Текст книги "Рубиновый Капкан. Игры кукловодов"

Братья. Ташкент, 10.3.2010

Только через 2 дня они вновь встретились. Сотовый Алекса, по обыкновению, был отключен: он звонил сам, узнавая, кто и когда звонил ему. Так он отсекал многочисленных просителей, а также тех, кто предлагал различные сделки, привыкший, что все, что обсуждается по телефону, всегда, или почти всегда ему во вред и был прав. Но Максу привыкнуть к этому было непросто. Он пытался раз по десять раз утром и вечером набрать Алекса – бесполезно! Проклиная себя, мир и ситуацию, в которой он надеялся опереться на уверенную в этой стране мощь Алекса, потерявший надежду Макс составил список тех, кто еще бы мог ему помочь, и на третий день после «Оперы» стал их аккуратно обзванивать. Наивный Макс: он не знал, что его телефон был «прицеплен» к прослушке, и теперь, помимо узбекской СВР и ЦРУ, то, о чем Макс говорил по телефону, заметим, почти всё, сразу же становилось известным Алексу. Часа через три тот позвонил сам, и, как ни в чем не бывало, сообщил:

– Завтра у меня гости, приезжай ко мне домой, будут мои друзья.

Максу только оставалось согласиться. От неожиданности он даже забыл спросить, почему Алекс его игнорирует. Не сразу, но до Макса дошло, что так Алекс хочет свести их встречи к обыкновенным дружеским сборищам, которые не акцентировали бы важность обсуждаемых ими тем. Вечером, после полутора часов грубых мужских шуток и анекдотов компании, сумевшей оторвать напряженное внимание Макса от его проблем, братья со всеми попрощались, и Макс произнес:

– Дружок, мне нужно быть в Таджикистане. У меня есть виза, но нет денег. Чтобы покупать камни, сам понимаешь, нужны приличные деньги. Тебе это интересно?

– Рубины?

– Да.

– А где ты их возьмешь? Кто тебя пустит в этот бизнес, где уже все тропинки протоптаны? Все, слышишь меня?

– Ты что, не понимаешь? Я должен это сделать, они не оставили мне выбора.

– Но ты же не камикадзе! У тебя не две головы, – тональность произнесенных ими фраз была высока. – Тебя просто убьют! Ты даже представить себе не можешь, как это опасно.

– Слушай, давай конкретно поговорим, а? – произнес Макс, после чего они вновь вошли в дом, где во дворе сын Алекса расставил для них шахматы. Макс, три дня в себе державший то, с чего он хотел начать, сказал:

– Мне нужна твоя помощь, если тебе это интересно: это первое. Второе: мне нужны деньги, не знаю сколько, тысяч 50. Третье: нужно знать все про тех, кто этим занимается и т. д. Наконец, мне нужна твоя помощь в реализации этого товара. Что скажешь?

Партия шахмат к тому времени была уже в миттельшпиле. Алекс, раздумывая над очередным ходом, стал говорить:

– Да, мне это интересно, нет вопросов – мы бы тогда быстро поднялись на 47-й, – он имел в виду Нью-Йорк – Второе. Насчет денег нет проблем. Но ты их получишь, когда я увижу товар. Здесь или где, неважно… Чтобы узнать про тех, кто конкретно там в этом бизнесе, нужно время.

– Сколько?

– Неделя.

– Нормально. Прости, перебил. Шах!

– Ничего. С реализацией как раз меньше всего проблем: я вызываю своего геммолога из Нью-Йорка, он производит для нас отборку, и мы забираем товар. Я ему доверяю: еще ни разу за двадцать лет его работы он не ошибался.

– Хорошо. А в Таджикистан он поедет?

– Нет, – быстро произнес Алекс. – И я тоже.

Макс невольно вспомнил эпизоды далекого 1993 года. Они вместе с Алексом заночевали у знакомых в Денау – приграничного города на узбекской территории по дороге из Термеза – самого южного города Узбекистана – в Душанбе. Утром Алекс стал уговаривать поехать его с ним: нужно было перегнать «Линкольн Таун Кар» и БМВ в масле, которые из Калифорнии по какой-то глупой случайности были присланы в воюющий Таджикистан. Обе машины по тем временам представляли собой лакомую штуку: на авиационном заводе Ташкента стояли новенькие ИЛ-76, которые из-за сложностей в переоценке имущества и галопирующей инфляции по тем временам можно было купить за 4–5 американских автомобилей, такие тогда были невероятные цены.

