Текст книги "Полые куклы"

Глава пятая

Мы быстро идём по лесу в надежде, что скоро наткнёмся на какую-нибудь тропинку или дорогу. Но день клонится к ночи, кажется, что мы прошли уже много миль, но перед нами по-прежнему сплошные деревья, кусты и холмы. Может, мы вообще ходим кругами. Мы оба выбились из сил, и я понимаю, что сейчас мне особенно трудно концентрироваться. Вокруг всё такое одинаковое.

Услышав нечто похожее на человеческий стон, мы оба резко останавливаемся.

«А вдруг это контролёр?» – думает Себастьян, у него трясутся руки.

Стон раздаётся снова. Я морщу лоб: «Как бы он добрался сюда? И разве он стал бы стонать? Давай посмотрим. Может быть, кто-то потерялся, и ему нужна помощь».

Себастьян вздыхает: «А что, если контролёры издают такие звуки, когда применяют свою магию? Мы знаем, что им не обязательно находиться рядом с жертвой, чтобы управлять ею. Достаточно коснуться один раз – и всё».

«Тогда почему леди Эшлинг никогда не издавала таких звуков, когда управляла нами?»

Этот довод всё-таки успокаивает Себастьяна: «Это правда. Так она никогда себя не вела».

Мы на цыпочках идём на звук, как можно тише обходя кусты. По мере нашего приближения звуки становятся громче, и вскоре шорох и стоны раздаются прямо перед нами. У меня потеют руки; я пытаюсь ободряюще улыбнуться Себастьяну, но получается какая-то гримаса.

«Ещё несколько шагов», – мысленно говорю я ему. Я раздвигаю кусты – и у меня сердце уходит в пятки. На полянке впереди сидит человек, сжавшись в позе эмбриона и обхватив голову руками.

Я осторожно заглядываю ему в голову.

«Где я? Что произошло?»

У него в голове крутятся одни и те же мысли. Я на цыпочках отхожу к Себастьяну: «Это просто мужчина. Кажется, он потерялся. – Я пожимаю плечами. – Может, он упал с лошади?»

«И всё? – мысленно спрашивает Себастьян. – Он сильно ушибся?»

«Крови нет, и синяков я не разглядела. Судя по мыслям, ему не больно».

Обычно боль затмевает всё остальное. Стоит мне оказаться с кем-то, кому больно – мне сразу кажется, что они кричат мне в уши. В такие моменты я испытываю почти ту же боль, что и они.

Себастьян дрожит: «А может, на него кто-то напал? И вдруг они ещё где-то рядом?»

Я кладу руки ему на плечи и закрываю глаза, пытаясь услышать какой-нибудь отзвук другого человеческого сознания поблизости: «Здесь больше никого нет. Если бы здесь кто-то был, я бы услышала их мысли».

Он вроде бы немножко успокаивается: «Всё равно лучше поскорее уходить отсюда. На случай, если они решат вернуться».

Я оглядываюсь на человека на полянке. Он кое-как поднялся на ноги и теперь, спотыкаясь, ходит туда-сюда. Я знаю, что Себастьян прав, но всё равно мне почему-то хочется помочь этому человеку. Мы его не знаем, и мы не можем исключить, что это ловушка, в которую нас пытаются заманить. Судя по его мыслям, он на самом деле в замешательстве, но есть в этом что-то такое, что мне никак не удаётся уловить.

Однако я чувствую, что просто уйти будет неправильно: «Я попробую с ним поговорить. Это займёт совсем немного времени».

«Симона, нет!»

Я снова поворачиваюсь к полянке и на этот раз выхожу из кустов. Мужчина пятится от меня.

– Кто… кто ты? – Его голос срывается. Он вытягивает перед собой руки и смотрит сначала на них, потом на меня. – Кто я?

Я слышу мысли Себастьяна, который прячется в кустах и не решается обнаружить себя.

– Я Симона. Но я не знаю, кто вы. Мы… Я услышала ваш голос, когда шла по тропинке. С вами всё в порядке?

– Где мы? – Он подходит ближе, хотя по-прежнему нетвёрдо стоит на ногах.

