Текст книги "Иди и жди морозов"

Это место находилось далеко от деревни. И вела к нему узкая, но хорошо протоптанная тропинка через лес. Им понадобилось много времени, чтобы перенести сырой деревянный, наскоро сколоченный ящик, который должен был служить хранителю гробом. Потом мужчины принялись копать. А сейчас уже было далеко за полдень, и между деревьями сгущалась тьма.

Венда стояла рядом, разглядывая окрестности. Она редко тут бывала, не более двух раз в жизни. К тому же, Кладбищем Проклятых пугали детей. При свете дня тут было не так страшно, если не принимать во внимание тот факт, что это было местом захоронения. Низкий, разваливающийся забор окружал территорию полукругом, а с другой стороны к нему подступало болото. Когда-то это кладбище окружала довольно большая стена, но вскоре после восстания одного из похороненных тут чудовищ она доказала свою бесполезность. От нескольких сотен лет уцелела только часть осыпающегося ограждения. Болото наползало на кладбище медленно и незаметно, но неотвратимо. Вместо стены люди поставили плетень, чтобы определить условные границы оскверненной злом земли. С болотом ничего не делали. Во-первых, делать было нечего, а во-вторых, они втайне надеялись, что в конечном счете оно поглотит всех чудовищ, спящих в своих могилах.

Спящих, не мертвых. Их нельзя было убить. Они будут тут лежать, пока их навсегда не поглотит болото. Или пока кто-то не откроет гробы, не вытащит серебряный гвоздь или другой амулет, который удерживал их в земле сотни лет.

Добрые люди покоились под курганами на кладбище в деревне. А тут спали оборотни, стригои и вампиры, которые убивали людей, пили их кровь, пожирали мозги, сеяли страх, пока, наконец, героическими усилиями жителей деревни не были убиты и заключены под этими камнями и плитами, часто в железных гробах, окруженных травами и усыпляющими чарами.

Прямо у входа на кладбище рос огромный шелестящий дуб, а рядом с ним умирала часовенка, такая старая, что с трудом можно было распознать, для какого божества ее возвели. Вероятно, она была построена теми же людьми, которые соорудили стену, еще со времен расцвета мрачного замка, хотя его владельцы не лежали ни тут, ни на деревенском кладбище. Они не лежали нигде.

– Хорошо, достаточно, – решил Ярт. – Венда, подай стремянку.

Девушка опустила ее в глубокую могилу. Мужчины по очереди вылезли оттуда, уставшие и перепачканные в земле. Но времени на отдых не было. Солнце садилось, приближалась ночь. Они опустили опутанный побегами подмаренника и наполненный амулетами гроб вниз, что заняло у них какое-то время. Потом втроем стояли над зияющей влажной холодной ямой. Венда преломила на четыре части небольшой рогалик. Без слов кинула один кусочек в яму, он тихонько ударился о гроб.

– В последний раз мы разделяем с тобой пищу, хранитель Брехур, – произнесла она традиционную формулу. – Чтобы тебе хватило сил по дороге в загробный мир, куда сейчас мы тебя провожаем.

Они ели без аппетита, долго пережевывая, потому что рогалик будто застревал в горле. Потом начали быстро засыпать яму. Уже не было времени, чтобы Венда могла просто стоять и смотреть, она должна была им помогать, если они хотели уйти отсюда до темноты. Около минуты слышались удары земли о ящик, потом – только мерное дыхание и ритмичный шум падающих комков. Все шло довольно быстро.

Когда они закончили, еще не было поздно, но в лесу темнело раньше, и природа уже начала обесцвечиваться. Венда вытащила из узелка последний важный предмет – толстую длинную свечу. Она поставила ее на утрамбованный холм могилы и зажгла.

– Брехур, взываю к тебе, – сказала она тихо, наклонившись над свечой. – Я, Венда, зажгла этот свет для тебя, чтобы он провел тебя через мрак между мирами прямо к Навии. Иди за этим светом, Брехур, доверяй ему. А когда доберешься до конца своего пути, задуй ее, чтобы я знала, что ты спокойно заснул.

Они задержали дыхание на несколько секунд. Говорили, что если зажженная свеча сразу погаснет, то это означает, что дух не хочет уходить и не намерен упокоиться. Однако в этот раз пламя горело ровно, не потревоженное даже малейшим дуновением ветра. Они тихо с облегчением выдохнули. Венда накинула на голову шерстяную шаль, которой до этого укрывала плечи.

– Иди, Брехур! – она взяла свечу в руки. – Ступай за светом. Я выведу тебя на путь.

Она повернулась и встретилась взглядом с Имиром.

– Иди, – шептал тот. – Мы справимся. Есть еще время до темноты. Я приду к тебе утром.

Она кивнула. Потому что до конца ритуала она не могла отвечать никому из живых. Дух мертвого слушал, и девушка могла говорить только с ним.

Она пошла вперед через маленькую калитку, мимо дуба и часовни забытого божка, тропинкой в лес.

Их должно было быть больше: цепочка молчаливых женщин, одетых в белое, сопровождающих дух до часовни на краю долины, чтобы вывести его за пределы деревни. Но Венда была одна, в слишком легком льняном платье и темной шали, и она быстро шагала к лесу. «Ты не такую церемонию заслуживал, хранитель, – с грустью подумала она. – Не такую».

Солнце зашло, когда она дошла до часовни, обозначающей границу деревни. Отсюда вела малохоженая дорога по лесу, и это был единственный путь к миру. Девушка встала лицом к тропе, за спиной осталась медленно засыпающая долина. Она протянула руку со свечой в сторону неизведанного.

– Иди по дороге, Брехур. Мой свет будет поддерживать тебя. Задуй свечу, когда она уже будет не нужна тебе. Иди, дух. Не оглядывайся и никогда не возвращайся в Волчью Долину.

Она на минуту замерла, напряглась, словно ожидая какого-то прощального знака. Лес перед ней становился все более темным и начинал пугать.

Она глубоко вздохнула, не дождавшись ответов с того света, развернулась и быстро пошла в деревню. Ее изба находилась ровно с другой стороны долины. Стемнело.

Она возвращалась, не видя ничего вокруг, слепая и глухая. Было совсем темно, свеча в ее руке медленно догорала, но все же давала немного света, больше мешая, чем помогая найти дорогу. Девушка знала, что в белом погребальном платье и со свечой она была легкой целью для хищников, которые скоро выйдут на охоту. Однако она не могла погасить свечу. Она должна догореть до конца. Кроме того, в своем нынешнем состоянии, воспитанница хранителя не боялась никого, кто мог бы на нее напасть.

Из мрачного оцепенения ее вырвал свет в окне их избы.

Ее избы.

Она медленно подошла, отодвинула свечу от лица, чтобы немного лучше видеть в темноте. Девушка внимательно оглядела двор и рискнула подойти к двери. Сердце бешено колотилось в груди, когда, громко топая, она подошла к высокому порогу. Кто-то притаился внутри, у него было время услышать ее. Она толкнула двери, и те распахнулись с тихим скрипом.

В сенях было темно, но с левой стороны падало немного света. Девушка быстрым движением схватила палку, которую до этого снова вернула на место. Обычно это было оружие от того, что было снаружи, а не внутри.

Одним прыжком она заскочила в избу.

В очаге горел огонь. Сундук, служащий кроватью, был застелен звериными шкурами. Стол из струганого дерева, стоящий под окном, был завален вещами хранителя. В щели столешницы торчала лучина, что освещала избу.

– Муррр?

Кот лениво подошел к ней и потерся об ноги.

Видя его спокойствие, Венда и сама немного успокоилась, но все же внимательно оглядывала избу.

Возле очага стояла кошачья миска, в которую кто-то налил столько молока, что кот, выпей он все, мог бы сойти за шар и куда-нибудь укатиться. На столе, возле лучины, стоял кувшин с вечерним удоем.

Знахарка быстрым шагом вернулась в сени и только сейчас закрыла двери, задвинула засов. Подумав, она принесла толстую палку и уперла ее в пол под щеколдой для дополнительной защиты. Потом она села за стол, положила голову на кулаки и уставилась на кувшин с молоком.

– Котик? – позвала она через минуту. Животное посмотрело на нее желтыми глазами с вертикальными зрачками. Кот подошел, она взяла его на колени и стала гладить. Он удобно расположился и замурлыкал.

Девушка смотрела на него невидимым взором, то морща брови, то качая головой.

– Ради Эллениале… – вздохнула она с недоверием. – Этого не может быть. Этого…

Свеча, освещающая дорогу хранителя в загробный мир, замигала в последний раз и погасла.

* * *

В этот вечер в корчме было тесно. Было тихо и спокойно, почти мрачно. В избе Тинне устроили тризну, чтобы справить переход парня в Навию, к предкам. Пригласили всю семью и часть жителей деревни. Те, кто отправился в корчму, хотели забыться, а не веселиться или думать о хранителе. У большинства это все еще не укладывалось в голове.

Ярт чувствовал себя действительно плохо. День был полон странных событий. Им удалось вернуться с кладбища до темноты, но напряжение, видимо, дало о себе знать. Под вечер у него разболелась голова, и, хотя он заварил себе травы, боль не проходила. В конце концов его начало тошнить, и он вынужден был оставить корчму на Имира. Поднялся наверх, в свою комнату, с холодным полотенцем на лбу и миской с водой, а его сын занимался гостями.

Имир сполоснул кружки в балии, поставил их вверх дном, вытер руки и вернулся в зал. За столом посреди зала он сразу заметил кузнеца, жестом подзывающего его. С ним сидели Стоян и молодой сын кузнеца Рестко, которые тоже с нетерпением смотрели на Имира.

– Меда! – басом закричал Здамир, когда корчмарь приблизился.

Парень кивнул и принес кувшин. Они разговаривали о хранителе, когда он начал разливать мед. Поэтому он наливал долго и медленно, подслушивая с абсолютно безучастным лицом.

– Девочка не глупа. Мужа себе найдет, – Стоян пожал плечами. – Особенно сейчас, когда хранитель не стоит на страже, как злой пес. Я думаю, что она была бы неплохой женой. В травах разбирается, и пример был хороший.

– Говно ее пример! – кузнец скривился, словно хотел сплюнуть. Он не ладил с хранителем. В отличие от Стояна, который поклонялся ему, несмотря на то что знахарь не смог вылечить его кашель и теперь Стоян плевался кровью и терпел боль в груди. – Тоже мне пример – ночами на людей охотился, – закончил Здамир.

– А ты, может, думаешь, что тебя сейчас хранителем назовут? – фыркнул Стоян, после чего ужасно закашлялся. – Я б не рассчитывал на это, братишка. Зубы ты, может, и умеешь рвать, но до лечения тебе далеко.

Кузнец нахмурился, как вдруг какая-то мысль осветила его лицо.

– Нет, меня не выберут, – буркнул он, глядя на своего сына, бычка с выражением слепого послушания на лице. – Но у девочки большие шансы. А когда это случится и люди привыкнут, мы найдем ей соответствующего мужа.

Имир закончил наливать мед, отвернулся и лениво начал вытирать стол. Кровь закипела в его венах, когда он только представил, что его Венда может стать женой этого тупого сына кузнеца и до конца жизни быть марионеткой в руках мстительного тестя.

– Ну, ну, – кивал Стоян. – Успехов. Я слышал, что это не кроткая девочка. Хранителю не раз кровь портила.

– Это хорошо, – кузнец многозначительно усмехнулся и подмигнул сыну. – Таких приятнее всего укрощать.

Имиру так хотелось врезать ему по красной роже, но он не мог этого сделать, потому что якобы ничего не слышал.

– Эх, сейчас я уже не знаю, к кому обращаться с моим кашлем, – Стоян сменил тему разговора, вытирая губы платочком. Видимо, планы брата его не интересовали.

– К Венде! – заявил молодой Рестко, уверенный в гениальности своей мысли. – Или… – Он помрачнел, видя каменное лицо дяди. – … к ведьме под скалой?

Стоян одарил его возмущенным взглядом.

– К ведьме ходят бабы, мальчик, – ответил он с презрением.

Имир удержался от смеха. Он так натер стол, что, было бы это возможно, тот бы светился. Молодой корчмарь вернулся за стойку.

* * *

На следующий день с самого утра он обо всем рассказал подруге.

– Не знала, что я такая хорошая партия, – Венда скривилась. – Глупый у них план, не находишь? Интересно, почему они думают, что как хранитель я буду иметь какую-то власть? Похоже, они не много знают про жизнь. Быть хранителем – это одно беспокойство. Сколько раз он едва живой возвращался из леса – не сосчитать. И так закончил… Только мне интересно, ради кого он подставил свою шею и что его убило. О нет, благодарю за такую перспективу! Я могу их лечить, могу болезни заговаривать и детей принимать. Но хранителем не буду. Пусть кузнец сам воюет с демонами, если хочет быть таким важным.

Говоря это, она кружила по избе взад-вперед без особой цели, ворча и фыркая от возмущения, а Имир с уважением следил за ней. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не позволить себя одурачить.

– Ну что ж, – сказал он тихо, опуская глаза. – Естественно, я желаю тебе много сил, но если захочешь поплакать, помни, ты можешь на меня рассчитывать. Ты могла бы стать моей женой, по крайней мере понимаешь, что тебе это было бы хорошо.

Она тепло улыбнулась, и сердце парня растаяло, как весенний снег.

– Спасибо, я знаю, – ответила она. – Я люблю тебя, как брата, и хотела бы, чтобы каждый из нас женился по любви.

Он вздохнул, а девушка внимательно взглянула на него.

– Что с тобой? Не притворяйся, я вижу, что тебя что-то грызет. Если дело во мне, то успокойся, я справлюсь.

Она села напротив, хлопнув его по плечу.

– Эй! Я же вижу, что-то тебя беспокоит. Хммм… – сказала она. – Ты что, влюбился, да?

Он посмотрел на нее хмурым взглядом.

– Да, Венда, уже давно, – ответил он недовольным тоном. – В тебя, но тебе плевать.

Девушка засмеялась.

– Ну хорошо, хорошо, не нервничай так.

Имир вздохнул.

– Не нервничаю, – буркнул он. – Просто у меня проблемы, но я не хочу тебя беспокоить.

Она кивала головой с умным лицом.

– Понимаю. Ты хорошо притворяешься, по тебе ничего не видно.

Он послал ей убийственный взгляд.

– Имир, ты вздыхаешь так, что от твоих вздохов недолго и простудиться. Расскажи мне, наконец, в чем дело, потому что я со своими проблемами справляюсь лучше, чем ты со своими.

Молодой человек хотел снова вздохнуть, но сдержался и только сказал:

– Ты не угадаешь, кто нас вчера навестил.

Венда подождала минуту, но когда он все еще не произнес ни слова, наклонилась к нему:

– Только не говори, что это хранитель…

– Нет, нет, – запротестовал он быстро, после чего добавил: – Ради Эллениале, извини, не хотел тебя напугать.

Она отодвинулась.

– Я не испугалась, – она стряхнула с юбки несуществующую пыль. – Но поскольку шансов угадать у меня нет, рассказывай.

Когда она подняла на него глаза, то он увидел лишь хорошо отработанное безразличие. Он придушил в себе желание обнять девушку и, глядя на свои руки, сказал:

– Сам не знаю, что об этом думать. Видимо, они бродили по лесу несколько дней и лишь позавчера пришли к нам.

* * *

Он не заметил, когда они вошли.

Он собрал пустые кружки с длинного стола на возвышении и отнес в подсобку. Быстро ополоснул их в балии с уже холодной водой. Возвращаясь, вытер руки полотенцем, но в дверях, ведущих в зал, замер. Лишь сейчас до него дошло, что минуту назад разговоры в зале стихли. Он уже знал, почему. Те из завсегдатаев, кто молчал, толкали соседей и более-менее незаметно указывали на две фигуры возле стойки. Младшие изумлялись: в долину уже давно не заглядывали чужаки. Старшие тоже диву давались, потому что узнали женщину. Красивая, хотя уже не так молода, с иссиня-черными волосами, узким лицом и тонкими руками, одетая в тяжелое, кроваво-красное платье. Над ней, словно стражник, возвышался хорошо сложенный мужчина с длинными до плеч каштановыми волосами, собранными в конский хвост, и аккуратной бородой, в которой играли медные блики. В его лице взгляд притягивали зеленые изучающие глаза. Меч на поясе, доспехи и мягкие движения прибывшего пробудили в жителях долины давно забытые воспоминания. Прошло уже много времени с тех пор, как они видели вооруженного человека.

Женщина заметила парня первой. Замерла, как и он, наполовину стянув перчатки с рук и затаив дыхание.

– Имир, – произнесла она тихо, так тихо, что он прочитал свое имя по движению ее губ. Он уставился на даму со странным выражением и не мог поверить, что это происходит на самом деле. – Ты узнал, правда? – сказала она после минутного колебания и сделала неуверенный шаг в его сторону. – По твоему выражению вижу, что узнал. Мы можем выйти и поговорить?

Он с радостью сказал бы «нет». Но вместо этого кивнул головой, закончил вытирать руки и для сохранения видимого спокойствия отступил на кухню. Женщина вошла за ним, неуверенно оглядывая помещение, словно копченые окорока и пучки специй, свисающие с потолка, могли на нее напасть. Имир оперся на стол, складывая полотенце и стараясь не смотреть в сторону гостьи.

– Не знаю… – начала она охрипшим голосом. – Не знаю, как много ты помнишь, сынок.

Имир молчал. Он не собирался ей помогать. Женщина подошла к ящику в углу и начала вертеть в руках головку чеснока.

– Сейчас не время для объяснений, – буркнула она больше для себя. Потом быстро подняла голову и добавила: – Я хотела бы, чтобы ты знал: я не думала, что это займет так много времени… Но мне приснился сон, и что-то привело меня назад, – она заколебалась и поправила волосы, слишком взволнованная. – И я не ожидаю, что ты поймешь меня вот так сразу. Ты был тогда еще маленьким. Но он тоже был маленьким, ты знаешь? А я была его матерью! – она смотрела на Имира большими глазами, в которых стояли слезы и какой-то странный блеск, словно горячка или… безумие.

Парень выдержал этот взгляд несколько долгих, наполненных тяжелым молчанием, минут. К собственному удивлению, заметил, что все еще холоден и собран. Он положил сложенное полотенце на стол.

– Ничего не скажешь, Имир? – услышал он тихий голос.

– Думаю, ты должна поговорить об этом с отцом, – также тихо ответил он. – Я… должен это обдумать. Мне нужно немного времени.

Она кивнула головой, выпрямляясь.

– Конечно, – спокойно согласилась она. – Он наверху?

– Да, он плохо себя чувствует. Сегодня был тяжелый день, – он заколебался, но потом закончил: – Мы похоронили хранителя.

К его удивлению, она кивнула с полным равнодушием.

– Да, я знаю… Страшная история. Для нас. Идя сюда, мы нашли его умирающим вдалеке от дороги. Его убило что-то ужасное. Мы похоронили его там, потому что не знали, как долго будем бродить, пока дойдем сюда. Мы заблудились. Дорога почти заросла, а я ехала по ней только раз в жизни. К тому же, этот туман и… Но тебе не интересно, правда?

– Напротив. Ты должна рассказать это старейшинам. Если все правда, никто не будет сомневаться в невиновности Венды.

– Это правда, – подтвердила женщина, протягивая руку. Она разжала ладонь: на ремешке раскачивался серебряный кулон в виде молота. – Никто в долине не носил молот из-за гор. По нему я его и узнала. Но он меня – нет…

Она спрятала кулон.

– Когда все прояснится, я отдам его Венде.

Имир кивнул с одобрением. Воцарилась тишина. Женщина разглядывала сына, а он настойчиво отводил глаза.

– Кто это? – движением головы он показал на мужчину в зале.

Она пожала плечами.

– Друг. Встретила его по дороге, и он помог мне добраться сюда.

– Конечно… – буркнул он с насмешкой. – Ты хочешь попросить у отца комнату? – спросил он громче.

Он понял, что ей неуютно.

– Две комнаты… – сказала она. – Собственно, я не думала, что буду делать, когда сюда доберусь. Считаешь, мы можем на это рассчитывать?

Он хмыкнул.

– Не знаю, ты должна спросить у отца. Сегодня он плохо себя чувствует.

Она понимала его маленькую, личную месть. Потому кивнула головой.

– Хорошо, сегодня мы переночуем у Ларса. Он мне не откажет. Он один, – добавила она тихо. Потом повернулась к выходу, но на мгновение остановилась и с грустью посмотрела на парня.

– Сынок, я не знаю, что ты помнишь и что тебе рассказали, но если бы ты захотел меня выслушать, то понял бы, что не я чудовище в этой истории, а только они.

– Для меня, – буркнул он резче, чем намеревался. – Для меня все тогда оказались чудовищами.

* * *

– Ты ей так и сказал? – Венда немного удивилась.

Имир кивнул.

– Я ничего не могу поделать, так, собственно, я это и вижу.

Она понимающе кивнула. Во время рассказа Имира она выполняла свои каждодневные обязанности. Только сейчас закончила доить корову и со стуком поставила скамейку под стенку. Погладила корову по спине в награду за терпение.

– Знаешь, когда-то я про это думала, – сказала она, наливая коту молока в мисочку. – Про твоих родителей и про то, что случилось. Тогда мы были только детьми и, честно говоря, вся эта история немного меня пугала. Но сейчас я понимаю, что не знаю, не поступила бы так же, как твоя мать. То, что сделала деревня, что позволил хранитель… это не по-человечески, ты должен это признать.

Они вышли из хлева и вернулись в избу. Имир молчал.

– Ну? – поторопила она, ставя ведро с удоем на стол. – Не думаешь?

– Не знаю, единственное, что имело для меня значение в то время, это потеря матери и брата, – ответил он удрученно. – Не думал, что это еще когда-нибудь ко мне вернется. Что она вернется.

Венда процедила молоко через тряпочку.

– Забавно, – усмехнулась она. – Было время, когда я тоже злилась на хранителя за то, что он принял это решение. Деревня не сделала бы этого, если бы он запретил. Ведь чудовища живут за кругом факелов и выходят только ночью, правда? Я так думала. Но сейчас… – она отставила ведерко и посмотрела парню в глаза. – Сейчас, Имир, я уверена, что они среди нас.