Текст книги "Двое в палате, не считая Будды. Введение в сублингвистику"

Что происходило с Мартином, пока Лоренцо притворялся Айболитом

Перед тем, как рассыпаться на атомы и попасть в приемную, Мартин, сделал ужасную штуку – закрыл глаза. И тут началось такое, что даже усы Сальвадора Дали позавидуют. Представьте, что в один миг вы побывали во всех галереях мира, посмотрели на все картины, почувствовав при этом их хриплый, звонкий голос, всю их соль, пикантность, остроту, прислушались к крикам и пению и картавому блеянию. Искусство не овца, она просто немножко каггггтавит. Дальше земные и внеземные перспективы, и потом все так же, но с замещением, в случайном порядке, – можно лопнуть от изумления: все ваши прежние мысли, представления, догадки о тайном, упадут на глубокое дно – кормить темных призраков, прошлого и наивности. Человеку, в отношении духовности, свойственно, оставаться одним и тем же после куска жизни в 25 лет (возможен и другой возраст). Если вы в 17 лет видели солнце огненным шариком, так вы его будете видеть и в 30 лет огненным шариком, это – такой себе вопрос веры, убеждений, взглядов на одни и те же вещи: сколько граней кубика вы сумеете осязать одновременно?

∎

Забавно, не так ли?

Шепот автора

(по просьбе одного из моих персонажей из будущего произведения «Бадуги» добавляю следующий текст): – мне автору, это сравнение не нравиться, Рабинович говорит, что я пишу не прозу, а фьюжн. И к тому же это не черный квадрат, не «нуль форм», а толстый пиксель.

Вот так же, сублингвистика раскалывает суть вопроса, Вопрос Веры Интеллектуального, Духовного, Социального, Психического, и многое другое. Вернемся в мозг испытуемого.

Если вы слышите музыку, у вас два варианта: либо испытать ее всем вашим существом, либо отправиться в путешествие вокруг вселенной за один образ. А там открывается его фрактальность: кусочки, краски, оттенки, тени, пиксели. Мартин ни куда не ходил, он просто закрыл глаза, пока древние шаманы уложили его в каноэ, отправив, блуждать по космосу и другим мирам. Течение джаза бурлило под им доводя мозг до экстазной точки кипения, рыбы болтыхали лодку, не давая спокойствия, путешественнику, он им: «м—яаау», а они в ответ: «Буги—Вуги», притом что на корме сидел, паук, и ими дирижировал. Сознание, в общем, трескалось, как шоколад, в осенний вечер. Ведь это все не буквально, только краткая аллегория, на то нам даны вещества, чтоб метнуться за один образ лентой Мебиуса, вокруг вселенной, а вернуться с тысячью. Не варите этот эмпирический борщ, если не выдержали кармическую диету, будет не вкусно.

Возвращаемся обратно: Лоренцо пришел в себя, а с Лютым Сублингвистом и так все ясно, потерянно и безобразно.

– Повторимся еще раз, сколько будет 2+2=?

– Зависит от количества экспериментов, дорог, – шмыгает носом. – Хотя, скорей всего. – Мартин выдержал долгую паузу и продолжил.

– Моргаю бровками и даю вам мяч.

– Это утюг, а не мяч. – и вправду, откуда тут взялся утюг???

– Я его вообразил. – гордо заявил Сублингвист.

Лоренцо начал гладить, принцесс по лицу, по его мнению, это был не утюг, а препарат для искажения безобразного. Но возникает еще один вопрос, откуда взялись принцессы??? Догадливый читатель, улавливает, что из воображения, – кислота она такая: утюги, принцессы…

– Лоренцо, ты как истый покровитель искусства, был бы не против, поговорить с читателем, что мы вдвоем, да все вдвоем.

– Давай, только с дымом.

– Да, без дыма никак.

– Ня – дает ему сигарету, Лоренцо прикуривает и пускает дюжину колесниц.

