Текст книги "Падение в рай"

– Мисс Пфайфер?

– Да?

Капитан глядел на нее сверху. Сочувствие и смущение вызвали короткую вспышку желания, которую она читала на его лице раньше.

– Вы согласны?

– Да, капитан. – Она, как и прежде, мечтала вернуться домой побыстрее. Но то, что ей удалось вспомнить, немного успокоило ее. Она не должна рисковать. Ведь если он рассердится, ее ждет гауптвахта на неопределенный срок. Она может спокойно дождаться, пока Ленгдон снимет запрет. Это будет нелегко. Придется запастись терпением, но она справится.

– Да, я принимаю ваше предложение, капитан. Я буду ждать, когда вы сможете отвезти меня на остров. Обещаю, что больше не буду пытаться сбежать.

Он нахмурился. Очевидно, внезапная смена ее настроения застала капитана врасплох.

– Вы уверены в том, что говорите? Я не хочу вызвать недовольство полковника, если он узнает о ваших истинных намерениях.

Заметив, как у него опухла губа, Либби поняла, что переборщила: не надо было так вести себя.

Она натянуто улыбнулась и протянула ему руку. Когда большая мужская ладонь накрыла ее маленькую ручку, Либби вновь ощутила, что ее тянет к нему как магнитом.

– Даю вам слово, капитан.

Глава седьмая

Джон скользнул взглядом по лицам солдат, выстроившихся для утренней поверки. Он пытался сосредоточиться на том, как начищены их пуговицы и в каком состоянии оружие, но его ум – обычно такой дисциплинированный – отказывался подчиниться.

Либби Пфайфер, как видно, глубоко запала ему в сердце. Она ворвалась в его жизнь точно так же, как оказалась в форте – нежданно-негаданно.

К действительности его вернуло жужжание большого шмеля, который кружился над головой молоденького сержанта. Не имея возможности пошевелиться, тот выглядел очень комично, скосив оба глаза на кончик носа.

Джон предпринял еще одну попытку вернуться мыслями к утренней поверке. Пройдя несколько шагов, он приказал стоявшему перед собой солдату выйти из строя. Оружие оказалось в порядке, и солдат вернулся на место. Капитан был удовлетворен.

Дойдя до конца шеренги, он обнаружил, что солдат что-то беспокоит. Они изо всех сил старались смотреть прямо перед собой, но выражение их лиц было довольно странным.

Он вскинул брови, и они застыли по стойке смирно. Проследив за тем, куда пялится сержант, он повернулся и ахнул.

У него отвисла челюсть, когда он увидел, как предмет его мечтаний вышагивает по плацу с подолом в руке. Ноги Либби были выставлены на всеобщее обозрение. Девушка шла, слегка покачиваясь: пыталась удержать плетеную корзину на бедре. Что за дьявольщина. Эта женщина ведет себя непозволительно!

У него возникло непреодолимое желание броситься к ней и заставить ее прикрыть ноги. Более ста мужчин глазели на нее, словно Либби была акробаткой в цирке. Но что-то остановило его. Она выглядела такой невинной, одинокой. Ее ножки едва касались земли, а растрепанные волосы живописно обрамляли головку. Она не подозревала, какое впечатление производила на мужчин, в частности на него.

И он в который раз принялся ломать голову над тем, откуда взялась эта женщина. Как получилось, что она выглядит такой невинной и в то же время такой соблазнительной? Есть ли у нее какая-нибудь родственница, которая может подсказать ей, как надо одеваться и ходить? Или родственник, который разъяснит ей, как коварны мужчины? Порыв ветра взметнул ее платье. Он тяжело вздохнул, глядя на то, как Либби радуется дуновению ветерка.

Вздохи за его спиной вывели Фолка из задумчивости. Он повернулся и оторопел, увидев голодные мужские лица.

– Примите командование, лейтенант Гарвей, – приказал Фолк, заставив солдат виновато опустить глаза. – Видимо, назрела необходимость напомнить вам, что вы обязаны вести себя как джентльмены и солдаты.

В порыве гнева он помчался через плац. Хотя Фолку претило все время делать ей замечания, он должен заставить Либби Пфайфер вести себя прилично, в противном случае полковник поручит опеку над ней кому-нибудь другому.

