Текст книги "С мечтой не прощаются"

– Разве у вас не быва-ает гроз-з? – спросила тиенлорианка певучим голосом, с неподражаемым акцентом.

– Бывают… Но не так неожиданно.

– И не такие сильные, – добавила Инна.

– Пр-ривыкайти-е. Вы же у нас, надеюсь, сколько-то поживи-оте?

– Наверное, – сказал Артур.

На поле они видели свой корабль – приподнятый на опорах сегмент шара, окружённый бочонками двигателей. Рядом плавно опустился тиенлорский космолёт – массивный на взгляд, с отблёскивающими гранями и двойным шпилем. От него пошли ронфы-космолётчики. Появились, кажется, опять не через дверь, признаков которой и не было заметно.

– Сквозь стены ходят, – проворчал Артур. – Нарушают запрет Паули.

– Подумаешь! – сказала Инна. – Мало ли кто там чего назапрещает.

– Туннельный эффект… – предположил Ярослав. – Или что-нибудь ещё. В каждом мире свои «изюминки».

Тиенлорцы, встречавшие экипаж «Ивана Ефремова», поставили на стол небольшой прозрачный контейнер с ужином и убежали.

Снаружи резко посветлело. Тучи пронеслись. Вега ещё не зашла. Лерида коснулась сенсора, притемняя прозрачную стену, и пошла по комнатам, показывая и рассказывая, как пользоваться апартаментами.

– Это нирфаль, – она коснулась небольшого кремового овала с кнопками, вмонтированного в стену.

– Библиотека… – несколько замявшись, перевела Инна. И перешла на тиенлорский: – Как ей пользоваться?

Лерида показала, как активировать экран, просматривать каталог, управлять чтением и видеосопровождением.

– Тут есть и на ваших языках. Переведённые. Отдыхайте…

Уходя, ронита повернула терморегулятор.

– Всё! Сосчитаете медленно до трёх – и можете снимать защиту. Позицию регулятора запомните.

Земляне и Кимон выдвинули кресла. Артур взял дистанционный пультик и стал прокручивать каталог.

– Стой! – воскликнула Инна. Коснувшись сенсора, она выделила некую строку. Артур прочитал вслух:

– Вла-ди-мир Ам-бур-цев… А справа – кнопки языковых версий.

– Дави земную русскую! – уселся поудобнее Ярослав.

Они увидели портрет главного героя. Вроде бы обыкновенная, курносая среднерусская физиономия. Но желтовато-карие глаза, чуть прищуренные, казалось, видят тебя насквозь. Справа и слева были чуть обозначены художником два утончённо-прекрасных женских лица.

– ЖЗЛ, – вспомнил земную книжную серию Ярослав. Дочь согласно кивнула.

– Инна, – сказал Кимон, – можешь не переводить. Пойму по видеоряду.

Глава тринадцатая
Житие Владимира Амбурцева

…Он сменил в центральном посту второго штурмана Алексея Варенцова. «Тиллерна» шла по высокой орбите. Артур Лемарк только что прилетел с Южного полушария. Скоро должен был вернуться и второй десантный катер, с Северного, под управлением Мориса Террановы. Это были последние спуски на Тиенлор. Визит дружбы заканчивался. Звездолёт был до предела загружен образцами тиенлорских устройств и материалов, описаниями технологий, репродукциями художников, музыкальными и театральными записями… Командир надеялся, что рейс закончится без приключений. Других надежд у него не было.

За спиной раздались лёгкие шаги. Он обернулся. К нему шла девушка-тиенлорианка. Маленькая, не выше ста шестидесяти, большеглазая, в чуть мешковатом алом комбинезоне. Он замер, не успев ничего понять: радость перехватила дыхание.

Он знал, что ронфов на корабле нет. Девушка появилась словно бы ниоткуда. Известно было, что тиенлорцы – мастера на такие штуки, Амбурцев встречался с этим ещё в Солнечной системе, когда командовал транспортником «Сибэрд». Но в общении с землянами ронфы тактично старались своими фокусами не злоупотреблять.

