Текст книги "Между Призраком и Зверем"

– А вы быстро поправились.

– Надо было еще поболеть? – Я собралась уже пояснить, что другое имела в виду, а Кериас продолжил: – Императорский лекарь не тот человек, который позволит болеть главному дознавателю. Моя работа – это жизненная необходимость всегда находиться на боевом посту, Мышка. Даже краткое отсутствие и невозможность быстро среагировать на опасность могут привести к крайне нежелательным последствиям.

– Значит, вас лечили не простыми средствами?

Кериас хмыкнул и промолчал. Но и так было понятно. Простые люди в нашей империи жили обычной жизнью и даже не задумывались о том, насколько плотно соприкасаются с магией сиятельные правители и их семьи. Средства для красоты, лекарства и даже магические браслеты.

– Еще один побочный эффект у этой защиты, помимо кратковременного недомогания, – это установившаяся связь между нами. Ты словно сидишь у источника и, когда захочешь напиться, можешь наклониться и зачерпнуть хоть полные ладони. Высшая защита не дает ограничений тому, кого хранит носитель силы. Связь односторонняя, поскольку ты закрыла канал и не установила между нами свободный обмен. Так что, Мышка, своим отказом добровольно поделиться моей же собственной силой ты превратила себя в маленького очаровательного вампирчика, который может подкрасться к мирно спящему больному и забрать энергии, сколько пожелает. Правда, не ожидал, прелесть, что ты окажешься настолько коварной. Говоришь, никто не учил тянуть энергию? Не показал и не продемонстрировал, как это можно сделать?

– Нет! – Я передернула плечами, стараясь отклониться, а лучше всего – вывернуться из объятий Зверя, а заодно осмысливая всю переданную им информацию.

– А где ты была, Мышка, пока я спал под воздействием чудодейственного снотворного?

И снова тон его голоса был таким ласковым, а рука нежно гладила волосы, пропуская пряди сквозь пальцы.

– Я гуляла по саду.

– И совсем никого не видела в саду?

– Нет. Почему вы мне не верите?

Я хотела повернуть голову и взглянуть Кериасу в глаза, но меня только крепче стиснули руками и ногами, попросту защелкнув своеобразный капкан, а голос дознавателя звучал так же ровно и спокойно:

– Потому что любое воздействие оставляет свой шлейф, подобно духам, но с неприятным запахом. И он накладывается поверх природного, очень притягательного аромата.

И мужчина потерся носом о мою шею.

– Я что-то не совсем понимаю.

– Все верно, малышка, раз уж выбрала игру в растерянную непонятливую Мышку, нужно блефовать до конца.

Он снова меня в чем-то обвиняет?

– Вы можете привести пример? – попыталась разобраться в этом вопросе.

– Конечно, – чуть насмешливо ответил Кериас, – когда мой брат оставил на тебе печать, запах почти неуловимо, но изменился.

Ах вот он о чем!

– Я не блефовала, просто не подумала о воздействии императора.

– А о чьем ты подумала?

– Ни о чьем, кроме вашего, я подумать не могла, поскольку в саду я никого не встречала. У вас после болезни нарушилось восприятие.

– Вот как?

– Именно.

Мне было неудобно разговаривать с ним, сидя спиной. Не видя глаз собеседника, чувствуешь себя по меньшей мере неуютно. А с таким, как Зверь, растерянность возрастала в геометрической прогрессии. Да в чем он меня подозревал? Хотя чему здесь удивляться, ведь подобное поведение очень в его стиле. Он же еще во время первого дознания пытался выяснить, не играю ли я на пару с Призраком.

– Ну ладно, Мышка, раз у нас тут полный порядок, а ты совсем случайно пришла в комнату и утянула немножечко сил, пытаясь измерить температуру, значит, самое время мне еще отдохнуть.

Он вдруг выпустил меня, еще и отодвинул подальше, чтобы не мешала вольготно растянуться на кровати. Подложил ладони под голову, сохраняя на лице самое равнодушное выражение. Но я не могла не уточнить один момент:

– Так теперь всегда будет? То есть коснусь вас и заберу энергию? А через поцелуй возьму еще больше?

