Текст книги "Пучина Сирены"

Молодая королева выдохнула и через силу уложила шипы. Выдавив из себя улыбку и как будто извиняясь, она положила ладонь поверх руки Луна и сжала его запястье.

– О территориях. Они пытались нас спровоцировать, заставить выйти из себя. Так глупо получилось; я пошла на поводу у Бури, вспылила, и мы чуть не… – Затем она прибавила: – Не бери в голову.

Лун помедлил. Даже если бы он хоть чуточку поверил словам Нефриты, насмешливое выражение лица Жемчужины и то, как заерзала Душа, расставили все по местам. В первую секунду он подумал, что говорили о нем, но затем вспомнил, как часто бывает чересчур подозрителен. Даже больше, чем чересчур. Кроме того, он и представить не мог, что Буря могла о нем сказать – разве что невзначай обронила какое-нибудь оскорбление и задела Нефриту. Но тогда почему Жемчужина ведет себя так странно? Что бы ни случилось, Лун понял, что сейчас выяснить ничего не получится.

И он всегда мог подослать к Душе Звона, чтобы тот выудил у наставницы всю правду.

Лун сказал:

– Ну ладно. – Затем прибавил: – Тебе стоит поесть.

– Да, стоит, – согласилась Нефрита. Она стиснула запястье Луна еще крепче, поднялась на ноги и потянула его за собой. Затем она посмотрела на Жемчужину. В ее взгляде читалась чистейшая, ледяная ненависть.

– Позже договорим.

Шипы Жемчужины всколыхнулись, когда она пожала плечами, отчасти смиренно, отчасти насмешливо.

– А толку-то?

* * *

В следующие несколько дней Нефрита и Жемчужина так ничего и не сказали о встрече с Бурей. Звон доложил, что Душа категорически отказалась говорить об этом с ним или с кем-либо еще. Когда Звон спросил в первые несколько раз, наставница лишь сказала, что королевы просили ее ни с кем это не обсуждать. Когда он продолжил донимать ее, она зарычала на него, сказала, что это не его дело, и пообещала вырвать ему все гребни, если он спросит еще раз.

– Ты мог бы спросить Елею, – заметил Лун.

– Вот сам у нее и спрашивай, – ответил Звон. – Тебя она хотя бы не убьет.

Да уж, просить Елею предать доверие Нефриты точно не стоило. И потом, Нефрита ведь могла и ей ничего не сказать. Лун решил, что уже никогда не узнает, что тогда случилось. Может быть, они вообще зря гадали и королевы просто обменялись оскорблениями, которые скоро забудутся. А через день случилось происшествие, из-за которого Лун напрочь забыл о суматохе с гостями.

* * *

Из всех дел, которыми подобало заниматься консорту, Луну больше всего нравилось учить птенцов. И ему казалось, что у него неплохо получается. Впрочем, он бы гордился собой еще больше, если бы смог научить Горького летать.

Лун подтолкнул маленького консорта локтем и кивком указал на двух молодых воинов, которые пикировали мимо них, изогнув крылья так, чтобы развить максимальную скорость.

– Разве не здорово? – Лун уже знал, что ответит Горький, но не хотел, чтобы мальчик думал, будто он махнул на него рукой.

Горький, поедавший дольку какого-то твердого желтого фрукта, помотал головой.

День снова выдался теплым, и через высокий тяжелый полог листвы пробивались яркие солнечные лучи. Лун и Горький сидели на одной из маленьких ветвей исполинского древа, серой и шершавой, шириной шагов в двадцать. Отсюда, со стороны, им открывался хороший вид на дупло, водопад и уровни садовых платформ.

Брат и сестра Горького, юный консорт Шип и юная королева Стужа, летали под струей водопада, кружась и петляя в потоках воздуха, который рассекала падающая вода. Еще в воздухе парили несколько воинов – некоторые патрулировали окрестности, а кто-то просто вылетел размять крылья. Почти все они находились чуть дальше и кружили над поляной, что раскинулась под гигантской кроной древа.

