Текст книги "Письма"

Хайль Гитлер!

М. Борман

* * *

Мартин Борман Герде Борман

22.07.1944

17.45

Моя дорогая девочка.

Сегодня Ламмерс, Кейтель и я, так называемый «Комитет трех» – непривлекательное название! – провели совещание по вопросу людских резервов с Шокелем, Штикартом, Геббельсом, Кернером и другими. Поскольку почти всю прошлую ночь я провел с фюрером и уже в 7.40 опять был на ногах, и совсем не выспался. Завтра, в воскресенье, мы проведем повторное совещание, но уже в присутствии фюрера, вот почему здесь остались Шпеер и Геббельс, а утром к нам присоединятся Геринг и Гиммлер. Это означает еще одную бессонную ночь.

Генерал Кортен[56]56
  Кортен Г. – начальник Генерального штаба люфтваффе.


[Закрыть], преемник Ешоннека, умер сегодня от ранений, полученных при взрыве бомбы 20 июля.

Как только освобожусь, пошлю запросы в отношении других пострадавших. Только что мне сообщили, что полчаса назад от полученных ран скончался полковник Брандт. Он был очень порядочным человеком.

К Шмундту и генералу Шерфу не пускают посетителей, поскольку они приходят в сильное возбуждение.

Мамочка, дорогая, береги себя ради меня и детей!

Нежно любящий

твой М.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзальцберг

22.07.1944

...Любимый, если бы ты только знал, в каком я шоке! Как мог какой-то человек пронести портфель с бомбой на совещание, как он вообще мог пройти в штаб? Получается, среди вас тоже есть предатели? Я ломаю голову в поисках ответа.

[Многие офицеры, прибывшие на совещание к фюреру, из соображений безопасности оставили при себе портфели с секретными документами. Штауфенберг, правая рука Фромма, должен был докладывать о резервных дивизиях. Как многие, он поставил свой портфель под стол и вышел к телефону. После его ухода раздался взрыв. Простой и безопасный способ! Преступник дождался взрыва и, решив, что попытка удалась, вылетел в Берлин с сообщением о смерти фюрера. М. 24.07.]

Вечером хочу повести детей на фильм Шумана «Traumerei» («Мечта»).

Дорогой, любимый папочка, я с нетерпением жду тебя.

Твоя мамочка.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзальцберг

24.07.1944

...Ты говоришь, что нет времени на отдых, и напряженно работаешь, больше остальных. Ты должен беречь силы.

[Все заговорщики и их сообщники в руководстве государства и партии были арестованы! М. 26.07.]

У меня создалось впечатление, что военная обстановка стала менее угрожающей, после того как ты приехал туда. Я понимаю, что ситуация серьезная, но все равно убеждена в нашей победе! Совсем недавно я считала, что потребуются годы, чтобы довести борьбу до победного финала, но сейчас борьба напоминает финальный всплеск. Или это мне только кажется? За последние три дня ни разу не было предупреждений о воздушном нападении, и это действует на меня успокоивающе.

[Положение на Востоке чрезвычайно серьезное и угрожающее. С другой стороны, мы должны считать, что нам повезло, поскольку в результате расследований, связанных с событиями 20 июля, мы избавляемся от пагубного влияния сопротивления, тайного сопротивления, фальшивого рвения, покорности и пораженчества.]

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзальцберг

25.07.1944

...Утром мы находились в бомбоубежище; на Линц сбрасывали бомбы. [Несмотря на зенитную артиллерию!]

Расскажи мне о Блонди[57]57
  Блонди – восточноевропейская овчарка Гитлера.


[Закрыть].

Как она там? Нет ли у нее щенков? Где она была 20 июля?..

[Слава богу, ее не было в штабе. Если бы она там находилась, то ей бы пришел конец: лопнули бы барабанные перепонки. Считается, что фюрер уже никогда не будет слышать правым ухом.]

* * *

Мартин Борман Герде Борман

26.07.1944

Любимая.

Как замечательно, что ты хорошо проводишь время с детьми. Наслаждайтесь тем, что вы вместе и можете отдохнуть!

Я очень надеялся, что смогу приехать к вам 30 июля, но, к сожалению, часто надеждам не удается сбыться.

