Электронная библиотека » Марк Ньютон » » онлайн чтение - страница 5

Текст книги "Ночи Виллджамура"


  • Текст добавлен: 17 декабря 2014, 02:52


Автор книги: Марк Ньютон


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Шрифт:
- 100% +

–  Ее дала мне однажды одна из ваших, – объяснил Рандур. – Сказала, что ее зовут Папус.

–  Ну, она точно не из моих, как ты выразился, – решительно заявил его собеседник. Что-то в его тоне позволяло предположить, что культисты не все одного поля ягода, как принято было думать.

–  Так вы, значит, не культист? – продолжал расспрашивать Рандур.

–  Я культист, но она не из моей секты. – Он отправил в рот еще кусок еды.

–  Понятно. – Рандур протянул руку за монетой.

Культист заметил его свежий порез:

–  Побывали в потасовке?

–  Предпочел бы обойтись без нее, – буркнул Рандур, пряча руку.

–  Молодому человеку из провинции следует быть осмотрительнее в городе, – заявил культист.

–  Я могу за себя постоять.

–  Так все говорят. Только никому не удается. Как вас зовут, юноша?

–  Рандур Эстеву.

–  Вот что, Рандур Эстеву, я вам помогу, причем бесплатно. – Культист встал из-за стола. – В конце этой улицы есть храм с двойными дубовыми дверями. Постучите в них как следует и покажите свою монетку, может быть, вам и повезет.

Рандур встал и протянул ему руку:

–  Спасибо, э-м… Простите, не запомнил вашего имени.

–  Это потому, что я вам его не называл. – Культист набросил плащ и вышел из бистро.


Последний клиент Туи не пришел, так что у нее был целый свободный час, и она села рисовать. Вдохновленная новым настроением города, она начала все сначала. Ей хотелось создать что-нибудь фантастичное, что говорило бы о жителях города, запертых, словно птицы в клетках, в своих домах. Возможно, это и будет птица в клетке.

На женщине не было никакой одежды, ведь если она прольет краску, то одежда не испачкается, а смыть ее с кожи – дело пары минут. С той же целью она убрала наверх свои рыжие волосы. Сев на табурет, она повернула мольберт так, чтобы смотреть в окно, на город, на его шпили, мостики, на птеродетт, парящих в небе. С крыш летели брызги воды, на башне вдруг зазвонил колокол. Тую наполняло ощущение безмятежности – фрагменты города согласовывались между собой так легко, точно вступили в тайный заговор, и от этого она чувствовала себя спокойно.

Мастихином и широкой кистью она нанесла на маленький холст голубую пасту. Эту краску она приготовила сама. Из местных пигментов, к которым добавила ингредиент, известный лишь ей, – по крайней мере здесь, в Виллджамуре. Его секрет выдал ей перед смертью один культист – он ходил к ней как клиент, когда ему хотелось чего-нибудь нормального. Субстанция была темной и зернистой, и тот колдун подробно объяснил ей все ее свойства, ведь она была такой же редкостью, как все реликвии в руках культистов, и восходила, быть может, к самим даунирам. Так, по крайней мере, гласил миф. А в Виллджамуре из мифов можно было узнать многое, в том числе и совсем ненужное.

Время от времени она закрывала глаза и наслаждалась прикосновениями прохладного ветерка к коже, потом, встрепенувшись, возвращалась к работе. Сосредоточившись, она заставила себя не думать о том, что делала, чтобы взглянуть на процесс иначе. Вся жизнь – вопрос точки зрения, а для нее важнее всего было искусство. Возможно, те люди, что шли сейчас мимо ее окон, и те, кто приходил к ней за сексуальными услугами, не согласились бы с ней, но для нее возможность выразить себя при помощи красок и кистей была настоящим чудом.

Создание, которое она вообразила, начало обретать форму.

