Текст книги "Zombie Fallout. Чума на твою семью"

Глава 2
Дневник Майка. Запись вторая

Позже я спросил у Алекса, почему он не узнал в Томми своего племянника, ведь парень работал у него в бригаде, и тот ответил просто:

– Я его в жизни не видел, Майк.

Казалось, больше он ничего не скажет, а я – бог свидетель! – жутко хотел узнать подробности, но чувство такта взяло свое и я не стал на него давить. Но Алекс, похоже, просто подбирал слова, не зная точно, как я отреагирую.

– Я отсидел, когда мне было восемнадцать, – сказал он, опустив голову и явно чувствуя себя неловко. Возможно, от удивления челюсть моя немного отвисла, но он этого видеть не мог. – Семья Марты меня ненавидела и в конце концов отреклась от нее, потому что она вышла замуж за зека.

Он взглянул на меня, нервно улыбаясь, и продолжил:

– Ее родители – убежденные католики. Или были католиками, – поправился он. – Но толку-то? Разве они не проповедуют всепрощение?

Складывалось впечатление, что Алекс в любую секунду готов был взорваться. Судя по всему, эта тема для него была весьма болезненной.

– Слушай, Алекс, – начал я, кладя руку ему на плечо. Мне хотелось сказать ему, что сейчас у нас есть дела поважнее, но он и сам все понял.

– Знаю, Майк, знаю. Ее родителей, да и большей части ее семьи уже и нет, наверное, но из-за них моя Марта так страдала. Ее мать и отец ВООБЩЕ ни разу не пришли, даже чтобы взглянуть на наших детей. Боже, Майк, и все это из-за того, что двенадцать лет назад я отсидел за угон!

Уф-ф, я ужасно обрадовался, что причиной оказалось не изнасилование, не совращение малолетних и не прочая мерзость в этом роде, ведь, как бы он ни нравился мне сейчас, я бы уже не смог относиться к нему по-прежнему. В жизни есть преступления, с которыми смириться нельзя, и вышеперечисленные однозначно входят в список.

– Им было плевать, что в тюрьме я получил образование, а когда вышел, не покладая рук работал подмастерьем у плотника, чтобы заплатить за учебу. Им на все это было плевать. В их глазах я навсегда остался тем зеком, который испортил их дочь. Черт, да когда я вляпался в это дерьмо, я ее даже не знал! Но если их послушать, получается, что она едва ли не на стреме стояла, пока я вскрывал тачки. – Он сделал паузу. – Получив диплом инженера, я открыл строительную фирму. Марта работала в отделе кадров. Мы начали встречаться и влюбились друг в друга. За ужином, знакомясь с ее родителями, я рассказал им о своем прошлом, чтобы когда-нибудь потом не стало для них внезапным сюрпризом. Ее отец просто с катушек слетел. Он выставил меня из дома и запретил дочери со мной видеться.

Поэтому мы сбежали. А ее родители отреклись от нее. Марта ужасно расстроилась, но и подумать не могла, что они больше никогда не захотят ее видеть. Вот родится ребенок – и они все поймут. Но эти чертовы мерзавцы даже не позвонили ей, чтобы поздравить с рождением первенца. Кусочек души моей Марты умер, когда она поняла, что родители окончательно разорвали с нею все отношения.

А когда родилась Вера, наша вторая дочка… она еще глубже погрузилась в отчаяние. Она проклинала себя. Когда на пороге появились зомби, она чуть не сошла с ума. Мне поначалу даже показалось, что она стала одной из них.

Я содрогнулся.

– Она так медленно выкарабкивалась из депрессии, – продолжил Алекс, – но когда Томми… не знаю, как и сказать… послал сигнал? Зажег маячок? Неважно… Главное, что тогда я впервые за семь лет увидел ее полностью свободной от гнета родительского проклятия.

– Да уж, Томми умеет произвести впечатление, – не подумав, брякнул я.

Алекс посмотрел на меня, как на сумасшедшего, но я не стал пояснять свои слова, окончательно сбив его с толку.

– И когда она попросила меня развернуть фуру, я ни секунды не колебался. Да я в пекло готов поехать, лишь бы только снова увидеть в ее глазах искры жизни.

– Черт, Алекс, ты в самое пекло и ринулся, – сказал я, и он согласно кивнул.

– Так вот, возвращаясь к твоему вопросу. Она рассказывала мне о своей семье, о братьях и сестрах, о племянниках и племянницах, но фотографий у нее не было. Как только мы сбежали, ее родители выкинули все вещи из ее комнаты. Ей запретили забрать хоть что-нибудь, а ее братьям и сестрам сказали, что их постигнет та же судьба, вздумай они хотя бы упомянуть ее имя. Так что она фактически стала сиротой. Знаешь, теперь мне кажется, что Томми часто поглядывал на меня за работой. Думаешь, он знал, что я такой? Может, у него была фотография…

– О, не сомневаюсь, он точно знал, кто ты, только вот не по фотографии – это слишком банально, – ответил я, и Алекс снова посмотрел на меня в надежде, что я продолжу.

– На American Idol никогда не бывал? – как ни в чем не бывало спросил я.

– Майк, я ведь говорил, с текилой надо быть поосторожнее.

– Терпеть ее не могу, да и нет ни капли. Спокойной ночи, Алекс.

– Можно еще вопрос, Майк? – остановил меня Алекс. Я повернулся к нему. – Как он это сказал Марте? Как он велел ей вернуться?

– Вот черт, Алекс, ты бы еще спросил, как появилась Вселенная или что было раньше, курица или яйцо, или… чего хотят женщины. И все равно я бы наговорил тебе в ответ какой-нибудь ерунды. Но вот о том, что творится у Томми в голове, я не имею ни малейшего представления. Я понимаю только, что все это не просто так. Но не больше… – Я пожал плечами.

Глава 3
Дневник Майка. Запись третья

От следующих слов Томми я замер на месте как вкопанный, как будто меня пригвоздили к земле.

– Я должен остаться с мистером Ти, тетушка, я должен буду его спасти. Элиза хочет его убить, и мне нужно проследить, чтобы этого не случилось.

Я догадывался, кто такая Элиза, и надеялся, что ошибаюсь. От одного звука ее имени у меня по спине поползли мурашки – такого страха я никому не пожелаю. Знаю, это слишком наивно, но все же мне казалось, что, покидая Литл-Тертл, мы расстаемся и со многими ужасами этого мира. Похоже, это было не так. У меня на лбу выступила испарина, и я даже не пытался пошевелиться. На холодном ветру влажные капли превращались в крошечные кинжалы, пронзавшие мою голову, как рассерженные пчелы пронзают нежный нос лакомки-медведя.

Марта цыкнула на Томми.

– Томми, откуда ты знаешь, кому понадобится помощь? И кто такая Элиза? Томми, я твоя тетя, я тебя, пожалуй, всю жизнь знаю. Твоя мама хотела бы, чтобы я присмотрела за тобой.

Было довольно забавно слышать это из ее уст: худенькая, хрупкая женщина обещала присмотреть за стокилограммовым детиной. Но таким уж был Томми. Стоило взглянуть на него – и практически на уровне инстинктов пробуждалось желание оберегать его и следить, чтобы он всегда был счастлив. Может, потому, что он считался «заторможенным»? Сомневаюсь. Паренек казался совсем беззащитным, но силы его, с другой стороны, были едва ли не безграничными.

Томми вспыхнул, когда Марта вспомнила о прошлом.

– Это было давно, тетушка. Я уже большой.

Не сдержавшись, я хохотнул и постарался это скрыть. Марта смерила меня взглядом. Черт, не хватало только, чтобы на меня ополчилась еще одна женщина! Я быстро заменил усмешку каменным лицом. Что такое каменное лицо? Сложно сказать. Пожалуй, это такое суровое лицо, которое ясно дает понять, что со мной лучше не шутить. Работает не всегда, но все же лучше, чем моя обычная дурацкая улыбка, из-за которой я вечно попадаю в неприятности.

– Не бойся, тетушка, мы поедем на джипе прямо за вами, – добавил Томми.

Я об этом даже не думал, но так, наверное, было разумнее всего: разделяться смысла не было, по крайней мере пока. Меня не покидала надежда все же прорваться на восток и попытаться выяснить судьбу своей семьи, а пока Алекс ехал в том же направлении, я был всеми руками за сохранение группы. Вместе все же безопаснее.

Похоже, слова Томми немного успокоили Марту, но она все же бросила на меня недобрый взгляд, как будто это я был во всем виноват. Я поступил так, как в подобных обстоятельствах поступил бы любой бедолага: пожал плечами и отошел в сторону. Может, Марта и продолжила бы спорить с Томми, но в этот момент ее дочка заплакала от страха. Томми довольно улыбнулся – думаю, он мысленно ущипнул Веру, чтобы быстрее закончить неудобный разговор. Бросив «хорошо», Марта кинулась к ребенку. Ну, может, и не кинулась, но точно поспешила. Заметив, что я смотрю на него, Томми быстро скрыл свое удовлетворение.

– Я тебя не выдам, парень. Пойдем, – сказал я ему.

Когда он подошел, я положил руку ему на плечо.

После короткого разговора с Полом мы (и, говоря «мы» я имею в виду «он») решили, что им с женой лучше пока поехать на фуре. Ну еще бы! Теплый просторный кузов с кучей спальных мешков – разве от такого можно отказаться? Я, мягко говоря, рассердился, видимо из зависти. Мне тоже хотелось вытянуть ноги и поспать в тепле. Последние ночи были такими холодными, что меня пробирало до костей. Тогда я еще и не подозревал, что холод этот связан не с погодой, а с моим состоянием. Что ж, время, как говорится, прекрасный рассказчик. Перед ним все как на ладони, хотите вы этого или нет.

Глава 4
Дневник Майка. Запись четвертая

Не имея никакого четкого плана и намереваясь лишь как можно дальше уехать от нашего прошлого дома, мы направились на север по 25-му шоссе, а затем свернули на восток, на 70-е. На некоторое время мы оказались в относительной безопасности, ведь к востоку от Денвера начинались равнины Колорадо, а за ними – Канзас. Эта территория не была густо заселена и в лучшие для человечества дни, из чего можно сделать логический вывод (видите, мне все же пригодилось в жизни кое-что из того, чему я научился в школе!), что вероятность наткнуться на большое скопление зомби была довольно низкой. Так, по крайней мере, мы рассуждали.

Мы еле выбрались из Денвера. Вокруг царил настоящий кошмар – прямо как в фильме-катастрофе. Повсюду стояли брошенные легковушки и грузовики, мотоциклы и скутеры, я углядел даже велорикшу. Дорога скорее напоминала самую большую в мире свалку подержанных машин, чем скоростное шоссе, если, конечно, не обращать внимания на похожие на железных жуков гильзы, которыми была усыпана вся обочина, и редких окровавленных зомби, пытавшихся найти себе пропитание. Ах да, еще останки тысяч человек, которые превратились – иначе и не скажешь – в тушенку (уловили связь? Мясо в жестянке!). Понимаю, сравнение не из лучших, но иначе мне и думать о них противно. Казалось, возле лагеря для толстяков накрыли огромный шведский стол и те снесли ограду: все здесь было разодрано на куски.

Битва была жестокой и недолгой, причем неинфицированные люди явно потерпели поражение – я понял это по огромному количеству машин на обочине. Если бы люди победили, они бы здесь точно надолго не задержались.

Время от времени я обгонял фуру и разведывал дорогу, а порой Алекс ехал первым, чтобы расчистить нам путь. Восемь бесконечных часов мы пробирались по худшей пробке, какую только видело человечество. Когда мы достигли городка Беннет милях в тридцати к востоку от Денвера, я был выжат как лимон.

Трейси не раз вызывалась сесть за руль, но я никак не мог избавиться от подозрения, что она делает это неспроста. Она вполне могла сбить какой-нибудь дорожный знак в качестве мести за то, что я сделал с ее машиной. Скорее всего, это были отголоски моей старой паранойи, но мало ли… Откуда мне знать?

За все восемь часов мы ни разу не заметили ни одной живой души. Зомби? Это другое. Их было немного, но, почуяв нас, все они поворачивались и устремлялись в нашу сторону, как металл стремится к мощному магниту.

Мы остановились в Беннете, чтобы размять ноги, наполнить баки и съесть по паре протеиновых батончиков. Вообще-то я и думать не мог о еде после того ужаса, который мы увидели несколько миль назад, но желудку было наплевать.

Тревис, Томми и Генри почти все утро проспали. Я очень этому радовался, хотя и не понимал, почему их оберегаю: они ведь и так чего только не нагляделись. Беннет казался на удивление нетронутым: казалось, что огромная волна дерьма, накрывшая весь штат, каким-то образом обогнула этот маленький оазис. По крайней мере, так это выглядело. Ощущалось все совершенно иначе.

Алекс выпрыгнул из кабины и потер закоченевшие руки. Впрочем, скорее всего, он пытался не согреться, а справиться с неприятной, зловещей атмосферой этого места.

– Как-то мне здесь не по себе, Майк, – сказал он.

Мне хотелось согласиться с ним и сказать, что тоже чувствую себя так, будто мы пришли на огромную вечеринку-сюрприз, где все спрятались в ожидании и вот-вот должны были выпрыгнуть нам навстречу. Все было пронизано напряжением – всепоглощающим и жутким. Но даже несмотря на то, что меня обуревали все эти чувства, вопрос у меня был только один:

– Где, черт возьми, ты научился фуры водить?

Алекс ответил мне долгим и пристальным взглядом, в котором ясно читалось сомнение в моей нормальности. Похоже, он уже жалел, что взял меня на буксир.

– Слушай, Алекс, я понимаю, здесь как в могиле. У меня нервы напряжены до предела, я прямо слышу, как булькает моя спинномозговая жидкость. Мне хочется заправиться и убраться отсюда к чертям. Но я просто спросил.

– Майк, да ты совсем сбрендил. Я едва дышу, так мне тяжело здесь, а ты болтаешь о какой-то чепухе.

– Каюсь, виноват. Но я хотя бы не завел разговор о погоде.

– Завел бы, да времени не хватило!

– Может, и так, – вздохнул я. – И все же, когда мы познакомились, ты понятия не имел, как управлять этой хреновиной.

– Ладно, хоть ты и чокнутый, я все же задержусь в этом проклятом городе-призраке еще на пару минут, чтобы объяснить тебе, что Карл дал мне пару уроков, пока я прилаживал плуг. Я сам попросил его, потому что боялся, что стена однажды упадет, и именно так, как и случилось, – внезапно и без предупреждения. Карла могло не оказаться рядом, и мне не хотелось застрять там с этой здоровенной железякой, которой никто не умеет управлять.

– И что, сложно было сразу ответить? – спросил я, снимая обертку со злакового батончика, а после небольшой паузы сказал уже гораздо серьезнее: – Алекс, куда ты собираешься?

Алекс не был дураком. Он сразу заметил, что я сделал акцент на «ты», противопоставив его «мы». Казалось, он глубоко задумался, решая, как ответить на мой вопрос. Само собой, мы сдружились, но у Алекса, как и у меня, были и другие, более крепкие связи.

– Во Флориду, наверное, – виновато ответил он, как будто ему нужно было отчитываться передо мной о своих решениях. – Может, там еще остался кто-то из родственников. Ты туда точно не поедешь?

Я медленно покачал головой.

– Ни за какие коврижки. Флорида – штат солнечных ожогов. – Алекс улыбнулся моей дерьмовой шутке, и я возлюбил его пуще прежнего. – Я поеду домой, на северо-восток. Если… – Я с трудом сглотнул. – Если мои родные еще живы, я хочу быть с ними.

Алекс поспешно кивнул.

– Согласен, – тихо сказал он.

– Кроме того, Трейси хочет забрать свою маму.

– Маму? А она где?

– Ну, ей семьдесят девять лет, она вдова и живет одна на старой ферме в Северной Дакоте.

– Майк, дружище, зачем тебе тащиться в такую даль? Мы ведь оба понимаем, что ты там найдешь.

– Да, но ты попробуй объясни это Трейси. Сумеешь – с меня пятьдесят баксов и целый ящик вяленой говядины.

– Ага, ты только напиши мне, как там погода, – бросил Алекс и подошел к колонкам, надеясь отыскать там какой-нибудь выключатель или шланг, чтобы выкачать бензин из подземных резервуаров.

– Очень смешно! – крикнул я.

Пока я доедал протеиновый батончик, дверца кузова фуры открылась, и я чуть не подавился, увидев, кто оттуда выходит.

– И долго нам торчать в этой дыре? – прогремел голос одного из самых здоровенных мужчин, которых я видел в жизни (с ним мог сравниться разве что тот чокнутый мерзавец Дурган, которого уже сожрали зомби). Этого звали Майли, или Большой Малютка, или просто Би-Эм. Мы подобрали его во время вылазки за продуктами в местный «Сейфуэй»[7]7
  «Сейфуэй» (англ. Safeway) – американская сеть супермаркетов. – Прим. ред.


[Закрыть], и с тех пор он не прекращал меня раздражать. Сейчас он смотрел прямо на меня.

– Может, ответишь уже? – угрожающе продолжил он.

Я поступил единственным разумным способом – развернулся и пошел прочь.

– Я с тобой говорю, Тальбот! – проревел он.

– Ага, я понял, – через плечо бросил я. – Мне просто слушать не хочется.

Похоже, мой ответ ему не понравился, потому что в следующую секунду я услышал – а точнее, почувствовал, – как содрогнулась земля, когда он спрыгнул из кузова. На меня как будто понесся поезд. До столкновения оставалось секунд десять. Но, к счастью, меня спасли… вроде как.

– Пап! – крикнул Тревис, и это явно не было предупреждением о приближении Би-Эм. Тревис стоял справа от меня, за колонками, и оттуда просто не мог видеть маленькую драму, разворачивавшуюся между нами.

Направившись к сыну, я понял, что его так взволновало. Би-Эм тоже поспешил к нам – то ли чтобы перерезать мне путь, то ли просто из любопытства. Я подскочил к Тревису на пару секунд раньше Би-Эм. Тот окинул меня взглядом, а затем посмотрел, куда указывает Тревис. Ярдах в двухстах от нас был человек, он очертя голову бежал в нашу сторону.

– Думаешь, выживший? – спросил Би-Эм.

Его голос дрожал от страха. Что ж, приятно было знать, что этот парень хоть чего-то боится. Не сбавляя темпа, человек сократил расстояние до ста пятидесяти ярдов. Как ни странно, он не махал руками и никак не пытался привлечь наше внимание. Мне было не по себе, и все, похоже, разделяли это чувство: что-то здесь было не так, но вот что именно, понять я был не в состоянии.

– Смотри-ка, грязный какой, – приглушенно сказал Би-Эм.

Я кивнул. И все же этого было недостаточно, чтобы убедить меня в странности поведения незнакомца. В конце концов, когда идет борьба за выживание, о стирке быстро забываешь.

– Тальбот, это ведь не зомби? – продолжил здоровяк. – Слишком уж быстро он бежит.

До человека оставалось ярдов сто, и он смотрел прямо на нас, но до сих пор не махал и ничем не выражал своих добрых намерений – на его бледном лице застыла упрямая решимость. Я наконец понял, что делать.

– Би-Эм, скажи всем возвращаться на места и готовиться к отъезду. – Ублюдок даже не пошевелился, так что я со всей силы наступил ему на ногу и чуть не получил при этом кулаком в лицо. – Би-Эм! – проорал я. – Пусть все садятся по машинам!

Похоже, он до сих пор раздумывал, не врезать ли мне.

– ЖИВО, ИДИОТ! – использовал я свой лучший командный голос.

Би-Эм вздрогнул. Скорее всего, позже мне за это придется поплатиться, но иного выхода я не видел. То и дело оглядываясь, здоровяк бросился к фуре. Почти все были на улице – отдыхали, курили, дышали воздухом, подкреплялись и даже справляли нужду в кустах по соседству. Но в постапокалиптическом мире, когда здоровенный черный мужик что есть мочи орет, что надо хватать ноги в руки и лезть обратно в фуру, его обычно слушают.

До человека оставалось двадцать пять футов… Я хотел удостовериться на сто процентов, но у меня все еще были сомнения. Он не был похож на зомби, но и на человека тоже не походил.

– Пора, пап? – с тревогой в голосе спросил Тревис.

– Вот черт! – Я сомневался.

Я даже не мог осмыслить этот факт. До парня было рукой подать – я, конечно, утрирую, но суть вы поняли, – и тут Тревис решил действовать. «Моссберг» торжественно громыхнул. Пуля двенадцатого калибра поразила бегуна прямо в грудь. Эффект был сокрушителен: я словно в замедленной съемке наблюдал, как его грудная клетка раскрылась и наружу хлынула кровь, после чего он повалился на спину – удара летящего на скорости 450 метров в секунду заряда оказалось достаточно, чтобы сбить его с ног. Я надеялся, что при осмотре тела мы заметим верные признаки полной потери человечности, ведь иначе нам с Тревисом пришлось бы несладко.

Едва рассеялся дым из ствола дробовика, как мы получили ответ: наш спринтер (иначе его было и не назвать) начал подниматься, даже не застонав и не попытавшись задать вполне логичный вопрос – «Чувак, ты зачем меня подстрелил?». Тут и не будучи семи пядей во лбу можно было догадаться, что правила нашей смертельной игры только что существенно изменились, вот только нас с этими изменениями не ознакомили.

Тревис взглянул на меня. Его лицо было искажено ужасом. Я понимал его страх, ведь спринтер казался совершенно нормальным. Да, одежда у него была грязновата, но мы ведь не стреляем в людей просто потому, что они дерьмово одеты. Будь это так, мы бы давным-давно истребили бомжей и любителей высокой моды. Лицо его было бледно, но бледность эта была скорее болезненной, чем смертной. Черт, да даже Джастин, еще слабый после царапины зомби, был бледнее его!

Пока я думал, противник сумел сесть. Не обращая внимания на здоровенную дыру в груди, он тщетно пытался подняться на ноги. Мозг на многое способен, но у него есть пределы: позвоночник этого несчастного был раздроблен частей на пять, не меньше. Как ни старайся, встать он был просто не в состоянии. Мы с Тревисом с ужасом наблюдали, как наш таинственный незнакомец перекатился на живот и пополз к нам по-пластунски. Еще несколько секунд нерешительности – и спринтер достиг бы своего конечного пункта, после чего вкусил нашей сочной плоти.

Я положил руку на плечо сыну, и тот вздрогнул.

– Ступай в машину, – велел я.

Уговаривать его не пришлось. Не успел Тревис и за угол завернуть, как я, прицелившись, выстрелил спринтеру в голову. Он дернулся влево и плашмя упал на землю, теперь лишь отдаленно напоминая человека. Я пошел обратно к фуре, изо всех сил стараясь сдержать желчь, которая рвалась наружу из желудка. Ожидая, что на улице никого не будет, я удивился, увидев Алекса, который стоял возле задней дверцы кузова и смотрел по сторонам.

– Мужик, ты что творишь? – спросил я чуть более резко, чем собирался, видимо, еще не до конца оправившись от встречи с причудливой помесью зомби и человека.

– Четверых не хватает, – мрачно ответил он.

Он даже не видел, что произошло, а уехать хотел больше моего. Я бросил вожделенный взгляд на джип и «Эксплорер», в котором Тревиса как раз обнимала мама. Пол и Брендон укрепляли поклажу на крыше «форда», а Эрин доставала воду для Джастина, который курил в стороне, держа сигарету дрожащими пальцами. Томми я сначала не заметил, но потом увидел на заднем сиденье джипа. Даже издалека я понял, что ему не терпится тронуться с места. Впрочем, он ничего не говорил. Слова были излишни.

– Черт, – ответил я, поворачиваясь обратно к Алексу. – Кого нет?