Текст книги "Рейдер"

От сонного терпеливого Берга не осталось и следа. Мгновенно перехватив инициативу, он заставил Марину раскрыть губы и впустить себя. Ладони легли на спину, отсекая пути побега, а язык ворвался в рот. Ни ласки, ни нежности – подчинение. Один на двоих вдох, и горячее требовательное скольжение. Будто стирая память обо всех, кто был до, язык затягивал в свой танец. Плавил, приучал к новым ощущениям.

«Это я! Запомни – я!» – сквозило в каждом движении губ.

«Моя!» – руки сжимали бедра, и казалось, что нет ни халатов, ни купальника.

Чистое неразбавленное желание побежало по венам вместо крови. С каждой секундой температура поцелуя повышалась на градус, предвещая пожар. Оба забыли, где находятся и, если бы не лифт, предупредительно сообщивший о своем прибытии, неизвестно, чем бы закончился этот поцелуй.

Один звонкий щелчок, и морок развеялся.

Когда раскрылись двери лифта, Берг настойчиво потянул Марину в свой номер, и именно это отрезвило ее окончательно.

– Идем ко мне, – он попробовал надавить, но было поздно.

На зацелованных губах Марины заиграла загадочная улыбка, а в глазах мелькнул шальной огонек.

– Не-е-ет, – обдавая теплым дыханием шею мужчины, прошептала она.

– Прошу… – он чуть ли не умолял.

– Кажется, я хорошо усвоила урок о потере контроля. Старалась. Надеюсь, ты доволен?

Пальцы Берга добела сжали дверную ручку.

– А теперь спокойной ночи, Аарон. – Марина развернулась и, как ни в чем не бывало, направилась в свой номер. – Сладких снов! – отойдя на насколько метров, бросила она через плечо.

Глава 7. Объявление войны

Самолет вылетел четко по расписанию. Взлет прошел гладко, и очаровательные стюардессы, проверяя, как пристегнуты ремни безопасности пассажиров бизнес-класса, улыбались на все тридцать два. Деньги делали свое дело, и только настроение, в котором с самого утра пребывал Аарон Берг, по-прежнему было паршивым.

Не радовала даже красавица, которой досталось внезапно освободившееся место напротив него. Миниатюрная силиконовая кукла старательно делала вид, что перед ней не пассажир, а пустота. Вытянутые губки бантиком – неизменный duckface, надменно задранный маленький нос, пышный бюст и платиновые пряди до пояса – не на эту спутницу рассчитывал Берг. Вместо фальшивки, нервно вращающей на пальце обручальное кольцо, должна была сидеть другая.

«Должна была» – стратегическая ошибка. У Марины Львовны Рогозиной такой обязанности не оказалось. Что и кому она должна, Рогозина продемонстрировала прощальной запиской, оставленной у портье. Содержание подтверждало истину о краткости – сестре таланта: «Улетаю раньше. Приятного времяпрепровождения. Марина». И ни «прости», ни «буду скучать». Королева во всем своем величии.

Через полчаса после получения записки Ювелир прислал на смартфон Аарона фрагмент видеозаписи, на которой Марина в компании директора «Ошера» покидала отель, а также номер ее рейса. Улетела Рогозина на три часа раньше, чем планировал Берг. С трофеем в виде папки и в гордом одиночестве.

* * *

Калейдоскоп эмоций – странное словосочетание, хорошо звучит, но не вызывает никаких ощущений. Как набор для глинтвейна: перец, корица, анис, гвоздика… Красивые засушенные пряности – по отдельности знакомые и обычные, но вместе в молодом вине – фейерверк.

Каков на вкус фейерверк из эмоций Марина Рогозина ощутила на себе этим утром во всей полноте. Вначале была неожиданная встреча с директором «Ошера». Оказалось, что Павлов еще с вечера связался с начальником службы безопасности тель-авивской компании и навесил на администрацию обязанности няньки.

Потом удалось улизнуть от Берга. Пожалуй, это была самая приятная часть утренней программы. И вот уже в машине, по пути из аэропорта домой к удивлению и радости дня добавилась новая эмоция, огненная как перец, яркая как апельсин. Не злость, нет. Бешенство!