Горький смотрел на летунов равнодушно. Для своего возраста он был слишком мал и в земном облике представал худым мальчишкой с темно-бронзовой кожей, темными волосами и серьезными глазами. Одет он был в коричневую рубаху и штаны, которые были ему чуточку велики. Горький почти никогда не разговаривал, лишь шептался со Стужей и Шипом, но говорить он хотя бы мог, когда хотел. А вот летать ему, видимо, не хотелось совсем.

– Тебе тоже когда-нибудь придется полететь, – заметил Лун. Ему не хотелось давить на мальчика, но он желал хотя бы понять, в чем дело. Горькому нравилось летать с Луном, прижимаясь к его груди, так что высоты и скорости он явно не боялся. Наверное, его страхи были как-то связаны с гибелью Медного Неба. Горький, Стужа и Шип оказались единственными, кто выжил тогда, но Скверны захватили их в плен. Лун вызволил птенцов, после чего их приютили в Тумане Индиго. Ужасы, через которые они прошли, глубоко ранили троицу, но Лун все не мог понять, как это могло повлиять на отношение Горького к полетам.

Горький прислонился к руке Луна и вздохнул. Видимо, он устал от настойчивых попыток увлечь его.

Сегодня на нижних платформах собралось много арборов; они возились в садах, пропалывали сорняки и, наверное, рассказывали друг другу о том, будут они сейчас заводить детей или нет. В основном там собрались учителя и охотники. Те, кто принял земной облик, оделись в тканые сарафаны или кожаные юбки, которые было не жалко запачкать. Один арбор уже давно подбирался к Луну и Горькому, он собирал с ветви комки мха, которые свалились с верха кроны. Их сушили и использовали для плетения. Арбор был стар – на его чешуе уже появились большие серые пятна, а в некоторых местах виднелись грубые рубцы. Когда он наконец подошел к Луну и Горькому, то сказал:

– Здравствуй, консорт. Здравствуй, малыш. – Арбора звали Штрих, и его старость нельзя было назвать спокойной. Он переболел всеми хворями, что терзали старую колонию, был ранен, когда напали Скверны, и все это сильно его подкосило. Он отложил в сторону свою сумку и сел рядом с Луном и Горьким. Его кости заскрипели, и арбор охнул.

– Так, напомни-ка, ты у нас кто? – спросил он у Луна.

– Лун, консорт Нефриты, – подсказал Лун. События далекого прошлого Штрих помнил гораздо лучше недавних, и он частенько путал Луна с консортами, которые либо уже умерли, либо много циклов назад улетели к другим дворам.

– Ах да, точно. Ты новенький. – Штрих посмотрел вниз и нахмурился. – Что это они там делают? В том бассейне.

Лун подался вперед и пригляделся. В нескольких сотнях шагов под ними несколько арборов чинили маленькую платформу. Та висела недалеко от водопада, и его брызги слегка ее подтапливали. Арборы раскапывали старый дренажный бассейн и каналы, забитые землей и заросшие сорняками. Лун сказал:

– Пытаются его расчистить. Наверное, слив засорился.

Арборы всячески старались сделать колонию снова пригодной для жизни, и дренажи с каналами, которые шли внутри древа, доставляли им больше всего трудностей. Исполинское древо вбирало через свои корни столько воды, что исторгалась она целыми потоками. Часть уходила в струю водопада, а часть по пропиленным в древе канальцам наполняла купальни и уносила нечистоты из уборных к корням. Но поскольку в древе уже несколько поколений никто не жил, каналы засорились. Арборы организовали целую команду, которая все последние месяцы только и делала, что изучала хитросплетения протоков огромного древа и разыскивала засоры. Они говорили лишь о них, и все остальные очень скоро уяснили, на каких этажах и в каких опочивальнях лучше не появляться, если не хочешь выслушать лекцию о дренаже. А о нем слушать не хотел никто.

Лун громким свистом подозвал Стужу и Шипа. Им нужно было возвращаться в ясли, а Лун хотел иметь наготове повод уйти на случай, если Штрих начнет говорить о каналах.

Стужа и Шип заложили круг, подлетели к ветви и приземлились рядом со Штрихом.

– Мы проголодались, – заявила Стужа.

