Текст книги "Книга чудес света"

И. Магидович. ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ

Связи Европы с Китаем до XIII в.

Торговые связи между Европой и Китаем установились не позднее I в. до н. э., а если оперировать косвенными доказательствами (пока недостаточно убедительными), то на несколько веков раньше. Именно в I в. до н. э. появляются первые достоверные указания в римской литературе на потребление шелковых тканей несомненно китайского происхождения.

Раз возникнув, эти торговые связи, если и прерывались, то на сравнительно короткие сроки. Однако они не были непосредственными: в первое тысячелетие нашей эры посредниками в европейско-китайской торговле были различные народы Средней и Передней Азии, и при этом китайские товары (главным образом шелк) проходили через несколько рук.

Сквозные путешествия из Европы в Китай или в обратном направлении – с торговыми, дипломатическими, военно-разведывательными или религиозными целями, если и совершались, то очень редко. По крайней мере, до VII в. история не сохранила ни одного вполне достоверного известия о таких путешествиях. Ряд сомнений вызывает и китайское известие о так называемом посольстве в Китай в 166 г. н. э. от «дациньского владетеля Аньтуня», в котором историки угадывают римского императора Марка Аврелия Антонина (161–180 гг. н. э.).

«В 166 году дациньский владетель Аньтунь отправил посланника, который вступил в Китай через Жинань (Аннам). Он поднес двору слоновые зубы, носороговы рога и черепашины. Это в первый раз открыли сообщение. Что в числе даров, поднесенных двору, нет дорогих редкостей, это, вероятно, сочинителем описания пропущено»[1]1
  Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. Т. 2. С. 227. Н. Я. Бичурин полагал, что посланник прибыл в Аннам морским путем.


[Закрыть].

Ко второй четверти VII в. (635 г.) относится первое дошедшее до нас известие о прибытии в Северный Китай восточнохристианских (несторианских) миссионеров, но неизвестно, были ли они выходцами из Европы или из Передней и даже Средней Азии.

Из-за отсутствия прямых сношений между Европой и Китаем (несмотря на оживленную торговлю по так называемому Великому шелковому пути[2]2
  Великим шелковым путем называется караванный путь из Северного Китая через Центральную Азию: в бассейн верхней Сырдарьи (южное направление) и в прибалхашские степи (северное направление).


[Закрыть]) сведения о Китае в европейских странах, как и в Китае о Европе, были очень скудны.

Некоторое расширение знаний западноазиатских и североафриканских народов о Китае было связано с арабской мусульманской экспансией, которая началась во второй четверти VII в. Особого размаха она достигла к VIII в.

Арабы к востоку от Аравийского полуострова завоевали все Иранское нагорье и Туркестан, к северу от полуострова – Месопотамию, Сирию и Палестину, Армянское нагорье и часть Кавказа, к западу от полуострова – Египет, Ливию и Атласские страны, а затем (в 711 г.) – почти весь Пиренейский полуостров.

Таким образом, в VIII в. в руках арабов-завоевателей оказались западные, южные и восточные берега Средиземного моря, Суэцкий перешеек, все побережье Красного моря и Персидского залива, северное побережье Аравийского моря. Они засели также на важнейших сухопутных дорогах, связывавших Восточную Европу через Переднюю и Среднюю Азию с Индией, и на западном участке Великого шелкового пути. Благодаря этому арабы стали важнейшими посредниками в торговле Европы не только со всей Южной и Юго-Восточной Азией, но и с Китаем. Не позднее IX в. арабы распространились также вдоль восточного побережья Африки до Мозамбика и достигли Мадагаскара.

В западной части Индийского океана, куда китайцы не заходили, арабы стали полными монополистами в морской торговле.

В водах же центральной и восточной частей Индийского океана плавали и легкие плоскодонные арабские суда, изредка проникавшие в тихоокеанские моря, омывающие берега Восточной Азии, и более тяжелые китайские корабли, доходившие в обратном, западном направлении до Ормузского пролива[3]3
  Арабские и китайские суда превосходно описаны Марко Поло в главах XXXVII и СLVIII его «Книги».