Услышав от секретаря последнюю новость, она изо всех сил запустила трофейную папку в боковое стекло.

– Я убью тебя, Берг! – вырвалась вслед угроза. – Собственными руками.

Не привыкший к эмоциональным взрывам своей начальницы, водитель с опаской посмотрел в зеркало заднего вида.

– Двуличная тварь! – Марина не могла успокоиться. – Благодетель хренов!

* * *

Что только не входило в обязанности Павлова, но заниматься мелочевкой вроде встречи генерального в аэропорту он точно не должен был. Для этого существовали администраторы, водители и прочая офисная шушера. Однако сегодня начальник службы безопасности «Альфы» как рядовой работник поджидал босса у терминала.

Лев Семенович был налегке. Рубашка-поло, шорты и сандалии – сегодняшняя новость застала его по дороге из отеля в порт. В чем оказался, в том и рванул на рейс.

– Проштрафился ты капитально, – вместо приветствия произнес Рогозин, но протянутую Николаем руку пожал.

Готовый к более крутому началу разговора Павлов молча кивнул.

– Я все больше думаю, что мне вместо службы охраны надо опричников завести. Иван Грозный знал, как порядки наводить. – Лев Семенович, крякнув, сел на заднее сиденье авто и продолжил: – Или янычар! А что? Серьезные ребята! Чуть кто против султана что-то замыслил, шашкой по шее, и тишина. Я Леонову что-нибудь точно отрубил бы!

– Будет приказ – справимся лучше янычар. – Павлов закрыл за собой дверь и махнул водителю трогаться.

– Вы справитесь! – Лев Семенович по-крестьянски вытер рукой пот с лысины. – Все, рассказывай. Кто, что, сколько их было, и как вы проморгали собрание акционеров.

Эту часть отчета Павлов мысленно уже несколько раз прокрутил в голове. Выгораживать себя было бессмысленно.

– Итак, сегодня, – начал он, – утром в кабинете Леонова состоялось внеочередное собрание акционеров. Хроника событий следующая: в девять двенадцать эти лица, – Николай передал боссу список, – проследовали в кабинет Леонова. Секретарю оставили указание никого не впускать. В девять сорок пять собрание было завершено. В десять канцелярия обнаружила во входящих документах уведомление о собрании двухнедельной давности.

– Видеозаписи из кабинета Леонова и из канцелярии сняли? – Рогозин внимательно смотрел на бумагу. На ней было пять знакомых фамилий и одна новая – некий Печорин А. Н., генеральный директор инвестиционного фонда «Прайм».

О фонде и продаже акций начальник СБ уже успел поставить в известность своего босса, но тот все равно удивленно приподнял бровь.

– Ишь, герой нашего времени, – ткнул пальцем в фамилию.

– Распечатка переговоров видеозаписи, – вслед за списком акционеров, участвовавших в собрании, Павлов передал листы с текстом.

Рогозин быстро пробежался взглядом и хмыкнул:

– Пьеса для одного актера. «Доведение до банкротства», «Преступная халатность», «Участие в заранее проигрышном тендере»… – зачитал он самые пламенные речи.

– Да, Леонов был в ударе, – согласился Николай.

– Ударенный… – зло. – Собрались куры, сорок процентов на пятерых, дела решать! Надеюсь, юротдел уже подал жалобу на этих… юродивых.

– Да, я Володю еще до голосования вызвал. Вместе досматривали.

– Это хорошо. – Рогозин задумался. Глаза сузились в щелочки, а губы поджались. – А Марина где?

После прежних вопросов этот вроде как должен был оказаться самым простым, в путешествие Марина Львовна отправилась по своей инициативе. Только Николай все равно втянул шею, словно ожидал, что сейчас на нее накинут петлю.

– Улетела. Вчера.

– Куда? – Рогозин задрал подбородок.

– В Тель-Авив…

– Что?! – Лев Семенович так выпучил глаза, что казалось, они вот-вот выпадут из орбит.

– С Бергом.

После ответа «на добивание» в машине повисла полная тишина. Слышно было лишь как работает двигатель.

