Текст книги "Цусимские хроники. Чужие берега"

С приходом больших броненосцев, оказавшись под сосредоточенным перекрестным массированным огнем, японцы на обоих берегах пролива стали стрелять заметно хуже, в то время как наше давление, наоборот, быстро набирало силу.

Едва обогнув мыс Мекари, корабли третьей группы, которым не нашлось «работы» в проливе после подавления западного сектора японской обороны, сбавили ход до малого и перестроились поперек фарватера в правый пеленг. Проходя акватории Симоносеки и Модзи по уже пробитой дороге, им так и не довелось пострелять. Назначенные цели на берегу оказались недоступными, а все прочее уже разбитым, так что у пушкарей, буквально «чесались руки».

И вот теперь, справившись окончательно с пожарами и другими повреждениями, насколько это было возможно, имея форты в подходящих секторах стрельбы, они начали пристрелку по мысу Есаки носовыми плутонгами и башнями, не забывая одновременно бить из всего остального за корму влево и по видимым очагам сопротивления среди транспортов и едва проглядывавших за ними хлипких построек селения Таноура справа.

Очень быстро японские форты оказались под мощным, хорошо управляемым, подавляющим огнем с минимальных дистанций. Полевые батареи, весьма досаждавшие миноносцам, занявшимся уже подбором подходящих трофеев, были моментально сметены со своих открытых позиций. Превосходство флота было неоспоримым, что быстро начало сказываться.

Двигаясь на восток, следом за «Ушаковым» и «Сенявиным», державшимися северной кромки фарватера, «Орел», «Бородино», «Апраксин» и «Донской» перекрывали оставшуюся часть судоходного канала и оставляли у себя слева по корме еще стреляющие, но уже почти не опасные батареи района Дан-но-Ура, совершенно скрывшиеся из вида среди разрывов.

Уверенно накатываясь на мыс Есаки, русские броненосцы били все точнее и чаще. Последний серьезный очаг сопротивления крепости Бакан оказался буквально окружен русскими кораблями. Пройдя траверз мыса, броненосцы последовательно ворочали на обратный курс и возобновляли огонь. Форт огрызался из последних сил, но ничего сделать уже не мог.

Вслед за кораблями Рожественского пришел «Наварин», также активно включившийся в перестрелку обоими бортами, стоя против мыса Мекари. Флагман Небогатова вынужденно задержался в порту Симоносеки, но и без него шансов у японцев уже не было никаких. Первыми, после серии мощных взрывов на позициях, окончательно замолчали пушки на северном берегу. Им больше не удалось добиться ни одного попадания. Хотя с мыса Есаки и продолжали стрелять еще в течение получаса, открыть счет попаданий в русские корабли его артиллеристам так и не удалось. Это была уже агония.

К четверти восьмого утра пятого июля наш флот полностью контролировал Симоносекский пролив за островом Хикошима и гавани портов Симоносеки и Модзи. Хотя на берегу хозяйничали исключительно японцы, в портах и на стоянке Таноура полным ходом шел сбор трофеев, сопровождавшийся сухими хлопками ружейного огня с берега и вспышками частой стрельбы мелких пушек и пулеметов с наших катеров и кораблей в ответ. Иногда ухали залпы средних калибров.

Японцы стягивали в города войска, разворачивали полевые батареи. Всего этого у них здесь было много, но это уже не могло изменить общего положения дел. Покончив с капитальными береговыми укреплениями, самые опасные из этих незначительных очагов сопротивления подавили очень быстро, не став отвлекаться на остальные.

Все попытки японцев перекрыть фарватер, к чему они, как показали проведенные после разбирательства и опрос пленных, были готовы, благодаря стремительности атаки удалось пресечь в самом начале. Весь пролив оказался пройден нашими отрядами насквозь менее чем за час, при этом без потерь в корабельном составе. Это был несомненный и, надо сказать, ошеломляющий, неожиданный успех.