[Закрыть]. В основном, по-видимому, на китайских судах арабские купцы в X–XIII вв. направлялись в моря Юго-Восточной Азии и достигали портов Южного Китая («Манзи» Марко Поло), до Ганьпу включительно, т. е. до аванпорта «величественного города Кинсая» (Ханчжоу), такими яркими красками описанного в «Книге» Марко Поло (гл. CLII–CLIII).

Именно арабские путешественники первыми (не позднее X в.) принесли в западные мусульманские страны, в том числе в завоеванную ими Испанию, довольно подробные и точные сведения о Центральной Азии и Китае, главным образом о его юго-восточной части («Мачин»), прилегающей к Восточно-Китайскому и Южно-Китайскому морям. Нет, однако, исторических доказательств того, что эти арабские известия проникали в западноевропейскую христианскую литературу до крестовых походов или, по крайней мере, сколько-нибудь заметно отразились на западноевропейских географических знаниях.

Легенда о царе-священнике Иоанне

Начиная с Первого крестового похода, значительные массы западноевропейских христиан вступили в непосредственное соприкосновение с мусульманско-христианским Левантом (Ближним Востоком). Правда, не только рядовые крестоносцы, но и вожди крестоносных ополчений были так невежественны, что даже общение с ближневосточными мусульманскими учеными или путешественниками вряд ли могло повлиять на их географический кругозор.

К тому же они были так фанатичны, что вообще старались избегать общения с мусульманами. Но в Леванте они сталкивались со значительными группами христиан, принадлежавших к различным восточным церквам. Конечно, в глазах крестоносцев они были «еретиками», которых в Западной Европе беспощадно преследовали и массами уничтожали. Однако здесь, на Ближнем Востоке, они казались, а часто и действительно были союзниками католиков против мусульман. И во всяком случае, благодаря знанию местных обычаев и языков, восточные христиане выступали в роли посредников между крестоносцами и местным нехристианским населением.

Этим объясняется тот непонятный на первый взгляд исторический факт, что те же римские папы, которые призывали к организации крестовых походов против еретиков в Италии, Франции, Центральной Европе и благословляли массовые убийства европейских еретиков, советовали и даже предписывали вождям крестоносцев в Сирии и Палестине щадить тамошних христиан – последователей вероучений, осужденных христианскими церковными соборами.

Этим объясняется и тот повышенный интерес, который западноевропейские путешественники-католики проявляли к азиатским и восточноафриканским христианам, хотя бы они были заведомыми «проклятыми еретиками». Монахи ли Плано Карпини и Рубрук, посланцы римского папы и католического короля-крестоносца Людовика IX «Святого», торговцы ли типа венецианцев Поло – те и другие постоянно отмечали наличие христиан (даже малочисленные их группы) во всех посещенных ими странах и городах и в тех местностях, о которых они знали лишь понаслышке (обычно по расспросным сведениям, собранным среди тех же восточных христиан).

Через восточных христиан в средневековую Западную Европу проникали – пока очень редкие – достоверные сведения о Центральной, Восточной и Южной Азии и Восточной Африке (например, о христианской Эфиопии).

Кроме верующих, принадлежавших к греческой православной церкви, которая господствовала в Юго-Восточной Европе в XII–XIII вв. и тогда еще имела многочисленных последователей в Западной Азии, крестоносцы встречались на Ближнем Востоке чаще всего с последователями трех других христианских вероучений – несторианами, якобитами и маронитами. Их руководители постоянно враждовали друг с другом и с господствующими в Европе официальными вероучениями – православным в Восточной Европе, католическим – в Центральной и Западной Европе. Они разжигали и поддерживали вражду между массами различно верующих. Но эта взаимная вражда восточных христиан начиная с VIII в. смягчилась при победоносном наступлении новой, нехристианской религии – ислама и прекратилась – по крайней мере, между несторианами и якобитами – в XII в.[4]4
  См.: Бартольд В. История изучения Востока в Европе и России. 2-е изд. Спб., 1925. С. 62 и сл.


[Закрыть]

Главными распространителями христианства в странах Центральной и Восточной Азии и, следовательно, информаторами западноевропейцев об этих странах были несториане. О них гораздо чаще, чем о последователях других христианских вероучений, говорит и Марко Поло в своей «Книге».

