Текст книги "Возвращение домой"

Наступило 9 мая, и я пошел в поликлинику за результатами анализов: я знал, что они будут у семейного доктора, но также хотел иметь их у себя в распечатанном виде. Перед этим я зашел к своему семейному доктору Елене Гиргенсон, чтобы записаться на следующий прием. Зная, что очередь на запись в день приема может быть большой, я хотел записаться заранее. В кабинете не было никого кроме самой Елены, которая едва взглянула на меня и проронила: «В воскресенье, когда мой секретарь будет на месте, придете и запишетесь». Я не успел открыть рта, как она добавила: «У меня много работы» и продолжила читать какие-то бумаги.

На входе в больничную кассу охранник – регистратор из бывших «русских», поставленный там для помощи русскоговорящим репатриантам и весьма гордый порученной ему важной миссией, стал визгливым и раздраженным голосом (не знаю, чем я вызвал его неудовольствие) объяснять мне, как получить результаты анализов из стоящего рядом автомата. Результаты не распечатывались, и я пошел за помощью на третий этаж в регистратуру. Там в компьютер вставили мою больничную карту, выяснили, что результаты готовы и распечатали их, но оказалось, что они доступны только на иврите мелким, едва различимым шрифтом. Интересно, кому в Москве я смогу показать их? Кто сможет прочесть их в таком виде? Регистратор третьего этажа сказала, что я могу снова спуститься на первый этаж, и в автомате на входе получить свои результаты уже на русском языке. Спустившись на первый этаж, я опять подошел к охраннику – регистратору, который рассмеялся мне в лицо и добавил, что «пусть тот, кто это сказал, придет сюда сам и даст Вам Ваши результаты на русском языке». Я снова пошел на третий этаж с сообщением, что результатов на русском (или английском) языке я так и не получил. После этого мы всей регистратурой наконец-то выяснили, что вся информация доступна «рак бэ иврит» (только на иврите), а, следовательно, я не мог прочесть результаты и узнать, здоров я или не очень. Потом я еще долго бегал от одного регистратора к другому, обращался к проходящим мимо медикам с просьбой прочесть или хотя бы объяснить мне, что написано в этих бумагах, и каковы результаты моих анализов. Никто не мог (или не хотел) мне помочь, пока какая-то девушка (пациентка клиники) не прочла описание моего рентгена и сказала мне по-русски, что все нормально. Что ж, спасибо и на этом.

Кабинет моего «участкового» врача Елены Гиргенсон находился неподалеку от больничной кассы, и я зашел к ней с просьбой просто посмотреть на мои анализы «взглядом специалиста». В кабинете и на этот раз не было ни одного пациента, а только сама доктор и ее секретарь. К моему удивлению, услышав мою просьбу прокомментировать анализы в течение нескольких минут, секретарь спросила врача, можно ли сделать это сейчас, на что врач не соблаговолила ответить. Тогда секретарь сказала, что может записать меня на прием «к доктору» только на 19 мая, то есть через 10 дней. Сама доктор даже не взглянула на меня: она была занята разговором по телефону.

19 мая к 13 часам я уже в третий раз отправился к доктору Елене Гиргенсон за комментариями по моим анализам, надеясь, что сейчас уж она обязательно посмотрит их и скажет, как мои дела. Я опять просидел возле ее кабинета около часа, не понимая, за кем моя очередь, потому что в кабинет все время входили какие-то люди, ранее в этой очереди не стоявшие. И когда было уже 14 часов, но ни доктор, ни ее секретарь по-прежнему не обращали на меня внимания, я ушел, удивленный таким обращением с пациентами и недоумевая, неужели все врачи в Израиле работают таким образом.

Мне не хотелось снова идти в Маккаби, но делать было нечего. И я пошел туда опять с просьбой дать мне другого врача. Регистратор, говорившая на иврите и чуть-чуть по-английски, дала мне телефон врача Нины Бульман, которой я сразу же позвонил. На мой звонок ответил мужчина (как потом выяснилось, это был секретарь Нины Бульман и, по совместительству, ее муж) и, когда я попросил записать меня к врачу, он резким и недовольным голосом спросил (почти крикнул) по-русски: «А у кого Вы были раньше?» Услышав мой ответ: «Какая разница, у кого я был раньше?», он сказал, что завтра с утра ответит на все мои вопросы. Но ни завтра и в следующие дни на мои звонки он уже не отвечал. И я в третий раз пошел с этим вопросом в Маккаби.

Пока выходило, что я – израильтянин, имеющий медицинскую страховку, хожу в свою больничную кассу каждый день и никак не могу понять, кто меня примет и посмотрит, наконец, мои анализы. В этот раз я пришел в четверг в 13.20, но выяснилось, что регистратура в этот день работает только до 13, потому что четверг в Израиле – короткий день. Но я помнил, что на третьем этаже тоже есть регистратура, и, поднявшись туда, увидел, что она, почему-то, работает. Ничего не поймешь! Я снова попал к регистратору, которая не говорила ни по-русски, ни по-английски, и на иврите стал, как мог, излагать свою проблему. Через несколько минут, когда мы выяснили, что совсем не понимаем друг друга, сошлись на том, что скоро придёт ее коллега, говорящая по-русски, и поможет во всем разобраться.

Проблема языка является базовой для репатриантов в Израиль потому, что среди местных жителей, особенно среди людей среднего и старшего возраста, немало говорящих только на иврите. Здесь не дают забыть, что иврит – официальный язык этой страны, имеющий приоритет на государственном уровне всегда и везде. Кстати, среди коренного населения Израиля много молодых людей, которые довольно бегло, хотя не всегда правильно, говорят на русском языке: путают рода и падежи, ставят смешные ударения в словах и интонации. Но есть среди них и такие, которые говорят по-русски не хуже коренных россиян, не прожив при этом в России ни дня своей пока еще короткой жизни. Все это дети репатриантов самой первой волны из бывшего СССР, которые родились уже в Израиле. В основном, такие семьи стараются продолжать говорить дома на русском языке. Их дети работают в разных местах и очень облегчают жизнь репатриантам, недавно прибывшим в страну.

Вот и пришедшая минут через двадцать сотрудница говорила по-русски очень хорошо и смогла быстро помочь мне записаться к другому врачу общей практики для обсуждения моих анализов и «зеленого» паспорта. Ой, спасибо, наконец-то! Кстати, до этого все уверяли меня, что регистратура даст мне только имя врача, а «делать очередь» должен я сам через приложение. Но в этот раз регистратор любезно сама «сделала мне очередь» на 18 мая.

Оставалась еще проблема визита к отоларингологу. Специалист, у которого я был в первый раз в апреле, направил меня на анализ. Но мой следующий прием его личный секретарь назначила аж на 2 июля!! В Израиле существует странная система приема у врачей специалистов. Терапевт (семейный врач) при наличии страховки принимает бесплатно, однако врачу-специалисту один раз в квартал нужно платить 30 шекелей. А за прием в следующем квартале, даже если три календарных месяца еще не истекли, нужно платить 30 шекелей снова. Может, мой следующий прием был назначен почти через два с половиной месяца специально для того, чтобы я заплатил снова? Или запись к врачу на два с половиной месяца вперед вообще считается в этой стране нормой? Потом я несколько раз звонил секретарю этого доктора с просьбой перенести мой прием на более раннюю дату (может, кто-то откажется), но безрезультатно.

Что еще на тот момент я считал для себя важным? Безусловно, подтянуть свой иврит. Жить в Израиле без знания государственного языка крайне сложно. В Хайфе можно объясняться и по-русски, хотя ориентироваться на Хайфу не стоит, потому что процент русскоговорящего населения в Тель-Авиве, Иерусалиме и других городах заметно ниже. Чувствовать же себя комфортно без знания иврита, пусть даже на примитивном уровне, в Израиле нельзя. Мне еще предстояло убедиться на своем опыте, что получить работу «белого воротничка» человеку с высшим образованием без знания этого языка также невозможно. Так вот, для записи в ульпан, нужен был ваучер от Министерства интеграции.

Я сделал все, как мне сказали на первой вступительной лекции в этом Министерстве: позвонил назначенному мне личному советнику Фаби Кубину в один из рабочих дней с 14 до 16 часов. На звонок никто не ответил. На следующий день я звонил уже в течение всех двух часов с перерывом в 15 минут, но Фаби не отвечал. Тогда я написал ему на почту (электронный адрес Фаби был указан на полученном мной рекламном проспекте с надписью: «Добро пожаловать домой!»). В течение нескольких дней я проверял свою электронную почту в надежде получить от Фаби ответ на это письмо, но никакого ответа не было. На следующий день я открыл личный кабинет на сайте Министерства Интеграции и написал Фаби на сайте с просьбой назначить мне личную встречу (кроме ульпана у меня было еще несколько вопросов), но опять мое письмо осталось без ответа.

В поисках подходящего для себя ульпана я посетил некоторые из них. В Израиле к услугам вновь прибывших репатриантов для изучения иврита существуют как государственные, так и частные ульпаны. Занятия в государственных проводятся бесплатно для всех приезжающих в страну в течение первых 10 лет репатриации. Государственные ульпаны принадлежат Министерству интеграции и вопрос оплаты в них вообще не поднимается, в частном же ульпане репатриант платит сначала свои деньги (приблизительно 7000 шекелей – около 2000 долларов), которые потом возвращаются ему Министерством интеграции. В государственных ульпанах не допускаются удаленные занятия по скайпу или зуму, заниматься в них можно только очно. Занятия в основном утренние и начинаются в 8.15 (!!!), а до самого ульпана нужно еще доехать. Для занятий в них сейчас обязателен «зеленый паспорт», которого у меня нет; с окончанием коронавируса он, скорее всего, будет отменен. В государственных ульпанах люди учатся каждый день утром или вечером по 4 с половиной часа с ивритоговорящим преподавателем. Количество слушателей в группе – от 15 до 30-ти человек. Ношение масок обязательно.

Режим работы частных ульпанов более гибкий. Группы здесь составляют не более 6–8 человек, занятия проходят 2–3 раза в неделю, а преподаватель может быть, как иврито-, так и русскоговорящим. Я посетил некоторые частные ульпаны, и хозяйка одного из них, под названием «Атид» (на иврите – «будущее»), сказала вдруг, что знает Фаби Кубина лично и прямо при мне написала ему сообщение с просьбой принять Мартина Ручьева как можно скорее. Но и на ее письмо мой личный куратор Фаби тоже не ответил. Что было делать дальше?

С просьбой помочь мне организовать встречу с уважаемым «абсорбистом» Фаби я обратился к своим кураторам из Управления интеграции города Хайфы Марии Мельдман и Сергею Таеру. Буквально через полчаса Фаби прислал мне ваучер в ульпан на почту. Вот это скорость! Видимо, мне удалось, в конце концов, нажать на правильную кнопку. Также я получил сообщение на телефон о том, что завтра Фаби позвонит мне в 11.30 и ответит на все мои вопросы.

На следующий день в 11.30 я уже ждал его звонка вместе со списком вопросов. Фаби позвонил, как обещал. Сразу выяснилось, что он плохо говорит по-русски, путает падежи, спряжения глаголов и т. д. Не могли уж найти русскоговорящего сотрудника для такой работы…ведь их здесь пруд пруди! Я стал задавать ему вопросы по своему списку: где и как получить «зеленый паспорт»? Фаби ответил: «Это узнай в своей больничной кассе» (он называл меня на «ты», наверное, потому, что в иврите отсутствует личное местоимение «Вы»).

– Как поменять водительское удостоверение?

– Обратись в Министерство транспорта. Тебе же давали бумагу, в которой описаны твои первые шаги в Израиле. Посмотри там.

– Как сообщить об изменении адреса проживания? – Это спросишь в МВД.

– Как заказать заграничный паспорт?

– С этим туда же.

После этого Фаби заметил: «Что-то у тебя слишком много вопросов, Мартин». Я смутился и, не желая утомлять и отрывать от дел моего и без того занятого куратора, выдохнул: «А подтверждение дипломов и сертификат в ульпан?», на что Фаби ответил: «С этим придешь ко мне. Я сделаю копии с дипломов и отправлю в Министерство образования, или отнесешь сам. И квитанцию в ульпан тоже дам». Я начал объяснять Фаби, что много раз звонил и писал ему, но не получал никакого ответа, так как же я назначу следующую встречу с ним? На это Фаби ответил: «Я ушел», – и повесил трубку. Для меня так и осталось загадкой, когда и куда он ушел: то ли он ушел сейчас потому, что закончил разговор со мной, то ли ушел тогда, когда я звонил и писал ему с просьбой назначить встречу, чтобы обсудить мои вопросы.

Что касается «корзины абсорбции», то в середине мая мне на телефон пришло сообщение следующего содержания:

Уважаемый новый репатриант/вернувшийся израильтянин! Мы рады сообщить Вам, что Министерство алии и интеграции выделило причитающуюся Вам сумму величиной в 2637 шекелей, которая должна быть зачислена на Ваш счет в ближайшие дни. Если указанная

сумма не зашла на Ваш счет, Вы можете обратиться в информационный центр нашего министерства по телефону ^*2994.

Буквально через пару дней деньги пришли и приходили потом аккуратно в первых числах каждого месяца. Что ж, спасибо, Фаби! Они будут мне очень кстати! И что не жить в этой стране?!

Во время вечерних прогулок в моей голове часто вертелась песня Городницкого со словами: «Над Канадой небо сине, вдоль берез дожди косые. Чуть похоже на Россию, только все же не Россия…». Но только при этом я думал, что здесь все непохоже на Россию. Прежде всего, природа. В России очень переменчивая погода, в Израиле же она очень постоянна: теплая и сухая, за месяц я не видел ни одного дождя. В России совсем другая растительность, а в Израиле нет ни берез, ни других привычных нам деревьев. По вечерам в Москве на улицах полным-полно народа, оживленно, шум, а в Хайфе в 9 вечера на улице Герцель – центральной улице старого города – практически безлюдно, там бродят одни только кошки, хотя в дневное время жизнь здесь кипит. Иногда говорят, что все дело в непрекращающихся арабо-израильских конфликтах, и что именно из-за них люди опасаются выходить из дома по вечерам. Что ж, посмотрим, что будет дальше. В нижнем городе израильские власти выселили несколько арабских семей, проживающих в Израиле постоянно и, вроде бы, из-за этого арабы устраивают сейчас еврейские погромы, жгут дома и машины евреев. Здесь вообще много разговоров о сложных отношениях евреев и арабов, проживающих на территории этой страны, хотя «высокие договаривающиеся стороны» периодически встречаются и улыбаются друг другу за столом переговоров, подписывают какие-то документы, и все это показывают по телевидению.

Какие еще различия между нашими странами? Не могу говорить «за весь Израиль», но нельзя сравнить парк автомобилей в Москве и в Хайфе, где почти все автомобили маленькие (здесь нечасто можно увидеть Land Cruiser или BMW X5, которые в Москве встречаются на каждом шагу), и большинство из них грязные. Не знаю, есть ли здесь автомойки, пока я не видел ни одной, хотя говорят, что они есть, а мытье машины обходится в кругленькую сумму до 100 шекелей (почти 2500 рублей) в зависимости от размера авто. Ничего себе!!! В Москве это стоит сейчас в среднем около 500 рублей. Позже я узнал, что автомойки в Израиле и в Хайфе, в частности, конечно, есть, а машины настолько грязные не во всех районах.

Небольших и совсем маленьких машин здесь много: по вечерам все довольно узкие улицы старого города впритык заставлены машинами по обеим сторонам так, что трудно пройти. Прожив в Израиле дольше, я увидел, что в более благополучных районах Хайфы, а также в Тель-Авиве и Иерусалиме, есть очень хорошие и даже люксовые автомобили, но в общем по богатству автомобильного парка любому городу Израиля далеко до Москвы.

В Хайфе очень много автомобилей Субару, как XV, так и Forester. Эти автомобили постоянного полного привода относятся к кроссоверам повышенной проходимости, которые, по утверждению рекламщиков, никогда не забуксуют и которые никогда не занесет на льду. Они хорошо показывают себя на пересеченной местности, при езде по легкому бездорожью, по снегу. Но зачем они в Израиле, где нет зимы и относительно неплохие дороги? Также полноприводные автомобили «кушают» значительно больше бензина, который в Израиле очень дорог (95-й стоит здесь около 2-х долларов за литр). И все же крайне экономные израильтяне продолжают покупать Субару. Единственным объяснением этому могут быть прекрасные ходовые качества и надежность этой машины. Думаю, что господство Субару на рынке Израиля могло бы стать лучшей рекламой автомобилей этой марки.

В Хайфе полно собачников, которые водят своих питомцев гулять на поводке по вечерам. Удивляет обилие здесь длинношерстных собак и это в таком жарком климате! Почему так, и что собаки с такой «шубой» делают в Израиле, не мог мне объяснить никто. Также люди здесь держат большое количество собак то ли беспородных, то ли весьма сомнительных пород, что тоже непохоже на Москву, где одна хозяйская собака породистее другой. Бродячих собак в Израиле нет вообще, зато очень много кошек, которые встречают тебя везде: на улицах, в подъездах, во дворах. Сначала я думал, что израильтяне питают к кошкам симпатию или уважение по религиозным причинам, но потом мне объяснили, в чем дело. Оказывается, около 30-ти лет назад в Хайфе вдруг откуда-то появилось очень много змей, для истребления которых в город завезли кошек и мангустов. И те, и другие сделали свое дело, и нашествие змей прекратилось. С тех пор кошки пользуются в Хайфе особенным уважением; что же стало потом с мангустами – не знаю, хотя я тоже видел на улицах нескольких из них.

Многочисленных кошек и котов в Хайфе (не знаю, так ли это в других городах Израиля) любят и жалеют: я много раз видел, как люди прямо на улице подкармливают не своих, а именно бездомных кошек, дают им специальный кошачий корм и поят молоком. В России тоже есть любители животных, но эта любовь не так бросается в глаза.

В соседнем со мной доме живет женщина, приехавшая когда-то в Израиль из Колумбии. Она держит у себя не меньше 30-ти котов и кошек, и это не является здесь чем-то особенным, таких людей в Хайфе довольно много. Когда бы я ни шел мимо дома этой женщины (а делаю я это по нескольку раз в день), я всегда видел ее занятой исключительно кормлением своих разношерстных питомцев. Может быть, только пару раз я застал ее за другим занятием: она шла куда-то или откуда-то. В остальное время она разносила кошкам еду, убирала за ними, разговаривала. Несколько раз она жаловалась мне (как на иврите, так и по-испански), что кошки не хотят есть фирменный сухой корм Фрискас, который она специально покупает для них в магазине, а предпочитают мясо или курицу. Вот такую она устроила им прекрасную жизнь.

Недавно около здания мэрии Хайфы собралась настоящая демонстрация. Люди стояли на небольшой площади с плакатами и фотографиями кошек, а также надписями на иврите и скандировали лозунги. Выяснилось, что за кормление уличных кошек мэрия накладывает на этих сердобольных граждан штраф в размере 750 шекелей (около 250 долларов), а они протестуют. Вот, какие в Израиле порядки. Думаю, что на гербе города Хайфы кошка должна бы присутствовать обязательно.

Во время одной из вечерних прогулок я познакомился с Михаилом, выходцем из России, гуляющим со своим хаски. Для тех, кто не знает, это длинношерстная северная собака; интересно, как ей живется в Израиле? Мы разговорились, и я задал ему несколько вопросов о здешней жизни. Например, почему на улицах старого города вечерами нет людей. На это Михаил ответил: «Когда отработаешь 12 часов в день, гулять не потянет». Потом он подробно рассказал, что по приезде в Израиль отношения с ульпаном у него не сложились, а, следовательно, с ивритом он «не дружит», но сейчас работает сборщиком на заводе в русскоязычном коллективе, и не жалуется. Рабочий день начинается в 6.30 и заканчивается в 19.30 – всего 13 часов. По его словам, в Израиле работать по 12 часов в день (плюс обеденный перерыв, который не оплачивается) – вполне нормальное явление. Бюджет его распределяется следующим образом: зарплата составляет примерно 7 000 шекелей (немногим больше 2 000 долларов). Примерно 2 000 шекелей он платит за аренду квартиры. Также есть коммунальные платежи, медицинская страховка и что-то еще. Таков доход рабочего «средней руки». Что ж, не так плохо.

Кстати, еще о собаках: все без исключения израильские собаки любят справлять большую нужду прямо посреди улицы. Ни они, ни их хозяева не ищут для этого лужайку или какое-то другое место поукромнее. Если ты идешь, например, по улице за человеком, ведущим на поводке свою собаку, то очень часто эта собака, садится вдруг прямо перед тобой и делает свои дела, хотя хозяева, в большинстве случаев (но не всегда!!) убирают за ней в целлофановый пакет, а ты вынужден лицезреть происходящее, а потом обходить это место стороной. Московские собаки кажутся мне более чистоплотными. В Израиле же гуляющая с хозяином собака, которая садится справлять нужду прямо на тротуаре – это нормальное явление, и не вызывает у проходящих мимо людей никакого удивления.

И еще одно наблюдение на «собачью» тему: в Израиле очень многие «собачники» имеют по нескольку питомцев, часто совершенно беспородных или попросту дворняжек. Интересно смотреть, как эти люди выводят гулять трех, четырех или более собак, которые во весь голос лают на все подряд: на проходящих мимо людей, на других гуляющих собак, потом запутываются в своих многочисленных поводках и лают друг на друга. Хотя, говорят, что это не всегда хозяева, выводящие на прогулку своих собак. Возможно, это люди, которые специально нанимаются для того, что выгуливать чужих питомцев.

В течение первого месяца жизни в Израиле я посвятил некоторое время получению «зеленого паспорта». Не знаю, будет ли продолжаться в этом мире пандемия коронавируса, когда кто-то прочтет этот дневник, но стоит рассказать об одном случае, так как он дает представление обо всей системе организации жизни в стране. Как я уже говорил, «зеленым паспортом» в Израиле называется медицинский документ, говорящий о наличии у человека достаточно «свежей» вакцинации от коронавируса. Я хотел получить этот документ потому, что государственный ульпан требовал его от своих слушателей. Частный – не требовал, но тогда я еще не знал, в каком ульпане буду учиться.

Во время визита к врачу я показал сертификат о проведенной в России вакцинации и результат сделанного в России анализа на антитела, говорящий о том, что антитела у меня есть. После совещания с медсестрой врач отправила меня сдавать кровь на антитела еще раз, добавив, что российский анализ для нее – не аргумент. Вновь сданный уже в Израиле анализ также показал наличие у меня антител в количестве 86. Я не знал, что делать дальше: нести его в Министерство здравоохранения или сначала нужно идти к лечащему врачу? За ответом я снова отправился в больничную кассу «Маккаби».

Как решается проблема получения «зеленого паспорта» регистраторы не знали, но так как у меня уже было назначение на прием к врачу 18 мая для комментария результатов моих прежних анализов, то я решил, что заодно поговорю с ней об этом. Врач должна была знать!

В назначенный день и час я был у терапевта, которая, посмотрев все мои анализы, сказала, что у меня все более или менее нормально. «Сахар у Вас хороший», – сказала она. Я осторожно осведомился, каков уровень моего сахара. Она ответила: «Я же сказала, что хороший – 92». И когда я попросил объяснить, чему это соответствует по российской классификации (от 3 до 6.5) она вдруг закричала: «Мартин! Я же сказала, что хороший, что Вы еще спрашиваете?!» Я замолчал, совершенно обескураженный. Ее окончательный вердикт о моем здоровье был такой: «Здоровый мужик!».

Однако, где взять «зеленый паспорт» она тоже не знала. «Я его себе не делала» и «уточните у девочек в регистратуре» – это все, что я от нее услышал. Спасибо еще, что она говорила по-русски…

Задавать вопросы больше было некому, я уже уходил из поликлиники, когда русскоговорящая регистраторша позвонила мне на мобильный и пригласила зайти к ней снова. Вроде бы, она нашла путь в Минздрав. Я подошел и просидел около ее рабочего стола около получаса, пока она старалась записать меня на прием в Минздрав через сайт. Наконец, она сообщила мне, что записала и что Минздрав должен сообщить ей, на какой день назначен мой прием. Как только информация поступит, она сразу же перезвонит мне. Почему-то я не был удивлен, что больше она мне не перезвонила ни в этот, ни в следующие дни.

Я не хотел оставлять затею с «зеленым паспортом», ведь в тот момент он требовался буквально везде. Кроме того, недавно министр здравоохранения Израиля продлил закон о необходимости «зеленого паспорта» до конца 2021 года, поэтому вопрос оставался актуальным. Я связался со своими кураторами и спросил, как же люди получают этот документ. Может, мне просто нужно пойти на прием в министерство здравоохранения? Кураторы ответили, что офис Минздрава не занимается «зелеными паспортами» и посоветовали справиться по телефону ^*3555.

В течение всего следующего дня я звонил по этому телефону, но безрезультатно. Автосекретарь отвечал только на иврите, и я категорически ничего не понимал, кроме того, что надо нажать «один, два, три» …. Наконец, куратор подсказал мне, что нужно набрать единицу, потом долго ждать, а после ответа попросить на иврите кого-нибудь, говорящего по-русски или по-английски. Я так и сделал: дождался ответа, а потом на иврите попросил к телефону русскоговорящего или англоговорящего сотрудника. Мой номер записали и обещали перезвонить в течение получаса. Но никто мне так и не позвонил ни через полчаса, ни через час – вообще никогда. После этого я сам на удачу пошел в Минздрав по адресу ул. Паль Ям, 16, поднялся на 18-й этаж здания, называемого в просторечии «Кукурузой» (в котором расположены несколько основных министерств Хайфы), и изложил, как мог, свою просьбу дать мне вожделенный «зеленый паспорт». Оказалось, что этим вопросом занимаются именно там, о чем не знали ни мои кураторы, ни поликлиника Маккаби. В Минздраве нашлись русскоязычные служащие, которые смогли помочь объясниться. Кстати, общаясь с ними, я еще раз увидел, что наши соотечественники работают в Израиле не только поломойками, посудомойками, уборщиками, рабочими на заводе и метапелями (соцработниками по уходу за пожилыми людьми). Работают они также врачами. Русскоязычная женщина, очень бойко говорящая на иврите, сказала мне, что найти хорошую работу в Израиле, не говоря на иврите свободно, невозможно. Также необходимо читать и писать на этом языке. Поэтому, по ее словам, приехав в Израиль 16 лет назад, она занималась этом языком целыми днями по утрам в государственном ульпане, а по вечерам – в частном.

Профессия врача так же, как преподавателя, инженера и некоторых других входит в число лицензируемых, то есть для работы по этой специальности в любой израильской компании, учебном заведении или министерстве необходимо получить государственную лицензию. Для этого кандидат должен сначала закончить ульпан (это тот редкий случай, когда потребуется диплом об окончании ульпана), затем его диплом о высшем образовании должен быть подтвержден в Министерстве образования Израиля, а после этого необходимо пройти специальный курс обучения в течение года на иврите по своей специальности (стоимость этого курса около 4500 долларов США, примерно половину этой суммы государство Израиль затем возвращает обучаемому). По окончании годичного курса нужно сдать экзамен на иврите, и только тогда можно претендовать на работу по своей специальности в стране. Так что подтверждение квалификации в Израиле – дело не одного дня.

Что же касается получения «зеленого паспорта», то сотрудники Минздрава еще долго крутили в руках российское свидетельство о вакцинации Спутником-V, а также мой анализ на антитела, и наконец вынесли приговор: я не могу получить «зеленый паспорт» так как у меня очень низкий показатель антител (всего 86). Они же, оказывается, признают защитным титром антител уровень не ниже 150. Итак, российская вакцина мне не помогла. Но, честно говоря, «зеленый паспорт» был к тому моменту мне уже не очень нужен потому, что я решил, что буду заниматься ивритом онлайн. Я был даже немного доволен, что вся эта история с «зеленым паспортом» подошла к своему финалу, после того, как я, наконец, попал туда, куда нужно, что в Израиле тоже, в некотором роде, редкость. Странно только, что в разгар пандемии коронавируса ни врачи, ни кураторы из управления интеграции не знали правил получения новым репатриантом из России документа, требуемого в Израиле на каждом шагу.