Хотя при этом серьезно пострадали «Николай I», «Апраксин», «Ушаков», «Жемчуг» и несколько эсминцев, все они смогли продолжить плавание, исправить повреждения на ходу и активно участвовали в дальнейших действиях. В то время как японскому судоходству был нанесен очень серьезный урон. Помимо уничтожения и захвата судов с грузами удалось наглухо перекрыть еще и важный маршрут снабжения.

Глава 6

Когда группа Небогатова входила в акваторию порта Симоносеки, он считался уже безопасным. Прошедшие ее перед этим главные силы не открывали огня и сами не были обстреляны даже из винтовок. Это казалось подозрительным, поэтому Небогатов приказал усилить наблюдение, а трехдюймовкам, на всякий случай, «прочесать» пароходную шеренгу.

Опасения еще больше усилились, когда из гавани на фарватер начало сносить небольшой двухтрубный пароход. Экипажа на нем видно не было, судя по тому, что дым из труб не шел, машина не работала. Поскольку никаких своих маломерных судов ни с броненосцев, ни со вспомогательных крейсеров спустить на воду еще не успели, флагман группы, возглавлявший колонну и бывший к нему ближе всех, двинулся наперерез.

Судно выглядело совершенно брошенным и не опасным. Решили, что его просто вынесло течением, после того, как одним из наших снарядов или его осколками перебило швартовы или якорную цепь. Пароход догнали и притерлись к борту почти без удара. Палубная команда под руководством боцмана едва успела свесить кранцы. Если бы не они, обшивку помяли бы, как минимум. А так только пару кранцев размазало по борту, словно они не из пенькового каната были сплетены, а из гнилой соломы.

Под матюги боцмана, недовольного лихачеством командира, который, по его мнению, «играется броненосцем почти в десять тысяч тонн как маленьким крейсером», быстро пересадили на потенциальный трофей людей, подав швартовые концы и начав осмотр, готовясь к буксировке. Но едва закрепили швартовы, грянул достаточно сильный взрыв, разрушивший корму судна и заваливший шканцы и ют броненосца обломками.

От осколков и обломков пострадало много людей, занятых в этот момент в палубных работах на обоих кораблях. Были выведены из строя четыре орудия. Разбиты иллюминаторы и повреждена обшивка по левому борту. От сильного сотрясения сработали предохранительные клапаны во второй кочегарке, а в левой машине лопнул паропровод. Подводная часть броненосца не пострадала, и течей нигде обнаружено не было, хотя медная и деревянная обшивка была раздавлена в щепу или вовсе сорвана на большом протяжении.

Вероятно, пароход был подготовлен к подрыву и запальные шнуры уже горели, когда его вынесло на фарватер. Взрыв заложенных подрывных патронов вызвал детонацию боеприпасов, которыми, как позже узнали из сохранившихся судовых бумаг, был частично загружен кормовой трюм. Этот взрыв и повредил «Николая».

Несмотря на тяжелые потери в экипаже «Николая I», аварийные работы с механизмами были начаты сразу же, одновременно с оказанием помощи всем пострадавшим. Швартовы оборвало, рулевой привод вышел из строя. Тем не менее, работая одной только правой машиной, броненосец своим массивным корпусом со страшным лязгом и снопами искр отжал пароход с фарватера, но сам на него вернуться уже не смог.

Утечку пара прекратили довольно быстро, перекрыв поврежденные магистрали. Это позволило без перебоев работать правой машине, но восстановить работу руля сразу не удалось. Когда японский «брандер» наконец лег на грунт, «Николай», отработавший в последний момент «задний ход» правым винтом, но все же сносимый течением, мягко уткнулся носом в отмель севернее Симоносеки под старым фортом № 3, рядом с первым неудавшимся японским пароходом-самоубийцей.