Следом должен был прогреметь взрыв. Зная горячий нрав босса, Николай морально подготовился к пестрому потоку брани. И он не ошибся. Ноздри Рогозина раздулись, кулаки на коленях сжались.

– Едрит твою мать! – глаза Льва Семеновича сверкнули, и бомба сдетонировала. Как вулкан лаву, Рогозин крепким отборным матом выплеснул все, что думает и о Леонове, и о его подставной утке Печорине, и о ситуации в целом. В самом конце досталось и вездесущему потомку Моисея: – Ну Берг! Ну сучий потрох! Все рассчитал.

Если бы Павлов не знал, что Рогозин зол, он бы подумал, что последнюю фразу тот произнес с восхищением.

«Слишком резкий переход!» – поймал себя на мысли Николай. Вспышка гнева и за ней восторг – он уже лицезрел когда-то подобную реакцию. «Когда? Черт, когда это было?» – Павлов нахмурился, пытаясь вспомнить, но, если профессиональное чутье работало безотказно, память упрямо молчала.

* * *

В офисе их уже ждали. Редкое явление «приезд генерального» трелями мобильных телефонов пролилось по коридорам администрации. Увидев на пороге приемной босса, услужливая секретарша тут же предложила ему стандартный рогозинский набор «Три К»: кофе, коньяк и костюм.

– Меня ни для кого нет! – Отмахнувшись от костюма, Рогозин с тоской посмотрел на коньяк и с видом обреченного взял чашечку с кофе. – Леонов еще здесь?

Кому конкретно был задан вопрос, секретарше или начальнику СБ, определить было сложно.

Отозвались оба:

– У себя!

Кивнув, Лев Семенович гордо промаршировал по кабинету. Учитывая отнюдь не офисный дресс-код, смотрелось это скорее комично, чем важно, но подчиненным было не до смеха. Этот Наполеон даже в шортах оставался Бонапартом. Даже Тищенко, заглянувший в этот момент в приемную, предпочел быстро ретироваться.

– Тогда… – Лев Семенович сделал глоток. – А не прогуляться ли мне! – Поморщился. Потом залпом, как микстуру, допил кофе.

Хоть Леонов и не состоял в штате «Альфы», в главном корпусе фирмы за ним числился удобный кабинет и даже секретарша. К слову сказать, должность эта была самая завидная для офисного персонала. Вечно занятый своей собственной фирмой – «Строй-Лесом», Леонов редко наведывался в «Альфу», потому его секретарша могла не то что ногти красить – делать целый комплекс косметических процедур.

У коллег такая свобода вызывала откровенную зависть. Сама же счастливица плевала на завистников свысока и крепко держалась за свое рабочее место. Порой, в пылу редкого трудового угара, секретарша даже забывалась, кто именно платит ей зарплату.

Как ни странно, но этим днем, увидев перед собой Рогозина, она не сплоховала.

– О, Лев Семенович! Здравствуйте.

От сиропно-медового тона, каким это было сказано, генеральный поморщился.

– Вы к Леониду Аркадьевичу? – Секретарша вспорхнула со своего места и, семеня будто гейша, направилась к двери кабинета Леонова. Как при этом она не переломала ноги на невообразимо высоких каблуках, осталось для Рогозина загадкой. – Он как раз сказал, что Вас ждет.

Рогозин набрал полную грудь воздуха. Теперь стала понятна поразительная исполнительность доберманши Леонова.

– Надо же! Меня даже ждут. Счастье-то какое, – процедил он сквозь зубы.

Секретарша непонимающе помахала опахалами из накладных ресниц.

– Ну да… Он еще полчаса назад сказал, что ждет Вас. – Карьера девушки пошла трещинами, но, судя по гордой осанке, она была далека от понимания этого факта. – И сказал впустить сразу.

Девица предупредительно постучала в дверь своего начальника, а Рогозин мысленно вычеркнул ее из списка работников «Альфы». Сегодня у него было то самое редкое настроение, когда нимб неожиданно свалился на уровень шеи и начал давить, словно удавка.

Наблюдавший за этой картиной Павлов, и тот не выдержал. Повернув голову в сторону, Николай выругался себе под нос, а затем и вовсе вышел.