– Поздоровайся со Штрихом, – напомнил ей Лун. Учителя предупреждали его, что воспитывать маленьких королев очень непросто, но Стужа все доводила до крайности. Бывали дни, когда она вела себя послушно, но случалось, что она закатывала истерики, несла невероятнейшую чушь, которой поднимала панику среди маленьких арборов и окрыленных, и своим хамством однажды умудрилась шокировать даже Утеса.

Стужа многое пережила, видела гибель родного двора, и оттого так ужасно себя вела. Если кто-то мог понять это и справиться с ней, то этим кем-то был Лун. По крайней мере, в теории. Как бы там ни было, с тех пор как дела у двора пошли спокойнее, Стужа стала вести себя лучше, да и Лун смог проводить с ней больше времени. Хитрость заключалась в том, чтобы научить ее послушанию, не подавив при этом ту прирожденную напористость, которая была нужна хорошим королевам.

Нефрита тоже часто заходила к птенцам. Поначалу Стужа относилась к ней подозрительно, хотя Лун не мог понять, в чем именно она подозревает старшую королеву. Но недавно Стужа сменила настороженность на любопытство; теперь она часто смотрела, как Нефрита играет с другими птенцами, и иногда присоединялась к ним.

Видимо, сегодня у Стужи был день послушания, потому что она сказала:

– Здравствуй, Штрих, – и вместо извинений забралась к нему на колени.

– Здравствуй, Штрих, – повторил за ней Шип и прибавил: – Это Стужа проголодалась, а я нет. Я еще не хочу возвращаться в древо.

Шип пережил случившееся лучше брата и сестры, но еще он лучше них скрывал свои чувства. Поскольку Лун сам неплохо это умел, он без особого труда видел, когда мальчик замыкается в себе, хотя остальной двор, скорее всего, этого не замечал.

– А они проверили, что внизу? – спросил Штрих, рассеянно обнимая Стужу рукой и давая ей устроиться поудобнее. Его внимание все еще было приковано к платформе, и он хмурил чешуйчатые брови. – По-моему, она некрепко держится.

– Некрепко? – Лун вытянул шею и снова посмотрел вниз. Да, похоже, ближний к ним край платформы чуть накренился вниз. Несколько арборов усердно раскапывали канал, еще одна ушла в дальний угол пересохшего бассейна и вырывала из растрескавшейся глины мертвые лозы, и никто, похоже, не переживал из-за крена. Лун подумал, а заметили ли они его вообще; ведь уклон хорошо просматривался только с их ракурса. Он решил отвести детей внутрь, а затем полететь к арборам и предупредить…

Арбора, счищавшая мертвые лианы, дернула за неподатливый клок, вложив в рывок весь свой вес. Лозы поддались, в арбору полетел фонтан земли, и она тяжело осела на платформу. Откуда-то снизу донесся треск, настолько громкий, что он перепугал даже арборов на соседних платформах. Воины, которые патрулировали поблизости, тут же развернулись и полетели к стволу древа.

Все, кто стоял на кривой платформе, замерли и посмотрели себе под ноги. А затем платформа треснула напополам, и часть ее рухнула вниз, прямо у них из-под ног.

Штрих издал сдавленный, полный ужаса вопль, птенцы заверещали. Арборы, что трудились у деревянного канала, вцепились в оборванные корни, все еще вплетенные в опорную ветвь, а глиняный бассейн тем временем продолжал рассыпаться у них под ногами. Ближайшие воины кинулись к ним. Однако та арбора, что находилась в дальнем углу бассейна, не смогла удержаться. Падая, она попыталась схватиться за большой корень и на миг даже повисла на нем – но затем он оборвался, и арбора вместе с обломками полетела к земле.

Воины были близко и могли спасти остальных, но не ее. Лун подтолкнул Горького и Шипа к Штриху.

– Оставайтесь с ним!

Затем он вскочил на ноги и очертя голову бросился вниз.

Падая, Лун боролся с желанием перевоплотиться. Когда он пролетел мимо разрушенной платформы, с нее посыпались комья земли, глины и оборванных корней. Среди обломков он не мог расправить крылья, и ему оставалось лишь надеяться, что его тяжелое земное тело будет лететь быстрее легкого крылатого.

