Текст книги "Мальвинские / Фолклендские острова между историей и правом"

Заключение

Коротко говоря, до 1811 года острова находились в эффективном, исключительном, непрерывном, мирном, публичном и добросовестном владении Испании[139]139
  См., например, арбитражные решения по делу Island of Palmas («непрерывная и мирная демонстрация территориального суверенитета», United Nations RIAA vol. II p. 839) а также по делу Dubai/Sharjah («международное право также требует, чтобы демонстрация суверенитета была мирной и публичной и чтобы осуществление властных полномочий государством, заявляющим притязания на соответствующую территорию, было непрерывным на протяжении определенного периода времени», International Law Reports, 1993, vol. 91, p. 624).


[Закрыть]. Эти характеристики владения не оставляют никаких сомнений относительно того обстоятельства, что на момент обретения независимости Аргентиной Испания обладала суверенитетом над Фолклендскими/Мальвинскими островами, а управлялись они из вице-королевства Рио-де-ла-Плата. Между 1774 и 1811 годами мы не обнаруживаем следов какой-либо деятельности британского государства, а равно притязаний в какой-либо форме на суверенитет над Фолклендскими/Мальвинскими островами – или даже над Порт-Эгмонтом. Мы могли бы задаться вопросом, как это возможно, если в южной Атлантике имелась британская территория, а британская база военно-морского флота в Южной Америке, существовавшая с 1808 года, находилась не на этой территории, но в землях, принадлежащих другому государству (в Рио-де-Жанейро), и этой базе даже не было поручено регулярно посещать Фолклендские/Мальвинские острова[140]140
  Границы, в которых действовала южно-американская база военно-морского флота, определялись как побережье и воды Южной Америки к югу от экватора и к западу от 30-го меридиана западной долготы, а также включали восточные берега Тихого океана. Gough, Barry M., Sea Power and South America: Teh ‘Brazils’ or South American Station of the Royal Navy 1808–1837, Salem, Teh American Neptune, 1990, vol. 50, Nº1, p. 29, где цитируется в качестве источника Admiralty Minute, 18 December 1816, Adm. 3/88, Public Record Ofifce, Kew.


[Закрыть]. Британская база военно-морского флота была осведомлена об испанском присутствии на островах: начальник базы направил 24 февраля 1809 года ноту, в которой он упомянул волнения в Буэнос-Айресе и сказал, что они были взяты под контроль и «что непокорные лидеры кабильдо были задержаны и посажены на борт судна, направляющегося на Малуинские, или Фолклендские, острова»[141]141
  Письмо Смита Поулу от 24 февраля 1809 года, см. Graham, Gerald & Humphreys, R.A. (eds.), Teh Navy and South America 1807–1823. Correspondence of the Commanders-in-Chief on the South American Station, London, Navy Records Society, 1962, p. 24.


[Закрыть]. Ответ на этот вопрос прост: в рассматриваемый период Фолклендские/Мальвинские острова не считались британской территорией – ни испанцами, ни самими британцами, ни одной другой державой.

Как сказал Международный суд ООН в деле о храме Преах-Вихеар, мы имеем здесь дело с бесчисленным количеством ситуаций, в которых «обстоятельства были таковы, что требовали какой-либо реакции в течение разумного периода времени со стороны органов власти». У британских властей было четыре десятилетия, чтобы выступить с реакцией на осуществление Испанией суверенитета над Фолклендскими/Мальвинскими островами. Британия этого не сделала, что без сомнений подразумевает принятие суверенитета Испании. Слова Международного суда в Гааге, относительно отсутствия реакции Сиама на визит принца Дамронга в храм, которые цитируются далее, применимы также к Великобритании в отношении каждого случая осуществления Испанией публичной власти на Фолклендских/Мальвинских островах. Речь идет о негласном признании, которое выражается «в отсутствии какой-либо реакции на ситуацию, которая требовала реакции, чтобы утвердить или закрепить за собой права перед лицом очевидных притязаний конкурирующей стороны». «Представляется ясным, что либо Сиам в действительности не считал себя обладающим какими-либо правами… либо решил о них не заявлять, что также означает, что Сиам признал притязания Франции или же признал границу в Преах-Вихеар, как она была нанесена на карту». Какие бы то ни было притязания Британии на суверенитет над островом Тринидад/Сондерс, над островом Гран-Мальвина/Западный Фолкленд или же над всем архипелагом не могут соперничать с непрерывным и не встретившим сопротивления осуществлением Испанией актов публичной власти на протяжении четырех десятилетий. Авторы британского очерка попросту предпочитают закрыть глаза на эту важнейшую части истории и правового анализа.