– Мисс Пфайфер! – со злостью воскликнул капитан, громко стуча каблуками по утрамбованной земле. – Мисс Пфайфер, подождите, пожалуйста!

– О, приветик, капитан! – ответила она и повернулась так резко, что ударила его корзиной.

– Что вы вытворяете? – прошипел Джон, высвобождая полу мундира.

– Несу грязное белье в прачечную. Каролина сказала, что они стирают и гладят для всего гарнизона.

– Мисс Пфайфер, я в курсе гарнизонных дел. Я имел в виду совсем другое. Почему вы расхаживаете в таком виде перед моими солдатами? – Он указал пальцем на ее стройные ноги, обтянутые черными чулками.

– Мне посоветовала Каролина надеть их, – принялась оправдываться девушка. Выражение ее лица свидетельствовало о том, что они ей тоже не по душе. – Я ее предупредила, что ни за что не надену все эти прибамбасы. Меня вполне устраивали мои носки. Теперь, правда, они в корзине – неплохо бы их постирать после такой передряги.

– Мисс Пфайфер, я вынужден напомнить вам, что вы находитесь в гарнизоне. Особам женского пола, кроме жен офицеров и нескольких прачек и поварих, доступ на территорию гарнизона запрещен. Вы не столь наивны, чтобы думать, будто мужчины не замечают, как вы разгуливаете по плацу полуобнаженной. Подозреваю, что вы намеренно выставляете напоказ свои прелести. Минутку, позвольте мне договорить! Полковник Ленгдон, да и я тоже, мы не потерпим, чтобы в вверенной ему части находились провокаторши.

– Намеренно выставляю напоказ? У меня и в мыслях не было ничего похожего! – горячо возразила девушка. – Никакая я не провокаторша. Я занималась своим делом – пыталась помочь Каролине. Как мы договаривались.

– А разве оголяться при этом до пупа обязательно?

Джон видел, как пунцовый румянец залил загоревшие щеки Либби. Ее полные красные губы сжались, превратившись в ниточку, а зеленые глаза засверкали, как изумруды.

Она с размаху опустила плетеную корзину ему на ботинок.

– А теперь послушайте, что я вам скажу, – начала грозно девушка, упершись руками в бока. – Я из кожи вон лезу, чтобы привыкнуть к этой одежде, к вашему дубовому языку и давно забытому мужскому шовинизму. Мы заключили соглашение, и слово свое я сдержу. Однако не думайте, что я позволю наезжать на меня. Я не ваш солдат, капитан Фолк. И не потерплю подобного обращения. Шли бы вы куда подальше.

Джон удивленно глазел на маленькое торнадо. Силы небесные! О чем это она? Он с трудом понимал ее речь, словно она говорила на чужом языке. Ее темперамент перехлестывал через край.

Он отметил про себя, что с пунцовыми щеками и диким блеском в глазах она стала еще привлекательнее.

А вдруг она рехнулась? Может, доктор поставил ошибочный диагноз? От ее пришибленности и уязвимости не осталось и следа. Перед ним была фурия, дикая кошка.

– Успокойтесь, пожалуйста, мисс Пфайфер, – Фолк пошел на попятную. Наверное, не стоило делать ей замечание на людях. – Зачем так волноваться. Может, вы хотите поговорить с доктором Стейном?

– Мне не нужен врач, бестолочь, – ответила Либби, стряхивая его руку со своего плеча. – Я только хочу чем-нибудь занять себя и как можно быстрее убраться домой.

Его глаза расширились от удивления, и он уставился на нее.

– Домой? Так вы вспомнили, где живете?

Волнение Джона усилилось. Если к ней возвращается память, значит, вскоре он избавится от нее. И если честно, чем скорее, тем лучше, судя по тому, как он реагирует на ее присутствие.

– Конечно, я знаю, где… – начала было девушка и осеклась. Чтобы не выдать охватившего ее беспокойства, Либби посмотрела в сторону. – Я надеюсь, я уверена, что смогу поехать домой, когда отменят запрет.

Джон отметил про себя, что она прячет от него глаза. Чтобы избежать его взгляда, Либби уставилась в землю, продолжая теребить носком башмака плетеную корзину.