Несторианами назывались последователи особого восточнохристианского вероучения, основателем которого был константинопольский патриарх Несторий[5]5
  О неосторианах см. примечание 3 к гл. XXIV.


[Закрыть]. Указания Марко Поло о широком распространении в Азии этого вероучения вполне соответствуют истине.

Несторианам принадлежал, между прочим, дошедший до нашего времени замечательный христианский памятник – надпись 781 г. на двух языках (китайском и сирийском), которая найдена была в XVII в. в городе Сиане. В ней рассказывается о христианской пропаганде в Китае с первой половины VII в. (636 г.). По мнению В. Бартольда, к сожалению не подтвержденному доказательствами, первые несторианские проповедники христианства прибыли в Китай, по-видимому, морским путем. Могильные камни с сирийскими и тюркскими христианскими надписями времен Марко Поло (XIII–XIV вв.) были найдены в последней четверти XIX в. также в долинах Центрального Тянь-Шаня.

Можно считать твердо установленным, что не позднее середины XIII в. христианство несторианского толка очень распространилось, по крайней мере, среди двух монгольских народностей Центральной Азии: на западе – среди найманов и на востоке – среди кереитов.

Известную роль в информации средневековых западноевропейцев о Северо-Восточной Африке, Эфиопии, островах западной части Индийского океана и, особенно, об Индии сыграли якобиты[6]6
  О неосторианах см. примечание 3 к гл. XXIV.


[Закрыть].

Так в средние века назывались последователи ветви особого восточно-христианского вероучения монофизитов. Монофизиты различных толков во времена Марко Поло были очень распространены в Северо-Восточной Африке (Египте, Эфиопии и на острове Сокотра), в Западной Азии и в приморских областях Южной Индии. В Индии, как и на Сокотре, они назывались фомистами, по имени «святого апостола» Фомы, который якобы проповедовал христианство в Южной Азии и, по одной из легенд, умер на восточном, Коромандельском берегу Индостана.

Наконец, в Западной Азии посредниками между местными мусульманами и крестоносцами-католиками и информаторами последних об азиатских делах нередко были и марониты[7]7
  О маронитах см. примечание 6 к гл. XXIV.


[Закрыть]. Во время Марко Поло марониты были распространены в некоторых странах Ближнего Востока. С XVI в. они признали духовную власть над собой римского папы, но сохранили до настоящего времени некоторые особенности культа.

Страны Ближнего Востока вели торговлю, с одной стороны, с Западной Европой и, с другой стороны, с «Индиями», Центральной и Восточной Азией. Ближневосточные христианские купцы знали о том, что в различных азиатских местностях существуют более или менее значительные христианские общины; с представителями этих общин, как с единоверцами, они вели деловые сношения охотнее, чем с мусульманами или «идолопоклонниками».

* * *

Некоторые восточные христиане, несомненно, знали о том, что христианство укрепилось среди таких крупных монгольских народностей, как найманы и кереиты (среди последних еще в XI в.).

Возможно, что знали об этом, но не придавали этому значения и некоторые европейцы уже в XI в. Но наличие в Центральной, а может быть и в Восточной Азии сильных христианских общин стало расцениваться в Европе как важный политический фактор лишь в XII в., когда мусульмане (теперь уже не арабы, а турки-сельджуки и египтяне) перешли в наступление на христианские государства, основанные крестоносцами в Восточном Средиземноморье.

Именно к этому времени, в середине XII в., возникла в Западной Европе легенда о могущественном христианском царе-священнике Иоанне («пресвитер Иоанн» у средневековых христианских писателей, «поп Иван» у Марко Поло). В XIII–XIV вв. эта легенда сильно повлияла на организацию католических посольств и миссий в страны Центральной и Восточной Азии, в XV в. – сыграла видную роль в истории португальских географических открытий и путешествий.

Поводом к возникновению этой странной легенды послужило исторически доказанное крупное событие в Средней Азии. В 1141 г. войска среднеазиатского мусульманского правителя, турка-сельджука, султана Санджара (так называемый «последний великий сельджук») были разбиты к северу от города Самарканда каракитаями (киданями).