Оно походило на птеродетту – та же чешуя, те же кожистые крылья, – но с телом млекопитающего. Синим оно было лишь потому, что именно этот пигмент Туя выбрала сегодня. Ростом оно было не выше ребенка, но создательница снабдила его такой мощной мускулатурой, что оно при желании могло бы легко вышибить дверь.

Лишь когда вновь пробил колокол, она удовлетворилась проделанной работой. Рисунок, конечно, не был полностью закончен, но со временем он обретет должную форму.

Поднявшись с табурета, она подошла к окну. Астрономическая стеклянная башня ослепительно блестела на солнце.

Повернувшись к окну спиной и чувствуя сквозняк, она снова посмотрела на рисунок. Он определенно оживал. Синяя тварь прямо-таки пульсировала жизнью, как будто набирала настоящий воздух в свои чудные легкие. Тогда художница всерьез принялась за фон, источник жизни создания, наполняя его абстракциями идей, которые будут питать его душу. Могучие желания заклубились в ее душе: потребность лететь прочь, исследовать Бореальский архипелаг, эту землю под красным солнцем. Может быть, познать наконец хоть какую-то свободу.

Внезапно тварь быстрыми пульсирующими движениями стала отклеиваться от холста. Вот она выпучилась вперед, встряхнулась…

И упала на пол.

Смеясь и воркуя, точно мать над младенцем, Туя подняла свое создание на руки и посадила на подоконник. Оно сначала поползло, потом встало на ноги как положено. Развернуло крылья. Туя вскрикнула от восторга. Она не знала, как это у нее получается, и, честно говоря, не очень-то об этом заботилась, ведь ее искусство не отражало жизнь – оно ее создавало.

Похлопав своими новенькими крыльями, тварь оттолкнулась от подоконника и полетела. Порыв ветра подхватил ее и понес между шпилями Виллджамура прочь, и художница опять осталась с тем же чувством одиночества.


Рандур не сразу отыскал дверь, неприметную на неприметной улице. Судя по ее виду, никак нельзя было сказать, что за ней скрываются служители культа. Он не удивился бы, если бы белую каменную стену вокруг двери испещряли тайные письмена или другие замысловатые украшения – что угодно, отвечающее избранности ордена Даунира, старейшей и крупнейшей из всех сект. Ну хотя бы табличку симпатичную. Но стена вокруг двери была простая, белая, а из украшений – лишь подвесная корзинка с армерией, чьи стебли качались на ветру. Проезжавший мимо стражник верхом на лошади бросил на Рандура такой взгляд, что юноша почему-то тут же почувствовал себя виноватым.

Он постучал в дверь.

Окошко в двери отворилось, в проеме появилось мужское лицо.

–  Да?

Рандур показал монету:

–  Я ищу кое-кого по имени Папус.

Взгляд привратника был прикован к монете.

–  Подожди.

Дверь распахнулась, привратник сделал ему знак войти. На нем был черный плащ, под которым Рандур разглядел темную, плотно прилегающую форму, очень похожую на военную.

–  Жди здесь, – распорядился мужчина и ушел.

В комнате было темно, но Рандур разглядел резные деревянные панели, а над ними несколько карандашных рисунков в рамках. Запах благовоний создавал в комнате на удивление уютную атмосферу. Почти как в храме Бора, построенном на Фолке именем империи.

Мужчина вскоре вернулся в сопровождении невысокой белокурой женщины в такой же форме. Вместе они обыскали Рандура на предмет оружия, потом посадили его на деревянный табурет.

Спросили, что за дело у него в Виллджамуре. И зачем ему нужна Папус.

Он снова показал свою монету и объяснил, как она ему досталась. Мужчина и женщина переглянулись.

–  Она сейчас занята, но, если ты подождешь здесь, мы спросим у нее, сможет ли она тебя принять, – сказала женщина.

И они оставили его ежиться на табурете в холодной и темной комнате. Когда его глаза привыкли к недостатку света, он начал разглядывать рисунки. Это были схематические изображения устройств, которые он счел реликвиями, каждое в окружении незнакомых букв. Он читал по-джамурски хуже, чем говорил, но ему сразу стало ясно, что это какая-то древняя форма языка.

