Текст книги "Волшебная река"

Его решимость столкнулась с ее гордостью. Она, Индия, проникнет в тюремные бараки, чего бы это ей ни стоило!

Она отбросила волосы на спину и повернулась лицом к своему обвинителю.

– Я не шпионка. Я всего лишь женщина, на которую возложена определенная миссия. И я хочу ее выполнить.

Она не могла отказаться от раздачи вещей, купленных на деньги, вырученные от продажи фамильных драгоценностей, хотя это утратило для Индии привлекательность. Только успех ее миссии по-прежнему оставался важной целью. Она должна добраться до Мэтта. Ее брат мог бы спасти весьма достойное дело.

– Возможно, вы реагировали на ситуацию вполне натурально. Но у вас, сударыня, нет опыта по части поцелуев, – ядовито заметил майор. – С чего это у вас возникло желание погреть ноги в моей постели? – Майор шагнул к ней; его карие глаза вдруг потеплели. – Я обидел вас. Извините меня… Он раскаивается?

– Я хорошо знаю одно, Коннор О'Брайен. Возможно, я – девственница, имеющая более важную цель, нежели сохранение целомудрия. Но я весьма упорна. И никогда не сдаюсь.

– Если бы все наши солдаты обладали вашим мужеством, – сухо пробормотал Коннор, – Конфедерация давно ушла бы в историю.

Кажется, в его голосе проскользнули нотки уважения. Можно ли в это поверить?

– Довольно обо мне, – решительно сказала Индия. – Давайте поговорим о вас. Похоже, вы весь день разгадывали мой шпионский план. Однако признались в этом только сейчас. К тому же забота о моей чести прозвучала достаточно фальшиво. Впрочем, как и ссылка на мою неопытность. Мы – мужчина и женщина. Мне показалось, что ради обладания мною вы согласитесь пойти на мелкую уступку. Тем самым вы проявили бы заботу о людях.

– Правительство Соединенных Штатов заботится о заключенных, – жестко сказал он. – Какова ваша истинная цель?

– Я хочу помочь больным и раненым, – повторила девушка.

Она сказала правду. Индия заботилась о людях на хлопковой плантации Маршаллов, когда бабушка Мейбл уже не могла делать это. Скольким несчастным она помогла в Порт-Гудзоне, во время решающей битвы за Миссисипи?

– Я сочувствую солдатам независимо от цвета их формы, – задумчиво сказала она. – Каждый из них имеет собственные мечты и надежды. Их всех захлестнула одна волна. Эти люди приносят жертвы гораздо более серьезные, чем утрата девственности.

– Вы повторяетесь.

Неужели она все делает неправильно?

– Не буду тратить лишних слов, – согласилась Индия. – Если понадобится, я готова унизить себя ради моей цели. – Она попыталась пошутить: – Неужели вы предпочтете, чтобы я стояла и ждала, пока какой-нибудь старый охранник, очарованный моим париком и очками, выскочит из лагеря?

– Я бы предпочел, чтобы вы просто уехали, – ответил лишенный чувства юмора майор. – И уже приказал вам сделать это.

– Я не сяду завтра на поезд.

Ярость охватила Коннора. Он поднес к ее лицу палец.

– Сядете, черт возьми!

– Господи, какой вы упрямец, – вырвалось у нее. – Ни за что не хотите уступить.

Еще до концерта Индия спросила Антуанетту Лоренс, почему майор получил назначение в тюрьму. Но блондинка ничего не смогла ей ответить. Индия знала, что многие ветераны оставались в строю после потери руки, а порой и ноги. Во всяком случае, такие люди продолжали сражаться на стороне Конфедерации. Почему же здоровый и сильный Коннор не сражается за Союз?

Или сражается? Ведь он отчаянно боролся с ней.

– Я тоже упрямая, – наконец сказала она. – И не уеду с этого острова. Буду ждать возвращения полковника.

Она придумает, как справиться с Лоренсом, хотя изображение дикого борова все еще стояло перед ее глазами, внушая некоторый страх. Мобилизуй все свои силы, приказала себе Индия. До возвращения Лоренса надо сделать все, чтобы проникнуть в лагерь.

– Попробуйте помешать мне, майор О'Брайен, и я перережу вам горло, когда вы будете спать, – пригрозила женщина.

