Текст книги "Великая Отечественная. Хотели ли русские войны?"

То, что генерал Анисов расписался на очередной оперативной карте с очередным набором «стрелочек» и «ромбиков» именно 6 апреля – не более чем случайность, но случайность почти символическая. 6 апреля 1941 года – один из наиболее загадочных дней в истории Второй мировой войны.

Основная канва событий хорошо известна. В ночь с 26 на 27 марта в Югославии произошел военный переворот, инспирированный то ли английскими, то ли советскими спецслужбами. Новое правительство генерала Симовича заявило о своем намерении дать твердый отпор германским притязаниям и обратилось с просьбой о помощи к Советскому Союзу. 3 апреля (то есть всего лишь через неделю после переворота) делегация новорожденного правительства уже вела в Москве переговоры о заключении договора о дружбе и сотрудничестве, причем с самим Сталиным.

Несмотря на то, что Германия через посла Шуленбурга довела до сведения Молотова свое неудовольствие («момент для заключения договора с Югославией выбран неудачно и вызывает нежелательное впечатление»), в 2.30 ночи 6 апреля 1941-го советско-югославский договор был подписан. Через несколько часов после его подписания самолеты люфтваффе подвергли ожесточенной бомбардировке Белград, а немецкие войска вторглись на территорию Югославии. В течение одной недели все было кончено: югославская армия разбита, страна разрушена и оккупирована. Советский Союз никак и ничем не помог своему новому другу. 6 апреля Молотов принял Шуленбурга и, выслушав официальное сообщение о вторжении вермахта в Югославию, ограничился лишь меланхолическим замечанием: «Крайне печально, что несмотря на все усилия, расширение войны, таким образом, оказалось неизбежным…»

Зачем? Для какой надобности Сталин столь демонстративно «дразнил» Гитлера, не имея намерения (да и практической возможности) оказать Югославии действенную военную помощь? Многолетняя дискуссия историков пока что не приблизила нас к ответу на этот вопрос. Ясно лишь одно: после 6 апреля Германия и СССР неотвратимо покатились навстречу войне друг с другом. Склонный к истерике Гитлер такой «подлянки» своему заклятому московскому другу не простил. И в Кремле это тоже поняли. 5 мая 1941 года Сталин назначает себя формальным главой правительства СССР. Обратный отсчет времени перед взрывом начался…

В середине мая (на приложенной к текстовому документу карте рукой Василевского отчетливо проставлена дата «15.5.41») появляется очередной вариант «Соображений по плану стратегического развертывания». Строго говоря, этот пятый по счету (с августа 1940-го) вариант плана войны против Германии с точки зрения оперативного замысла ничем не отличался от всех предшествующих. Майские «Соображения» по задачам, направлениям главных ударов, срокам и рубежам почти полностью повторяют «Уточненный план стратегического развертывания» от 11 марта 1941 года. И тем не менее есть по меньшей мере два серьезных отличия.

Одно из них сразу же бросается в глаза при взгляде на оперативную карту: «ромбиков» стало значительно меньше! В наступательной операции должны принять участие «всего лишь» 10 мехкорпусов. Три (6, 13 и 14-й) на левом фланге Западного фронта, два (22 и 19-й) в составе 5-й армии Юго-Западного фронта в районе Любомль, пять (4, 15, 9, 8, 16-й) на самом острие «Львовского выступа». На момент составления «Соображений» все эти корпуса уже существовали; некоторые (6 мк, 4 мк, 15 мк, 8 мк) были укомплектованы в том числе и танками «новых типов», близко к штатным нормам; еще три (14, 22, 16-й) имели на своем вооружении по 500 и более танков, то есть в этом отношении не уступали типичной советской танковой армии периода 1944–1945 годов. Другими словами, «Соображения» от 15 мая – это реальный план войны. Войны близкой, а не абстрактно-теоретической.