Он ждал почти целый час, когда его наконец примут.


Рандура провели в большой каменный зал, служивший, видимо, кабинетом, если судить по книгам и бумагам, которые занимали в нем не только полки, но и пол, словно их не убирали годами. Ему велели пройти к стрельчатому окну и сесть там на стул, и он на цыпочках пробирался между завалами, чтобы не потревожить бумаги. Похоже, здесь работала Папус. Те двое, что привели его сюда, называли ее каким-то чудным титулом: гиджа ордена Даунира. Это уж чересчур, пожалуй…

Когда его оставили у окна в одиночестве, странное голубое создание привлекло его взгляд. Оно свалилось с одного из балконов верхнего уровня, скрылось из виду, неуклюже описывая круг, потом снова появилось и полетело, заваливаясь набок.

В старинной комнате пахло плесенью, каменная кладка стен тут и там крошилась. Он знал, что город стар, но никогда не думал, что еще существуют дома вроде этого. Со всех сторон его окружали полки с книгами, книги лежали на полу. Многие с сорванными корешками, слипшимися страницами, из других страницы, наоборот, торчали в разные стороны, показывая какие-то диаграммы и графики. Среди книг попадались инструменты, странные куски гнутого металла, насекомые, похожие на механизмы точных, совершенных форм.

Созерцание этого скопления мудрости вызвало в нем ощущение недостаточности собственного образования. В своем уме он не сомневался, но здесь было другое, упорядоченное знание: древние языки, история, названия редких растений и животных, тогда как его познания не шли дальше мечей, женщин и танцев. Но нет, он все же сообразителен, и не все ответы находятся в книгах – некоторые имеются и в реальном мире.

Дверь распахнулась, и вошла женщина, одетая так же, как двое его недавних провожатых. Волосы у нее оказались темнее, чем он запомнил, а сама она – стройнее.

–  Кто хочет говорить со мной? – Голос у нее был низкий, синие глаза сверкали.

Рандур подошел к ней, вынул монету.

Она взяла ее, рассмотрела:

–  Да, я помню. Фолк, тысяча семьсот пятьдесят седьмой. Ты тот мальчик, который меня спас. – Она вернула ему монету и, кажется, улыбнулась. Строгие линии на ее лице показывали, что это случается редко. – Ты вырос, я вижу.

–  Это бывает, – пробурчал Рандур, пряча монету в карман. – Вы тогда сказали, что, если мне понадобится услуга, я могу прийти и разыскать вас.

–  Значит, добрался ты благополучно. – Папус отошла к столу и начала перебирать какие-то бумаги. – Ну, так о чем же ты хочешь попросить?

–  Мне нужен такой культист, который может предотвратить смерть человека или вернуть его из мертвых.

Не сводя с него серьезного взгляда, она положила на стол бумаги, которые держала в руках, и сделала к нему шаг.

–  Я спас вам жизнь, – смущенно напомнил Рандур. Ему вдруг показалось, что нелишне будет напомнить об этом.

–  Да, верно, но то, о чем ты просишь, невероятно трудно, ты понимаешь это? В смысле, зачем тебе жить вечно?

–  Это не мне. Я для матери.

–  А, понятно. – Папус присела на край стола. – Подождешь здесь еще минутку?

–  Я уже привык ждать.

Папус сунула под плащ правую руку…

…и растворилась во вспышке фиолетового света.

Рандур подпрыгнул как ошпаренный и шагнул к столу. Оглядел лежавшие на нем книги и бумаги так, словно надеялся прочесть в них ответ. «Провалиться мне на этом месте, как она это делает?»


Рандур сидел у окна на стуле, пытаясь вникнуть в суть книги, которая явно была ему не по зубам. Но он решил, что диаграммы в ней нравятся ему чисто эстетически.

Дверь отворилась. Вошла Папус.