Каракитаи, выходцы из Южной Маньчжурии (народ невыясненного происхождения, возможно, близкий по языку тунгусам), в VII–X вв. создали обширное государство в Восточной Азии. Во второй половине X в. этому государству, которое китайские летописцы называли Ляо, были подчинены вся Маньчжурия, Северный и Центральный Китай до реки Янцзы и монгольские степи Центральной Азии.

В начале XII в. государство Ляо было разгромлено китайцами, вступившими в союз с чжурчжэнями, народностью тунгусского происхождения. Вытесненные союзниками из Восточной Азии и Монголии, каракитаи захватили между Монгольским Алтаем и хребтом Алтын-Таг территорию, осью которой был Восточный Тянь-Шань, проникли через горные проходы в Центральный и Западный Тянь-Шань, в прибалхашские степи, в бассейны рек Чу и Сырдарьи и, разгромив в 1141 г. мусульманские войска «последнего великого сельджука», раздвинули свои владения до Амударьи.

Таким образом, к середине XII в. в Средней Азии и в западной части Центральной Азии возникло новое, владевшее огромной территорией государство каракитаев (иначе Каракидань), слухи о котором проникли в Западную Азию.

Каракитаи, несомненно, не были мусульманами. Не доказано, однако, что они были христианами или что среди них были многочисленные или влиятельные группы христиан, или что хотя бы один из их правителей («гурханов») в середине XII в. принял христианство. Но западно-азиатские христиане смешали каракитаев с кереитами, правители которых, как выше указывалось, за несколько десятков лет до этого события приняли христианство несторианского толка.

В середине XII вв. христианский правитель кереитов назывался (точнее величался) китайским титулом Ван-хан[8]8
  По китайским летописным источникам при первых трех китайских династиях глава империи титуловался «Ван», а с 221 г. до н. э. «титул Ван предоставлен князьям царствующего дома» (см.: Бичурин Н. Я. Указ. соч. Т. 1. С. 14).


[Закрыть]. И известие о том, что после разгрома мусульман в Средней Азии возникло новое обширное немусульманское государство, было воспринято в христианской западноазиатской среде как победа над мусульманами какого-то могущественного христианского «царя Ивана» (Жеан, или Жан, у «франков»-крестоносцев, Иоанн, или Иоганн, у крестоносцев германского происхождения).

До настоящего времени не выяснено, как это путаное известие приукрашено было дополнительной легендой о том, что среднеазиатский царь-победитель был в то же время и священником[9]9
  В русской литературе XIX–XX вв. «царя Ивана» нередко называют «пресвитером Иоанном» (от греческого пресбитерос – старейшина, священник, иерей, поп), а иногда протопресвитером (т. е. протоиереем, протопопом). Однако последнее духовное звание (особенно толкуемое как «первосвященник», т. е. глава церкви) не встречается в исторических источниках.


[Закрыть].

Тем не менее в первой дошедшей до нас записи (1145 г.) «о царе Иване» западноевропейского летописца – баварского епископа Оттона Фрейзингенского – победитель был назван «царем-священником Иоанном». Летописец при этом добавил, что Иоанн после победы над мусульманами двинулся (из Средней Азии) на запад, чтобы оказать помощь христианскому Иерусалимскому королевству, основанному крестоносцами, дошел до реки Тигр, но там остановился, так как не имел судов для переправы через реку. Это добавление полностью вымышлено, но неизвестно кем – самим ли баварским епископом-летописцем или тем источником, на который он ссылается. А ссылается он на письмо (до настоящего времени не разысканное в архивах), которое какой-то сирийский католический епископ послал в Рим вскоре после события.

