Текст книги "Четвертый позвонок, или Мошенник поневоле (и)"

– Это отличная игрушка для ребенка, – произнес он радостным голосом, заворачивая молоток в бумагу. – Превосходная игрушка, лишь бы дети не разбили им окна или не стали колотить друг друга по голове. У вас много детей?

– Нет, не очень много, – ответил Джерри, почему-то краснея.

– Двое или больше?

– Собственно говоря, ни одного.

– Прекрасно! Я понимаю. Ваша супруга в ожидании… Это очень разумно: купить игрушки заблаговременно. Только бы родился мальчик! Хотя и девочка ничуть не хуже. И с теми и с другими одинаково много забот. Пока дети малы, у родителей от них вечно болит голова. А когда они вырастают, у родителей начинает болеть сердце. Нет, сам-то я не могу ни на что пожаловаться, – нет! У меня два сына и дочь…

– Прошу вас, – перебил Джерри, давая лавочнику десять центов.

– Спасибо, сэр. Вы говорите так культурно. Вероятно, вы учились где-нибудь?

– Да, в какой-то мере.

– Может быть, и в университете, сэр?

– Несколько лет и в университете.

– Вы, наверно, учитель, сэр?

– Да, сэр, вы угадали.

– Вот видите, сэр, – продолжал старик бодро, – я встречаю так много людей, что научился распознавать профессию каждого по движениям рук и по манере говорить. У вас руки и речь учителя. Не так ли? Мои сыновья тоже в университете. Фрэнк уже на третьем, а Эдвин на втором курсе. Фрэнк делает отличные успехи, просто великолепные. Его портрет даже помещали раза два в газетах. У него есть будущее. Заметьте: будущее.

– Что он изучает?

– Изучает? Я не знаю, но он уже сейчас капитан футбольной команды. Ах, сэр, какая это радость для родителей! Конечно, и у Эдвина тоже есть возможности. Он играет в баскетбол.

– Так, значит, они ничему не учатся?

– О чем вы говорите, сэр? Я же вам только что ясно сказал, что они в университете.

– Но неужели они не имеют в виду изучить какую-нибудь профессию?

Теперь торговец игрушками счел своим долгом изумиться. Он глядел то на руки, то на лицо Джерри, словно недоумевая, как на этой глупой голове еще держатся волосы. Он бросил десятицентовую монету в кассу и подошел поближе к Джерри.

– Сударь мой, – проговорил он, стараясь придать своему голосу наиболее вразумительное звучание. – Ну, может ли быть у молодого человека более блестящее будущее? А если мои ребята уже не смогут с успехом играть в футбол, они всегда будут иметь возможность сдать какой-нибудь экзамен. Эдвин подумывал о том, чтобы экзаменоваться на врача.

– Это долгий путь, – заметил Джерри.

– Да, по-видимому. Эдвин полагал, что на это может уйти года два.

– Вероятно, он хотел сказать два десятка лет?

– Нет, нет. Сын моей родной сестры сдал на врача в течение одного года. Кстати, меня зовут Кроникопелос. Я родился в Греции. А ваша фамилия?

– Финн. Я рад познакомиться с вами, мистер Кроникопелос.

– Так вы, значит. Финн. Я знаю несколько Финнов здесь, в Бруклине. Альберт Финн, между прочим, исключительно похож на вас. Сейчас он сидит в тюрьме Синг-Синг. Он ваш родственник, сэр?

– Нет, сэр…

– Потом я знаю еще Ивана Финна. Красивый парень. Попался год назад, за похищение человека. Он, вероятно, родня вам?

– Нет, сэр…

– И еще Джерри Финн, тоже довольно похож на вас. Пожалуй, чуть-чуть повыше. Парню здорово не повезло на прошлой неделе: попробовал ограбить банк и сразу попался. Может быть, он вам родственник?