* * *

Развалившись в глубоком кожаном кресле, Леонов лениво точил из без того острый карандаш. Учитывая, что ни документов, ни прочих бумаг в этом кабинете не водилось, картина получалась несколько сюрреалистичной.

– Приветствую, Лев Семенович. – Поздороваться он соизволил, лишь когда Рогозин дошел до письменного стола.

– И тебе не хворать, – холодно кинул посетитель.

– А я вот все жду-жду тебя… – Проверив о подушечку пальца остроту карандаша, хозяин кабинета наконец отложил его в сторону и поднял голову. – Опять регата? Где на этот раз? Хорватия, Испания, Штаты? Говорят, сейчас в Хорватии хорошо. Солнышко, фрукты… Не то что у нас в Питере. Лето в этом году, похоже, отменили.

– Какого хера ты творишь? – сразу оборвал обмен любезностями Рогозин. – Что за цирк был утром с собранием?

Словно вампир, питающийся агрессией своих жертв, Леонов довольно ухмыльнулся.

– Не дури голову, – нарочито спокойно произнес он. – Ты все прекрасно знаешь. Обычное собрание. Думали, как жить дальше.

– Меньшинством акций, – хмыкнул Рогозин.

– Сегодня меньшинством, а в следующий раз, если не явишься, и этого хватит, – Леонов прозрачно намекнул на правила устава. Если крупный акционер повторно без уважительной причины не являлся на собрание, для принятия решения было достаточно и тридцатипроцентной кучки миноритариев. – Что ж ты не пришел? И Маринка твоя тоже прозевала. Ай-яй-яй. Нехорошо. Хотя я всегда тебе говорил, нечего на дочку фирму вешать. Девки они такие: сегодня здесь, завтра там. Ветреные. А еще про собрание спрашиваешь…

– Я у тебя не спрашиваю, что это было за собрание, – оборвал его Рогозин. – Я спрашиваю: нахрена?

– Будто не понимаешь.

– Нет уж! Ты озвучь. – Лев Семенович встал напротив, упершись руками в стол. С учетом высокого роста своего оппонента, их глаза оказались на одном уровне. – Может, когда услышишь себя, поймешь, что это бред.

– Откажись от тендера. – Леонов расслабленно откинулся в кресле. – Оборудование еще не получено. Я говорил с юристами, мы сможем расторгнуть контракт с корейцами. Штраф – копейки в сравнении с убытками, которых удастся избежать.

– Ты идиот!

Ленов передернул шеей.

– Я бы поспорил, кто из нас идиот.

– Без этого заказа мы не протянем и года! – повысил голос Рогозин. – Рынок перенасыщен. Конкурировать здесь нереально.

– А с Дальним Востоком объявим о банкротстве через месяц! – собеседник тоже повысил тон. – Пойдем ко дну, как молдавский Эвентис. Тоже победитель тендера. Я себе такую роскошь позволить не могу.

Рогозин бросил взгляд на карандаш, который недавно с таким усердием точил его драгоценный партнер. Руки так и чесались проверить его остроту на деле. Сколько раз они уже обсуждали эту сделку, сколько спорили, а все равно Леонов оставался твердолобым и слепым. Как черепаха, забравшаяся в свой панцирь, он не желал принимать реальность какой она была. Слово «перспективы» будто и не существовало в его лексиконе. Балласт – вот в кого он уже давно превратился для фирмы.

Продолжать спор было бессмысленно.

– Значит, ты намерен мне мешать? – подытожил Рогозин.

– Я намерен спасти компанию.

– И ты понимаешь, против кого ты собрался выступать?

– Я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь, – многозначительно парировал Леонов.

– Так ли?

– Далеко не все в твоей власти. А если ты еще этого не понял, то мне не составит труда разъяснить.

Рогозин вскинул брови.

– Это угроза?

– Считай, предупреждение.

– И что будет, если я пошлю тебя подальше?

– Я бы не рекомендовал… – Леонов резко качнулся вперед и, пристально глядя в глаза своему визави, тихо закончил: – Последствия могут тебе не понравиться.

* * *

Прошло пятнадцать минут после того, как Рогозин зашел в кабинет второго акционера. За это время Павлов успел связаться с Мариной. Получил от нее фотографии всех важнейших документов, добытых Бергом, и даже успел переслать их в юротдел. Владимир, его начальник, лучше знал, что делать с этими бумажками.