Далеко внизу арбора отчаянно пыталась замедлить свое падение, хватаясь за корни и клочья земли, до которых могла дотянуться.

Наконец облако из обломков стало реже, и Лун перевоплотился. Он дважды с силой взмахнул крыльями, спикировал на арбору, как если бы охотился на крылатого зверя, и схватил ее прямо в воздухе. Она завизжала Луну в ухо, ухватилась за него, но, к счастью, не вонзила когти ему в чешую. Краем зрения Лун заметил над собой какое-то движение и извернулся, поджав крылья. Мимо, чуть не задев их, пронесся ком из древесины и земли размером с небольшой холм.

Глянув наверх, Лун увидел, что воины уже сняли остальных с платформы. «Хорошо, все целы». Ему совсем не хотелось беспомощно смотреть на то, как арборы разбиваются насмерть.

Он снова извернулся и расправил крылья, чтобы поймать ими воздух и затормозить. Превратив падение в парение, он повернул к водопаду и стал облетать комья земли, все еще падающие вниз.

– Ты в порядке? – спросил он арбору. По телосложению и темно-зеленой чешуе он принял ее за Сливу, одну из молодых охотниц. Однако девушка прятала лицо, уткнувшись ему в грудь, и Лун не мог точно сказать, она ли это.

Арбора глухо всхлипнула и кивнула. Лун заложил еще один круг, чтобы посмотреть, куда упадут обломки. Внизу жили кеки, маленькие земные обитатели, которые построили свою деревню среди корней исполинского древа. Но их жилища стояли по другую сторону от колонии и чуть поодаль от нее. Кроме того, самые крупные обломки ударялись о крутой склон ствола и рассыпались на маленькие куски. Если до земли и долетит что-то небольшое, то оно вряд ли зашибет кеков, которые могли собирать внизу ягоды и коренья.

Лун поймал ветерок и позволил ему отнести себя выше. Он надеялся, что не сломал Сливе ребра. Ловя ее, он старался не врезаться в охотницу слишком быстро, но и осторожничать не мог, потому что боялся промахнуться.

Вскоре Лун оказался рядом с большой садовой платформой, над которой кружили воины и где вокруг спасенных арборов уже собралась толпа. Он подлетел ближе и, легонько опустившись на траву, попытался поставить Сливу на ноги. Та приняла земной облик, но не отпустила его.

Звон первым очутился рядом с ними; он чуть расправил крылья и перепрыгнул с одного края платформы на другой, пролетев прямо над головами арборов, которые бросились к ним.

– Она в порядке? – спросил он, взволнованно поглаживая Сливу по волосам. – Ты в порядке?

Слива сделала глубокий вдох и наконец смогла разжать руки.

– Да, все хорошо. – Она подняла голову и посмотрела на Луна. Ее глаза были широко распахнуты, а медная кожа потемнела от прилившей крови. Вид у нее был такой, словно ее сейчас вырвет. – Спасибо, Лун. Я не… Я никогда прежде не падала… Шалфей однажды случайно меня уронил, когда мы были маленькими, но тогда было невысоко…

Остальные арборы подбежали к ним. Первыми подоспели Толк, Кора и Река. С облегченными, сочувствующими возгласами они отвели Сливу от Луна и усадили ее на землю.

– Хорошо, что ты оказался рядом, – пробормотал Звон, глядя на них. – Воины были далеко и вряд ли успели бы ее поймать.

– Ты же тоже воин, – напомнил ему Лун. Звон порой об этом забывал.

Бывший наставник недовольно посмотрел на него. Он терпеть не мог, когда ему напоминали.

– Знаю, но я бы точно ее не поймал.

Скорее всего, он был прав: консорты летали почти вдвое быстрее воинов, и Слива очень долго падала среди обломков. Впрочем, Лун не видел смысла гадать о том, что могло случиться; он был рядом и смог помочь, вот и все.

– Ты ничего не «слышал» перед тем, как платформа треснула?

– Нет. – Звон поморщился. – Проку от меня все еще никакого.

