Текст книги "Несерьезные отношения"

Глава 7

Женя

Старый анекдот про ворону, которая полетела вместе с гусями на юг, я вспомнила уже возле пятого здания. «Я сильная. Я смелая. Я долбанутая!» – в мыслях, словно на большом экране, сияли ее последние слова.

Наверное, и мне следовало устроить такое же разоблачение. Остановиться, пока мы не забрели слишком далеко. И включить заднюю передачу до самого отеля.

Плевать, как долго бы потом смеялся надо мной Бояринов и какими комплиментами наградил бы. В конце концов, в должностных обязанностях переводчика не было ничего об экскурсиях по злачным местам с совместным рассматриванием пикантных деталей.

Выжила бы!

Вот только вторая часть меня, не такая умная и чересчур гордая, все откладывала спасительный побег.

Вместо борьбы за честь и достоинство, она заставляла с любопытством глазеть по сторонам. Скрывая смущение за равнодушным выражением лица, – рассматривать странные костюмы. И все сильнее вжиматься в бок Бояринова.

Инстинктивно!

Без задней и передней мысли!

Просто потому, что Павел большой. Как скала, за которую можно спрятаться и от других, и от себя.

Вероятно, именно это же желание спрятаться, толкнуло на следующий безумный шаг.

С безобидной улицей я ошиблась, как Колумб с Америкой. В витринах первых домов действительно не было голых красоток. Кроме фонарей и безликих вывесок, ничего не намекало на особенность улицы.

Но с окна четвертого дома, затем шестого, седьмого и дальше, все пошло иначе… В точности, как на фото из Валиного телефона.

Их было много. Девушки, женщины, мужчины… Кто-то в небрежно наброшенных на голое тело шубках. Кто-то в одном белье. Кто-то лишь в обуви – туфлях на высоких каблуках, в которых вряд ли можно было передвигаться.

Все они словно жили какой-то своей, особенной жизнью. Некоторые курили, безучастно глядя на толпу. Некоторые улыбались и рассылали воздушные поцелуи.

В одной из витрин полуголые девицы красили друг другу ногти. В другой – распивали кофе. В третьей обмазанный маслом чернокожий мужчина играл мускулами и подмигивал проходящим мимо женщинам. В четвертой… там происходило такое, что мой взгляд сразу перешел к пятой.

И так без конца. Будто с каждым новым шагом уровень откровенности становился все выше и горячее. А табу осыпались с прохожих, как с деревьев осенние листья.

Подозреваю, где-то к середине улицы только от одних нарядов я сгорела бы со стыда, и Бояринову пришлось бы срочно искать для праха удобную урну.

Щеки пылали, словно на улице не плюс пять, а все тридцать. Каблуки все чаще застревали в трещинах плитки. Я изо всех сил пыталась успокоить себя. Верила, что еще чуть-чуть, и привыкну. Но возле одной из витрин, с игрушками… слишком натуралистичными, огромными, ресурс смелости резко упал до ноля.

Уцепившись взглядом за следующий дом, без витрин, неприметный, скромный, я задрала голову вверх и незнакомым осипшим голосом произнесла:

– На экскурсию туда. А потом в отель. Кажется, на сегодня мне достаточно.

После этих слов босс просто обязан был сообщить что-нибудь вроде «Слабачка!» или «Ну что за выбор?». Дом, серым фасадом и тусклой подсветкой, отличался от всех остальных, как буханка бородинского от кремовых тортов.

Но Бояринов не произнес ни слова!

Я заметила, как взлетели его брови, легонько дернулся левый уголок губ. Но словно ничему не удивлен, Павел спокойно повел к нужному зданию.

Только у порога это чудовище соизволило посмотреть на меня.

– А у тебя хороший вкус, – неожиданно оценил он.

Однако уточнить, что имелось в виду и откуда он вообще все здесь знает, я не успела.

Сразу за дверью Бояринов сунул какому-то мужчине деньги. Отмахнулся, когда тот протянул сдачу. И нас пропустили в следующую комнату.

Я была уверена, что это магазин или очередной музей извращений. Позади их осталось так много, что понемногу уже начала привыкать.

Но никакими пошлыми экспонатами здесь и не пахло.

Наоборот, мы словно оказались в чужой, немного мрачной квартире. С тяжелыми шторами на окнах. С роялем, на котором, дымя сигаретой, играл мужчина. С туалетным столиком, за которым красивая молодая женщина алой помадой красила губы. С кованой кроватью у дальней стены.