– Пока стоит защита, Мышка, – и снова спокойно ласковый тон, от которого я уже начинала раздражаться, – когда захочешь.

Ну опять эта манера строить фразы! Я начинала потихоньку злиться и снова предприняла попытку прояснить:

– Могу брать в любое время, когда захочу, пока стоит защита? А если не захочу, то выйдет обычный поцелуй или прикосновение?

– Можешь проверить опытным путем, – не дал прямого ответа Кериас, чем разозлил меня уже буквально до невозможности. Подозревает, делает какие-то намеки, пугает. Он заслужил не только жара, но и хорошего удара чем-то тяжелым по голове для вправления мозгов.

И вот пока расслабленный сыщик прикрыл глаза, явно уверенный, что я снова засмущаюсь и никакие опыты проводить не стану, я взяла и стала, причем начала со способа, который, по словам Зверя, являлся самым эффективным. Если прикосновения дают мало, то и ощутить нюансы передачи силы сложнее, а с поцелуем проблем не возникнет.

С такой мыслью я и накинулась на томно нежившегося на мягкой перине мужчину. Обхватила ладонями его голову и впилась в губы со всем желанием обессилить наглого, зарвавшегося императорского родственничка, который однажды заявил, будто со мной он может делать что угодно, а ему за это ничего не будет.

В первый миг ощутила лишь тепло его губ, а вот то, что он назвал жизненной энергией, почувствовала несколько позже, когда приятный жар и истома прокатились по всему телу легким покалыванием, принося ощущение легкой эйфории и удовольствия, а потом – огромного разочарования, когда меня с силой оттолкнули, да еще погрозили у носа указательным пальцем.

– Это уже наглость, Мышка.

– Вы сказали проверять, я проверяю. А эксперимент еще не закончен.

Дознаватель закатил глаза к потолку и раскинул руки в стороны, очевидно разрешая приступить ко второй части опыта.

Ладно. Сейчас попробуем успокоиться, вдохнуть глубоко и выдохнуть, и так – несколько раз. Не злиться, не вспоминать о мести и о том, что теперь и в моих руках появился способ воздействия, не помышлять о желании поймать еще чуточку эйфории, а просто поцеловать, совсем ни о чем не думая.

И я, как и в первый раз, ухватила голову дознавателя ладонями и снова наклонилась, целуя осторожно и без злости.

И тоже сперва почувствовала тепло губ, их мягкость и слабый аромат можжевельника. Упоение и томление накатили внезапно, дразня предвкушением той самой эйфории, не думать о которой было сложно, как и сдерживать саму себя, когда уже ощущала покалывающий жар и чувство томной неги, разливающейся по телу. А потом эта истома сменилась более реальными ощущениями мужских прикосновений.

Если я всего лишь проводила эксперимент, то Кериас со второй попытки втянулся в процесс и теперь перехватил инициативу, сбив меня с намеченного курса тем, что четким и безошибочным движением нашел способ быстро распустить шнуровку платья от мадам Амели, и теперь гладил мои обнаженные плечи и открытую спину. Пальцы проходили вдоль позвоночника, чуть надавливая, поднимались к шее, чтобы обхватить ее ладонью, не позволяя не то что прервать опыт, но даже попробовать почувствовать разницу между двумя способами.

И имей я возможность говорить, сейчас бы непременно пояснила ему, как он мешает и отвлекает от действительно важного дела. Особенно тем, что перевернул меня на спину, а сам невероятно наглым образом устроился между моих ног и превратил экспериментальные поцелуи в менее невинное занятие, вроде скольжения губ вдоль шеи и ниже, к лифу предательского, очень быстро снимаемого платья. Скорость, с какой оно сползало, а также шуршание и треск материи как раз и напомнили, что рот уже не занят и говорить я могу.

– Ой, пустите, – пискнула, одновременно пытаясь прикрыть руками обнаженную грудь, но Кериас быстро перехватил мои ладони, прижал к постели, а сам перевел горящий взор на мое лицо и хрипло выдохнул:

– Пустить? – и отвел глаза, шепнув: – Безумие.