Знакомые Алекса за чаепитием сказали им, что там сейчас война, полный «аут» на дорогах. Макс отказался, на что Алекс сплюнул тогда в его сторону и поехал сам. По приезде обратно он, чертыхаясь, стал рассказывать, как под пьяные крики солдат, стрелявших боевыми из автоматов Калашникова, ему удалось проскочить через ряд блок-постов в Узбекистан.

Алекс выехал из Денау на такси, стараясь запомнить дорогу. Внутри носка на правой ноге находились 2,000 долларов, снизу на левой ноге – крепко привязанный нож. Ближе к сумеркам он приехал в Душанбе, нашел дом и квартиру Сурена, которому по ошибке переправили Линкольн и БМВ. В доме не было электричества, в кромешной тьме они зажгли свечку, Алекс представился. Из документов оказались лишь накладные на перевозку морским контейнером из Калифорнии на имя Сурена. Фактически для перевозки в Ташкент машина была без документов. Алекс, не колеблясь, взял их себе, потом ключи. Сурен решил ехать с ним до границы. Залили полный бак 93-го бензина и тронулись. До поста в Ригаре оставалось проехать чуть ли не двадцать постов.

Сразу после выезда из города по дороге послышалась стрельба одиночными. Сурен дальше ехать отказался и сошел. Через три поста после выезда из города Алекса остановил патруль и под прицелом АКС-74 потребовал документы. Алекс, не понимавший фарси, сунул тому документы. Тот что-то говорил на своем, потом пообщался по рации, ушел в казарму, и, вернувшись, выволок Алекса из машины, которую предварительно отогнал внутрь забора. Была около 9-ти вечера. Еще час Алекс сидел на ступеньках поста, не зная, что делать. Недалеко от него, метрах в 5 расположились постовые. Офицеры уехали на ужин, и солдаты решили поесть. Но еды у них было кот наплакал, один посетовал, как бы водки выпить.

Вездесущий Алекс, заметив это, моментально сбегал в ларек, купил большой шмат колбасы и водку, и отдал паек солдатам. Те выпили, с удовольствием закусили, затем один из них, который был старшиной, подозвал Алекса.

– Куда едешь, браток?

– До Ригара.

– Подвезешь моего зятя? Вот его. Он на увольнительной, живет в той стороне. Только дашь двести баксов за провоз через посты. – Еще не веря в удачу, Алекс согласился. Как только таджик сел в машину, Алекс дал по газам. Беспрепятственно прошли 12 постов, на каждом из них тот что-то говорил на своем, и их пропускали. Оставалось 4 или 5 постов. Была глубокая ночь, когда попутчик Алекса решил выйти. Завернув две сотенные, Алекс сунул тому в карман и попрощался. Через 10 километров его невероятно потянуло ко сну, он нашел удобное местечко подле кирпичного домика с торговой лавкой и загнал машину в маленький дворик, прикрытый от прохожих кустарником, прикрыл ворота и крепко заснул.

Его разбудил удар, потрясший машину, словно кто-то битой ударил по окнам. Когда он открыл глаза, окна машины оказались целы, машину все еще трясло, у Линкольна были неплохие амортизаторы, совсем еще в масле, машина проехала всего лишь 300 км. «Землетрясение», – подумал Алекс, наверно сам Бог карает эту страну за гражданскую войну. Он вышел из машины. Оказалось, дом с магазином находился под холмом, на котором располагалась 72-мм пушка, контролировавшая дорогу. Её выстрел и был тем самым разбудившим его «землетрясением».

Солдаты разглядывали машину, что-то судачили на своем. «Придется договариваться» – подумал Алекс, выезжать было самоубийственным. Кое-как уговорив одного из солдат за 500 баксов в сопровождение, он в темноте сунул тому деньги и проехал последний пост. Дальше была его родина, Узбекистан. Как только он подъехал к узбекскому посту, к шлагбауму подбежал сержант: впервые в своей жизни видевший столь диковинный и красивый автомобиль. Чудом выживший Алекс за рулем белого Линкольна резко скомандовал:

– Где командир?! Вас не предупредили, что мы едем?