От вида последнего предмета мебели внутри все сжалось. Наверное, от предчувствия. По телу пробежала дрожь. Но огромное мужское тело за спиной не позволило сдвинуться ни на шаг.

Будто под гипнозом, я смотрела, как комната оживает. Наполняется эмоциями и ощущениями.

Музыка превращается в тишину. Напряженную. Пугающую.

Двое «жильцов», такие разные, словно чужие друг другу, сближаются.

Он смотрит на нее. Давяще. Жадно.

Она, не замечая никого вокруг, – на него. Как на божество. Снизу вверх. Умоляюще.

С тихим шелестом падает шелковый халат.

Подламываются обтянутые кружевными чулками колени.

Женские пальцы ловко расстегивают ширинку на брюках, спуская их вниз вместе с бельем.

Боясь вдохнуть, я наблюдала, как густо накрашенные ресницы женщины вздрагивают… на горле мужчины дергается кадык.

Как ее взгляд с восторгом скользит по налитой плоти. Тугой, словно жгутами увитой венами.

Как розовый язык облизывает алые губы и, словно знакомясь, нежно прикасается к широкой головке. Раз.

Другой.

Как, размазывая красную помаду по стволу, мужчина толкается глубже.

Заставляет принять себя в рот целиком.

Глубоко. Быстро.

Как в восторге откидывает голову назад… И стонет.

Откровенно.

Без смущения.

Так, словно получает удовольствие от всех участников этого акта.

– Нет… Что я здесь делаю? Нет… – Чужая волна удовольствия буквально размазала меня, вернув на землю.

Невозможно стало находиться рядом. Невозможно смотреть, испытывать все эти эмоции, которые прошивали острыми иглами насквозь. Даже дышать не получалось.

Я открывала рот, пытаясь выпустить воздух. Но от стыда в голове сбоило. И с губ слетал лишь хрип.

– Извращенец чертов! Выпусти меня. Сейчас же! – из последних сил шипела я на Бояринова. Толкала в грудь, вынуждая пропустить.

А потом бежала.

Не помня, кто я, с кем я и где вообще можно спастись.

Метры тротуарной плитки проносились перед глазами. Ноги не останавливались ни на секунду. Шок не отпускал. И лишь когда впереди затормозило такси и чьи-то руки толкнули на заднее сиденье, получилось сделать первый рваный вдох.

* * *

Я чувствовала себя так, словно кто-то пропустил меня через адскую мясорубку. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Голова совсем не соображала. А с телом вообще происходило что-то странное.

Оно горело от щек до пяток. Сколько я ни прикладывала ледяные руки к лицу, ни капли не помогало.

Единственное, чего хотелось в этой ситуации – выцарапать наглые голубые глаза одному бессовестному типу и послать его за звездочкой. На небо.

Даже присутствие таксиста не спасало от ярости.

– Как тебе в голову могло прийти такое… отвести меня туда?

Я лупила Бояринова по груди, пытаясь вытолкнуть из машины. И готова была разреветься из-за собственной глупости.

– Да, я дура наивная. Но ты… Ты отлично знал, что это за место! Ты заплатил им! – рычала на него, когда Павел скалился своей фирменной самодовольной улыбкой.

– Видеть тебя не могу! – Стараясь попасть по лицу этого гада, махала руками.

– Интересно тебе было, да? – Вырывалась из захвата, когда Бояринов пытался прижать меня к себе.

Била мерзавца локтями.

На светофорах дергала за ручку двери, требуя открыть, выпустить.

Ругалась на русском, немецком и английском.

Упрашивала таксиста. Унижалась. Предлагала деньги.

Проклинала Бояринова, себя и этот город.

Не представляю, что подумал о нас водитель. Я не узнавала саму себя, свои эмоции и тело, взвинченное, будто это я была участницей шоу… я стояла на коленях посреди комнаты.

Каждый нерв словно закоротило.

Невозможно было выбросить из головы картинки с обнаженной женщиной, насаживающейся губами на твердый член. Искаженное острым наслаждением лицо мужчины. И его напряженные пальцы на затылке партнерши.

Все это было так интимно и откровенно, что прибить себя хотелось за секунды бездействия и покорного просмотра.