Маленькая ронита положила руку в перчатке на спинку пилотского кресла. Колдовски блеснула контрастными тёмно-синими глазищами. Промурлыкала:

– Капитан Владимир-р Амбур-р-рцев…

– Тиллерна!

– Да. Ты назвал космолёт моим именем.

– Я прилетел не в первый раз…

– Тогда я была в экспедиции к Иттенору. Не знала, что ты летишь сюда. И экспедиция была неудачная.

Позже выяснилось, что Иттенор известен на Земле как Альфа Южной Рыбы, по-простому – Фомальгаут. Там была планета с очень красивыми разумными обитателями. Земная экспедиция туда, во главе с Олегом Фёдоровым, тоже потерпела неудачу…

Гостья взяла пилота за руки (её ладони были горячи и сквозь перчатки), посмотрела в глаза. Обдала ласковым солнечным жаром. Сказала неожиданно:

– Я тебя забираю.

На него наплыло нечто, выводящее из сознания, какой-то завораживающий туман… И он очнулся на планете. В её доме.

* * *

Амбурцев не знал взаимной любви. Так уж вышло.

То, что было у него с женщинами, могло называться – страсть. Не более того. Его никогда не тянуло остаться с той или иной подругой надолго. И уж тем более – на всю жизнь.

Нельзя сказать, что он никогда не любил. Была девушка, ради которой он был готов на что угодно. Но она любила его друга. Амбурцев пытался, но не смог разрушить тот союз двух душ. И мужественно признал себя третьим лишним.

Как раз тогда он принял в командование новенькую «Сибэрд» – «Морскую птицу». Была небольшая экспериментальная серия планетолётов с мезоатомными двигателями. Нос «Сибэрд» украшал парящий над волнами альбатрос… «Морская птица» носила Амбурцева по Солнечной системе из края в край. Шли годы; перед глазами сменялись красноватые пустыни Марса, каменно-ледяные спутники Юпитера, луны Сатурна, как бы нанизанные на тонкую спицу стоящего ребром кольца. Базы и станции, где всегда были рады ему и его товарищам. Погрузки и разгрузки… Профилактические работы… Он несколько лет не появлялся на Земле. Образ Оксаны Юрченко постепенно затирался всё новыми и новыми впечатлениями.

Но в каком-то очередном рейсе к Юпитеру и Нептуну штурман-новичок Морис Терранова проложил слишком пологую трассу через пояс астероидов. Планетолёт встретился с метеорным роем… Корабль уцелел – повезло. Из людей больше всех пострадал Морис – получил сотрясение мозга. Но именно он, лёжа в полубессознательном состоянии, вспомнил о возвращающейся из афелия кометной станции «Далёкая Земля». С неимоверным трудом причалив к ней, экипаж воспользовался для ремонта повреждённого планетолёта её ресурсами. Амбурцев обнаружил, что на станции есть и ещё кое-кто, кроме его людей. Тогда было непонятно, почему они прячутся, избегая контакта. Это было подозрительно. Амбурцев даже хотел взорвать станцию вместе с таинственными гостями – кто же знает, что у них на уме… Но пришельцы помогли отремонтировать корабль, тоже ухитрившись ни разу не показаться на глаза. Одна из их женщин, случайно или намеренно, потеряла в гравигенераторном боксе личный электронный блок. На маленьком экране Амбурцеву открылось её лицо – яркое, неземное, незнакомо волнующее… Неким непостижимым образом он знал, что её зовут Тиллерна. И тем же странным образом было понятно, что её солнце, голубой гигант, бриллиант северных ночей, земные люди называют Вегой.

Инопланетный электронный блок жил несколько месяцев, потом угас. Амбурцев не выбросил его, хранил дома.

Он перешёл в астронавты, сдав транспортник второму пилоту Эдвину Фарнзуорту. И настоял на том, чтобы очередная Звёздная экспедиция была направлена к Веге. Хотя многие считали, что не может быть жизни на планетах белых и голубых гигантов, и что пришельцы, замеченные на «Далёкой Земле», не оттуда. Звездолёту он дал имя «Тиллерна». Колдовство инопланетянки властвовало над ним уже тогда.