– Мы вот, сидим здесь, плаваем, тонем, становимся морем, осьминогами, а потом утюгами, пока сам автор, – недоумевает. Он же хотел хорошего последовательного рассказа, а мы все ломаем фабулу, и толкаем в не понимаемые, трезводышащие массы читателей свои избитые истины. Мы конечно можем оговориться, если вы умный читатель, вы улавливаете суть, и вежливо улыбаетесь, а если вы в голове автора – то и автор в вашей голове…

– Зачем он такое пишет, это же… Лоренцо начинает смотреть на неизвестные глазки котенка и…

– М—яаау – Мартин падает с кровати и начинает брякаться.

– Рыбки хотят плавать, они должны плавать, воду рыбкам, вещества художникам, читателям страницы.

– А может лучше печенек.

– Умилено?

– Нямка и ом—ном—ном.

Вмиг открывается потолок, подобно коробке, или голове на столе нейрохирурга. На двух пациентов падает тень и грозным голосом приказывает.

– Не портьте мне слог.

– Дааа—а, чудесный доктор.

– Слушаем—с вас, и искренно вам преданны—с.

Комната, которая чем только не была, даже древним Египтом (скрыто автором в междустрочных интервалах), превратилась обратно в палубу. Отважный боцман, вскочил, и неистово:

– Капитан! паук за бортом!

– Курс держать в 5/4!

– Есть!

Дальних родственников Дона Хуана, по совместительству с подходом Шопенгауэра, накрывает очередная волна, и палуба опять похерена (простите за очередную перемену, но я люблю джаз).

– Ты слышал? – в голове испытуемого что – то играет на гитаре.

– Мсье, а какой на вкус этот звук? – Лоренцо важно цокает, воображая себя эстетом во фраке, с пенсне. Мартин же, с энтузиазмом малыша узнавшего что ему сейчас купят самую дорогую игрушку, мечется и тыкает пальцами.

– Нууу—у там, в другой комнате, играет кто – то на гитаре. – с кислым выражением инквизитора, сжегшего Коперника, Лоренцо роняет воображаемое пенсне и как можно отрывистее, замечает:

– А что? Есть другая комната? – для него это шок, узнать, что есть другая реальная, комната.

Ящерица падает пластом на пол и резко уползает, она настолько отдалась своим тактильным ощущениям, что даже не обратила внимания на хохочущего гитариста, вмиг, словно камнем в окно, в голову Мартина проникает трезвая мысль (по крайней мере, образ трезвой мысли): «Что ты творишь, обдолбанный Оззи Осборн, ну где тебе кувыркаться над реальностью? псилоцибиновая эфемерность…». Его тело пронзает железный штырь холода и другой голос с другим акцентом, тембром, напоминающий Миронова в лучшие его годы, но в той же голове заговорил: «Установленные границы – условие, щелчок, и границы уже шаткие, щелчок, еще раз вселенная, господа, и ничего нет —

пу… сто. та—а—а—а. Любая реальность не больше чем – «от—кого—то—понаслышке», мы не можем верить и доверять всем ощущениям, яблока не существует, как качественного, так и образного». Вмиг, летящее яблоко ударяется в спину Мартина.

– Твою ж мать! – а на самом деле, он сказал как любой порядочный человек в чью голову летят совершенные яблоки *******!

– Это танцующее божество, господин Заратустра. – оказывается, большую часть мыслей, Лютый Сублингвист говорил в слух.

– Не, скорей Шакьямуни.

– Какой—то сумрачный гений золотого сознания, где же сострадание? Видели бы тебя твои паранты, в вашем все Преосвященстве, о Великий учитель.

– Это лучше, чем блевать на иконы (упаси господи, верующему это прочесть, к сожалению уже прочли).

Они улыбнулись, как вдруг, с ними заговорила печка, своим укрывающее, бархатным теплом.

– … – говорит печка. – Мартин кивает.

– … – продолжает печка – Лоренцо улыбается, словно румяное яблоко. Вещество дает им передохнуть.

Трент

Познакомьтесь с древним исполином степи по имени Трент, дерево мудрее ваших Ницше и Лейбницев, д—о—о—обрая тень мудрости, говорящая б—а—а—а—а—архатным б—а—а—асом, живые обертона, так и обволакивают вашу пустоту и желчность, сводя на нет, всю вашу злость.

– Он нас защитит.

– Защитит.

– Сильно защитит.