Я сдвигаю брови:

– Если честно, точно не знаю. Где-то в Парилле. Где-то недалеко тут есть гостиница и таверна… – я замолкаю, осознав, что от моих слов мало толку. Я не хочу запутать его ещё больше.

Я отваживаюсь оглянуться на Себастьяна, и тут вдруг мужчина бросается вперёд и хватает меня за плечи:

– Что произошло? Где я? Скажи мне! Пожалуйста, скажи мне!

Я пытаюсь отбиться, но руками он владеет намного лучше, чем ногами. Отчаяние загораживает мысли этого человека – вопросы, на которые я не могу ответить.

– Отпусти её! – Себастьян вылетает из кустов, размахивая сумкой. Человек вздрагивает от неожиданности, его хватка ослабевает, и мне удаётся высвободиться. Себастьян хватает меня за руку, мы бросаемся обратно в кусты и бежим так, будто за нами гонится смерть.

«Я говорил тебе, что с ним опасно разговаривать!»

Я вся дрожу. Я не уверена, что этот человек сам по себе опасен, но с ним определённо приключилось что-то плохое. Я не хочу оставаться здесь слишком долго, чтобы и нас постигла та же участь.

Вместе мы бежим обратно к тропинке: безопаснее оставаться в лесу, где люди нас не найдут, пока не выйдем к какому-нибудь населённому пункту, например, к деревне, чтобы можно было укрыться, или даже лучше к нашему месту назначения – к Архивам Париллы.

Вдруг я обо что-то спотыкаюсь и лечу в папоротники. У меня из лёгких вышибает весь воздух. Какое-то время я просто сижу в траве, в такой же беспомощности, как человек на полянке.

Себастьян помогает мне подняться, и я отряхиваю платье. Он пытается пошутить, но всё равно не может выдавить улыбку.

– Что я говорил тебе про твои грёзы наяву?

Мне удаётся рассмеяться, хотя у меня и болит бок.

– Не грезить, когда я гуляю. – Подол моего платья порван и испачкан травой и землёй. – По крайней мере, папоротники оказались мягкими.

Себастьян зевает:

– Думаешь, мы набредём на какой-нибудь городок до ночи?

Я качаю головой:

– Сомневаюсь. Сегодня нам, наверное, придётся спать в лесу.

Если бы мы были рядом с деревней, я бы уже это почувствовала.

У Себастьяна подавленный вид. Я успела забыть, что он терпеть не может спать на улице. Когда мы жили у леди и его отправляли в рейды, у него не было выбора. Возвращался он всегда измотанным, потому что едва мог спать из-за страха темноты и того, что может в ней таиться.

А я не боюсь. Как-то раз леди заставила меня успокаивать медведя, когда мы по её приказу были на вылазке. Я убедила его уйти из лагеря, подальше от наших припасов. Тогда это было жутко, но сейчас я знаю, что это выполнимо. И что смогу сделать это снова, если придётся. Ну, если только сначала успею немного вздремнуть.

– Давай пойдём дальше, посмотрим, что нам встретится.

Мы продолжаем идти, но наши ноги становятся всё более вялыми.

Темнота начинает опускаться на лес, и с ней приходят новые пейзажи и новые звуки. Между деревьев мелькают светлячки, точно звёздочки, слетевшие на землю. В густой траве шуршат и стрекочут сверчки, а от редких уханий сов Себастьян каждый раз вздрагивает. Несколько месяцев назад сова вспорола ему щёку, и остался шрам. Обидно, что леди не успела залечить его с помощью целительной магии – до того, как лишилась своих сил.

Мы идём вперёд, пока не находим новую поляну – на этот раз без странных потерянных мужчин. Дальше мы сегодня уже не уйдём. Мы достаём из сумок плащи, расстилаем их на траве и падаем на них – бок о бок, под ночным небом.

Себастьян ёрзает и ворочается до тех пор, пока я не направляю ему в голову мысли о тепле и безопасности в закрытом доме с ревущим очагом. Скоро его дыхание становится ровным и размеренным, и тогда я позволяю снам унести и меня тоже.

Глава шестая

Когда на следующее утро мы просыпаемся – с листьями в волосах и болью в шее, – всё вокруг выглядит как-то странно. Деревья всё те же, как и тихие беспокойные мысли маленьких животных, которые с утра идут по своим делам. Но тропы больше нет – нет проторённого пути дальше. Я даже не понимаю, с какой стороны мы пришли вчера вечером.

Мы заблудились.

Мой желудок громко урчит, и Себастьян поглядывает на меня. Я не ела с тех пор, как мы сбежали вчера днём из таверны.

«Я боюсь», – сообщает он.

Я тоже, но если скажу ему, лучше не будет. Меня так и подмывает просто броситься бежать очертя голову куда глаза глядят, но я подавляю это дикое желание и остаюсь на месте.

– Думаю, мы плохо сориентировались, – говорю я, стараясь сохранять непринуждённую интонацию. Но голос всё равно дрожит, и Себастьяна передёргивает.

Я пожимаю плечами:

– Я на это надеюсь. – Страх вгрызается мне в живот, заставляя как можно быстрее собрать наши скромные пожитки и отправиться дальше.

Пока мы идём, я вспоминаю времена, когда путешествовала вместе с людьми леди Эшлинг. Проходили ли они когда-нибудь по этим местам? Видела ли я когда-нибудь, чтобы они ели листья или ягоды? Я внимательно присматриваюсь к траве и кустарнику, отыскивая что-нибудь съедобное на вид, но вижу только сухие листья, папоротники и сломанные ветки. У леди была одна-единственная хорошая черта: она всегда сытно кормила своих слуг. Иначе мы были бы ей бесполезны.

День всё тянется, и наш голод становится всё ощутимее и острее. К полудню, когда мы петляем среди деревьев, у меня начинают дрожать ноги. Лес прекрасен, и, может быть, он бы мне понравился, не отличайся он так сильно от всего, что мне привычно.

Я слышу, как в листьях шуршит белка – и тут меня осеняет. Я хватаю Себастьяна за руку, но вслух не говорю ни слова, боясь спугнуть животное. «Животные тоже хотят есть. Пошли за ними. Они знают, куда идут».

Себастьян улыбается – в первый раз с тех пор, как мы сбежали от контролёра.

Мы крадёмся за белкой, причём нити моей магии надёжно связаны с сознанием зверька. Через эту связь я передаю ей спокойные мысли, но и отголоски моего голода тоже просачиваются. Вскоре белка уже не беспокоится из-за того, что мы идём следом, и нам больше не нужно прилагать столько усилий, чтобы не издавать шума. Лес начинает редеть, но белка хорошо знает дорогу. И вот мы уже видим прогалину среди деревьев, и за лесом открывается поле, протянувшееся на многие мили вокруг, и деревушка на холме.

В поле прямо перед нами есть яблоневый сад.

Мы с Себастьяном улыбаемся, белка пищит. И бросается вперёд, в высокую траву.

Мы, не теряя времени, следуем за ней.

Мы складываем яблоки в мою сумку, а потом устраиваемся под самым большим деревом и подъедаем упавшие плоды. Яблоки сладкие и хрустящие, и мне абсолютно всё равно, что сок стекает у меня по подбородку. Я в жизни не ела ничего вкуснее.

– Это было великолепно, – говорит Себастьян. Но по мере того как голод отступает, в его мысли снова прокрадывается страх. – Как думаешь, что контролёру нужно от моей сестры?

В моей руке зажат яблочный огрызок.

– Я не знаю. Мне очень жаль, Себастьян. – Я думала, что освобождённые одарённые люди все сплошь добрые и будут счастливы вновь обрести человеческий облик. В конце концов, все остальные нашли свои семьи. До недавнего времени мне и в голову не приходило, что некоторые из них могут оказаться ничуть не лучше леди Эшлинг. Меня пробирает дрожь, а Себастьян резко втягивает в себя воздух – паника вновь накатывает на него.

И тут мы слышим собак.

Сначала только лай, а потом, когда они подбираются ближе, у меня в голове начинает гудеть единственная их мысль: «Воры, воры, воры…»

Я вскакиваю на ноги и, отчаянно оглядываясь, тащу Себастьяна за собой, но никакого укрытия вблизи не вижу.

Разве что лес.

«Бежим», – мысленно говорю я Себастьяну, и мы устремляемся к лесу – как раз в тот момент, когда собаки вбегают в сад. Следом за ними слышится топот копыт – без сомнений, прискакал хозяин сада, недовольный нашим вторжением.

У нас нет никакой уважительной причины и денег, чтобы расплатиться за то, что съели, тоже нет. Остаётся только бегство.

У нас устали ноги, и мы часто спотыкаемся. Не проходит и нескольких минут, как мы уже все в царапинах. Но останавливаться мы не смеем и даже не обращаем внимания, в каком направлении бежим – мы просто несёмся вперёд, и ужас пронизывает все наши мысли.

Мы не замечаем хижину, пока чуть не врезаемся в неё.

Мы резко останавливаемся, и у нас перехватывает и так сбитое дыхание. Крыша покосилась, а брёвна, из которых она сложена, выглядят так, будто готовы рассыпаться в любой момент.

Но больше прятаться негде. Собачий лай разносится по лесу у нас за спиной. Времени нет.

Мы распахиваем скрипучую дверь, пульс стучит у нас в ушах. Только закрыв её за собой, мы оглядываемся вокруг.

От удивления я чуть вскрикиваю, Себастьян тоже. Я закрываю рот рукой, и мы жмёмся друг к другу.

В углу комнаты за маленьким деревянным столом сидит женщина и ест хлеб с сыром. Наши удивлённые лица отражаются в её глазах.

– Кто вы? – спрашивает она.

Себастьян бросает на меня затравленный, неуверенный взгляд. Я заглядываю женщине в голову и вижу, что она не злится, но искренне удивлена. Даже немного обеспокоена, принимая во внимание наш вид.

Я слегка расслабляюсь и сжимаю Себастьяну руку:

– Я Симона, а это Себастьян. Простите, что мы вторглись в ваш дом. Мы искали, где спрятаться.

Женщина встаёт, забыв о своём обеде. Она высокая, волосы у неё каштановые, а глаза серые и цепкие, как у кошки.

«Бедные крошки. Они похожи на моих детей…»

Я отзываю свою магию. Хотя мне и любопытно, но после того, как мы вторглись в её дом, было бы крайне невежливо лезть к ней в голову, к тому же нам нужна помощь. Но меня радует, что её мысли не враждебные и что шрам Себастьяна совсем не внушает ей отвращения.

– Можете звать меня Мэва. От кого вы прячетесь? У вас такой вид, будто вы увидели привидение, а то и двух.

После всего, что мы пережили, мы не готовы доверять разным странным женщинам. Но эта вроде добрая.

Себастьян смотрит в пол:

– Мы умирали с голоду. Мы наткнулись на яблочный сад и набрали немного яблок.

В промежутках между его словами слышится вой собак, которые настигают нас.

– Понимаю. Значит, они гонятся за вами. – Лицо Мэвы вдруг светлеет. – Ну, мы же не можем допустить, чтобы вас сцапали, правда? Идёмте, надо найти место, чтобы вы спрятались, пока я их спроважу. – Она обходит хижину, заглядывая во все углы, и останавливается у закутка под лестницей. – Идите вот сюда. – Она делает пригласительный жест, но мы мгновение медлим.

«Уж лучше она, чем собаки», – мысленно говорю я Себастьяну.

«Или хозяева собак», – отвечает он.

Мы забираемся под лестницу. Страх охватывает нас, когда дверь захлопывается и мы остаёмся в темноте. Но я закрываю глаза и напоминаю себе – и Себастьяну, – что это временно. Мэва хочет помочь. К тому же она никак не могла узнать, что у нас есть дар, а значит, точно не захочет использовать нас, как леди Эшлинг.

Мы слышим, как входная дверь лачуги открывается и закрывается и собаки лают у самого порога.

– Вы не видели здесь двух мелких воришек? – доносится до нас злой мужской крик. – Наши собаки уверены, что они где-то рядом.

– Боюсь, я здесь одна. Я никого не видела, – отвечает Мэва. – Всё, что могли учуять ваши собаки, – это мой обед. Вот, могу с ними поделиться. Это жареный цыплёнок.

Мужчина рычит от досады, в то время как собаки замолкают, явно принявшись за предложенное угощение.

– Прожорливые существа, только и думают о своих желудках. Какой прок держать такую ораву? – бранит собак хозяин, и они уходят.

Как только собачий лай и топот копыт удаляются, во мне просыпается надежда. Мы в безопасности, нам помогли. Возможно, нам всё-таки удастся живыми и здоровыми выбраться из этой переделки.

Глава седьмая

Спустя несколько секунд Мэва возвращается и открывает дверь чулана. По мере того как солнце садится за горизонт, в доме становится темнее.

– Они ушли. Теперь вы в безопасности.

Смех клокочет у меня в горле, но я подавляю его и издаю только тихий писк. Я не хочу, чтобы эта женщина решила, что я странная.

– Спасибо, – говорит Себастьян.

Мэва кладёт руки на пояс и пристально смотрит на нас.

– И что мне теперь с вами двумя делать? – На мгновение Мэва кажется такой суровой, что я вся сжимаюсь, но через секунду она уже весело смеётся. – Есть у меня одна идея. – Она открывает сумку, которая стоит рядом со стулом, и вынимает оттуда ещё больше еды, в том числе и цыплёнка, кусок которого скормила собакам. – Ешьте. Знаю, вы голодные. Вы не похожи на детей, которые крадут яблоки ради забавы.

Она указывает на стулья у стола, и на этот раз мы с Себастьяном не медлим. Мэва наблюдает за тем, как мы едим, и я не могу удержаться. Я отпускаю свою магию, и её мысли снова открываются мне: «Мальчик и девочка, прямо как мои дети…»

Я отвожу взгляд, заметив грусть в её глазах. Наверное, она лишилась своих детей. Какой ужас. Все мы теряем кусочки своих жизней.

Мэва выпрямляется и разглаживает юбку:

– Итак, куда вы оба направляетесь? И где ваша семья?

Я понимаю, что она решила, будто мы брат и сестра.

– Ой, нет, мы не родственники. Я… – я ненадолго умолкаю, размышляя, что ей рассказать, – сирота. И я жила с семьёй Себастьяна. Мы идём в Архивы Париллы, чтобы узнать, удастся ли нам выяснить что-то о моих родственниках.

«Давай пока не будем говорить ей о нашей магии», – мысленно предлагаю я Себастьяну.

«Согласен».

– А как же семья Себастьяна? Они не путешествуют с вами?

– Ну, сначала так и было. – Я нервно сцепляю сложенные на коленях руки.

– Мы разделились, – объясняет Себастьян. – Нас опекает моя старшая сестра, но мы не знаем, где она сейчас.

– Но… – я бросаю взгляд на Себастьяна, – она должна встретить нас в библиотеке.

Себастьян смотрит на меня, и я запускаю свою магию ему в голову.

«Ты уверена, что стоит скрывать от неё нашу магию? В конце концов, она нам помогла».

«Ещё не время. Когда люди узнают про нашу магию, они начинают вести себя странно, и я пока не хочу о ней рассказывать».

«Это правда». – Он смотрит на свои руки.

– С вами всё в порядке? – Мэва недоуменно смотрит на нас.

Я часто моргаю. Она перебила нас, когда мы мысленно общались. Конечно, сейчас у нас странный вид. А как раз таких ситуаций я хотела избежать.

– Вы давно здесь живёте? – спрашиваю я, меняя тему разговора, чтобы не отвечать на вопрос.

Мэва округляет глаза:

– В этой развалюхе? Ну что вы, нет. Я шла по лесу, а эта лачуга оказалась не самым плохим местом, чтобы переночевать.

Себастьян сдвигает брови:

– Здесь никто не живёт?

– Насколько я понимаю, нет, – она пожимает плечами. – Здесь есть ещё одна комната с двумя маленькими кроватями. Думаю, вы можете там переночевать. Я буду рада разделить с вами эту хижину.

Моё сердце забилось чаще. Мэва кажется такой славной. И было бы намного легче, если бы с нами снова был кто-то взрослый, пусть и ненадолго. Постоянно испытывать страх и при этом оставаться сосредоточенной – это так изнурительно. Я чувствую, что Себастьян думает о том же, о чём и я.

– Да, пожалуйста, – говорю я.

– Спасибо, – добавляет Себастьян. Ёлки! Иногда я забываю о манерах.

– Не за что, – отвечает Мэва. С грустной улыбкой она похлопывает меня по плечу, и на мгновение её палец цепляется за один из моих длинных спутанных белых локонов. Несмотря на то что внешне она кажется спокойной, грусть подспудно проявляется в каждом её движении, и мне хочется просто обнять её, хотя это было бы слишком смело, даже для меня.

– Куда вы направляетесь? – спрашивает Себастьян.

Мэва размышляет, наполняя свою тарелку.

– Я и сама не знаю. Видите ли, моя семья тоже пропала.

Себастьян ахает:

– Это ужасно!

Морщинки прорезают её лоб.

– У меня был муж и трое детей, мальчик и две девочки. Но я не знаю, где они.

Я морщу лоб:

– А когда вы их потеряли?

– Много лет назад. И с тех пор я их ищу. Обошла все три провинции в надежде напасть на их след.

Я доедаю свою порцию цыплёнка и вытираю рот рукавом:

– Что произошло?

Себастьян кидает на меня быстрый взгляд: «Это довольно грубо – задавать такие вопросы…»

Но Мэва не думает обо мне хуже после этого вопроса. Скорее наоборот: с каждой минутой она думает о нас со всё большей теплотой.

– Я даже не знаю. Просто они были здесь, а на следующий день я оказалась одна.

– Вы знаете, кто их похитил? – Я измотана, и мой рот задаёт вопросы раньше, чем мозг успевает всё обдумать. Мне повезло, что Мэва терпеливая.

Она откладывает последний кусочек хлеба. Долгое время смотрит на него, потом встряхивается, чтобы отогнать уныние.

– И да, и нет. – Она вздыхает. – Я выследила человека, который их забрал. Но никто не знает, где они оказались после того, как преступник их оставил. Они могут быть где угодно.

Мэва доедает свою порцию и встаёт из-за стола. Пока мы разговаривали, за окном взошла луна, и Мэва зажигает несколько свечей и одну отдаёт нам:

– Не знаю, как вы, а я страшно устала после дневного перехода. Я иду спать. Ваша комната вон там.

Мы желаем ей спокойной ночи, забираем наши скромные пожитки и направляемся в небольшую комнату в задней части лачуги. Здесь стоят две маленькие застеленные койки, покрывала только слегка запылились, и достаточно всего лишь их слегка встряхнуть.

Стоит мне опустить голову на подушку, как вся моя усталость свинцовым грузом оседает в груди.

«По сравнению с прошлой ночью эти условия намного лучше», – думает Себастьян. Я вздрагиваю: я даже не заметила, что не контролирую свою магию.

Но я улыбаюсь Себастьяну, который лежит на второй кушетке: «Да, намного лучше».

Он зевает и переворачивается на другой бок, в его мозгу теперь крутятся беспокойные мысли о сестре и бродящем где-то контролёре. Я оставляю его и отпускаю магию дальше. Ночь спокойная, хотя по лесу гуляют дикие животные. В воздухе летучие мыши охотятся за насекомыми, а на земле стая волков преследует оленя, который выдохся почти так же, как мы с Себастьяном. Я отзываю от них свою магию и направляю её на других существ. Совы, еноты и опоссумы шныряют меж деревьев, их беспокойные мысли создают приятный фоновый шум, который на меня почему-то действует успокаивающе.

Убаюканная видениями вкусных насекомых и скулящих от голода малюток, я медленно погружаюсь в сон.

Наутро я пробуждаюсь от тревожных мыслей Себастьяна: «Где я?» Следом проносятся воспоминания о прошлом вечере и встрече с Мэвой.

Я сажусь на кушетке.

– Ну спасибо, – говорю я и смеюсь.

Себастьян сонно трёт глаза:

– Извини. Я плохо спал. А просыпаться не дома, а в… – он замолкает.

– Понимаю. Я тоже иногда теряюсь.

Он кивает, но не отвечает, и я больше не читаю его мысли. Я и так знаю, что он чувствует. Я чувствую то же самое.

Мы быстро и тихо одеваемся и идём в большую комнату. Мэва стоит у очага, готовит что-то, что пахнет как самая вкусная в мире яичница. У меня урчит в животе. Кто бы мог подумать, что после целого дня на ногах будешь постоянно хотеть есть!

При виде нас Мэва расплывается в улыбке:

– Проходите, садитесь. Я как раз решила приготовить завтрак. Есть в компании друзей намного приятнее, – она ненадолго умолкает. – Мы ведь друзья, верно? Я не хочу навязываться.

От этого неожиданного заявления я вспыхиваю. Я не знаю, были ли у меня другие настоящие друзья помимо Себастьяна. Возможно, некоторые слуги леди Эшлинг могут считаться моими друзьями, например Калья, пожирательница снов, или Меланта, телекинетик, но у меня никогда не было друга ближе Себастьяна.

– Да, я… я думаю, мы друзья.

Улыбка озаряет лицо Себастьяна.

– Так и есть, – соглашается он.

– Ну и хорошо. Угощайтесь, – Мэва ставит перед нами тарелки с яичницей и жареным хлебом.

Вкус еды не менее прекрасен, чем запах, и мы, не теряя времени, уплетаем за обе щёки.

Мэва наблюдает, как мы едим, с таким выражением лица, что у меня внутри всё трепещет. Эмоции, которые на нём написаны, я когда-то давным-давно испытывала, но само воспоминание ускользает от меня.

– Вы по-прежнему намерены идти в Архивы Париллы? – спрашивает Мэва.

Я киваю с полным ртом. Себастьян пинает ножку стола и вздыхает.

– Да, но это будет непросто, – говорит он.

Мэва вскидывает бровь:

– Почему?

– Мы знаем, что это в Парилле, где-то в центре. Но больше нам ничего не известно. Дорогу знала моя сестра.

Я откладываю вилку. Я почти забыла об этом неприятном моменте. До недавнего времени наш план казался мне просто отличным.

– Это действительно усложняет дело, – соглашается Мэва.

– И к тому же мы не очень хорошо представляем, где находимся сейчас, – добавляет Себастьян ещё более мрачным тоном.

Я морщусь:

– А вы знаете, где мы?

Мэва смеется:

– Да, знаю. На самом деле, думаю, я могу вам помочь в обоих случаях, а вы можете помочь мне.

Я широко раскрываю глаза:

– Как?

– Во-первых, я знаю, где мы, а во-вторых, так случилось, что у меня с собой карта и я могу помочь вам отыскать Архивы Париллы.

– Это было бы потрясающе! – восклицает Себастьян.

– Но как мы можем помочь вам? – спрашиваю я.

Улыбка Мэвы блёкнет.

– Дело в том, что я одна. Искать семью в одиночку – довольно удручающее занятие. Но у нас троих общая цель. В этом есть некая сила. И в Архивах могут оказаться сведения, которые помогут найти и мою семью.

Несколько секунд я поверить не могу нашей удаче. Но затем я позволяю себе заглянуть в мысли Мэвы – они тёплые и радостные, а за ними по-прежнему прячется знакомая горечь потери.

Ни намёка на ложь и уловки.

Я коротко киваю Себастьяну, и он улыбается.

– Мы будем рады путешествовать вместе с вами, – говорю я. Радость охватывает меня. Мы в безопасности. У нас есть тот, кто защитит нас, тот, кто поведёт нас дальше.

Мы больше не одни.