После сегодняшнего собрания информация о том, что за «Праймом» стоит Леонов, не была для Николая новостью. Жареный факт – не более. На повестке дня стояли вопросы посерьезнее, и первый из них – какой шаг задумал сам Рогозин.

В том, что он не о погоде пошел говорить, сомневаться не приходилось. Скрытое противостояние между двумя китами «Альфы», которое медленно тлело из года в год, перешло на другой уровень. Теперь каждое слово могло обернуться серьезными проблемами… Или нестандартной задачей. А, судя по настрою Рогозина, он вряд ли планировал ограничиваться одним словом.

Вызванивать Льва Семеновича, чтобы узнать, чем закончился разговор, не пришлось. Только Николай вышел из своего кабинета, как тут же в слабо освещенном переходе возле лестницы чуть не столкнулся с генеральным. Тот несся на него, как астероид на планету с динозаврами. Лишь поравнявшись, Рогозин остановился, но мысль, с которой он шел, по-видимому, еще летела по нейронным цепочкам мозга. Прошло несколько секунд, прежде чем взгляд окончательно сфокусировался на начальнике СБ.

– Коля, ты должен найти то, что я просил. – Рогозин осмотрелся по сторонам. – И поскорее! Пора запускать козла в огород.

Лицо Павлова вытянулось от удивления.

– Это вы про еврейского…

– Про него самого. Сегодня вечером он ужинает у меня дома, – генеральный огорошил очередной новостью. – А ты ищи! Скоро ставки повышать понадобится. Мне нужен рычаг давления. Он есть. Сто процентов есть. Берг не просто так ошивается вокруг фирмы.

Павлову это было ясно как день. Пусть в подковерных играх он не был силен, но опасность чувствовал шестым чувством. В случае с Аароном его шестое чувство не выключало тревожную сигнализацию ни на миг.

– И еще, Коля, скажи своим парням, если будут плохо искать, я им лично чопики вставлю! Компромат нужен еще вчера.

Даже несмотря на скудное освещение в переходе, Николай заметил знакомый азартный блеск в глазах босса. Именно таким был взгляд у Рогозина, когда еще на яхте он рассказывал тому о слежке за Бергом. Таким же взгляд был сегодня после новости о поездке Марины в Тель-Авив. Сразу же после вспышки гнева… Все это наталкивало на определенные размышления.

Словно почувствовав, что подчиненный предается недозволительной роскоши думать, Лев Семенович хлопнул Павлова по плечу.

– Все, работай! – скомандовал он, и сам, развернувшись на сто восемьдесят градусов, понесся в сторону приемной.

* * *

«Вечер перестает быть томным»[4]4
  Цитата из кинофильма «Москва слезам не верит».


[Закрыть], – вспомнилось Бергу, когда у дверей дома Рогозина его встретила супруга Льва Семеновича. По последним данным Нонна Рогозина должна была находиться в далекой Италии у младшей дочери. Та готовилась в августе стать матерью, так что будущая бабушка нынче редко бывала в Питере. Однако в этот вечер, когда Берг еще не до конца отошел от коварства «старшенькой» Рогозина, несравненная Нонна оказалась дома.

Главная львица прайда была великолепна. В свои «за шестьдесят» Рогозина смотрелась на пятьдесят, хотя свободно могла себе позволить и более кардинальное омоложение. Живые глаза сверкали ярче бриллиантов в ушах, а благодаря пышным рембрантовским формам и очаровательной улыбке создавалось впечатление, что дама является обладательницей бесконечной житейской мудрости и мягкого нрава. Это было правдой. Отчасти. Насколько «отчасти» Берг успел убедиться при их давней первой встрече. Последовавший за протокольной фразой: «Расскажите что-нибудь о себе» допрос третьей степени забыть было сложно.

Супруга Льва Семеновича относилась к тем уникальным женщинам, которые виртуозно умеют вращать мужьями и превращать деловые ужины в светские рауты. Казалось, рядом с ней шум города затихал, и даже глупые воробьи на ветках начинали чирикать в унисон. Голубая кровь. Перед глазами вновь мелькнуло прощальное письмо Марины. Теорию генетиков о том, что склад ума передается по материнской линии, в этой семье даже доказывать не нужно было.

– Аарон, дорогой! – восторженно воскликнула Нонна, увидев гостя.

– Мадам, как я рад вас видеть!

Словно перед ним была сама Елизавета Вторая, Берг произвел обязательный ритуал с целованием руки и вручил презент – бутылку вина «Rimon».

– Гранатовое. Очень надеюсь, что понравится.

Судя по тому, как озарилось лицо хозяйки, с подарком он угадал.

* * *

Рогозин ждал жену и гостя в просторной столовой.

– Проходи! – Вместо того, чтобы обменяться рукопожатиями, Лев Семенович по-медвежьи обнял Аарона. – Будь как дома.

– Приветствую, Лев. Ты сразу решил меня закормить? – На широком столе уже стояли закуски.

– Я хочу, чтобы ты познал всю силу русского хлебосольства. – Рогозин похлопал себя по круглому животу и громко расхохотался. – Я с утра поесть не успел. Ерунды всякой навалилось. Замотался.

– С ним голодным общаться опасно, – поцеловав мужа в щеку, проинформировала гостя Нонна. – Так что приглашаем к столу.

– Рыбка, ну где ты видела голодных и добрых мужчин? – Рогозин состроил обиженную гримасу, затем повернулся к гостю. – Аперитив?

Мистическим образом в руках Льва Семеновича оказалась бутылка коньяка.

– У нас сегодня вино! – Нонна, как флакон со священным эликсиром, бережно поставила бутылку на стол этикеткой к мужу.

– Но может… – Рогозин взболтнул золотистую жидкость.

– Милый…

На губах хозяйки промелькнула тень улыбки. Этого хватило. Особого энтузиазма замена коньяку не вызвала, но больше спорить Рогозин не стал.

– Израильское? – с хитрым прищуром уточнил он у Берга.

– Да. Сегодня купил.

– Наслышан.

Зная, что еще не время для «основного блюда вечера», Аарон предпочел не развивать тему. Вместо этого он расстегнул свой пиджак и покорно присел на предложенный Нонной стул.

Во всем этом было что-то символическое. Вчера вечером он солировал во время ужина с другой Рогозиной. Сегодня позволял руководить ее матери. Причудливая цепочка случайностей, опутывающая продуманные планы, отлично поднимала настроение. Что бы ни думала обо все этом его команда, а в такой работе определенно было много прелестей.

Отослав горничную, хозяин дома разлил по бокалам «Rimon» и занял свое место во главе стола. Вино заиграло рубиново-красными оттенками в хрустале. Тонкие нотки граната смешались с аппетитными запахами блюд, и даже, если бы Аарон уже поужинал, сейчас он и не вспомнил бы об этом.

– Ну, за встречу! – самый голодный, Рогозин поднял бокал.

Берг поднял свой, поднес к губам… И замер.

– Мама, прости, что не смогла встретить, слишком много…

Марина Львовна шумным ярким ураганом влетела в столовую. Красный деловой костюм под цвет помады, собранные в хвост волосы… Широко распахнутые глаза.

– Что он?..

Острый как стилет взгляд полетел в Берга. Счастье, что тот не успел сделать глоток.

– Милая, здравствуй, – встрял Рогозин. – Ты ведь уже знакома с Аароном?

– Дорогая, ты, наверное, еще не ужинала? – тут же засуетилась Нонна.

Что отец, что мать говорили громко, однако их слова до Марины будто бы не дошли. Она даже не повернулась к ним. В светлой столовой родного дома дочь видела только одного человека.

– Добрый вечер, Марина Львовна, – весело улыбаясь, Берг отсалютовал ей бокалом. – Давно не виделись.

Как после этих слов он остался в живых, Аарон и сам не понял. Судя по сжатым кулакам, ему грозило или избиение, или удушение.

– Милая, ты присаживайся, – вновь попросила Нонна.

Со второго раза Марина услышала. Подозрительно быстро проглотив возмущение, она с грацией истинной леди опустилась на предложенное место. Отточенными движениями расправила на коленях салфетку. Сделала глубокий вдох… Спустя пару секунд в руках очаровательной наследницы блеснуло лезвие столового ножа, и Берг понял, что вечер точно удался.

* * *

Нонна Рогозина оказалась идеальной хозяйкой. К моменту, когда принесли горячее, она успела поделиться последними новостями о шопинге в Италии, о младшей дочери и даже убедила супруга рассказать о последней регате. Беседа текла настолько легко и ненавязчиво, что Аарону и минуты не было скучно. Он ощущал себя как рыба в воде. И даже когда мадам Рогозина завела разговор о кошерном питании, которого традиционно придерживаются евреи, он не смутился.

– Ваше питание для меня нечто непостижимое, – немного смущенно поделилась она. – Запрет на запрете.

– У такого ограничения в пище есть как идеологическая, так и рациональная составляющая. – Берг понадеялся отделаться стандартной фразой, но, судя по направленным на него заинтересованным взглядам, не тут-то было. – Кхе… Кашрут спас евреев от многих болезней во время прихода на Святую землю.

– Даже так?

Осведомленность мадам Рогозиной во всем на свете не вызывала сомнений, но изумленный вид у нее получился на «пять» с плюсом. Чувствовалась закалка официальных приемов.

– Экстремальные температуры пустыни Негев быстро превращают пищу в яд.

– Но ведь сейчас технологии позволяют сохранять еду, – возразила Нонна. – В конце концов, холодильники точно доступны каждому.

– Пока развивались технологии, успела сформироваться культура питания.

– И ваши верующие до сих пор молоко и мясо употребляют раздельно?

– Никто не страдает. У нас богатое национальное меню.

– Так необычно, – задумчиво протянула хозяйка. – Цивилизованная страна и верность традициям.

– Не повсеместное, но все же.

Под внимательным, словно в оптический прицел, взором Марины танцевать словесный менуэт с ее матерью было забавно. И не важно, что Аарон не относил себя к числу религиозных евреев, да и тема была несколько странной для светского ужина.

– Да… – Словно почувствовав, что он о ней думает, Марина соизволила оторвать взгляд от тарелки и посмотреть на гостя. – Раздельное питание. Полное обескровливание мяса…

Чуть не подавившаяся от последней реплики, Нонна бросила на дочь недовольный взгляд. Та сделала вид, что не заметила, а гость совершенно спокойно, словно за каждым ужином разговаривал об убое скота, пояснил:

– Считается, что в крови находится душа убитого животного.

– А души вы не употребляете в пищу.

Глянув на красавицу поверх бокала, Берг усмехнулся.

– Только тело. Душа священна.

Эта женщина восхищала его все сильнее. Ее острый язычок и ум превращали ужин в настоящий праздник. Рогозины-старшие не мешали. За эту игру он готов был простить поспешное бегство из отеля. Не полностью, конечно, но Марина была на верном пути.

– Какая высокая нравственность. – Красавица обвела взглядом стол, а затем пристально посмотрела на Берга. – И никакие правила не помешают вам разделить с нами… трапезу?

– Не помешают, – подтверждая свои слова, Аарон отправил в рот кусочек мяса.

– А как же принципы? Кхм… кашрута?

– Все просто, – Аарон поиграл бровями. – На самом деле каждый сам определяет для себя степень «строгости». Если гость приглашение принял – значит, совместный ужин во благо.

– Это как в чужой монастырь со своим уставом, – попыталась разрядить обстановку хозяйка. Она, видимо, почувствовала, что стол вот-вот вспыхнет от горячей перепалки младшего поколения. – Сочетание строгости и мудрости. Очень грамотно.

– Да, – Берг кивнул. – К тому же… Я вообще не придерживаюсь кашрута.

Щеки дам покрылись легким румянцем.

– Надеюсь, я вас не разочаровал, – Аарон обмакнул кусочек мяса в сливочный соус и, закатив глаза от удовольствия, прожевал.

Чего было больше в этой беседе: обсуждения традиций питания или намеков на поездку в Израиль – со стороны определить было сложно. Ощущение недосказанности во фразах наверняка уловили все. Оно было навязчивым, словно жужжание мухи в полной тишине, и, возможно, именно благодаря ему ужин не превратился в долгое застолье.