Не поясняя, что подразумевал под безумием – мою просьбу или собственные действия, продемонстрировал это определение наглядно, когда поймал горячим ртом сосок, а другой ладонью накрыл вторую грудь.

Заторможенность моей реакции, когда сразу не оттолкнула, объяснялась, вероятней всего, отсутствием опыта. Сообразить, что правая рука свободна, я смогла с опозданием, уже когда Кериас отпустил и левую, чтобы удобнее было обхватить полушария обеих грудей, свести их вместе и ласкать одновременно.

Я так стану любовницей быстрее, чем собиралась. Хотя я ведь совсем не собиралась.

Мыслительный процесс давал сбой, и в этом явно прослеживалась вина Зверя. Я заподозрила, что он недоговорил о воздействии забранной энергии и последствиях эйфории, они затуманивали мозги тому, кто забирал. Это я ощутила на собственном опыте и очень отчетливо, как и холодок на груди, которой уже не касался горячий язык, теперь ведущий влажную дорожку по животу.

– Вы сошли с ума-а-а. – Я вцепилась в смолянистые пряди, когда черноволосая голова уместилась между моих бедер, а язык стал творить совершенно неуместные непристойности, настолько бесстыдные, что они напрочь отвлекли даже от мужских ладоней, которые крепко сжались на обнаженных ягодицах и не позволяли мне извернуться.

Сила, та самая, которую я столь опрометчиво вытянула из него, ударила наотмашь, как хлесткая пощечина, расколола голову на сотни частей. Я вырвала ладони из черной гривы, сжала виски, изогнувшись всем телом, в котором пульсировала чистая энергия. Она прокатилась до горла, вырвала из него протяжный всхлип, добралась до вновь согретой широкими ладонями груди, пробежала по ногам и сосредоточилась внизу живота, распавшись вспорхнувшими бабочками, чьи крылышки тут же облетели, как лепестки цветка под шквальным ветром.

– Ай! – Я всхлипнула громче и резко крутанулась в сторону, получив этот шанс, когда ощутила, что сильные руки больше не держат так крепко.

Подтянула покрывало, обмотала вокруг обнаженного тела, лихорадочно строя заслон между мной и дознавателем, который стоял сейчас на коленях, ссутулившись, уткнувшись лбом в перину и сжимая в кулаках ткань скомканной простыни. Он дышал тяжело, лихорадочно. Широкие плечи быстро поднимались и опадали.

– Как вы посмели! Как можно было? Что вы сотворили?

– Ничего, Мышка. – Ответ прозвучал тихо и глухо, пальцы не выпускали простыню, но на эти детали я не обратила внимание.

– Вы использовали меня, использовали для чего-то… грязного! Мне было… Нельзя так… Слышите? Купите блудницу, возьмите любую уступчивую служанку, трогайте ее, где вам заблагорассудится! Потому что я не давала согласия, а вы мерзавец! Ненавижу! Не смейте никогда больше прикасаться ко мне!

Стыд затопил такой жгучей волной, что сквозь шум в ушах я с трудом понимала, какие оскорбления выкрикиваю и в чем его обвиняю.

– Не сметь? – Его хриплый ответ я расслышала даже сквозь гул в голове. – А ты попробуй запретить мне!

И ладонь, секунду назад ласкавшая умело и бережно, сжалась на моей шее, минуя заслон из скомканной на груди ткани, опрокинула меня на кровать, а Зверь навис сверху.

– Оттолкни, запрети, но не веди себя по-идиотски, сперва дрожа подо мной, покорно раскрывая губы, не отталкивая рук, а выгибаясь им навстречу, а потом крича, чтобы я не смел пользоваться тобой. Или твое тело живет собственной жизнью, Мышка, лживой самостоятельной жизнью вдали от твоего чистого незамутненного сознания?

– Я вас убью, – теперь уже я хрипела, потому что он был невменяем, не контролировал свою силу и сжимал горло слишком сильно, – выпью энергию и не оставлю ни капли.

– Тогда начнем сначала? – Он склонился к моим губам, сверля бешеным потемневшим взглядом. – Только сперва объяснишь, как я тебя использовал. И почему после этого не я, а ты испытала удовольствие.