Экспедиция довольно быстро обнаружила четыре большие планеты, опаляемые бешеным пламенем звезды-гиганта. Точь-в-точь как в романе Ивана Ефремова. Он, в середине своего двадцатого века, словно сам летал к Веге и видел эти страшные, безжизненные миры.

Упрямый Амбурцев сказал:

– Ищем пятую!

Никто не возразил – ни в техническом экипаже, ни в научной группе.

Найти оказалось непросто, на большом отдалении, за двумя поясами астероидов. Но труды оправдались. Планета действительно оказалась населена разумными существами. Гуманоидами. Да что там – просто людьми. Люди были несколько другие, но понятные. Небольшим ростом и живостью характера напоминали испанцев. Лица были не только смуглые, а и золотистые, и золотисто-алые, и промежуточных оттенков. Там были свои расы. Инопланетяне улыбались, смеялись, дружественно блестели огромными глазами. Да, Тиллерна была явно одной из них! В науке, технике и общественных отношениях они опередили землян. Планету свою называли Тиенлор. Планета была маленькая и непомерно жаркая. Лучи Веги прогревали её и на таком громадном расстоянии.

В том полёте Амбурцев свою тиенлорианку не увидел. И решил – не судьба. Но всё же с какой-то бессознательной надеждой пошёл в повторный рейс…

* * *

Он не мог толком понять, что происходит. Знал одно: плохого ничего нет. А если честно – происходит главное в его жизни.

Связавшись с кораблём, он сообщил, что остаётся на чужой планете. В подробности не вдавался. Подробности были его личным делом.

– Нам нельзя расставаться, – сказала инопланетянка. – Я тебя не отдам. Ты – моя жизнь.

– А ты – моя, – ответил он, нимало не усомнившись в этом.

Надо было улететь за двадцать семь световых лет от Земли, чтобы узнать, что такое взаимная любовь… Он удивлялся себе.

Позже он узнал, что древней традицией этого мира в личных отношениях был матриархат.

Его жизнь сказала ему:

– Мы не можем любить друг друга. Надо сначала сделать тебе рекондицию, чтобы ты не умирал от жара нашего солнца. Будет немножко больно, но ты ведь вытерпишь?

Земной человек с его тридцатью шестью и шестью казался на Тиенлоре чем-то вроде большой холодной рыбины из полярного моря. Именно из-за этого не удались попытки землян и тиенлорцев обменяться постоянными представительствами… Амбурцев отважно согласился на рекондицию белков – последнее слово здешней биологии. Процедура эта в те времена была тяжёлой и рискованной. Но риск был вознаграждён. Теперь белки его организма не свёртывались и при четырёхстах градусах Кельвина. Вторым шагом была перенастройка центра терморегуляции. И эта операция прошла благополучно. Температура его тела повысилась до восьмидесяти девяти градусов. Плюс шестьдесят, семьдесят стало восприниматься как прохлада. Теперь он мог, не боясь теплового удара, бывать и в средней полосе, и в тиенлорских тропиках, на берегах экваториальных океанов. Он и на Земле был теплолюбив… Осталось только привыкнуть к новым ощущениям.

А главное – они с Тиллерной могли без помехи принадлежать друг другу.

Он словно попал из тихой глубинки в мегаполис. Открывались неведомые миры – и в общении, и в обладании. Две планеты раскрылись навстречу друг другу, взаимно проникали, пропитывались – в то же время сохраняя и недоступные друг другу, загадочные уголки.

Но какие различия с земными женщинами он мог заметить? Не было ничего, кроме счастья. Порою и не верилось, что Тиа любит не кого-то другого, а именно его, Амбурцева. Бывало, она загоралась от малейшего прикосновения руки к руке. Тихие, сладкие стоны тиенлорианки плыли, казалось, над всем миром. Временами возлюбленная превращалась просто в хищницу…

Впоследствии он удивлялся, как его психика выдержала эту нагрузку. Избыток радости. Тиллерна, любовь, непривычный яркий мир кругом… Мир не совсем понятный, чуточку нереальный, похожий на сновидение. Постоянные переливы света и цвета. Радужные замки в небе… Всё течение жизни воспринималось без промежуточных проходов, ожиданий, пауз. Разговоры и поступки будто снились, иногда без всяких логических обоснований. Логическое обоснование приходило потом… Он постепенно вживался, втягивался в эту темпераментную круговерть.