Как только горничная убрала грязную посуду, мужчины, не сговариваясь, встали из-за стола. Чай на две персоны Рогозин попросил подать в его кабинет. От сладкого десерта отказались оба.

Нонна проводила мужа до двери кабинета. Отвернувшись, она не заметила странной настороженности дочери. Не увидела, как плотно сжались ее губы. Марина сидела неподвижно, и лишь Берг ощутил, как от нее, словно круги по воде, расходятся волны ярости и возмущения.

Уже у выхода из столовой Аарон остановился.

– А ты не просто шустрый, ты чертов электровеник. – Марина резко отбросила салфетку и поднялась. – Везде поспел.

– Эта встреча была назначена давно.

– Чушь. Ни одному слову твоему не верю.

Берг пожал плечами.

– У нас была сделка. Я честно выполнил свои обязательства.

– Не смеши, – фыркнула Рогозина. – Для чего ты увез меня в Тель-Авив? Устранил опасность?

– Ты первая бросила вызов. Я всего лишь его принял.

– И, конечно же, ты знал о собрании. – Марина выпятила подбородок и испытующе посмотрела на Аарона.

Он мог солгать. Это было бы просто, все равно правды от него и не ждали.

– Знал.

* * *

За то довольно непродолжительное время, пока длился сегодняшний ужин, Нонна Рогозина успела сделать три неожиданных открытия. Во-первых, удивила странная агрессивная пикировка гостя и дочери. Ее сдержанная, закрытая от всего мира Марина готова была наброситься на Берга с кулаками прилюдно. Подобное относилось к категории «Очевидное и невероятное» и служило поводом для серьезного волнения.

Во-вторых, гость совершенно точно был неравнодушен к ее дочери. Нонна ничем не могла бы доказать это свое мнение, но когда Аарон говорил с Мариной, он буквально светился от восхищения. В столовой даже свет включать не было нужды. Хватало лучистой улыбки Берга.

Ну, и третье, не самое приятное – Нонна поняла, что дорогой супруг находился на пороге очередной крупной аферы.

Обычно ее мало интересовал бизнес мужа. За три десятка лет совместной жизни Лев Семенович пережил множество взлетов и падений. Волнуйся она каждый раз, наверняка сейчас была бы сморщенной старухой с парочкой психических расстройств. Однако на этот раз дело касалось дочери. Невольно или специально дражайший супруг втянул в свою аферу Марину. За это их обоих следовало оттягать за уши.

Словно почувствовав желание матери, Марина испарилась. Нонна даже окликнуть ее не успела. Пока она давала распоряжения по поводу чая, дочь нырнула в свою голубую Ауди и отчалила. Оставался Лев. Ее упертый царь зверей, «владелец заводов, газет и пароходов».

В ожидании, когда закончится встреча с Бергом, прошло больше часа. Нонна успела распаковать свои вещи и даже поговорить по телефону с младшей дочкой. Полная противоположность Марине, та могла разговаривать часами о предстоящих родах, о муже, о колясках и памперсах. С беременностью склонность к болтливости только усилилась, потому заканчивать разговор пришлось чуть ли не против воли собеседницы.

Оказалось – вовремя. Как только она положила трубку, в столовую вошел Лев. Словно почувствовав, что от него чего-то хотят, он быстро прошел к бару, взял в руку любимый коньячный бокал, потянулся за бутылкой…

– Милый, ты не это ищешь? – окликнула его Нонна.

Рядом с ней на маленьком столике для цветов стояла бутылка дежурного Remy Martin. За разлапистой диффенбахией сразу заметить ее было практически невозможно, на это и был расчет.

Рогозин растянул уголки губ в добродушную улыбку.

– Чтобы я делал без тебя, рыбка.

– Ой, не знаю. – Нонна подождала, когда муж подойдет поближе и прямо перед его рукой перехватила коньяк.

На лице благоверного отразилось недоумение.

– Ты, наверное, устал, Бонифаций мой. Давай, я сама тебе налью.

Замешкавшись, Рогозин и не заметил, как ловкие женские пальцы выхватили у него из руки бокал.