В действии все еще оставалась только правая машина. Пар в котлах сел из-за поврежденного паропровода, и ее неполной мощности на заднем ходу было недостаточно, чтобы немедленно сойти на глубокую воду. Ее едва хватало, чтобы справиться с течением, норовившим развернуть броненосец лагом и прижать бортом к затонувшему судну. В этом случае потери правого винта было бы не избежать. К счастью, руль исправили быстро.

Спешно спустили последнюю уцелевшую шлюпку и начали заводить стоп-анкер. Машинная команда – трюмные и те, кто уцелел после взрыва на палубе, – делала все возможное. Уже через двадцать минут восстановили поврежденный паропровод, а давление в магистрали поднялось настолько, что стало возможным дать полный задний ход обеими машинами. Одновременно по распоряжению флагманского механика Орехова затопили несколько небольших отсеков в корме. В результате нос немного приподнялся, и броненосцу самому удалось сняться с мели. К этому времени с «Николая» уже готовились подавать буксир на «Урал», державшийся рядом для оказания помощи, но этого не потребовалось.

Пока продолжались аварийные работы на флагмане Небогатова, паровые катера, спущенные с «Урала», державшегося в гавани Симоносеки, и «Терека», маневрировавшего на траверзе Модзи, развозили по рейдам японских портов штурмовые группы, высаживавшиеся на брошенные суда. До причалов, с которых часто щелкали винтовочные выстрелы, добраться даже не пытались, щедро осыпая мелкими снарядами и пулеметными очередями наиболее заметные скопления стрелков.

Откуда-то с ушедших вперед кораблей прилетала шрапнель, рвавшаяся над портом и городом, и среднекалиберные фугасы, падавшие с большим разбросом, преимущественно в уже опустевший пролив Косето. Лишь немногие накрывали южную окраину города и портовые мастерские. С больших кораблей, находящихся в Симоносеки, причальные стенки были вообще не видны за множеством судов, поэтому огня они не открывали, опасаясь без корректировки разрушить город.

* * *

Замыкавшие штурмовую колонну крейсера Добротворского достигли порта Симоносеки в 07:03. Пушки там уже не стреляли, а винтовочный огонь с берега никого всерьез не беспокоил. Входя на рейд, с мостиков бронепалубников насчитали в гавани восемнадцать пароходов вместимостью от полутысячи до трех тысяч тонн и более. Между ними сновали наши катера. Палубы транспортов были пусты. На некоторых занимались пожары и были видны разрушения от артиллерийского огня и взрывов. Один уже лежал на грунте и сильно горел. Рядом с ним торчали из воды искореженные надстройки другого судна. Еще два затонули на мелководье севернее портового рейда. Возле них был «Николай I». Он, видимо, имел повреждения и с трудом мог управляться. Ему помогал «Урал», державшийся с правого борта по корме. «Терек» маневрировал на фарватере пролива несколько севернее и прикрывал действия многочисленных катеров у обоих берегов.

Отстрелявшись, на всякий случай, по открывшимся всего на несколько минут портовым мастерским, южной части причалов и здоровенному плавучему доку, за которым все это скрылось, крейсера, держась у острова Ганрюдзима, спустили все свои шлюпки и тоже приступили к осмотру ближайших судов.

Поскольку Добротворский оказался замыкающим в штурмовой колонне, ему было приказано помогать вспомогательным крейсерам в работах по блокированию канала и уничтожению или захвату всего, до чего удастся дотянуться. Краткие инструкции он получил семафором, пока добирался сюда.

«Богатырь», «Аврора» и «Светлана» установили связь с катерами, мелькавшими между тушами транспортов, уже начавшими сбиваться в кучу из-за неуправляемых дрейфов, поскольку часть швартов и якорных канатов была перебита осколками или расклепана японцами. Быстро согласовали границы зон ответственности и вплотную занялись осмотром добычи.

К этому времени штурмовые группы с катеров бегло проверили пять судов в северном углу гавани. Ничего подозрительного обнаружено не было, и после того, как убедились, что они еще не тонут, перешли на другие, подыскивая пароходы, способные быстро дать ход, чтобы увести с собой.

