Текст книги "Тени Радовара"

Глава 10

Йона смотрит вверх. Зеленая дымка на деревьях уже превратилась в настоящие листья. Повсюду галдят птицы. Сильный ветер изодрал в клочья туман и освободил дорогу весеннему солнышку. Йона закрывает глаза и растягивается на траве. Солнце печет вовсю, несмотря на ранний час. Эх, если бы она только могла прихватить с собой солнечных лучей для бабушки!

Солнце закрыла тень. Йона открывает глаза. Перед ней стоит мальчик лет восьми, которого она еще никогда не видела. Он ест мороженое.

– Ты Йона?

Она кивает.

– Подходи через десять минут к Дикой чаще.

– Зачем?

Мальчик пожимает плечами.

– Он попросил меня передать. Дал мне за это мороженое.

И показывает ей шоколадную трубочку.

– Кто? Как он выглядит?

– Обычно. Только глаза странные.

Йона вскакивает.

– Голубые?

– Да не знаю я.

Но Йона уже не слышит. Она едва не бежит, но вовремя берет себя в руки. Не хватало еще снова привлечь к себе внимание Зеленой Бригады. Она незаметно смотрит по сторонам, не следит ли кто-нибудь, и медленно направляется к тому концу парка, где стоит Дикая чаща. Ее так назвали за то, что она вся заросла крапивой и кустами ежевики. Это самое тихое место в парке – сквозь заросли под деревьями почти невозможно продраться. Даже Йона перестала туда ходить с тех пор, как упала там во весь рост в ежевику и порвала одежду. В то воскресенье папа весь день капал на мозг, что неплохо бы этим паркам и рощам свести знакомство с бульдозером. Йона так больше и не ходила туда, чтобы он не начал кампанию по уничтожению парка.

Но сейчас ей не важно, порвет она штаны или нет. Она продирается сквозь кусты к центру рощи. Руки и ноги уже расцарапаны и чешутся от крапивы. Где же прячется Килиан? Йона боится его звать. Если его найдет Зеленая Бригада – у него будут проблемы, да и у нее тоже.

– Эй! Йона!

Она смотрит вверх. Килиан сидит на ветке, наполовину скрытый листьями. Йона быстро залезает к нему и усаживается рядом. До этого она видела Килиана только в темноте. На свету его глаза еще необычнее. Ярко-синие с фиолетовым отливом.

– Нагляделась? – спрашивает Килиан. Он снимает капюшон. У него черные-черные волосы, как те птицы, которых так боится бабушка.

Йона опускает глаза.

– Извини.

– Да ладно, я привык.

– Как тебе удалось войти в парк?

Он смеется.

– Я могу ходить там, где хочу, по всему Радовару. Когда понимаешь, как всё устроено, это совсем не трудно.

– Научи меня тоже.

– Для тебя всё сложнее. Послушай, мне надо тебя кое о чём предупредить.

У Йоны тут же встают дыбом волоски на руках, так же, как тогда, в тоннеле. Ее передергивает.

– Тебе холодно?

Она хочет ответить, что нет, но он уже снимает рюкзак, стягивает с себя толстовку и накидывает ее Йоне на плечи. От нее чуть-чуть пахнет подземной затхлостью.

– Зачем ты притворялся, что не знаешь Залмана?

Килиан машинально отламывает ветку и начинает отщипывать с нее полоски коры.

– Нельзя было приводить тебя в тоннель. Это слишком опасно для нас обоих. Обычно я таких глупых ошибок не допускаю. Извини.

– Это не ответ. Но Залман мне уже сам всё рассказал, – приукрашивает Йона.

Килиан с насмешкой смотрит на нее.

– А я знаю, что нет. Пожалуйста, Йона, не делай глупостей. Это не игра.

– Ты об этом пришел мне сказать?

Килиан качает головой. Сдирает полоску коры с ветки. У него грязные ногти, заметила Йона. У них там в тоннелях нет ванной, это точно.

– Это касается твоей бабушки. Она в опасности.

– Что ты имеешь в виду?

– Я и сам точно не знаю. Но ей ведь только что исполнилось семьдесят пять?

– Почему все так странно на это реагируют?