30 июля я должен принимать руководителей штабов гаулейтеров в Оберзальцберге. Они, как и экономические советники гаулейтеров, подчиняются непосредственно мне, хотя практически никогда не встречаются со мной. 31 июля мы проводим совещание рейхскабинета или, скорее, высших административных властей рейха. 1 и 2 августа намечено совещание гаулейтеров по вопросу увеличения военных усилий. Как обычно, подготовка возложена на меня и моих стойких приверженцев.

Не переставая идут всевозможные приготовления к увеличению военных усилий под лозунгом: «Всеобщая мобилизация и наиболее рациональное использование нашего народа в национальной борьбе за существование». Вот почему я в любом случае не смогу приехать к тебе до 5 августа. Когда мне это удастся, я мечтаю проспать по крайней мере сутки.

Однако я в хорошем настроении, готов работать и радуюсь работе, а это самое главное.

Люблю тебя больше прежнего.

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

27.07.1944

Моя дорогая девочка.

Сегодня есть время всего на три, нет, на четыре слова:

Я безумно тебя люблю!

И наших детей как часть тебя!

Береги себя для меня!

С еще большей нежностью, чем прежде,

твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

29.07.1944

Моя любимая, прекрасная возлюбленная.

3.45 утра, на востоке занимается новый день.

Через два часа гаулейтеры Хофер и Райнер[58]58
  Хофер, Райнер – гаулейтеры Тироля и Зальцбурга соответственно.


[Закрыть] улетают в Зальцбург, после того как мы с ними до 3 часов совещались у фюрера.

М. обижается, что я не написал ей ни строчки за несколько месяцев, поэтому не говори ей о моих письмах тебе!

С 3 часов я подписывал бумаги и разбирал почту. Теперь вынужден попрощаться, поскольку в 7.40 должен уже быть на ногах.

Я люблю тебя, люблю тебя!

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

29.07.1944

Моя мамочка-девочка.

Повторяю в письменной форме то, что я сказал Кронци: я счастлив, что у нас девять детей, потому что я один не могу любить тебя так, как ты этого заслуживаешь. Так что вдесятером, сделав огромное усилие, мы постараемся должным образом ответить на твою большую любовь.

Ты самая любимая, самая восхитительная мамочка-девочка!

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Берлин

31.07.1944

Любимая.

Я почти забыл о материальном благополучии твоем и детей! Но поскольку я не хочу казаться бессердечным отцом, то посылаю вам немного сладостей.

Береги себя.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

31.07.1944

Моя дорогая мамочка.

Сегодня я в Берлине, но, к сожалению, не смогу вечером приехать к тебе, поскольку должен вернуться в «Вольфшанце». Однако надеюсь встретиться с тобой 5 или 6 августа. Очень рад, что старший сын с тобой!

Люблю.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

31.071944

Любимая.

Прикладываю письмо от бабушки. Я передал ей продукты через водителя Кинкеля: хотел хоть так продемонстрировать свое доброе отношение к ней.

...На совещании высшего административного аппарата рейха доктор Геббельс произнес весьма яркую речь, хотя, на мой взгляд, его выступление по радио, которое ты так расхваливала, было чересчур многословным.

...Надеюсь, что травма Густава менее серьезная, чем ты сказала по телефону. Густав уже не раз попадал в разные истории. Я даже как-то спас его от тюрьмы, и он пообещал мне, что будет ездить только с шофером. К сожалению, он опять забыл о данном обещании. Я должен был запретить тебе позволять Густаву садиться за руль. Эта автомобильная авария будет очередным ударом для бедной Нелли.

...Фрау фон Тронфель[59]59
  Семья фон Тронфель, домовладельцы из Мекленбурга, где жила фрау Борман.


[Закрыть] прислала мне взволнованное письмо в отношении событий 20 июля; через несколько дней я отправлю его тебе.

С наилучшими пожеланиями.

Хайль Гитлер!

Всегда твой М.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзалъцберг

31.07.1944

Мой дорогой папочка.