Глава III
Правопреемство Аргентины в отношении прав Испании
(uti possidetis)

Вступление

В очерке Паско и Пеппера почти ничего не сказано об основной правовой норме, регулирующей правопреемство новых государств в отношении территорий старых колониальных держав. Эта норма, также известная как принцип uti possidetis iuris, широко признается в международной практике и в решениях судов. В свою очередь, британские авторы, кажется, признают действие норм о правопреемстве применительно к правам Испании. Все же вышеупомянутый принцип ставится под сомнение британскими блогерами, которые, впрочем, тщательно следуют тексту очерка Паско и Пеппера. В этой главе мы обоснуем возможность применения этого принципа, его применимость к отношениям с Великобританией, принятие Великобританией этого принципа, а также правопреемство Аргентины в отношении прав Испании на Фолклендские/Мальвинские острова.

А. Широко признаваемая правовая норма: принцип uti possidetis iuris, или правопреемство государств в отношении территории

Принцип uti possidetis iuris по состоянию на 1810 год представлял собой норму, которая регулировала правопреемство государств в отношении территорий и которую применяли государства испанской Южной Америки. Соответствующая дата, принятая в Южной Америке (по состоянию на которую применялся этот принцип), не совпадает с датами, в которые различные южноамериканские государства провозглашали свою независимость, поскольку, начиная с 1810 года, эти государства перестали признавать колониальные власти, хотя формальное провозглашение независимости тем или иным государством могло произойти позднее.

Uti possidetis – это общая норма обычного права, применимая к территориям новых государств. Это было установлено Международным судом ООН в деле о пограничном споре между Буркина-Фасо и Мали: «Следует отметить, что принцип uti possidetis, как представляется, впервые задействовали и применили в испанской Америке. Тем не менее, этот принцип не является особой нормой, которая относится только к одной конкретной системе международного права. Это общий принцип, который логически связан с феноменом обретения независимости, где бы это обретение независимости ни происходило»[142]142
  Frontier Dispute (Burkina Faso/Republic of Mali), judgment, I.C.J. Reports 1986, p. 565, par. 20 (см. также ibid., p. 566, par. 23).


[Закрыть].

Этот принцип также еще раз подтверждает, что в Латинской Америке в результате процесса обретения государствами независимости никакие территории не обрели статус terrae nullius. Иными словами, объем территориального суверенитета, признаваемый за Испанией и Португалией, должен был в равной степени признаваться за новыми латиноамериканскими государствами. Основная политическая цель принципа uti possidetis заключалась в том, чтобы предотвратить возникновение неоколониалистских амбиций у других государств того времени. Палата Международного суда ООН в деле о споре относительно сухопутной и морской границы, а также границы между островами (Сальвадор/Гондурас, со вступлением в дело Никарагуа) также применила принцип uti possidetis iuris. Вышеупомянутые государства Центральной Америки обрели независимость в 1821 году. Палата Международного суда ООН со всей определенностью заявляла: «У Палаты нет никаких сомнений, что отправной точкой для определения суверенитета над островами должен быть принцип uti possidetis juris по состоянию на 1821 год. Острова залива Фонсека были открыты Испанией в 1522 году, при этом острова оставались под суверенной властью испанской короны на протяжении трех столетий. Когда государства Центральной Америки обрели независимость в 1821 году, ни один из островов не считался terra nullius; следовательно, суверенитет над островами не мог быть обретен в результате оккупации территории»[143]143
  Land, Island and Maritime Frontier Dispute (El Salvador/Honduras: Nicaragua intervening), I.C.J. Reports 1992, p. 416, par. 333. Кроме того, можно упомянуть, что в XIX веке Великобритания также хотела захватить остров Эль-Тигре, один из островов в заливе Фонсека, – еще одно грубое нарушение международного права.


[Закрыть]. Этот анализ прекрасно подходит для ситуации с Фолклендскими/Мальвинскими островами с тем лишь отличием, что права Испании в отношении островов основывались не только на факте их открытия, но также на факте эффективной оккупации архипелага до 1811 года и признании других держав.