–  Как я погляжу, вы все же решили воспользоваться дверью?

–  Слушай, – заговорила она, – я действительно в большом долгу перед тобой, и я поговорила о том, чего ты просишь, с моими коллегами здесь, но, к моему большому сожалению, никто из нас не умеет этого делать.

Может быть, он наивен, но происходящее начинало раздражать его.

–  Колдуны вы или нет?

–  Нет, – коротко ответила она.

–  Нет?

–  Нет, мы больше чем колдуны. Мы не просто пользуемся магией. Тут целое искусство. Мы тратим годы на изучение тончайших нюансов наших технологий.

Ее интонация стала заученной, как отрепетированная речь.

–  Вы же обещали. Что вы можете мне предложить?

–  Ну, я хочу направить тебя в другую секту. Но при этом ты должен понять, что при обычных обстоятельствах мы не имеем с ними ровным счетом ничего общего. Обратившись к ним, ты не подвергнешься никакой особой опасности, но все же будь осторожен. И помни, что я посылаю тебя к ним, лишь памятуя об услуге, которую ты оказал мне много лет назад. Иначе я этого не сделала бы.

–  Звучит крайне сомнительно, – заметил Рандур. – Мне не нравится, к чему идет дело.

–  Скажем просто: сейчас все ордена переживают не лучшее время. И отношения между нами натянуты.

–  Как я понял, вы и эта другая группа недолюбливаете друг друга.

–  Мягко говоря. – Папус засмеялась. – И все же сейчас я передаю тебя именно им, таков мой ответ на твою услугу. Не думаю, что ты когда-нибудь поймешь, чего мне это стоило. – Она помолчала, потом добавила: – Мы и они думаем совершенно по-разному.

–  Это как? – спросил Рандур, отметив взволнованное выражение ее лица.

–  Они – орден Равноденствия, как они себя называют, – любят… разбирать мир на части. А мы предпочитаем собирать его снова. Проще я объяснить не могу.

–  Объясните сложнее, – попросил Рандур. – Мне любопытно.

–  Они хотят разобрать мир на составляющие, чтобы узнать все его секреты. Понять, как все работает, и ради этой цели они не позволяют таким вещам, как этика, вставать у себя на пути. Они беспощадные, жестокие разрушители. В отличие от них я люблю объединять, сохранять порядок, соблюдая высокий уровень морали. Наш орден оказывает помощь Совету Виллджамура и самому императору, когда они в нас нуждаются. И тем не менее мне придется отвести тебя именно в орден Равноденствия, ибо только там ты сможешь обрести то, к чему стремишься.

–  У каждой монеты две стороны. – Рандур снова зажал свой талисман в ладони. – Откуда мне знать, что вы просто не избавляетесь от меня по-легкому? – И он подкинул монету в воздух, так что она сверкнула на свету.

Она поймала ее на полуобороте и отдала ему.

–  Идем, – сказала она. – Я сама отведу тебя к нему.

–  К кому именно? – спросил Рандур, немного наклонив голову набок.

–  К Дартуну Суру, – ответила Папус, устремляясь к выходу из комнаты. – Он – годхи ордена Равноденствия.

–  Чушь какая-то, – бросил Рандур.

Она резко ответила:

–  Ничего, скоро привыкнешь.

–  Один вопрос, – сказал Рандур. – Что вы забрали тогда у человека, который пытался вас убить?

–  Сейчас это не важно. Это было оружие, предназначенное для того, чтобы вредить людям, но ничего особенного, ничего такого, что могло бы перевернуть мир. Никаких откровений. Мы просто не хотели, чтобы он владел им. Как я уже говорила, Рандур, мы – те, кто руководствуется этикой и моралью. Мы стараемся поддерживать порядок, следить за тем, чтобы все оставалось как есть, ради блага империи.


Снова на улицы Виллджамура.