Ничего я не испытала, а если даже испытала, то последствием стали мучительный стыд, ожегший краской все тело, и осознание того, что стремительно скатываюсь в пугающую пропасть.

Но эту фразу я уже не могла выкрикнуть, а Зверь заметил, как я судорожно хватаюсь за его руку, и быстро разжал пальцы, отшатнулся от меня и снова схватился руками за голову, пока я кашляла и пыталась отдышаться. Я надсадно вздохнула и услышала его шепот:

– Много сил ушло… не хватает на контроль. Только не приступ, нельзя сорваться…

На моих глазах его тело стало бить крупной дрожью, а тихий шепот был едва слышен:

– Уйди, уйди.

Сумасшествие заразно, я это поняла в тот момент, когда метнулась к нему, обняла за плечи и принялась гладить по голове, укрыв нас обоих плащом из рассыпавшихся волос. Я отдавала себе отчет, что слово «приступ» означает нечто страшное, намного страшнее всего остального, особенно учитывая силу Зверя и то, как воздух вокруг снова сгустился. Мой уход не означал бы моего спасения здесь, в доме, где он являлся хозяином. Он ведь поймал меня однажды. Если сейчас убегу, где гарантия, что не бросится вдогонку?

Потому и кинулась теперь и позволила ему обнять меня и уткнуться лицом в волосы, и даже не пискнула бы, заяви он, что это я довожу его до невменяемого состояния. Но он молчал, сжимал до хруста в ребрах и молчал, а потом оттолкнул неожиданно, резко и сам соскочил с кровати.

– Не помогает, Мышка. Твой запах сейчас – это катализатор, он не успокаивает. – Зверь запрокинул голову, жадно втягивая воздух. – Хуже, только хуже! Я все еще чувствую твой вкус на кончике языка, и я сейчас сорвусь.

А потом он прыжком преодолел расстояние до двери, и грохот сотряс комнату, когда деревянная створка с гулом захлопнулась за спиной дознавателя. По коридору разнесся залихватский свист, и затихающий вдали голос Зверя коснулся слуха:

– Где в моем доме доступные служанки?

Стук оглушил на время, как и его слова, и действия. Кутаясь в покрывало, я сползла с кровати и подошла к окну, чтобы распахнуть его, подставляя лицо свежему ветерку и, совсем как недавно Кериас, запрокинула голову и жадно вдохнула аромат сада.

Я увидела его неожиданно и тут же укрылась за занавеской. Дознаватель быстро шагал по дорожке, ведущей к подъездной аллее. Зачем я спряталась, и сама не поняла, наверное, оттого, что сейчас кузен императора вызывал у меня желание находиться от него подальше.

– Служанок не нашел, – пробурчала себе под нос, наблюдая, как он идет, а потом заметила подъезжающую карету. Моя горничная стремительно сбежала с крыльца. Кериас галантно взял ее за руку, помог сесть в экипаж и что-то с улыбкой сказал. Девица мадам Амели похихикала в ответ и скрылась в недрах кареты, где секундой позже устроился и дознаватель. Дверца захлопнулась, а кучер хлестнул лошадей, направив транспорт к распахнутым воротам.

Я закусила губу, а потом быстро отвернулась и принялась искать свое платье.

Глава 7

Если мужчина стоит во главе имперского сыска, то он непременно должен обладать догадливостью и проницательностью, а если ему хватает такта, пусть не врожденного, но хотя бы приобретенного в силу воспитания, то он свою мнимую любовницу оставит в покое. Не знаю, чего хватило Кериасу, но выводы из моего поведения, которое сводилось теперь к пряткам от дознавателя, он сделал правильные.

В течение трех дней я его практически не встречала, никаких случайных и намеренных свиданий, все пожелания передавались только через горничную. Да, да, ту самую горничную, которая имела наглость войти ко мне в комнату вечером того же дня с очень довольной улыбкой и заняться моим внешним видом.

Спустя пару дней эта же девица с озабоченным выражением на миловидном личике поинтересовалась: «Вы поссорились с милордом?»

В первый момент я думала промолчать, но решив, что слугам нужно дать пищу для сплетен, раз уж я все еще числюсь любовницей и, соответственно, рассчитываю на денежную компенсацию от исполнения данной роли, согласно кивнула.