B. Применимость принципа uti possidetis iuris к отношениям с Великобританией

Позиция правительства Его Британского Величества указывает на то, что принцип uti possidetis мог быть применен при регулировании отношений с Британией, поскольку на Фолклендские/Мальвинские острова распространялся суверенитет Испании. Европейские державы никак не отреагировали на заявление о том, что в Латинской Америке не существовало terrae nullius[144]144
  См., например, Decencière-Ferrandière, André, Essai historique et critique sur l’occupation comme mode d’acquérir les territories en droit international, Revue de droit international et de législation comparée, 1937, vol. 64, pp. 388–390. Согласно позиции этого автора практика соответствующего периода подтверждает исключение эффективной оккупации из числа способов обретения суверенитета в Латинской Америке как третьими странами, так и латиноамериканскими государствами.


[Закрыть]. Из анализа международной практики и судебных решений по территориальным спорам между латиноамериканскими государствами и державами, расположенными за пределами соответствующего континента, следует, что принцип uti possidetis применялся к последним.

Арбитражное решение по делу об острове Авес, оппонентами по которому еще в XIX веке выступили Венесуэла и Нидерланды, было принято королевой Испании Изабеллой II в пользу южноамериканского государства. В основу решения было положено то обстоятельство, что спорный остров в колониальный период принадлежал Королевской аудиенсии Каракаса и что, «став независимым государством, Венесуэла заняла территорию генерал-капитанства, носившего то же имя… в силу чего можно было считать остров Авес частью испанской провинции Венесуэла… Правительство Венесуэлы первым водворило туда свои вооруженные силы и предприняло суверенные действия, подтвердив таким образом суверенную власть, приобретенную в силу общих титульных прав, полученных от Испании»[145]145
  Текст на испанском языке опубликован в Gros Espiell, Héctor, España y la solución pacífci a de los confil ctos limítrofes en Hispano-América, Madrid, Civitas, 1984, pp. 128–129, см. комментарии автора, которые приводятся на стр. 47–52.


[Закрыть]. По этой причине суверенные действия считаются подтверждением уже существовавшего титула, передаваемого в порядке правопреемства. Тот же анализ может быть проведен в отношении занятия Аргентиной Фолклендских/ Мальвинских островов в 1820 году.

Если говорить о Фолкледских/Мальвинских островах, то дело об острове Триндади представляет еще больший интерес, поскольку Соединенное Королевство было в это дело непосредственно вовлечено. Бразильский остров не был населен, когда в 1895 году во владение островом вступил один из кораблей Его Британского Величества. Спор был в итоге урегулирован через процедуру медиации с участием португальского правительства, которое решило спор в пользу Бразилии. Соединенное Королевство приняло точку зрения медиатора. В предложении португальцев однозначно утверждается: «Когда в соответствии с договором Рио-де-Жанейро от 29 августа 1825 года Португалия провозгласила независимость своей старинной колонии, остров Тринидад (Триндади) был передан Бразилии вместе с группой островов, к которой он относится, в формальное владение новой империи. У правительства Его Величества не было сомнений на этот счет, хотя соответствующая передача не была специально упомянута в вышеуказанном договоре, принимая во внимание, что этот остров был зависимой территорией капитанства Рио-де-Жанейро, поскольку он был присоединен в административных целях к провинции Эспириту-Санту»[146]146
  Marston, Geoffrey, Teh Anglo-Brazilian Dispute over the Island of Trindade, British Year Book of International Law, Oxford, 1983, Vol. LIV, p. 238.


[Закрыть].

Любые сомнения относительно протяженности территорий новых государств были рассеяны министром иностранных дел Джорджом Каннингом в ходе процедуры медиации по спору между Аргентиной и Бразилией о Восточной полосе (ныне Уругвай). В инструкциях, которые были даны лордом Каннингом британскому министру лорду Понсонби 18 марта 1826 года, мы читаем: «…Ваша Светлость сообщит бразильским министрам, что – за исключением случаев наличия подразумеваемого сторонами соглашения – государства Нового света должны занимать в отношении друг друга в том, что касается географических прав и границ, ту же самую позицию, которую они занимали, будучи колониями; их соперничество и взаимоисключающие притязаний неизменно вызовут крайнее смятение, а весь американский континент, будь то испанский или португальский, в конечном счете окажется беззащитен перед замыслами предприимчивых авантюристов, которые могут счесть возможным заполучить себе новые владения»[147]147
  Ibid., p. 375.


[Закрыть]. В этом тексте недвусмысленно признается, что латиноамериканские государства выступают правопреемниками Испании и Португалии в пределах границ, существовавших в течение колониального периода. Последующая практика согласуется с позицией Великобритании в том, что касается правовых аспектов ситуации, в которой оказалась Латинская Америка.

Даже если не принимать в расчет принцип uti possidetis, который, однако, является применимой нормой обычного права, если иное не согласовано сторонами, того же самого вывода можно достичь и иным путем. Одним из примеров выступает анализ последствий, проистекающих из факта нахождения в состоянии войны и того обстоятельства, что южноамериканские провинции в конечном итоге отделились от Испанской Империи. Принимая во внимание, что южноамериканские провинции восстали, международно-правовая ситуация в испанской Америке в то время была сопоставима с ситуацией гражданской войны. Повстанцы не могли заявить о праве на независимость от Испании: свою независимость они должны были завоевать. Другим государствам пришлось принять политику нейтралитета – что они и сделали. Это означало, что они не могли воспользоваться ситуацией и захватить территории восставших провинций[148]148
  7 декабря 1819 года в своем послании Конгрессу США президент Монро заявил: «В ситуации гражданской войны между Испанией и испанскими провинциями в нашем полушарии следует со всей тщательностью исполнять законы, направленные на поддержание беспристрастного нейтралитета» (Moore, John Bassett, A Digest of International Law, Washington, Government Printing Ofifce, 1906, Vol. I, p. 83). В послании от 8 марта 1822 года тот же президент скажет: «Когда (революционное) движение обрело столь устойчивую и постоянную форму, что успех провинций оказался возможен, они в соответствии с правом наций обрели права, которые распространяются на них как на равные стороны в гражданской войне» (Ibid., p. 174).


[Закрыть]. Гражданская война или же восстание не превратили территории вовлеченных в конфликт государств в обширные terrae nullius, которые следовало бы оккупировать одной или другой стороне, чтобы избежать иностранной оккупации.

Британская позиция была четко изложена Джорджем Каннингом 4 марта 1823 года: «В 1818 году, когда борьба между Испанией и ее колониями достигла своих пределов, сопровождаясь исключительной жестокостью, испанский двор обратился к британскому правительству с просьбой запретить британским подданным службу в войсках мятежных колоний. В этих целях парламентом был принят соответствующий закон. Однако начало складываться впечатление, что было бы справедливо, чтобы наше государство, делая такую уступку Испании, поставило бы метрополию и ее колонии в такое положение, которое соответствовало бы нейтральной позиции, занятой Великобританией по отношению к обеим воюющим сторонам. По этой причине запрет на службу в армиях в Южной Америке также был распространен на испанские войска»[149]149
  Smith, Herbert Arthur, Great Britain and the Law of Nations, London, King & Son, 1932, Vol. I, p. 280.


[Закрыть]. То обстоятельство, что признание Аргентины de iure[150]150
  «Согласно праву» (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть]со стороны Великобритании произошло после 1820 года, не влияет на вывод, изложенный выше. Как со всей очевидностью следует из письма Джорджа Каннинга, в 1818 году Великобритания признала южноамериканские провинции сторонами, находящимися в состоянии войны.

Для наших целей действия, совершаемые как роялистскими, так и южноамериканскими властями в порядке осуществления государственных полномочий, должны рассматриваться совместно. Власти и той, и другой стороны в сущности боролись за одну и ту же территорию. В соответствии с устоявшейся нормой международного права ответственность за действия повстанцев или мятежников государство может нести с того момента, когда оно либо установило контроль над эффективным правительством страны, либо создало новое правительство[151]151
  См. статью 1 °Cтатей об ответственности государств, принятых Комиссией по международному праву ООН (приложение к резолюции 56/83 Генеральной Ассамблеи ООН).


[Закрыть].

Это означает, что вне зависимости от выбора того или иного юридического подхода – будь то основанного на принципе uti possidetis iuris по состоянию на 1810 год или нормах, касающихся ведения гражданской войны и выхода территории из состава государства, – спорная территория не становится res nullius[152]152
  «Ничья вещь» (лат.). – Прим. пер.


[Закрыть]. Если принцип uti possidetis iuris по состоянию на 1810 год окажется отвергнутым в пользу теории, требующей наличия эффективного владения в случае выхода территории из состава государства, тогда следует сделать вывод, что острова оставались испанскими владениями вплоть до 1820 года, когда правительство Соединенных Провинций вступило во владение ими.

Федеральный совет Швейцарии сделал важное замечание по этому поводу в арбитражном решении, вынесенном по спору о границе между Колумбией и Венесуэлой 24 марта 1922 года: «…Положение о том, что в старой испанской Америке с правовой точки зрения не было территорий, которые бы никому не принадлежали, носит абсолютный характер. Полагали, что регионы, которые не были исследованы и оккупированы испанцами, юридически принадлежат каждой из республик, ставшей правопреемником соответствующей испанской провинции, за которой эти территории были закреплены в силу старых королевских приказов испанской метрополии»[153]153
  Colombia v. Venezuela (1922), 1 Reports of International Arbitral Awards, p. 223.


[Закрыть].

Теперь мы обратимся к британским источникам по данной теме. Профессор М. Акехерст убедительно заявляет: «Аргентина стала правопреемником в отношении титульных прав Испании. Согласно международному праву обретшие независимость государства, которые в прошлом были колониями, получают в порядке правопреемства все территории в пределах прежних колониальных границ»[154]154
  Ferrer Vieyra, E., An annotated legal…, op. cit., p. 130.


[Закрыть]. Гастон де Бернхардт в своем меморандуме от 7 декабря 1910 года, подготовленном для министерства иностранных дел, указал: «Что касается испанского поселения на острове Соледад… оно находилось под руководством офицера, именовавшегося «комендантом Мальвинских островов», который подчинялся вице-королю Ла-Платы… Стороной, которая представляла Испанию в том, что касается ее титульных прав на эти острова, выступал губернатор Буэнос-Айреса. После свержения испанского господства в вице-королевстве Ла-Плата эти территории – за исключением Парагвая – превратились в республику, именовавшуюся «Соединенные Провинции Рио-де-ла-Платы», а Буэнос-Айрес, столица вице-королевства, стала местом нахождения правительства республики»[155]155
  Gaston de Bernhardt’s Memorandum of December 7th, 1910 (FO 881/9755), pp. 11–12.


[Закрыть].

В том же ключе Рональд Х. Кэмпбелл из министерства иностранных дел оценивал слабые стороны титульных прав Великобритании в протоколе от 18 июля 1911 года. Он сослался на то же самое обстоятельство, сказав, что «о своих притязаниях на них (на острова) вскоре (в 1820 году) заявили Соединенные Провинции Буэнос-Айреса в качестве правопреемников в отношении титульных прав Испании, у которой колония только что отвоевала свою независимость, а год или два спустя Соединенные Провинции острова оккупировали»[156]156
  Minutes by Ronald H. Campbell, 18th July 1811, National Archives, FO 371/1258, pp. 221–222 (текст на испанском языке опубликован в Ferrer Vieyra, E., Segunda Cronología…, op. cit., p. 413).


[Закрыть].

Контрмеморандум Великобритании по недавнему арбитражному дело о морском охраняемом районе архипелага Чагос (Маврикий против Соединенного Королевства) не оставляет сомнений в отношении позиции Великобритании касательно принципа uti possidetis: «Согласно давнему закону территория обретшего независимость государства определяется на момент обретения независимости. Это отражено в принципе uti possidetis juris, который применяется, в частности, к случаям деколонизации, но не ограничивается такими случаями»[157]157
  Chagos Marine Protected Area Arbitration (Mauritius v. United Kingdom), Counter-Memorial of the United Kingdom, July 15, 2013, p. 189, par. 7, 8.


[Закрыть].

Коротко говоря, принцип, согласно которому новое государство является правопреемником в отношении территориального суверенитета бывшей метрополии на момент обретения независимости в пределах границ, существовавших в то время, является бесспорным.

C. Кто унаследовал Фолклендские/Мальвинские острова?

Не имея возможности избежать применения принципа uti possidetis iuris, или нормы о правопреемстве государств, в отношении Фолклендских/Мальвинских островов, Паско и Пеппер выдвигают аргумент, который не приводится ни одним государством. С точки зрения авторов, то обстоятельство, что в состав вице-королевства Рио-де-ла-Плата входили территории современных республик Уругвай, Парагвай, Боливия и – согласно им – части Чили и Перу, создает проблему «личности наследника».

Это несостоятельный аргумент. В колониальный период Фолклендские/Мальвинские острова непосредственно находились под властью генерал-капитанства Буэнос-Айрес, а впоследствии – под властью вице-королевства Рио-де-ла-Плата после его создания на основании королевской хартии от 1 августа 1776 года. Местом нахождения вице-короля был Буэнос-Айрес. Остальные существовавшие административные единицы (аудиенсии, губернаторства, интенденсии) имели ограниченную автономию и зависели от власти вице-короля. Согласно королевскому указу об интендантах 1782 года в состав суперинтендантства Буэнос-Айрес входило епископство Буэнос-Айрес, которое включало прибрежные города и территории под их юрисдикцией, губернаторство Монтевидео, Мальвинское губернаторство, восточную часть Патагонии, Огненную Землю и другие территории, которые были частью прежнего губернаторства Рио-де-ла-Плата, за исключением тринадцати миссий, основанных вдоль реки Парана, которые были включены в епархию Асунсьон.

Следовательно, в 1810 году Фолклендские/Мальвинские острова не попадали под юрисдикцию ни одного из административных подразделений, которые впоследствии стали независимыми государствами (Парагвай – в 1811 году, Боливия и Уругвай – в 1825 году). Более того, их независимость – пример отделения от Соединенных Провинций Рио-де-ла-Платы.

То обстоятельство, что роялистские власти после революции, произошедшей в Буэнос-Айресе в мае 1810 года, осуществляли свой контроль из Монтевидео, не имеет значения, поскольку этим колониальным властям было отказано в признании их полномочий, как только свершилась революция. Роялисты заняли позиции в Монтевидео, поскольку они потеряли контроль над официальным местом нахождения вице-короля в Буэнос-Айресе. Более того, Уругвай никогда не претендовал на то, чтобы быть признанным государством-правопреемником в отношении суверенитета над Фолкледскими/ Мальвинскими островами. Напротив, официальная позиция Восточной Республики Уругвай заключается в признании суверенитета Аргентины. Один из наиболее выдающихся специалистов в области международного права в Уругвае судья и посол Эктор Грос Эспиэль полностью отвергает аргумент, согласно которому Фолклендские/Мальвинские острова могли бы принадлежать Уругваю из-за отступления Испании в Монтевидео с островов в 1811 году – в то время, когда силы Буэнос-Айреса и Уругвая осаждали город, который находился под властью роялистов. Грос Эспиэль говорит: «Этот аргумент вводит в заблуждение, поскольку Аргентина унаследовала права Испании в отношении территорий, принадлежавших вице-королевству Рио-де-ла-Плата, за исключением тех, которые явно выраженным образом и со всей определенностью стали новыми государствами, отделившимися от вице-королевства (Боливия, Парагвай и Уругвай)»[158]158
  Gros Espiell, Héctor, La soberanía en Malvinas. Un antecedente de interés, Revista Internacional y Diplomática, México, 383, October 1982, p. 33; текст воспроизведен в J. Ramiro Podetti (ed.), Visiones uruguayas sobre Malvinas, Montevideo, Fin de Siglo, 2013, p. 135.


[Закрыть].

Рис. 7 Королевский указ, которым учреждено вице-королевство Рио-де-ла-Плата – A.G.N. Sala IX 8-10-4

Следует вспомнить, что американское правительство, возглавляемое президентом Эндрю Джексоном, обратилось к испанскому правительству через своего представителя в Мадриде с целью выяснить, являлись ли Фолклендские/Мальвинские острова частью вице-королевства Рио-де-ла-Плата. Дон Мартин Фернандес де Наваррете, известный испанский историк, был назначен ответственным за подготовку ответа президенту. Его ответ был доставлен 15 октября 1833, и он крайне важен: «Капитан военно-морского флота господин Фелипе Руис Пуэнте вступил во владение вышеуказанными островами от имени Его Католического Величества в качестве губернатора, а 1 апреля 1767 года над заливом Соледад был поднят испанский флаг. С тех пор Испания мирно владела Мальвинскими островами как владениями испанской короны и ее вице-королевства Буэнос-Айрес без каких-либо потрясений… Из этого можно заключить, что Мальвинские острова, будучи до восстания владениями вице-королевства Буэнос-Айрес, на законных основаниях принадлежат Испании, как и все земли в этой части Америки, до тех пор пока Его Величество не определит их дальнейшую судьбу»[159]159
  AGS, Leg. 6915, см. Quesada, Vicente, Recuerdos de mi vida diplomática, misión en Estados Unidos (1885–1892), Buenos Aires, Lib. Menéndez, 1904, pp. 200–202.


[Закрыть].