Я мечтала стереть из памяти все те звуки и ощущения. Поверить бы, что рядом с Бояриновым стояла не я, а другая женщина. Та, которой нравилось наблюдать за чужими людьми, та, которая хотела почувствовать то же самое. Испорченная. Незнакомая.

Разрывало изнутри от совершенно диких мыслей и желаний. Губы дрожали. И все, что было нужно – поскорее оказаться за закрытой дверью своего номера.

Стоило машине остановиться, туда я и направилась. Вновь бегом. Мимо стойки регистратора. Мимо лифта, по лестнице. Не слыша за стуком собственного сердца шагов позади.

Карточка чуть не выпала из рук, когда я попыталась открыть номер. Чужие пальцы приставили ее к электронному замку. Они же нажали на ручку двери. И подтолкнули меня дальше.

Без спроса. Как в машине.

Нагло, будто их владелец имел право.

– Спасибо за доставку. Теперь я сама.

Руки подрагивали. Чтобы не выдать себя, я не стала выпроваживать Павла. Не стала с ним бороться. А спрятала ладони за спиной.

– Ты как? Точно в порядке?

Он больше не улыбался. Сейчас этот гад выглядел всерьез обеспокоенным. Во взгляде так и сквозила тревога, а голос звучал глухо, без издевки.

– Я хочу, чтобы ты поскорее оставил меня в покое! Тогда буду в порядке! – произнесла я, вероятно, чуть громче, чем следовало.

– Тебя колотит! Всю.

Бояринов толкнул дверь, захлопывая. И тараном пошел на меня. Буквально впечатал в стену своим каменным торсом.

– Не привыкла к такому? – Приподняв мою голову за подбородок, Павел заставил посмотреть ему в глаза.

– Ты можешь просто уйти? Без вопросов.

Как назло, от его близости потряхивать начало еще сильнее. Он был словно одним большим усилителем всех моих ощущений и эмоций. Правильных, неправильных, запретных, разрешенных… Долбаный катализатор!

– Правильным умненьким училкам опасно такое смотреть?

Большой палец ласково погладил меня по щеке. От скулы к губам… и дальше. Будто хотел почувствовать, насколько они мягкие.

– Да, именно я выбрала то чертово здание. Но я не просила платить.

Дыхание совсем сбилось. Там, где Павел прикасался ко мне, все горело. Губы саднило так, что хотелось облизать их. Пусть вместе с пальцами. Как угодно, лишь бы унять этот жар.

– Кажется, я перестарался. – Второй рукой Бояринов провел по моим волосам. Убрал с лица выбившуюся прядь. И скользнул ниже… к шее. – Все так плохо?

Указательным пальцем прочертил линию вдоль вены.

– Просто хочу, чтобы ты ушел…

Мозг отказывался объяснять, что происходит с телом. Он капитулировал, оставив меня наедине с прикосновениями, терпким мужским запахом и жаром, который тугой воронкой закручивался внизу живота. Заставлял вставать на цыпочки перед Павлом. И терпеть эту близость.

– Я могу помочь.

Гад и не дернулся с места. Он не стал расстегивать ширинку, как сделал это в нашу первую встречу. Не пытался поднять меня или унести.

Просто смотрел. Словно видел насквозь. И пуговицу за пуговицей освобождал от пальто.

– Пошел вон…

Когда его рука легла на платье в развилку ног, терпение лопнуло. С губ вместо крика сорвался стон.

– Стыдно чувствовать себя плохой девочкой?

Там, где недавно по шее скользили пальцы, оказались горячие мужские губы.

Там, где было жарче и больнее всего, под колготки пробрались умелые пальцы.

– Тебе нравится издеваться надо мной? – Слезы брызнули из глаз.

– Шизею от того, как ты отзываешься.

Не позволяя свести ноги, Павел стал сквозь белье поглаживать нежные складки.

Убийственно правильно. Под нужным углом. С тем нажимом, который требовался именно мне. Словно обладатель этих пальцев успел пройти мастер-класс по моим персональным настройкам.

Но не у мужа! Тот вечно промахивался с углами и силой. Сама не знаю у кого.

– Такая строгая… и мокрая.

Этот мучитель больше не смотрел на меня. Его губы насиловали мочку левого уха. Обдавали дыханием. Посасывали, словно это леденец. А пальцы все быстрее скользили по промокшему кружеву.

– Девочка моя, ты течешь так сильно, что я мог бы трахать тебя всю ночь. – Бояринов не щадил ни мою гордость, ни уши. – Во все твои сладкие дырочки. До отключки. До последнего издыхания.

