Текст книги "Роботы наступают: Развитие технологий и будущее без работы"

Сегодня большинство людей воспринимают высшее образование как пропуск в средний класс. По данным за 2012 г., средняя почасовая ставка выпускников колледжей на 80 % выше, чем ставка людей со средним образованием{82}82
  Jonathan James, «The College Wage Premium», Federal Reserve Bank of Cleveland, Economic Commentary, August 8, 2012, http://www.clevelandfed.org/research/commentary/2012/2012-10.cfm.


[Закрыть]. Надбавка к зарплате за высшее образование отражает явление, которое экономисты называют «смещением технического прогресса в сторону тех, кто умеет работать с новыми технологиями» (skill-biased technological change, SBTC)[17]17
  SBTC и более высокие зарплаты выпускников колледжей лишь отчасти объясняют растущее неравенство доходов. Однако, учитывая то, что почти треть взрослого населения США имеет высшее образование, вряд ли это единственный фактор: если бы это было так, уровень неравенства был бы значительно ниже того, который существует на самом деле. Все самое важное происходит на самом верху, и чем дальше вверх по лестнице доходов, тем ярче все проявляется. Ни образование, ни какое-либо обучение не могут служить рациональным объяснением огромных состояний 1 % (или 0,01) самых богатых. – Прим. авт.


[Закрыть]. Суть лежащей в основе SBTC идеи заключается в том, что развитие информационных технологий привело к автоматизации значительной части работ, выполняемых менее образованными работниками, или к снижению требований к их квалификации и одновременно с этим – к повышению значимости умственного труда выпускников колледжей.

Получение дополнительного послевузовского образования или наличие ученой степени обеспечивают более высокий доход; при этом, если брать данные с начала этого столетия, ситуация с зарплатами молодых выпускников колледжей с одной лишь степенью бакалавра уже не кажется столь радужной: согласно результатам одного исследования, доходы относящихся к этой группе молодых людей упали почти на 15 % в период с 2000 по 2010 г., и падение это началось задолго до финансового кризиса 2008 г.

Положение выпускников колледжей на рынке труда также нельзя назвать устойчивым. По некоторым данным, по меньшей мере половина всех выпускников не могут найти работу, которая позволила бы им применить на практике свое образование и получить доступ к столь важной первой ступеньке карьерной лестницы. Многим из этих неудачливых выпускников, скорее всего, будет совсем непросто встать на ноги и занять достойное место в рядах среднего класса.

Даже несмотря на то, что в основной своей массе выпускникам колледжей удалось сохранить преимущество в оплате по сравнению с людьми с одним лишь средним образованием, во многом это обусловлено тем поистине удручающим положением, в котором оказались менее образованные работники. По состоянию на июль 2013 г., менее половины работающих и не получающих образование американцев в возрасте двадцати – двадцати четырех лет имели постоянное место работы с полной занятостью. Среди тех, кто не учился, в возрастной группе от шестнадцати до девятнадцати лет только приблизительно 15 % работали полный день{83}83
  Diana G. Carew, «No Recovery for Young People» (Progressive Policy Institute blog), August 5, 2013, http://www.progressivepolicy.org/2013/08/no-recovery-for-young-people/.


[Закрыть]. Таким образом, несмотря на снижение рентабельности инвестиций в высшее образование, его получение практически во всех случаях дает преимущество.

Еще одна новая проблема – создаваемые в периоды восстановления экономики рабочие места обычно хуже исчезнувших с приходом рецессий. В 2012 г. экономисты Нир Хаимович и Хенри Сиу провели исследование, в рамках которого проанализировали данные по последним рецессиям в США и обнаружили, что хорошие рабочие места для среднего класса в наибольшей степени подвержены риску полного исчезновения, тогда как новые рабочие места в периоды восстановления создаются главным образом в низкооплачиваемых секторах, таких как розничная торговля, гостиничный бизнес и сфера общественного питания; к профессиям, требующим высокой квалификации и дополнительной подготовки, это относится в меньшей степени{84}84
  Nir Jaimovich and Henry E. Siu, «The Trend Is the Cycle: Job Polarization and Jobless Recoveries», National Bureau of Economic Research, Working Paper No. 18334, issued in August 2012, http://www.nber.org/papers/w18334; см. также: http://faculty.arts.ubc.ca/hsiu/research/polar20120331.pdf.


[Закрыть]. Особенно ярко эта тенденция проявилась в период восстановления, начавшийся в 2009 г.{85}85
  См., например: Ben Casselman, «Low Pay Clouds Job Growth», Wall Street Journal, April 3, 2013, http://online.wsj.com/article/SB10001424127887324635904578643654030630378.html.


[Закрыть]

Многие из этих новых низкооплачиваемых рабочих мест к тому же предполагают частичную занятость. В период с декабря 2007 г., когда начался мировой экономический кризис, и до августа 2013 г. рынок труда потерял около 5 млн рабочих мест с постоянной занятостью, притом что количество рабочих мест с частичной занятостью фактически выросло приблизительно на 3 млн{86}86
  Данная информация содержится в ежемесячных отчетах о занятости Бюро трудовой статистики. Согласно данным Table A-5 в отчете за декабрь 2007 г. (http://www.bls.gov/news.release/archives/empsit_01042008.pdf), количество рабочих мест с полной занятостью составляло 122 млн, с частичной – около 24 млн. Согласно данным Table A-8 в отчете за август 2013 г. (http://www.bls.gov/news.release/archives/empsit_09062013.pdf), количество рабочих мест с полной занятостью составляло около 117 млн, с частичной – 27 млн.


[Закрыть]. Это увеличение количества рабочих мест с частичной занятостью произошло исключительно за счет тех, кому урезали рабочее время, или тех, кто хотел бы иметь работу с постоянной занятостью, но не смог ее найти.

Тенденция к вымыванию из экономики базовых рабочих мест для среднего класса средней квалификации и замене их, с одной стороны, низкооплачиваемыми рабочими местами в сфере обслуживания, а с другой – рабочими местами, требующими высокой квалификации и наличия определенной специальности, которые обычно недосягаемы для большинства работающего населения, получила название «поляризация рынка труда». Профессиональная поляризация привела к тому, что рынок труда по своей структуре стал похож на песочные часы, где работники, которые не могут получить желаемое место на самом верху, в конце концов опускаются на самый низ.

Феномен поляризации был всесторонне изучен экономистом из MIT Дэвидом Аутором. В работе 2010 г. Аутор выделяет четыре категории профессий в среднем сегменте, которые особенно сильно пострадали в результате поляризации: торговля, офисная и административная работа, производство, включая ремесленный труд и ремонтные работы, а также такие профессии, как оператор, производственный рабочий и подсобный рабочий без квалификации. За тридцать лет, с 1979 по 2009 г., процент экономически активного населения США, занятого в этих четырех сферах, уменьшился с 57,3 до 45,7; причем в период с 2007 по 2009 г. темп сокращения количества рабочих мест заметно ускорился{87}87
  David Autor, «The Polarization of Job Opportunities in the U. S. Labor Market: Implications for Employment and Earnings», a paper jointly released by The Center for American Progress and The Hamilton Project, April 2010, pp. 8–9, http://economics.mit.edu/files/5554.


[Закрыть]. Из работы Аутора также следует, что поляризация не является чисто американским феноменом: она была зафиксирована в большинстве промышленно развитых стран; в частности, в шестнадцати странах ЕС в течение тридцати лет, с 1993 по 2006 г., отмечалось значительное снижение доли экономически активного населения, занятого в среднем сегменте рынка труда{88}88
  David Autor, «The Polarization of Job Opportunities in the U. S. Labor Market: Implications for Employment and Earnings», a paper jointly released by The Center for American Progress and The Hamilton Project, April 2010, pp. 8–9, http://economics.mit.edu/files/5554, с. 4.


[Закрыть].

Аутор приходит к выводу, что главным фактором, определяющим поляризацию рынка труда, является «автоматизация рутинной работы и в меньшей степени международная интеграция рынков труда, связанная с развитием торговли и таким относительно недавним явлением, как перенос производства в другие страны»{89}89
  David Autor, «The Polarization of Job Opportunities in the U. S. Labor Market: Implications for Employment and Earnings», a paper jointly released by The Center for American Progress and The Hamilton Project, April 2010, pp. 8–9, http://economics.mit.edu/files/5554, с. 2.


[Закрыть]. Хаимович и Сиу после публикации работы Аутора представили статью, в которой продемонстрировали связь между поляризацией и восстановлением экономики, не сопровождающимся созданием рабочих мест. Они отмечают, что 92 % рабочих мест, исчезнувших в среднем сегменте рынка труда, были потеряны в течение одного года после начала рецессии{90}90
  Jaimovich and Siu, «The Trend Is the Cycle: Job Polarization and Jobless Recoveries», p. 2.


[Закрыть]. Другими словами, поляризация – вовсе не результат каких-то глубинных процессов. Да и к последствиям постепенного непрерывного эволюционного развития ее тоже нельзя отнести. Скорее, это органический процесс, точно повторяющий амплитуду колебаний бизнес-цикла. Иными словами, рабочие места, предполагающие выполнение рутинных задач, исчезают по экономическим причинам в ходе рецессии, а потом, когда спад сменяется подъемом, организации приходят к осознанию того, что благодаря очередному витку развития информационных технологий они легко могут обойтись без уволенных работников. Как метко подметила журналистка агентства Reuters Христя Фриланд, «лягушку среднего класса не варят на медленном огне – ее периодически бросают на гриль и поджаривают на открытом пламени»{91}91
  Chrystia Freeland, «The Rise of 'Lovely' and 'Lousy' Jobs», Reuters, April 12, 2012, http://www.reuters.com/article/2012/04/12/column-freeland-middleclass-idUSL2E8FCCZZ20120412.


[Закрыть].

Технологический нарратив

Достаточно легко представить себе гипотетический нарратив, в котором развитие технологий – и связанная с ним автоматизация рутинной деятельности – оказывается на переднем плане, в самом центре объяснения причин возникновения семи гибельных тенденций в экономике. «Золотая эра» (1947−1973 гг.) характеризовалась значительным скачком в развитии технологий и устойчивым ростом производительности труда. Это было до наступления эпохи информационных технологий; инновационная деятельность в то время была сосредоточена главным образом в таких областях, как механика, химия и авиакосмическая техника. Достаточно вспомнить, например, как в авиастроении на смену двигателям внутреннего сгорания, вращающим пропеллеры, пришли намного более надежные и эффективные реактивные двигатели. Этот период служит иллюстрацией всего того, что написано в учебниках по экономике: благодаря инновациям и стремительному росту производительности труда ценность работников возрастает, а значит, у них есть все основания рассчитывать на более высокую оплату.

В результате нефтяного кризиса в 1970-е гг. экономика пережила сильное потрясение и погрузилась в состояние, отличавшееся невиданно высоким уровнем безработицы в сочетании с высокой инфляцией. Следствием стало колоссальное падение производительности. Темпы внедрения инноваций также замедлились, поскольку дальнейшее развитие технологий оказалось затруднено во многих сферах. Самолеты с реактивными двигателями почти не изменились. Хотя именно в это время были основаны Apple и Microsoft, до превращения информационных технологий в значимый фактор развития экономики было еще очень далеко.

В 1980-е гг. началось оживление в сфере инновационной деятельности, но она переместилась в сектор информационных технологий. Инновации этого типа по-другому влияли на жизнь работающих: если инновационные разработки послевоенной эпохи улучшали положение практически всех, то появление компьютеров пошло на пользу только тем, кто владел навыками работы с ними. При этом на жизни всех остальных это сказывалось не столь благоприятно. Некоторые профессии либо полностью исчезли с рынка труда, либо перестали считаться квалифицированным трудом, что делало занятых в этих отраслях людей менее ценными с точки зрения рынка труда – по крайней мере до тех пор, пока они не прошли обучение, позволявшее им использовать преимущества компьютерных технологий. С возрастанием роли информационных технологий доля труда в доходах постепенно начала сокращаться. Несмотря на то что реактивные самолеты в основной своей части оставались такими же, какими они были в 1970-е, в автоматике и системах управления все большее место занимали компьютеры.

В 1990-е гг. темпы развития информационных технологий еще больше ускорились, а во второй половине десятилетия появился Интернет. Зародившиеся в 1980-е гг. тенденции сохранились, но одной из отличительных черт этого десятилетия стал так называемый «технологический пузырь» и создание миллионов новых рабочих мест в секторе информационных технологий. Это были хорошие рабочие места, которые часто были связаны с администрированием компьютеров и сетей, игравших все большее значение в деятельности компаний всех размеров. В результате в этот период зарплаты действительно выросли, но не на столько, на сколько увеличилась производительность. Инновационная деятельность в еще большей степени оказалась сконцентрирована в сфере информационных технологий. За рецессией 1990–1991 гг. последовало восстановление экономики, которое не сопровождалось созданием новых рабочих мест, т. е. многие из тех, кто потерял хорошую работу в среднем сегменте рынка труда, не могли никуда устроиться. Рынок труда становился все более и более поляризованным. Реактивные самолеты по своей конструкции по-прежнему повторяли принципы, заложенные в 1970-е гг., но при этом теперь оснащались электродистанционными системами управления, которые отвечали за передачу управляющих сигналов от пилотов к рулевым поверхностям, а также обеспечивали более высокую степень автоматизации полетов.

После 2000 г. информационные технологии продолжали развиваться все более быстрыми темпами, а производительность все также росла благодаря использованию преимуществ инновационных разработок. Многие хорошие рабочие места, созданные в 1990-е гг., начали исчезать по мере того, как корпорации автоматизировали соответствующие задачи, переносили их в другие страны или передавали функции подразделений, отвечающих за информационные технологии, поставщикам централизованных облачных услуг. Во всех отраслях экономики набирал обороты процесс замены работников компьютерами и машинами, делавший людей менее ценным активом на рынке труда, что привело к значительному отставанию темпов роста заработной платы от темпов роста производительности. Следствием стало заметное снижение доли труда в национальном доходе, а также доли экономически активного населения в общей численности населения.

Поляризация на рынке труда также продолжилась, а подъем экономики без создания рабочих мест стал нормой. В реактивных самолетах использовались все те же основные конструктивные элементы и силовые установки, что и в 1970-е гг., но благодаря применению компьютеров в проектировании и моделировании удалось обеспечить постепенное улучшение различных параметров авиатехники, включая, например, расход топлива. Информационные технологии, встроенные в авиационные системы, стали еще более сложными, а полная автоматизация управления самолетом стала обязательным элементом бортовых систем, обеспечивая взлет, перелет до места назначения и затем приземление – и все это без вмешательства человека.

Тут вы можете справедливо возразить, что нарисованная мной картина кажется слишком упрощенной, или даже заявить, что я во всем неправ. Как быть с глобализацией или, скажем, рейганомикой – разве не в них причина всех проблем? Как я уже говорил, этот нарратив задумывался как гипотетический: простая история, которая должна помочь разобраться с аргументами в пользу мнения о том, что за упомянутыми выше семью тенденциями в экономике, подтвержденными соответствующими данными, стоит именно развитие технологий. Каждая из этих тенденций была детально изучена не одной группой экономистов, пытавшихся понять первопричины, и часто технологии оказывались тем фактором, который способствовал зарождению и развитию данных тенденций, если не определял их полностью. Однако взгляд на развитие информационных технологий как на силу, обеспечившую коренной поворот в экономике, кажется наиболее убедительным, если рассматривать все семь тенденций вместе.

Наряду с развитием информационных технологий существуют еще три явления, которыми – хотя бы теоретически – можно объяснить все семь тенденций в экономике (ну или по крайней мере большинство из них). Это – глобализация, рост влияния финансового сектора и политика (под которой я понимаю такие факторы, как либерализация и упадок профсоюзов).

Отрицать колоссальное влияние глобализации на ряд отраслей и регионов бессмысленно – достаточно взглянуть на так называемый «пояс ржавчины» в США[18]18
  «Пояс ржавчины» (Rust belt) – территории, затронутые резким спадом производства (в основном тяжелой промышленности), от Питтсбурга до Сент-Луиса. – Прим. ред.


[Закрыть]. Но одной лишь глобализацией, даже с учетом торговли с Китаем, объяснить стагнацию зарплат большинства работающего населения США в последние четыре десятилетия невозможно.

Во-первых, международная торговля напрямую затрагивает людей, занятых в производстве конкурентоспособных товаров и услуг – другими словами, в отраслях, производящих товары и оказывающих услуги, которые пользуются спросом в других странах. Подавляющее большинство работающих американцев заняты в иных отраслях, включая государственные органы, образовательные и медицинские учреждения, заведения общественного питания и розничную торговлю. Эти люди практически никогда не конкурируют напрямую с аналогичными структурами в других странах, а значит, глобализация не может быть причиной снижения их зарплат.

Во-вторых, несмотря на то что многим кажется, будто практически все продаваемое в Walmart произведено в Китае, большая часть потребительских расходов американцев остается в США. Согласно данным анализа, проведенного в 2011 г. двумя экономистами из Федерального резервного банка Сан-Франциско – Галиной Хейл и Бартом Хобиджн, 82 % приобретаемых американцами товаров и услуг производятся полностью в США. А все потому, что американцы тратят большую часть своих денег на услуги, которые не могут быть оказаны нигде, кроме США. При этом на импорт из Китая приходится менее 3 % потребительских расходов американцев{92}92
  Galina Hale and Bart Hobijn, «The U. S. Content of 'Made in China'», Federal Reserve Bank of San Francisco (FRBSF), Economic Letter, August 8, 2011, http://www.frbsf.org/economic-research/publications/economic-letter/2011/august/us-made-in-china/.


[Закрыть].

Несомненно, верно то, что, как это показано на рис. 2.8, по сравнению с началом 1950-х гг. доля американцев, занятых в промышленном производстве, резко сократилась. Эта тенденция зародилась задолго до вступления в силу Североамериканского соглашения о свободе торговли (NAFTA) в 1990-е гг. и подъема Китая в 2000-е гг. Более того, есть основания полагать, что в конце мирового экономического кризиса это падение остановилось, о чем свидетельствуют более высокие показатели занятости в промышленном производстве, чем в целом по рынку труда.

{93}93
  Источник данных: База данных по экономической статистике Федеральной резервной системы (Federal Reserve Economic Data, FRED), Федеральный резервный банк Сент-Луиса: все работники, промышленность, в тысячах человек, с учетом сезонных колебаний [MANEMP], поделенные на все работники: общие показатели для торговли и промышленности (кроме сельского хозяйства), в тысячах человек, с учетом сезонных колебаний [PAYEMS]; Бюро трудовой статистики Министерства торговли США; https://research.stlouisfed.org/fred2/series/PAYEMS/; данные по состоянию на 10.06.2014.


[Закрыть]

Какая-то другая могущественная сила шаг за шагом приводила к сокращению рабочих мест в промышленности. Эта сила – развитие технологий. Даже несмотря на непрерывное уменьшение доли обеспечиваемых промышленностью рабочих мест в общем количестве экономически активного населения, стоимость товаров, произведенных в США, с учетом инфляции за это время выросла очень значительно. Мы производим все больше и больше, но при этом обходимся все меньшим и меньшим количеством работников.

В 1950 г. на финансовый сектор приходилось около 2,8 % экономики США. К 2011 г. доля финансовых операций выросла более чем в три раза – приблизительно до 8,7 % ВВП. Сумма вознаграждения, выплачиваемого сотрудникам финансовых учреждений, также увеличилась многократно за последние три десятилетия и в настоящее время превышает приблизительно на 70 % аналогичные средние показатели во всех других отраслях{94}94
  Bruce Bartlett, «'Financialization' as a Cause of Economic Malaise», New York Times (Economix blog), June 11, 2013, http://economix.blogs.nytimes.com/2013/06/11/financialization-as-a-cause-of-economic-malaise/; Brad Delong, «The Financialization of the American Economy» (blog), October 18, 2011, http://delong.typepad.com/sdj/2011/10/the-financialization-of-the-american-economy.html.


[Закрыть]. Объем находящихся в собственности банков активов взлетел с 55 % ВВП в 1980 г. до 95 % в 2000 г. При этом доходы финансового сектора более чем удвоились по сравнению со средним показателем доходности для всех корпораций, составлявшим 13 % в 1978–1997 гг., достигнув 30 % в период с 1998 по 2007 г.{95}95
  Simon Johnson and James Kwak, 13 Bankers: The Wall Street Takeover and the Next Financial Meltdown (New York: Pantheon, 2010), pp. 85–86.


[Закрыть] Независимо от выбранной методики измерения доля финансов в общем объеме экономической деятельности существенно выросла в США и – правда, не в столь впечатляющей степени – почти во всех промышленно развитых странах.

Главное обвинение в адрес финансиализации экономики сводится к тому, что в основной своей части эта деятельность направлена на получение ренты. Другими словами, финансовый сектор не создает реальную стоимость и не способствует росту общего благосостояния общества; он всего лишь ищет все более и более изощренные способы выкачивания прибылей и богатства из остальных секторов экономики. Вероятно, образнее всех это обвинение сформулировал Мэтт Тайбби из Rolling Stone, выступивший в июле 2009 г. с обличительной статьей, в которой обрушился с критикой на банк Goldman Sachs, обозвав это учреждение с Уолл-стрит «громадным спрутом-кровопийцей, обхватившим своими щупальцами лицо человечества и беспощадно вонзающим свое кровососущее жало во все, что пахнет деньгами»{96}96
  Matt Taibbi, «The Great American Bubble Machine», Rolling Stone, July 9, 2009, http://www.rollingstone.com/politics/news/the-great-american-bubble-machine-20100405.


[Закрыть].

Изучавшие феномен финансиализации экономисты обнаружили устойчивую корреляцию между ростом финансового сектора и неравенством, а также сокращением доли труда в национальном доходе{97}97
  Существует ряд работ, в которых демонстрируется взаимосвязь между финансиализацией и неравенством. См. исчерпывающий анализ: James K. Galbraith, Inequality and Instability: A Study of the World Economy Just Before the Great Crisis (New York: Oxford University Press, 2012). Подробнее о взаимосвязи между финансиализацией и снижением доли труда см.: Global Wage Report 2012/13, International Labour Organization, 2013, http://www.ilo.org/wcmsp5/groups/public/–dgreports/–dcomm/–publ/documents/publication/wcms_194843.pdf.


[Закрыть]. Тот факт, что финансовый сектор, по сути дела, облагает остальную экономику своего рода налогом, а затем перераспределяет выручку в пользу тех, кто находится на вершине иерархии распределения доходов, является достаточным основанием для того, чтобы сделать вывод о его влиянии на ряд рассмотренных нами тенденций. Впрочем, взвалить на финансиализацию всю вину, скажем, за поляризацию и уничтожение рабочих мест, связанных с рутинными операциями, вряд ли можно.

Также важно понимать, что рост в финансовом секторе в большой степени зависит от развития информационных технологий. Практически все инновации в финансовой сфере, появившиеся в последние десятилетия, включая, например, обеспеченные долговые обязательства (CDO) и экзотические производные финансовые инструменты, не были бы возможны без доступа к мощным вычислительным ресурсам. Более того, почти две трети торговых операций на рынках ценных бумаг в настоящее время осуществляется в автоматическом режиме по специальным алгоритмам, а фирмы на Уолл-стрит обзавелись огромными вычислительными центрами, которые располагаются в непосредственной близости от бирж, поскольку это позволяет получить преимущество в скорости торговли, исчисляемое крошечными долями секунды. В период с 2005 по 2012 г. среднее время выполнения торговой операции снизилось с 10 секунд до всего лишь 0,0008 секунды{98}98
  Susie Poppick, «4 Ways the Market Could Really Surprise You», CNN Money, January 28, 2013, http://money.cnn.com/gallery/investing/2013/01/28/stock-market-crash.moneymag/index.html.


[Закрыть]. При этом именно высокочастотная роботизированная торговля сыграла решающую роль в «мгновенном обвале» в мае 2010 г., когда индекс Доу – Джонса для акций промышленных компаний рухнул почти на тысячу пунктов, а затем восстановился, принеся чистую прибыль, – и все это в течение каких-то пары минут.

Если рассматривать финансиализацию с этой точки зрения, то вряд ли ее можно назвать убедительным объяснением наших семи тенденций в экономике; скорее, это – по крайней мере в некоторой степени – одно из следствий набирающего обороты развития информационных технологий. В связи с этим хочется предостеречь всех, кто думает о будущем: нет никаких сомнений, что по мере дальнейшего развития технологий в условиях отсутствия сдерживающих норм и ограничений инноваторы от финансов обязательно найдут новые возможности для извлечения выгоды, и, если судить по опыту прошлого, вряд ли можно поручиться, что это пойдет на пользу обществу в целом.