Сейчас вы уже должны подъезжать к Берлину – я надеюсь! Раньше я очень боялась, а теперь не волнуюсь, поскольку знаю, что в штабе не менее опасно, и вообще не существует такого понятия, как абсолютная безопасность. Все живут и работают ровно столько, сколько назначено судьбой, и только ленивый может не использовать время, отведенное ему в этой жизни. Я говорила об этом с фрау Тодт; она живет исключительно памятью о муже и сыне, и рассказала, что они оба вечно спешили, словно чувствовали, что им отмерян недолгий срок и надо успеть реализовать намеченные планы. Особенно, сказала она, это было поразительно в отношении сына. Когда она оценила, сколько ее мальчик увидел, сделал и испытал за свои двадцать лет, то сделала вывод, что многим людям не удается сделать этого за долгую жизнь, и она рада, что он погиб в бою, а не в результате аварии, как сын Нелли Шолтен, летчик-инструктор...

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

2.08.1944

Любовь моя.

Вчера вечером я написал тебе письмо. Пока, не распечатывая, положи его в сейф. Оно предназначено только для тебя, и ты вскроешь его только в том случае, если я внезапно умру. Не то чтобы я думал об этом, конечно же нет, ведь я счастливейший из людей, потому что у меня есть ты, и я должен прожить с тобой в любви еще сорок лет. Однако все может случиться, отсюда это письмо.

Твой М.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

Оберзалъцберг

10.08.1944

...К твоему отъезду все готово. Я надеюсь, что в «Вольфшанце» ты продолжишь курс инъекций, которые помогут тебе полностью избавиться от головной боли.

[Никаких инъекций. Я не обращался ни к Хассенбаху[60]60
  Хассенбах Ганс Карл фон – один из врачей Гитлера.


[Закрыть], ни к Морелю! Слава богу, здесь довольно прохладно, а вечерами даже холодно, так что я забыл о головной боли!]

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Берлин, Вилъгелъмштрассе, 64

11.08.1944

Мамочка-девочка.

Кто наша и только наша?

Кто наше самое большое счастье?

Кто наше самое большое богатство?

Кто самая любимая?

Папочка и все дети: наша мамочка!

Всегда и только твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера «Волъфшанце»

12.08.1944

Моя бесконечно любимая, дорогая моя мамочка-девочка, благодарю за прекрасные дни, подаренные тобой!

С каждым днем ты становишься прекраснее, изящная как фея, и, глядя на тебя, я с каждым часом влюбляюсь в тебя все больше и больше.

Я сожалею только о том, что головные боли не позволили мне в полной мере радоваться нашей встрече, как ты того заслуживаешь. Не переживай, любимая, все у нас еще будет!

Надеюсь, что смог хоть немного утешить Нелли; она, несомненно, довольна, что я решил исполнять роль отца ее детей.

Хотя вчера в Берлине я трудился без устали до отхода поезда, ты знаешь, как я умею работать, здесь меня уже ожидала очередная порция документов: докладные записки от Мюллера, телеграммы, свежая почта! Даже в поезде я не разгибаясь работал до глубокой ночи. Я уже два часа работаю за столом, и у меня даже не было времени на завтрак.

Моя дорогая мамочка-девочка, будь здорова, заботься о детях и следи, чтобы горничные не забывали о своих обязанностях.

Скажи Кронци, чтобы аккуратно водил машину, а Айке, чтобы соблюдала осторожность во время купания. Главное, не спускай глаз с Хартмута; он вечно умудряется попадать в разные истории. Внимательно следи, чтобы дети сами не ходили к озеру.

Итак, любимая, будь очень внимательна. Всегда заранее подумай о том, что может случиться в ближайшие часы, в ближайшие несколько дней, недель, месяцев. Это необходимо!

Нежно любящий

твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

12/13.08.1944

Моя дорогая мамочка-девочка.

Уже восемнадцать минут первого ночи, а совещание в отношении сложившейся ситуации продолжается, и я постепенно начинаю думать, что вряд ли меня вызовут для доклада. Поэтому могу взяться за письмо тебе, любимая.

Утром я ходил на доклад к фюреру; он, как всегда, доброжелательно выслушал меня. Должны же, в конце концов, у него быть люди, которым он полностью доверяет.

Днем я навестил раненых: Шерфа переполняют эмоции, он сыпал смешными историями и остротами. Выпил с нами красного швабского вина, которое прислал его гаулейтер.

Боргман вне себя от радости, поскольку с сегодняшнего дня ему позволено вставать, правда, пока только на десять минут. Он еще испытывает головокружение и мучается головной болью, но явно идет на поправку. Шмундт попросил нас – меня, Гиммлера и Фегелейна – не приезжать: он еще слишком слаб.