– В Радоваре все люди старше семидесяти пяти отправляются в дома-плюс.

Йона смеется.

– И это всё? Я давно уже знаю. Мама говорит, что за стариками там лучше ухаживают. Я посмотрела ролик в сети. Всё не так плохо, как я думала.

Она забирает у него ветку и сгибает ее пополам.

– Я не хочу, чтобы она уезжала, но там ей, наверное, будет лучше.

Килиан качает головой.

– Нет, ты не понимаешь. Им просто не разрешают оставаться дома.

– Но почему?

Килиан пожимает плечами.

– Я не знаю. Может быть, потому что они занимают место в производственных помещениях «КомВью», но не работают. На них уходит много времени и денег, они потребляют ресурсы и при этом ничего не производят.

– Ты думаешь, что это всё «КомВью»? Главная ведь в городе – мэр Хаверс?

Килиан смотрит вниз.

– Вроде бы это не совсем так. И не забывай, есть еще президент. Но это сейчас не главное. Важно то, что с этими домами-плюс что-то не так. В Нижних районах их неспроста называют «домами-крест». Поговаривают, что старики потом куда-то пропадают или даже умирают сразу после переезда. У этого города есть очень мрачные стороны. Ты и не представляешь, что скрывается в тени, на изнанке Радовара.

На солнце нашла туча. Йону еще раз передернуло, несмотря на толстовку Килиана.

– Перестань. Совсем какой-то ужастик получается. Так не бывает. Как будто людям всё равно, что у них пропадает бабушка или дедушка.

– А что они могут сделать? Если начнут задавать неудобные вопросы, это незамедлительно отразится на семейном счете. И можно сразу забыть о том, чтобы продвигаться вверх. С домами-минус то же самое. Все молчат, потому что иначе будет еще хуже.

– Дома-минус?

Килиан смотрит на нее странным взглядом.

– А ты что, о них никогда не слышала?

Йона качает головой. Получше укутывается в толстовку. Запах от нее сырой и одновременно приятный.

– Наверное, потому что детей из Средних районов почти никогда не отправляют в район-минус. В Нижних районах все дети слышали про дома-минус. Все знают кого-нибудь, кто там побывал. Это что-то типа интерната для детей, которые зарабатывают слишком мало баллов для семейного счета. Или разгуливают по улицам. Или еще что-нибудь. Это вкратце. Они, когда возвращаются, рассказывают ужасные вещи.

У Йоны голова чуть не взрывается. Дома-минус, «дома– крест»?

– Но ведь их можно навещать? – Она и сама чувствует, что это звучит неубедительно.

– Я видел этот ролик про дома-плюс. И даже нашел то здание, в котором проводили съемку. Оно стоит на границе города, за промышленной зоной. И выглядит именно так, как там показано: светло-желтое, с балконами в цветах, с садом. Может быть, их туда иногда приводят в часы посещений. Но, Йона, пойми, это только одно здание. Старики со всего Радовара туда бы не поместились. Где все остальные? И потом, с обратной стороны этот дом граничит с закрытой территорией, где стоят дома этажей на десять, и, поверь мне, они совсем не такие приятные на вид.

Килиан молчит, а потом продолжает:

– А еще те дома стоят на границе с районом-минус. Это не простое совпадение.

– Конечно, если верить в теорию заговора!

Килиан не отвечает, только смотрит на нее искоса.

– Извини, – шепчет Йона. – Всё это так странно. Если всё настолько плохо, почему Залман не предупредил меня об этих домах-плюс? И не надо притворяться, что вы друг друга не знаете. Я не дура.

Килиан смеется.

– Ты не дура, я это сразу понял. Больше никогда не буду называть тебя безмозглой курицей.

Йона не смеется.

– Залман, – повторяет она. – Что ты можешь про него рассказать?

– Хороший человек. Когда мы с друзьями наткнулись посреди тоннеля на бетонную стену, мы поняли, что это одно из зданий Космического квартала. Нам нужно было где-то брать электричество и вай-фай, так что мы разбили лагерь неподалеку. Проделать дыру в стене тоже была задача не из легких.

– Да уж представляю себе. Молодцы.

Килиан не стал обращать внимание на сарказм в ее голосе.

– Иногда мы пробирались в дом, чтобы воровать еду. Залман нас поймал, но не сдал. А больше он ничего не знает, вот поэтому и не предупредил тебя о бабушке.

Йона не верит этому ни на грош, но Килиан явно не собирается дальше говорить на эту тему. Издалека доносится сигнал оповещения: уже десять часов.

– Тебе пора.

Йона кивает, снимает с себя толстовку и спускается вниз.

– Ну, пока. Удачи с теорией заговора, – холодно говорит она на прощание.

– Пожалуйста, не отпускай бабушку в дом-плюс.

Она кивает и прокладывает себе путь сквозь кусты ежевики. Она уже почти вышла из рощи, когда Килиан ее окликает:

– Йона! В следующий раз на этом же месте в то же время?

Как будто большая невидимая рука сдернула с города серую пелену. Лицо запылало.

– Договорились! – отвечает она с напускным равнодушием. – По воскресеньям я все равно здесь.

Глава 11

Время течет медленно и густо, как застывший сироп. Эту неделю Йона прожила на автопилоте. Школа, уроки, мелкие поручения, чтобы отработать минус-баллы за кражу в парке. Один из светлых моментов – из земли появились зеленые ростки. После школы они с бабушкой вместе смотрели, как распускаются крохотные листочки.

В пятницу вечером раздается звонок. За дверью стоит Велла Муссер. Она уже к ним приходила, сразу же после переезда, с тортиком и копией правил двадцать восьмого этажа. Но сейчас она не кажется такой любезной.

– Йона, верно? Бабушка дома?

– Бабушка почти всегда дома, – отвечает Йона. – Но она не очень хорошо себя чувствует.

– А мама тоже дома?

Йона кивает. Они вдвоем проходят в гостиную, где бабушка в кресле смотрит в окно на темное небо, а мама на диване читает книжку. Как только она видит, кто пришел, она сразу встает.

– Велла! Будешь кофе?

– Нет, Марли, в следующий раз. Я слышала странную вещь. Не могу поверить, что это правда, но проверить надо. Я за это отвечаю, как ты знаешь.

Велла внимательно осматривает комнату.

Улыбка сходит у мамы с лица.

– Ты что-то ищешь? Нам нечего скрывать.

– Ты уверена?

Велла идет к бабушке, которая упрямо продолжает смотреть на улицу.

– Извините, можно задать вам вопрос? Вы случайно не прячете где-нибудь растение? Вы ведь знаете, что в Звездном Свете это строжайше запрещено в связи с опасностью для здоровья? Вам в вашем возрасте надо быть вдвойне осторожной.

Йона пытается незаметно выйти из гостиной, чтобы попасть в бабушкину комнату. Но у Веллы как будто глаза на спине, она резко разворачивается и говорит:

– Йона, куда ты собралась? Я с тобой.

– Не надо, Велла, подожди здесь, – говорит мама. Она быстро проходит мимо Веллы и Йоны и возвращается с горшком с зелеными росточками. – Ты об этих смертельно опасных диких зарослях?

– Потише, Марли. Не я устанавливаю правила. И не важно, какого они размера. Со времен Большой Уборки по отношению к растениям и животным у нас политика нулевой толерантности. Внутри зданий Радовара не разрешается содержать НИ-ЧЕ-ГО. Ты прекрасно это знаешь. За первое нарушение полагается пятьсот минус-баллов, так что вы сразу оказываетесь за порогом, допустимым на нашем этаже. Мне жаль.

– Слетаются черные птицы, – шепчет бабушка.

– О чём это она? – спрашивает Велла.

– Ей в городе плохо. Она думает, что черные птицы – вестники зла. Что скоро случится что-то плохое. Она всегда была немного суеверной, а в Радоваре это стало проявляться сильнее.

– Пожалуйста, не забирайте у нее цветы, – шепчет Йона. – Ей только-только стало лучше.

– Я вижу, – говорит Велла. – Вашей бабушке нужен специальный уход. Хоть сегодня ее бы могли забрать в дом-плюс, но нет, твоей маме надо обязательно оставить ее при себе. А ведь ей только исполнилось семьдесят пять, и уже нате вам.