– О, понимаю, тогда его попытка вымолить прощение совсем неудивительна.

– Какая попытка? – Во-первых, я, если честно, удивилась, а во-вторых, все попытки прошли мимо меня.

– Как же, а новые вещи от мадам, которые сегодня доставят?

– А-а-а… – Более вразумительная фраза на ум не пришла.

– Ах, вы не знали? Значит, это сюрприз. Вам непременно понравится.

Она весело похихикала, чем вызвала в душе смутные подозрения.

– Почему?

– Потому что милорд – бесподобный выдумщик. – Служанка снова рассмеялась. – Мужчины стремятся все упрощать, а милорд Кериас не такой. Он очень… мм… изобретательный. Мадам голову ломала, создавая выкройки специально для вас. Мы так и назвали новую модель – «панцирь».

Насчет того, что милорд не склонен упрощать, я бы поспорила, но с его изобретательностью согласилась вполне.

– Почему «панцирь»?

– А как иначе? Нет, вы не думайте, с виду это совершенно изумительное платье, у мадам других не бывает, но, чтобы снять его, придется потрудиться, как милорд и пожелал. Мадам Амели всегда старается исполнить пожелания клиентов, особенно таких. – И девица с намеком улыбнулась. – Если мужчине интересны игры и он хочет, чтобы получить вожделенный приз было сложнее, то кто, как не мадам, в этом поможет? Хозяйке даже понравилось, она разработала целую систему хитроумных крючков и застежек, в том числе и на белье. Это будет весело.

– Правда?

Я даже не знала, что подумать, потому решила не заострять внимания на новой выдумке Зверя. К чему понадобилось заказывать новые наряды, наверняка дорогие, если я и старые не все еще носила? К тому же никаких опытов проводить я больше не планировала. Никогда! Хватило и одного глупейшего промаха, чтобы понять, насколько по-разному мы смотрим на такую вещь, как поцелуй в целях эксперимента.

А платье действительно доставили вечером. Сперва только одно, к нему прилагались белье и чулки. На первый взгляд эти вещи ничем не отличались от предыдущих. Такие же прелестные фасоны, умопомрачительно красивые и из дорогой материи, от которых невозможно было отвести взгляд.

– Посмотрите, – горничная держала на руках нежно-голубой наряд, демонстрируя его со всех сторон, – я помогу его надеть.

– Разве сама не справлюсь?

– О, это не так просто. Возьмите, подержите, чувствуете разницу?

Разницы я не чувствовала.

– Обычное шелковое платье.

– Оно необычное. – Глаза горничной загорелись энтузиазмом, когда она принялась рассказывать об особенностях новой модели.

– Каждая пятая ниточка этого наряда переплетается с невероятно тонкой проволокой из особого сплава. Он легкий, прочный, но его невозможно разрезать даже ножом.

– Как же из него сшили платье?

– Сперва были сделаны заготовки, а сшивались они также особой нитью и простой иглой, которая проходила между дырочками материи, минуя прочный сплав. Даже по шву наряд разрезать невозможно.

– Я так понимаю, он и пули не пропустит.

– Мы больше ориентировались на усложнение процесса снятия деталей туалета, но, полагаю, платье может послужить своеобразной защитой, на манер щита.

Потрясающе! Меня собрались заковать в броню.

– А к наряду не прилагается металлическая клетка с прутьями из особого сплава? – решила я сострить.

– О нет, – не поняла моего юмора служанка, – к нему прилагается особое нижнее белье.

– Оно идет с замочком? – уточнила я. – Это пояс верности?

– Нет-нет, оно крепится к платью с помощью крючков и особых завязок, а чтобы все распустить и расстегнуть, нужно постараться.

То есть где-то на середине процесса желание все снять уже пропадет. Это тебе не ленточки, за которые потянул, и платье само упало к ногам.

– И как долго я буду раздеваться, чтобы, например, лечь спать? Может, к утру, когда и спать перехочу?

– Здесь существует своя система, если освоить ее, можно избавиться от наряда минут за десять, а если наловчиться, то еще быстрее.