– Всегда защитит.

– Еще бы, с такими корнями, и таким взглядом… наверное, раньше здесь был лес, а он единственный остался.

Им слышится, как дерево говорит глубиннейшим басом, до самых корней: «Я оберегу—у—у—у в—а—а—ас!»

– Да, мы ведь жители дома восходящего солнца.

Далекая древность передает вам привет, небольшая история, пропущенная через руки толкинутых (Лоренцо одобряет) и эльфанутых, хотя, в Мордор последних. Во времена общественной легализации веществ и отсутствия нигилизма, наряду с гномами, орками, и прочими гражданами, существовала некая третья сущность именуемая магией, она и сейчас где—то рядом, но Тссссс! (берегите карму, просто слушайте!)

Существовал где—то на северо—запад от Вальхаллы, три познания в прошлое к Шамбале, не доходя три поворота перед чебуречной «Нефритовый воин», и как раз один грамм воображения, именно там. Был один тысячелетний лес, переживший ни одно государство, ни одну катастрофу, а даже целую бумажную фабрику, так заплевал ее сырьем, что та подавилась и перешла на электронный формат. Лес был равнодушен, ко всему, все, что его тревожит – его здоровье, его чистый дух, и не порочность. Многие дроворубы, наломавшие в тех местах дров, добровольно пошли на удобрения, так как за все нужно платить. То как же это произошло? Достаточно камню обрести нюх, чтобы у него развилась высшая нервная деятельность, а там и до самосознания недалеко, что для нас год, – то для дерева минуты, что для нас жизнь, то для леса – одна прогулка ветра. Это была причинно—следственная связь, рождения сознания дерева – рождения первого энта. Вы думаете, он так, превратился в энта встал и пошел бить туристов? Толкин долго высиживал в окопах, свои идеи, пока ему не улыбнулся, мимо проходящий энт. Сначала существо, пыталось разобраться в своих ощущениях, и как построить верные отношения к этому: «Мне холодно – это хорошо, это плохо? Мне дождливо, это верно, это неверно? Меня грызут насекомые, они добрые они злые?» В общем, не будем пересчитывать, порядок становления его личности по имени Трент. Спустя 481 год, он взрос и оторвался от своих корней, и пошел сажать по миру, себе подобных, маленьких, потенциальных энтов. Отрывая от себя веточки и сажая их в землю. А там немножко благосклонности времени, дождика, и дроворуба на удобрения. Наверняка он попадал в интересные ситуации, представьте, вы энт, гуляете себе, как обычно, в хорошую погодку по лесу, а тут на тебя смотрит человек, ни манекен, ни зверек, а самый настоящий человек! В школе этому Трента не учили, пришлось импровизировать.

– Приветствую тебя, существо – все тем же бархатным басом.

Человек, естественно, в первую очередь, задумался о своей нарушенной психике. Ни каждый раз собирая грибочки, натолкнешься на подобное.

– Что ты? – по-прежнему интересуется энт.

– А-ааа? – до человека дошло, что обращаются к нему и нужно что-то ответить. Он робко посмотрел еще раз на энта, закрыл глаза, взмахнул головой и обратно открыл, энт не исчез, страха стало больше, он начал медленно идти назад, но держал зрительный контакт с энтом и добавил

– Я так, никто, грибы собираю, сезон ведь.

– Я Трент, древний житель заколдованного леса, рад с тобой познакомиться Никто.

– Гы-ы-ы. – улыбнулся безумно человек, после чего уронил свое грибное ведерко, закричал и побежал он, со скоростью претендента на мировой рекорд по убеганию от доброжелательных энтов. Трент не сильно и переживал за первое впечатление, а вот у грибного собирателя, все было плохо, развился ряд фобий и комплексов по поводу деревьев, сначала пьянство, – не помогло; дальше психолог – не помогло; дальше психиатрия – положили, галоперидол, в заключении, написали что вылечили, отпустили, но поставили на учет, это заняло промежуток в два человеческих года.

И не знал он никого кроме жителей леса, и парочки волшебников. Насытившись путешествиями, временем, своими кармическими предназначениями, вернулся на склоне лет в свой родной лес.

Нашим жителям, пациентам, кандидатам сублингвистических наук в области вышей технической неадекватности, очень повезло, как раз, в их саду прорастал огромный наследник великого первого Трента. За что они, низко кланяются вселенной. Чтите деревья, и они улыбнутся вам, возможно, уже сегодня, а если посчастливится, вы еще услышите, мудрые рассказы (будьте осторожны, другие могу это воспринять за шизофрению).

Вернемся к нашим пациентам. Пока ящерица ползала в траве, чья-то обезьянка, мечась с ветку на ветку, кидалась в приземленных, сократизмами и апориями дяденьки Зенона, про черепаху и хилого инвалида Ахилла (это там где форсированную черепаху, никак, не может догнать, этот героический инвалид, с комплексом улитки, хотя, все обстоит иначе. Пространство, увы, не состоятельно, если оно существует и каждая вещь существует в нем, тогда само пространство, являясь так же вещью (хотя абстрактная штука, но философия же!) должно существовать в другом пространстве, которое, в свою очередь, должно помещаться внутри следующего и так до бесконечности, пока пространственные матрёшки не закончатся). После этих апорий-упоротостей, у них пошла в ход астрономия, Андромеда, Орион, скрытое созвездье Большой 3—ой волны, и та самая привлекательная часть космоса, как сказал Мартин:

– Где-то там, смотрит про нас сны, Кришна, – на что Лоренцо сразу же заметил:

– Да нет, там Бог карает смиренных и не очень, крестьян.

Внезапно, как будто она (та самая привлекательная часть космоса) обращается к ним, там начали:

падать,

падать

и падать звезды,

другие же не моргали в той же последовательности, что и две минуты назад, так и читалось:

Не удается подключиться к Богу

Человеческий разум не может отобразить вам среду обитания Всевышнего, потому что сознание не подключено к Богу.

ERR_GOD_DISCONNECTED

Они разочаровано вдохнули этот вкусный воздух, со всем, свойственным им переживанием, и на выдохе заомнили:

– Оооом.

Они вернулись в дом, так как было холодно и опасно (да забыл добавить, что пациентов иногда выпускают из палат, хотя зависит от отделения, тяжести случая), на этом настоял Накатило, их ситер, между прочим. Ситер – тот кто выгуливает обдолбаных собачек, при этом находясь относительно трезвым, чтобы те не прыгали с балконов на пакетах, не угрожали неподготовленным продавщицам ларьков и ночных магазинов поломать перспективу и прочие умения вашего героя. В палате становилось скучно, и они поголовно начали воображать себя медузами и лобстерами, пауками и змеями – искали теплые углы, и языком определяли положение текущих дел в атмосфере; успели побывать водой и перспективой в 4-ом измерении. Явное становилось ясным, а явное трескалось по швам своих шаблонов, весь остальной багаж их крошечных знаний, не попадавший на свет, обматывал их красной нитью алогичности. В скорее, они были так сильно запутаны, что на вопрос: «Что с вами?», у них было оправдание:

– Да так, нелепая жестокая случайность, искать ответ на вопрос, который возникает после ответа на вопрос, почему моя мать родилась, если дедушка бодхисатва.

Или вот так:

– Сколько нужно масла, чтобы затушить костер, а масло ведь сливочное, а костер упрямая строптивая женщина.

Или так:

– Белка прыгает в колодец, какая вероятность того что причиной смерти будет жадность к орехам.

И так далее, запутанней, осознанней и абсурдней. Даже сюрреалистический символизм, нервно притворяется странным на картинах Магритта и Эрнста.

Но вы не нервничайте, даже у плохих художников бывает будущее и усы.

Экспозиция

Вопрос дня, или страницы, кем же был Будда прежде?

«Он бы принцем» – подсказывает мальчик с первой парты. Нет, тот о ком подумал мальчик с первой парты, это Шакьямуни, а Будда – Бодхисатва, не один: Акшобхья, Ваджрасатва, Джамбала, Амогхасиддхи, Майтрейя и другие. Так вот, спрошу иначе, каким же был Будда прежде?

«Трезвым» – верно, подмечает дядя за последней партой, вернее некуда, трезвость – наше все и оковы, и грань и тому подобные общепринятые ограничения. Но не бойтесь, вещества придут на помощь.

Как же все случилось, и началось? 13-ый апостол делал вам уже краткий обзор из книги Упоротья. А вот насчет,

Лоренцо,

Накатило

и Мартина…

↓ где-то там ↓

↓ еще… ↓

↓ терпение, дружище↓

↓ ☺☻ ↓

Пока они еще находились в состоянии больной нормальности, слегка киряли, перебирали закусками, шутили, судачили – вещество, уже с презрением стучалось в палату разума.

– Господин Мартин будьте добры, выпейте с товарищем Накатило – предложил ему, торжественно трезвый Лоренцо.

– Сколько можно пить, эту гадость, разрушающую мозг, смысла в том, чтобы бухать? одни беды и проблемы. – заметил Мартин с интонацией сомневающегося алкоголика, который позавчера вышел из запоя, и жужжит во все уши что больше не пьет.

– Зато легально, и легкодоступно. В каждом магазине. А сколько рекламы, агитации, явной и скрытой, жуть просто, Бухляндия а не страна, я более чем уверен, каждый человек на земле, хоть раз, когда-то пил, а вот торчат…….. лишь избранные – проинформировал Лоренцо, а он знает толк в людях. Если ваша бабушка не поверит, мы скажем это по телевизору.

– Я даже добавлю, представь, сидит себе Дионис в своем ЭлитОлимп+. офисе и вращает рулетку, над кем будут покровительствовать вещества, а над кем алкоголь. – вообразил Мартин.

– Не забывайся, как же спортсмены? Трезводышащие массы? Учителя, моралисты и верующие? – и вправду, откуда они берутся (автору тоже интересно)?

– Зеро, либо, наверняка, был момент, когда к Дионису, ворвался отдел по контролю распределения зависимостей и психических расстройств, выходит ОКР – ЗПР…. Ха-а….забавно….Так вот, они все такие, в пиджачках или по форме, докладывают, ему:

«Товарищ Дионис, на основаниях, жалоб пострадавших, многочисленных писем от страдающих, радующихся, тонущих в океане эфемерности, зависимости и просто не понимающих, что с ними происходит, граждан. Сообщаем вам следующее:

суд заключил, что негуманно делить мир на две части,

наркоманов и алкоголиков.

Если вы, не примите меры, мы будем вынуждены сместить вас с должности бога».

Дионис, конечно, сконфужен, присутствием ОКР – ЗПР, но ему пофиг – он пьян, он бог. Он продолжает попивать спокойно коньяк и кофе, переписываться с Ариадной. Он строго взглянул на них, давая понять что не на того напали, и холодно ответил: «Будет сделано, честное, боговое». Они верят и уходят, Дионис берет мелок и треть всех чисел рулетки, заменяет нулями. Возвращается к переписке с Ариадной, к коньяку и кофе, но какое-то легкое волнение присутствует в нем. Он подпирает подбородок левой рукой, хмыкает, смотрит в окно, тишина, причина волнения найдена, заодно и его решение, – Дионис улыбается, дважды хмыкает, после чего звонит секретарше:

– Светочка, на сегодня прием закончен, если что меня нет, и сделай еще кофе.

– Хорошо, Дионис Зевсович.

Вот так проходят, суровые будни офисных работников конторы ЭлитОлимп+.

– Как метко! можно соотнести ОКР с Обсессивно Компульсивным Расстройством, а ЗПР с Задержкой Психического Развития, ведь к последним относятся верующие и моралисты? —пробормотал Лоренцо с акцентом воодушевления на нужных словах.

– Все угомонись со своим затяжным тостом, тебе послушать, так можно прийти к заключению, что падение Вавилонской башни это период внедрения людей в трезвость, до которого они, были все, как будто под веществами. – ворвался в рассказ третий негодующий персонаж, грозный Накатило.

– А ты знаешь, хорошая идея. – заулыбался Мартин, после чего, начал в уме чертить себе реакцию на синтез Вавилонской упоротости.

– Хватит, выпей лучше. – Накатило вручил ему стопку с гадостью разрушающей мозг.

– Эх… – затужил Мартин, сожалея о Вавилонском прошлом, после чего выпил. Лоренцо не хотел оказаться в этот вечер нулем на рулетке Диониса и тоже выпил.

Сидели они так час-другой, уже находясь в состоянии оправляющейся нормальности (та нормальность, после которой начинается легкий насморк неадекватности), киряли уже жестко, перебирали кости интересных индивидуумов, шутили по-черному, орали, – вещество, уже снимало ботинки в прихожей, добрый разум, говорил ему: «Здравствуй, старина».

Добавлю вам тихо и по секрету, перед тем как выпить, Лоренцо и Мартин съели по марке, сублингвально, поэтому сублингвистика. Накатило был обречен следить, за непредсказуемыми всплесками подопытных, отчего порой злился, но себе поставил цель – наверстать это спиртным. И вот с того момента уже закончилась бутылка водки. Начиналась вторая, а прихода нет, пора звонить спонсору вечерних впечатлений, и заодно этих страниц и жаловаться на сомнительное качество.

– Алло, господин Решительный.

– Да.

– Я конечно, все понимаю, но что за ненаучный подход к делу?

– Что вы, коллеги? Не думайте меня винить. Я к профанам, сам, презрительно отношусь. Вам нужно просто набраться чуть-чуть терпения, и все придет, вы потом, еще жаловаться будете, за необъемлимый и непрерывный поток научной работы.

– Точно?

– Чтоб вы не скучали, я сыграю вам на гитаре. – Лоренцо с Мартиным прислонились, поближе к телефону – тишина………………………………

Что-то вдалеке……

 
отдаленно, звенит как …………… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы……
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы……
…эти буквы….. эти буквы….. эти буквы….. эти буквы….. эти буквы….. эти буквы….. эти буквы….. эти буквы…..
…эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы…… эти буквы……
…эти буквы…… эти буквы……эти буквы……
громче….
…эти буквы…… эти буквы……
…еще…
и просто………
!!!!!!ВОСХИТИТЕЛЬНО!!!!!!
КАКИЕ БОЖЕСТВЕННЫЕ ЗВУКИ!
Тона-обертона…
Это…..это……
А-а-а-аааААааААааААААААААААаааАА!…
!!!!!!ОФИГЕННО!!!!!!!!!!ВОСХИТИТЕЛЬНО!!!!!!
 

– Как же он круто играет.

– Как же ты крут.

– Коллеги, я ведь только гитару настраивал.

– ААААААА! – закричали они двое. Дальше они начали слышать, новые качества звуков: чешущие, режущие, шумящие, липкие; новые эмоции ветра, тепла, холода; твердость пространства и эластичность материи – все новые и новые, эти загадочные, волшебные свойства мира.

Одно слово (2).Началось (1).

Они уже не могли сидеть спокойно, им хотелось ощущать этот мир. Течение времени превратилось, в слегка тающий кубик льда. Состояние нормальности уже тяжко (нормальность кашляет кровью, нужно хирургическое вмешательство, неадекватность прогрессирует, вторая стадии). Кирял уже Накатило сам. В действиях прочих начиналась несвязность: шутил и смеялся только ситер; вещество, уже осмотрело все комнаты, и начинало угрожать невинному разуму, но он не терял надежды: «Может, договоримся?».

Был с ними еще старенький стеснительный телевизор – молчаливый пенсионер, родом и страны восходящего солнца, любитель помечтать про себя, помолчать и прикинуться вещью. Он не пил, не принимал, но казался прочим сконфуженным и чем-то озабоченным. Мартин быстро это заметил, секунду подумал и убежал в другую комнату, после чего вернулся оттуда с картиной, ей же и прикрыл экран, чтобы хоть как-то скрыть психологическое смущение дедушки. Картина представляла собой, какую-то тропинку в лесу с ручейком, и небольшой мост, – вроде ничего особенного, тысячи их, но! Масло, холст, вещества. Оказывается, чеширский кот, был ее коренным обитателем, вместо ручейка, в случайные моменты возникал ясным образом, этот безумный чеширский кот, причем, чеширский черный кот. Моргает, улыбается и исчезает. Мартин зовет ребят, мол, гляньте на котика, коллектив его не подводит, все дружно смотрят, а он уже исчез. Вот досада! Потом кот опять пришел в гости, но это уже заметил Лоренцо, и с тех пор и по сей день он там.

Потерпевшим захотелось почитать, попался под руку Пастернак, случайная странница, случайная строка:

 
Был ветер заперт наглухо
 

– Что??!!? – завопил Мартин.

– Ветер заперт??? – испугался Лоренцо.

– Как это так??? – продолжил Мартин

– Запереть ветер??? – завопили, уже вдвоем

– Пастернак ты что? Ты не поэт!

Книга закрывается резким хлопком, и летит в форточку, на вольные ветра. Они возвращаются к столу, пытаюсь кушать, не хочется, алкоголь – тоже противная вещь, а вот ды-ы-ы-ыыыым… Это да! И все начали дыметь, рассекая пространство живыми мифологическими образами и более чем образами, концепцией, рассекали этот тихий шабаш сублингвистики.

– Давайте выпьем, месье. —прохрипел Накатило очень басово, но высокопарно. После чего обошел вокруг стола наливая в приборы необходимую для праздности жидкость, – он это сделал как вежливый сомелье, работавший когда-то в французском лё ресто, но что-то пошло в судьбе не так: увольнение, депортация, родное село; естественно, сомелье – он и в Зимбабве сомелье, но только стал он разливать людям не вино, а самогон, и не людям, а так, тому что от них осталось, зато элегантность все та же – как когда-то в французском лё ресто. Эти двое понимают свою пропащую, неизбежную участь, противятся, принимают дозировку, кривятся, а после возвращаются в естественное состояние «мама роди меня обратно». Мартин улыбается. Накатило жесток, но справедлив. Лоренцо же резко вылетает из комнаты, и открывает первую попавшуюся дверь.………….!!!внимание кощунственные строки!!!.….!!!внимание кощунственные строки!!!.… ….!!!внимание кощунственные строки!!!.….!!!внимание кощунственные строки!!!.… ….!!!внимание кощунственные строки!!!.….!!!внимание кощунственные строки!!!.…Все эти странности…….и…….жестокости……срам……………и святотатство……….все на лицо, а вернее на лица: рвотный рефлекс не выдержал святости этой комнаты, святой Николай, Иисус, Мария, и другие приближенные к богу, всех до единого, он обрыгал……….Ну подумайте, человеку стало плохо, а кто-то додумался разложить на полу иконы. Никакого сатанизма, просто 0.5 жестокости господина Накатило, плохо действуют на атеистов под марками. Чтобы вы не переживали, он потом все убрал, и видимо ночами не спал и молился, дайте уточнить.….. (автор наводит справки) …… нет, не молился, и спал ночами хорошо.

Явный безбожник и сатана Лоренцо вернулся обратно к неявным безбожникам, замешкался, походил со стороны в сторону, набрался смелости, и с высокой утонченностью заявил:

– Забавно, не так ли, только что блевал на иконы, – двое, Накатило и Мартин падают шахматными фигурами, причем конями, начинают ржать. Ему стыдно, он краснеет, но смеется вместе с товарищами.

Воздух разряжался, Накатило пьянел, кузнечики трещали, а истина еще не была найдена в разломах пространства. Мартин глядит на это, ищет решения, на все житейские вопросы, на сложности науки и метафизики. В лицах ее нет – они так же в тяжких поисках; в пространстве тоже нет – так как съел мало веществ, чтобы напрямую открывать двери параллельных миров; что же делать, как же быть? Знаки судьбы стали явными: увидел он случайно вилку, и тут!

//////////////////////////////////////////////////////////////////////

драматическую паузу, пожалуйста

(можете закрыть глаза, посчитать, сколько вам лет, и за что можно любить ваших соседей, а там открываете глаза).

драматическая пауза заканчивается.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////

Вот он! Смысл жизни, имя бога, 119 элемент таблицы Менделеева, чаша Грааля и философский камень, почему же он это раньше не сделал? Не додумался, это же так просто и явно! Эврика, товарищи. Хватает он вилку, смотрит в пол, целится, шатается и хрясть! Прямо в трещину, тень на 13.15. и громкое заявление: это «всё!» То есть, – такое всё, в котором: всё и все, всея из всех, всего в извне и в! Коннект с метафизикой прошел успешно. Другие не поняли, Мартин после, тоже признавался что это «нечто и всё, а для конкретизации нужно примерить адекватность с неадекватностью», в общем, сам не знал. Что относительно Лоренцо, как соучастника преступления, он сначала рисовал, кубистически, сюрреалистически, но все попытки сводились на нуар, патологию и простою трагичность. Пока он был занят графикой, прочие начали говорить про музыку. Ему от этого стало неудобно, что он начал чувствовать тогда? – одному психиатру известно. Тихая, вялотекущая беседа, третий ритмично шкрябает карандашом лист. Когда вдруг:

– ААААА!????!!!А!А!А!А!!???!!! – громким, поросячьим, больным визгом, не то как будто в него выстрелили, пырнули ножом, а скорей безумием, третий ломает медленное течение тишины, садится на пол и облокачивается о стену.

– Что это было? Что с тобой? – они даже пошатнулись, испугались. Мало ли, может и вправду безумие началось.

– Ничего, так тихая обстановка, начала меня ломать, хотел её как-то прервать.

– Санитаров точно не нужно?

– Если санитары, тогда заберут всех, так что тише. Это все вулканы, которые обросли на мне, взрываются постоянно, всплескивают черными мыслями, грустными ощущениями, не переживайте, все хорошо, не надо санитаров.

Обстановка вернулась на круги своя. Один рисовал у стены и взрывался, другой нашёптывал тайны о музыке. Если долго всматриваться в человека, можно счесть всю его подлинность, пакостность, намерения. Если прочесть лицо Накатило, он, каким бы не был близким человеком, а все таки: смотрел дико на пошатанных неадекватов, недоумевал, обзывался, и продолжал дико смотреть. Эти же двое, помазанники Долой—под Язык 6-ого, по его мнению, вели себя безобразными инфантилами: один тыкает вилку в пол, с тенью на 13.15 и говорит что это все; другой, то визжит как поросёнок, то боится санитаров, то валяется у стен и жалуется на то, что он оброс взрывающимися вулканами, и что я здесь забыл? Вывод: не читайте лица людей, и своих ситеров, иногда это поможет вам сохранить хорошее мнение о них.

Для кого-то эта комната показалась бы пустой, но для опытных (а вернее прохаванных (а еще вернее упоротых (а если вежливо, так это ученые люди – сублингвисты))) она была насыщенной: холод, ветер, чеширский кот, ящерица, и три узника, и ведро, с которого приходилось запивать, в нем плавал синий кит, чего только стоит, выпить водки, а после заглянуть в пасть синему киту? Вечер продолжался. Они уже не могли быть логичными, и идти на контакт с реальностью. Наступило состояние «всё и все, всея из всех, всего в извне и в!» уже мир хотел их ощущать, а не они его, уже течение времени потеряло этих двух, но цепкими пальцами через 8 часов должно нащупать. Состояние нормальности погибло (врач пишет заключение, дата смерти 19.38, неадекватность пляшет вокруг покойницы, иронично шутит иррациональными шутками). Накатило – пьян. Мартин – пожизненно, по статье прощай здравый смысл. Лоренцо, помилованию не подлежит, по той же статье. Что насчет палат разума: пришлось продать, эту уютную квартирку веществу, не приходите по адресу голова/мозг. Былых хозяев, там больше нет….

– Дайте мне дыма. – Мартин затягивается, взмахивает, грациозно, сигаретой, словно дирижёрской палочкой.

– Музыку!

– Да мсье, Легран. – господин Накатило, начинает дудеть в губную гармошку.

– Длинная нота, па… уза, длинная нота, выше, и… щелк. Садитесь поудобнее и слушайте мои экспромты в стиле псилоцибин-хаус.

Пап, парам, пара-ра-ра-рам. Фанфары, фанфары, мсье, блеск и шик, история под кислотой. Избавьте музыку торжественности, добавьте в аккомпанемент спокойствие, повествование начинается: