– Меня это крайне удивляет, – заметила Кук. – Не заставляйте меня приказывать.

– Да, мэм.

– Это вам только поможет, да и уверенности прибавит. Сэм Ригдон, может быть, и шеф резидентуры, но он не один из наших, – продолжала Кук. – То, что вас раскрыли, – его вина, и мы не желаем, чтобы ДНР[6]6
  Директор национальной разведки.


[Закрыть] пожертвовал вами, чтобы его спасти. Но я хочу, чтобы вы поняли, насколько плохо все могло закончиться, если бы информация просочилась в заголовки «Вашингтон пост» и воскресные утренние ток-шоу.

– Вы пытаетесь меня напугать, мэм?

– Нет. Я просто не хочу, чтобы вы меня подвели, когда запахнет жареным, – пояснила Кук. – У вас появился шанс принести Управлению пользу. Оставьте свои амбиции и наберитесь терпения. Я верну вас на работу на рубежом. Не могу сказать когда и куда, но будьте уверены, Кларк запомнит, что вы получили пулю.

«Во многих смыслах», – подумала она.

– Все будет в порядке. Вы меня поняли?

Кук открыла дверь на лестничную клетку, и они стали спускаться по грязной темной лестнице. Из стен выступали красные трубы, сливаясь с желтыми шлакобетонными блоками.

– Думаю, да, мэм, – ответила Кира.

– Или да, или нет. Если вы меня подведете в ответственный момент, это будет конец карьеры для нас обеих. Как и для Кларка Баррона и, возможно, еще для нескольких человек.

– Я не собираюсь отказываться, – заверила ее Кира. – Но если вы не посылаете меня за границу – куда в таком случае вы меня посылаете?

– Вы пойдете работать в Разведывательный директорат, – сказала Кук.

– Вы меня прячете?

– Можно и так сказать. Какие-то проблемы?

– Я не аналитик, – в смятении ответила Кира. – Я ничего об этом не знаю. И никогда не слышала об аналитиках ничего хорошего.

– А вы слышали о «Красной ячейке»? – спросила Кук.

– Нет, мэм, не слышала, – призналась Кира.

– Это альтернативное аналитическое подразделение… непохожее на обычный отдел РД. Джордж Тенет создал «Красную ячейку» тринадцатого сентября, чтобы гарантировать, что ЦРУ не пострадает от очередного одиннадцатого сентября. Их работа заключается в том, чтобы творчески мыслить – искать возможности, которые другие аналитики могли упустить или отвергнуть.

– Адвокаты дьявола? Военные игры? – спросила Кира.

По крайней мере, это могло быть интересно.

Кук повела Киру налево. В полутемных коридорах с выкрашенными стандартной желтой краской стенами светились люминесцентные лампы, и казалось, что они вот-вот погаснут. Потолок был такой низкий, что Кира могла бы дотянуться до него кончиками пальцев. Вместо ковра на полу была грязная плитка со следами множества ног, ступавших здесь в течение более пятидесяти лет; она словно поглощала слабый свет, сочившийся с потолка.

– Иногда, но это не единственная их задача. И, честно говоря, другие аналитики их недолюбливают. Или, вернее, его. Штат «Красной ячейки» весьма малочислен, – сказала Кук.

– Сколько их?

– В данный момент один, – созналась Кук. – Это, конечно, не работа за рубежом, но вы будете в курсе происходящего, будете получать зарплату, и мы поможем вам быстрее восстановиться.

Они свернули направо еще в один коридор. Кира заметила, что читает таблички с названиями и номерами комнат, написанными маленькими белыми буквами на черном пластике. Кук остановилась перед дверью слева в самом конце коридора. Табличка на ней отличалась от стандартной: белые буквы на фоне окрашенного в красный цвет глобуса, которые трудно было различить в тусклом свете.