– Сейчас подъедет.

– Открывай, я везу в Ташкент подарок таджиков.

Тот, разинув рот, не проверил документы и повиновался. Еще через 10 минут Алекс был у своих знакомых в Денау. Он чувствовал себя победителем и казался тогда невероятно довольным.

– Если и нужно кому-то сказать про то, чего не надо делать в жизни, то это про мою молодость, – произнес Алекс, поправляя кредитки в портмоне.

– Но ты же сам в 93-м ездил, сам! На меня кричал, что я трус! Что же ты теперь отказываешься?!

– То был какой-то дух, молодой я был…

– Понятно, я съезжу сам, – заключил Макс. – Ну что ж, хорошо. Мне бы найти еще геммолога.

Они расстались ближе к полуночи, Алекс проиграл все партии, и по натуре победитель, решил больше никогда не играть с Максом в шахматы: мозги у того были в порядке, что ни говори. Но его предложение запало прямо в душу Алексу. Несмотря на то, что их разговор состоялся во дворе, без телефонов, их внимательно «слушали» направленной антенной в машине, стоявшей прямо за стеной дома Алекса. Не помогала развернутая им во дворе антенна спецустройства подавления прослушивания.

Для Алимова все шло своим чередом. Несмотря на то, что многое удалось сделать, время было против них. Он дал Наташе указание найти среди близких Макса другого человека, понимающего толк в таджикских рубинах. Кандидатур оказалось несколько, благо их семья имела многочисленных родственников, оставалось их состыковать. Одной из них была кандидатура бывшего разведчика, работавшего в 2000–2002 годы под прикрытием в совместном с ООН и американцами проекте по контролю за наркотрафиком: его звали Генрих Берингер. Ему неплохо платили, по долгу службы Генриху многократно приходилось бывать в Таджикистане, причем в самых отдаленных его уголках.

В 2002 году после того, как у него начались, как сейчас говорят, непреодолимые различия во взглядах с начальником проекта, он уволился, а еще через несколько месяцев сам проект был ликвидирован. Так что он вроде бы ничего не потерял, только такой работы он больше не нашел за всю жизнь: интересной и интеллектуальной, забиравшей его полностью в себя.

Генрих вот уже 2 года как возился с документами для иммиграции в Германию, они были на подходе, на формальности оставалось около 6–9 месяцев, и он, четко представлявший свою жизнь там, а не здесь, где ему никак не удавалось реализовать себя, планомерно готовился к отъезду. С детьми он занимался английским и немецким, дал объявление о продаже дома и небольшого бизнеса, и вел активную переписку с братьями в Германии (которых у него было трое), чтобы обеспечить себя и жену работой, а детей сразу направить в колледж.

Вербовка Генриха: российское ГРУ и узбекская СВР, Ташкент

Генрих непонаслышке знал резидента российского ГРУ в Узбекистане генерала Сальери, одновременно представлявшего одну из крупных компаний российской оборонки. Во время армейской службы Сальери был его командиром роты в ОМСБОНе. Теперь Борис Анатольевич, к кому Генрих в свое время не мог достучаться месяцами, вдруг стал ему часто, раз в 2–3 дня названивать. «Это становится интересным!» – недоумевал Генрих. Что же такого случилось, что вызвало столь резкие изменения в их общении?

То была не только и не столько ностальгия ротного. Было очевидным, что генерал налаживал контакт со своим бывшим подчиненным, возможности которого он в свое время досконально изучил, тем более что обновить память позволяла обширная компьютерная база, находившаяся в его распоряжении. Генрих был диверсантом, который мог оказаться исключительно полезен в странах СНГ, тюркоязычных и арабских государствах – он был профессионалом по этой части. Как гласило личное дело Генриха, его отец в советские годы 10 лет проработал финансовым директором в нефтегазовой компании в Ливии, Йемене и Алжире, куда взял 5-летнего сына с собой, тот в совершенстве выучил арабский язык и свободно говорил на диалектах этих стран.

Специализацией Генриха была психологическая обработка, дестабилизация и диверсии на территории потенциального противника. За первое ему платили при работе с наркотиками: он блестяще варьировал методы «качель», умел «поломать» самых отчаянных наркокурьеров, вычислял на пять шагов вперед возможные сценарии в ситуациях, когда жизнь людей, с которыми он был связан, а несколько раз – и его самого – были на волоске между жизнью и смертью.