Вниз, по маршруту, о существовании которого он и не подозревал. Вдоль по тесным переулкам, через скрытые мосты. Многое в этом городе умерло, поблекло: заброшенные палаты и арки, свидетели других времен, которым нет больше места в настоящем. Пока они шли по коридорам, он слышал грохот тележных колес у себя над головой, а подняв голову, видел сквозь отверстия ливневой канализации прохожих. Здесь, внизу, была совсем иная кирпичная кладка, крошащийся камень во множестве покрывали лишайники и мхи, особенно расплодившиеся от постоянно капающей воды.

–  Знаете, – заговорил Рандур, – те, кто правит этим городом, могли бы взять тех беженцев, что за воротами, и разместить их здесь. Конечно, тут будут трущобы, но зато они не умрут…

Она бросила на него презрительный взгляд, и он понял, что сейчас лучше заткнуться. Папус производила впечатление человека, которому многое известно, и умела осадить всякого, кто вздумал бы умничать при ней.

Наконец они оказались в подземных палатах, куда вела едва заметная дверь. Папус постучала, потом повернулась к нему:

–  Только здесь тебе могут помочь.

Дверь отворилась. Лысый мужчина в сером плаще приветствовал их.

–  Это он, – объяснила Папус привратнику, ее лицо выражало тревогу. Потом она быстро зашагала прочь, а Рандур уже во второй раз за этот день оказался в присутствии культиста.


– В общем, вы понимаете, что мне было обещано. – Рандур сидел за каменным столом, напротив человека по имени Дартун Сур, который развалился в кресле. – Вот почему мне сказали, что вы можете помочь.

В комнате восхитительно пахло, запах напоминал ему лосьон из трав, которым пользовалась одна его знакомая девушка. В остальном помещение оказалось довольно простым: ни благоговейно расставленных повсюду реликвий, ни флаконов со странными жидкостями, ни заспиртованных образцов, ни косматых безумцев с горящим взглядом в нем не наблюдалось.

Дартун подался вперед в своем обитом бархатом кресле. Оценивающий взгляд его лишенных возраста глаз внушал беспокойство. К тому же они слишком ярко сияли для такой сумрачной комнаты.

–  Задача интригующая, должен сказать. Но выполнимая.

Между ними повисло неловкое молчание, во время которого Рандур изучал человека напротив. Дартун со своей решительной челюстью и умеренно мускулистым телом был раздражающе красив. Он даже ухитрился найти в этом городе солнце, которое придало здоровый оттенок его коже. Несмотря на седеющие волосы, выглядел он моложаво, и Рандур решил, что ему лет сорок, не больше, хотя мужчина и производил впечатление человека куда более зрелого.

–  Красивый у вас плащ, – нарушил молчание Рандур, думая, что и сам недурно выглядел бы в нем, если немного подогнать по фигуре, конечно. – Очень темный. Что это за цвет?

–  Фулиджин, – ответил Дартун. – Цвет темнее черного.

После новой паузы Рандур решил уточнить:

–  Так как, вы сможете мне помочь?

–  Конечно, – ответил Дартун, всем своим видом выражая удивление столь наивным вопросом. – На это наших талантов вполне хватит. Это одна из тех сфер, в которых я, скажем так, эксперт. Нет, я размышляю лишь о том, чем вы можете быть полезны нам, в свою очередь.

Рандур знал, что на помощь Папус рассчитывать больше не приходится, – она свела его с Дартуном, и на этом все. Договариваться с главным культистом придется самому.

–  Вообще-то, я буду работать в доме императора. Может быть, это поможет?

–  У старого Джохинна? – переспросил Дартун. – Что ж, это, конечно, интересно. И чем вы там будете заниматься?

–  Всем помаленьку. – В голосе Рандура сквозил холодок. Встреча начинала его злить. Выждав момент, он задал неизбежный вопрос: – Какова будет цена?

–  Ага! Вот это, Рандур Эстеву, уже дело!

–  Я думал, что вы, культисты, и так можете получить все, что захотите. Да и к чему вам деньги?

–  Мне нравится, что все думают, будто мы можем все, когда и как захотим. Понимаете ли, наши технологии довольно специфичны. Да и одними реликвиями сыт не будешь, хотя они, конечно, стоят кучу денег. Кроме того, я должен регулярно платить членам моего ордена, иначе они от меня разбегутся. Нет, деньги – вещь полезная. Я думаю, чтобы покрыть расходы на выполнение вашей задачи плюс еще время, которое это займет… Скажем, четыре сотни ямунов будет достаточно?

–  Четыре сотни! – Рандур вскочил, потрясенный. Странно, что подобную просьбу вообще оценивают в деньгах. Так вот, значит, как делаются дела в столице империи? Где же тут справедливость? Он впился взглядом в Дартуна, но понял, что лидер культистов – не тот, с кем можно торговаться.

–  Ну а во что оценили бы жизнь вы, господин Эстеву? – спросил Дартун.

Рандур снова опустился на стул, чувствуя себя несчастным. Четыреста ямунов? Невозможная сумма. Прикинув, что один ямун стоит десять сота, а в каждом из них пятьдесят лордилов, он понял, что на такие деньги можно купить все фермы на Фолке, и еще останется. К тому же оценивать в деньгах жизнь человека казалось ему полной дикостью.

–  Не надо так расстраиваться, – продолжал Дартун. – Вы же будете жить в Балмакаре, где много богатых людей. Уверен, вы придумаете, как сделать так, чтобы часть их средств перекочевала в ваши карманы. Вы красивый юноша и скоро обнаружите, что приятная внешность дает в таких делах большое преимущество.

Рандур даже не обратил внимания на наглость. Его взгляд был устремлен на стол прямо перед ним, на мелкую руническую гравировку по его краю. Он не знал, как долго он так просидел, но, когда он поднял взгляд, Дартун смотрел на него, продолжая ухмыляться.

–  Такие вещи как-нибудь ограничены сроком? – уточнил Рандур. – Предположим, моя мать скончалась вчера, сколько времени пройдет, прежде чем будет слишком поздно… ну, сделать то, что вы можете сделать?

–  Хороший вопрос. Мы все время экспериментируем, потому что прогресс – моя главная цель. Именно этим и занят весь наш орден – поиском эссенции жизни, того, что делает нас – нами. На сегодняшний день нам удалось оживить человека, умершего за два года до того, как он попал к нам в руки, правда его мозг оказался не совсем тем, что прежде. Таковы самые общие итоги наших исследований, Рандур. Мы не торговцы на ирене, пытающиеся сбыть по дешевке гору барахла.

Рандур испытал облегчение. Значит, у него есть время раздобыть четыре сотни ямунов.

–  По рукам? – спросил Дартун.

–  Да, по рукам.

И они обменялись рукопожатием.

–  Позвольте один вопрос? – Дартун скрестил руки на груди. – Какого лешего вам понадобилось проделывать такое с родной матерью?

Рандура затошнило, когда он снова вернулся мыслями к той ночи, к тому единственному поступку, о котором он будет сожалеть всегда. Он должен исправить вред, причиненный его безрассудством и легкомыслием. Он должен доказать самому себе, что достоин своей матери. В конце концов, именно матери производят нас на свет. Они кормят нас, одевают, выказывают к нам всяческую доброту. Они делятся с нами всем, что у них есть. Правда, с его матерью временами бывало непросто, но это не имеет значения. Все, что было важно для Рандура теперь, – это та единственная ночь, когда она нуждалась в нем, а его не оказалось рядом.

Он ее подвел.

–  Итак, – сказал Рандур, не ответив на вопрос, – что… то есть как вы будете это делать?

–  Предоставьте это специалистам, молодой человек. Поверьте, уже не в первый раз ко мне обращаются с просьбой подкорректировать законы мироздания. Я живу в Виллджамуре всю жизнь. Женщины приходят ко мне и просят сделать их красивее, или стройнее, или моложе. Мужчины просят добавить им мужественности. Ко мне обращались проститутки, страдающие от боли во время занятий своим ремеслом, и просили меня сделать так, чтобы их внутренняя мускулатура онемела или чтобы во время работы у них отключалась чувствительность. Даже наркоманы и те ползут ко мне за помощью. Я здесь давно, и видел всякое, и всем всегда говорю одно: покажите мне ваши монеты, а уж я узнаю, как вам помочь.


В стеклянную сферу, установленную в его кабинете, Дартун наблюдал за тем, как уходит молодой человек. Эта сфера была связана с другой, расположенной на фасаде здания и окруженной мозаикой из мрамора так, чтобы казаться украшением; она-то и показывала ему искаженное изображение спины юноши, скользившего прочь по задворкам черно-белого Виллджамура.

Значит, этот Рандур хочет, чтобы его мать жила долго. Что ж, это, положим, довольно просто – займет всего несколько месяцев, максимум год. Быть может, ему даже удастся сделать так, чтобы она пережила своего сына. Рандур был обаятелен, он обладал некой харизмой, которая делала его привлекательным в глазах Дартуна. Он поможет пареньку, хотя и знает, что результаты скоротечны и что ему самому такое лечение не подходит. Когда-то, благодаря технологиям древних, Дартун обладал вечной жизнью. Раз в год он делал себе инъекцию сыворотки, генерированной из реликтовой энергии, – несложная процедура в сравнении с остальными его достижениями, – но теперь он умирал.

Он понял, что реликтовые технологии дауниров подвели его, в тот день, когда порезался бритвой. С тех пор прошло время, а красный шрам все еще здесь. Дартун стоял у зеркала. Поднес к лицу свечу. Бороздка на коже быстро заполнялась кровью. Красная жидкость потекла в раковину, крохотные капли его собственной смерти.

Он вдруг подумал о том, как много вокруг причин, от которых может умереть человек.

Лошадь лягнет копытом.

Нападут разочарованные юнцы с мечами, желающие что-то кому-то доказать.

Неосторожное обращение с реликвией.

Отравленная еда.

Банши караулят за каждым углом.

Он собрал все реликвии, имеющие отношение к этой теме, какие только мог найти, проводил бессонные ночи в самых непредсказуемых местах, чтобы выяснить, что происходит и как предотвратить старение, абсолютно уверенный в своем успехе.

В том, что он найдет лекарство от близящейся смерти.

Но не нашел. Тогда он сделал в дневнике запись, думая о том, как странно, что слова переживут его, когда он уйдет:

«Как получается, что я могу вести беседу из могилы? Говорить с вами сейчас? Посредством слов, написанных на этой странице, не более и не менее. Значит, эти мелочи продлевают нашу жизнь? Следы, оставленные нами за время нашего существования, – записка здесь, брошенный любовник там? Резкость, сказанная одному. Совет, данный другому. Шутка, рассказанная третьему.

Кусочки нас самих, подаренные миру.

Значит, только в них я смогу жить вечно?»

Подстегиваемый этими размышлениями, а также впечатлением от визита Рандура, Дартун спустился в подземные лаборатории взглянуть на резервуары Шелли.


Темная комната в самом дальнем углу штаб-квартиры его ордена. Сбоку лежат семь трупов, подобранные стариной Тарром на улицах Виллджамура, но он возлагает надежды на те, что в резервуарах: они не были мертвы с самого начала. Резервуары были выстроены в два ряда и представляли собой похожие на ванны металлические бассейны, заполненные регенерирующей жидкостью. В нее были погружены тела, их губы касались поверхности воды изнутри.

Это были люди с психическими расстройствами, пациенты заведений для душевнобольных, калеки, инвалиды – все те, чье существование Виллджамур и вся Джамурская империя отказывались даже признавать, не говоря уже о том, чтобы проявлять о них заботу. У таких, как они, не было ни единого шанса внести свой вклад в империю, и до недавнего времени они с потерянным выражением лица бродили по закоулкам великого города.