– Да… Конечно…

Джерри почувствовал, что краска заливает его щеки. Он засунул игрушечный молоток в карман и продолжал, коверкая слова:

– Мистер Кроникопелос, мне было чрезвычайно приятно познакомиться с вами. Возможно, это не последняя наша встреча. Я Джерри Финн.

Торговец игрушками отпрянул от собеседника, перекрестился и, широко раскинув руки, бросился загораживать кассу своим телом. Его гладкие, быстро катившиеся слова понеслись еще быстрее, наталкиваясь друг на друга, а мысли закружились каруселью, точно воображение женщины, которое начинает действовать сразу и неудержимо, стоит только мужу поздно явиться домой.

Джерри поспешил выбежать на улицу, где ярко раскрашенный рекламный автомобиль в два громкоговорителя расхваливал лучшую в мире зубную пасту.

Дойдя до сорок первой улицы, он почувствовал себя почти как дома. Но пейзаж изменился. Ослепительные огни рекламы создавали потрясающе красивое впечатление пожара. Августовское небо, черное с красным отливом, точно задняя стена ада, нависало над пропастью улицы. Нью-йоркская спальня зажигала свои светильники, люди готовились ко сну.

Джерри взглянул на часы. Было без четверти семь. Он замедлил шаги и стал разглядывать витрины. Вдруг до него донесся странный шум, ропот толпы; пешеходы остановились. С десяток полицейских автомобилей прокладывал дорогу для рекламного шествия. Через минуту на горизонте появилась украшенная розами открытая машина, стоя в которой толпу приветствовал молодой человек в белом смокинге, окруженный четырьмя девушками-манекенами. Публика была в восторге. Она любит зрелища, как сумасшедший любит отплясывать польку. Но гражданин вселенной Джерри Финн недоумевал. Он никак не мог понять, в чем тут дело. Когда какой-то молодой верзила больно наступил ему сразу на все пальцы левой ноги, Джерри осмелился спросить:

– Простите, что здесь происходит?

Верзила сошел с ноги Джерри и посмотрел на нашего героя сверху вниз. Рекламный автомобиль был уже совсем близко. От одобрительных возгласов публики едва не лопались барабанные перепонки. Джерри заметил рядом в толпе старенького господина и попытался получить разъяснение от него. Господин ответил сухо:

– Разве у вас плохое зрение?

В разговор включились двое подростков с ломающимися голосами. Они окинули гражданина вселенной оценивающим взглядом и прыснули со смеху. Один из них сказал:

– Держу пари, что этот парень только что явился из Техаса или из Алабамы и никак не разберет, что творится в Нью-Йорке.

Второй поддержал:

– Да, должно быть, он из глухой дыры, раз даже Билли Бэнкса не знает.

Джерри показалось, что он родился где-то на краю света. Он хотел было сказать этим юнцам два-три цивилизованных слова, но тут к нему обратился давешний господин:

– У вас, вероятно, неудачное место. Неужели вы не видите нашего парня Билли, радость и гордость всего Бруклина?

– Простите, пожалуйста, мою неосведомленность, – смиренно заметил Джерри, – но я, к сожалению, не знаю, кто такой Билли Банке и чем он знаменит.

По лицу господина расползлась блаженная улыбка человека, получившего возможность кого-то просветить. Он небрежно закурил сигарету и принялся рассеивать тьму невежества:

– Билли Бэнкс – один из парней Бруклина. На днях он установил мировой рекорд: прошел от Бостона до Нью-Йорка на руках за две недели. На это не каждый способен. Нужна хорошая закалка. У Билли она есть. И вот парень разбогател. Сегодня опять ему отвалили сто тысяч!

– За что же? – наивно недоумевал Джерри.

– За то, что он теперь будет служить рекламой всемирно известного шпината «Пеп-Пеп». Перед мальчиком открылось будущее. Радио и телевидение дерутся за него, а Голливуд уговаривает сниматься в фильме.

Толпа стала рассеиваться, поскольку большая часть публики поспешила вдогонку за Билли Бэнксом, героем Бруклина, открывшим путь к славе и богатству. Джерри был чрезвычайно благодарен незнакомцу за полученную информацию.

– Благодарю вас, сэр, – произнес он любезно, – разрешите только задать еще один вопрос.

– Пожалуйста.

– Вероятно, этот Билли Бэнкс больной или инвалид?

– Почему же?

– Я подумал, что, может быть, у него ноги парализованы или что-нибудь в этом роде.

– Нет, насколько мне известно – нет. Он – воплощение здоровья. Вы же только что видели сами, как он встал на сиденье машины и приветствовал нас!

– Совершенно верно, – согласился Джерри как-то рассеянно. – Однако я никак не могу понять: зачем нужно человеку ходить на руках, если у него здоровые ноги?

Светоч познания швырнул сигарету и сердито посмотрел на Джерри. Затем, отвернувшись, он пошел прочь, повторяя про себя:

– Невежда! Не понимает, что значит делать деньги…

Джерри чувствовал себя ничтожно маленьким, когда наконец остановился у двери, на которой красовалась шикарная дощечка: «Доктор Исаак Риверс, хиропрактик».

Глава третья

в которой Джерри Финн знакомится с хиропрактикой и произносит знаменательную речь

Через два дня, когда доктор Риверс и гражданин вселенной Джерри Финн завтракали в своей уютной кухне, почтенный хиропрактик сказал:

– До сих пор все шло хорошо. Но теперь необходимо взяться за расширение бизнеса. У меня имеется лишь полсотни постоянных пациентов, да и те начинают просачиваться сквозь пальцы, один за другим. По доброму десятку из них уже скучает могила, а остальные, по-видимому, выздоравливают.

Джерри ничего не ответил, ожидая продолжения. И мистер Риверс продолжал:

– Если мы получим сотню новых больных, это будет означать увеличение доходов на двести долларов в неделю. Я полагаю, что тебе следует сегодня же вечером начать заниматься своим основным делом. Что ты об этом думаешь?

– Каким делом?

– Добыванием больных.

Кусок пищи застрял у Джерри во рту словно горошина в ботинке, не находя никакого выхода. Волна пессимизма унесла вдруг и аппетит и радость жизни. Казалось, будто и ботинки жмут и ворот тесен. У других людей хотя бы находится смелость признаться в своей робости. Но Джерри молчал. Однако мистер Риверс был убежденным оптимистом, оптимистом до мозга костей. Плотно набив рот салатом, он стал развивать свои аргументы.

– Двести долларов дополнительной выручки в неделю – приличная сумма. И, как мы уже раньше договорились, ты получаешь доллар за каждого нового больного. Сегодня мы устроим рекламный митинг на углу Лэйк-авеню и Хагар-сквера. Ты выступишь с речью.

– Я?

– Именно.

– На какую тему?

– О хиропрактике, разумеется, или, собственно говоря, обо мне.

– Но ведь я еще вовсе на знаю твоего дела.

– Тем лучше. Чем меньше ораторы знают о своем предмете, тем охотнее их слушают.

Мистер Риверс аккуратно вытер губы салфеткой и провел рукой по своим напомаженным волосам. Выпив кружку пива и ощутив себя наполненным до краев, он закурил сигарету и, пыхтя, встал из-за стола.

– Итак, сегодня в семь вечера, – сказал он решительно.

Мистер Риверс, похлопывая себя по животу, направился в свою комнату, а его новоиспеченный ассистент с мрачным видом пошел на кухню. Запихнув грязную посуду в моечную машину, он достал из холодильника бутылку виски и налил себе рюмку для укрепления духа. В это время раздался звонок.

– Открой же! – закричал мистер Риверс из своей комнаты.

Джерри, быстро опорожнив еще одну рюмку, поспешил в переднюю.