Проникнув в Западную Европу, слух о царе-священнике Иоанне, по-видимому, замер в монастырских стенах на несколько десятилетий. По крайней мере нет исторических доказательств, что легенда о «царе-попе Иване» была известна народны массам Западной Европы уже во второй половине XII или в самом начале XIII в. Но ряд исторических документов свидетельствует в пользу того, что эта легенда начала широко распространяться в западноевропейских странах со второй четверти XIII в. Именно тогда в результате монгольских походов в первую очередь были разгромлены в Средней и Западной Азии сильные мусульманские государства и в Западную Европу проникли вполне достоверные сведения, что среди монгольских ханов есть христиане и что монгольские ханы охотно принимают на свою службу христиан. А они действительно отличались необычайной для тех времен веротерпимостью, делая исключение только для мусульман, да и то далеко не всегда.

Уже в первой четверти XIII в. монголы-найманы, теснимые другими монгольскими племенами, объединенными под властью Чингисхана, двинулись на запад и захватили большую часть Туркестана, принадлежавшую в то время каракитаям. Правил найманами в это время Кушлук-хан, бывший ранее христианином несторианского толка, но затем под влиянием жены «принявший идолопоклонство». На присырдарьинские степи, захваченные Кушлуком, претендовал мусульманский шах, правитель Хорезма. Кушлук-хан заставил хорезмшаха признать этот захват. Он жестоко преследовал мусульман захваченных им областей.

«Ежегодно, – говорит персидский историк XIII в., современник Марко Поло, Рашид-ад-дин, – он посылал в мусульманские области той стороны (Кашгарии) травить и сжигать зерновой хлеб… В жилище каждого кадхуда («владыки дома») был поставлен на постой один из воинов (Кушлука). Среди (самих) мусульман началась вражда и разлад. Многобожники делали все, что хотели… Оттуда (Кушлук) отправился во владения Хотана и захватил (их).

Он принудил население тех округов отступить от веры Мухаммеда и насильно предоставил (ему) выбор между двумя деяниями: либо принять христианскую веру (с учением) о троице, либо язычество…»[10]10
  Сборник летописей. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. Т. 1. Кн. 2. С. 182, 183.


[Закрыть]

Об этих среднеазиатских событиях в 1221 г. писал в Западную Европу живший в то время на Ближнем Востоке француз Жак де Витри (позднее – кардинал, автор написанной по латыни «Иерусалимской истории»[11]11
  Его латинизированное имя и фамилия – Якобус Витриакус.


[Закрыть]). Между прочим, в одном из писем Витри назвал Кушлук-хана «царем Давидом». Дело в том, что, по Рашид-ад-дину, Кушлук, вероятно, не собственное имя, а титул: «У большинства государей найманов титулом было кушлук-хан либо буюрук-хан. Смысл слова «кушлук» – «весьма сильный» и «владыка»[12]12
  Сборник летописей. 1946. Т. 3. С. 18. См. также: у этого автора на с. 24 наказ великого хана Мункэ своему брату Хулагу перед походом того в Переднюю Азию: «… во всех случаях совещайся и советуйся с Докуз-хатун».


[Закрыть]. Возможно, как предполагает В. Бартольд, Давид – христианское имя Кушлук-хана. Так или иначе, но в Западную Европу кроме слухов о «царе Иване» проникли слухи также о «царе Давиде», и родился новый вариант прежней легенды – о двух христианских царях в сердце Азии, Иване и сыне его Давиде.

В Западной Европе еще не знали, что недолговечное царство «Кушлука-Давида» было вскоре разгромлено монголами Чингисхана, когда туда (в Европу) пришли известия, что монголы завоевали мусульманский Хорезм. И это завоевание было приписано христианскому царю-священнику Ивану, или сыну его Давиду, или даже «Ивану-Давиду».

Впрочем, и среди монголов, объединившихся под властью Чингисхана, было много христиан; были они и в семье самого Чингисхана и его наследников – чингисидов. Так, христианкой несторианского толка была сноха Чингисхана Соркуктани-беги (в монгольском «Сокровенном сказании» летописи XIII в. – она носит имя Сорхахтани-беги). Эта старшая и самая влиятельная жена Толуя, любимого четвертого сына Чингисхана, стала матерью будущих монгольских великих ханов – Мункэ и Хубилая. Соркуктани-беги была кереиткой, племянницей самого «царя Ивана», т. е. Ван-хана кереитского.