Проталкивал пальцы глубже.

Швом резинки натирал подпухшую плоть.

– Иди к черту!

Невозможно было это терпеть. Тянущая боль внизу с каждой секундой становилась лишь острее. Меня дугой выгибало от ощущений. Душило слезами.

Больше всего хотелось сдвинуть проклятое белье и получить облегчение.

Все одинокие дни и месяцы будто слились в одну болезненную, предательскую потребность. В жажду.

– Обязательно пойду.

Павел неожиданно прекратил пытку пальцами. На миг безумным взглядом посмотрел в глаза. И опустился на колени.

– Только спасу тебя от этого потопа…

Вопрос: «Что ты имеешь в виду?» – застрял в горле вместе с очередным стоном.

Пол под ногами шатнулся.

Руки беспомощно, как сломанные крылья, мазнули по стене.

А уже в следующую секунду меня скрутило от прикосновения языка к центру сладкой боли.

Оглушило от пошлого, жаркого поцелуя. С настойчивым скольжением… глубже, в мою тесноту. С мужским стоном. Грудным. Жадным.

Мышцы живота онемели от напряжения.

Голова закружилась.

И под быстрые, уверенные движения языка комната рассыпалась перед глазами на кусочки цветастой мозаики.

Вроде бы я что-то кричала.

Вроде бы плакала.

Тряслась будто помешанная.

И сходила с ума от горячей пульсации. Непривычно сильной. Такой забытой и нужной, что я и сама не подозревала.

Глава 8

Женя

На душ меня не хватило. Больше минуты находиться в вертикальном положении пока было сложно. Потому я набрала ванну воды. Для пены щедро плеснула туда ванильного геля. И Титаником ушла на дно.

К счастью, без свидетелей, одна.

Бояринов убрался сразу, как я сообщила, что уже могу стоять без посторонней помощи. С самой пошлой на свете улыбкой он пожелал сладких снов, напомнил о переговорах утром и, словно парус в штанах – это его нормальное состояние, гордо удалился в свой люкс.

Я вначале поверить не могла. Смотрела на закрытую дверь, как на чудо. Ждала, что Павел вернется и потребует свою порцию удовольствия.

Наверное, сделай он так, было бы только легче. Секс за секс. Обычная для мужчин галочка в графе «Наказать ту, которая не дала с первого раза».

Для меня впервые, но хотя бы логично. Уже утром можно было бы собрать вещи и первым же рейсом вылететь в Москву.

Но Мистер Чертов Гений своим уходом снова выбил почву из-под ног.

Осталось отлеживаться в ванне. Надувать мыльные пузыри сквозь сложенные в жест «Окей» пальцы. И хихикать.

Нервно.

Иногда срываясь на настоящую истерику. До икоты и утопленного рулона туалетной бумаги.

Иногда до блаженной улыбки.

Без мыслей. Без воспоминаний. С руками там, где недавно были мужские губы. И рваным дыханием.

Вероятно, если бы не телефонный звонок, я бы так и уснула в этой ванне. Тело разомлело от шеи до пяток. Глаза слипались, будто я не прогулку с оргазмом пережила, а полноценный марафон на кровати.

Но Валя всегда умела звонить вовремя.

– Я, между прочим, волнуюсь! – с упреком начала она.

– За меня, что ли? – Чтобы не утопить телефон, я включила его на полную громкость и оставила рядом с умывальником. – Или Маша уже разнесла твою квартиру?

– Вот еще! – фыркнула подруга. – Я за адвоката своего переживаю! – Вдруг скис там с тобой. А ему еще мужа моего спасать!

– Какая забота о близких!

Память напомнила, как именно Бояринов «скисал» час назад, и я на секунду с головой погрузилась в воду.

– А я забочусь! В кои-то веки нормальный мужик тобой заинтересовался.

– Так он все же мной заинтересовался, а не моим немецким?

Вопрос, конечно, был лишним. Бояринов по щелчку пальцев мог найти себе самого лучшего переводчика столицы. С опытом участия в переговорах. И за гораздо меньшие деньги.

Если он и стал допрашивать Валю о моем немецком, то не для того, чтобы предложить работу.

Наверное, я догадывалась об этом с самого начала… Точно догадывалась! Только врать себе, что попала в Гамбург ради денег, было приятнее.