Конечно, это был дар. Как-то раз они пошли вместе с закадычным другом Камилом в кафе, где перед трапезой они поспорили, что Генрих за 5 минут «уговорит» прислуживающую им официантку. И что вы думаете? Генрих выиграл! За эти 5 минут он успел сказать ей, что она разведена, почему у неё нет настроения, и в последнее время не идут дела. Официантка, вполне симпатичная, молодая русская девушка обомлела, затем улыбнулась, ну и… согласилась чуть позже, после работы, продолжить разговор. Камил не проронил ни слова, констатируя сам факт. Таких случаев было множество.

Сальери был хорошо информирован о мало-мальски важных тенденциях и грядущих событиях в регионе. Соответственно он готовил почву, делясь известной ему информацией с Генрихом: это были либо аналитические отчеты и прогнозы ведомства, равно как и ответы по запросу Генриха по конкретным позициям. Информация, как тот в этом многократно убедился, была достоверной. Осведомленный генерал хотел узнать мнение Генриха по тому или иному вопросу, а также постепенно перейти с ним к активной фазе работы, когда Генрих, так или иначе заинтересованный в общении со столь мощной организацией, перешел бы к прямому сотрудничеству.

Прогнозы ведомства Сальери обладали одним существенным свойством: их составляли лучшие аналитики, обладавшие полнотой информации по той или иной стране, на выходе давая сгусток, квинтэссенцию вариантов на год-два вперед. Единственным его условием в общении с Генрихом было умение последнего хранить тайну, по крайней мере, до тех пор, пока об этом не становилось известно в печати.

Нашли они друг друга, казалось бы, случайно. Два года назад Генриху домой позвонил старый друг его покойного отца, Всеволод Владимирович Быков, в свое время возглавлявший нефтегазовую компанию. Генрих три дня угощал гостя, стараясь угодить ему во всем. Тот рассказал ему неизвестные детали о прошлом отца Генриха, имевшего безупречную репутацию в органах. Оказывается, он был полковником КГБ в запасе, знатоком арабского языка и верным товарищем. Последние его слова, по всей видимости, дорогого стоили.

Во время одного из ужинов с Быковым к ним в ресторане неожиданно подсел Сальери. Генриху пришлось как следует попотеть и подтчевать их обоих, после чего у них завязалась оживленная беседа. Опытный Генрих вскоре понял, что они взяли его в оборот: он был убежден, что с людьми такого ранга случайностей не бывает. Готовилось нечто неординарное, но что? И раз общались с ним, то вопрос – когда? Или всё же – где?

Чистая линия связи между Сальери и Генрихом обеспечивалась при включении генералом спецустройства, после которого они могли 5–10 минут общаться по телефону, но даже в таких случаях обсуждение сводилось к сжатым формулировкам, где чаще иносказательно, обрывисто передавалась информация, которую иначе никак нельзя было отложить на потом.

Спецслужбы, отслеживавшие контакты Сальери: его должность для них не была секретом – после первого же их разговора включили блокировку домашних телефонов Генриха. Его сотовый профессионально вытащили из кармана двое молодых ребят, когда он петлял, ныряя из магазина в магазин на торговой ярмарке, пытаясь оторваться от хвоста. На его сотке были закодированы имена и телефоны осведомителей Генриха, которых он инстинктивно подтягивал для возможной работы с Сальери, так что это была существенная потеря. Генриха начали плотно опекать, а это однозначно требовало более серьезных и продуманных действий. Умом он воспринимал происходящее с ним как неизбежное, и всё же его раздражало и заставляло нервничать, когда под его окном сутками мог простоять автомобиль, который и из которого начинали двигаться, стоило ему выйти во двор.

Непроизвольно в голову приходила мысль: «Кто он такой, чтобы с ним, законопослушным гражданином, поступали как с агентом зарубежного ведомства?» А ведь, по сути, так оно и было: помимо его воли ситуация складывалась не его в пользу и затягивала в себя все больше и больше. Однажды Генрих пришел к выводу, что он должен обыграть юнцов, карауливших его внизу. Для этого требовалось немного: регулярно придумывать ложный след, легенду, и неожиданно исчезать. Как-то, не выдержав, он вычислил их старшего, быстро приблизился и, прямо глядя ему в глаза, произнес:

– Слушайте, хватит играть в дурачка. Вы бы хоть научили своих подчиненных профессионально работать. Зачем они светятся у меня под окнами? Пытаетесь меня раскачать?! Неужели ничего другого они не умеют? – Тот пожал плечами, усмехнулся и пошел к своей машине.

Однажды утром в квартире Генриха раздался звонок: на пороге дома стоял одноклассник его младшего брата, Сергей. Генрих пригласил его в дом, где они минут двадцать говорили о чем угодно, только не о делах: кто и как живет, работает и т. п. Наконец Сергей произнес:

– Генрих, я работаю в СВР, в нашей, шеф хочет тебя видеть.

– Вот уж кто мной давно не интересовался, – поправив узкие очки (у него было большое минусовое зрение) и слегка придерживая дыхание, произнес Генрих. – А в чем дело? Я вроде как еду в Германию, ты же знаешь.

– Может, вечером зайду, выпьем по старой памяти? Сейчас тороплюсь на работу, – добавил Сергей.

– Можно. Давай снова сюда. – Их встреча была перенесена на 7 вечера. Пили они много, благо оба научены были этому, по литру на каждого и немного захмелели. Обывателю сложно в это поверить, но так оно и было. Три часа беседы, из которых лишь час по существу. Сергей оказался в звании майора, в группе Алимова: разработка Генриха была поручена ему, а потому все дальнейшие контакты, связанные с Генрихом, должен был вести непосредственно он.

Генрих был профессионалом и достаточно быстро всё понял с учетом того, что Сергей показал ему лишь верхушку айсберга: остальное можно было домысливать самому. Отказаться он пока еще мог, но финансовые дела его были не столь блестящи, чтобы так вот с ходу въехать в Германию и начать там новую жизнь. Сергей, в свою очередь, рассчитывал на профессиональную этику Генриха: если надо, приходится выручать своих коллег, а они, как известно, никогда не становились бывшими. Чисто мужской разговор и понятия, привитые еще с армии, когда Генрих служил в ОМСБОНе[16]16
  Отдельный мотострелковый батальон особого назначения МВД СССР, сейчас – ОМСБОН МВД РФ, дислоцируется в Подмосковье. Элита, спецназ внутренних войск. Его служащими являются хорошо подготовленные спортсмены, являющиеся как минимум кандидатами в мастера спорта.


[Закрыть]. Да тут еще то, что Серега – близкий товарищ его младшего брата.

В Германии первые два-три года ему пришлось бы конкретно попотеть, да и любил он Узбекистан, страну с бескрайними просторами и климатом Швейцарии и Сахары, щедрой землей и добрыми людьми. Да, бизнес здесь требовал денег, а где было наоборот? Генрих собирался продать дом, чтобы на эти деньги жить в Германии, но что будет потом, когда деньги закончатся?

После того, как из уст Сергея он услышал, что конкретно стояло за последними событиями в Центральной Азии, Генрих собрал воедино нехватавшие кусочки мозаики. Для него очевидной стала надвигавшаяся на регион катастрофа. Несколько дней он напряженно размышлял, как же ему поступить, так и не придя к определенному выводу.

В конце недели, в условленный час ему снова позвонил Сергей. Когда они встретились, тот, наконец, рассказал всю подноготную: что спасать надо было Вику, его троюродную племянницу. Да, читатель, Алекс и Макс приходились ему родственниками. Другое дело, что Генрих никогда о Максе не слышал и не видел его.

– Невероятно! Как твои коллеги могли прошляпить само существование месторождения? Неужели сложно было раньше начать деловую «возню» и договориться с соседями по-хорошему?.. Теперь, когда костер вот-вот полыхнет, все засуетились, – в сердцах произнес Генрих.

– Понимаешь, я при исполнении…, – произнес Сергей, уходя от темы. Да, политика в таких делах не обсуждалась. Может, как-нибудь потом, но не сейчас. Он добавил: – В какой-то степени ты, конечно, прав.

Перегнувшись через стол, Генрих наклонился к собеседнику и произнес прямо над его ухом:

– Может получиться такая каша, что долгие годы никто не отмоется. Ты действительно думаешь, что я могу чем-то помочь? Ты же знаешь, ЧТО я умею. Ответь мне, только искренне.

– Генрих, пойми. Могут пострадать миллионы людей, – Сергей немного помолчал и добавил: – Крышу мы тебе обеспечим, всплывать рядом будем лишь в самом крайней случае. Для всех остальных ты все такой же обыкновенный человек, иммигрирующий в Германию.

– Вот эт-то интересно!.. Так я, значит, продолжаю готовиться к Ганноверу? – Генриха действительно удивила такая позиция. Сергей, очевидно, произнес фразу, опережая события. «Так, значит, они на меня и там рассчитывают. Становится определенно интересно» – быстро пронеслось у него в голове.

– Да. Мы не встреваем в твои личные планы. Максу нужна помощь, а он в тупике, пока, по крайней мере.

Еще через полчаса, получив принципиальное согласие Генриха, Сергей пригласил его назавтра к 10 утра в головной офис. Встреча с начальником СВР проходила в течение 20 минут и была официальной: у него спросили, на каких условиях он мог бы продолжить сотрудничество. Внимательно выслушав, ему предложили подписать соответствующие формальности о неразглашении. Генрих попытался выторговать для себя возможность иммиграции и выезда за пределы страны. «Мы никогда не будем Вам в этом препятствовать: только помогите нам и доведите дело до конца. Вам моего слова достаточно?» – спросил его шеф СВР. Увидев кивок Генриха, тот улыбнулся и произнес напоследок: «Удачи!»

Встреча Макса и Генриха, как водится в таких делах, должна была быть случайной. Поводом к ней стало 10 марта – день рождения Алекса. Убежденный, что лишь друзья, да и то самые близкие, придут к нему в этот день, он накрыл богатый стол на двадцать персон. Многим из своих друзей он помог подняться: кого ссудил деньгами, так чтобы тот смог вернуть их – и это, между прочим, происходило довольно часто, кого выдвинул на должность. За это они были, по крайней мере, обязаны ему и отзывались по первому слову. Такова была реальная жизнь, как понимал её Алекс, который «просто в дружбу» верил лишь с двумя самыми близкими ему друзьями, выросшими с ним с раннего детства. Потому и товарищи между собой называли его чаще волком, иногда лисицей – качества, характерные для хищника, питающегося исключительно мясом.

В тот день Алекс не мог не позвать к себе Макса. Надев серый костюм от «Ферро» и лакированные туфли, Макс пришел минута в минуту к званому столу. В руках у него был «Martell ХО» 5-тилетней выдержки. Пиршество было в разгаре: подавалось уже третье блюдо, когда раздался звонок в дверь. Служивший у Алекса парень лет 25-ти пошел открывать и вскоре подошел к хозяину. Тот немного нахмурился и направился к двери. Через несколько минут они появились вместе: Алекс вел под руку Генриха, стеснительно оглядывавшего честную компанию. Играл он свою роль как надо.

– Поздравляю! Я тут ненадолго, вот возьми, – произнес Генрих и передал три огромные свежие рыбины: белого амура и двух сомов, которые Алекс передал подоспевшему молодому служивому.

– Друзья, прошу за стол, – улыбаясь, произнес Алекс, внимательно посмотрев на Генриха. Первым делом Алекс познакомил Генриха с Максом. Эти двое, устроившись в углу, часа полтора разговаривали о том, как и почему за 40 с лишним лет они ни разу так и не встретились. Максу его появившийся брат начал нравиться, и немного подвыпив, он спросил его, понимает ли тот «что-то в камнях, а точнее, рубинах». Через некоторое время, когда Генрих слово за слово рассказал ему о том, где и когда он побывал, Макс, сам того не подозревая, что он – ведомый, предложил ему назавтра встретиться. Тот перенес встречу на послезавтра! – хотя нуждался во встрече Генрих больше, чем Макс.

День рождения прошел славно, все было как всегда, но лишь трое – и это были братья – почувствовали, что за столом произошло нечто важное. Никто из них даже предположить не мог, насколько переплетутся их судьбы в будущем. Оно, их будущее, находилось рядом, уже сегодня требуя от них активных действий.