Ее третьим сыном от Толуя был Хулагу («Алау» у Марко Поло), завоеватель Ирана, Ирака и сопредельных стран, организовавший крупнейшее государство в Передней Азии. Хулагу сам не был христианином, но его старшая и самая влиятельная жена, внучка Ван-хана кереитского, Докуз-хатун (Дугуз-хатун) была христианкой-несторианкой.

«Она пользовалась полным уважением и была очень властной, – говорит Рашид-ад-дин. – Так как народ кереит в основном исповедует христианство, то она постоянно поддерживала христиан, и эти люди в ее пору стали могущественными. Хулагу-хан уважал ее волю и оказывал тем людям покровительство и благоволение до того, что во всех владениях построил церкви, а при ставке Докуз-хатун постоянно разбивал [походную] церковь…»

Предшественники Марко Поло

При Чингисхане и его преемниках, великих ханах Угедее (правил с 1229 по 1241 год) и Мункэ (1251–1252) ранняя военнофеодальная Монгольская империя достигла неслыханных размеров в истории человечества. В результате грабительских походов сначала в соседние, а затем и в отдаленные (западные) страны монгольская знать, возглавлявшая дружины своих военных слуг – нукеров, завоевала Северный Китай[13]13
  Южный Китай был завоеван позднее (1275–1280), при преемнике Мункэ – хане Хубилае.


[Закрыть], Восточный и Западный Туркестан (Среднюю Азию), Иранское нагорье, Месопотамию, Закавказье и Восточную Европу.

Монгольские походы сопровождались чудовищным разорением завоеванных стран и разрушением их производительных сил. Были разграблены захваченные города; многие из них сожжены или сравнены с землей; сотни тысяч людей истреблены или уведены в рабство; часть земледельческих районов пущена под пастбища, а в засушливых областях из-за разрушения оросительных систем многие оазисы превращены в пустыни.

Во всех завоеванных странах монгольская феодальная знать организовала систему невыносимого гнета. Трудящиеся жили в страшной нищете; часть их была обречена на голодную смерть. На крестьян и ремесленников были наложены тяжкие подати. Монгольские феодалы захватили обширные владения и закрепостили сидевших на этих землях крестьян. Многие сотни тысяч крестьян были переданы на «кормление» ханам.

При завоевании в руки монгольской феодальной верхушки попадала огромная военная добыча. Ставки ханов, окруженных феодальной знатью, стали обширными рынками, где можно было с очень большой выгодой сбывать драгоценности, ткани, меха, различные диковинки и другие предметы роскоши. Этим обстоятельством воспользовались в первую очередь азиатские торговцы. Европейцы узнали об этом и оценили выгоды торговли с богатыми монголами отчасти со слов западно-азиатских купцов, отчасти от первых послов, отправленных в Центральную Азию папой и французским королем, после их возвращения на родину.

Теснимые в Восточном Средиземноморье победоносными мусульманскими войсками эфемерные феодальные христианские государства, основанные крестоносцами на Ближнем Востоке, сами возлагали надежды на помощь монголов против мусульман и всячески старались разжечь такие надежды в своих западноевропейских покровителях, духовных и светских – в римских папах и католических королях. Вряд ли европейские правители, особенно папы, вполне верили своим ближневосточным информаторам. Проверить их сообщения они считали необходимым. Поэтому начиная с 40-х годов XIII в. из Западной Европы в Центральную Азию, в ставки монгольских великих ханов отправлялись миссии, причем на послов возлагались кроме дипломатических и религиозных поручений еще специальные задания по разведке.

Большую активность по линии установления связей с монгольскими великими ханами проявили римский папа Иннокентий IV и французский король-крестоносец Людовик IX «Святой». Иннокентий IV воспользовался для этой цели наиболее образованными нищенствующими монахами незадолго до того организованных орденов: доминиканского (возник в 1216 г.) и францисканского (с 1223 г.). Францисканцы обнаружили гораздо большую дипломатическую гибкость и большую выносливость, чем нищенствующие монахи– «проповедники» (доминиканцы)[14]14
  Любопытный пример – грубый и фанатичный доминиканский монах, итальянец Ашелин (Ascelino): он отказался выполнить монгольский символический обряд «очищения огнем» (на что согласились францисканцы) и не был допущен поэтому в ханскую ставку.