Но после взрыва транспорта у борта «Николая I» все катера и шлюпки получили приказ тщательнее осматривать груз. Поскольку два из пяти уже проверенных пароходов были в грузу, на них вернулись и начали искать более тщательно. В ходе этих поисков так и не обнаружили ничего опасного, но время потеряли, так что помощь шлюпок с крейсеров была кстати.

Так как экипажей на японских пароходах уже не было, установить маршрут следования и характер груза путем опроса не представлялось возможным. Поэтому, кроме взрывчатки, искали, в первую очередь, судовые документы. Но в большинстве случаев все бумаги и карты были сожжены, а тщательно шерстить каюты капитанов и вскрывать сейфы времени не было, так что приходилось спешно метаться по трюмам. Наиболее подходившие по размерам и характеру груза для дальнейшего использования пароходы отмечались специальными бело-красными вымпелами, поднимаемыми на мачтах. После чего ими занимались уже другие люди, имевшие свою задачу.

Как только набралось шесть таких судов, а на остальных не выявили взрывоопасных предметов, по сигналу с «Николая I» «Богатырь», «Урал» и «Светлана» вместе с броненосцем открыли огонь по всем остальным на потопление. Гребные шлюпки, тем временем, прекратили осмотр Симоносеки и, подав буксирные концы на «Аврору», у нее на буксире двинулись к Модзи. В штабе Небогатова опасались скорого появления крупных сил японского флота, с приходом которых обстоятельно растаскивать пароходы и топить их поперек канала уже точно не получится.

Довольно быстро прикончив все ненужное и вызвав все-таки несколько вторичных детонаций, правда, не очень сильных, «Николай I», уже закончивший свои аварийные работы, вслед за «Авророй» двинулся вверх по проливу. Когда он покидал гавань порта, начались окончательные приготовления к прекращению японского судоходства в проливе Симоносеки.

Все оставшиеся неосмотренными пароходы уже тонули, а некоторые из них еще сильнее загорелись. В то время как отобранные шесть, имевшие довольно значительное количество взрывоопасного груза на борту, тщательно минировались. Причем заряды закладывались у самого днища в машинных и котельных отделениях и под взрывчатку в трюмах, что гарантировало большие и трудно поддающиеся заделке, особенно под водой, разрушения корпусов. Впоследствии это должно было максимально осложнить судоподъемные работы.

Дрейфовавший на рейде буксир, осмотренный в первую очередь, оказался в исправном состоянии. Попав под обстрел, экипаж просто покинул судно, стравив пар из котла. Поднявшаяся на его борт группа досмотра с «Авроры» быстро перекрыла клапаны и вновь подняла давление в магистрали, о чем сразу сообщили Небогатову, до ухода «Николая» бывшему старшим на рейде. Это серьезно упрощало блокирование канала.

Еще до завершения минирования он начал швартоваться к брандерам лагом и поочередно вытягивал их на фарватер южнее Ганрюдзимы, где пароходы ставили на якоря поперек судоходного канала. Когда спустя чуть более часа установкой трех пароходов формирование первичной баррикады было закончено, подожгли запалы. Груз в трюмах и все надстройки перед подрывом облили керосином, мазутом, газолином. В общем, всем, что хорошо горело. Из-за малой глубины подорванные суда, упокоившись на грунте, возвышались над водой. Но, благодаря предпринятым мерам, быстро разгорелись.

Пока трофейный буксир возился с этой троицей, «Богатырь», «Урал» и «Светлана» ошвартовались бортами к трем оставшимся минированным судам и вместе с ними двинулись на фарватер пролива, покидая гавань Симоносеки. Здесь швартовы отдали, отпустив подожженные пароходы дрейфовать сначала под действием ветра вверх, а потом по течению вниз по проливу.

Буксир вдогонку за ними пытался вытянуть из гавани громадину плавучего дока, очень медленно тонувшего, несмотря на несколько подводных пробоин от снарядов. Покидавшие гавань корабли провожались разрывами шрапнелей с развернутых на берегу полевых батарей. Ответить японцам с крейсеров не могли, так как не видели, откуда по ним бьют. Впрочем, обстрел был не точным.

Течение с запада на восток прекратилось и уже начало менять направление на обратное, так что проблем с буксировкой на спокойной воде не было никаких, вот только отяжелевший от принятой воды док двигался медленно, а шрапнель рвалась все ближе. Поэтому, едва выволокли его на фарватер рядом с «баррикадой», буквально протиснувшись между горящими транспортами, на буксир передали приказ: «Рубить концы и идти в Модзи полным ходом». Высокий угловатый ящик дока, сильно покосившийся из-за неравномерных затоплений, еще какое-то время видели с наших кораблей, но когда догорели запальные шнуры и начали рваться заряды в его чреве, он совсем скрылся в дыму.

Осмотр гавани Модзи тоже сопровождался ружейным огнем с берега. Но ничего, пригодного к буксировке, там обнаружить не удалось. Из тридцати двух пароходов и пяти крупных парусных судов к моменту начала осмотра с катеров на плаву держались только двенадцать транспортов. Все остальные уже легли на грунт или сильно горели. Ни одного мелкого каботажного судна не уцелело. Что не утонуло, оказалось выброшено на берег. Да и из этих двенадцати ни одного потенциального приза не было. У троих разошлись заклепочные швы, и они медленно тонули, остальные имели повреждения надстроек, рулей или механизмов. Это все выяснилось достаточно быстро, так что к моменту подхода «Николая I» основные работы были закончены.

В машинных отделениях тех, что еще не тонули, начали закладывать подрывные патроны, груз готовился к поджогу. Как только из Симоносеки пришли крейсера и буксир, с их помощью принялись вытягивать брандеры на фарватер, просто оставляя их дрейфовать с горящими запалами. Всего таким способом вывели четыре судна, расставив их от отмели, ограничивавшей акваторию Модзи с юга, до противоположного берега пролива, где городские кварталы спускались почти к самой воде. Когда вытягивали четвертый, сработал заряд на первом. Следом и остальные. Транспорты легли на дно, перечеркнув пролив поперек ломаной линией. Все, что осталось от них над водой, очень быстро оказалось объято пламенем. Таким образом, судоходная часть фарватера, имевшая здесь ширину около трех кабельтовых, была полностью перекрыта уже во второй раз.

Напоследок вывели все три и без того тонувших парохода. Два из них вытянул «Терек», а третий – «Николай I». Они были последними нашими судами, покинувшими Модзи. Буксир, собравший все катера, ушел чуть раньше. Течение уже развернулось, порождая водовороты вокруг мыса Мекари, где буксирные концы со вспомогательного крейсера и броненосца обрубили. Изувеченные и предварительно подожженные пароходы медленно начали сплавляться вниз по проливу, поворачиваясь и постепенно расходясь в стороны. Один из них выбросило на отмель у границы гавани Модзи, чуть западнее затопленных брандеров, а два других навалились на их остовы и так затонули.

Крейсера же, когда вытянули свои полузатонувшие «прицепы» до мыса Мекари, пропустили вперед «Терека» с «Николаем», только что избавившихся от своих «хвостов», после чего поднялись в самую узкую часть пролива, где с пароходов отдали якоря. После чего, приняв обратно штурмовые группы, отдали швартовы, снова дав ход. Запальные шнуры уже горели, и в течение получаса все заряды исправно сработали.

Когда вскоре после восьми часов утра это наконец произошло, среднего в их ряду уже начало разворачивать. Грунт не удержал кормового якоря, так что в заграждении, организованном фактически в самом узком месте пролива, сразу после поворота, открылся узкий проход. С замыкавшего колонну «Богатыря» это хорошо видели.