Пума чувствует себя значительно лучше. Когда я приехал, он загорал, и сразу открыл бутылку сухого вина, которую мы вместе распили за душевной беседой. Он пока еще ковыляет на костылях.

Руки капитана Ассмана в худшем состоянии, чем у Шерфа. Чудовищно опухшие, лилово-красные, покрытые толстым слоем мази, они производят отталкивающее впечатление. На данный момент Шерфа и Ассмана кормят как младенцев; сами они еще не в состоянии самостоятельно держать ложку.

Завтра я собираюсь навестить Боденшатца.

Сегодня у меня по-настоящему радостное событие. Ты поймешь это, прочитав письмо старика Геске. Было очень любезно с его стороны, а ему где-то порядка 73-76 лет, прислать мне фотографию моего отца. Ты ее знаешь, эта та, на которой он в форме кирасира. Я храню ее вместе с твоей фотографией и фотографией бабушки с детьми. Таким образом, со мной всегда вся моя семья, все вы, мои любимые. Ты прекрасно знаешь, как я уважаю отца, он был прекрасным человеком.

Отец моего отца, мой дед, рано умер. Мой отец, Теодор, хотел стать лесничим, но был вынужден зарабатывать деньги, чтобы помогать семье. Он занимался музыкой и, чтобы заработать лишние деньги, ночи напролет переписывал ноты. Он, видимо, был неплохим музыкантом. В то время музыканты не имели воинских званий. Ветеринары, музыканты и даже врачи ставились ниже офицеров, но отец был трубачом в звании сержанта, что означало, если можно так выразиться, что он был ведущим музыкантом; он даже пару раз ездил с оркестром в Англию. Позже он стал чиновником министерства почт и с упорством, достойным уважения, получив необходимые знания, смог подняться с низшей на среднюю ступень на ниве государственной службы. Самое удивительное, что уже в 1900 г. он смог купить одно из новых зданий на Седанштрассе. Он умел копить деньги!

Судя по всему, отец был мастером на все руки. В его мастерской было огромное количество различных инструментов, столярный верстак, токарный станок, слесарные тиски и т. д. и т. п. Кроме этого, он разводил кур и выращивал фруктовые деревья.

Не считай ребячеством то, что старая фотография доставила мне такое удовольствие. Ты знаешь, как я горжусь тем, что люди отзываются обо мне с большой теплотой. Если ты когда-нибудь поедешь со мной в Паззее, ты услышить дифирамбы в мой адрес из уст рабочих с фермы, и та же картина повторится в Херцберге. Поэтому мне приятно слышать добрые слова об отце.

Что-то я слишком разболтался, девочка. Устал, как собака: сначала писал отчет фюреру, затем диктовал его. Уже очень поздно.

Любимая, какая жалость, что я не Брекер и не Торак[61]61
  Брекер Арно и Торак Йозеф – нацистские скульпторы.


[Закрыть] и не могу запечатлеть твой стройный девичий стан самой восхитительной из женщин!

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

13.08.1944

Моя любимая девочка.

Какая у тебя опять идеально стройная фигура! Нет более прекрасной мамочки, чем ты.

Тебя приветствует твой влюбленный до безумия старый папочка, который любит тебя больше прежнего.

У меня пока нет времени прочитать и обдумать письмо Штарке, поэтому пересылаю его тебе для ознакомления.

Доктор Геббельс сегодня внес предложение закрыть все театры, а артистов направить на военные заводы, где они могли бы выполнять несложную работу. Сегодня или завтра я передам это предложение в письменном виде фюреру для принятия решения.

Не лучше ли тебе взять с собой в Шлухзее фройлейн К., чтобы она упаковала книги? Тогда у тебя будет одной лишней заботой меньше.

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

13.08.1944

Любимая.

Уже третье письмо за двадцать четыре часа! И это говорит, насколько сильно твой старый муж любит тебя.

Ты понимаешь, когда в каждом углу таятся предательство и измена, какое невероятное счастье иметь собственную большую семью!

Люби меня, моя красавица, и проявляй заботу о здоровье детей и собственном благополучии.

Нам следует очень осмотрительно говорить по телефону! Сегодня мы выяснили, что так называемый вражеский «солдатский передатчик Кале» передал сообщения, которые несколько часов назад были переданы отсюда в Берлин по телефону. Очевидно, где-то у нас идет утечка информации, и мы обнаружили только одно звено в цепи предателей и шпионов. Какой ужас! И теперь, на фоне этих отвратительных событий, ты понимаешь, каким огромным счастьем стала ты в моей жизни.

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

14.08.1944

Любимая.

Сегодня у меня был черный день. Я страшно расстроился и просто обязан написать тебе об этом.

Как ты знаешь, я виню себя в том, что в течение нескольких лет считал Брандта[62]62
  Брандт Карл, рейхскомиссар здравоохранения и личный врач Гитлера. Впервые Брандт познакомился с Гитлером в августе 1933 г., когда его вызвали в Верхнюю Баварию, чтобы оказать помощь племяннице Гитлера и его адъютанту Вильгельму Брюкнеру, пострадавшим в автомобильной аварии. Докторское мастерство Брандта оказалось столь убедительным, что его пригласили стать личным врачом фюрера. К 1934 г. Брандт стал постоянным членом оберзальцбергского кружка.


[Закрыть] человеком порядочным и бескорыстным. Именно я предложил отметить его заслуги орденом, а вскоре мне стало известно, что Брандт отвратительно повел себя в отношении Конти[63]63
  Доктор Конти – рейхсфюрер здравоохранения.


[Закрыть].

После того как Брандт получил неограниченные полномочия (чтобы получить их, он в значительной степени воспользовался моей доверчивостью), он не только не поддержал Конти, как это был обязан сделать национал-социалист, но очернил его и провел невероятно искусную кампанию, не дав Конти возможности связаться с фюрером. Брандт разработал смелый план, преследовавший достижение его собственных честолюбивых целей, и в том ему, конечно, помогали Шпеер, Заур[64]64
  Заур Отто – заместитель Шпеера в министерстве вооружений и боеприпасов.


[Закрыть] и компания!

А теперь Брандт собирается получить еще большие полномочия; Брандт и Заур объяснили фюреру необходимость этого шага в сложившихся тяжелых обстоятельствах.

Сегодня я пытался сделать все возможное, чтобы фюрер выслушал Конти, чтобы Конти смог, по крайней мере, отчетливо изложить свою позицию, а я, в свою очередь, обрисовал истинное положение вещей, создавшееся не без помощи Брандта и его замечательных партнеров. К моему огромному сожалению, фюрер, который поверил всему сказанному Брандтом, раздраженно заявил, что я просто многого не понимаю. Я сказал фюреру, что хотел оградить его от лишних неприятностей, и поэтому не докладывал ему обо всех жалобах на Брандта, который намеренно, невероятно изощренно плел паутину, и несправедливо выставлять Конти абсолютно недееспособным и неквалифицированным человеком и преувеличивать его слабости. Человек, который был первым врачом в революционном Берлине, не заслуживает, чтобы его таким безобразным образом смещали с должности карьеристы вроде Брандта и его соратников. Audiatur et altera pars![65]65
  Следует выслушать и другую сторону! (лат.)


[Закрыть]

Фюрер считает иначе. Он очень хвалит Брандта; Шпеер и Заур тоже удостоились хвалебных речей, и фюрер, которому я хотел только угождать, оказывается, очень огорчен моей непроходимой тупостью и недопониманием! Я был вынужден сказать фюреру, что активно поддерживал бы Брандта, если бы считал его действительно энергичным, знающим человеком и настоящим национал-социалистом. Но, по моему мнению, Брандт карьерист и интриган, с которым я бы не хотел оказаться за одним столом. Именно поэтому я неоднократно просил отправить меня на фронт. К сожалению, фюрер ответил мне отказом, хотя я неоднократно обращался к нему с этой просьбой.

Это событие полностью вывело меня из состояния равновесия. Все знают, что в реальной жизни честность не побеждает непорядочность. В трудной борьбе за существование выигрывает более жесткий и безжалостный, и самое страшное, если эта сила базируется на интриганстве и безумном честолюбии, как в данном случае. На днях в Берлине Функ[66]66
  Функ Вальтер – министр экономики.


[Закрыть] не стеснялся в выражениях, говоря об амбициях Брандта, которые «раздирают его на части».

Можешь себе представить, какое отвращение вызывает во мне Брандт?!

И вдобавок к этому я, желающий служить фюреру искренне и бескорыстно, именно я расстроил фюрера, не имея ни малейших намерений, по вине этого интригана!

Никогда не позволяй Брандту обманывать себя! Он один из самых умных обманщиков, встречавшихся на моем пути.

С любовью.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

18.08.1944

Моя дорогая девочка.

Несколько минут назад я разговаривал с М.; ей я тоже написал коротенькое письмо. Она хотела узнать, благополучно ли ты добралась, и подчеркнула, что чувствует (только теперь она понимает это так ясно!), сколь ужасно это тройное «Б-Б-Б», которое, подразумевается, ей смертельно надоело. Я объяснил ей, что она всеобщая любимица и должна опять поехать в Оберзальцберг. М. страшно обрадовалась моему звонку, и на какое-то время, судя по всему, избавится от своих комплексов.

Что касается меня, то последнее недолгое общение с тобой прошло словно сон, на одном дыхании, так быстро, что я не успел ничего прочувствовать. К тому же я настолько устал после шести недель, заполненных почти безостановочной работой, с короткими перерывами на сон, и от последних трех ночей, проведенных в поезде, после совещания гаулейтеров, что не мог в полной мере насладиться нашей короткой встречей.

Доктор совершенно прав, говоря, что я нуждаюсь, по крайней мере, в четырехнедельном отпуске. Тебе это тоже было бы полезно. Помнишь счастливые дни нашего медового месяца в Бергле, когда мы совершали ежедневные прогулки, спокойно обходя окрестности. Каким счастьем были наполнены последние дни отдыха!

Но тогда было мирное время, а сейчас мы на шестом году войны, и обязанности, которые я взвалил на себя, не позволяют мне уйти в отпуск, хотя я остро нуждаюсь в отдыхе. Надеюсь, что наши дети унаследовали чувство долга, которое перешло мне от отца.

Сегодня здесь Шпеер и Геслер[67]67
  Геслер – профессор, архитектор, построивший, среди прочего, дом Гитлера в Линце и, кроме того, отец гаулейтера Пауля Геслера.


[Закрыть], который стремится несколько отвлечь фюрера планами в отношении Линца.

Эфи, позвонившая мне насчет машины, предложила, чтобы Геслер сделал еще одну пародию на Лея, но я не думаю, что он пойдет на это. И он абсолютно прав. Если кто-то постоянно высмеивает того или иного человека, или, как фрау фон Белов, умудрившаяся подвергнуть уничижительной критике прием по случаю бракосочетания, то люди делают вывод, и, надо сказать, справедливый, что в следующий момент такой человек начнет насмехаться над теми, кому сейчас рассказывает смешные истории о других людях.

Геслер и так уже опасается, что в один прекрасный момент ему предложат пародировать других людей.

Позаботься о том, чтобы наши дети никогда ни о ком не говорили плохо. Мы очень умно поступали, когда не обращали ни малейшего внимания на соседей, когда жили в Маргаретенвег.

Воспитывай детей таким образом, чтобы они были независимы и справедливы в своих суждениях и обладали здравомыслием. Бесконечные пересуды о других людях, занимающих разное положение в обществе, погубили не одну жизнь, карьеру и репутацию. Чаще повторяй детям, что молчание – золото.

Нужно вести себя максимально доброжелательно, и при необходимости высказать суждение, находить лучшие стороны обсуждаемого объекта. Ты знаешь об этом, любимая, не хуже меня. На сегодня все.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

19.08.1944

Любовь моя.

Отправляю сегодняшнее письмо с чемоданом книг. Любимая моя!

Я завален работой, и каждый день новые посетители! Геслер тоже здесь, но я имел с ним всего одну короткую беседу. Сейчас, в 17 часов, позвонил Генрих Г. и поблагодарил за подарки для Haschen[68]68
  Зайчик (нем.). Так Гиммлер называл свою любовницу. От Гиммлера у нее были сын и дочь.


[Закрыть].

Днем я разговаривал по телефону с М. Она заявила, что страдает от ужасного «Б.», и никогда еще ей не было так плохо. Я подшутил над ней, предложив немедленно продолжить отдых в соответствии с назначением врача.

Я очень рад, что ты благополучно вернулась в Оберзальцберг. Там ты в безопасности. Как обидно, что я не мог отвезти тебя, моя любимая.

Ты непревзойденная, лучшая из лучших!

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Воскресенье, 20.08.1944

Как тебе мои фотографии? Несколько из них я отправил М., одновременно с теми, которые послал тебе.

Отправку чемодана пришлось отложить в связи со срочной работой.

Вкладываю письмо от М.

Ты вся моя жизнь.

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

21.08.1944

Дорогая.

Мы действительно живем в беспокойное и не слишком приятное время. Мы, конечно, выстоим и победим, но сколько крови пролито за эту войну! Я только что получил известие, вот почему я такой грустный, что сегодня погиб наш дорогой Долди. Вчера он вылетел с послом Висенмайером[69]69
  Висенмайер – немецкий посол и полномочный представитель в Будапеште.


[Закрыть] в Будапешт и утром должен был вернуться назад. Вероятно, он вылетел чересчур поздно, черт знает по какой причине, и был сбит над Польшей.

Мы много летали вместе... После 1933 г. Долди был пилотом Рудольфа Гесса, поэтому я часто летал с ним, а с мая 1941 г. входил в состав эскадрильи фюрера. Он был хорошим товарищем!

К сожалению, я не смог позвонить тебе вчера вечером. Мои телефонисты старались изо всех сил, но не смогли соединиться. Тогда я отдал приказ Элеоноре дозвониться до тебя, и она моментально с этим справилась, о чем, сияя, доложила мне.

Утром звонил Гельмут Ферс; он навестил свою малышку Анжелу, которая лежит в берлинском госпитале. Она будет находиться там в течение нескольких месяцев и непонятно, сможет ли полностью поправиться. Какое горе для родителей!

Кляйн, помощник Гельмута, и Бернард были в Париже. Они поехали ради того, чтобы походить по магазинам, но вернулись с пустыми руками. Война! Ты вовремя купила мыло у Бернарда!

Вот и все новости на сегодня. Хотя подожди. Вкладываю письмо от бабушки; в письме я отчитал ее за то, что ее «неугомонный характер» не дает ей долго оставаться на одном месте, даже в такое сложное время, как наше.

Вечером я поеду в Карлсхоф навестить наших раненых друзей: Шерфа, Боргмана, Шмундта и Ассмана[70]70
  Они получили ранения в результате взрыва бомбы во время совещания в ставке Гитлера 20 июля 1944 г.


[Закрыть].

Я почувствовал облегчение, как только узнал, что ты благополучно вернулась в Оберзальцберг. На Западе летящие на малой высоте самолеты неоднократно обстреливали машины. И даже дома.

Если нет сигнала воздушной тревоги, но поблизости кружатся отдельные вражеские самолеты, служанки, заслышав приближение самолета, должны моментально хватать детей и бежать в бомбоубежище. Они не должны раздумывать, наш это самолет или противника. Помнишь, я писал тебе о брате фрау Т., который спокойно обедал в кругу семьи, когда неожиданно появился вражеский самолет и обстрелял их дом. Брата ранили, бабушке оторвало руку. Следовательно, вы должны соблюдать предельную осторожность.

Твой более чем когда-либо любящий М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

22.08.1944

Моя девочка.

Я очень доволен, что вчера вечером восстановилась связь с Аусзее.

Я оставался в Карлсхофе с нашими пострадавшими от взрыва друзьями до 19.40. Шмундт, которого я не видел десять дней, был настолько рад моему приезду, что даже выпил целый стакан розового шампанского. Я тоже выпил стакан шампанского, хотя и не люблю его, и тут же меня поразил приступ головной боли. В результате я лег спать в 3 утра и проснулся в 11.45 в отличном настроении.

Хеннинг С. и фрау С. тоже навещали раненых; они просили передать тебе сердечные приветы, как и Шерф с Боргманом, с которыми я остался после того, как навестил остальных, пока меня не отозвали: Г. Гиммлер хотел пообедать со мной, а потом немного поработать, но планы изменились. Гиммлер уехал в 23.00, и следом прибыли генерал Бургдорф и Фегелейн[71]71
  Фегелейн Герман – офицер связи Гиммлера в штабе Гитлера; Бургдорф Ганс – генерал, адъютант Гитлера. Оба союзники Бормана.


[Закрыть] и задержались на час. С 1.30 я в течение четверти часа находился на докладе у фюрера и, как уже говорил, лег спать после трех, уставший как собака.

Фюрер находился в довольно подавленном состоянии, поскольку пришло подтверждение сообщения, поступившего днем раньше. Юнг[72]72
  Юнг – ординарец Гитлера. Его жена была секретарем Гитлера.


[Закрыть] погиб, вероятно, неделю назад, и даже не в бою, а в глубоком тылу во время воздушной атаки.

Я тоже глубоко переживал случившееся; Юнг был порядочным, умным малым. Он собирался работать под моим началом в партийной канцелярии; хотел сделать политическую карьеру!

Вчера я не смог связаться с М. и позвонил ей сегодня днем. Она очень ждет следующего посещения Оберзальцберга, что вполне понятно.

Больше новостей нет, так что вновь за работу с удвоенной силой! Моя самая-самая... безумно любимая.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

23.08.1944

Моя дорогая девочка.

Сейчас 16.45, и я в нетерпении дожидаюсь твоего звонка, чтобы услышать, что ты с детьми благополучно вернулась в надежную гавань, в Оберзальцберг.

Я так люблю тебя!

Сегодня здесь Геббельс и Нойман[73]73
  Нойман Вернер – правая рука и назначенный, но не вступивший в должность преемник Геббельса в должности министра пропаганды.


[Закрыть], и мы долго совещались.

Через несколько минут меня должны вызвать к фюреру.

Люблю тебя и наших дорогих детей.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

24.08.1944

Моя девочка.

При нынешнем напряженном темпе работы у меня не остается времени, чтобы написать тебе письмо. Сейчас подойдет Ламмерс, и мы вместе отправимся к фюреру.

Безгранично люблю тебя.

Ты лучше всех.

Всегда твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

26.08.1944

Моя дорогая девочка.

Сегодня опять так много работы, что у меня нет времени на письмо.

Несмотря на разногласия в отношении Брандта, фюрер любезен со мной. Так что у меня все отлично!

С любовью.

Твой М.

* * *

Герда Борман Мартину Борману

26.08.1944

Папочка, дорогой папочка.

Осаф[74]74
  Осаф – Франц фон Пфеффер, обергруппенфюрер СА.


[Закрыть] еще жив?

Позаботься о нем и всех людях подобных ему. Мне приснился плохой сон: они все возвращаются в Оберзальцберг в тот момент, когда все покрыто туманом.

Был бы ты только здоров! Враг способен на все и не перед чем не остановится.

...Пожалуйста, не смейся надо мной из-за клочка бумаги, на котором в разгар ночи я пишу тебе письмо. Я вдруг страшно испугалась, что нечто плохое может исходить от командиров наемников, многие из которых ведут себя словно маленькие короли и не хотят подчиняться дисциплине. Вполне возможно, это просто мои фантазии. В былые времена у них были самые наилучшие намерения, они вступили в войну и хотели смело и решительно воевать против большевиков.

Кронци вернулся домой после занятий по вождению страшно возбужденный и рассказал мне, что от Рейхенхолла до нас прокладывают телефонные кабели, а это значит, что скоро ты появишься тут. Я сказала ему, что это маловероятно, но, несомненно, связано с тобой. Этот разговор и то, что теперь каждое утро выпускают искусственный туман, по всей видимости, явилось причиной моих страхов. Может, в состав этого искусственного тумана входят какие-то вещества, которые проникают в поры и раздражают кожу? А может, со временем моя кожа стала более чувствительной? [Не знаю. Невозможно получить четкую информацию от руководства ВВС. Осаф жив, но с 21.07.1944 находится в тюрьме.]...

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Воскресенье, 27.08.1944

Любимая.

Не волнуйся о состоянии моего здоровья. В настоящее время я чувствую себя довольно хорошо, несмотря на напряженную работу и практически отсутствие свободного времени. Голова болит только в тех случаях, когда я пью какие-нибудь алкогольные напитки. Поэтому я отказался от спиртного. Я очень доволен, что прекратились головные боли, потому что в создавшейся трудной ситуации я просто обязан находиться на посту, удерживая жесткую дисциплину.

Действительно, в настоящий момент трудно разглядеть просвет. Фронты подошли вплотную к рейху; в непосредственной близости располагается большое количество авиабаз противника. Несмотря ни на что, наша вера в фюрера и победу остается незыблемой. Мы должны твердо верить, поскольку в этой сложной ситуации многие начинают терять уверенность, и это совершенно понятно.