[Закрыть].

Доминиканцы были отправлены в 1245 г. южным путем в столицу монголов Каракорум – через Сирию, Ирак и Иранское нагорье, но дошли только до Хорезма. Их посольство было безрезультатно и почти не дало сколько-нибудь ценных географических сведений.

Посланные папой францисканцы во главе с Плано Карпини шли в Каракорум северным путем. Они вышли из французского города Лиона в том же 1245 г., перевалили через Альпы, пересекли Центральную Европу и русские земли, в то время уже захваченные монголами Кыпчакской (Золотой) Орды и достигли низовьев Волги, где тогда находился Сарай, ставка золотоордынского хана Бату. По дороге монахи собирали сведения о татарах (монголах) и о завоеванных ими странах и народах.

Из записок Карпини западноевропейцы впервые узнали реки Восточной Европы под их настоящими названиями: Непер (Днепр), Дон, Волга, Яик (Урал).

Бату-хан предоставил францисканцам надежный конвой до Каракорума. К востоку от Яика папские послы познакомились с народностями Центральной Азии, игравшими большую роль в ее истории – с канглами и каракитаями (киданями). Ставка каракитайских ханов в то время находилась на одной из степных рек, впадающих в озеро Алаколь. Отсюда послы направились в область, занятую в то время найманами, в район озера Улюнгур, а оттуда – в Каракорум. На все их путешествие от Сарай-Бату до Каракорума потребовалось три с половиной месяца.

Францисканцы попали туда в то время, когда великим ханом, после пятилетнего междуцарствия, был провозглашен Гуюк (царствовал с 1246 по 1248 г.). Из всех частей Азии, завоеванных монголами, в ставку нового великого хана прибывали посольства от покоренных оседлых народов и кочевых племен. Около четырех тысяч собравшихся послов принесли своему новому властелину присягу на верность и уплатили дань. Плано Карпини и его спутники использовали это исключительно благоприятное обстоятельство для собирания сведений о Монгольской империи и народах, населяющих ее. Но эти послы-францисканцы, к сожалению, очень плохо разбирались в географии: сам Плано, например, спутал Черное море с Каспийским.

Папские послы здесь впервые познакомились с китайцами, и Карпини восхваляет их добрые нравы и искусство китайских ремесленников.

Католические монахи вовсе не были первыми исторически известными европейцами, проникшими в Центральную Азию. В ставке великого хана Гуюка Плано Карпини встретил группу русских, в том числе русского князя Ярослава Всеволодовича.

Весной следующего, 1247 г. францисканцы пошли обратно той же северной дорогой и благополучно вернулись в Лион. Все путешествие длилось свыше двух лет.

Плано Карпини представил папе Иннокентию IV подробный отчет о нравах монголов, их образе жизни, религии и государственном устройстве[15]15
  Карпини П. История монголов / Рус. пер. А. И. Малеина. Спб., 1911.


[Закрыть]. Его сообщения дополняются и уточняются данными, записанными со слов его спутника, поляка Бенедикта. Но гораздо более полные сведения о монголах XIII в. дают первая дошедшая до нас монгольская летопись «Сокровенное сказание», составленная в 1240 г. неизвестным автором, персидский «Сборник летописей» Рашид-ад-дина (закончен в 1310 г.) и особенно китайские и русские летописи XIII–XIV вв.

Вскоре после Карпини, в 1249 г., Каракорум посетил посол французского короля Людовика IX «Святого», францисканский монах Андре Лонжюмо. Отчет о его путешествии не сохранился, есть только редкие упоминания о нем в рассказах его современников, в частности у Рубрука.

Важные географические сведения собрала другая францисканская миссия в Каракорум – фламандца Виллема Рейсбрука, более известного под офранцуженным именем и фамилией Гильом Рубрук (латинизированное Рубруквис).

Его путь лежал через области, до него пройденные европейскими путешественниками. Тем не менее его наблюдения и географические обобщения представляют большую ценность.

Отправлена была миссия Рубрука из города Акки (Северная Палестина) французским королем Людовиком «Святым» после неудачного крестового похода в Египет в 1253 г. Король надеялся найти в монгольском великом хане союзника против мусульман. Рубрук сопровождал короля в Шестом крестовом походе (1248 г.) и с того времени жил на Ближнем Востоке.

Рубрук отплыл от берегов Палестины в Константинополь зимой 1252/53 гг., переплыл Черное море, высадился в порту Солдайя (теперь Судак) на Южном берегу Крыма. Это был обычный отправной пункт для западных купцов, торговавших со странами, завоеванными монголами. Из Солдайи он двинулся на восток в мае 1253 г.

Монахи путешествовали верхом на лошадях, но по совету купцов Рубрук купил в Солдайе запряженную четырьмя волами крытую повозку для багажа. Он освобождался таким способом от ежедневной нагрузки и разгрузки вьючных животных, но передвигался гораздо медленнее: ему потребовалось вдвое больше времени (два месяца вместо одного), чтобы добраться от Южного берега Крыма до низовьев Волги, где была ставка хана Бату.

Временная ставка Бату-хана, расположенная в трех днях пути к западу от Волги, поразила монахов своей величиной, так как татарские юрты растянулись на несколько миль. Рубрук впервые услышал там о христианском царе-священнике Иоанне.

От ставки Бату монахи пошли дальше к Волге.

Рубрук подтверждает, что Волга впадает в замкнутое (Каспийское) море, которое он называет Сирсан (Джоршан), а не в залив Северного Ледовитого океана, как считали почти все древние географы, кроме Геродота и Птолемея.

«Брат Андрей [Лонжюмо], – говорит Рубрук, – обошел это море с двух сторон, на востоке и на юге, а я путешествовал вдоль остальных двух берегов». Он указывает, что горы поднимаются на западе (Кавказские), юге (Эльбурс) и на востоке от моря, вероятно, подразумевая под восточными горами отчетливо выраженный обрыв – Западный Чинк Устюрта; только на севере гор нет.

Монахи, с разрешения Бату, сопровождали хана в течение пяти недель, когда он кочевал вдоль Волги. Только с середины сентября францисканцы выступили вновь на восток. Монашеские рясы они сменили на время зимнего путешествия меховой одеждой. Бросили они и повозки и дальнейший путь проделали верхом. В двенадцать дней они совершили переход от Волги к реке «Ягат» (Яик), в верховьях которой кочевал народ, «говоривший на том же языке, что и венгры» (вогулы): Рубрук узнал об этом от миссионеров, побывавших у этих кочевников.

Ханский проводник – татарин заботился о том, чтобы монахам давали хороших лошадей и меняли их два-три раза в день. Для Рубрука выбирали всегда самую сильную верховую лошадь, так как он был очень тяжел и толст. Путешественники страдали от непривычного холода, но вряд ли испытывали недостаток в пище. Тем не менее «нищенствующий монах» Рубрук писал:

«Как мы страдали от голода и жажды, холода и истощения, не поддается описанию. Только вечером бывал приличный ужин, а утром только пшено с молоком».

Из отчета Рубрука можно лишь в самых общих чертах определить его маршрут.

Путь шел от Яика через степи в общем на восток, мимо Аральского моря и Сырдарьи; ни моря, ни реки монахи не видели, так как проходили несколько севернее их.

После долгого пути через бесконечные степи, где лишь изредка у рек попадались небольшие рощи, монахи достигли гор (Каратау) и долины реки Таласа, а затем, перевалив через горы, попали в долину реки Чу. Они останавливались в городе (вероятно, Баласагун, к северо-западу от озера Иссык-Куль, ниже Боомского ущелья), население которого состояло из мусульман, говоривших на персидском языке (следовательно, таджиков). Затем путь шел через горы (Заилийский Алатау) в долину реки Или, которая, по указанию Рубрука, текла к большому озеру (Балхаш).

Здесь на плодородной равнине, изрезанной многочисленными реками, раньше было много селений: но они большей частью были разрушены монголами, превратившими поля в пастбища. У северного подножия Джунгарского Алатау путешественники отдыхали около двух недель, а в конце ноября двинулись дальше, к озеру Алаколь.