Во-вторых, только в майских «Соображениях» появляется наконец мысль о том, что у Гитлера тоже могут быть планы нанесения опережающего удара: «Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар». Именно поэтому авторы документа настойчиво предлагают «ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить противника и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Подчеркнем самой жирной чертой: нет никаких оснований для утверждений о какой-то особой «агрессивности» майских «Соображений», тем паче – об их «уникальности», противостоящей неизменно-оборонительным планам предыдущих месяцев и лет. Ничего другого, кроме намерения провести к западу от границ СССР широкомасштабную наступательную операцию, в стратегических планах Генштаба Красной армии никогда и не было (по крайней мере не было с декабря 1936 года, с «плана Егорова»). Предоставлять противнику преимущество первого удара никто не собирался. Исходной точкой хронологии операции всегда, во всех вариантах Большого Плана служит дата начала собственного развертывания, а вовсе не вторжения противника.

Принципиально новым в «записке Жукова» является лишь то, что в мае 41-го Главное командование Красной армии уже не столь уверено в том, что ему удастся упредить противника. Поэтому оно и напоминает Сталину о необходимости провести комплекс мероприятий (скрытно отмобилизовать войска под видом «учебных сборов», начать скрытую стратегическую перегруппировку войск к западной границе, перебазировать на Запад авиацию из внутренних округов и прочее), «без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику как с воздуха, так и на земле».

Хронологически самым близким к моменту начала войны (опять же – из числа найденных мной) является План действий ВВС Одесского ВО. Документ написан от руки командующим ВВС округа генерал-майором Мичугиным и подписан в среду, 18 июня 1941 года. До черного рассвета 22 июня оставалось всего четыре дня… Традиционным для советского военного планирования образом генерал Мичугин троекратно завышает силы противника («на территории Румынии на 1.5.41 имеется румынских самолетов до 1000–1200. Кроме того, на территории Румынии дислоцируется 6-й Воздушный флот ВВС Германии, состоящий из 2 дивизий, по 5 эскадр в каждой. По расчетным данным можно предположить наличие до 960 боевых самолетов»). После чего формулирует задачу и способ ее решения: «Характер наших действий. Крайне необходимо активными действиями нанести существенный урон авиации противника. Этого удалось бы достигнуть лучше всего мощным внезапным ударом по авиации противника на аэродромах. Однако противник может нас упредить…»

И что же тогда делать? Бросить самолеты на аэродромах и «перебазироваться» в тыл, километров за 500 от линии фронта? Ничего подобного! «Тогда первой нашей задачей будет прикрытие, вывод авиации из-под удара, нанесение максимальных потерь в воздушных боях и нанесение мощного ответного удара по авиации противника на аэродромах. Наши действия должны быть направлены на главнейшие объекты и обязательно крупными силами. Ни в коем случае не допускать распыления сил.

Наш первый удар необходимо направить: а) по авиации противника на аэродромных узлах Бакэу, Текучи, Браилов, Бузэу, Брашов, Плоешти, Бухарест, Констанца; б) по железнодорожным станциям Бузэу, Плоешти и по железнодорожному мосту через р. Дунай у Черноводы; в) по порту на р. Дунай у Браилов-Галац. Крайне необходимо, чтобы 4-й авиакорпус [дальней авиации] взял для себя сразу же следующие объекты: ж/д узел Бухарест, нефтеперегонные заводы, нефтесклады…»

В аналогичном документе ВВС Западного ОВО (утвержден 11 июня 1941 года) действия авиации расписаны в мельчайших деталях. «Исходя из поставленных задач и наличия бомбардировочной авиации части ВВС округа могут решать следующие задачи: а) нанести одновременный удар по установленным аэродромам и базам противника, расположенным в первой зоне, до рубежа Инстербург (ныне Черняховск), Алленштайн (ныне Ольштын), Млава, Варшава, Демблин, прикрыв действия бомбардировочной авиации истребительной авиацией…

Расчет наряда самолетов для удара по аэродромам 1-й зоны. Высота бомбометания Н=3000 м. Всего 22 аэродрома. Имеется 142 звена (111 звеньев СБ, 20 Су-2, 7 Ар-2, 4 Пе-2). Тип бомб – по 50 % ФАБ-100 и АО-25/20. По 9 звеньев для удара по аэродромам Алленштайн, Варшава-Окенце, Седлец, Демблин, Малошевичи; по 6 звеньев для удара по аэродромам Гумбинен, Сувалки, Летцен, Лыцк, Арыс, Млава…

Расчет наряда самолетов для разрушения ж/д узлов. Высота бомбометания Н=5000 м. Используемый тип бомб: 70 % ФАБ-250 и ФАБ-100, 30 % ФАБ-50. Необходимое число попаданий и расчетное число звеньев: Кенигсберг – 120 попаданий, 60 звеньев; Алленштайн – 170 попаданий, 60 звеньев; Варшава – 80 попаданий, 60 звеньев; Лодзь – 80 попаданий, 40 звеньев…»

Даже самый краткий обзор истории советского военного планирования 30—40-х годов будет неполным без упоминания об огромной по протяженности финской границе. Тем более что именно там стрелочки на картах обернулись самой настоящей войной.

Граница Советского Союза с малолюдной (население – менее четырех миллионов человек) Финляндией протянулась на 1300 километров – это больше, чем полоса Западной Европы меж берегами Северного и Адриатического морей. Граница начинается в заболоченных лесах Карельского перешейка, затем идет среди безлюдной тайги северной Карелии и заканчивается в тундре Кольского полуострова. На таком театре военных действий все иначе, нежели в обжитых теплых краях: летом длится бесконечный день, зимой не кончается ночь, тучи комаров в июне способны сожрать танк, в сентябре может выпасть обильный снег. Боевые действия возможны лишь вдоль редких «дорожных направлений», отделенных друг от друга десятками, а то и сотнями километров непролазного бездорожья… И лишь в одном отношении оперативные планы советских войск на финской границе ничем не отличались от аналогичных документов западных округов/фронтов – «оборона» планировалась чрезвычайно активная.

Масштаб операции, решительность поставленных задач и размер создаваемой группировки войск нарастали от одного варианта плана войны с Финляндией к другому. Планом 1936 года предусматривалось сосредоточить на Карельском перешейке пять стрелковых дивизий и две танковые бригады, в Карелии – две стрелковые дивизии. Такими силами планировали «разгромить противника на Карперешейке и овладеть укрепрайоном» (то есть той самой линией Маннергейма). В следующем, 1937 году наряду с очевидной задачей «нанести решительное поражение финской армии» планировалось овладеть районом Печенга (это в Заполярье), Нурмес (центральная Финляндия), Сортавала. Состав группировки: восемь стрелковых дивизий, две танковые бригады и три артполка РГК на Карельском перешейке; две стрелковые и одна горнострелковая дивизии в Карелии и у Мурманска.

«Решение было одно – дождаться благоприятной внешнеполитической обстановки и добить зловредную “козявку”»…

Чрезвычайно интересные детали обнаруживаются в утвержденном 17 марта 1939 года задании на проведение «двухсторонней оперативной игры» в штабе Краснознаменного Балтфлота. В этом документе обстановка накануне начала условных «боевых действий» описывается следующим образом: «На Карперешейке 22–23.07.39 в районе деревни Майнила имел место ряд крупных пограничных инцидентов с “синими”… В 10.00 24.07 в районе маяка Кальбодагрунд неизвестная ПЛ (подводная лодка) утопила ТР (транспорт) “красных”…» Если к этому добавить, что по заданию на игру наступление «красных» на Карельском перешейке начинается 27.07 (через четыре дня после «крупных пограничных инцидентов»), то ясновидение составителей задания просто ошеломляет.

За восемь месяцев до «наглой провокации белофинской военщины» они уже предугадали и географическую точку провокации (деревня Майнила), и ее по сути дела точную дату («инцидент в Майниле» произошел 26 ноября 1939 года, то есть за четыре дня до начала «освободительного похода»). «Неизвестная подводная лодка» также не осталась без дела: 27 сентября 1939 года в момент начала переговоров с эстонской делегацией в Москве советское радио (а затем и центральные газеты) сообщили о потоплении у берегов Эстонии советского грузового судна «Металлист». Но Эстония в отличие от Финляндии уступила сталинскому диктату без боя, война на южном берегу Финского залива так и не началась, и про затонувший «Металлист» приказано было забыть…

Поздней осенью 1939 года время «игр» закончилось. 29 октября 1939 года командующий войсками Ленинградского ВО командарм 2-го ранга Мерецков отправляет наркому обороны Ворошилову докладную записку № 4587. Документ начинается такими словами: «Представляю план операции по разгрому сухопутных и морских сил финской армии…» Пункт 5 гласил: «План операции намечается следующий. По получении приказа о наступлении наши войска одновременно вторгаются на территорию Финляндии на всех направлениях с целью растащить группировку сил противника и во взаимодействии с авиацией нанести решительное поражение финской армии. Главные силы наших войск ударом с видлицкого (Видлица – поселок на восточном берегу Ладожского озера. – М. С.) направления и с Карельского перешейка громят главную группировку финской армии в районе Сортавала, Виипури (Выборг), Кякисалми (Кексгольм, ныне Приозерск)…»

Выход на линию Выборг, Иматра, Сортавала (что примерно соответствует нынешней границе России с Финляндией) понимался разработчиками плана лишь как первая задача войск. В пункте 6-б читаем: «По выполнении этой задачи быть готовым к дальнейшим действиям в глубь страны по обстановке». Для создания желательной «обстановки» Мерецков планирует развернуть группировку войск в составе 20 стрелковых дивизий, трех танковых бригад, шести артполков РГК. «Указанные мероприятия обеспечивают проведение операции на видлицком направлении в течение 15 дней, на Карперешейке 8—10 дней при среднем продвижении войск 10–12 км в сутки». Высшее командование немного подправило «план Мерецкова», и фактически к началу вторжения (30 ноября 1939 года) у финской границы было сосредоточено 20 стрелковых дивизий и одна стрелково-пулеметная бригада, пять танковых бригад (а всего 1479 танков), семь артполков РГК, 2446 самолетов (включая ВВС КБФ).

Дальнейшее хорошо известно и ныне подробно описано в научно-исторической и мемуарной литературе. Ни за 8, ни за 10, ни за 15 дней «нанести решительное поражение финской армии» не удалось. Война затянулась на три с лишним месяца. Непосредственно после завершения боевых действий потери советских войск оценивались в 64 тысячи убитых, 190 тысяч раненых, 76 тысяч обмороженных и заболевших. В дальнейшем к числу безвозвратных потерь добавились 16,3 тысячи умерших в госпиталях, а число убитых, подсчитанное по именным спискам, составило 71,2 тысячи человек. Кроме того, 39,4 тысячи человек (фантастическая цифра для наступательной операции на территории, ставшей впоследствии «своей») навсегда пропали без вести.

Итого – 127 тысяч погибших. Немцы при оккупации Норвегии (апрель-май 1940 года) безвозвратно потеряли 5666 человек, а всего в операциях начального периода Второй мировой войны, то есть при оккупации Польши, Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Югославии и Греции – 74,5 тысячи человек.

Какие же выводы были сделаны в Кремле из урока, оплаченного морем крови? Решение было одно – дождаться благоприятной внешнеполитической обстановки (в марте 1940 года перспектива вмешательства западных союзников в Советско-финляндскую войну стала слишком реальной) и добить зловредную «козявку».

Подготовка к новому вторжению отчетливо видна уже в условиях мирного договора (подписан в Москве в ночь с 12 на 13 марта 1940 года). Советский Союз аннексировал 37 тысяч квадратных километров финской земли (не считая водных пространств), что в 13 раз больше того, что Сталин требовал на переговорах в октябре 1939 года, и примерно в пять раз больше территории, захваченной силой оружия в ходе Зимней войны. Финны лишились естественных (цепь озер реки Вуокса, северный берег Ладожского озера) и рукотворного (линия Маннергейма) оборонительных рубежей. Благодаря вдумчиво проведенной линии новой границы оказалась разорванной система железных дорог юго-восточной Финляндии, что затрудняло возможный маневр сил финской армии в полосе будущего главного удара Красной армии.

Статья 7 мирного договора обязывала Финляндию построить железную дорогу, соединяющую город Кемиярви со ставшим теперь пограничным городом Салла. На первый взгляд это очень странное требование: какое дело победителю до того, где будет (если будет) полуживой побежденный строить свои железные дороги? Второй взгляд, обращенный на географическую карту, сразу ставит все на место: появление участка Кемиярви – Салла позволяло обеспечить прямое железнодорожное сообщение от новой границы до финского побережья Ботнического залива, что решало проблему снабжения наступающей в глубь страны группировки советских войск (идея прорыва к Ботническому заливу неизменно присутствовала во всех вариантах плана войны с Финляндией).

Через полгода после подписания мирного договора, 18 сентября 1940 года нарком обороны Тимошенко направляет Сталину докладную записку № 103203 – «Соображения по развертыванию Вооруженных Сил Красной Армии на случай войны с Финляндией». На этот раз о судьбе Финляндии были высказаны самые решительные соображения: «Ударом главных сил Северо-Западного фронта через Савонлинна на Сан-Михель (Миккели) и через Лаппеенранта на Хейнола, в обход созданных на Гельсингфорсском направлении укреплений, и одновременным ударом от Выборга через Сиппола на Гельсингфорс (Хельсинки) вторгнуться в центральную Финляндию, разгромить здесь основные силы финской армии и овладеть центральной частью Финляндии. Этот удар сочетать с ударом на Гельсингфорс со стороны полуострова Ханко и с действиями КБФ в Финском заливе… Решительными действиями на направлениях Рованиеми – Кеми и на Улеаборг (Оулу) выйти на побережье Ботнического залива…»

Для новой войны с Финляндией предполагалось развернуть 46 стрелковых дивизий, 13 артполков РГК, один механизированный корпус и три танковые бригады, 78 авиаполков (!), а всего 3900 самолетов. Но и это еще не все. «В резерве Главного Командования иметь в районе Тихвин, Волховстрой, Чудово – 2 стрелковые дивизии», а также «подготовить и иметь в резерве Главного Командования в пунктах постоянной дислокации по семь стрелковых дивизий от Западного и Киевского военных округов, а всего 14 стр. дивизий».

Пристального внимания заслуживает время составления документа: Франция к тому моменту уже была наголову разгромлена, Англия, бросая в бой последние истребительные эскадрильи, отчаянно отбивалась от немецкого воздушного наступления. О возможной помощи со стороны западных союзников Финляндия в такой обстановке не могла и думать. Что же касается пресловутого «ввода немецких войск на территорию Финляндии» (такими словами советские историки называют факт транзита немецкого зенитного дивизиона – нескольких сотен человек и дюжины пушек через Финляндию в Норвегию), то транзит этот начался 22 сентября, то есть уже после того, как намерение вторгнуться, разгромить и овладеть было оформлено в докладе на имя Сталина. Впрочем, разработчики «Соображений» и не используют слова «немецкий», «германский» ни в одном падеже, а план войны разрабатывается ими вне всякой связи с наличием иностранных войск на территории Финляндии.

Стоит отметить, что в тот же день, 18 сентября 1940 года, Тимошенко направил Сталину докладную записку «Об основах развертывания Вооруженных Сил СССР» («второй вариант Большого Плана» по перечню, указанному в предыдущих разделах данной статьи). В этом документе «для ведения операций на Западе» назначалось 146 стрелковых дивизий и 159 полков авиации, имеющих на 15 сентября 6422 самолета. Другими словами, запланированные для вторжения в разоренную и обескровленную предыдущей войной Финляндию силы составляли: по числу стрелковых дивизий – одну треть, по количеству авиаполков и самолетов – половину от того, что предполагалось развернуть для войны с несравненно более мощной и многочисленной армией Германии и ее южными союзниками (Румыния и Венгрия). Сразу признаюсь: разумного объяснения таких пропорций у меня нет.

5 октября «Соображения» о войне против Финляндии были доложены Сталину. Через несколько дней (точной даты на документе нет) появляется подписанная Тимошенко и Мерецковым докладная записка № 103313. Начинается она довольно странной фразой: «Докладываю на Ваше утверждение основные выводы из Ваших указаний, данных 5 октября 1940 г.». Не отвлекаясь на обсуждение стилистических огрехов, перейдем сразу к пункту 7, где было сказано: «Утвердить представленные соображения по разработке частных планов развертывания для боевых действий против Финляндии, против Румынии и против Турции». Последние два все еще недоступны, а вот ход дальнейшей отработки плана вторжения в Финляндию просматривается вполне отчетливо.

25 ноября 1940 года появляется «Директива НКО СССР и Генштаба Красной Армии командующему войсками Ленинградского военного округа». Директива от 25 ноября – это не «Соображения», а приказ вышестоящего командования подчиненным: «Приказываю приступить к разработке плана оперативного развертывания войск Северо-Западного фронта, руководствуясь следующими указаниями…» Вероятно, в тот же или в один из ближайших дней была выпущена аналогичная директива командующему войсками Архангельского военного округа (точной даты на документе нет). Обе директивы начинаются с фразы «В условиях войны СССР только против Финляндии (в директиве для Архангельского округа: «В случае изолированной войны СССР с Финляндией») для удобства управления и материального обеспечения войск создаются два фронта…» Командование ЛенВО должно было создать и возглавить Северо-Западный фронт, а командование АрхВО – Северный фронт.

Замысел операции, цели и задачи войск, этапы и рубежи продвижения практически не изменились (в сравнении с «Соображениями» от 18 сентября). Единственным новшеством было заметное увеличение численности танковых и моторизованных бригад (с 3 до 9) и артполков РГК (с 12 до 16). Кроме того, в директивах появляются уже вполне конкретные сроки, отведенные для «окончательного решения» финляндского вопроса:

«Основными задачами Северо-Западному фронту ставлю: разгром вооруженных сил Финляндии, овладение ее территорией в пределах разграничений [с Северным фронтом] и выход к Ботническому заливу на 45-й день операции… на 35-й день операции овладеть Гельсингфорс (Хельсинки)… Справа Северный фронт (штаб Кандалакша) на 40-й день мобилизации переходит в наступление и на 30-й день операции овладевает районом Кеми, Улеаборг».

Завершить разработку оперативного плана командование ЛенВО должно было к 15 февраля 1941 года, командование АрхВО – к 1 марта. Можно предположить, что указанные сроки были выполнены, так как в марте 1941-го Генштаб переходит к следующему этапу отработки плана войны: с 12 по 20 марта в Ленинградском округе проводятся «полевые поездки» командного состава. В частности, командованию Уральского ВО приказано «сформировать управление 19-й Армии по игре» и прибыть 10 марта в Кексгольм (Приозерск). Командование Орловского ВО должно сформировать управление «7-й Армии по игре» и 11 марта прибыть в Выборг.

Если не знать содержания предшествующих документов, то выглядит это очень странно. Где Орел, а где Выборг? А удивляться нечему, все тут вполне логично. В соответствии с «Соображениями» от 18 сентября и директивой от 25 ноября в состав Северо-Западного фронта включалась 20-я армия, развертываемая на базе управления и войск Орловского ВО, со штабом в Выборге. Вот туда они и поехали, дабы на месте разобраться с тем, как «прорвать укрепленный фронт противника и во взаимодействии с 23-й Армией и 1 МК на 35-й день операции овладеть районом Гельсингфорс». А на базе управления и войск Уральского ВО развертывалась 22-я армия. Со штабом в Кексгольме, куда и отправилось командование УрВО для «игры» в марте 1941 года.

О задачах, решаемых в ходе состоявшихся «полевых поездок», можно узнать, даже не обращаясь к секретным архивам. В изданной еще в 1968 году вполне официозной «Истории Ленинградского военного ордена» читаем: «Поучительно проходили полевые поездки на Карельском перешейке и Кольском полуострове, в ходе которых изучался характер современной наступательной операции и боя в условиях лесисто-болотистой местности в масштабе армии, корпуса и дивизии…»

Интересная деталь: 3 апреля 1941 года Василевский отправляет начальнику штаба Ленинградского округа директиву № ОУ/340, в которой приказано: «К 10 апреля представить в Оперативное управление Генштаба акт на уничтожение задания и набитых карт к ним по полевой поездке в ЛВО в марте 1941 г. Все неуничтоженные задания и набитые к ним карты возвратить в Оперативное управление Генштаба». Документы эти и в Ленинграде лежали не в саду на лавочке, но даже опечатанный сейф в охраняемом помещении штаба округа представляется недостаточно надежным местом для хранения ТАКИХ секретов.