– Пришел больной! – доложил он через минуту.

– Проведи его в кабинет, – ответил хиропрактик и стал, зевая, натягивать белый докторский халат.

Больной явился на прием к доктору Риверсу впервые. Джерри смотрел на тщедушного старичка, в красноватых глазках которого поблескивал лучик тоскливого страха.

– Снимите рубашку! – велел хиропрактик новичку, а затем обратился к Джерри:

– Заполняй историю болезни.

Джерри внес в карточку личные данные больного и остался наблюдать за происходящим.

– На что жалуетесь? – поинтересовался доктор, когда старичок обнажил верхнюю половину своего туловища, напоминающего вяленую рыбу.

– С ногами худо. Сильная ломота. Насилу хожу.

– Посмотрим, – сказал хиропрактик, помогая старичку лечь на стол.

Диагноз был поставлен в два счета. Выстукивая крючковатыми пальцами хребет больного, мистер Риверс тут же указал своему ассистенту на очаг болезни:

– Пятый позвонок снизу сдвинут. С правой стороны – скверный хрящ, который давит на нерв. Необходим электромассаж и тепло. А теперь сделаем небольшую разминочку.

Крепкими пальцами массажиста мистер Риверс начал обрабатывать позвонки больного. Старичок то и дело вскрикивал от боли и старался соскользнуть со стола. Но чудо-целитель не выпускал своей жертвы, ловко повертывал ее всякий раз обратно на живот и продолжал свою лечебную «разминочку».

– Ой, больно… больно!.. – стонал пациент. – Оставьте, милый доктор, отпустите!..

Но доктор не отпускал. Он знал, что от состояния позвоночника зависит здоровье тела и души человека. И он безжалостно вонзал свои пальцы в каждую межпозвоночную выемку, продолжая это истязание с довольной ухмылкой. Вскоре он пересчитал все позвонки больного от затылка до копчика и обратно – от копчика до затылка и проехался большим пальцем по всему позвоночнику, словно по струнам арфы, не переставая одновременно говорить что-то мудреное о клетках, нервах, обмене веществ и хрящевых затвердениях. Стоны больного перешли уже в громкий вой, но доктор успокаивал:

– Чудо еще, что вы до сих пор живы. Весь позвоночник у вас деформирован и сдвинут на целый дюйм влево! И под каждым позвонком образовался хрящ. Вот, например, здесь. И здесь!

Он нажал пальцем на один из шейных позвонков, а потом заиграл на хребте старика, точно на ксилофоне.

– Довольно… Довольно… – стонал больной. – Нет сил больше… Умираю…

– Еще бы! Посмотрели бы вы, что за комок хряща вот хотя бы под этим позвонком! О черт! Целая репа! А этот? – Он работал ловко, как вязальщица спицами; пальцы его увлекались все новыми и новыми поисками. Больной извивался от боли и умолял о пощаде:

– Я заплачу десять долларов, только избавьте меня от этой пытки.

– У меня такса: два доллара – ни больше, ни меньше, – сказал доктор голосом бесчувственного тюленя.

Несчастный страдалец, с отчаянием напрягая силы, попытался вырваться, но доктор Риверс предвидел коварное поползновение своей жертвы и пресек самую возможность попытки к бегству: он вскочил верхом на спину больного, подражая скачке на диком мустанге. Джерри больше не мог наблюдать это зрелище и повернулся к экзекутору спиной. Через минуту все стихло. Доктор спешился и вытер со лба пот. Затем он поднял бесчувственное тело пациента, перенес его с одра мучений на кровать и совершенно спокойно сказал Джерри:

– Дай старикашке глоток виски.

Минуты через две больной начал приходить в сознание. Он одним духом опорожнил стаканчик виски, поднялся с кровати и стал поспешно одеваться.

– Два доллара. Послезавтра приходите снова, – сказал доктор.

Больной сунул в руку мистера Риверса две долларовые бумажки, проводив их тем колючим взглядом, какой описан в тысяче уголовных романов. Мистер Риверс хотел было помочь пациенту надеть пиджак, но старичок сделал отвергающий жест и только буркнул:

– Довольно с меня вашей помощи.

– Вы уже уходите? – поспешил вдогонку энергичный доктор, схватив со стола несколько рекламок, на которых был напечатан его портрет, снятый в пору молодости, сопутствуемый целым рядом прекрасных изречений о целебной силе хиропрактики.

– Может быть, вы пожелаете раздать это вашим друзьям, чтобы и они тоже получили здесь помощь и облегчение? – проговорил он жизнерадостным тоном, протягивая больному собрание своих печатных трудов.

Больной, не удостаивая взглядом красиво отпечатанный текст, бросил на пол всю пачку и воскликнул:

– Стыдились бы!

Затем он опрометью кинулся к дверям и скрылся, не прощаясь.

– И так бывает, – беспечно заметил мистер Риверс своему ассистенту, который молча наблюдал за ходом событий. Иные пугаются первичной процедуры, но потом все-таки приходят снова.

Не успел он договорить, как в прихожей раздался нетерпеливый звонок.

– Иди же отвори, – сказал мистер Риверс, – и проси в кабинет.

Джерри даже попятился, не веря глазам своим, когда в дверях появился тот же больной, решительно направившийся в приемную.

– Я забыл здесь мои костыли, – сказал он почти мирным тоном.

– Простите, я тоже не заметил, – отвечал доктор. – Вот они, пожалуйста! Так смотрите же – как я сказал: послезавтра снова.

Посетитель ничего не ответил, но, дойдя до дверей, спросил, как будто немного стыдясь:

– В котором часу?

– В два часа, сэр…

– Спасибо, доктор.

Мистер Риверс поднял с полу разбросанные рекламки.

– Не забудьте и это.

Посетитель взял листки, сунул в карман и сказал:

– Я раздам их всем знакомым сегодня же. А что? Есть много людей, которым необходимо лечение… Еще раз благодарю вас, господин доктор.

Старый, измученный болезнями человек, худой и усохший, словно он жил только по воскресеньям, забыл у врача свои костыли. Он знал о боге лишь понаслышке, но тем не менее он благодарил бога за то, что еще жив. Когда он ушел, мистер Риверс и гражданин вселенной Джерри Финн, выпив по глотку виски, приступили к составлению программы на вечер. Бизнес необходимо было расширять. Надо было нести в народ чудеса хиропрактики. На роль апостола этого благородного знахарства был избран мистер Джерри Финн, которого некогда Старый свет назвал величайшим в мире правдолюбцем; теперь он готовился стать лекарским ремонтером, вербовщиком пациентов.

Хагар-сквер – это «публичная» часть Бруклина, где свободные граждане свободной страны могут открыто проявлять свободу слова: каждый имеет право превозносить свое и порицать чужое. Здесь зашли настолько далеко по линии свободомыслия, что даже позволили выступить в парке негритянской певице Мариан Андерсон, хотя ее место было в Гарлеме.

Вечер выдался ласково-теплый, почти жаркий. Погода исключительно благоприятствовала торговле мороженым и кока-колой, а также деятельности всемирно известного картеля «Транспирант», организовавшего на днях массированную рекламную атаку против докучливой потливости: «Зачем вы терзаете ближних своих противным запахом, когда несколько капель „Айседоры“ могут ликвидировать вашу потливость?»

Часовая стрелка приближалась к семи. Одетый в белый смокинг, Джерри Финн прохаживался по боковой дорожке парка вместе с доктором Риверсом и старался держаться так, как подобает мужчине. Им овладела мучительная, безликая тупость, и он все более терялся. Но доктор был оптимистом, как мы уже и раньше неоднократно упоминали, и любая ситуация казалась ему ясной. Он напряженно вглядывался в шумный поток Лэйк-авеню, ожидая что вот-вот наступит великий взлет его жизни, за который заплачено восемьсот долларов. Организацию этого взлета он поручил заботам всемирно известной рекламной фирмы «Стерлинг и сын».

В семь часов без одной минуты раздались первые фанфары, и на улицу из каких-то ворот выкатился радиоавтомобиль. Из громкоговорителя неслись популярнейшие мелодии, а в промежутках между ними – краткие сообщения: «Болезни побеждены! – Человеческая жизнь продлена! – Это факт, а не реклама! Абсолютно правдивая информация. Выступает всемирно известный профессор Джерри Финн…»

Джерри охватила дрожь. Его белый смокинг потемнел под мышками от пота, а стекла очков застлал густой туман. Но доктор Риверс был оживлен, как лентяй в субботу. Он прищелкивал пальцами, подталкивал Джерри в бок и восторженно вскрикивал:

– Джерри, друг! Смотри, смотри-ка! Нет, не зря они все-таки содрали с меня восемьсот долларов.

Джерри смотрел вперед, как пьяный, видя перед собой один лишь колеблющийся туман.

Медленно двигавшийся радиавтомобиль свернул на центральную аллею парка, распространяя вокруг фимиам рекламы. За машиной шли девять полуголых красавиц с большими плакатами. Все девушки были разительно похожи на Мэрилин Монро[2]2  Мерилин Монро – Норма Джин Бейкер Мортенсон, секс-символ Америки, предмет мечтаний тысяч мужчин, красавица, которой завидовали миллионы женщин, актриса… Будет убита 5 августа 1962 г.


[Закрыть]. Выросший на краю света Джерри Финн и не подозревал, что характерный женский тип, представительницей которого была Мэрилин Монро, вот уже два месяца как утвержден в качестве стандарта женской красоты. Мэрилин Монро стала нормой.

Радиоавтомобиль остановился в центре парка, и все Мэрилин выстроились вокруг, точно ангельская стража. Они и впрямь походили на ангелов: их очаровательные тела не были обременены земными одеждами.

В несколько минут весь Хагар-сквер наполнился до краев.

За публикой неотступно следовали мороженое и кока-кола, сборщики милостыни – посланцы различных благотворительных обществ, и, наконец, самые ловкие в мире воры-карманники. Прозвучал национальный гимн, после чего диктор попросил тишины:

– Речь идет о сбережении миллионов долларов.

Когда говорит мистер доллар, все обращаются в слух. Так и тут моментально наступила тишина, и диктор беспрепятственно продолжал:

– Народ Америки в течение прошлого года истратил на больницы и на оплату докторских счетов более восьми миллиардов долларов. Подумайте, сколько тут придется на душу! Эту цифру можно значительно уменьшить, если последовать мудрым советам профессора Джерри Финна. Мы горды тем, что имеем возможность сегодня представить публике всемирно известного профессора Джерри Финна. Прошу вас, мистер Финн!

Профессор Финн нетвердыми шагами поднялся на трибуну. Мэрилин встали почетным караулом вокруг помоста, в то время как из радиоавтомобиля троекратно прозвучали торжественные фанфары. Публика захлопала в ладоши и стала тесниться поближе к трибуне, поближе к девяти грациям нового времени. Обстановка напоминала клуб нудистов, где человеку не смотрят в лицо.

Величайший в мире правдолюбец, гражданин вселенной Джерри Финн начал речь:

– Дорогие граждане! У каждого имеется позвоночник или спинной хребет. Хребты бывают весьма различные. У одних индивидуумов позвоночник прямой, как струна, а у других – скрюченный. Бывают люди и вовсе без хребта. Таковы, в частности, многие государственные деятели, члены конгресса, а также некоторые мужья. Им зачастую довольно туго приходится в жизни, поскольку бесхребетного человека никто не уважает.

Бурные возгласы одобрения прервали Джерри на полуслове. Стиснутый в толпе, задыхающийся от радости доктор Риверс вытер со лба крупные капли пота. Прожекторы вонзали в небо острые лезвия своих лучей. Джерри достал из кармана шпаргалку, на которой была написана его речь, и продолжал:

– Вы слишком хорошо знаете, чего стоят болезни. У каждого школьника имеются очки, вставные зубы, катар желудка и табачный кашель, а у каждого взрослого непременно найдется какая-нибудь тяжелая болезнь. И все почему? Только потому, что люди не интересуются своими спинными хребтами. Когда всемирно известный американский врач, доктор Пальмер, основал школу хиропрактиков, над ним смеялись. Но теперь уже не смеются. Теперь доказано, что неправильное положение позвонков вызывает ущемление нервного ствола, что влечет за собой тысячи болезней. Итак, позвонки необходимо поставить на место – и они будут поставлены на место, если вы своевременно прибегнете к помощи хиропрактики. Бруклин может гордиться тем, что здесь живет лучший в мире хиропрактик, доктор Исаак Риверс, который поднимает на ноги калек и заставляет плясать увечных.

При этих словах одна из Мэрилин подняла над головой, так чтобы видела публика, плакат, на котором было лишь одно слово: «Хлопайте», – и публика захлопала. Из радиоавтомобиля опять прозвучали фанфары, после чего профессор Финн продолжал:

– Вы видите здесь, рядом со мною, девять самых красивых в мире женщин…

Ему опять пришлось остановиться на полуслове, потому что в публике некоторые женщины подняли ужасный свист, на что мужчины, в свою очередь, ответили громкими криками «ура».

Диктор из автомобиля попросил тишины, и мистер Финн заговорил:

– Взгляните на спины этих женщин, открытые взорам публики вплоть до четвертого позвонка, считая снизу (тут Мэрилин повернулись на сто восемьдесят градусов). Они – точно изящные произведения искусства. Вы не найдете на этих спинах ни одного дефектного позвонка. Такую спину может иметь каждый, кто своевременно обратится к доктору Исааку Риверсу. Запомните: доктор Исаак Риверс! Сорок первая улица, дом восемьсот восемьдесят один. Лучше всего записаться на прием заранее, чтобы избежать несчастных случаев, неминуемых в давке, которая начнется потом. Исаак Риверс излечит вас от всех болезней. Старики вернут себе молодость, а похоронные бюро обанкротятся. Запомните: Исаак Риверс! С помощью хиропрактики мы покорим весь мир. Все церкви будут когда-нибудь благословлять Исаака Риверса. Запомните: мы живем благодаря нашим позвоночникам. Продемонстрируем же всему миру, что у нас в Америке лучшие в мире позвоночники…

Джерри кончил свою речь, после чего из радиоавтомобиля понеслось непрерывной лентой: «Исаак Риверс, Исаак Риверс, Исаак Риверс…»

Спектакль, стоивший восемьсот долларов, был увенчан достойным финалом: все Мэрилин как одна исполнили популярную песенку «Люблю твою спину, мой милый».

Доктор Риверс стал пробираться к трибуне, напевая куплеты, выученные когда-то давно еще на родине:

 
В Америке достаточно кнопочку нажать –
И завертятся колеса, все пойдет плясать.
Вот король американский весело живет:
Он сидит у этой кнопки, апельсин жует…
 

Джерри Финн больше не верил собственным устам. Он произнес речь на тему, о которой имел минимальное представление. Однако он утешал себя мыслью, что ведь и на старой его родине люди тоже иногда так поступали. Он вспомнил одного специалиста по народному хозяйству, который даже защитил докторскую диссертацию, причем использовал в качестве источников для нее телефонную книгу да несколько старинных народных песен. Он, видно, тоже не слишком задумывался над своей профессией.