Текст книги "Куриный бульон для души: 101 история о животных (сборник)"

Дом Пеппера

Любовь растягивает сердце и делает нас больше изнутри.

Маргарет Эбигайл Уокер

Уже поворачивая ключ в замке, чтобы открыть утром наш маленький зоомагазин, мы услышали настойчивый звонок телефона. Я побежала к аппарату, в то время как мой муж обменивался радостными приветствиями с длиннохвостыми попугаями, канарейками и щенками. Ранний утренний звонок был для нас не такой уж и редкостью, но голос этого человека звучал не так, как обычно. Он был надтреснутым, и я уловила в нем ноту печали. Пожилой мужчина звонил нам не с вопросом, скорее он хотел рассказать свою историю.

– Видите ли, – объяснял этот джентльмен, – мы с женой сегодня просто завтракали в одиночестве. У нас был шнауцер по кличке Пеппер… – И мужчина принялся рассказывать, как Пеппер был с ними каждое утро на протяжении последних шестнадцати лет, когда они завтракали, пили кофе и читали утреннюю газету. – Он был членом нашей семьи, – подытожил он. Пеппер был с ними, когда их младший ребенок покинул родительский дом. Он был с ними, когда жена мужчины серьезно заболела и была госпитализирована. Пеппер всегда был рядом – до сегодняшнего утра.

– Время идет быстрее, чем нам кажется, – продолжал он, – а время не всегда бывает добрым.

Случилось так, что у Пеппера развился острый артрит. Они переждали зиму, они дождались весны, они ждали до вчерашнего дня. Пеппер постоянно мучился от боли, ему нужно было помогать выходить гулять, и супруги не могли больше видеть, как он страдает. И тогда они вместе – он, его жена Рут и их ветеринар – приняли решение «отпустить Пеппера».

Хриплым голосом мужчина проговорил:

– Он был лучшим на свете псом, и вот сегодня наш первый день в одиночестве, и нам очень тяжело это дается.

Другой собаки у них не было. Никакая другая собака не могла заменить Пеппера, об этом и речи не шло, но он просто полюбопытствовал:

– Есть ли у вас щенки шнауцера? Кобельки? Кобельки-шнауцеры, окраса соль с перцем?

Я ответила, что у нас действительно есть два щенка шнауцера, окраса соль с перцем, оба кобельки.

– Правда? – недоверчиво переспросил старческий голос. Не то чтобы они когда-нибудь захотели или смогли кем-то заменить Пеппера, уточнил он, и, кроме того:

– У Рут сегодня назначен визит к врачу, так что сегодня утром мы все равно не сможем приехать.

Мы попрощались и повесили трубки.

Вскоре наш магазин наполнился людьми, и мысли о Пеппере и его любящей семье были вытеснены напряженной деятельностью – обслуживанием покупателей и требующих внимания обитателей зоомагазина.

Где-то в середине утра мы продолжали трудиться в поте лица, и тут в магазин вошли два пожилых джентльмена. Одного я узнала сразу. Его лицо, морщинистое и печальное, было точным отражением того голоса, который я слышала этим утром по телефону.

Он представился:

– Меня зовут Билл, – сказал он. – Рут сейчас у врача.

Он объяснил, что они с соседом решили «немного проехаться» (всего-то пятьдесят шесть километров) и «просто проезжали мимо». Они поинтересовались, можно ли им просто взглянуть на щенка шнауцера, коль скоро они здесь.

Я принесла обоих щенков. Они виляли хвостиками и извивались пухленькими тельцами, гоняясь друг за другом и спотыкаясь о собственные лапы. Оба напустили на мордочки свои самые умильные выражения «возьми меня домой», когда сосед Билла, подхватив их на руки, громко полюбопытствовал:

– Билл, а как вообще можно выбрать только одного?

Он поставил их снова на пол, и мы продолжали наблюдать за их щенячьими выходками.

Билл, казалось, не хотел выбирать ни одного из них. Наконец он поддался очарованию одного малыша, который довольно улегся поперек его ботинок, грызя шнурки. Он подобрал щенка с нежностью и изумлением молодого отца, берущего на руки своего первенца, и пристроил песика на груди.

– Знаешь, – объяснил он щенку, – я никак не могу взять тебя домой. Рут, наверное, тогда вышвырнет нас обоих.

Но, однажды взяв щенка на руки, Билл уже не мог расстаться с ним. Мы разговаривали о погоде, о его детях, о наших детях – и в конце концов, как случается с вежливыми светскими беседами, темы начали иссякать. Больше не о чем стало говорить, невозможно было отложить неизбежное. Билл снова сосредоточил внимание на щенках, приговаривая:

– Рут это не понравится. Рут это совершенно не понравится.

Мы наблюдали, как Билл переводил взгляд с одного щенка на другого. Наконец, покачав головой, он спросил с ухмылкой:

– Если я заберу этого парнишку домой и Рут вышибет нас обоих за порог, найдется у вас для нас на эту ночь конура?

Когда решение было принято, я помогла Биллу пройти к кассе с его щенком, в то время как его братец вернулся в клетку ждать другого шанса на усыновление.

Братец-щенок никогда прежде не оставался один, и он дал нам всем совершенно ясно понять, что ему не нравится его новый статус единственного ребенка. Билл, стоя у кассы, понаблюдал, как оставшийся щенок выражает свое неудовольствие, и заметил:

– Плохо быть одному.

Билл оплатил свою покупку, и они с соседом ушли. Щенка Билл любовно держал на руках. Улыбки и поздравительные похлопывания по спине сопровождали их на улицу из наших дверей. С теплым чувством мы вернулись к повседневным хлопотам, и образы пожилой пары, радующейся новому щенку, танцевали в нашем воображении.

Прошли считаные минуты – и дверь снова отворилась. Это был Билл, он качал головой.

– Мы только тронулись в путь, и я просто не смог так взять и уехать… – Его голос постепенно затих. – Плохо быть одному, – продолжил он, собравшись с духом. – Рут разозлится на меня до чертиков, и мне наверняка сегодня понадобится конура. Но я забираю домой и его братца тоже. Просто плохо быть одному!

Тот день кончился так же, как и начался, – телефонным звонком. Это были Билл и Рут. Они просто решили позвонить, чтобы сообщить нам, что в конечном счете Биллу все же не понадобится конура.

– Что ж, – сказал он, – Рут в восторге от этих ребятишек, и взять домой их обоих – это было лучшее решение, какое я принял в своей жизни… во всяком случае, в одиночку.

Мы получили весточку от Билла и «ребятишек» в прошлом месяце. В приподнятом голосе Билла слышались веселье и улыбка.

– Парни поживают прекрасно и даже пристрастились к тостам с яичницей. Видите ли, – пояснил он, – после Пеппера осталось довольно большое пустое место. Вот почему для того, чтобы его заполнить, нужны двое.

Дон Уиттенбогард

Глава 2
Животные – учителя

Сила кроется в мудрости и в понимании своей роли в Великом Таинстве, и в почитании каждого живого существа как учителя.

Джейми Сэндс и Дэвид Карсон

Дар Субиры

Делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть.

Теодор Рузвельт

В шестидесяти четырех километрах к северу от Лос-Анджелеса есть частный заповедник под названием «Шамбала» для выросших в неволе диких животных. Полные первозданной красоты, напоминающей об Африке, гигантские выходы пластов бурого камня хаотично рассеяны по обширной территории этого заповедника. «Шамбала» (на санскрите это слово означает «место мира и гармонии между всеми существами, животными и человеком») – безопасное обиталище для львов и других крупных кошачьих. Заповедник, приютившийся в благоговейном величии калифорнийского каньона Соледад, производит захватывающее впечатление.

Однажды небольшая группа молодых людей из местного реабилитационного центра приехала в Шамбалу на экскурсию. Чудесная женщина и актриса Типпи Хедрен, основательница «Шамбалы», стояла перед вольером с гепардом.

– Ее зовут Субира, – сказала Типпи, лучась улыбкой. – Это трехлетняя самка гепарда, она еще не вполне взрослая. Очаровательная, правда?

Словно следуя хорошо отрепетированному сценарию, Субира повернула голову к зрителям и ленивым взором уставилась в толпу. Черные полоски, сбегавшие от ее глаз к пасти, были такими четкими, что казались только что нарисованными – специально к сегодняшнему представлению. А близко посаженные на рыжевато-коричневом фоне густого меха черные пятна выделялись настолько ярко, что все присутствующие сочли своим долгом в унисон выдохнуть: «О-о-о, поглядите-ка на нее, какая красавица!» Это была и моя первая мысль.

Типпи, моя подруга, пригласила меня в тот день в гости; я сидела в первом ряду стульев, расставленных для посетителей. Все мы продолжали в благоговении взирать на благородное животное – за исключением парнишки-подростка в заднем ряду. Он то и дело издавал громкие вздохи скуки и недовольства. Когда несколько членов группы повернулись к нему, он демонстративно провел ладонью по футболке, словно стряхивая пыль, и в мачистском жесте, с расчетом впечатлить нас, закатал правый рукав, чтобы покрасоваться хорошо развитыми мышцами.

Типпи продолжала, игнорируя прервавшего ее парня.

– Гепард – самое быстрое животное на земле, – рассказывала она небольшой группе слушателей. – Правда, милая? – игривым бархатным тоном обратилась она к гепардихе, глядя через плечо на эту утонченную большую кошку, которая расслабленно лежала на широкой, длинной, низко нависающей ветви раскидистого дуба.

Грубо и насмешливо, словно испытывая отвращение к любому проявлению нежных чувств, парнишка в заднем ряду проговорил:

– Подумаешь, большое дело! Ну, здоровенная костлявая кошка с пятнами, которая быстро бегает. И что? Давайте дальше. Выводите этих своих дурацких тигров, или кто там у вас есть, чтобы мы могли поскорее с этим покончить!

Другие члены группы, смутившись, обернулись и неодобрительно уставились на подростка.

Типпи тоже посмотрела на парнишку, но никак не отреагировала. Зато это сделала гепардиха. Уставившись на грубияна, она вдруг начала мурлыкать.

Воспользовавшись этой подсказкой, Типпи сообщила группе:

– Гепарды издают характерные звуки. Звук довольства – это отчетливое мурлыканье, такое, как вы слышите сейчас. О голоде сообщает гортанная вибрация, а если гепард хочет сказать «берегись», то издает шум, который звучит как высокое гудение. Но, как вы можете убедиться на примере этого мурлыканья, сейчас она вполне довольна. На самом деле, мне кажется, вы ей нравитесь, – сказала она, глядя прямо на парня.

– Ага-ага, конечно! Она меня просто обожает, – саркастически передразнил тот. И снова Типпи проигнорировала это невоспитанное замечание. Я не могла не задаться вопросом: отчего в этом парнишке так много гнева и злобы?

Потом Типпи предоставила слово своей молодой помощнице, которая стала отвечать на вопросы посетителей, и знаком поманила меня в сторонку. Отойдя, мы развернулись, чтобы понаблюдать за группой, и увидели воинственного молодого человека, не склонного держать язык на привязи, с нового ракурса. Этот парень с мускулистым торсом, обтянутым тесной футболкой, напряженно сидел в инвалидном кресле. Одна подвернутая пустая штанина висела рядом с уцелевшей ногой в теннисной туфле.

Семнадцатилетний Кори мечтал когда-нибудь играть в главной бейсбольной лиге. Это было его единственной целью. Он жил и дышал бейсболом и грезил о том дне, когда у него будут поклонники, фанаты, которые будут знать, что круче его никого нет. Никто не сомневался в способностях Кори, и уж точно не испытывал никаких сомнений «разведчик спортивных талантов» – специальный сотрудник, искавший талантливых бейсболистов в университетах штата. Он выбрал Кори, подтверждая тем самым, что парня ждет многообещающее будущее. Это было до автомобильной аварии. И теперь казалось, что ничто не сможет заменить те радости, которых он лишился, потеряв ногу.

В том трагическом происшествии Кори лишился не только ноги: он утратил надежду. И пал духом. Авария сделала его не просто физическим инвалидом, но и эмоциональным калекой. Неспособный представить себе иную цель, нежели быть игроком главной бейсбольной лиги, он озлобился, ожесточился и чувствовал себя совершенно никчемным. Безнадежным. Теперь он сидел в кресле-коляске и задирал всех подряд, разгневанный на весь мир. Сегодня Кори приехал в заповедник на очередную «скучную экскурсию» по программе реабилитации.

Кори был одним из самых трудных пациентов реабилитационного центра. Неспособный собрать все свое мужество и начать мечтать о новых планах на будущее, он махнул рукой не только на себя, но и на других. «Отвяжитесь от меня, – говорил он директору центра. – Вы не можете мне помочь. Никто не может».

Мы с Типпи продолжали стоять рядом, пока экскурсовод группы продолжала:

– Гепарды никогда не кормятся падалью; они едят только свежее мясо – хотя в неволе им нравится человечья еда!

Падаль? Это слово почему-то заинтересовало парня – или, может быть, оно просто привлекло его резким звучанием. Сердитый молодой человек тут же спросил с места:

– Что значит это слово?

– Трупы, тела, останки, – пояснил ассистент.

– Брезгует, значит, жертвами автомобильных аварий, – фыркнул парень. Казалось, резкие звуки его голоса нравятся гепардихе, и она начала громко урчать. Зрители, завороженные довольным рокотом, который издавала Субира, заохали и заахали.

Наслаждаясь позитивной реакцией – и всегда готовая порисоваться перед поклонниками, – Субира решила продемонстрировать публике свои таланты. Точно призывая, «поглядите только, как умеют летать эти пятнышки», Субира внезапно молнией слетела со своего насеста, заметавшись по вольеру.

– О! – выдохнула толпа. – Она так прекрасна.

– У нее всего три лапы! – ахнул кто-то.

– Не может быть! – воскликнула девушка в переднем ряду, в то время как остальные ошеломленные молодые люди смотрели на Субиру в молчании, потрясенные увиденным.

Но сильнее всех остальных был потрясен Кори. Растерянно глядя на это невероятное животное, которое мчалось на полной скорости как ни в чем не бывало, он задал вслух вопрос, который был на уме у всех:

– Как это ей удается так быстро бегать на трех лапах?

Изумленный легкими, вроде бы совершенно естественными движениями гепардихи, парень прошептал:

– Невероятно… Просто невероятно!

Он смотрел на прекрасное животное, лишенное одной из конечностей, и улыбался, и в его глазах загорелся огонек надежды.

Типпи ответила ему с нашего наблюдательного пункта позади группы:

– Как теперь все вы заметили, Субира – особенное животное. Поскольку никто не сказал ей, что она не должна – или не может – бегать так же быстро, как гепард на четырех лапах, ей и в голову не приходит, что может быть как-то иначе. Вот почему ей это удается. – Типпи на мгновение умолкла, а потом, повернувшись к Субире, сказала: – Мы ее просто обожаем. Субира – живой пример, символ цели, которую ставит перед собой «Шамбала»: признавать ценность всех живых существ, даже если они по какой-то причине отличаются от остальных.

Парень умолк и с интересом прислушивался к Типпи, которая тем временем продолжала:

– Мы получили Субиру из зоопарка в Орегоне. Пуповина обвилась вокруг ее задней лапки еще в утробе, и та атрофировалась, что привело к потере конечности вскоре после рождения. Поскольку у нее было только три лапы, казалось, для маленького гепарда нет никакой надежды. В тот момент сотрудники зоопарка раздумывали, не усыпить ли ее.

Кори удивленно спросил:

– Но почему?

Типпи посмотрела Кори прямо в лицо.

– Потому что хозяева зоопарка думали: «Какой прок в трехлапом гепарде?» Они считали, что публика не захочет смотреть на изуродованное животное. Им казалось, что, коль скоро она не сможет бегать и вести себя как нормальный гепард, следовательно, ее существование бессмысленно.

Типпи перевела дух и заговорила дальше:

– В тот момент мы узнали о Субире и предложили ей убежище, где она будет жить настолько нормальной жизнью, насколько это возможно. Вскоре после переезда к нам она ярко продемонстрировала собственную ценность – свой уникальный дар любви и твердости духа. Честно говоря, просто не знаю, что бы мы без нее делали. В последние несколько лет дар Субиры не раз касался людей из самых разных уголков мира, и она стала нашим самым убедительным пресс-секретарем, хотя и не владеет даром речи. Ее списывали со счетов за то, что она была несовершенным животным, однако Субира создала свою собственную, особенную ценность. Она – воистину наш самый дорогой и бесценный дар.

Больше не пытаясь острить, Кори тихо спросил:

– Можно мне ее потрогать?

Бег Субиры словно зажег свет в сердце и разуме Кори. Это зрелище полностью изменило его поведение – и степень готовности участвовать в жизни. К концу экскурсии руководитель группы спросил, кто вызовется добровольцем отодвинуть в сторону и придержать створку откатных ворот, чтобы микроавтобус мог выехать с территории заповедника. К всеобщему удивлению руку поднял Кори.

Под изумленными взглядами остальных членов группы парень самостоятельно подъехал к большим воротам и, стараясь открыть их, рывком поднялся с кресла. Цепляясь за высокую проволочную ограду для равновесия, он толчком отодвинул створку. На его лице все время, пока он держал ворота и машина не выехала, сияло выражение огромной удовлетворенности и решимости. Было совершенно очевидно, что Кори принял дар Субиры.

Бетти Янгс

Чему может научить собака

1. Никогда не упускать возможности отправиться на поиски приключений.

2. Позволять себе испытывать чистый экстаз от ощущения свежего воздуха и ветра в лицо.

3. Когда любимые люди приходят домой, всегда бежать встречать их.

4. Всегда быть послушным, если это в твоих интересах.

5. Давать другим знать, когда они вторгаются на твою территорию.

6. Дремать днем и всегда потягиваться перед тем, как подняться.

7. Бегать, шумно возиться и играть ежедневно.

8. Поглощать еду со смаком и энтузиазмом.

9. Быть верным.

10. Никогда не притворяться тем, кем не являешься.

11. Если желаемое где-то зарыто, докапываться до него, пока не найдешь.

12. Когда у кого-то выдался плохой день, помалкивать, сидеть рядышком и мягко тереться носом.

13. Наслаждаться простыми радостями долгой прогулки.

14. Сиять от внимания и не отшатываться от прикосновений.

15. Не кусаться, когда достаточно просто рыкнуть.

16. В жаркие дни пить много воды и лежать в тенечке под раскидистым деревом.

17. Когда душу переполняет счастье, двигаться пританцовывая и радостно вилять всем телом.

18. Как бы часто тебя ни критиковали, не поддаваться чувству вины и не кукситься. Сразу бежать обратно к критику и стараться подружиться.

Джой Нордквист

Звезда родео

Когда я был совсем маленьким и мы жили в Ниагара-Фоллс, штат Нью-Йорк, то и дело попадал в больницу с сильными приступами астмы. В шесть лет врачи сказали моим родителям: если они не увезут меня в местность с лучшим климатом, я наверняка умру. И тогда моя семья перебралась в крохотное поселение высоко в горах за Денвером. Это красивые, но очень малонаселенные места. В конце пятидесятых годов в колорадском городке Конифер было гораздо больше животных, чем людей.

Для нас, детей, это был настоящий рай. Мы с моим старшим братом Дэном брали с собой еду и спальные мешки, седлали двух лошадей, прихватывали собаку и уезжали на выходные исследовать дикую природу, со всех сторон окружавшую наш дом. В этих вылазках мы не раз встречались с дикими животными, среди которых попадались медведи, рыси и даже неуловимые горные львы – пумы. Мы учились двигаться бесшумно и смотреть на здешнюю жизнь с уважением. Помню, как-то раз я проснулся и увидел прямо перед собой огромный нос лося. Я лежал совершенно неподвижно, пока лось не ушел своей дорогой. Сливаясь воедино с окружающей средой, иногда по нескольку дней подряд проводя в седле, мы считали себя истинными горцами. Родители знали, что, пока лошади и собака с нами, мы будем в безопасности и всегда найдем дорогу домой.

Помнится, Дэн, который был на три года старше меня и физически сильнее, всегда опережал меня во всем. Мое желание одержать над братом верх превратилось в жгучую страсть. Я отчаянно хотел для разнообразия хоть раз оказаться звездой.

Когда мне было восемь лет, Дэн привел домой коня по имени Чабби. Владелец Чабби перенес сердечный приступ, и врачи рекомендовали ему прекратить ездить верхом. Мужчина решил, что у нас Чабби будет хорошо, и отдал своего шестнадцатилетнего мерина нашим родителям бесплатно.

Чабби, низкорослый угольно-серый конек, был чемпионом родео трех штатов в ловле бычка на аркан и стир-реслинге. Сильный, умный и отзывчивый, он отличался великолепным характером, и вся наша семья обожала его. Дэн, разумеется, имел право первого голоса при выборе лошадей, поэтому мне досталась более неторопливая и ленивая лошадка по кличке Сторми. Пожалуй, Чабби все равно был слишком «взрослой» лошадью для восьмилетнего мальчишки, но я завидовал брату и страстно желал, чтобы Чабби стал моим конем.

В те дни мы с братом вместе со своими лошадьми ежегодно подавали заявки в 4-H Club – клуб сельской молодежи, имеющий целью совершенствовать четыре стороны человека: голову, руки, сердце и здоровье. В тот год, когда мне исполнилось девять, я неустанно практиковался в баррел-рейсинге[2]2
  Баррел-рейсинг – соревнование на скорость, во время которого нужно проскакать вокруг трех бочек по заданному маршруту. – Прим. пер.


[Закрыть], готовясь к соревнованиям. Но Сторми была лошадкой неторопливой, и я, несмотря на все старания и занятия, понимал, что нам ничего не светит. Лишь великая сила стремления к победе помогала мне продолжать подгонять Сторми, учить ее приемам огибания бочек и возвращения к финишной черте.

В день соревнований старший брат поразил меня, предложив участвовать в баррел-рейсинге верхом на Чабби. Я был вне себя от возбуждения и радости. Может быть, на сей раз мне наконец удастся победить.

Сев верхом на Чабби, я тут же почувствовал, что меня ждут совершенно иные скачки. Сторми всегда неохотно трогалась с места, а уж заставить ее потом шевелиться и вовсе было целое дело. Когда мы в тот день ждали сигнала на старт, Чабби нетерпеливо пританцовывал: ему явно не терпелось хорошенько побегать. Когда раздался сигнал, Чабби сорвался с места ракетой. Я не успел толком среагировать, и все, что мне оставалось делать, – это держаться изо всех сил. Мы проскакали мимо бочек и вернулись к финишу за считаные секунды. Адреналин еще бушевал во мне, когда я соскользнул со спины коня и был окружен радостными родными. Я выиграл заветную голубую ленточку, оставив далеко позади всех соперников.

В тот вечер я отправился в постель, опустошенный возбуждением и славой, выпавшей на мою долю днем. Но, лежа без сна, поймал себя на неуютном ощущении. А сделал ли хоть что-нибудь я сам, чтобы завоевать это первое место? Разве что сумел не свалиться и не опозорил себя или Чабби. Это мой конь выиграл голубую ленту, а не я. Я бросил взгляд на ленту, приколотую булавкой к торшеру, и мне вдруг стало стыдно.

На следующее утро я проснулся спозаранок. Выбрался из постели, быстро оделся и прокрался из дома в конюшню. Приколол голубую ленту на стену в стойле Чабби и стоял, поглаживая его шею, чувствуя, как он ощупывает губами мои карманы в поисках кусочков сахара, который просто обожал. И тут до меня дошло: коню безразличны ленты, не важно, голубые или какие-то другие. Он предпочитал то, что мог съесть. Чабби пробежал дистанцию на вчерашних соревнованиях не для того, чтобы выиграть, а просто потому, что любил бегать. Он получал искреннее удовольствие от препятствий и радости игры.

Проникнувшись к нему новым уважением, я принес ведро с дробленым овсом, любимым зерном Чабби, и насыпал в кормушку, а пока он ел, взял скребницу и хорошенько его вычистил. Этот конь подарил мне голубую ленту, но, самое главное, он показал мне, что это значит – отдавать всего себя, тело, разум и душу тому, что делаешь.

После этого, когда у меня на сердце снова стало легко, я поклялся, что до конца дней Чабби буду заботиться о том, чтобы у коня была его награда «в лошадиной валюте»: зерно, сахар, уход, возможность побегать – и много любви.

Ларри Пол Клайн