Он не представлял себе доли худшей, чем быть позабытым всеми, когда всякий, на кого ты бросишь взгляд, шарахается от тебя. Один из них сам сказал ему однажды, что, когда люди отказываются с тобой говорить, опускают глаза в то время, когда ты глядишь в их сторону, ты уже все равно что умер.

Неужели только внимание других людей к нам дает нам уверенность в том, что мы еще живы?

Дартун захотел поставить эксперимент на них. Если его ждет успех, то и для них это будет какой-никакой выход, а если они не умрут, то будут ли живы в полном смысле этого слова? Он хотел увидеть, смогут ли новые технологии продлить им жизнь. А уж потом применить эти технологии к себе.

В воздухе воняло химикатами.

Вслепую он зажег в углу фонарь из синего стекла. Модифицированные реликвии были погружены в воду одного ряда резервуаров. Над ними стояло тусклое фиолетовое мерцание, означавшее, что они готовы. Снедаемый беспокойством, он подошел к первому стоявшему на платформе высотой ему по пояс и благодаря свету, падавшему ему на лицо, увидел свое отражение в вязкой жидкости. Обработанные пробными составами, эти тела часами сопротивлялись воздействию химических соединений, против которых обычный организм и минуты бы не устоял.

Одну за другой он отключил реликвии, и жидкость начала уходить по широким трубам в канализацию, чтобы вытечь наружу где-то в глубине города. Когда уровень жидкости немного опустился, взгляду Дартуна предстало обнаженное тело мужчины. Мокрое и блестящее, оно было покрыто многочисленными шрамами мелких операций и торчавшими из них проволочками – следами его попыток избежать разложения. Дартун воткнул ему в грудь шприц, и через несколько секунд тело подпрыгнуло и задергалось. Глаза лежащего распахнулись, руки вскинулись и начали хватать воздух над головой, с губ сорвался неуместно басовитый детский плач.

Дартун пришел в восторг, он упивался оптимизмом – неужели попытка удалась?

Вдруг тело упало обратно в резервуар и мелко задрожало. Потом вообще перестало двигаться и стало таким же безжизненным, как немертвый до операции.

Снова неудача.

Он вздохнул и повторил всю процедуру с телами в каждой из пяти емкостей по одну сторону комнаты, причем все они сначала оживали, а затем погружались в смерть. Их надо было сохранить от распада, для этого им переделали внутренности. Тщету жизни – вот что он наблюдал в результате своих экспериментов и снова погружался в отчаяние и тоску. Эти люди, не имея выбора, доверили ему свою жизнь, а он подвел их.

Он даже не мог решить, хорошо ли это – стать одним из немертвых.

Дартун пришел в ярость. Находясь в компании мертвецов, он дал выход своему гневу, пиная все, что попадалось под ноги, а когда кто-то из его ордена вошел, чтобы посмотреть, в чем дело, он вытолкал его взашей. Он знал, что ведет себя по-детски, непредсказуемо, но так действовала на него неудача. Он ненавидел это в себе и бесился оттого, что собственная жизнь от него ускользала.

А как те, другие, задумываются ли они о своей смерти или считают, что этот день никогда не настанет?

Дни теперь казались ему не длиннее одного удара сердца.

Неудачи отняли у него все шансы, кроме последнего. Значит, осталось принять одно решение и тем самым почтить свою недавно обретенную смертность: развить пределы технологии дауниров до предела. Если уж ему суждено умереть, он сделает это так, что войдет в легенду, его имя запомнят, – он будет первопроходцем. В мире так много всякого, что он исследовал всю жизнь, и теперь пора дать своим исследованиям практическое применение. И не только это. Ему еще нужно найти одну важнейшую реликвию, фрагмент мощнейшей технологии. Ведь любая развитая технология неотличима от магии – а он исчерпал весь свой запас.

По крайней мере, в этом мире.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 | Следующая
  • 3.2 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации