Текст книги "Грязь кладбищенская"

3

… Бридь Терри, дармоедка… Бидь Сорха, пьянчуга… Кити Печеная Картошка… Кать Меньшая, язва… Томас Внутрях, паршивец… Бриан Старший…

Хорошо ему, мерзкому зудиле, распускать язык теперь, когда у мужа его дочери все наладилось. Может, неправду сказал этот убогий сборщик ракушек, Шонинь Лиам, что Пядару в жизни больше не видать никакой работы? Вылечили его на источнике святой Ины! Вылечили, как же. Богом клянусь, что его зараза мать получила для него “Книгу святого Иоанна” из рук священника. Бедняга Джек Мужик заплатит за все эти дела. Теперь его имя в книге черного ворона в уплату за “Книгу святого Иоанна”. И он скоро окажется здесь. Но я уверена, что они его даже не предупредили. Совсем, видно, стыд потеряли, о Господи!

Священник, Нель и дочь Бриана Старшего перешептываются друг с другом потихоньку: “Честное слово, святой отец, – говорит Нель. – Если кто-то и должен уйти, то старому Джеку было бы справедливо отправиться в мир иной. Он все равно скоро скончается. Ему уже давно нездоровится. Но мы об этом ничего не скажем. Это его обеспокоит. Никому ж не хочется расставаться с жизнью, спаси нас, Господи…” Вот как она, должно быть, сказала, зараза…

У жены моего сына опять младенец. Удивительно, как он ее не доконал. Но эта кобыла крепкая – крепкая, как скалы у Паршивого Поля, которые Боссы на постройке дорог проклинают, потому что их ни одна взрывчатка не берет… И все-таки еще одни роды – и она окажется здесь. Готова поспорить на что угодно…

И ребенка они назвали Норой! Какая жалость, что меня там не было. Жена моего сына уже раз подумала, что может выкинуть этот номер, когда родилась Майринь. Я уже завернула ее в одеяльце и собралась нести к крестильной купели.

“Какое имя дадите малышке, благослови ее Бог?” – спросила тогда Муред Френшис, она была рядом.

“Майре, – говорю, – какое же еще. Имя моей матери”.

“Мать-то девочкина, там, в постели, говорит, что хочет назвать ее Норой”, – сказал Патрик.

“Нора Грязные Ноги! – сказала я. – Назвать по имени своей матери. Чего же еще она скажет? А нам-то чего ради, Патрик?”

“Да и выбор имен-то у вас небольшой, – сказала Муред. – Катрина, или Нель, или…”

“Придушить да утопить ее, заразу, – говорю. – По мне, лучше девочке вовсе имени не давать, чем Нель… Нет для нее более подходящего имени, Патрик, – рассуждаю, – чем имя ее бабушки Майре”.

“Это твой ребенок или мой? – говорит Патрик, а сам уже разъярился. – Нора, вот как ее будут звать!”

“Но Патрик, кровиночка, – вразумляю я, – подумай о девочке и о том, какая ей предстоит жизнь. Ты разве не слышал, что я тебе говорила? Моряки…”

“Закрой свой рот, дьявол возьми мою душу!”

Пожалуй, это были первые оскорбительные слова, какие я вообще от него услыхала.

“Ну, если так обстоят дела, – говорю, – давай. Только пусть кто-нибудь другой, а не я, несет ее к крестильной купели… Я к себе уважение имею, слава Богу. Хочешь назвать ее Норой – называй. Мне дела нет. С меня хватит и того, что одна Нора в этот дом уже таскается, так тут еще и вторая все время будет. Если так тому и быть, то я здесь не останусь. Пойду куда глаза глядят…”

Отдала я младенца Муред, хлопнула дверью и вытянула за собой шаль. Патрик пошел в заднюю комнату к дочери Норы Шонинь. Не успела я и глазом моргнуть, как он ко мне вернулся.

“Называйте вы ее любым именем, каким хотите, – говорит. – Назовите вы ее хоть Тритатушки-тритата, только меня в это дело не впутывайте. Дня не проходит – стоит мне глаза открыть, и сразу я у вас между молотом и наковальней…”

“Сам виноват, Патрик, – говорю я ему. – Если б ты послушал моего совета и совета Баб…”

Он из дома молнией вылетел. С того самого дня и до тех пор, покуда мне не закрыли глаза, в этом доме и речи не было о том, чтобы назвать кого-то из младенцев Норой. Но теперь эта засранка, его жена, пользуется тем, что я умерла…

Про крест уже договорились, во всяком случае. Бедный Патрик славный малый, хоть, похоже, у него не остается и монетки из-за этой мотовки, которая не умеет ходить ни за свиньями, ни за телятами, ни в поле работать, ни на болоте. Чует мое сердце, трудно ему будет заниматься сразу всем, но когда Майринь станет школьной учительницей, может, подсобит ему чем-нибудь…

А неплохо заявила Бридь Терри: “Нет над тобой такого прекрасного креста, как над Норой Шонинь”. Так будет, чувырла. Крест из Островного мрамора, как над Пядаром Трактирщиком, и ограда, как у Джуан Лавочницы, и цветы, и надпись по-ирландски…

Если я его не сильно побеспокою, то, конечно, расскажу Пядару Трактирщику про крест. Это было бы справедливо – поговорить с ним именно мне, раз уж я собираюсь за него голосовать, – а не Муред, или Кити, или Доти. У них у всех, конечно, есть кресты. Неважно, что он прислушивался к Норе Грязные Ноги! Теперь-то каша уже заварилась. Но – Боже милосердный – как же они поцапались на следующий день. Пусть только Пядар Трактирщик вовремя обратит на меня внимание, уж я ему расскажу, кто такая Нора Грязные Ноги. Правда, с теми, что За Фунт, тяжело иметь дело. Очень уж они о себе высокого мнения…

Оставлю-ка я пока Пядара Трактирщика в покое. Слишком он занят выборами, как ни крути. Я лучше расскажу Джуан Лавочнице, а она – всем, кто на Участках За Фунт. Лучше скажу, что крест надо мной поставят уже через…

– …Он зарезал меня ударом под ребро, в печень. Предательский род Одноухих…

– …Разве не глупо с нашей стороны было упустить английский рынок, Куррин?..

– …“Это Война двух иноземцев, Патс”, – говорю…

– …Оныст, Доти! У нашей семьи всегда был светлый ум. Взять хотя бы меня, например… У моего сына, который женился в Паршивом Поле, есть сынишка, он ходил в школу к Старому Учителю, и тот мне сказал, что с ним никто не сравнится. К литературе у него особенный талант: “Культура у него в крови, – говорит. – Я это по нему вижу”. Оныст, так он и сказал, Доти. Ты знаешь, у меня дочь вышла замуж за сына Катрины Падинь, и ее девочка пошла теперь учиться на школьную учительницу. Конечно, все мозги у нее от моей дочери, а не от семьи Лиданя и не от семьи Падиня, это уж точно…

– Все ты врешь, стерва! Ты пила тайком в задней комнате у Пядара Трактирщика! Пила тайком! Моряки! Моряки!..

Эй, Муред! Муред, слышишь? Ты слышала, что сказала Норушка Грязные Ноги? Я лопну! Я лопну!..

4

– …Во имя Господа милосердного, Нора Шонинь, оставь меня в покое. Хорошее же ты выбрала время поговорить про novelettes. Сейчас мне надо побеседовать со своей старой соседкой Бридь Терри. У меня не выдалось случая с ней поговорить, с тех пор как она прибыла сюда. Все мое время занимала ты, твоя культура и выборы!..

Ты здесь, Бридь Терри?.. Упасть в огонь! Первый урок физики, который я дал в школе, был о том, как важно держать воздух подальше от огня. Именно воздух питает пожар, Бридь. Это следует усвоить повсеместно… И что же, никто не остался в доме, чтобы перекрыть доступ воздуха, вот оно как, Бридь… В этом случае, думаю, лучше всего было б… Нет, боюсь, в таких случаях наука бессильна, Бридь… О, так, значит, ты ищешь покоя, Бридь?.. Боюсь, что в подобных случаях наука также бессильна… Что такое, Бридь?.. Весь белый свет собрался на ту свадьбу, Бридь!..

– Святая правда, Учитель. Весть белый свет гулял на той свадьбе. Вы можете гордиться женой, Учитель. Там была прорва всего: хлеб, сахар, чай, шесть сортов разного мяса, виски и даже Шон Пейн[73]73
  Бридь имеет в виду шампанское (champagne), о котором раньше только слышала.


[Закрыть], Учитель. Шон Пейн, Учитель! Когда один из наших, Шемас, напробовался виски и портера, он пошел в гостиную попробовать Шон Пейн. Говорит, точь-в-точь так же здорово, как самогон Эмона с Верхнего Луга. Не беспокойтесь, Учитель. Она устроила щедрую свадьбу. Такую же щедрую, как если б вы сами были живы. Учительша – женщина достойная, Учитель. Она к нам зашла за два дня, чтоб пригласить на свадьбу всех, кто у нас в доме. Я была еще слишком слаба, Учитель. А вот если бы нет, Учитель, то – клянусь Писанием, ни словом не совру – я бы там точно была. “Может, у тебя найдется в запасе кувшин парного молока, Бридь?” – говорит она.

“Конечно, найдется, и даже два кувшина, Учительша, – отвечаю я. – И кабы было больше, я бы вам уж точно не пожалела. Ни вам, ни супругу вашему, который теперь уж в земле, на кладбище. Бедный Старый Учитель, да будет Бог к нему милостив!” – так вот я сказала.

“Я собираюсь устроить хорошую свадьбу, Бридь, – продолжает она. – Мы с Билли Почтальоном уже это обсуждали. Хорошая свадьба, сказал Билли Почтальон, – как раз то, чего он и сам бы очень хотел, награди его Бог.

“Я уверена, если б Старый Учитель знал, что я снова собираюсь выйти замуж, Билли, – говорю я ему, Бридь, – то первым делом велел бы мне устроить хорошую свадьбу. Он бы ничего не пожалел для соседей. И разумеется, не стал бы ничего жалеть для меня”. Да, для меня бы он тоже ничего не пожалел, Бридь…”

“Ей-ей, Учительша”, – говорю я, – уж не знаю, стоит ли мне даже заикаться об этом, Учитель, но такой уж у меня язык – без костей: “Честное слово, Учительша, – говорю, я-то ведь думала, что вы больше замуж не выйдете”.

“Да уж, Бридь, дорогая, – отвечает она, – я бы и не стала, тут дело точно не во мне, а в том, что Старый Учитель сказал мне за несколько дней перед тем, как скончался. Я сидела на краешке его кровати, Бридь, и взяла его за руку: “Что же мне делать, – говорю я ему, – если с тобой что-нибудь случится?” А он так и расхохотался, Бридь.

“Что же тебе делать? – спрашивает. – Да что же делать такой прекрасной, полной сил молодой женщине, как ты, если не снова идти замуж?”

А я начала хныкать: “Не стоит тебе такое говорить”.

“Такое, – отвечает он, – как раз и стоит говорить. Не будет мне покоя в грязи кладбищенской, если ты мне не пообещаешь, что снова выйдешь замуж”.

Видит Бог, Бридь, именно это он и сказал”.

– Блудница!..

– Бог не допустит, чтобы я про нее наврала, Учитель. Именно так она и сказала. “Вам, должно быть, предстоят большие расходы, Учительша, – говорю. – У вас профессия денежная, да и на почте парню неплохо платят, храни вас обоих Господь, – говорю. – Но, клянусь своим спасением, дорогое это дело – сыграть хорошую свадьбу в наши дни, Учительша”.

“Если бы не то, что он сам отложил перед смертью, и не страховка, которую я за него получила, я бы и не надеялась, Бридь. Старый Учитель был человек экономный, награди его Бог, – сказала она. – Не пил, не безобразничал, так что монет у него в кошельке скопилось порядочно, Бридь…”

– Блудница! Блудница! Она и за половину этих денег мне креста не поставила…

– Так ведь я ей так и сказала, Учитель: “Не стоит вам ничего делать, Учительша, покуда вы сначала не поставите крест над Старым Учителем”.

“Бедный Старый Учитель теперь в лучшем из миров, – отвечает она. – Сейчас он на Пути истины, а раз он там, то кресты его уже больше не беспокоят. И я уверена, Бридь, что, узнай он про меня и Билли, который пока по-прежнему на Пути лжи[74]74
  Путь лжи – грешная земная жизнь.


[Закрыть], то и сам велел бы нам не забивать голову никакими крестами, а наслаждаться и дарить друг другу все, что в наших силах. Не зря его называли Большим Учителем, Бридь, – сказала она. – Он был велик и сердцем, и всем прочим”. Клянусь своим спасением, Учитель, именно так она и сказала…

– Блудница! Вороватая блудница…

– …Упал со стога овса…

– …Сердце! Сердце, спаси нас, Господи…

– …Ну конечно, Голуэй выиграл Всеирландский чемпионат по гэльскому футболу[75]75
  Гэльский футбол – ирландская национальная игра, сочетающая элементы футбола и регби. Один из самых популярных видов спорта в Ирландии. Наиболее важные соревнования в сезоне – Всеирландский чемпионат: с мая по сентябрь разыгрывают между собой команды всех графств, включая графства в составе Северной Ирландии. Обладатель исторически самого большого количества чемпионских титулов – команда Керри.


[Закрыть]…

– Это в сорок первом, да? Если ты про сорок первый, то они не выиграли…

– Именно про сорок первый я и говорю. Пусть благодарят за это Кенни Конканнана. Свет еще не видывал такого футболиста. Он измотал, извозил, накрутил и порвал команду Кавана, всех игроков, одного за другим. Талантливый был футболист, блестящий. Я его видел на Кроук-парке[76]76
  Кроук-парк – большой стадион в Дублине, где по традиции проводятся главные матчи основных соревнований по гэльскому футболу.


[Закрыть] в полуфинале…

– Они прошли полуфинал против Кавана, но финальную игру-то они не выиграли…

– О, ну конечно, выиграли! Вот как раз Конканнан в одно лицо и выиграл…

– Ты про сорок первый? Потому что если так, то Голуэй не выиграл тогда Всеирландский финал. Они обыграли Каван с разницей в восемь очков, а Керри выиграло у них самих в финальной игре – гол и одно очко[77]77
  В гэльском футболе очки считаются по общей сумме мячей, забитых в верхнюю и нижнюю часть ворот. Гол в нижнюю часть ворот, которую защищает вратарь, оценивается в три очка, и как раз он обычно называется «гол». Мяч, забитый в верхнюю часть ворот, по центру над перекладиной между продолженными вверх штангами (как в регби), оценивается в одно очко. Побеждает команда с наибольшей общей суммой очков к концу встречи. При этом «голы» и «очки» считаются вместе, но записываются по отдельности.


[Закрыть]…

– Да ну побойся ты Бога, с чего бы это они выиграли? Я же сам был в Дублине и смотрел полуфинал против Кавана! Нас трое туда на велосипедах приехало[78]78
  Среди болельщиков тех лет было модно устраивать велопробеги в знак солидарности со спортсменами; участники таких пробегов приезжали в Дублин на решающие матчи из отдаленных графств. На финальную игру 1941 года против Голуэя двое болельщиков из Керри приехали тандемом на одном велосипеде фактически через всю Ирландию. Это событие вызвало живой отклик. Возможно, рассказчик участвовал в подобном пробеге как болельщик команды Голуэя.


[Закрыть]. Вот ни словом не совру, все время только на велосипедах. Уж полночь была, когда мы добрались. И спали в ту ночь под открытым небом. Даже выпить ни разу не получилось. Вся одежда на нас вымокла от пота. А после игры мы пробрались к футболистам, и я лично пожал руку Конканнану.

“Вот тебе моя рука, – говорю. – Ты самый способный футболист, какого я только видел. Подожди еще месяц до финальной игры. Даст Бог, я опять здесь буду смотреть, как ты вынесешь Керри…” И накажи меня Бог – вынес…

– В сорок первом, да? Если так, то не вынес тогда Голуэй Керри, это Керри их вынесло…

– Да помилуй Бог. Ты еще старому болельщику это расскажи – “Керри их вынесло”. Ты, видать, меня совсем за идиота держишь!..

– В сорок первом, говоришь? Ты на финале-то был?

– Не был. Вот не был. Зато я видел полуфинал против Кавана, говорю я тебе. Что ж ты за бестолочь, если не понимаешь, чего я толкую! Мы приехали домой вечером в воскресенье. Пить да есть нам хотелось ужасно. Такой дьявольский голод! Не было ни одной чертовой деревни, какую бы мы проехали без криков “Голуэй, ура!”. А когда добрались до дома, уже забрезжил рассвет понедельника. Слез я с велосипеда в начале стежки. “Если суждено, – говорю я двум другим, – нам оправиться от голода и жажды за месяц, Богом клянусь – опять поедем. Очень бы мне хотелось посмотреть, как Конканнан побьет Керри” Ну и побил, конечно, вот тебе слово. Ему это ничего не стоило…

– В сорок первом, а? Да я тебе говорю, что это Керри выиграло. Ты, должно быть, и на финале не был?..

– Не был. Ну не был я. А как бы я мог? Ты что ж думаешь, если б я мог, я бы не был? Ну что ж ты за бестолочь такая? На следующий же день по приезде домой с полуфинальной игры я так и свалился больным! Простуду подхватил – из-за того, что вспотел и спал на улице. Ну, она сейчас же перешла в хроническую. Так что через пять дней, считая с того дня, я и оказался здесь, в грязи кладбищенской. И как же я был бы на финальной игре? Вот же ты бестолочь чертова…

– Так что ты там плетешь насчет того, что они выиграли у Керри?

– Ну конечно, им же несложно было…

– Это сорок первый был? Ты, должно быть, какой-то другой год вспоминаешь!..

– Сорок первый. Какой же еще. Они выиграли у Керри в финале.

– Да говорю же тебе, не выиграли они. Это Керри выиграло у них гол и очко. Гол и восемь очков у Керри, а у Голуэя семь очков[79]79
  Финальный матч Всеирландского чемпионата 1941 года закончился победой Керри над командой Голуэя со счетом 1:8 против 0:7. Таким образом, общий счет был 11:7 в пользу команды Керри.


[Закрыть]. Судья, конечно, засудил Голуэй, и пусть даже так, ему это не впервой. Но игру выиграло Керри…

– Подай тебе Боже хоть каплю ума! С чего бы это Керри выигрывать финал, если его Голуэй выиграл?..

– Так ты к тому времени уже помер. А я матч смотрел. И прожил потом еще девять месяцев. Игра мне в этом, правда, ничуть не помогла. Я все больше хворал день ото дня. Но все-таки я видел, как их побили…

– Помилуй тебя Боже! Ты же самая большая бестолочь, какую я в жизни встречал! Хоть бы ты сто раз их видел, Керри не выиграло у Голуэя. Я же сам был на полуфинале в Кроук-парке! Ты бы только видел, как они в тот день разнесли Каван! А Конканнан! О, способный был футболист! Я бы ничего у жизни больше не просил, только посмотреть на него, как он выиграет у Керри через месяц после того дня… Для него же это сущий пустяк был, сущий…

– Это финал сорок первый был, да?..

– Ну да. А то когда же? Ну что ты за бестолочь такая?

– Ну они же не выиграли…

– Выиграли. Выиграли. Вот Конканнан один у них и выиграл…

5

… Эй, Муред… Слышь меня? Вы чего это не разговариваете? Что на вас такое нашло последнее время? Ни “ух”, ни “ах”, ни “ай-ай-ай” от вас не услышишь с тех пор, как прошли эти выборы. Уж Бридь Терри теперь обретет покой. Чтоб ей пусто было! Ведьма чертова! Добрая-то свара всяко лучше худого мира…

Вы ж не расстроились, что Нора Грязные Ноги провалилась на выборах? Это ее научит в другой раз не быть такой заносчивой, а то если бы она прошла, то и вовсе потеряла бы всякие берега…

За Пядара Трактирщика я голосовала, Муред. А за кого же еще? Ясное дело, ты же не думаешь, что я стала б голосовать за Норушку, зазнобу моряцкую, тайную пьянчужку. Я себя для этого слишком уважаю, Муред. Голосовать за женщину, которая пила тайком, а?..

А Старый-то Учитель что-то стал с ней очень резок последнее время, Муред. Прямо сам черт его под землей не удержит, с тех пор как Бридь Терри рассказала ему о свадьбе его жены. И знаешь, Муред, что Учитель сказал нашей Паршивой Норе на следующий день, когда она надулась на него за то, что он перестал читать ей новелеты? “Оставь меня, шлюха, – сказал. – Оставь меня. Ты ни человеку, ни зверю, ни покойнику не компания…”

Весь крещеный свет знает, что так и сказал, Муред… А что тебе спорить, Муред? Что же я, сама его не слышала?..

Только, Муред, какие-то вы все больно унылые да молчаливые стали в этой части погоста. Во прах обращаетесь? У Писателя язык совсем отсох? Уж для Колли-то потеря небольшая, скажу я тебе. Он так его измучил… О, так Колли и сам во прах обращается?.. Ох, ну ты смотри, а вот это мне уже не нравится, Муред. Сказочка про курочек у него была такая замечательная, душевная. Я-то вот кур для выгоды держала, не то что эта бестолочь, которая там после меня осталась, жена моего сына… Вот он, суд Божий, Муред, – завестись червю в глотке у мужика, который выпил дважды по двадцать пинт и еще две…

Так, значит, этот малый уже весь целиком разложился, Муред? Это тебе эти сказали, За Полгинеи, что он разложился? Я думала, Муред, ты и не разговариваешь с теми, которые За Полгинеи. Ну да, а что ж ему еще делать, как не разложиться? Тут у покойника другого пути и нет: могила-то За Полгинеи. То-то мне кажется, Муред, что какой-то странный запах идет от этого места. Вот если б я была ты, я бы их лучше вовсе не трогала…

Что там за шум, Муред? А, это эти, За Полгинеи… Празднуют, что их кандидат победил на выборах. Оглохнут они здесь, на кладбище. Нищеброды! Отребье воровское без всякого воспитания! Послушай только, о чем они судачат! Боже сохрани нас и помилуй! Это же сущее наказание – лежать с ними со всеми на одном кладбище… Только, Богом клянусь, по мне лучше выбрать кандидата За Полгинеи, чем Нору Грязные Ноги. Не будь другого выбора, я бы за такого проголосовала, ей назло…

– …Был такой день, Пядар Трактирщик, не отрицай…

– …Подсунул мне, убийца, отравленную бутылку…

– …Кобылка с белым пятном. На ярмарке Святого Варфоломея я ее купил…

– …Я это хорошо помню. Я вывихнул себе лодыжку…

– …Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер! Гитлер…

– …Жаль, что они не отнесли мои останки…

– …Твоя правда. Она самая жизнерадостная женщина на кладбище, но как найдет на нее эта дурь…

– Она всегда хотела вернуться на Дивные Луга Восточного Голуэя…

– Знает она, что ее плетка-многохвостка поджидает. Продырявить череп бедняге старику очажным крюком…

– А может, так ему и надо. Она сама говорила, что он ни роздыху, ни проходу ей не давал с того дня, как она вышла замуж за его сына…

– …Дайте сказать!..

– …А смешней всего было глядеть, как они ему крышу перекрывают…

– …И улыбка у нее на лице такая ясная…

– Разрази дьявол и тебя, и ее. Чтоб ее черти в ад унесли. Мне-то какое дело до ее ясной улыбки? Ты точно такой же мерзавец, как этот поэт тут. Улыбка ясная! А у дочери Придорожника что, тоже ясная улыбка? Разрази ее дьявол за то, что она ввергла моего старшего сына в искушение. Отвела ему глаза какой-то чертовщиной. Отвела, понимаешь! Она, должно быть, из “вольных каменщиков” или еще черт знает откуда. Лапу решила наложить на всю мою большую собственность…

– …Погоди, я тебе еще расскажу, как продал книги учителю… Зашел я в заведение Пядара Трактирщика. В этот раз Старый Учитель аккурат оказался там. Я навел о нем подробные справки. У Пядара им были не особо довольны. Посещал он их через девять раз на десятый. Мужчина был прижимистый. Но просто терял голову от Учительницы.

“Понятно, – сказал я себе. – У меня такой капкан есть, что и на тебя сгодится, мой мальчик…”

“Лучшие в мире истории о любви”, – говорю я ему. Он набросился на них так жадно, будто голодный младенец на титьку. “Пять гиней за комплект”, – говорю. “Это очень дорого”, – сомневается он. “Это отчего же дорого? – возражаю. – Полгинеи сейчас, а остальное в рассрочку, когда вам заблагорассудится. Солидный комплект. Ни в жизнь не пожалеете, что украсили им свою домашнюю библиотеку. Посмотрите, какая бумага! И это самые сливки романтических историй. Только взгляните на содержание: “Елена и Троянская война”, “Тристан и Изольда”, “Изгнание сыновей Уснеха”, “Данте и Беатриче”… Вы не женаты?.. Нет… Вы уже в таком возрасте, и до сих пор не читали этих прекрасных историй о любви: о Елене – the face that launched a thousand ships and burnt the topless towers of Ilium[80]80
  «Вот этот лик, что тысячи судов гнал в дальний путь, что башни Илиона безверхие сжег некогда дотла» (англ.; Кристофер Марло, «Трагическая история доктора Фауста», сцена XIII, пер. Н. Амосовой).


[Закрыть] – и про ревность Дейрдре:

 
“В час, когда род владетелей Альбы[81]81
  Альба – старинное название Шотландии. В саге «Изгнание сыновей Уснеха» король Альбы дал приют возлюбленным Найси и Дейрдре, бежавшим от короля Конхобара.


[Закрыть]
С сынами Уснеха за дружбу пил,
Юной дочери лорда Дунтрона
Тайное Найси лобзанье дарил”…
 

Представьте себе, уважаемый… Вы сидите в каком-нибудь укромном уголке под шум прибоя, дева небесной красоты прильнула к вашей груди, а вы даже не в состоянии рассказать ей ни одной из «Лучших в мире историй о любви»”…

Он начал колебаться. Я взялся за него покрепче, только ни черта мне это не помогло.

“Они слишком дорогие для таких, как я. Нет ли у вас каких-нибудь подержанных книг?”

“Мы компания уважаемая, – отвечаю я. – Не можем подвергать опасности здоровье ни наших путешественников, ни наших постоянных клиентов. Как знать, не заразят ли подобные книги вас или вашу супругу какой-нибудь инфекцией?.. Понимаю. Вы не женаты. Но женитесь с Божьей помощью и вот тогда осознаете, какое сокровище таит в себе подобное издание. Вечерами, когда снаружи воет вихрь, а вы и ваша супруга у теплого очага…”

Но это все оказалось напрасной тратой слов…

Я зашел в казармы. Там был только Рыжий Полицейский.

“Книжки, – бросил он. – Да у меня их там наверху полная комната. Надо мне будет их вскорости сжечь, если только не принесет кого-нибудь в поисках макулатуры”.

“А что за книги?” – спрашиваю.

“Романы, – говорит. – Барахло… Заваль… Но все равно помогают мне убивать время в этом клоповнике…”

Пошли мы наверх. Книг видимо-невидимо. Заваль, как он и сказал. Простецкие романы о любви, которые заглатывают молоденькие глупые девчонки. По правде сказать, многие оказались подписаны именем и фамилией моей знакомой медсестры из Яркого города. Я отобрал из них самые лучшие, те, что смотрелись почище, и вырвал из каждого первую страницу. Потом обошел несколько разных школ в окрестностях и через несколько дней снова вернулся назад, к Старому Учителю. Мне даже было неловко, что раньше я так ругал при нем подержанные книги.

“Я сегодня уезжаю обратно на запад, Мастер, – начал я, – и вот подумал, не лучше ли мне будет снова нанести вам визит. У меня здесь есть собрание романов. Все подержанные. Я купил их специально у друга в Ярком городе, когда он распродавал библиотеку, – с мыслью, что они вам подойдут. Их продезинфицировали”.

Ему понравились обложки с кричащими картинками и романтические названия: “Пламенный поцелуй”, “Двое мужчин и облако пудры”, “Локоны заката”…

“Для вас, Мастер, пятьдесят шиллингов, – объявил я. – Ровно столько я сам за них заплатил, потому что это книги не нашей компании. Если вы их отвергнете, я останусь в убытке…”

Пошла торговля. Ему хотелось опустить цену до предела. В конце концов я сказал ему, что дальше я не сдвинусь нисколько – меньше чем за два фунта я ему эти книги не уступлю.

Ну хорошо, что я с него хоть столько получил, Божьим промыслом. Книги те мне, понятное дело, и вовсе ни гроша не стоили…

– У тебя ремесло было поставлено, сынок[82]82
  В Ирландии дружеское обращение «сынок» часто используется между взрослыми мужчинами, независимо от того, насколько один из них старше другого.


[Закрыть]. Так ведь и у меня было тоже. Я тебе никогда не рассказывал про такой вот удачный ход.

Жили со мной рядом две сестры. Одну звали Нель Падинь, а другую Катрина. Она сейчас здесь. Презирали они друг друга со всей мочи… О, так ты слышал эту историю? И вот как-то раз черт меня занес к Нель. А там еще была и жена ее сына. Я прочел им лекцию про страхование детей. Дескать, те получат столько-то денег, когда достигнут такого-то возраста. Ну, ты знаешь эти хитрости. Обе они на меня глядели с большим сомнением. Я им показал формуляры, заполненные кое-кем из их соседей. Никакого впечатления.

“Тут подвоха нет, – говорю. – Зато можно получить приличную выгоду. Спросите священника…”

Спросили. Спустя две недели я получил от них страховые взносы за двоих детей. Потом я продолжил с ними насчет страхования стариков: стоимость похорон и все такое. Пожилая хотела застраховать своего мужа, Джека Мужика…

Я зашел к другой сестре, Катрине. Дома, кроме нее, никого не было.

“Вот, смотрите, – говорю. – Это формуляры, которые женщина заполнила мне на двоих детей и старика. Я ей сказал, что собираюсь по дороге зайти сюда, но она меня заклинала не ходить…”

“А что она сказала? Что сказала?” – спрашивает Катрина.

“Ой, да мне даже не хочется про это говорить, – смущаюсь я. – Вы все-таки соседи”.

“Соседи! Да мы сестры! – ворчит она. – Что ты вообще про это знаешь? Ты здесь чужой человек. Ну да, вот сестры. Но хоть бы и так, несмотря на это, пусть ни один покойник вперед нее не попадет на кладбище! Так что же она сказала?”

“Да ну не так уж это важно, чтоб про такое разговаривать, – отвечаю. – Если бы не мой длинный язык, я бы об этом и не заикнулся”.

“Что она сказала? – наседает Катрина. – Из дому не выйдешь, пока мне все не выложишь”.

“Воля твоя, – говорю. – Она мне сказала, что если я сюда зайду, то день зря потеряю. Потому что вы в этом доме не сможете себе позволить оплатить страхование”.

“Зараза! Гадина!.. – говорит она. – Да в жизни дня не будет хуже, чем тот, когда мы не сможем заплатить столько же, сколько Нель. А мы заплатим. Вот сам и увидишь, что заплатим…”

Пришли ее сын и невестка. Начали спорить. Сама она хотела оформить страховку на двоих детей, а молодая пара была отчаянно против.

“Я спешу, – говорю я. – Пока что вас оставляю. Может, вы мне послезавтра сообщите, что решили. Я как раз буду снова дома у Нель. Она мне сказала, что хочет оформить страховку еще на одного старика, что живет там совсем один…”

“Томас! Томас Внутрях, – вопит она. – Божечки! Томас Внутрях. Очередной ее замысел, как бы отобрать у нас его землю. А мы можем оформить на него страховку? Я лично заплачу из полгинеи моей пенсии…”

Тут уж началась сущая битва снопов[83]83
  Битва снопов – эпизод из цикла саг об ирландских фениях. Легендарные воины в поле начали перебрасываться хлебными снопами и чуть было не поубивали друг друга.


[Закрыть]. Стали они сновать друг за дружкой по дому, как привязанные, будто танцевали рил на троих[84]84
  Рил – быстрый ирландский танец шотландского происхождения. Рил на троих состоит из чередующихся фигур и исполняется тремя танцорами. Большое распространение он получил после включения его в число кейли-танцев, обязательных для вечеринок, организуемых деятелями Кельтского возрождения на рубеже XIX и XX веков, а позднее и в программу официальных соревнований по кельтским танцам.


[Закрыть]. Сыну и невестке очень хотелось переломить мне хребет на улице. Но Катрина встала на мою защиту и держала меня внутри до тех пор, пока не подпишут бумаги…

И подписали. В конце концов она взяла верх. Большей опасности я в своем страховом деле не подвергался ни разу. Вот как я провел Катрину. Но я не мог поступить иначе. Секреты ремесла…

– Врешь ты! Ты врешь, не провел ты меня! А если и провел, то провел тогда и Нель тоже…

– А Нель никогда и не упоминала ни тебя, ни Томаса. Таковы секреты ремесла, дорогая Катрина…

– Эй, Муред! Ты слышала?.. Я лопну!..