Перережет ему горло? Черт возьми! Она действительно не остановится ни перед чем!

– Вы не сможете этого сделать, мисс Маршалл, вас отправят в наручниках в Вашингтон.

Индия расправила плечи, решив вернуться к прежнему блефу.

– Я – сотрудница Санитарной службы Соединенных Штатов. Это подтверждают мои документы. Помешайте мне, и вы сами окажетесь в наручниках. Угодите под суд.

Коннор шагнул к ней, его пальцы снова вцепились в ее плечи.

– Будьте вы прокляты! Да сгорит в аду ваше лживое сердце! Вы не погубите меня. Я не позволю вам это сделать.

О, она нащупала его ахиллесову пяту: он боится неприятностей по службе.

Индия решила на этом сыграть:

– Если здесь произойдет неприятный инцидент, вас ждет взыскание. Верно, майор? Вашингтонские ястребы не простят. И кто знает, как в результате все это может обернуться?

– Я не люблю угроз. Но и неприятности мне ни к чему.

Майор стиснул челюсти, его лицо окаменело. Он не желал сдаваться без боя.

– Можете оставаться здесь до возвращения Лоренса, – поколебавшись, сказал он. – Попросите его открыть перед вами ворота.

– Когда он вернется?

– Возможно, через месяц. Возможно, позже. Поблагодарив, женщина покинула комнату.

Добравшись до своей спальни, бросилась на кровать и стала истово молиться. Лишь бы хватило сил осуществить задуманное! В душе Индии кипела ярость.

– Скорее я съем ведро дождевых червей, нежели Коннор О'Брайен услышит от меня еще хоть один легкомысленный намек.

Она будет обращаться с ним, как с мерзким червем.

Сидя в кресле у себя в комнате, Коннор размышлял об избранном Индией пути. Он сидел так, пока не погасла лампа.

Война преследует его. Индия преследовала какую-то важную, враждебную ему цель. Однако он невольно восхищался ее мужеством. Медсестра бросила ему вызов, интриговала его. Его душа предвкушала схватку – он должен вышвырнуть эту женщину отсюда до возвращения «лапочки» Лоренса.

«Внук, – услышал он вдруг голос Фитца О'Брайена, – будь обходительным с женщинами». Фитц хотел видеть своих внуков порядочными людьми, разделяющими его кредо: проявляй почтение к дамам, умей видеть в каждой женщине леди.

Возможно, такое воспитание и превратило Коннора в джентльмена. Но сегодня он вел себя далеко не как джентльмен. Ему не следовало подчеркивать неопытность Индии, обычно вызывающую у мужчин насмешливое отношение. К сожалению, в сложившейся ситуации он не стал исключением. Однако смутился, узнав, что она готова заключить позорную сделку. Такая сильная женщина, как Индия Маршалл, не должна терять достоинство!

Странно. Коннор познал немало женщин. Однако не помнил случая, когда бы им владело такое сильное желание, как сегодня. Чтобы оттолкнуть Индию, ему пришлось мобилизовать буквально все свои силы.

Майору вдруг захотелось промчаться верхом на Отважном. Однако он не сделал этого. Холеный арабский скакун еще не привык к холодному климату Иллинойса. Зачем беспокоить верного коня? Необходимо в одиночестве хорошенько осмыслить неожиданный поворот в его жизни.

Чтобы оправдать в собственных глазах влечение к Индии Маршалл, Коннор начал вспоминать ее достоинства. Эта девушка обладала мужеством настоящего солдата. Милосердие к пленным свидетельствовало о благородстве ее души. Она определенно не была эгоисткой.

Однако сколько бы майор ни размышлял, он так и не приблизился к раскрытию тайны Индии. Почему бы не послать телеграмму в министерство обороны, не устроить ей проверку? Но, нет. Если его подозрения подтвердятся, ему придется арестовать ее. Такая перспектива его не привлекала.

Само время раскроет тайну Индии Маршалл. Во время ее недолгого пребывания на Рок-Айленде он будет держать девушку возле себя, сохраняя при этом дистанцию.

Глава 5

Лучи утреннего солнца ворвались в столовую, где Феб О'Брайен сидела перед яичницей с ветчиной. Она уже позаботилась о Фитце, хотя ее отец не нуждался в этом. Еще до появления дочери в его комнате слуга принес Фитцу чистую одежду, кашу, сок и гаванскую сигару.

Страдающий ревматизмом Фитц О'Брайен в свои восемьдесят шесть лет все еще сохранял энергию и подвижность. Скоро он отправится в контору, название которой – «Фитц и сын» – не изменилось после смерти Дэниэла.

Феб резко поддела вилкой кусок ветчины.

– Лучше бы торговая компания называлась «Фитц и дочь», – раздраженно пробормотала она, недовольная нежеланием племянников Коннора и Берка посвятить себя семейному бизнесу.

Феб прослужила в компании бухгалтером уже четыре десятка лет. И она, как обычно, отправится на работу сразу же вслед за Фитцем. Сейчас она завтракала и читала газету. Скоро, подумала она, переворачивая страницу, появится Тесса. Сестра, конечно, начнет болтать о дне рождения Коннора.

Тесса ждала вчерашнего дня с июля 1860 года, и Феб уже прослушала тысячу вариантов и сценариев появления его Идеальной Жены.

Когда Феб добралась до третьей страницы, ее сестра вбежала в столовую чуть ли не вприпрыжку, точно девчонка. Это сравнение подкреплялось еще и видом длинных ее кудряшек.

– О Господи, Феб, – с порога прокричала Тесса, – хотела бы я знать, кто эта невеста Коннора! Надеюсь, она умеет готовить его любимые блюда…

– Съешь банан, Тесса, – невозмутимо посоветовала Феб.

– У меня нет аппетита! Я слишком возбуждена. Не могу дождаться момента, когда проснется мой Джинн. Мы отправимся на пристань к Берку. Я решила немедленно посетить Рок-Айленд и выяснить, кто же станет новым членом нашей семьи.

Да, флагманский пароход Берка, «Дельта стар», стоял в Мемфисе, но мысль о том, что племянника оторвут от дела и попросят о таком одолжении, возмутила Феб.

– Берк – занятой человек. В первую очередь он думает о прибыли. Напиши Коннору письмо, сестра, – предложила Феб. – Не обременяй Берка.

– Разве это бремя? Как ты можешь так говорить? Берк знает, что его брат должен был вчера встретить свою будущую жену!

– О, ты прожужжала уже все уши нашему второму племяннику болтовней об этой магии! – воскликнула Феб. – Можешь продолжать это делать. Однако Берк не верит во всякую чертовщину, хоть и терпит твои сумасбродства.

– Для этого и существуют племянники, Феб. В любом случае Берк собирается направиться в Иллинойс, как только растает лед. Он должен забрать там военный груз.

Военный груз. Тесса, как Берк, отец и Коннор, была на стороне северян. Симпатии Феб, напротив, принадлежали южанам. Она была детищем Мемфиса, упрямого южного города, находившегося сейчас в руках Союза.

Семья О'Брайенов сохраняла свои богатства на протяжении жизни двух поколений. Она увеличила свой капитал в период войны. Даже эта комната говорила о большом достатке. Она была самой скромной в их более чем комфортабельном доме. На полках под наклонным эркером блестели серебряные тарелки и ирландский хрусталь. Связка залитых лучами солнца бананов демонстрировала различие между О'Брайенами и многими их соседями.

Многие ли южане могли есть тропические фрукты?

Тесса отвлекла Феб от ее мыслей.

– Ты составишь нам компанию, когда мы отправимся на Рок-Айленд, Феб?

Сестра отрицательно покачала головой.

– Ты шутишь!

Феб не шутила. Но тотчас задумалась. Неизвестно, какой бедлам способна устроить там Тесса. Ничего не смыслившая в бухгалтерии сестра при ее праздности и легкомыслии могла стать орудием дьявола.

– Полагаю, ты возьмешь с собой Юджина? – спросила Феб.

В немолодых голубых глазах Тессы появилась мечтательность.

– Само собой разумеется.

Глаза Феб возмущенно сверкнули, однако женщина не раскрыла рта. Тесса души не чаяла в арабе Юджине. Несмотря на то что Берк, как и Феб, презирал этого нахлебника, Тесса не желала расставаться с ним. Она продолжала верить в магическую силу дурацкой лампы, хранившейся в надежном сейфе компании «Фитц и сын».

Феб сложила газету, отодвинула от себя тарелку с завтраком и скрестила руки на плоской груди.

– Знаешь, мне начинает нравиться идея насчет поездки в Иллинойс. Ты сможешь убедиться, что все это время после Марселя ты была простофилей. Увидишь, что Коннор не встретил свою будущую жену.

– О, не будь таким скептиком. – Тесса нетерпеливо помахала рукой. – Это ты кое-что увидишь. Подожди. Именно сейчас Коннор встретил свою будущую супругу. И она – самая замечательная молодая женщина на земле.

Пристально поглядев на сестру, Феб попыталась было образумить ее.

– Ты говоришь ерунду. Мне надоело слушать всю эту болтовню о лампе, которую ты купила у вора, так и не отправившего те ковры на борт «Леди Америки». Как ты можешь доверять такому человеку, как Хасан ал-Нахар? – недоумевала Феб. – Как можешь думать, что он сказал тебе правду о происхождении лампы?

Это был удар ниже пояса.

Тесса опустилась в кресло, положила локти на стол.

– Джинн делает эту лампу волшебной, – тихо проговорила она.

– Чепуха! – отрезала Феб. – Он – паразит, вечно прохлаждающийся в гарсоньере.

– Мальчикам уже не нужна холостяцкая квартира. Так почему наш гость не может ею воспользоваться?

– Этот гость уже давно превратился в постоянного жильца. – Раздражение в голосе Феб скрывало тревогу за любимую доверчивую сестру. – Весь город смеется над тобой, Тесса О'Брайен. Этот араб с кольцом в ухе, не имеющий никаких видимых или невидимых средств к существованию, даже не желающий раскрыть свое истинное имя, превращает тебя в посмешище.

– Для меня он – Юджин Джиннингс, – не сдавалась Тесса. – Что касается сплетен, мне нет до них дела. Отец одобряет нашу дружбу.

– Не раздражай меня этим.

Феб проглотила кусок пирога, успевшего превратиться в холодный комок из теста и воды. Фитц О'Брайен действительно одаривал протеже дочери – Юджина – нарядами и украшениями, снисходительно относился к их странной дружбе. Но это вовсе не означало, что он одобряет ее. Старик был готов содержать нахлебника, лишь бы не слышать нытье Тессы.

– Возможно, ты согласна прожить всю жизнь без мужского общества, – сказала Тесса, наливая себе кофе. – Но я – нет.

– Речь идет не обо мне, – ответила Феб, обидевшись на сестру, которая не понимала ее чувств. Всякий раз, когда у молодой Феб возникала симпатия к какому-то мужчине, отец и мать разносили его в пух и прах. Советовали ей проявлять больше осмотрительности при выборе своей половины, чем это сделал покойный Дэниэл. Этот аргумент действовал. Однако Феб грустила из-за отсутствия в ее жизни мужчины.

В конце концов она поняла: Фитц О'Брайен приложил свою руку к тому, чтобы она осталась старой девой. Он боялся потерять толкового бухгалтера.

– Ты просто не выносишь Джинна, – с сожалением сказала Тесса, снимая шкурку с банана.

Феб не питала к Юджину особой ненависти, ее лишь раздражало его собственническое отношение к Тессе. До появления Юджина Джиннингса сестры были неразлучны.

– Какая тебе от него польза, Тесса? Мы знаем, что ему отрезали мужской орган в серале.

На ангельском личике с пухлым ротиком отразилось удивление. Краска залила щеки, утратившие свою былую упругость и гладкость.

– Откуда тебе известно, что его оскопили? Старшая сестра усмехнулась, поправила потускневший рыжий шиньон.

– Тесса О'Брайен, возможно, мне скоро стукнет пятьдесят пять, но я сохранила привычку выяснять то, что следует знать.

– Как ты узнала, что он оскоплен? – повторила свой вопрос Тесса.

– Подглядела, когда он принимал ванну.

– Ты поступила дурно.

– Согласна.

– Сестра, – Тесса подняла голову, – ты, кажется, упомянула гарем? Что ты имела в виду?

– Где же еще его могли кастрировать? – отозвалась Феб, плохо знавшая арабские обычаи.

Ее мысли вновь обратились к племяннику, который интересовал ее больше, чем Юджин.

– А вдруг Коннор познакомился вчера с двумя женщинами?

– Это исключено, – откликнулась Тесса. – Джинн предсказал, что он встретит только одну даму…

– Юджин…

– Что случилось с моей госпожой? Ты никогда не называла меня Юджином, – удивился араб.

Лежа в просторной кровати, которую когда-то занимал в холостяцких покоях ее племянник, Тесса О'Брайен еще плотнее прижалась к своему кастрированному поклоннику, ласкавшему ее обвислые груди.

– Джинн, сестра сказала мне ужасную вещь. А вдруг Коннор встретил вчера двух женщин?

Араб покрутил сосок расплывшейся груди Тессы. Коснулся языком ее уха.

– Верь мне, моя госпожа. Я не разочарую тебя.

– Пока что ты меня не разочаровывал.

Тесса оставалась девственницей в строгом значении этого слова, но Джинн познакомил ее с разными интересными забавами.

– Я не беспокоюсь, – вздохнула женщина. – Коннор встретил свою суженую.

– Да, конечно.

Рука евнуха скользнула вниз вдоль ее тела. Тесса остановила его.

– Хочу спросить тебя еще. Ты почти не рассказывал о себе. Но…

– Как же я могу говорить? Ты делаешь это за нас обоих. – Араб усмехнулся. – Спрашивай, моя госпожа. Твое желание – закон для меня.

– Могу я обратиться к лампе еще с одной просьбой?

– Нет, моя госпожа. Не можешь и сама знаешь об этом. Ты задаешь мне этот вопрос уже в сотый раз. Я могу выполнить только три желания, и ты уже назвала их.

Он дарил ей наслаждение, однако она все равно мечтала, чтобы он снова стал мужчиной. Однако ей не суждено было удовлетворить свое любопытство относительно мужского оснащения и его полноценного использования.

– Я это переживу, – пробормотала Тесса.

– Что ты переживешь, моя госпожа? – полюбопытствовал он и доставил женщине изрядное удовольствие, прикоснувшись к ее интимному месту.

Отдышавшись, Тесса притянула голову Юджина к своему раскрасневшемуся лицу.

– Что с тобой произошло? Это случилось в серале? – прошептала она.

– Да, моя госпожа. В серале. Когда я расстался с моей драгоценной лампой. Оказавшись без лампы, я потерял силу, превратился в обычного человека. Самый злобный из стражей притащил меня к султану. Негодяй приказал кастрировать меня и отправить в гарем охранником. Но все же мне, Юджину Джиннингсу, некогда носившему имя Марид, удалось посмеяться последним. Наложницы научили меня ублажать женщину языком.

– И слава Богу, что они это сделали. Джинн, я не знала, что прежде тебя звали Марид.

– Это означает «джинн», – пояснил араб.

– Ну, мой милый, давай отдохнем. Завтра нас ждет тяжелый день. Сборы и отъезд. Как жалко, что лед на севере еще не растаял. Мне хочется побыстрее увидеть результат твоего волшебства.

– Терпение, моя госпожа. Магия и путешествие на север требуют времени.

Прошло две недели.

Индия не расставалась со своим искусственным старческим образом. Какое чудо – майор О'Брайен терпел этот камуфляж. Она терялась в догадках, почему он так поступает. Быть может, ему нравилось дразнить ее? Часто по ночам, когда все в доме засыпали, он стучал в ее дверь, чтобы задать какой-нибудь глупейший вопрос. Будь он проклят! По правде говоря, Индия не знала, как долго сможет держать себя в руках, глядя на его волосатую грудь. Она ведь обыкновенная женщина.

В присутствии красавца-майора она была готова превратиться в восторженного, виляющего хвостом щенка. Но все же старалась игнорировать Коннора, держалась надменно. Но при этом пыталась, взывая к его совести, вырвать у него разрешение на посещение тюремного лагеря. Однако этот красавец оставался таким же холодным, как остров, которым он правил.

Коробки по-прежнему лежали на пристани. Индии не удавалось также вступить в контакт с охраной. Только капрал Дутерономи Смит показал ей местного хирурга. Девушка не ждала помощи и от Опал Лоренс, которую интересовали только наряды и прически Антуанетты.

Что касается племянницы Лоренса, то простуда уложила ее в постель. На пятнадцатый день пребывания Индии на острове миссис Лоренс отправилась в город Рок-Айленд, чтобы позаботиться о больной племяннице.

Индии казалось, что она находится в тюрьме, – так пристально следил за ней янки.

Наконец, когда в одном из бараков что-то произошло, майор покинул Индию и отправился в тюремный лагерь. К сожалению, он приказал Дуту Смиту держать ее под домашним арестом.

– Испеките печенье, если хотите чем-то занять себя, – бросил он ей перед уходом.

Индия предпочла бы зажарить в духовке уши майора. Однако советом его воспользовалась. Приготовив восемь дюжин овсяных пряников, женщина повернулась к Дуту, который уже взял себе несколько штук.

– Возьмите еще, – сказала она капралу, показавшемуся ей приятным малым, несмотря на то что он отказался познакомить ее с хирургом Ханрааном. – Вымойте посуду. А я пойду в мою комнату вязать перчатки.

– Хорошо, мэм. – Потом этот паренек, выросший на ферме, добавил: – Славные перчатки вы мне дали. Правда, мне пришлось счистить с них кошачью шерсть. Зато теперь мои пальцы всегда теплые, как парное молоко.

Индия связала уже не одну пару перчаток; заметив дырки в перчатках Дута, она не удержалась и дала ему новые. Дрожащий паренек всегда остается дрожащим пареньком, под чьим бы началом он ни служил.

Находясь в спальне, Индия услышала свист, потом металлический грохот – по железнодорожному мосту на запад двигался поезд.

– Как, верно, этот звук терзает души людей, узников, сидящих за решетками, – сказала Индия своей единственной слушательнице – кошке Эмили. – Должно быть, он напоминает им о свободе, которая так близка – за тюремным забором – и одновременно так далека…

Узники этого лагеря были не единственными, кто томился в неволе. Подобные тюрьмы строили и на севере и юге. Обмен военнопленными прекратился.

– Почему никто не положит конец этому безумию? Да, я хочу, чтобы победу одержал Юг. Желаю этого ради моей семьи и наших соседей. Но война должна закончиться. Скоро!

Эмили помахала пушистым хвостом, и Индия подумала, что кошка, похоже, тоже осуждает кровопролитие.

Индия нервно ходила по спальне, пока не остановилась возле северного окна. Ее взгляд скользнул вдоль телеграфных столбов по проводам. О'Брайен не послал запрос относительно ее личности. Во всяком случае, у нее не было пока оснований думать иначе.

Телеграф. Настоящее чудо. Как здорово было бы воспользоваться этим современным средством связи. Увы, Союз закрыл доступ к телеграфным линиям в южной части страны. Указ действовал на оккупированных землях и сейчас, в начале апреля 1864 года. Если бы она могла послать весточку Мэтту, если бы он имел возможность ответить ей, необходимости в этом путешествии не было бы.

Но она была уже здесь, как и Мэтт, а Коннор О'Брайен, образно говоря, связал ей руки.

Индия посмотрела на тюремный лагерь. Со второго этажа особняка можно было видеть, что там за забором. Внутри лагеря параллельно ограждениям тянулись траншеи, не позволявшие прорыть туннель. Дешевые строения стояли в шесть рядов. В каждом насчитывалось до сотни бараков, напоминавших шеренги солдат. Женщина нахмурилась. Среди этих заснеженных хибар не было ни лазарета, ни изолятора. Это сообщила ей Опал.

Янки не проявляли почтения даже к мертвым. Индия увидела группу солдат, стаскивавших трупы в общую канаву. Это были новые жертвы оспы и обморожения.

– Эти люди погибли не в результате дуэлей или перегрева. Это уж точно. – Она закрыла глаза. – Господи, пусть эта участь минует Мэтта…

Индия прижала кулак к груди. Мэтт был ее последним уцелевшим братом, единственным молодым мужчиной в семье Маршаллов. Он не стремился стать плантатором. Его тянуло в море. Горячий и смелый, Мэтт поспешил встать под ружье в первые же дни войны. Возможно, ему не нравилось управлять плантацией, но он с грустью покидал жену, ребенка и других остававшихся в Плезант-Хилле родственников.

Капитан Мэтьюз Маршалл уходил на фронт с верой в то, что война не продлится более нескольких недель, что плантация и ее обитатели благополучно дождутся победы. Его надежды не оправдались.

– Я должна что-то сделать, – твердила Индия. – Что-нибудь! Я не могу сложа руки наслаждаться теплом этого дома. Я должна сделать все, что в моих силах. Обязана помочь Мэтту и другим пленникам.

Привезенных скудных запасов, конечно, не хватит на всех. Но, возможно, она спасет хотя бы несколько человек.

Индия решилась на отчаянный шаг.

– Извини, что я с тобой так поступаю, Эмили, – сказала она, глядя на пушистую кошку, – надеюсь, ты не будешь очень страдать.

В голове Индии родился план. Она заперла Эмили в шкаф.

Подкрасив щеки пеплом, девушка позвала Дута Смита, затем заставила капрала под дулом револьвера пройти в каморку дворецкого, заперла за ним дверь, сунула ключ в карман. За пару минут сложила печенье в коробку, набросила свою накидку и вышла на мороз.

Когда-то она знавала чудесные апрели. Яркое цветение азалий и кизила всегда предвещало жителям Луизианы приход красивейшего месяца, появление зеленой травы, листвы на деревьях, щебетание птиц. Однако в страшном 1861 году весна перестала быть временем радостных мечтаний и долгих прогулок вдоль берегов величайшей американской реки.

Сейчас Индия находилась в суровом Иллинойсе.

Она поежилась. Женщина знала, что на этом острове, где южан было значительно больше, чем северян, ее личный дискомфорт – пустяк по сравнению с тяготами других людей.

Прервав размышления, Индия взяла себя в руки, прихватила из сарая ломик и поспешно зашагала к деревянному забору. К ней приблизилась группа мужчин в форме солдат Союза, все они имели довольно жалкий вид. Не следует ли ей попросить их о помощи? Но, нет. Их было слишком много. Лучше выбрать пару солдат из менее многочисленной группы.

– Добрый день, джентльмены, – сказала она. Мужчины с любопытством посмотрели на ломик и перевязанную коробку, отсалютовали и зашагали дальше.

Однако один из них отстал.

Худой, как жердь, старик с ниспадавшей на впалую грудь белой бородой подмигнул Индии, потом приблизился к ней.

– Как дела, мэм? – Похоже, у него не было ни одного зуба. – Что делает в таком месте хорошенькая крошка?

Господи! Он заигрывал с ней. Старик явно не походил на героя. Как смеет он флиртовать с девушкой, которая годится ему во внучки? «Но я выгляжу почти как его ровесница», – напомнила она себе.

Индия не нуждалась в поклоннике, родившемся в прошлом веке и сослепу посчитавшем ее хорошенькой.

– Извините, – сказала она и шагнула в сторону.

Для человека из восемнадцатого века старик был весьма прытким.

– Вы – вдова? – преградил он ей дорогу. – Замужняя?

– Нет, – обескураженная таким натиском, сказала она.

– Я тоже холост, – обрадовался старый солдат. – Моя старуха умерла в сорок шестом. Меня зовут Изикил Пейз, я родом из Кентукки. Дамы зовут меня просто Зиком.

– Приятно познакомиться, – солгала Индия.

– Так я и думал. Вы – та санитарка, Индия Маршалл. Можно мне называть вас Инди?

– Не стоит.

Ее уменьшительным именем пользовались только близкие родственники.

– Зачем вам этот лом, красотка? – поинтересовался солдат.

– Чтобы защищаться от назойливых ухажеров, – отрезала она.

Старик усмехнулся; хриплый звук, родившийся в его легких, вырвался из черной пасти.

– Мне всегда нравились дамы с острым язычком.

– Сержант Пейз, пожалуйста, извините меня. Я тороплюсь.

– Еще увидимся, красотка, – прикоснулся он к своему головному убору.

Женщина поспешно зашагала своей дорогой. Но вдруг, отойдя от Изикила Пейза на двадцать ярдов, она передумала: этот старый осел мог ведь ей помочь!

Она обернулась, но солдат уже догнал своих товарищей. Бог с ним. Индия пошла дальше. Приблизившись к деревянному забору, окружавшему тюрьму, она подцепила ломиком шляпку гвоздя. Быстро оторвала от забора доску.

– Эй, ты! – крикнул часовой, подняв ружье. – Пошла прочь!

Индия опустила ломик и помахала рукой солдату, подзывая его.

– Сэр, подойдите и помогите мне! Это – вопрос жизни и смерти.