Текст книги "Только после Вас. Всемирная история хороших манер"

Глава 2
Приветствие

Входя в магазин, всегда нужно здороваться с продавцом. Не поприветствовать человека, стоящего за прилавком, грубо и невежливо. Если же продавец говорит по телефону, достаточно просто кивнуть ему. Когда вы с кем-то здороваетесь во Франции, у вас есть три варианта: обменяться рукопожатием, поцеловаться или же просто сказать «Bonjour». Имейте в виду, что обниматься тут не принято.

Целоваться в качестве приветствия кажется вам странным? Но помните, что точно такую же реакцию у местных жителей вызовут объятия. Во Франции подобное допустимо лишь по отношению к возлюбленным, ну или, может быть, к самым близким друзьям. Большинство французов смутится, если вы попытаетесь их обнять. Этот жест считается здесь чересчур интимным.

Бенджамин Хюи.

Искусство французского приветствия

Разумеется, все мы хотим стать стильными и уверенными в себе, каковыми и обещают сделать нас пособия по этикету, однако история возникновения различных форм приветствия выставляет «любвеобильность» этих жестов в несколько ином свете. Многие из нас автоматически поднимают правую руку при встрече со знакомым. Этот обычай мы унаследовали от римских легионеров, которые выбрасывали вперед правую руку, демонстрируя, что в ней не зажато оружие.

Те же корни и у рукопожатия: когда в былые времена один человек протягивал другому руку, он хотел показать, что в ней нет, к примеру, ножа. Рукопожатие стало распространенной формой приветствия в Европе только в XIX в. До этого оно долгое время оставалось символическим жестом, который использовался как знак дружбы при заключении тех или иных социальных договоров, например как жест примирения после ссоры или при скреплении сделки. Именно так, кстати, и произошло выражение «ударить по рукам», которое означает «заключить сделку».

Приветственное поднятие шляпы тоже слегка попахивает мертвечиной. В Средние века рыцари в знак того, что они не имеют дурных намерений, должны были снимать шлем в присутствии правителя или друзей – ведь таким образом воин сам подвергался смертельной опасности. На популярность этого приветственного жеста повлияли также масштабные эпидемии, которые в те далекие времена распространялись с ужасающей быстротой именно благодаря другим способам здороваться, а именно поцелуям и рукопожатиям. Куда более безопасным было просто приподнять головной убор. Также торжествующее восклицание «Ура!» изначально представляло собой вовсе не радостный возглас. У турецких янычар существовал обычай приветствовать султана криками «Ура!». Это, однако, был боевой клич, означавший «Убейте их всех».

Сама привычка здороваться изначально являлась попыткой контролировать агрессию окружающих, чтобы сохранить таким образом себе жизнь. По мнению Десмонда Морриса, любая ситуация, в которой мы должны поприветствовать другого человека, неважно, в насколько неформальной и дружелюбной атмосфере это происходит, на самом деле чревата непредсказуемостью: попросту говоря, мы никогда не знаем наверняка, как будет себя вести тот или иной человек и насколько он изменился со времени нашей последней встречи, если даже мы были знакомы прежде.

Норберт Элиас в своей цивилизационной теории описывает опасность, бесконтрольность и импульсивность средневекового бытия в следующих поэтических строках: «Это была опасная жизнь, и никто не пытался заглянуть в будущее. Если кто-либо в том обществе не стремился полной чашей испить любви и ненависти и не хотел метать кости в игре страстей, то отправлялся в монастырь: в земной жизни он был так же потерян, как человек будущих веков, который, живя при дворе, не мог сдерживать свои порывы и прятать, облагораживать свои эмоции».

Правила поведения были предосторожностью против насилия. Запутанный придворный этикет и разнообразные приветственные ритуалы, которые затем переняли и другие слои населения, появились на свет как следствие той опасной жизни, которую люди вели в Средние века. Тогда еще не существовало государственной монополии на насилие, регулирующей поведение простого народа, и постоянно велась своеобразная война «всех против всех». Поскольку мир был поделен на черное и белое, врагов и друзей, то поведение и манеры должны были сразу указывать, к какому лагерю принадлежал тот или иной человек.

Темница приветственного этикета

Жесткое сословное разделение, главенствовавшее некогда в обществе, привело к тому, что овладеть в полной мере наукой правильного приветствия оказалось задачей непростой. В пособии по этикету, составленном французом де Куртеном, например, говорилось, что при появлении высокопоставленного лица все должны были немедленно обнажить головы. Гостю при входе в дом предписывалось снять шляпу, переложить ее в левую руку и низко поклониться. Хозяин или хозяйка могли предложить посетителю вновь надеть ее, но на этом дело не заканчивалось. Головной убор следовало немедленно снять в ряде оговоренных этикетом случаях, например, если более высокопоставленный гость… сморкался. Де Куртен также дает совет общего характера: как можно дольше держать голову непокрытой, пусть даже хозяева из вежливости и просят гостя надеть шляпу. Это можно сделать, только когда они во второй раз обратятся к вам с подобным призывом.

Что касается правил обращения с головными уборами, то порой доходило до смешного, и заложниками этикета оказывались в основном дворяне. При дворе шляпу нужно было снимать, если слуга проносил мимо обед для короля. Обнажать голову также предписывалось перед портретом монарха и даже в том случае, если правитель, скажем, присылал собственноручно подписанное письмо. Когда хозяин предлагал гостю угощение, он приподнимал головной убор, и гость должен был ответить тем же. Рассказывали, что английский король Карл II, будучи безупречным джентльменом, в присутствии королевы Франции брался за шляпу каждый раз, когда она произносила хоть слово. Женщины тоже приподнимали шляпки, за исключением случаев, когда те были закреплены на прическе с помощью сложных конструкций из специальных булавок. Кроме того, дамы должны были приветствовать окружающих и иными способами, и их жизнь существенно усложняли бесконечные правила, касающиеся книксенов и реверансов.

В начале Нового времени представители высшего класса в разных уголках Европы строго придерживались этикета при встречах и расставаниях. В каждой стране имелись свои особенности, однако везде этот свод жесточайших правил буквально сковывал дворян по рукам и ногам. Польский историк Мария Богуцкая описывает в своих трудах социальную тюрьму, в которую, по ее словам, запутанный протокол приветствий и прощаний превратился в Польше XVI в. Хозяева при встрече устраивали длительные церемонии, которые зачастую начинались с того, что слугу отправляли на дерево – следить за дорогой, по которой должны были прибыть высокие гости. Когда слуга объявлял об их приближении, все домашние сломя голову неслись на улицу и выстраивались в шеренгу, дабы выразить с помощью ритуалов свою радость. Но это еще цветочки по сравнению с обычаями прощаться, распространенными в то время среди польской шляхты. Так, хозяин мог протестовать против отъезда и пытаться подольше задержать гостей у себя, спрятав их лошадей или сняв с кареты колеса!

Запутанная культура приветствий породила также протестное движение. Так, английские квакеры отказывались кланяться, приседать, поднимать шляпу и говорить высокопоставленным особам «ваше высочество», как того требовали правила. Представители этого пуританского движения считали более целесообразным приветствовать окружающих с помощью по-христиански простого жеста – а именно рукопожатия. Этот способ приветствия появился в закрытом кругу обособленных людей, считавших себя братьями, а затем уже распространился по миру как популярный способ здороваться с друзьями и равными себе.

Правила поведения постоянно меняются и тесно связаны с эпохой. Когда в Финляндии в 1995 г. впервые собрался новый парламент, то председатель сделал замечание одному из депутатов, находившемуся в зале заседаний в головном уборе. В XVII в. его, напротив, попросили бы оставаться в шляпе, поскольку тогда сидеть с покрытой головой было привилегией элиты и дворян.

Оковы поцелуя

Французы славятся своим обычаем целоваться при встрече. Однако поцелуй не всегда уместен. Как правило, во Франции приветствуют таким образом лишь тех, кого хорошо знают: друзей или родных. Поцеловаться с незнакомым человеком можно, но только если он сам приглашает вас так поступить. Обычно в подобной ситуации говорят: «Оn se fait la bise?» – что означает: «Мы поцелуемся?» В большинстве случаев незнакомцы могут поприветствовать друг друга поцелуем при неформальном общении.

Бенджамин Хюи.

Искусство французского приветствия

Не только светские дамы подставляли мужчинам щечку для поцелуя. В древней Персии, к примеру, существовал обычай, согласно которому мужчины, принадлежащие к одному сословию, при встрече целовались в губы, а тех, кто стоял ниже их на социальной лестнице, приветствовали поцелуем в щеку. В средневековой Европе рыцари также поначалу здоровались, целуя друг друга в щеку.

Отец европейского этикета Эразм Роттердамский в 1499 г. во время своего путешествия по Англии восхищался «модой, которую невозможно не превозносить». В письме к своему близкому другу Фаусто Андрелини он описывал, как местные жители при любом удобном случае приветствовали друг друга (и, очевидно, его самого) поцелуями в щеку. В конце письма Эразм заявляет: «О Фаусто, если бы ты хоть раз изведал, как сладки и свежи эти поцелуи, то пожелал бы путешествовать по Англии до конца дней своих».

Поцелуи были частью сложного приветственного протокола, принятого в Европе в XVI в. В этот ритуал входили также бесконечные поклоны, коленопреклонения, поцелуи и целование рук, а также рукопожатие и обнимание колен, особенно если перед вами был человек пожилой или стоящий более высоко на социальной лестнице. Знатному дворянину целовали не только руку, но также и грудь, и живот, и колени, и ступни. Этикет требовал постоянно пресмыкаться. Представители самых низших сословий целовали власть имущим ногу, следующие по чину – подол платья или колено. Например, епископу следовало облобызать колено папе римскому. Следующим на этой шкале ценностей шел поцелуй руки, который изначально являлся способом приветствия среди мужчин.

В XVII столетии обычай целовать руку в некоторых странах, например в Польше, распространился на все общество, и приветствовать таким образом старшего по возрасту или более знатного человека стало обязательным. Крестьянам предписывалось облобызать руку помещику, а также его жене и детям. Мелкие дворяне должны были приветствовать своих более знатных собратьев, целуя им руку. Также все более распространенным стал обычай прикладываться к ручке дамы, и, воспитывая девочек, их в числе прочего обучали и тому, как правильно подавать для этого руку.

Однако правила приветственного этикета отличались в разных странах и зависели от сословия, к которому человек принадлежал. Так, в XVII в. в Англии лишь «неотесанные крестьяне» здоровались, обнимая и целуя друг друга. Во Франции комбинация объятий и поцелуев в щеку изначально была крестьянской привычкой приветствовать друг друга, которая лишь позднее стала частью городской культуры – возможно, вследствие урбанизации деревенского населения. В то же время «городские» поцелуи в щечку существенно изменились по сравнению с «деревенскими»: если уровень эмоций в крестьянской среде определялся громкостью издаваемого при этом чмоканья, то в городе этот звук стал считаться чем-то неприличным, и для выражения особенной приязни было принято целоваться несколько раз. Иными словами, в процессе урбанизации поцелуя пришлось его несколько облагородить.

Несмотря на то что приветственные поцелуи в щеку давно стали делом привычным, они по-прежнему смущают и сбивают с толку представителей многих культур. Так, например, ни в одном из нидерландских пособий по этикету не прописано, сколько раз следует облобызать друг друга при встрече. Зависит ли количество поцелуев от степени привязанности друг к другу? Голландский культуролог Виллем Фрийхофф отмечает, что этот вопрос, постоянно вызывающий трудности у местного населения, даже заставил скептиков начать дискуссию о действительной ценности эмоциональных связей между людьми.

В соседней Бельгии люди целуются более непринужденно, однако и там есть свои сложности: вследствие внутринациональных конфликтов в стране сформировались два разных способа приветствия. Фламандцы и валлоны, придерживающиеся диаметрально противоположных взглядов буквально во всем, хотят отличаться и в этом тоже: так, первым достаточно одного поцелуя в щеку, в то время как вторые чмокают друг друга трижды.

Визиты вежливости и тонкое искусство лести

Этика визитов подразумевает, что гость должен оставить свое дурное настроение дома. Надевая праздничный костюм, ему следует также настроиться соответствующим образом, что предполагает дружелюбие, приветливость, жизнелюбие и склонность к шуткам. Выбирая тему для беседы, необходимо отдавать предпочтение позитивным явлениям, происходящим в мире, вместо того чтобы рассуждать о материях грустных, мрачных и наводящих уныние. Гости должны говорить друг другу и хозяевам приятные вещи, которые те хотят услышать, при условии, что комплименты являются искренними.

Золотая книга этикета (1961)

Выше озвученные правила, скорее всего, позаимствованы современными европейцами из французского придворного этикета. Люди, допущенные ко двору, поддерживали свои социальные связи с помощью визитов вежливости, которые были строго регламентированы, вплоть до времени посещения. Поскольку визитерам требовалось овладеть искусством куртуазной беседы, на страницах справочников по этикету можно было также найти советы о том, какие темы для этого лучше выбирать. Например, Антуан де Куртен в своем пособии «Новое воспитание» перечисляет существовавшие на тот момент ограничения. Так, с учеными мужами нельзя было беседовать о всяких пустяках, а сложные вопросы запрещалось поднимать в разговоре с теми, кто в них не разбирался. Личные темы надлежало тщательно обходить. Строго предписывалось избегать любых разговоров о сердечных печалях, судебных процессах, войнах и смерти. Сны нельзя было пересказывать по нескольку раз, высказывание личного мнения возбранялось, а исправлять ошибки, которые допускал в разговоре собеседник, считалось неприличным.

При дворах правителей Западной Европы обязательным умением стала лесть, с помощью которой можно было легко обойти личные темы для разговора. Вышестоящим следовало расточать комплименты, а титулы подчеркнуто смаковались. При рукопожатии или поклоне необходимо было показать, насколько человек рад встретить персону столь великую и значимую. Комплименты и лесть при первой встрече помогали установлению контактов, и, однако, разумеется, при этом на кону были также собственная репутация льстеца и его положение при дворе.

В XVIII в. культура лести и преувеличенного дружелюбия быстро распространилась за пределы королевского двора. Образованные люди в Лондоне и Париже были хорошо знакомы с правилами придворного этикета, и, например, Жан-Жак Руссо, философ эпохи Просвещения, обвинял парижан в том, что их изысканные манеры не были искренними, но служили исключительно средством для поддержания репутации. Французский мыслитель жаловался на то, что окружающие приветствуют его чересчур дружелюбно, и задавался вопросом: как возможно вмиг подружиться с человеком, которого ты только что встретил? Руссо писал, что по-настоящему искренний человек говорит на языке, полностью противоположном тем фальшивым изъявлениям вежливости, которых требует от него свет.

Если при дворе изысканная похвала была естественной частью прочей мишуры, то в крупных городах, таких как Лондон и Париж, лесть по отношению к незнакомцам превратилась в чистую формальность. Комплименты стали напоминать заученные фразы, штампы, не имеющие ничего общего с тем, что в действительности думали люди, их произносившие. За пышными фразами маскировали показное уважение к собеседнику, с помощью которого можно было избежать прямого и открытого диалога, и подобная ситуация, к слову, сохраняется и по сей день. Для обозначения такой «безопасной» формы коммуникации англичане придумали меткий термин «small talk» («светская беседа»), известный сейчас во многих языках мира.

Глава 3
Правила поведения за столом

Собираясь произнести тост, убедитесь, что всем подали напитки (неважно, вино это или минеральная вода), и только потом скажите «Prost», что по-немецки означает «Ваше здоровье!».

В немецкоязычной части Швейцарии в качестве тоста говорят «Prost», во франкоязычной – «Votre santé» или просто «Santé», в италоязычной – «Salute». После того как хозяин произнес тост, взгляните ему в глаза и ответьте тем же, лучше всего – на местном языке. Затем нужно чокнуться стаканами со всеми, находящимися рядом, или же по крайней мере с гостями, находящимися к вам ближе всего. И только потом можно сделать глоток.

Тосты по-швейцарски[5]5
  https://www.etiquettescholar.com/dining_etiquette/toasting_etiquette/international_toasts.html


[Закрыть]

Изначально трапеза предварялась жертвенным возлиянием. В «Одиссее» рассказывается о том, как древние греки, перед тем как пить вино, выплескивали часть его на землю: первые капли были предназначены в жертву богам. И только после этого можно было приниматься за еду. Во времена Гомера жертву богам приносили стоя – следовало поднять к небесам полную чашу, взглянуть вверх, брызнуть на землю вином, произнести молитву, и лишь после этого можно было его пить. Вряд ли боги на Олимпе в этот момент присоединялись к пирушке, однако они принимали жертву после первого глотка, поскольку связь с ними была подтверждена. Когда наши современники провозглашают тост, это сильно напоминает древнее жертвенное возлияние. Один из участников застолья встает, произносит речь в честь кого-либо или чего-либо, и все поднимают бокалы. Тост проговаривают вслух, смотря в глаза тому, кому он адресован, после чего кланяются и пьют из бокала. Древняя религиозная природа алкоголя нашла отражение в застольных манерах и тостах, в которых часто заложена мысль о принесении жертвы в честь некоего дела или человека. Еще в XVII в. у шведских офицеров была привычка осушать бокал в один присест. Когда пили за здоровье короля, каждому подносили по три полных стакана, которые необходимо было опорожнить. Этикет требовал, чтобы пустые стаканы переворачивали вверх дном в знак верности монарху.

Застолье, или Старинная культура опьянения

У культурного застолья существует куда менее культурная предыстория. Изначально поднятие бокалов преследовало лишь одну цель – тотальное опьянение, поскольку застолье было соревнованием «кто кого перепьет». Звон пивных кружек являлся одним из главных элементов средневековой алкогольной и поведенческой культуры: пить за здоровье, в чью-то честь, отвечая тостом на тост, а также в качестве состязания – в ту пору это было обычаем, уклониться от которого нелегко.

Согласно старинным верованиям, демоны могли проникнуть внутрь человека через рот, поэтому держать его открытым было опасно. Эразм Роттердамский в своем пособии по этикету советовал каждый раз креститься после громкого и продолжительного зевка. Во время пирушек выпивохи «изгоняли демонов», громко чокаясь кружками перед тем, как опрокинуть их содержимое в рот. Этот обычай казался людям забавным, к тому же он пробуждал жажду к выпивке. Застолье обычно заканчивалось тем, что все участники напивались в стельку. Если же попойку прерывали до того, как пирующие успевали упиться в дымину, это воспринимали как страшное оскорбление. Также немыслимой грубостью считалось отказаться от предложенного напитка или не присоединиться к тосту. Если же кто-то пытался ускользнуть с пирушки, его сразу же клеймили как труса и слабака.

В Средние века выпивка имела устоявшееся символическое значение. Так, духовенство практиковало ритуальные возлияния, длившиеся с начала года до Благовещения и обычно сопровождавшиеся шутовскими мессами. В монастырях вовсю предавались грехам обжорства и пьянства: в пастырском послании, составленном епископом Анже в IX в., говорилось, что викарию, изблевавшему на обеденный стол, надлежит 40 дней читать покаянные молитвы, монаху в той же ситуации полагалось каяться 30 дней, а помощнику викария – 20. Во Франции духовенство еще в середине XV столетия отмечало «Праздник бутылки», который начинался в феврале и длился до мая.

В Средние века различных религиозных праздников в году набиралось более ста, так что поводов для возлияний хватало. Нехватка чистой питьевой воды была одной из причин, почему народ поощряли пить алкоголь. Пиво входило в рацион питания, и по утрам люди того времени ели пивной суп. Употребление спиртного считалось скорее здоровой, нежели дурной привычкой: так, в одной из стокгольмских больниц минимальная дневная порция пива составляла 8 л, а в Дании медики рекомендовали пить по 10–15 л пива в сутки. Неудивительно, что подобное злоупотребление вызывало отеки, не говоря уже о том, что повсюду попахивало мочой.

После ужина порой случается, что члены компании настолько воодушевлены обществом друг друга, а также прекрасными блюдами и напитками, что они не хотят расходиться, а решают вместе отправиться куда-либо продолжить веселье. Этот обычай, скорее всего, пришел из Германии, где его называют «Nachspiel». Однако в наше время и в нашей стране эти «продолжения» приносят один лишь вред: в отличие от немцев, никто не беседует на возвышенные темы, приятное общение сменяется пустой болтовней, люди страдают от излишка алкоголя и ссорятся.

Золотая книга этикета (1961)

Возможно, финский автор был чересчур строг, критикуя своих современников и превознося алкогольную культуру Германии, где участники застолья якобы «беседуют на возвышенные темы». По крайней мере Эразм Роттердамский не особенно восхищался в этом отношении немцами, поскольку, по его словам, застолья в Германии как раз таки сводились к злоупотреблениям алкоголем, ссорам и пустой болтовне. В диалоге «Заезжие дворы» (Diversoria), который был опубликован в 1523 г. и представлял собой размышления на тему различий между французской и немецкой культурами постоялых дворов, нидерландский мыслитель рассказывает, каково было оказаться постояльцем в обычной деревенской гостинице в Германии в 1518 г.