– То есть милорд не знаком с этой системой? – невинно поинтересовалась я.

– Он просил ему не рассказывать, – заговорщицким шепотом поведала горничная.

«И смех и грех», – вздохнула про себя. Хотя с такой защитой до греха, возможно, больше не дойдет.

Убедиться в собственной правоте удалось позже, когда старательная горничная от мадам Амели обрядила меня в женские латы, замаскированные под красивое платье. Одев меня, она еще долго кружилась вокруг, восхищаясь умением своей хозяйки и ее чудесным вкусом, рассуждая об именитых клиентках, которые бы убили за такую диковинку.

– Даже троюродная племянница его императорского величества не пользуется таким расположением мадам Амели, как милорд Кериас, и вынуждена ждать своей очереди. Его заказ изготовили необычайно быстро.

– Тронута заботой мадам и милорда, – нехотя отозвалась я, устав уже от болтовни словоохотливой девицы.

Как мне сейчас не хватало общества моих лучших друзей – книг, которые разговаривали со мной в блаженной тишине. Еще очень хотелось проведать отца, подержать за руку, узнать о самочувствии, но визита к нему я не могла себе позволить. Рассказывать о единственном родном человеке дознавателю даже не собиралась, не хотелось давать дополнительных ниточек контроля в его руки.

– А теперь можно идти к милорду.

– То есть? – Я так погрузилась в воспоминания об отце, что не сразу поняла фразу горничной.

– Милорд Кериас вас ждет. Он просил спуститься в его кабинет, когда вы будете готовы.

Он что, собрался проводить испытания? Ответ на вопрос мог дать только сам дознаватель.

С огромным нежеланием я спустилась на первый этаж и остановилась возле лестницы, вспомнив, что не знаю, где находится кабинет хозяина. Пришлось искать какое-то время, исключив те комнаты, в которых я уже побывала.

Открыв очередную дверь, я замерла под внимательным взглядом темных глаз. Как-то разом накатило смущение, и чем дольше Кериас смотрел, тем сильнее хотелось убежать.

– Заходи, Мышка, не бойся, – нарушил он затянувшееся молчание, – я тебя больше не съем.

Щеки запылали так, что я ощутила покалывание на коже.

– Мыша – ханжа, – забавляясь, протянул Кериас.

– Вовсе нет, – поспешно возразила я, лишь бы что-то сказать и избавиться от чувства снедающей меня неловкости.

– Что же прячешься в норке, словно произошло нечто из ряда вон выходящее?

– А не произошло? – Тон его голоса и насмешки вызвали волну возмущения в душе.

– Поскольку ты еще девственница, все в полном порядке.

– Ну, знаете! – И как ему не надоест подтрунивать над моей неопытностью. – Подобных оправданий собственной развращенности я еще не слышала.

– Скорее, раскрепощенности, Мышка, – с улыбкой парировал наглый императорский родственник и отодвинул для меня кресло.

Я уселась с самым гордым и независимым видом, на какой была способна, стараясь даже не смотреть в сторону дознавателя, но удержаться от издевки не смогла.

– Значит, в порядке? Полагаю, даже в порядке вещей. С вами, похоже, подобное происходит каждый день.

– Очень редко, Мышка! – Кериас положил ладони на спинку кресла и склонился ниже, чтобы прошептать: – Лишь когда обнимаю прелестную обнаженную женщину, которая свела с ума при первой встрече.

Я переложила руки на правый подлокотник и отклонилась как можно дальше.

– А таких женщин вы встречаете с завидной регулярностью?

Зверь хмыкнул, но ничего не ответил.

– Зачем вы меня позвали? – Мне уже хотелось уйти.

– Затем, чтобы проверить работу Амели. Давай, Мышка, рассмотрим все внимательно, только не сгори от смущения.

– И не подумаю, – поклялась скорее себе, чем ему.

Правда, когда поднялась из кресла и повернулась к дознавателю, запал чуточку поутих. В глазах Зверя светилось предвкушение. Возможно, ему было интересно проверить собственную выдумку в действии, но с ним никогда нельзя знать наверняка.

– Изумительно, – улыбнулся он, окинув меня взглядом с ног до головы. – Амели, как всегда, на высоте.