– Хм… – насупился Фолк. Он должен был знать, что с ней будет нелегко. – Хорошо, но постарайтесь держаться подальше от мужчин и помните, что вы должны выглядеть прилично.

В ее взгляде читалось беспокойство. Но девушка шутливо отсалютовала Фолку:

– Как вам будет угодно, капитан!

Сделав вид, что не замечает издевки, Фолк потянулся за корзиной.

– Позвольте помочь вам.

– Я в состоянии донести сама, – возразила девушка, хотя он уже поднял корзину.

Джон пропустил мимо ушей ее возражение и лишь слегка пожал плечами. Он и не думал отпускать крепкие ручки корзины.

– Без сомнения. Но мне известно слово «шовинизм», хотя я не вполне понимаю ваше обвинение. Жаль, что я действительно не повел себя как «шовинист», не воспользовался ситуацией.

Обстановка накалялась. Либби тоже вцепилась в корзину. Она застыла, глядя в его окаменевшее лицо.

Затем, к удивлению и радости капитана, она улыбнулась и разжала пальцы. Махнув ему рукой, что, по-видимому, означало, что он может идти, она лихо подмигнула Фолку.

– Показывайте дорогу, капитан, – попыталась пошутить Либби. – К вашему сведению, я никогда не была ярым сторонником женского равноправия.

– Вы можете уделить мне минуту, док? – спросил Джон, просунув голову в приоткрытую дверь госпиталя.

Стейн был занят – корпел над журналом, но, услышав голос капитана, промокнул чернила и закрыл кондуит.

– Чем могу быть полезен, капитан?

– Меня интересует, что с Каро. Результаты последнего визита. Я пытался выведать у нее, но она нема как рыба.

– Капитан Фолк, вы же знаете Каролину. Она не хочет верить, что у нее слабое сердце, и продолжает утверждать, что находится в прекрасной форме. Но мой долг предупредить вас, что этой симпатичной леди придется сбросить обороты, иначе она доконает себя.

– Проклятие, этого я и боялся! Поэтому я и поселил у нас Либби Пфайфер. – Он сказал правду, но не всю. Капитан взял к себе в дом девушку не только для того, чтобы помочь Каролине. Он должен следить за ней, чтобы знать, что она замышляет. – Я знал, что Каро пожалеет девушку и позволит ей остаться. Мисс Пфайфер согласилась выполнять часть обязанностей Каро.

– Отлично, – закивал доктор. – Это уже кое-что. Вполне вероятно, что после отъезда мисс Пфайфер она согласится взять в дом постоянную помощницу.

– Кстати, о мисс Пфайфер. Что вы на самом деле думаете о ней и об истории, которую она рассказала?

– Я не уверен, что понимаю ваш вопрос. Мне сообщили, что она потеряла память, но я не говорил с ней с тех пор, как вы приводили ее сюда. Уж вам-то это известно, – несколько раздраженно заметил доктор. – Ленгдон ведь не настаивал на ежедневных визитах мисс Пфайфер, и я не вижу причин, чтобы это было необходимо.

– Вы допускаете, что она потеряла память в результате падения с дерева?

Доктор вытянул длинные худые ноги, поскреб заросшие щетиной щеки и откинулся в кресле, сцепив руки на затылке.

– Вы провели с ней больше времени, чем я. Как вы сами-то считаете?

– Но я не доктор. Сдается мне, что она помнит гораздо больше, чем говорит. Может, у нее частичная потеря памяти?

Доктор пожал плечами:

– Когда речь идет о мозге, возможно все. Современной медицине мало что известно о его работе.

– А что если она вообще не теряла память и только притворяется?

– Не вижу резона делать это, – увильнул от ответа эскулап. Действительно, какой резон, согласился Джон. Но стоило ему подумать о Либби Пфайфер, как на ум приходили сотни причин. Сколько же он о ней думал! Могла ли она быть лазутчицей? Если да, то на кого она работает в Барранкасе? А вдруг она одна из этих фанатичек из Ассоциации по защите прав индейцев, которые повсюду суют свой нос в надежде раскопать доказательства плохого обращения с бедными дикарями, несмотря на то, что в регулярных рапортах Ленгдона утверждалось обратное.

– А как у нее с психикой? – поинтересовался капитан, решив, вероятно, что она больше похожа на психопатку, чем на хитрого лазутчика.

– Вас интересует, в своем ли она уме?

– Нет, – ответил капитан, – я не думаю, что она чокнутая.

Она могла быть странной, казаться выбитой из колеи, но была в своем уме. Фолк мог поспорить на что угодно, что она не была лазутчицей. Он сам не понимал, откуда у него такая уверенность, но чувствовал, что прав.

– Возможно, мы подходим к проблеме не с того конца, – неожиданно заявил Стейн.

– Не понял…

– А что если это не физическая травма? И мисс Пфайфер мучают проблемы, отнюдь не связанные со здоровьем?

– Что вы имеете в виду?

– Не исключено, что юная леди прекрасно знает, кто она и откуда. Может, она намеренно скрывает свою фамилию.

– Почему?

Доктор пожал плечами:

– Хоть я и гарнизонный лекарь, но чтобы понять, что у человека неприятности, диплом врача не нужен. А вдруг она не может вернуться домой по какой-то причине? Что если она боится?

– Чего? – спросил Джон, склонившись над заваленными бумагами столом доктора.

– Откуда я знаю, – Стейн растерянно посмотрел на него. – Я только делаю предположения. Может, у нее злой отец или ревнивый муж. Черт, вполне возможно, у нее есть и тот, и другой. У женщин много неприятностей, поверьте мне. Но большинство из них кажутся нам, мужчинам, высосанными из пальца, даже когда мы знаем, в чем они заключаются.

Какая глупость со стороны врача делать подобные утверждения, подумал Джон. Сам он никогда не был женат. Если он и общался с женщинами, то пару часов, за которые обычно платил. Тем не менее он верил, что сможет помочь Либби. Только бы знать, что ее гложет! Затем он еще раз спросил себя, с какой стати он должен заботиться о ней? Однако факт оставался фактом: он уже нянчился с ней. Раньше он никогда не копался в своих мыслях и чувствах. Принимал вещи такими, какими они были, и не раздумывал зачем и почему.

– Между прочим, – Стейн прервал его размышления, – полковник приказал мне еще раз осмотреть пленных. Вам известно, в чем дело?

Джон опять вернулся мыслями к тому, что наполняло смыслом его жизнь. Апачи. Большую часть своей сознательной жизни он потратил на то, что выслеживал их и брал в плен, чтобы над ними свершился справедливый суд. Он потерял счет годам, которые ушли у него на преследование.

Страшно подумать, что виновные в гибели его семьи и других злодеяниях никогда не предстанут перед судом. Он не мог допустить этого!

Вопрос доктора не прервал цепь его горьких размышлений.

– Нет, я не в курсе.

Какое ему дело? Ненависть и гнев иссушили его. Он был не такой, как все. Не оплакивал своих родителей, ту любовь, которую они могли ему подарить. В долгие предрассветные часы, когда боль становилась невыносимой, он не проронил ни слезинки. Внутри все омертвело. Пусть ничего не меняется, решил он.

В какого дурака он превратился из-за Либби Пфайфер! Сперва на плацу, потом у доктора, будто она что-нибудь значит для него. Из них двоих сумасшедший он.

– До встречи, док!

Он покидал госпиталь с равнодушным выражением лица. Обругав себя за временное помешательство, он успокоился, прежде чем направиться в штаб к полковнику.

Глава восьмая

Резкий весенний ветер принес облегчение, жара пошла на убыль. Радуясь прохладе, она выжала тряпку, распрямила плечи и принялась за мытье большого окна фасада дома.

Вот уже два дня она без передыху скребет, драит, натирает – одним словом, ушла с головой в домашние дела. Только так ей удается сохранять спокойствие, когда в голову лезут мысли о ее незавидном положении, хозяине дома и необъяснимом влечении, которое она испытывает к нему.

За эти дни она не раз замечала, как Каролина садилась, чтобы перевести дух. Глядя на ее печальную и немного таинственную улыбку, Либби задавалась вопросом: интересно, что на уме у этой доброй женщины?

Спрашивать было бесполезно, так как она постоянно держала рот на замке. Она никогда не сплетничала ни о ком, включая Фолка. Ее молчание подогревало любопытство девушки, которую интересовали любые подробности из жизни капитана.

После того как Либби поселилась в большом доме, она виделась с Фолком несколько раз, да и то мельком. Он был занят по службе. Иногда они встречались за завтраком, но вряд ли эти короткие мгновения можно было назвать встречей. Стоило ей спуститься в столовую, как он тут же просил прощение за то, что вынужден покинуть ее, вставал из-за стола и уходил. Обед, как правило, ему подавали в кабинет, тогда как они с Каролиной накрывали себе на кухне. У Либби возникло подозрение, что он избегает ее.

От нее не укрылось, что с каждым днем он все больше мрачнел. Несколько раз она пыталась вызвать его на разговор, но в последний момент всегда трусила. Собственные тайны тяготили ее. Она не осмеливалась просить его поделиться с ней, пока сама не могла быть откровенной.

– Пора отдохнуть! – сообщила Каролина, которая появилась на веранде с графином чая и двумя стаканами.

– Ничего не имею против, – воскликнула Либби, плюхнувшись в ближайшее плетеное кресло. Ее юбка взметнулась и опустилась на подлокотники. Девушка, вздохнув, с раздражением собрала ее на коленях. Никогда она не привыкнет носить на себе столько ярдов ткани!

– Если вы позволите мне подогнать платье, вам не придется все время сражаться с ним.

Либби взяла предложенный Каро стакан и улыбнулась.

– Вы и так сделали достаточно, – одолжили мне свои платья. Я не хочу, чтобы вы испортили их переделкой.

– У меня есть юбка и пара блузок, в которые я уже не влезаю. Если немного подкоротить оборки, с платьем ничего не случится.

– Пояс отлично держит, – возразила Либби.

– Упрямица, – пробормотала Каро.

– Я вам никого не напоминаю? – парировала Либби, наслаждаясь шуточной перепалкой.

Каро частенько говорила, что в двадцать лет она была такой же. Женщина улыбнулась и отхлебнула чай.

– Верно, напоминаете, – согласилась она. Услышав цоканье копыт, Либби повернула голову: Фолк въезжал во двор. Улыбка исчезла с ее лица. Даже с такого расстояния она заметила пылающее гневом лицо капитана и напряженность, сковавшую его тело.

– Что-то не так, – прошептала она, не сводя с него глаз.

Каро повернулась, взглянула на Фолка, затем подошла к лестнице и позвала его.

– Не ждите меня к обеду, Каро! Я буду поздно.

– Да, сэр, – пробормотала она, торопливо взглянув на Либби.

Либби стояла рядом с ней на ступеньках. Фолк задержался на секунду, чтобы кивнуть ей.

– Мисс Пфайфер!

– Что-нибудь случилось, капитан?

Каро с укором посмотрела на нее, и Либби поняла, что брякнула лишнее.

Фолку стоило усилий не показать вида, что он раздражен, но ответил абсолютно спокойно:

– Ничего, что вас могло бы интересовать!

Он резко повернулся, пришпорил кобылу и покинул двор, вздымая облако белой ракушечной пыли.

– Уже второй раз на этой неделе он уезжает в таком настроении. Не иначе, что-то стряслось, – заметила Каро.

– Простите, может, я сую нос не в свое дело? Вам известно, что его беспокоит?

– Подозреваю, что его беспокойство связано с индейцами.

– Джеронимо? – Каро кивнула. – Скажите, это рота капитана доставила его сюда?

– Верно. Но все без толку. Этот человек не заплатит за свои преступления. Я имею в виду, что он не будет повешен, как было обещано ранее.

– Джеронимо повешен? – задохнулась Либби, удивившись, почему она нигде не читала о том, что ему грозила смертная казнь.

– Конечно, – Каро повернулась к ней лицом. – Когда они отправились на его поиски, им обещали, что он предстанет перед судом в Сан-Антонио за преступления, которые совершил. Но генерал Нельсон Майлз согласился простить апачей, если они добровольно сложат оружие. Он поторопился загнать их во Флориду по приказу президента Кливленда и не сдал гражданским властям. В распоряжение индейцев отдан остров, – сообщила она, указывая на форт Пикенс. – Они воссоединились со своими семьями. Джон тяжело переживает решение генерала.

– Почему, если таковы условия сдачи? Они прекратили набеги. Разве мы не добились, чего хотели?

Каро задумчиво посмотрела на нее, затем вернулась к креслу, собрала стаканы.

– Не все. Кое-кто по личным причинам хотел наказать апачей.

– Так вы говорите, что у капитана Фолка были причины бороться с апачами? – ее любопытство могло оттолкнуть Каро, тем не менее она не удержалась от вопроса.

Каро тяжело вздохнула.

– Были. Мне не известны подробности, но я знаю, что ребенком он потерял всю семью при набеге апачей. Он никогда не говорит об этом, а я боюсь спрашивать.

Она взяла грязные стаканы и исчезла в доме.

Либби глядела ей вслед, ужасаясь только что услышанному. Так, значит, он потерял родителей в раннем детстве? Теперь понятно, почему он такой замкнутый, даже угрюмый. У нее открылись глаза.

Как бы ей хотелось расспросить Каролину о капитане Фолке, но нет, надеяться не на что. Хоть она и нравилась Каролине, тем не менее хозяина эта женщина не предаст никогда.

Если кто и посвятит ее в тайну, так это сам капитан. Она была уверена, что рано или поздно ей удастся вызвать его на откровенность.

Она принялась строить планы, раздумывать, как добиться своего.

Фолк вернулся домой далеко за полночь. Она вскочила с постели и набросила халат, который одолжила ей Каро. Припав к маленькому оконцу спальни, Либби, не отрывая глаз, следила за капитаном, который отводил кобылу в конюшню на заднем дворе.

Открыв дверь, она проскользнула на лестницу, которая вела в кухню с черного хода, и поджидала там капитана.

Каро всегда оставляла Фолку обед в духовке, когда было известно, что он задержится. Домоправительница спала как убитая, поэтому Либби была спокойна: она не узнает, в котором часу вернулся Фолк.

Девушка поставила на плиту кофейник и накрыла капитану на маленьком столике. После долгих сомнений она решила вызвать его на разговор этой ночью. Любопытство было столь сильным, что ни о чем другом она и думать не могла.

Скрипнула дверь. Либби затрепетала, услышав шаги на каменных ступенях. Усилием воли ей удалось унять дрожь и налить кофе в чашку.

– Это что такое? – закрыв дверь, спросил Фолк и уставился на Либби.

Она подняла чашку:

– Кофе.

Фолк настороженно посмотрел на нее, снял шляпу и повесил ее на крючок. Отбросив волосы с лица, он подошел к девушке и взял из ее рук предложенную чашку.

– Совсем ни к чему дожидаться меня, мисс Пфайфер. И обслуживать меня не надо.

– Чепуха. Просто мне не спалось. – Это было почти правдой. Она умолчала лишь о том, что все это время боролась со сном, дожидаясь его возвращения.

Либби сняла с плиты кастрюлю и жестом пригласила Фолка за стол.

– У вас бессонница? – с беспокойством в голосе поинтересовался капитан. – Можно проконсультироваться с доктором.

– Ничего страшного. Полагаю, что в моем положении было бы странно, если бы я спала нормально.

Фолк кивнул:

– Вы правы.

И выражение горечи – такое привычное для его лица – вновь пришло на смену мимолетному сочувствию. Теперь она знала, откуда оно. Увы, ей никогда не понять Фолка! О такого рода переживаниях она читала в исторических романах. У нее стыла в жилах кровь, когда картины кровавой расправы – одна ужаснее другой – оживали на страницах любимых произведений. А каково пережить подобное самому, да к тому же в детстве?

Она всем сердцем желала помочь ему, но как? Из-за этого, собственно, она и ждала его. Однако теперь Либби поняла, что совершила очередную глупость. Она ведь не имеет ни малейшего представления о том, что ему нужно. А любопытство не доведет ее до добра.

Как она собиралась помочь Фолку, если не в состоянии решить свои собственные проблемы? Кроме того, она должна выбраться отсюда, ей ни к чему втягиваться в их жизнь!

Внезапно она поняла, что должна покончить с этим до того, как ее затянет омут страсти. Она встала и потуже завязала широкий пояс халата.

– Ну что ж, если вам больше ничего не нужно, я пойду спать. Спокойной ночи, капитан.

Она была уже у двери, когда он окликнул ее по имени. Либби замерла. Рука повисла в воздухе.

Никогда прежде он не называл ее так. Капитан всегда был подчеркнуто вежлив и уважителен. Едва ее имя сорвалось с его губ, как сердце девушки затрепетало.

Она медленно повернулась. Его взгляд выражал любопытство, сомнение, интерес. Возможно, желание. Но он тотчас взял себя в руки.

– Вам от меня что-нибудь нужно?

«Нужно?» – повторила она про себя. А может, ей нужно, чтобы он опять поцеловал ее? И не только поцеловал? А вдруг ее решение поговорить с ним всего лишь уловка, желание оказаться в его объятиях? Если раньше она не хотела верить, что их как магнитом тянет друг к другу, то мурашки, которые пробежали у нее по спине, убедили Либби в обратном. Она должна смыться, иначе совершит еще одну глупость. Но ноги приросли к полу.

– Да нет. Мне не спалось, и я подумала, что мы можем поговорить. Но сейчас поняла, что ошиблась. Оказывается, я очень устала.

Они смотрели друг на друга, и время, казалось, остановилось.

Наконец он кивнул головой, и ей почудилось, или она на самом деле услышала, как он вздохнул.

– Тогда спокойной ночи! – прошептал Фолк.

– Спокойной ночи! – ответила девушка.

Так и не уняв дрожь в коленках, она поднялась по лестнице к себе в комнату. Либби облокотилась о дверь, тяжело дыша. А что, собственно говоря, произошло? Или, может, не произошло то, чего она так хотела? А если б он позвал ее? Вернулась бы она назад в полутемную кухню, чтобы вновь ощутить силу его рук? И неожиданно для самой себя ответила: да.

Но тут же отбросила эту мысль.

Нет, нет, она должна взять себя в руки! Разве с нее не хватит путешествия во времени? Надо же было так влипнуть: у нее возникало желание от одного взгляда Фолка. Либби запуталась, раздираемая противоречивыми чувствами. У нее ведь нет ни времени, ни охоты связываться с ним. Ей ничего не известно о его современниках, их взглядах, привычках, судьбах. И если честно, она не хочет ничего о них знать. Она мечтает как можно быстрее очутиться дома, не оставляя никаких привязанностей в прошлом.

Фолк закрыл лицо руками, а затем в ярости провел растопыренными пальцами по волосам. Проклятье! Почему это произошло с ним именно сейчас?

Ни разу за все эти годы он не пожалел о своем решении. Почему именно теперь, когда индейцы хозяйничают на острове, когда его миссия вот-вот закончится, он должен испытать такое? Почему она вошла в его жизнь до того, как он раз и навсегда захлопнул книгу, повествующую об этом жестоком времени? Впрочем, время не имеет значения. Через месяц или год он так же не сумел бы ничего предложить этой женщине. Внутри у него была пустыня. Он уже не мог ничего изменить в себе. А Либби Пфайфер, кем бы она ни была, заслуживает лучшей доли.

Либби Пфайфер такая необычная! Интригующая и таинственная, она ворвалась в его жизнь в ту самую минуту, как он увидел ее! Она не признавала его авторитета, боролась с ним на равных, дразнила его. Ее рост делал ее смелость еще более привлекательной. Он мог расправиться с ней в два счета, но в действительности желал только одного – заключить ее в объятия. Он отхлебнул кофе, который она налила ему, и ухмыльнулся. Его душа и сердце холодны как лед. В нем умерли все чувства. Но почему стоит ему подумать о ней, как в нем оживает, пробуждается то, что давно погребено? Почему именно о ней?

Когда на следующее утро Либби появилась в кухне. Каролина уже копошилась у плиты. Она протянула девушке чашку густого черного кофе, как раз такого, какой Либби любит, и приветливо улыбнулась.

– Капитан уже завтракал? – не смогла удержаться девушка, хотя заранее знала, что не получит ответа на свой вопрос. Каролина лишь приподняла от удивления бровь. Домоправительница была неразговорчива.

– Он уже ушел, – неожиданно ответила Каро, ставя тарелку с поджаренными ломтиками хлеба на стол. У них уже вошло в привычку пить вместе утренний кофе. И Либби каждый раз радовалась тому, что попала в этот дом.

Пока они завтракали, Либби пыталась разобраться в своих чувствах. Однако сделать это оказалось не так-то просто.

После того как посуда была вымыта, а стол убран, Либби судорожно принялась искать занятие, только чтобы не думать о Фолке. Но на ум ничего не приходило. За порядок во дворе и конюшне отвечал молоденький солдат. Выйдя вместе с Каро из дома, Либби тяжко вздохнула.

– Не хотите прогуляться к миссис Будро и отнести ей это? – предложила Каро, кивком головы указав на большую плетеную корзину с крышкой, стоявшую на земле. Каролина носила ее к миссис Будро через день, и Либби было очень интересно, что в ней находится.

– Я говорила ей о вас позавчера: она жаждет с вами познакомиться. Миссис Будро любит знакомиться с новыми людьми. К тому же она почти одних лет с вами. Вы должны с ней поладить. А кроме того, она нуждается в обществе. А мне нужно в другое место. Вам будет чем занять себя – время пролетит незаметно.

Прежде чем Каролина отвела глаза, Либби прочитала в ее взгляде сомнение, даже неуверенность. Из того, что ей рассказал Фолк, Либби знала, что Каролина регулярно посещает доктора. Вероятно, она должна идти к нему на прием, но не хочет, чтобы Либби стало известно об этом. Интересно, Фолк в курсе? Должна ли она поставить его в известность?

– Миссис Будро – настоящая красавица. Она француженка, ее предки – выходцы из Канады. Эта женщина – ангел, кто хоть раз видел ее, сохранит о ней самые приятные воспоминания, – Каро положила руки на стол и сплела пальцы. По тому, как она нервничала, Либби догадалась, что она считает эти крохи информации сплетней, хотя и понимает, что девушка должна знать, к кому идет.

– К сожалению, ее здоровье оставляет желать лучшего. Ее мучают головные боли, с которыми врач не может справиться. Большую часть времени она проводит в своей спальне с задернутыми шторами. Входите к ней без стука, так как она вас все равно не услышит. Первая дверь направо, как подниметесь по лестнице. Я собрала для нее кое-какую еду на завтрак и несколько наволочек. Миссис Будро вышивает их для меня, когда здоровье ей позволяет, желая хоть как-то отплатить мне за внимание. Ее вышивки лучшие из того, что мне довелось видеть.

– С удовольствием познакомлюсь с ней, – обрадовалась Либби, делая вид, что ей все равно, хотя сама сгорала от любопытства. Каро оперлась о стол и тяжело вздохнула. Внезапно лицо ее побледнело, а над верхней губой появились крошечные капельки пота.

Либби поднялась было со стула, но тут щеки Каро вновь покрылись румянцем, и она улыбнулась.

– Думаю, мне пора. Вернусь к обеду. Надеюсь, вы расскажете, как у вас прошло утро.

Либби ни за что не хотела уйти первой. Что все-таки у Каролины с сердцем? А вдруг с ней случится сердечный приступ? Ясно одно – она не должна столько работать. Либби решила не спускать с нее глаз и с этой минуты всю тяжелую работу выполнять сама, включая визиты к соседке – больной жене капитана Будро.

Воздух был такой влажный, что она едва не задохнулась. Ей пришлось остановиться на заднем крыльце. Она столько лет живет во Флориде и до сих пор не может привыкнуть к здешнему климату. Весенний ветер помог ей справиться с удушьем.

Хотя корзина не была тяжелой, пот струился по ее лицу, когда она подошла к дому Будро. Довольно неловкое положение: открывать чужую дверь без разрешения. Либби вошла внутрь. Чистота в доме поразила ее, но вскоре девушка догадалась, что у миссис Будро была прислуга. Если ее дела так плохи, не могла же она делать всю работу по дому сама.