Оба были астронавтами. И когда чуть схлынуло первое опьянение любовью, вернулись в космос. Стали летать в исследовательские рейсы. Тиллерна была бортинженером. Амбурцев без больших затруднений освоил пилотирование тиенлорских кораблей космолётов. И летали они не только вместе. На этом настояла Тиллерна: разлуки нужны.

Амбурцев столкнулся с тем, что у инопланетных астронавтов другие единицы космических расстояний. В самом деле, привычные ему световой год и парсек – это чисто земные единицы. Год у каждой планеты свой, годичный параллакс свой, да и угловая секунда тоже разная… Конечно, химия и физика во всей нашей Вселенной едины. Также едина и формальная логика. Поэтому единицы измерения космических расстояний у Земли и у Тиенлора сопоставимы. Хотя тиенлорский световой год гораздо больше земного парсека… Пока не привык, ему пришлось пользоваться переходными коэффициентами.

Астрономы подняли тревогу. Впрочем, заметили все, кто летал за пределы планеты: с небесной сферы неожиданно исчезли несколько близких жёлтых и оранжевых звёзд, в том числе дружественный Коссор – Солнце. Космолёт высшего класса «Фарфонг» стартовал к Земле. Надо было разобраться на месте. В числе двенадцати человек экипажа были Владимир Амбурцев и Тиллерна Ресоль. Они не смогли выйти ни к одной из пропавших звёзд. Сняли физические параметры Пространства и с этим вернулись. За дело предстояло браться учёным.

Дома, на Тиенлоре, когда они переоделись в домашнее, Амбурцев, держа в ладонях талию жены и глядя в длинные неземные глаза, спросил:

– А будь Земля на месте? Ты не боялась, что останусь на Земле?

– Немножко… Но тебе бы захотелось побывать на родине? Я не могла возражать.

– А я не мог там остаться. Ты меня околдовала давным-давно. Ещё на станции «Далёкая Земля», своим потерянным нартиком.

– Я его не потеряла, а оставила тебе.

– Это – единственное, что я собирался взять из дома.

Она коротко, нежно рассмеялась.

– О чём говоришь, Влади, когда сама я с тобой? Как удивительно, что мы успели встретиться до этой космической катастрофы.

– Я не верю, что это катастрофа. Это какой-то временный фокус. Настоящая катастрофа могла быть, если бы я взорвал станцию с вами. Я себе этого не забуду.

– Забудь. Помню, ты рассказывал. Потому что мы прятались. Недоверие порождает недоверие. С инопланетянами у нас был только страшный опыт Горрены. Тяжёлая планета, хотя мы и пользовались антигравитацией… Тогдашняя экспедиция потеряла командира Ранграда и чуть не погибла вся целиком. Наши еле отбились.

– Горрена… По-нашему – Недотрога. Но там же негуманоиды. Кремнийорганические.

– А других мы не встречали. Так вышло. Наши учёные не верили в разумную жизнь у жёлтых звёзд. Только через шесть лет – наших пет – обнаружили вас… Помнишь, на вашей станции ты зашёл в библиотеку, а там была я. Ты открыл шлем, и я увидела твоё прекрасное лицо, не скрытое отблесками забрала.

– И тут же незаметно выскользнула. Волшебница…

– Мы все здесь такие волшебницы.

В очередной экспедиции на Горрену пилот Амбурцев попал под камнепад, устроенный аборигенами. Его сразу на антигравитационной платформе увезли на корабль. Скафандр разгерметизировался. Горячий воздух планеты не мог обжечь кожу и лёгкие бывшему землянину с рекондиционными белками, но воздух этот был ещё и ядовит… Амбурцев получил стойкую неприязнь к планете. Он и раньше её недолюбливал. Говорил:

– На что нам эта Недотрога? Нас и видеть там не хотят.

Тиллерна стала начальником космодрома. Её земной муж углубился в планетографию и историю Тиенлора. История и раньше, на Земле была его увлечением. Кроме общеизвестных корифеев, он хорошо знал работы Виктории Леоновой, Герберта Уэллса, Джавахарлала Неру[10]10
  Т. Уэллс и Дж. Неру были прекрасными талантливыми историками.


[Закрыть].

* * *

На планете было пять материков. Два в северном полушарии и три в южном. Север и Юг много веков были разделены. Всего шестнадцать тиенлорских лет назад – триста восемьдесят земных – подводные корабли северян прошли под кипящими океанами экваториального пояса. Моряки всплыли и открыли люки. Сзади стояла бесконечная белая, чуть волнующаяся стена водяного пара. Впереди протянулся ровный синий горизонт. Через семьдесят часов надводного хода между морем и небом проявилась черта неведомого берега. Северян встречала густая чаща красных джунглей. Флагами рвались по горячему ветру вершины деревьев. Исследователи высадились на пологий сухой берег. И тут из чащи полетели стрелы… Моряки, подхватив раненых, отступили к шлюпке и вернулись. На берег высыпали победители – но не голые дикари, а солдаты в сверкающих доспехах.

Командир маленького отряда из двух подлодок решил идти в виду берега на запад. В тот же день они разминулись с парусным кораблём. А через двое суток полоса красных джунглей прервалась, и глазам открылась большая бухта, полная парусников. Вокруг, по склонам раскинулся амфитеатр города-порта…

Как всегда при первом контакте цивилизаций, не обошлось без взаимного непонимания. Но до больших войн не дошло. К удивлению Амбурцева, тиенлорцы, несмотря на темперамент, подогреваемый лучами Веги, изначально были не в пример более мирными существами, нежели земляне.

На Юге оказались, что совершенно естественно, другие расы. Люди походили и не походили на пришельцев из-за Стены Горячего Тумана. Языки были другие. Росли странные, экзотические деревья и травы. Бегали неизвестные звери… Но всё же это была не чужая планета. Северяне и южане представляли собой один биологический вид. Предок был общий. Когда-то материки Севера и Юга составляли одно целое, потом тектонические процессы их растащили. Об этом остались и у Севера, и у Юга красивые и грозные предания.

И совершенно разные расы – северные и южные – стали постепенно перемешиваться…

Север планеты уже был объединён под властью умного и беспощадного диктатора Инера Тонварда. «Поймите, я не чудовище! – говорил он. – Только помогайте мне, прошу вас. Или хотя бы не мешайте, это меня раздражает. А вы видите, что может человек в раздражении – при такой-то власти, какая у меня».

Разумеется, глава Севера не был слабым человеком, рабом своих эмоций. Но он был прекрасным оратором и говорил доходчиво.

– С медведем не борись, чёрту не груби… – пробормотал историк-землянин, читая это. В каждой стране, на каждой планете иногда бывает, что общество сваливается на траекторию гибели. Тогда становится необходим диктатор, с его могучей силой желания, с твёрдой политической волей. А какой диктатор не кровав? Люди – народ упрямый и трудноубеждаемый, чрезмерно подверженный соблазнам. Правда, на Земле, в России вот нашёлся Арсентьев, сумел обойтись почти бескровно. Даром что сам происходил из силовиков. Но это как раз было хорошо. Он идеально находил общий язык с людьми в погонах. И был за ними как за каменной стеной.

Вадим Арсентьев во многом был непохож на прочих диктаторов. Равнодушный к личному обогащению и не страдавший болезненными страхами за свою власть. Умевший подбирать людей. Думающий прежде всего о стране и народе. Когда устремления руководства совпадают с желаниями народа – все преобразования происходят быстро и точно. Это работа двумя руками! Совсем не то, когда одна рука делает, а другая ей мешает или просто висит. Именно благодаря ставке на народ Арсентьев смог вытащить Россию в мировые лидеры. Тем более – при её просторах и ресурсах. Прекрасному (хотя и порядком запущенному) кораблю не хватало лишь толкового и решительного капитана. И не последним делом было – вытравить с корабля крыс…

Юг Тиенлора был раздроблен на множество государств. Технически и социально южане отстали лет на четыреста земных. Поэтому Север без труда подчинил антиподов. Сила оружия почти не потребовалась. Тем более, от северных пришельцев не исходило ничего, кроме доброжелательности. «Только не сопротивляйтесь нам…».

За короткий исторический срок Южное полушарие подтянулось к уровню Северного. Все понимали: бунтовать нет смысла. Стремление повернуть историю вспять было крайне непопулярно, приравнивалось к наркомании и половым извращениям. Северные и южные языки всё более сливались, обогащая друг друга. Культура Юга не подавлялась. Жители обоих полушарий постепенно становились одним народом.

Инер Тонвард оставил миру идеологию Летящей Стрелы. На объединённом Тиенлоре был сознательно выбран коммунистический путь развития – более медленный, чем капиталистическая «летящая пуля», разгоняемая конкуренцией между странами и корпорациями, влекущая за собой непоправимые морально-нравственные потери и угрозу глобальных катастроф… Напротив, в условиях Летящей Стрелы между людьми – ни зависти, ни злобы, у всех всё есть. А чего нет – того и у других нет. Амбурцев был с этим согласен. Коммунизм – естественное состояние высокоразвитого общества.

«Тиенлор» – это было северное название. Не были забыты и южные: «Фрелисс», «Ариеноа», другие – но использовались, в основном, писателями, поэтами, драматургами.

* * *

Амбурцев и Тиллерна жили в доме над приполярным озером Тойнен. Индигово-синяя по ночам гладь воды упиралась в далёкий крутой склон. На озере было тихо. Сюда не долетали шумы цивилизации – тем более, и цивилизация была не особенно шумной. Жители дома любили вечерами сидеть на широкой веранде, обращённой к озеру. Над дальним берегом, над яркой полосой светло-зелёных зарослей, поднималась гора – словно огромный сверкающий монолит синего льда. Впрочем, такой минерал, как водяной лёд, в быту Тиенлора был малоизвестен. На рабочем столе Амбурцева лежал кусок камня, подобранный у подножия горы. В состав породы входили изотопы кобальта и кадмия. Тонкие сколы её были полупрозрачны и напоминали земной обсидиан, только синий.

В сумерки над горами выплёскивалось радужное сияние. Фонтаны цветного света били сходящимися лучами вверх, к зениту.

– Близко магнитный полюс, – поясняла Тиллерна. – И сейчас там гроза.

У них бывали гости. Часто навещала Кирена, младшая сестра Тиллерны. Работала в заповеднике биологом. Такая же яркоглазая, как Тиа, чуть меньше ростом, более подвижная и смешливая. Розовые, бледноватые для тиенлорианки губы. От переносицы – широкая золотистая развилка бровей на смуглом лбу. Светлая грива волос, медового оттенка, оканчивалась чуть вьющимся длинным хвостом.

Они бродили по окрестностям. Амбурцев собирал камни, слушал рассказы сестёр. Их голоса сплетались, как струйки в ручье. Он ловил на себе загадочные взгляды Кирены, замечал её перешёптывания с Тиллерной. Глядел на них, маленьких, стройных-Тиа с роскошными чёрными волосами, Киа – со светлой, чуть вьющейся «шапкой» и хвостом. Если по-земному – Лера и Кира. Иногда начинало казаться, что он перестаёт различать, кто из них его жена.

– Почему у вас разные волосы? – спросил он Тиллерну. – Киа красит?

– Нет. Мы себя не красим. Человек хорош и некрашеный. Просто наши родители из разных мест. Мама – южнополярной крови, отец – из северных тропиков.

Через несколько дней Тиллерна шепнула ему:

– У нас будет сын…

Ожидание было чуточку тревожным. Не было известно, как поведут себя, встретившись, генные структуры разных миров. Врачи не давали никаких гарантий, всего лишь – надежду.

Однажды он вернулся из поездки в город, к историкам. Его встретили Тиллерна и Кирена. Две пары чудных, длинных, уходящих за угол тиенлорских глаз смотрели на него как-то особенно.

– Что, девчонки? – спросил он.

Заговорила Тиллерна.

– Милый, я даю тебе сестру.

Амбурцев знал этот обычай. На Тиенлоре можно было взять замуж молодую родственницу жены.

– Я беру… – ответил он, как полагалось по обычаю. Но всё же был озадачен. – А ты?

– Я ухожу в Горную Обитель.

У него заныло в груди.

– Как же так, Тиа? В чём дело?

Она взяла его за руку, улыбнулась.

– Не волнуйся. Я вернусь… не одна.

* * *

Теперь они жили в доме вчетвером. Маленький Инрэфф был весёлым и подвижным мальчишкой. Он радовал отца земными, чайного цвета глазами и светлыми волосами. Знал, что у него две мамы. У него были друзья – родители вывозили его в общество. Гости привозили своих детей.

По утрам взрослые подводили мальчика к медицинскому стенду и снимали параметры: пульс, давление, температуру… Раз в неделю приезжал кто-то из наблюдающих врачей. Всё-таки это был первый случай рождения ребёнка от родителей с разных планет.

Амбурцев писал книгу по сравнительной истории Земли и Тиенлора. Он приходил к выводу: в разных мирах существуют свои характерные различия, очень заметные, бросающиеся в глаза. Специфика эта определяется природными условиями. Спектр звезды, температурный фон, масса планеты, её атмосфера, минеральный состав, процессы в недрах, география, биохимические особенности… Но всё это – не главное.

А главное – базовые, определяющие факторы, не сразу видные – и на Земле, и на Тиенлоре оказалось одинаково. Обоими мирами изначально правили любовь и голод. Агрессивность военачальников, алчность стяжателей, цинизм политиков, страдания нездоровых и неудачливых, озлобленность бедняков. Вынужденная самооборона – как от преступников, так и от неправых властей… И напротив – любовь, дружба, верность, любознательность… Научные открытия, технические изобретения, познание материального мира и своей души. Усилия заглянуть через горизонт времени, угадать, что ждёт этот мир, куда он идёт. Попытки силой ускорить процессы в обществе или изменить курс… Амбурцеву всегда думалось, что законы общественного развития едины по всей Вселенной.

* * *

В доме на берегу принимали дорогих гостей с земной базы дальнего проникновения БДП-17, имевшей и другое название – «Хризантема». Неразлучные приятели – пилот Владимир Забровский и бортинженер Алексей Дмитриев решили, оставив свой транспортник «Вадим Арсентьев» на попечение второго пилота и штурмана, посетить легендарного невозвращенца.

Отшумел проливной дождь. Маленькая, невысоко стоявшая над горизонтом Вега сквозь тучу приобрела красноватый оттенок. В другой стороне перекрывали друг друга чёткие эксцентрические радуги, похожие на земные, но числом до двадцати. Тёмно-синяя дорожка поблёскивала, смутно отражая силуэты идущих астронавтов.

– Однако, лёгкая тут жизнь! – провозгласил богатырь Забровский. – Идёшь, как по Марсу.

– Командир, не преувеличивай, – отозвался Дмитриев. – Всего-то ноль семьдесят три.

Все сели. Земные гости были в термозащитных комбинезонах и глухих чёрных очках, по форме напоминающих старинные лётные. Сдержанный, невозмутимый Забровский, с седыми висками, с лицом, точно из камня вырубленным, монументально возвышался над большим семиугольным столом. Более подвижный Дмитриев время от времени оглаживал бороду. На столе стояли бокалы с вишнёвокрасным тиенлорским напитком, вазы с фруктами. Трое младших детей Амбурцева, поприветствовав гостей и насмотревшись на них, убежали в сад играть. Инрэфф отсутствовал: учился в Академии Практической Космологии. Со взрослыми за столом осталась дочка Ниролла. Три рониты заинтересованно посверкивали глазищами.

– Рассказывай, тёзка, что тут делал, – потребовал Забровский. – А то, я смотрю, у тебя уже выговор изменился.

– Так столько лет… – развёл руками Амбурцев. – Зато и жён, и детей учу и русскому, и испанскому. Ребята, а что с Землёй-то? Вам хоть что-то известно?

– Да не больше, чем тебе. Нету её. Вместе с Солнцем и другими соседями. Время от времени летаем, прыгаем. Наши теоретики головы ломают. Другие базы позакрывались, народ весь у нас собрался. На Мессояхе, естественно, никто ни черта не знает. Никакой информации! Большинство кораблей законсервировали. Ты давай рассказывай, у тебя тут поинтереснее.

Хозяин начал издалека. Чуть коснулся момента похищения, рекондиции белков, настройки терморегуляции. И перешёл к звёздным полётам…

Фаганда, с её влажными лесами, от корней до верхушек сплошь заплетёнными «железкой», как прозвал Амбурцев тамошнюю лиану. Крупных животных в таком лесу не водилось. В своей сердцевине лес творил таинственные мистерии, не боясь любопытного глаза. Когда настырные исследователи добирались до его внутренних полян, лес замирал, приостанавливал жизнь. Оставленные станции-резиденты очень скоро обрастали густым, непроницаемым мхом, скреплённым той же «железкой»…

Анзора, с её раскалёнными безжизненными пустынями, с невысокими ступенчатыми холмами, сложенными из алмазных плит. Острые рёбра этих плит могли разрезать скафандр. Но самое удивительное – в пустынях встречались развалины древних построек. Астроархеологи то и дело находили там непонятные артефакты.

Велира… В её диких болотистых лесах сверху падали, накрывая человека, чёрные «парашюты». Взмывали, унося с собой неудачливого исследователя. Если он был в скафандре, то мог найтись где-нибудь в десятке земных километров отсюда, в невменяемом состоянии. Если без скафандра, лишь в кислородном фильтре – исчезал бесследно…

Мечталось о Земле. Как он идёт по родному Старосадскому переулку, несмотря на лето – в тёплом тиенлорском одеянии, тяжёлой походкой человека, отвыкшего от земной гравитации… Встречается с давними друзьями… Москва, Урал, Екатеринбург, сосны на Каменных Палатках и у берега озера Шарташ…

А после третьей экспедиции на Горрену-Недотрогу Амбурцев и Тиллерна больше не выходили в космос.

Он вспомнил свои путешествия по Тиенлору. Везде его принимали с дружеским интересом, ни из чего не делая тайн. Вспомнил и о странном коротком визите корабля «Эрф Ром». Местные космолётчики рассказывали и показывали записи. Экипаж – совсем как земные люди, и самое удивительное, говорили по-русски, хотя и с ярким акцентом. О себе и своём полёте ровно ничего не рассказали, пришли не со стороны Солнца и ушли тоже не в его сторону. И представления не имели о том, что с Солнцем происходит. Взяли звёздные координаты «Хризантемы» и других земных баз.

– А вы, ребята, ничего об этом не знаете? Они на «Хризантему» прилетали?

– Нет, – ответил Забровский. – Ничего такого не было.

– Может, ещё прилетят… – проговорил Дмитриев.

Тиллерна сидела, блестя тёмно-синими глазищами на красноватосмуглом лице. Буйная волна чёрных волос струилась по белому платью.

– А что делалось на Земле, – спросила она, – между уходом Владимира и исчезновением вашей группы звёзд? Не там ли причина исчезновения?

– Не думаю, – ответил Забровский. – Мы с Лёшей последний раз там были за две недели до этого. Ничто ничего не предвещало. В целом – Россия приобрела большое влияние. Локальные войны прекратились… Ну, это ты, Володя, знаешь. Москву кое-кто стал звать столицей мира. Было спокойно…

На Земле последнее, что мы застали – отлёт второй экспедиции к Иоланте. Звездолёт «Стрежевой». Ничего особенного. – Он вдруг улыбнулся. – Вот, пожалуй, интересно, как мы с Лёшей открывали Варандею. В отчёте многого нет. Рассказывай, Алексей, у тебя лучше получается.

Дмитриев поправил светозащитные очки, почесал под золотисторыжей бородой.

– Тёпленько тут у вас.

– Тёпленько, – поддержал Забровский. – Но духоты нет, воздух хороший.

– Нам с Володей поручили перегнать с «Хризантемы» на Марс списанный корабль. Назывался «Варандей», последний из «югорской» серии. Хорошая серия была… Ну, летим себе. И вдруг, между двумя прыжками, обнаруживаем, что машина посыпалась. Со страшной силой! Фильтры ходовой потребовали немедленной чистки, причём в условиях естественной гравитации. Ну, вы, Володя с Тиллерной, понимаете…