Вода убывала, и течение, развернувшееся в обратную сторону, набирало силу. Крейсера ушли на стоянку Таноура, оставив в запертом теперь с юга и севера Симоносекском проливе только два больших разгромленных портовых рейда, забитых остовами уже затонувших, а также горящих и тонущих судов. Хотя из всего, что было на берегу в обоих портах, почти ничего не пострадало, вывезти оттуда какие-либо грузы морем теперь было весьма непросто.

* * *

Поскольку нападения с западной стороны пролива теперь можно было не опасаться, а с востока нападать было просто некому, в Таноура можно было, не торопясь, разжиться трофеями. Когда огнем противоминных и миноносных калибров удалось выгнать японцев с судов на берег, на палубы всех, кто еще держался на плаву, поднялись наши матросы. Они действовали быстро, заделывая опасные пробоины, где это было еще возможно, и проверяя исправность механизмов и наличие угля, где это было нужно.

Из двадцати четырех пароходов и восьми крупных парусных судов, стоявших в бухте в два, а местами и в три ряда, наибольший интерес вызывали четыре транспорта. Два английских – «Шропшир» в четыре с половиной тысячи и «Виндекс» в шесть тысяч тонн водоизмещения, оба с ходом в тринадцать узлов. Их трюмы были уже пусты, зато угля в ямах хватило бы дойти до Сайгона, а может и дальше. На немецком угольном пароходе «Галатея» в пять тысяч тонн, загруженном австралийским первосортным углем, кроме генерального груза нашли еще около полусотни первоклассных пятикратных цейсовских биноклей в заводской упаковке. Последним, признанным достойным, призом в гавани Модзи был новенький быстроходный американский транспорт «Лизком-бей» с тушенкой и стальным прокатом, имевший очень яркую окраску. Его скорость была на полузла меньше, чем у англичан, но ценный груз вынудил провести полноценный захват и вывести это судно почти от самого берега на фарватер.

Эти четыре парохода решено было взять с собой, и сейчас шло комплектование перегонных команд трофеев. Осмотреть как следует все, что было на стоянке, конечно, не успели. А с усилением сопротивления эти попытки и вовсе прекратили, ограничившись только осмотром с воды. Судя по внешнему виду, все остальные суда были преимущественно японскими пароходами, шхунами и барками среднего размера, большей частью изрядно изношенными, с армейскими грузами в трюмах и на палубах.

Два транспорта, пытавшиеся дать ход при появлении Матусевича, были торпедированы его миноносцами и затонули прямо на месте стоянки. Причем один из них, английский «Арчер», пытался таранить «Безупречного», за что и поплатился. Видя явную угрозу для своего флагмана, шедший следом «Блестящий», не мешкая, отстрелялся из всех калибров по мостику. А точный двухторпедный залп окончательно устранил риск столкновения и наглядно показал перспективы для остальных иностранцев-контрабандистов, активно протестовавших поднятыми флажными сигналами по международному своду и готовившихся дать ход, чтобы покинуть порт.

Из тех судов, что еще оставались доступными для осмотра, отобрали несколько кандидатов в брандеры и, убедившись в их безопасности, приступили к основательному минированию, не жалея взрывчатки. Захваченные у бортов транспортов портовые баржи и два наливных водяных бота также готовили к затоплению. Все не нужные и не способные передвигаться самостоятельно или старые корабли подлежали уничтожению на месте без различия груза и флага.

Захваченные абордажными партиями, высаженными с эсминцев, у мыса Мекари сразу после прорыва через пролив три портовых буксира были полностью исправны и даже под парами. Им досталось много работы. Еще до окончания боя, под ружейным и шрапнельным огнем, они начали вытягивать трофейные пароходы и брандеры на чистую воду. В итоге, к приходу «Николая» с «Тереком» из Модзи и крейсеров из Симоносеки все призы стояли на кромке фарватера на якорях, их новые машинные команды шуровали в топках, поднимая пары в котлах, а освободившиеся буксиры спешно занялись почти готовыми брандерами.

Когда крейсера Добротворского показались из-за мыса, пароходики сразу двинулись к ближайшему от пролива, уже заминированному судну, стоявшему с почти пустыми трюмами, начав сталкивать его на фарватер, оттягивая в пролив. У самого мыса, уже разминувшись с «Богатырем» и «Светланой», минеры подожгли запальные шнуры и покинули судно, обрубив канат. Буксиры сразу двинулись обратно на рейд за следующим. Якорей с пароходов на этот раз не отдавали, просто сплавив их по течению на запад. По длине шнура заряды должны были сработать где-то через четверть часа, у мыса Мекари.

Контролировать процесс и наблюдать за проливом позади баррикады отправили два катера с «Терека». Они сопровождали первое неуправляемое судно, держась в паре кабельтовых позади него. С них хорошо видели, как транспорт снесло до преграды. Наткнувшись кормой на торчавшие из воды останки утопленников у мыса, он прекратил дрейф. Но набирающим силу течением корпус развернуло поперек пролива и затолкнуло нос на мель уже западнее фарватера.

Тут и рванули уложенные под фундаменты котлов и машин ящики с пироксилиновыми шашками. От взрыва, вскрывшего днище на большой площади, пароход вздрогнул всем корпусом, прогнав по воде вокруг волну ряби и выбросив из покосившейся и просевшей трубы облако серого дыма, после чего сразу провалился кормой, слегка наклонившись вправо.

Получилось даже лучше, чем планировали. Имевший небольшую осадку полупустой пароход, таким образом, расширил завал. Остальные брандеры уже не имели шансов миновать это препятствие и только уплотняли его. Четыре дополнительных утопленника в самой узкой части пролива перекрыли его весьма основательно и на всю ширину. Взрывчатки для их подготовки израсходовали изрядно, так что образовавшаяся баррикада была достаточно надежна и долговечна. Большие разрушения днища у всех подорванных транспортов, в сочетании с сильными течениями переменной направленности, гарантировали максимальные осложнения для тех, кто будет вынужден очищать фарватер от этого металлолома.

Но наблюдать за этим спокойно японцы не дали. Плотный ружейный огонь с берега вынудил катера отойти почти сразу. Заставить замолчать стрелков, укрывавшихся за деревьями, катерные пулеметы и малокалиберные пушки не смогли. Понеся потери в экипажах и покинув назначенную позицию, с них отмигали фонарем запрос о помощи. Опасаясь, что проливом могут незаметно подкрасться японские миноносцы, к мысу отправили «Жемчуг».

Как раз заканчивавший очередной боевой галс бронепалубный крейсер не стал снова разворачиваться на восток, двинувшись к мысу Мекари. Еще на подходе он обстрелял поросшие лесом склоны холмов на обоих берегах пролива, после чего, невзирая на начавшийся обстрел еще и шрапнелью откуда-то из городских кварталов, держался поблизости от формировавшегося завала. С него и с катеров просматривалась часть пролива вплоть до окраин Симоносеки и горящих напротив него на фарватере затонувших судов. Ничего похожего на попытки преследования обнаружено не было.

Тем временем корабли эскадры и их штурмовые группы занимались уничтожением тех судов, что не представляли для нас интереса. Из соображений экономии, старались не стрелять. Подрывные заряды, усиленные подручными средствами, обнаруженными на борту транспортов, вполне справлялись с потоплением пароходов. При наличии горючих грузов их просто поджигали. Хотя до портовых барж, ботов и прочей мелочи, укрывшихся под самым берегом, всерьез добраться так и не удалось, рейд Таноура был фактически в кратчайшие сроки приведен в негодность.

Работа продвигалась быстро. К половине девятого сплавили последний брандер, а из-за мыса Мекари все время глухо докатывались раскаты не прекращавшихся мощных взрывов.