Когда Эразм прибыл на постоялый двор, никто не обеспокоился тем, чтобы поприветствовать гостя, не говоря уже о том, чтобы предложить ему свои услуги. После того как он долго кричал, в воротах открылось маленькое оконце, и на вопрос его ответили небрежным жестом. Помыться было негде, и бедняга вынужден был грязным спуститься в жарко натопленный общий зал, где уже восседало около сотни грубых и дурно пахнущих постояльцев. В зале нестерпимо воняло, кто-то из гостей стирал белье, другие же мыли руки и сапоги, и все плевали на пол. Вино оказалось кислым, но когда Эразм сделал хозяину замечание, ему посоветовали сменить место ночлега, сопроводив это недружелюбное пожелание таким выражением лица, что, по словам автора, он испугался за свою жизнь. Как пишет Эразм, владелец постоялого двора одних лишь дворян считал за людей.

Удивительно, какой поднимается крик и шум, когда головы людей разгорячены выпивкой. Никто не понимает, что говорит другой. Шуты и клоуны присоединяются к кутежу, и невозможно поверить, какую глубочайшую радость доставляют немцам такие люди, которые своим горлопанством, болтовней, криками, прыжками и драками едва не обрушивают себе на головы крышу здания, в котором сами же и кутят.

Эразм Роттердамский.

Заезжие дворы (1523)

Когда ворота немецких городов в XVI в. захлопывались на ночь, а жители предместий возвращались домой, картину, открывающуюся взору на улицах, тяжело было назвать пристойной. Совершенно пьяные люди, шатаясь, шли по тротуарам, спотыкались и падали в грязь, раздвинув ноги так широко, словно бы, как скептически заметил один из современников, «между ними должна была проехать карета». Безудержное пьянство не было, таким образом, явлением, присущим исключительно эпохе Средневековья; на самом деле в XVI столетии во всех социальных слоях общества стали употреблять больше спиртного. Гравюры на дереве, выполненные в то время и сохранившиеся до наших дней, безыскусно воспроизводят жизнь простого народа. Люди, собравшиеся на ярмарке, практически поголовно пьяны, а кого-то уже рвет на собственные сапоги. Описание одной из попоек, сохранившееся с 1599 г., живо напоминает тематику вышеупомянутых рисунков.

Выпивохи не довольствуются одним лишь вином, они сражаются друг с другом своей посудой, словно копьями и молотами. Сперва самый знатный из них подначивает остальных и заставляет всю компанию осушить чаши до дна. После этого он побуждает сидящих напротив чокаться друг с другом. Вскоре приходится освобождать место для новых участников попойки, которые поспешают к столу со стаканами и кубками. И вот гости-бражники разгорячились, состязание в самом разгаре: сейчас пьем половину, а сейчас до дна, одним глотком, не выдыхая и не вытирая бороды. Подобно героям, сражающимся в поединке, каждый старается перепить другого. А того, кто победит и останется на ногах, все превозносят. Время от времени тем, кто лучше других умеет пить, даже оказывают почести и преподносят дары.

Немецкие питейные состязания (1599)

В Европе попойки долгое время оставались любимым времяпровождением горожан и солдат. В XVII в. для молодых венских офицеров отдельно составлялись правила, в которых подчеркивалось, что за столом у эрцгерцога стоит избегать опьянения и прочего грубого поведения: «Появляйтесь перед людьми в чистой униформе и не приезжайте на ужин, будучи пьяны, не пейте после каждого проглоченного кусочка пищи, и не плюйте на тарелку, и уж тем более не лакайте вино, словно дикие звери».

В XVIII в. отношение буржуазии и дворянства к алкоголю изменилось: безудержное пьянство стало вызывать у них неодобрение. Массовое потребление алкоголя привело к тому, что представители этих сословий начали регулировать свои питейные привычки. Благообразные буржуа стремились к умеренности во всем и пили в основном вдали от людских взглядов. Аристократы и мещане хотели отличаться от черни, и это привело к тому, что в почет возвели другие напитки – во Франции и в Англии таким напитком стал кофе. Кофейни не желали иметь ничего общего с пивными погребами. Так, в самых первых английских кофейнях запрещено было браниться, играть в азартные игры и в особенности – пить спиртное. Эти заведения считались приличными местами, где не стыдно было, например, проводить деловые переговоры.

Алкоголизм придумали лишь в XIX в., и во Франции, к примеру, публичное представление о пьющих людях изменилось: место румяного пьяницы, веселого и разговорчивого, занял мрачный, агрессивный алкоголик, который вел себя просто преступно. Отчасти причиной подобной трансформации стали перемены в алкогольной культуре среди рабочих, которые предпочитали топить в вине невзгоды своей тяжелой жизни. Наряду с этим нельзя сбрасывать со счетов и пропаганду, проводимую представителями высшего класса: они хотели представить привычку работяг выпивать как алкоголизм, который уходил корнями в полное отсутствие морали среди пролетариата. В 1873 г. во Франции была организована широкомасштабная кампания по искоренению алкоголизма среди простого народа, однако ее организаторы, хотя и не говорили этого прямо, рассчитывали также положительным образом повлиять на питейные привычки аристократов. Особую тревогу вызывал абсент, популярный среди дворян напиток, про который говорили, что он будто бы разрушает мозг и вызывает эпилепсию. В Англии прилюдное пьянство тоже вызывало осуждение: там в середине XIX в. ни один «человек чести» не мог уже больше появляться в пабах, поскольку они стали считаться заведениями для рабочих.

Сегодня жители «западного мыса Евразии» являются рекордсменами по употреблению спиртного. Европейцы, составляющие всего лишь ¹/₈ населения планеты, выпивают половину всех производимых в мире спиртных напитков! Возглавляют статистику Франция, Австрия, Германия, Венгрия, Португалия и Швейцария. Австралия и Аргентина – единственные государства за пределами Европы, которые входят в топ-двадцатку стран по потреблению алкоголя на душу населения, но и там бóльшая часть жителей унаследовала свои гены от европейцев.

Одно из свойств самодовольной человеческой природы заключается в том, что нам кажется, будто бы весь мир крутится вокруг стола, который мы накрыли. Свои собственные привычки в еде и питье всегда считаются превосходными и изысканными, в то время как пристрастия соседей кажутся примитивными и даже варварскими.

На протяжении столетий чванливые снобы составляли утрированные и оскорбительные описания чужих застольных привычек, будучи уверенными, что обычаи эти являются отражением сомнительных культурных традиций. Мы привыкли считать, что если чьи-то правила отличаются от наших собственных, то из этого автоматически следует, будто они плохие. «Хороший вкус» – удел власть имущих. Право определять за других ценности, моду и стиль заложено в самом понятии власти. Главенствующая культура всегда диктовала остальным, что является приемлемым, а что нет.

Так, питейные традиции бретонцев, народа, живущего на северо-западе Франции, вызвали в свое время безграничное удивление французов, в особенности утонченных парижан. Бретонцев, в отличие от них самих, не интересовали изысканные манеры, эстетика вкусов и салонная культура; наоборот, их стиль – это многочисленные шумные пирушки, по завершении которых участники нередко просыпаются в канавах. Путешественники, ставшие в XIX в. свидетелями этих попоек, не понимали, что нарочитая манера бретонцев обильно употреблять алкоголь была призвана подчеркнуть разницу между будничной жизнью и значительными событиями, такими как карнавалы, свадьбы, похороны или, скажем, посещение ярмарки, и дружно критиковали их. В результате в Бретани был введен закон, ограничивающий публичное пьянство, а в общественном сознании утвердился образ вечно пьяного бретонца. Подобные слухи о жителях данного региона распространяли принадлежавшие к главенствующей нации французы, которые на деле употребляли больше спиртного и чаще умирали от цирроза печени, нежели высмеиваемые ими бретонцы!

Исследователь Ренье из Парижской медицинской академии считал алкогольные привычки жителей Бретани настолько серьезной угрозой, что в начале XX столетия даже объявил их вымирающим народом. А ученый по фамилии Ришар, эксперт в области физиологии и психологии, искренне верил, что эмигранты, покидающие родную страну, например ирландцы и поляки, пьют больше остальных европейцев, поскольку стремятся заглушить тоску по дому. Вообще ирландцы, в особенности в США, традиционно считаются народом, склонным к неумеренным возлияниям.