С тех пор как они вернулись из города на спине морского левиафана, на Звона время от времени снисходили озарения, но полезными их было не назвать. Порой он чувствовал, что над ними пролетает облачный странник – причем тот парил так высоко над лесом, что даже остроглазые раксура не могли его разглядеть. Когда Душа погружала воина в легкий транс, он слышал низкие, урчащие голоса, и наставники считали, что это говорят исполинские древа. Но он не мог ни колдовать, ни предсказывать, ни даже почувствовать, где затаились опасные хищники. Это огорчало, но странные новые способности Звона так сильно помогли им на левиафане, что ждать от них большего казалось просто неблагодарным.

У ствола древа Лун заметил Нефриту – та вместе с Елеей спускалась по спирали вниз, к разрушенной платформе. Набат, глава касты солдат, стоял на краю целой и ждал их, уперев руки в боки и всем своим видом выражая отвращение к ситуации. «Он прав, такие неприятности нам не нужны», – подумал Лун.

Затем поблизости приземлилась Жемчужина, заставившая арборов разбежаться. Она оглядела всех и спросила:

– Никто не пострадал?

– Все в порядке, – сказала ей Река. – Воины успели всех снять. А Лун спас Сливу.

Тогда Жемчужина обратила взор на Луна.

– Где птенцы?

Лун встревоженно поднял голову. Но птенцы все еще были со Штрихом – тот уже вел их по широкой ветви к наростам на стволе, по которым можно было забраться внутрь. Горький, приняв крылатый облик, жался к Штриху и обнимал его за шею, а Стужу старый арбор крепко держал за руку. Юная королева вытягивала шею, пытаясь разглядеть, что сейчас творится на платформе, и не отпускала Шипа, который послушно плелся следом. Штрих, будучи опытным учителем, все сделал правильно – из троих птенцов больше всего неприятностей стоило ждать от Стужи.

Жемчужина проследила за направлением взгляда Луна, и ее шипы дрогнули – не то от облегчения, не то от сдержанной злости. Она не могла отчитать его за то, что он оставил птенцов с пожилым, уважаемым учителем. Зашипев, Жемчужина, отвернулась и стала искать себе следующую мишень.

– Набат!

Глава солдат подскочил к ней. Сдержанно уложив шипы, он доложил:

– Похоже, все дело во влаге. Канал, который вел к фонтану, забился, и вода стала просачиваться вниз, отчего корни под платформой подгнили.

– Ну конечно. – Жемчужина повернулась, оглядела сначала эту платформу, затем те, которые находились выше и с которых свисали заросли корней и лиан. – Нужно проверить каждую платформу, где есть каналы, неважно, забитые или нет.

Набат был храбрым арбором, но даже он заметно подобрался, прежде чем сказать:

– Нефрита и Елея уже начали.

Впрочем, Лун уже успел заметить, что Жемчужина никогда не реагировала так, как от нее ждали другие. Вместо гневной тирады о том, что Нефрите следовало дождаться ее решения, королева усмехнулась и сказала:

– Я пошлю к ним на помощь воинов. – Затем она оглядела арборов, которые собрались вокруг, чтобы послушать. – Я хочу, чтобы вы держались подальше от платформ с засорившимися бассейнами. Но скажите, согласны ли вы остаться здесь и завершить посев?

Набат оглядел остальных, пытаясь понять их настроение. Кто-то выглядел испуганным, кто-то сомневался, но большинство просто кивнули. Кто-то из хвоста толпы заметил:

– Вот мы и узнали, о каких «волнениях» говорилось в предсказании.

Остальные согласно забормотали. Еще один арбор произнес:

– Нужно собрать созревшие ягоды на нижних платформах. Мне кажется, завтра они уже перезреют.

Жемчужина согласно кивнула.

– Работайте быстро. – Она присела, взвилась в воздух, расправила могучие крылья и, взмахнув ими, полетела к дуплу.

Звон облегченно вздохнул.

– Я думал, она будет ругаться сильнее.

Лун не спорил.

– Ты поможешь Нефрите и Елее? – Звон был внимательнее прочих воинов.

Звон рассеянно кивнул.

– Да, наверное. Начну с этой платформы.

Набат недовольно зыркнул на Звона.

– На ней же вообще нет дренажа.

– Лучше перестраховаться. – И Звон взмыл в воздух.

Набат повернулся к Луну и слегка натянутым голосом спросил:

– Ты останешься здесь? – Набат был вторым братом Звона. Когда Лун только заявился в колонию, глава солдат вместе с другими арборами противился тому, чтобы он остался. С тех пор многое изменилось, но из-за того случая их отношения оставались прохладными. – Другим будет легче работать, если ты подежуришь рядом.

Те из арборов, что еще не разошлись и слышали их разговор, взволнованно смотрели на Луна.

– Мне точно будет легче, – с жаром сказал Перец.

Лун подумал, что они переоценивают его способности. Если развалится какая-нибудь большая платформа, он вряд ли сможет помочь. Но ему было приятно, что его попросили.

– Останусь, – ответил он.

Глава 3

Арборы проработали почти до самого вечера, собрали ягоды и завершили основные посевные работы. Вдобавок они все время проверяли, не протекают ли засорившиеся каналы и не подгнили ли опоры. Нефрита, Елея и несколько воинов просматривали платформы снизу и нашли несколько неустойчивых. После этого все поняли, что им придется тщательно проверить каждую платформу древа.

Внутрь все вернулись на закате. Убрав урожай ягод в закрома, Лун и остальные собрались в приемном зале, где стали обсуждать случившееся вдоль и поперек, беспокоиться, выдумывать всевозможные планы и отбрасывать их в сторону. Все понимали, что от садовых платформ зависело выживание двора, и потерять их они не могли. Да, дичи вокруг водилось немало, но им же нужно было дополнять рацион корешками и фруктами. Они уже торговали с Изумрудными Сумерками и обменяли часть тканей и сырья, которое привезли из старой колонии, на сушеный чай и зерна местных растений, но ведь двор не мог вечно покупать еду. Особенно теперь, когда визит Бури завершился, не начавшись, и их отношения с Изумрудными Сумерками стали, наверное, еще сложнее, чем прежде.

– Может, они сгнили из-за того, что в древе долго не было семени, – предположил Толк, когда его, как наставника, попросили высказаться. – Внутри древо восстановилось и окрепло, но если какие-то корни и ветви платформ погибли…

Звон несогласно хмыкнул.

– Такое мы бы уже заметили. – Звон часто дерзил молодым наставникам. Остальные думали, что он просто завидует их способностям. Но Лун знал точно – Звон просто завидует их способностям.

Крестец помотал головой. Выглядел он уставшим и встревоженным, да и казался старше, чем обычно.

– Может быть, Толк прав, а может быть, древесина просто сгнила от воды в засорившихся каналах. Ей же нужно было куда-то уходить, вот она и просачивалась прямо через платформы.

Нефрита сказала:

– Как это произошло, мы разберемся потом. Сейчас нужно решить, как будем восстанавливать поврежденные ветви и корни. – Жемчужина и почти вся ее свита уже удалились, но Нефрита, подперев рукой подбородок, задумчиво прислушивалась к обсуждению и давала всем высказать свои страхи и беспокойства. Однако Лун видел, что она устала и тоже хочет уйти.

Когда все начали наперебой придумывать, как починить платформы, Лун встал, прошел через толпу и сел на пятки рядом с Нефритой. Оставаясь в земном облике, он прижался к ней и ощутил исходившее от ее чешуи тепло. Когда он потерся носом о плечо Нефриты, она взяла его за руку, тут же встала и потянула его за собой. Звон и Елея подняли глаза и вопросительно посмотрели на них. Лун едва заметно мотнул головой, говоря им остаться. Если бы Нефрита хотела, чтобы с ними пошел кто-то еще, она бы их позвала.

Когда они забрались на верх колодца и оказались в опочивальне Нефриты, та застонала. Да уж, день выдался долгим.

– Нужно было проверить платформы сразу же, как только мы сюда прилетели. И почему я до этого не додумалась?

– На вид-то древо было крепким, – заметил Лун. Он принял земной облик, подошел к очагу и поставил чайник на горячие камни. – И оно много циклов стояло само по себе, не ломаясь. – Что лишь подтверждало теорию Толка о том, что гниение началось после кражи семени.