В институте я считалась одной из лучших студенток, даже когда родила на третьем курсе и вынуждена была перейти на заочное обучение. Та молодая девчонка верила, что сможет работать за границей и увидеть мир.

Нынешняя поездка была для меня первой. Легко было представить, что это та самая мечта. Не вспоминать две предыдущие встречи с Бояриновым. Сказать, что купилась на гарантии своей интимной неприкосновенности, на деньги…

Но только правда всегда была на поверхности.

– Женёк, ну это ж мужики! – Вале, похоже, тоже лгать надоело. – У них когда стойка, то никакая преграда не спасет. Не от меня бы он узнал о тебе, так от кого-нибудь другого.

– Конечно…

Я никогда не курила, не испытывала желания заполнять свои легкие всякой дрянью, но сейчас, наверное, не отказалась бы.

Вечер откровений получился. Вначале, благодаря Бояринову, я узнала, как умею заводиться от всякой пошлости. Насмотрелась. Потом начувствовалась. Теперь вот лучшая подруга призналась в сводничестве.

– Валь, и много ты ему обо мне рассказала?

– Да так… Что нет у тебя никого. Что в разводе. И что в школе работаешь. О причинах развода и про Машку не говорила! – принялась оправдываться Валя. – Ты не подумай! Я всю подноготную не сливала. Ты это лучше как-нибудь сама.

– О Маше зря не сказала. – Я посмотрела на свое отражение в мыльной воде. Мокрая курица с огромными глазами и красными зацелованными губами. – Может, остыл бы на этапе разведки.

– Слышь ты! Звезда моя! У вас сколько дней там, в Гамбурге, осталось?

– Еще три… если ничего не случится.

– Это не «еще три», а целых три! Усекла?

– Предлагаешь пойти к нему в номер и отдаться?

– Отдают долги! А с такими мужиками нужно не о долгах думать, а о доходе! Женском! Природном! Чтобы все естество задышало жизнью. Чтобы…

– Про дымоход и чакры я помню! – вырвалось у меня со смехом.

– И не смейся мне там! – строго пригрозила Валя. – Хватит быть одной. Сама небось устала. Успешных мужиков привлекают только счастливые женщины. А на домашние подвявшие фиалки ни один перископ не поднимется.

– Ну… у Бояринова с перископом точно полный порядок, – рассмеялась я.

Судя по метафорам, где-то рядом с Валей бегал наш выводок детей. Все без отцов. Только по разным причинам.

– Бояринов, Женёк, это твой джекпот, – упрямо продолжила подруга. – Тот самый самосвал со счастьем. А что нужно делать с такими самосвалами?

– И что же?

– Срочно завалить в кювет, пока не уехал на чужую улицу, – важно произнесла Валя и тут же добавила: – И не важно, сколько продлится ДТП! Если этот… с перископом, вытянет тебя из дурацкого монастыря под названием «Дом-работа», напомнит, как хорошо быть женщиной, то это уже стоит помятых боков и натертого сиденья.

Словно прослушала какую-то бредовую лекцию, я тряхнула головой. Еще раз нырнула под воду. Но спорить с подругой не стала. Сама так и не поняла почему: то ли не было сил, то ли желания, то ли слишком сильно хотелось согласиться.

– Же-ень! – протянула Валя спустя долгую паузу. – Мне пора банду спать укладывать. Соседи уже похоронный марш на батареях отстукивать научились. А тебе серьезно говорю. Отключи ты тормоза хоть на три дня. Пообещай подумать в этом направлении!

– Можно без обещаний? – Ответ «Да» так и рвался с языка, но я себя сдержала.

– Тебе ночь! А утром быка за рога, и пошло все к черту, – так и не дав возразить, решительно закончила подруга.

После из динамика раздались короткие гудки. Конечно, можно было позвонить и сказать: «Нет, я не такая». Можно было написать, что Валя ошиблась на мой счет и короткие интрижки не для меня.

Но даже спустя час тело так и не забыло, как хорошо бывает, когда рядом умелый мужчина. А мозг… на него сегодня вообще не приходилось рассчитывать.

Так, незнакомой самой себе счастливой мокрой курицей я поднялась из ванны.

Обмотавшись халатом и полотенцем, добралась до кровати.

И упала на матрас, стараясь ни о чем не думать.

После разговора с Валей сделать это было непросто. В голове постоянно крутились какие-то мультики с самосвалами и трубочистами. Но глаза уже слипались.

Спать хотелось безумно. Все волнение выветрилось, как и глинтвейн. А дара предвидения, чтобы знать, что случится завтра, и заранее собрать чемоданы, у меня, к сожалению, не было.

* * *

Неизвестно, имелся ли у Бояринова какой-то план на мою персону. Все же до его уровня коварства мне было слишком далеко! Но у Хельги на моего босса были и виды, и планы, и целая стратегия.

Вначале я ничего не поняла.

После утреннего тура переговоров она незаметно попросила остаться. Сказала, что хочет выпить кофе и не любит делать это в одиночестве.

Будто сторожевая собака, интуиция тут же пролаяла: «Не обращай внимания. Иди за Бояриновым. Изображай слепоглухонемую!» Но, вымотанная двумя часами быстрого перевода, я осталась.

Потом пошли/посыпались вопросы. Словно хотела подружиться, Хельга расспрашивала о городе, об отеле и о погоде.

– А вы успели побывать в Морском музее? Нет? О, как жаль!

– А как вам Ботанический сад? Там столько редких растений… И в саду не были? Но у вас еще есть время.

– Ну ратушу-то точно видели? Она наша главная достопримечательность!

Хельга буквально забрасывала вопросами. Порой не давая даже ответить. Она так и напрашивалась, чтобы я рассказала о прогулке по улице красных фонарей в компании босса. Или просто ушла.

Где-то к окончанию первой чашки кофе разговор о Гамбурге постепенно превратился в допрос о моей персоне.

Словно это какая-то проверка перед участием в космической программе, Хельгу интересовало все: образование, уровень владения языком, опыт работы, командировки… командировки с Бояриновым.

– Сложно ли вам с ним работать?

– Павел надолго задерживает вас или после переговоров каждый занимается своими делами?

– Есть ли у него свободное время или занят с утра до ночи?

В последней части допроса немка давила на меня почти так же, как Бояринов на нее во время переговоров.

В какой-то момент в голову даже закралась мысль, что она хочет выяснить планы юридического бюро. Смешно, учитывая, что я ничего не знала. Но уже следующий вопрос расставил все по своим местам.

– Вы ведь с ним не спите?

Всю улыбчивость Хельги как ветром сдуло. Вместо милой, чрезмерно активной дамочки, переживающей, что я не увидела ратушу, передо мной оказалась опасная хищница, готовая порвать за нужного ей самца.

От неожиданности я забыла все слова и на русском, и на немецком. Отвисшую челюсть удалось поднять только героическим усилием воли.

Однако Хельга не дала и отдышаться:

– Нет… – Ее серые глаза на миг сощурились, а потом широко распахнулись. – Можете не отвечать! Понятно и так. Между вами ничего нет.

Она облегченно откинулась на спинку кресла.

– Вы не его уровень. – Не обращая на меня никакого внимания, Хельга вытряхнула из пачки тонкую сигарету и закурила.

Такого моя гордость перенести уже не могла. Вкусный кофе вдруг показался горькой отравой. Улыбки официантов – фальшивыми масками. А собственная доброта – слабоумием.

Несмотря на всю сложность переговоров, на жесткий прессинг Павла, он ни секунды не относился ко мне как к пустому месту. За два дня работы я получила от него такое количество «спасибо», какое не получала и за год в школе.

После этого, наверное, глупо было обижаться на слова Хельги. И думать не стоило ни о каких уровнях! Павел и словами, и делом… самым интимным способом доказал, кто ему на самом деле интересен.

Но брошенная немкой фраза, будто рыболовный крючок, зацепила что-то внутри.

Весь перерыв между переговорами я старательно пыталась избавиться от этого ощущения. Сменила костюм на платье, строгое, но более женственное. Сделала макияж чуть ярче. Серыми тенями придала глубину глазам и нанесла на губы помаду.

Я упорно гнала от себя фантазии с Хельгой и Павлом на широкой кровати. Удивлялась этой странной ревности. Смеялась над собой. И все чаще прокручивала в голове слова Вали.

Может, и стоило хотя бы на три дня разрешить себе безумный роман?

Дойти все-таки до конца с Павлом… почувствовать в себе не только его пальцы и язык. Хотя бы примерить образ раскованной женщины, которой не нужны свидания, цветы и ухаживания.