Закончив на стоянке и вернувшись от мыса, плодотворно поработавшие катера подходили к высоким бортам своих пароходов-крейсеров, где их принимали на шлюп-балки под грохот не прекращавшихся взрывов в трюмах, котлах и машинах японских судов на рейде. Крейсера также принимали свои шлюпки и людей. Стоянка Таноура была окончательно разгромлена. Некоторые суда уже затонули, остальные быстро ложились на грунт. Глубина была небольшой, так что крупные пароходы, погрузившись всего на три-пять футов, плотно обосновывались на дне. Те, что помельче, погружались по палубу. Все сильно горели, а русский флот готовился продолжить поход на восток.

Не став дожидаться, пока трофеи разведут пары, Рожественский приказал заканчивать работы по закупорке фарватера и выдвигаться. Из доклада о полученных боевых повреждениях стало известно, что серьезно пострадали «Жемчуг», «Адмирал Ушаков», «Генерал-адмирал Апраксин» и «Николай I». Причем у двух последних довольно тяжелые повреждения в главных механизмах, и для их устранения необходимо вывести из действия машины на несколько часов.

Их пока придется тянуть на буксире. Кроме того, не может идти своим ходом истребитель «Блестящий», а «Бодрый» в ближайшие три-четыре часа способен держать только восьмиузловой ход. Все остальные эсминцы имеют повреждения различной степени тяжести, но сохранили боеспособность.

Времени для ремонта не было. Нужно было спешить, чтобы успеть пройти узости пролива Хойо до заката, поэтому все работы решено было провести на переходе. Эскадра начала вытягиваться с фарватера пролива Симоносеки, преодолевая уже развернувшееся и ставшее теперь встречным течение. Вперед на разведку выслали «Жемчуг».

В строю главных сил головными теперь шли оба больших броненосца Рожественского, следом большие вспомогательные крейсера, каждый из которых тянул по подбитому броненосцу. «Урал» так и не расстался с «Николаем», а «Терек» взял на буксир «Апраксина». За инвалидной командой в кильватер встали «Сенявин» и «Ушаков», тянувшие подбитые миноносцы. «Наварин» замыкал строй, ведя на буксире «Виндекс».

Выглядело это со стороны довольно печально. Буксировщики с большим трудом справлялись с набиравшим силу течением, поэтому головные корабли эскадры периодически стопорили машины, поджидая отстающих. На стоянке еще оставались русские крейсера и миноносцы, метавшиеся в разные стороны, собирая свои и трофейные шлюпки и катера, что еще больше растягивало строй, окончательно лишая его внешних признаков организованного отхода.

«Громкий», сменивший «Жемчуга», держался у мыса Мекари до половины десятого, наблюдая за проливом южнее уже затопленных на фарватере пароходов. Там, на отмели за гаванью Модзи, начиналось какое-то движение, но толком разглядеть не удавалось из-за большого расстояния и слишком узкого открыто просматривавшегося участка пролива, к тому же затянутого дымом.

Сплавляемые из Таноуры два последних подожженных судна усиливающимся течением прижало к уже лежащим на дне пароходам, перекрыв фарватер примерно от его середины до границы у западного берега пролива сразу за мысом, где рванула взрывчатка, окончательно прикончив транспорты. Причем первый из них почти перевернулся и затонул лежа на правом борту. Но у мыса, под самыми скалами, уже за границей фарватера, все еще оставался узкий проход с примерно трехметровой глубиной в малую воду.

Буксиры заполнили этот промежуток пятью загруженными мостовыми конструкциями и рельсами стальными портовыми баржами, приведенными ими в пролив в своем последнем рейсе. После чего их экипажи открыли кингстоны и подорвали машины, встав на якорь в просветах этой баррикады. Окончательно запечатав пролив, моряки перебрались на «Громкого», покидавшего Симоносекский пролив последним.