– Велла, пожалуйста. Мы только что переехали. Если Роб узнает, что надо опять спускаться… Он так много работает, чтобы остаться в числе пяти самых быстрых продвиженцев. Мы оба.

– Это как раз значит, что на вас теперь еще больше ответственности. Если вы как семья с ней не справляетесь, то вам здесь не место, Марли.

Велла переводит взгляд с Йоны на маму и бабушку и медлит.

– Ладно, хорошо. Пусть это будет предупреждение. Дайте мне горшок.

Она вырывает горшок у мамы из рук и подходит к мусорному ведру. Выдергивает стебельки из земли один за другим и переламывает их пополам. А потом скидывает всё в ведро.

– Даже спрашивать не буду, откуда вы взяли землю. Объясняю для ясности: еще раз вас на чём-нибудь таком поймаю, заплатите тысячу баллов. А вам это сейчас не по плечу, с таким дорогим жильцом. Сколько ты еще согласна это терпеть, Марли? Прекрати, пока не поздно.

Дверь за ней захлопывается.

Бабушка берет со своего кресла подушку и в бессильной ярости кидает ее в дверь. По щекам у нее текут слезы.

Йона держится за край стола. Ее чуть не опрокинуло бурей, которая поднялась у нее в груди.

– Тварь! – кричит она в сторону коридора. Потом бежит к мусорному ведру и аккуратно достает оттуда росточки. Бесполезно, Велла измяла их в кашицу. Она оседает на пол рядом с ведром.

– Йона, это всего лишь растения. Мы придумаем бабушке другой подарок.

Мама кладет руки Йоне на плечи и начинает их массировать.

– Пойдем завтра в книжный и купим какую-нибудь красивую книгу. И ей опять станет лучше.

– Мама, ты не понимаешь! – кричит Йона. – Ненавижу этот город! Не хочу здесь жить!

Мама садится рядом с ней на пол.

– Мы никуда не можем уехать. Можем только смириться с тем, что есть, и попытаться чего-то достичь.

– Ты не видишь, что Радовар – это тюрьма? Или тебе легче этого не замечать?

Мама встает и набирает воду в чайник.

– Зачем ты преувеличиваешь? Тюрьма? Ты можешь ходить куда хочешь.

– Разве что в пределах Звездного Света.

– Я не говорю, что всё идеально. Но тут можно учиться в школе, есть еда и одежда, есть компьютер. Захотела бы – нашла бы себе друзей. Ты же сама предпочитаешь быть одна. Ты и не представляешь, сколько свободы у тебя сейчас.

Мама ставит чайник на стол с такой силой, что из него выплескивается вода.

Йона выбирает нападение.

– Свобода – в том, чтобы встать на конвейер и по пять дней в неделю клепать телефоны для «КомВью», как ты?

Мама вся съеживается.

– Это временно. За это нам дают деньги и баллы. Вы можете ходить в школу, а потом, глядишь, тебя возьмут на обучение в «КомВью». У них есть программа для молодых талантов, с их стороны будет глупо тебя не взять. Тебе дадут домик в Верхних районах, может быть, разрешат путешествовать…

Но Йона не дает сбить себя с толку.

– Временно, говоришь? Ты уже семь лет работаешь на конвейере! Ты же учительница!

Мамин взгляд смягчается.

– Я и сама очень бы хотела преподавать. Но такую работу дают только жильцам верхних этажей. Может быть, через несколько лет, когда мы поднимемся еще выше. Хочешь чаю?

– Нет. А что имела в виду Велла, когда говорила, чтобы ты остановилась, пока не поздно? Это как-то связано с бабушкой?

– Я тебе уже говорила, это административные дела.

– Мне надо знать.

Мама вздыхает.

– Я говорила тебе про дома-плюс? Городские власти считают, что все жители старше семидесяти пяти лет должны уезжать в дом-плюс, где за ними будут хорошо ухаживать. А если кто-то не согласен, приходится платить штраф.

– И в чём здесь логика?

– В том-то и дело. Мне кажется, что дешевле содержать бабушку дома, чем в таком центре. Еще это как-то связано с тем, что жилая площадь в домах, где есть заводские цеха «КомВью», предназначена для рабочих. А те, кому семьдесят пять, вот уже три года как на пенсии. Они занимают место, но ничего не дают взамен.

– Можно же взять квартиру поменьше? Я готова спать на диване.

– Я предложила Флису, но правление не хочет делать исключений из правил. Если мы оставим бабушку дома, нам придется платить сто баллов в месяц.

Йона быстро подсчитывает в уме.

– Но…

– Именно, это значит, что, сколько бы мы ни работали, нам удастся только не уходить в минус. Пока бабушка с нами, выше двадцать восьмого этажа нам не подняться. Только если мы с папой возьмем себе еще дополнительных смен. Может быть, лучше всё-таки отпустить ее. Здесь ей тоже счастья нет.

Йона еще никогда не слышала, чтобы мама была так расстроена. Зачем городские власти заставляют стариков переезжать? Значит, всё-таки Килиан прав. Что-то здесь в корне неправильно.

– Нет! Мама… мне надо тебе кое-что рассказать. Эти дома-плюс… их называют «дома-крест». Говорят, оттуда исчезают люди, или очень скоро заболевают, или даже умирают! Пожалуйста, не посылай туда бабушку.

Мама смотрит на нее сердито.

– Откуда ты берешь эти страшилки? Знаешь что, Йона, если ты действительно хочешь помочь, постарайся приносить пользу Звездному Свету и нашей семье. Заведи друзей и перестань жаловаться. Это будет гораздо полезнее, чем твои глупые россказни.

Глава 12

– Ты бы видел ее взгляд, когда она вырывала ростки из земли. По-моему, это доставляло ей удовольствие. А бабушка! Как будто это ее, а не ростки сломали пополам. А ведь мы еще должны быть благодарны, что отделались предупреждением и нам не влепили пятьсот минус-баллов.

Йона с Килианом сидят рядом на той же ветке в Дикой чаще, что и в прошлое воскресенье. Идет дождь. Струйки дождя стекают по шее вниз, волосы прядками прилипают к щекам. Йона этого не замечает. Тот огонь, который из-за Веллы Муссер разгорелся у нее в душе в пятницу вечером, дождем не потушить. Искорка гнева разрослась во всепоглощающую ярость, когда папа пришел домой и начал выдавать фразочки типа «Вот не надо было вам разрешать» и «А я тут работаю как ненормальный». Йона убежала из дома. На крыше Звездного Света она кричала до хрипоты, но крики уносило ветром – даже стайка черных птиц так и осталась сидеть на краю.

Всех остальных членов семьи, казалось, ничего не смущает. Джимми попросил прощения за то, что проболтался, бабушке купили новый подарок, и на этом всё.

– Вчера папа заставил меня подметать для Веллы Муссер коридор на этаже. Мне надо каждый день выполнять какую-нибудь работу, чтобы отработать пятьсот минус-баллов, которые списала Зеленая Бригада. Как бы мне хотелось метлой смести этой мымре улыбку с лица!

Она не стала рассказывать, что после этого в третий раз за неделю поехала на минус одиннадцатый этаж и простояла там несколько минут, колеблясь, идти или не идти в тоннели искать Килиана. Не стала она рассказывать и о том, что ей кажется, что бабушки больше нет. Что вместе с ростками Велла вырвала и саму бабушкину душу. Что бабушка неподвижно сидит в своем кресле, даже не глядя на раскрытую новую книгу о птицах, и часами пялится пустым взглядом на улицу. Зато Йоне не терпится рассказать о том, что она приняла решение.

– Мама мне не верит, – говорит она. – Я о том, что ты рассказывал про дома-плюс. Боюсь, она всё-таки отселит бабушку. За каждый месяц в Звездном Свете за нее надо платить сто баллов. Так нам долго не продержаться.

– Мы попробуем найти доказательства. Но вокруг домов-плюс выстроены высокие стены. И настоящие, каменные, и цифровые. Пытаться туда проникнуть – огромный риск.

– Мне ждать некогда. Я собираюсь уехать из Радовара и забрать бабушку с собой. Пока еще не поздно и ее не закрыли в этом чертовом доме-плюс.

Килиан срывает пару цветочков с дерева и растирает их в ладонях. Чувствуется сладкий запах.

– А куда ты поедешь?

– Обратно к нам в деревню. У нас был большой сад, мы можем там выращивать овощи. И малину! Мы можем даже завести корову. Бабушка будет мне помогать. Когда она окажется дома, она быстро станет такой, как прежде.

Килиан берет ее за руку. Йона стискивает зубы.

– Йона…

– Нет! Не говори мне, что нельзя так поступать со своей семьей. Я сама решу, как мне поступать.

– Йона… Вашей деревни больше нет. Там теперь один из Средних районов Радовара. Мне очень жаль.

Йона так сильно сжимает зубы, что, даже когда она снова начинает говорить, ей всё еще больно:

– Тогда мы поедем еще дальше. В Радовии есть не только Радовар.

– В города на севере тебя не пустят без специального разрешения, на западе – болота, а вся сельская местность поделена между гигантскими фермерскими хозяйствами.

– Откуда ты всё это знаешь? – огрызается Йона. Она вырывает свою руку, но он продолжает говорить:

– И в горы ты с бабушкой тоже не сможешь пойти. Высоко ли ты сможешь подняться с человеком семидесяти пяти лет? Старкин платит горным жителям, чтобы они докладывали обо всех чужаках вблизи шахт. Щупальца Радовара достают далеко, Йона. Если тебя схватят, бабушка сразу отправится в дом-плюс, а ты… Твоей семье придется заплатить огромный штраф. В лучшем случае. Представь, если вы окажетесь на нулевом балансе?

– Так я и думала. Ты говоришь, что нельзя убегать, потому что семье от этого будет плохо. Знаешь, кто ты? Ты трус. И зазнайка. Но в первую очередь трус.

В глазах у Килиана загорается странный огонек.

– Можешь говорить обо мне всё что угодно, но я не трус. Просто я считаю, что убегать неправильно.

– Но сам-то ты убежал! Или это привилегия бедных детей из Нижних районов, ведь вам так трудно живется? Бедняжки. А курицы из Средних районов должны помалкивать и радоваться, какая у них расчудесная жизнь.

– Нет. Я только говорю, что убегать неправильно. Надо бороться. Как я.

– Бороться? Как ты?

– И не только я.

– Как? И с кем?

Килиан колеблется.

– Без насилия. Мы хотим снести невидимые стены в городе. Если все увидят, что на самом деле творится в тени такого благополучного с виду Радовара, восстание начнется само по себе.

– Что ты имеешь в виду? Вы хотите взломать межсетевые экраны?

– Э-э-э… да, типа того.

– Так и говори. Я тоже хочу участвовать.

Килиан открыл было рот, но Йона предупреждающе поднимает руку.

– Нет, даже не думай говорить, что это опасно. Ты сам сказал, что надо бороться. Просто ответь: вы меня к себе берете или мне действовать самостоятельно?

Килиан смеется.

– Не кипятись. Когда я впервые увидел тебя во дворе, я сразу понял, какая ты воинственная. И Залман говорит, что ты особенная. Он назвал тебя Спящей красавицей, которая вот-вот проснется. А теперь оказывается, что эта Спящая красавица еще и программировать умеет.

– Кто, Залман? Вот видишь! Ты на самом деле думал, что я поверю, будто вы друг друга не знаете?

Килиан осматривается по сторонам. Йона следит за его взглядом. Среди листвы их не видно. Никого нет. Шелест дождя создает шумовую завесу. И всё равно он качает головой:

– Нет, не здесь. Можешь сегодня прийти в тоннель?

Сердце у Йоны забилось сильнее. Она кивает. Во рту слишком пересохло, чтобы говорить.

– Никому ни слова. Ни бабушке, ни лучшей подружке.

– У меня нет друзей. Только Залман.

– Это уже не так.

Звучит десятичасовой сигнал. Когда Йона выбирается из Дикой чащи, кажется, что солнце пробилось сквозь тучи, птицы запели громче, а кусты ежевики сбросили шипы.