Кончики пальцев покалывало от таких мыслей. Кружево бюстгальтера, словно грубая наждачная бумага, натирало непривычно чувствительную грудь. А в горле все пересыхало.

Перед своим первым разом с мужем я волновалась в разы меньше. В девятнадцать была смелее, чем в двадцать шесть.

Однако, как вскоре оказалось, все мои нервные клетки сгорали зря.

* * *

Вечерние переговоры разительно отличались от вчерашних и утренних.

Павел ничего не уточнял и не давил: казалось, он уже принял для себя какое-то решение. Будто что-то понимал по-немецки, Бояринов с однобокой улыбкой слушал Хельгу и ее партнера.

Не требовал от меня быстрого перевода. Наоборот, иногда останавливал. Внимательно смотрел на губы. Целовал их взглядом. И едва слышно, словно вокруг одни посторонние, говорил: «Не спеши».

Этот гад мастерски играл на моих нервах. В ресторане, рядом с немецкими адвокатами, рядом с целой толпой посетителей я чувствовала себя почти так же, как вчера в неприметном доме удовольствий.

Для полноты картины не хватало только эротического шоу. Но от бархатного голоса Павла, от его редких останавливающих касаний и жадных взглядов в голове раскручивалось собственное шоу.

К концу переговоров от этой доверительной церебральной прелюдии в меня можно было смело вливать бокал шампанского, проталкивать между губ клубничку и без всяких бантиков отправлять в номер Бояринова.

Возможно, мерзавец именно на это и рассчитывал. Но стоило мужчинам подняться, Хельга снова, как в дурацком сне, попросила меня задержаться.

– Всего на минуту, – с улыбкой Снежной королевы сообщила она и извиняющимся взглядом посмотрела на мужчин.

В этот момент мне просто необходимо было сказать: «Нет!» – и повиснуть на локте Бояринова. Как почувствовал, Павел даже повернулся именно так, чтобы удобнее было падать в объятия. Но намертво вбитое в черепушку воспитание заставило остаться.

– Мы почти закончили с делами, – с такими видом, будто именно она платит мне деньги, начала немка. – Осталось обменяться кое-какими бумагами.

– И? – Я ничего не поняла.

– В вашей помощи мы больше не нуждаемся. Документы я сама отнесу Павлу. Курьер для этого не нужен.

– Но перевод?

– Изучать договор Павел будет уже в Москве. Вместе со своим партнером.

– Спасибо, но я все же уточню…

Не желая больше задерживаться, я повернулась в сторону лифта.

– Это лишнее, – остановила Хельга. – Вы на сегодня свободны. На завтра и послезавтра тоже. – Улыбка на лице дамочки стала еще шире. – Постарайтесь хорошо провести время и… – Она коснулась своей безупречной укладки. – И не мешайте своему боссу.

Ума не приложу, как бы поступила, если бы это был первый разговор с Хельгой за сегодня. Наверное, в шоке застыла бы немой скульптурой посреди зала или рухнула на ближайший стул.

По уровню наглости дамочка уверенно обходила даже самого Бояринова.

«В институтах их, что ли, такому учат?» – мелькнула мысль. И пока я искала ответ на этот сакраментальный вопрос, моя собеседница любезно испарилась из-за стола и вообще – с горизонта.

К Павлу я отправилась почти сразу. Чтобы хоть немного прийти в себя и отдышаться, прошлась по зимнему саду отеля. Набрав Валю, минут пять проговорила со своей малышкой.

После ласковых «мама», «мамочка» стучаться в номер Павла было неудобно и даже стыдно. Я словно шла сдаваться, как настаивала вчера Валя.

В голове вспыхнули все эти «перископы», «грузовики со счастьем» и одна очень чувственная сцена у стены… реальная до мурашек и сбившегося дыхания.

Но смущение, неловкость и стыд усохли сами собой, стоило переступить порог бояриновского люкса.

Все встало на свои места в одно мгновение.

И неожиданное окончание переговоров.

И довольный вид босса, который я ошибочно приняла за соблазнение.

И последние слова Хельги.

Она не солгала, когда сказала, что сама решит оставшиеся вопросы. О том, что в моих услугах больше не нуждаются, тоже не врала.

В отличие от меня, бойкая немка не тратила время впустую. Она не боролась ни с какими тараканами. И голой посреди номера босса смотрелась так же хорошо, как та дама в доме удовольствий посреди своей «рабочей» комнаты.