– Да, но… – Нефрита потерла лоб, затем тряхнула шипами, словно отгоняя бессмысленные самоупреки. Она начала снимать с себя украшения – браслеты, пектораль, пояс, – и складывать их в сверкающую кучу на ковре из звериной шкуры. – Жемчужина сказала, что королевский выводок видел, как упала Слива и остальные. Они не испугались?

– Нет. – Днем Лун ненадолго отвлекся от дел, чтобы проведать птенцов. – Кажется, им понравилось смотреть, как мы с воинами их ловили.

Нефрита усмехнулась.

– Ну конечно. – Купальня уже была наполнена, и горячие камни нагрели воду настолько, что от нее поднимался парок. Нефрита сделала шаг и окунулась с головой. Лун скинул рубаху, штаны и присоединился к ней.

Вода грелась весь день, и другие земные создания ошпарили бы свою нежную кожу, но раксура любили жар и могли выдержать его даже в самом уязвимом облике. Лун уселся поудобнее, прислонился спиной к гладкой каменной стенке купальни и почувствовал, как расслабляются его мышцы.

Нефрита всплыла и приняла облик арборы. От перемены вода вокруг нее вспузырилась. Затем королева легла на спину, и гребни веером расплылись вокруг ее головы.

Лун откинул голову на край купальни и вдохнул пар.

– Что вы с Жемчужиной решили насчет арборов? Позволите им заводить выводки?

– Мы хотели дать им добро сразу после первого сбора урожая, когда созреют красные клубнеплоды, и попросить, чтобы они не торопились рожать все разом. Но теперь я не знаю, стоит ли нам начинать. – Затем она устало прибавила: – Впрочем, двору все еще нужны воины. Я лишь надеюсь, что на этот раз арборы породят хотя бы несколько выводков с ними.

– Может быть, у нас получится выводок воинов, – сказал Лун, чтобы посмотреть, как Нефрита на это ответит.

– Может быть, – сухо сказала она, и легче ему от этого не стало. Затем она подплыла к Луну, окутанная завихрениями пара, и оперлась локтем на край купальни. – Как дела у Горького?

Лун провел пальцами по ее гребням, качавшимся на воде, и попытался сделать вид, будто не заметил, как быстро она сменила тему.

– Пока что никак.

– Поговори с Утесом, когда он вернется.

Луну не хотелось говорить с Утесом. Он хотел справиться с Горьким сам. А еще он боялся, что Утес пойдет на более решительные меры.

– Он скинет Горького с ветви и заставит его полететь.

Нефрита засмеялась.

– Не скинет.

– Если бы я не хотел летать, то он бы меня скинул.

– Да, но это же ты. – Закрыв глаза, Нефрита снова опустилась под воду. Над окутанной паром поверхностью остался лишь ее нос.

Лун спросил:

– Хочешь лечь спать?

Она села, расплескивая воду.

– Позже.

Лун улыбнулся ей, внезапно ощутив, что все его тревоги можно запросто отложить на потом.

– И чем же ты тогда хочешь заняться?

Нефрита взяла его за руку и, выходя из воды, потянула Луна за собой.

– Догадайся.

* * *

На следующее утро Лун проснулся на висячей кровати в опочивальне Нефриты. Та уже не спала, а сидела рядом и смотрела на него.

Он потянулся, зевая. В воздухе пахло рассветной свежестью, сладковатой листвой древа и Нефритой. Лун посмотрел на нее все еще мутными ото сна глазами и вдруг понял, что вид у молодой королевы задумчивый и встревоженный.

– Что-то случилось?

Она моргнула, словно была насколько поглощена мыслями, что не заметила, как он проснулся.

– Нет, ничего. – Нефрита прислонилась спиной к изогнутому борту кровати и откинула гребни назад. Она была в облике арборы и казалась почти беззащитной без своих привычных тяжелых украшений. – Я просто не могла уснуть.

В опочивальнях было тихо и слышалось лишь журчание воды, стекавшей из канала в бассейн. Не давая себе времени передумать, Лун спросил:

– Ты все еще хочешь завести выводок?

– Конечно. – Нефрита ответила убежденно, с нажимом, чем порадовала его, но вид у нее все равно был такой, словно она думала о чем-то другом. Затем она вдруг резко перевела взгляд на него. – А почему ты спрашиваешь? Потому что мы хотим просить арборов повременить с этим?

– Ага, поэтому. – Лун перекатился к ней поближе, просунул руку под ее талию и уткнулся лицом в мягкую чешую на животе. Нефрита не передумала, а, значит, проблема все же была в нем. Ему нужно было с кем-то поговорить, выяснить, что с ним не так и пройдет ли это само. Но с кем? Другие наверняка передадут разговор Нефрите или, еще хуже, Жемчужине. – Я подумал, что ты тоже захочешь подождать.

Она запустила пальцы ему волосы, затем помассировала его плечо, проводя когтями по коже.

– Нет. Нет, ждать я не хочу.

* * *

Несколько дней арборы отводили от самых неустойчивых платформ дренажные каналы и, чтобы укрепить их, вплетали в остовы живые ветви. Лун на всякий случай оставался рядом – вдруг кто-нибудь упадет – и иногда помогал с работой, для которой требовались крылья или длинные руки. Прерывался он изредка и лишь для того, чтобы сходить в ясли или вывести королевских птенцов на прогулку. Стужа всякий раз расстраивалась из-за того, что арборы больше не падали – ей понравилось, как быстро летел Лун, чтобы их поймать.

Многие воины тоже помогали чинить платформы, да и Нефрита с Жемчужиной выходили подсобить в самых трудных местах, но почему-то арборы все равно хотели, чтобы Лун был рядом. И они всячески показывали, насколько благодарны ему. Каждый вечер на ужин они обязательно готовили его любимые острые корешки. Река смастерила ему новый кушак с узорами, вышитыми черной нитью по голубой шелковистой ткани, которую они привезли из старой колонии. Появлялись в его опочивальне и другие дары – цветы, полированные камушки, плетеные браслеты из кожаных шнурков с медными бусинами. Может быть, раксура верили, что консорты приносят удачу? Как бы там ни было, Лун много месяцев ждал, что двор захочет его прогнать, и теперь мог хотя бы на время вздохнуть с облегчением.

Несколько дней спустя Лун висел на одной из опор под платформой, держась за нее когтями ног, и подсказывал арборам наверху, как подобраться к мертвой ветви, которая сплелась с живыми корнями. Она частично сгнила, отчего в будущем платформа могла обрушиться, но сейчас казалась довольно прочной. Арборы, шурша травой, как раз шли к поврежденному месту, которое отметил Лун, когда к нему подлетел Поток.

Схватившись когтистой лапой за корень, Поток повис на нем, отчего платформа дрогнула.

– Что это было? – крикнул кто-то сверху. Голос пробился через несколько слоев дерна и веток и прозвучал приглушенно.

– Ничего, – успокоил Лун арборов. Впрочем, говорил он не столько о появлении Потока, сколько о личностных достоинствах воина. – Совершенно ничего. Продолжайте идти сюда. – Снова послышались шорохи и шаги – арборы продолжили подбираться к гнилой опоре.

Поток перелез поближе и сложил крылья. Чешуя воина была голубой с зеленоватым отблеском, а в земном облике он становился темноволосым с медной кожей. Он сказал:

– Они же тобой пользуются. Нагружают работой, как простого воина.

Лун рассмеялся.

– Спасибо. Ты всегда так беспокоишься о моем благополучии.

Поток встопорщил шипы, выражая презрение и насмешку.

– Ты даже не представляешь, как на это посмотрят другие дворы.

Лун все прекрасно себе представлял, но не собирался из-за этого останавливаться. Зная Потока, тот лишь повторял слова Жемчужины, сказанные за закрытыми дверями. Оставалось неясно, хотела королева, чтобы Луну передали ее мнение или нет – сам Поток начинал говорить от ее имени лишь тогда, когда Жемчужины поблизости не было.

– Если не хочешь, чтобы другие дворы что-то узнали, то не рассказывай им.