КРАСНАЯ ЯЧЕЙКА ЦРУ

САМЫЕ ОПАСНЫЕ ИДЕИ В МИРЕ

– Вопросы? – спросила Кук.

– Почему вы привели меня сюда лично?

– Чтобы он вас не вышвырнул, – ответила Кук.

Она нажала кнопку звонка на стене рядом с комнатой «2G31 OHB». Никто не ответил. Кук провела пропуском через считыватель, и дверь с щелчком открылась.

Все правительственные учреждения, которые видела Кира, выглядели одинаково: ряды скучных перегородок по плечо, расположенных так, чтобы втиснуть, как в стойла, как можно больше служащих. Казалось чудом, что среди чиновников могут быть люди, страдающие клаустрофобией, и Кира предполагала, что кабинеты Разведывательного директората ничем не отличаются от обычных. Как бы ни были не похожи друг на друга аналитики и резиденты, одобренные правительством планы помещений везде одинаковы.

«Только не здесь», – подумала она.

«Красная ячейка» больше напоминала отдел новостей в редакции газеты, чем правительственное учреждение. Тесное помещение было поделено на большую рабочую комнату, комнату для совещаний поменьше и кабинет начальника. За стеклянной от пола до потолка задней стеной открывался вид на новую штаб-квартиру. Другие стены были увешаны письменными досками, картами ближневосточных стран, календарями, политическими карикатурами и газетными вырезками. Столы завалены стопками журналов «Экономист», «Нью рипаблик», «Форин эфферс» и докладами разведки. Восточную стену украшал портрет Владимира Ильича Ленина в полный рост, который какой-нибудь резидент вполне мог похитить из заброшенного советского здания. Напротив него висело несколько небольших фотографий молодого Рональда Рейгана, в костюме ковбоя, с револьверами в руках, и заключенная в рамку обложка «Экономиста», на которой покойный президент был назван «человеком, уничтожившим коммунизм».

В дальнем конце комнаты спиной к двери стоял мужчина и смотрел на письменную доску. В одной руке он держал красный маркер, в другой – губку. Он даже не обернулся, чтобы взглянуть, кто вошел.

– Мистер Берк, – сказала Кук.

И это был не вопрос.

Он слегка повернул голову, бросив быстрый взгляд через плечо, и снова повернулся к доске.

– Здравствуйте, директор Кук.

Джонатан Берк был высокий мужчина, чуть выше Кук, среднего для своего роста телосложения, без заметных следов седины в волосах и с ярко-зелеными глазами. Он был одет в стандартную униформу аналитика – брюки цвета хаки и голубую хлопчатобумажную рубашку.

– Что у вас сегодня? – спросила Кук.

Берк помолчал, рисуя связи на диаграмме со столь небрежными подписями, что Кира не могла их разобрать.

– Пытаюсь разработать технологию структурного анализа для исключения воздействия эффекта ожидаемой информации в итоговых отчетах разведки.

– Весьма амбициозная цель, – заметила Кук.

– Мне было скучно, – сказал Берк. – Я плохо переношу скуку.

– Знаю. И как, получается? – спросила Кук.

Берк вздохнул, закрыл маркер колпачком и бросил его в желобок доски. Прежде чем повернуться, он еще несколько секунд не отрывал от нее взгляда.

– Учитывая, насколько силен бывает эффект ожиданий, можно подумать, что разработать для него тест – тривиальная задача. Но это не так.

– Значит, ответ – нет, – улыбнулась Кук.

– Пока нет, – поправил ее Берк. – Мне более чем хватает материала для исследований. Но, полагаю, вы пришли по какому-то другому поводу.

– Вы всегда говорили, что вам не хватает людей, – начала Кук.

– У меня их вполне достаточно.

– Только один, – заметила Кук.

– Как я и сказал.

«Странный тип», – подумала Кира.

И похоже, накоротке с директором ЦРУ. Это уже интересно.

– Теперь у вас двое. Кира Страйкер, познакомьтесь с Джонатаном Берком, аналитиком-методологом.

Джон бросил быстрый взгляд на девушку:

– Что вы слышали о «Красной ячейке»?

– Только то, что вы не слишком популярны, – ответила Кира.

«В странные игры можно играть и вдвоем», – подумала она, но сейчас у нее не было настроения фамильярничать.

Подняв голову, Джонатан внимательно на нее посмотрел:

– Верно. Но к делу это не относится. То, что тебя порой недолюбливают, – вполне приемлемая цена за то, чем ты занимаешься. А вы, вижу, водите компанию с директором, так что неприязнь вам не грозит, – заметил он.

– Нравлюсь я кому-то или нет – в данный момент это не моя проблема, – сказала Кира.

– Очаровательно. – Джонатан посмотрел на Кук. – И многообещающе. Но, полагаю, вы пришли не только для того, чтобы привести сюда эту молодую леди?

– Вы слышали про Тайбэй? – спросила Кук.

– Конечно. Отряд химзащиты – интересная деталь.

– Я бы не назвала это «интересным», но согласна. Именно потому «Красная ячейка» должна отложить все другие дела.

– Вы не согласны с мнением китайских аналитиков? – полюбопытствовал Джонатан.

– А вы? – ответила Кук вопросом на вопрос.

– Конечно не согласен. Но мне свойственно не соглашаться, потому я тут и сижу. Так в чем проблема?

– Проблема в том, что мы терпим серьезный провал нашей разведки в среднем каждые семь лет после Пёрл-Харбора, – сказала Кук. – Так что когда ОТЛАА говорит, что это всего лишь небольшой конфликт, мне нужна гарантия на случай, если они ошибаются. И такой гарантией является «Красная ячейка». Так что говорите, что вы по этому поводу думаете.

– Думаю, президент должен послать авианосцы, – предложил Джонатан.

– Вы серьезно? – спросила Кира. – Тайваньцы арестовали нескольких китайцев, и вы…

– Тайваньцы арестовали нескольких китайских шпионов, – поправил ее Джонатан. – А подобное является прерогативой суверенных государств, так что сами понимаете, почему китайцам подобные действия тайваньцев не могут нравиться. До прошлой ночи тайваньцы ни разу не задерживали сотрудников МГБ в течение шестидесяти лет – именно потому, что они не хотят раздражать Большого Брата. Теперь политика поменялась, и, подозреваю, китайцы вряд ли этому рады. Они начнут потрясать оружием прежде, чем все закончится.

– Хорошо, – кивнула Кук. – Я вас слушаю.

Аналитик предложил им сесть и опустился на стул напротив. Глядя в окно, он заговорил, не встречаясь с ними взглядом.

– Чан Кайши и националисты проиграли революцию, после чего бежали на Тайвань и никогда не сдавались. Представьте себе Джефферсона Дэвиса, который в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году перенес бы столицу Конфедерации на Кубу и никогда не отказывался бы от претензий на южные штаты. Китайцы считают тайваньцев потомками врага, который должен был сдаться, но не сделал этого, а теперь желает получить утешительный приз, которого не заслуживает. В итоге китайцы учредили политику «одного Китая», сделав ее необходимым условием для ведения дел с материком. Но тайваньцы то и дело поднимают голову, действуя как суверенное государство, в результате чего такая политика начинает выглядеть фарсом. Это не просто оскорбляет Пекин. Коммунистическая партия отчасти оправдывает свое пребывание у власти, утверждая, что является лучшим защитником интересов Китая. Сюда входит и возвращение Тайваня обратно в загон, так что легитимность его правительства частично зависит и от того, чтобы Тайвань вел себя как можно неприметнее. И этому угрожает арест шпионов. Тянь будет вынужден начать действовать.

– Вы имеете в виду военные действия? – спросила Кира.

– Возможно, – сказал Джонатан. – Военные учения на побережье напротив Тайваня – любимый способ дать им намек.