– Ой! – это уже я воскликнула, поскольку не ожидала следующего маневра, когда широкие ладони уверенно провели по гладкому блестящему шелку, огладив меня сверху донизу. – Ай! – снова вскрикнула, когда Кериас таким же способом принялся изучать то, что было надето под платьем, то есть чулки и кружевные шортики.

Движения были четкими, быстрыми, словно на досмотре, но меня прикосновения все равно смутили.

– Что вы делаете?

– Проверяю, насколько ткань отличается от обычной на ощупь.

– Вы лапаете меня в очередной раз!

– Какая проницательная Мышка. Не хочешь на меня работать?

– Я уже на вас работаю.

– Еще и наблюдательная, – хмыкнул дознаватель и искренне восхитился: – Богиня! – Последнее утверждение адресовалось не мне, так как он добавил: – Я готов расцеловать Амели.

– Используйте такую возможность, когда она будет лежать обнаженная в ваших объятиях, – не упустила я шанса съязвить.

– У маленькой Мышки растут зубки? – заломил бровь Кериас и плавно выпрямился. Ухватив меня за подбородок, он коснулся большим пальцем нижней губы и слегка оттянул, рассматривая зубы. Я не смогла удержаться и куснула наглого дознавателя.

Он отдернул пальцы и тряхнул укушенной рукой, а потом стремительно обхватил ею мой затылок, привлек к себе и прижался к губам. И хотя отпустил почти тотчас же, но было ощущение, словно ураган сбил с ног. И не успела я перевести дух после неожиданного нападения, как он достал нож. Глаза у меня стали больше чайного блюдца, и я поспешно попятилась.

– Вы этим проверять собираетесь?

– Угадала, – кровожадно оскалился Зверь, сделав шаг ко мне.

– Ой, а можно…

– Неможно.

– Вы сейчас очень похожи на Призрака. Просто одно лицо.

– Неправда, – дознаватель продолжал наступать, – я жгучий брюнет, а он невзрачная моль.

– Нож в ладони придает вам сходство. Ох!

Кериас ухватил за запястье, подтащил меня к себе и развернул спиной.

– Материя очень прочная, я верю мадам на слово. – Я попыталась вырвать у него край юбки, но услышав многозначительное:

– Не дергайся, – тут же замерла.

Просто когда ощущаешь, как острый кончик кинжала оттягивает край чулок, совершать лишних движений совсем не хочется.

– Наточенный, – шепотом прокомментировала скольжение холодного оружия вдоль полупрозрачной материи.

– Прочная, – ответил на это дознаватель и очертил указательным пальцем кружевную тесьму чулок. Я едва сдержалась, чтобы снова не дернуться, но устояла, так как нож переместился к подвязке. Внутри невинных на вид бантиков, которыми крепилась упругая лента, крылись металлические крючки, поэтому недостаточно было просто потянуть за кончик, чтобы распустить. Нож со скрипом скользнул по эластичной материи, и подвязка спружинила, а я вздрогнула.

– Не больно? – поинтересовался Кериас, легонько проводя пальцами вверх по бедру почти до кружевных шортиков.

– Нет. – Я повела плечами и уточнила: – А можно не гладить меня?

– Почему? – пощекотало ушко горячее дыхание.

Ну хотя бы потому, что сочетание подобных ласк с прикосновениями холодного металла – слишком уж… чересчур.

– Вы собирались проверять прочность ткани, а не моей кожи.

– Тогда у тебя самые неподходящие ножки на свете, Мышка.

– Неподходящие для чего?

– Для проверки. Слишком красивые и ужасно увлекают.

– Отвлекают, – исправила я.

– Да нет. Именно увлекают. Пробуждают исследовательский интерес.

Я покраснела и решила больше не поддерживать беседу, лишь выхватила из руки увлекшегося дознавателя поднятую до пояса юбку. Бросила многозначительный взгляд на нож и стала свидетельницей жуткого акта вандализма, когда сыщик принялся кромсать изумительное платье.

– Ни следа, – снова восхитился он, закончив попытки разрезать материю по шву.

– Теперь я могу уйти? – уточнила в слабой надежде, что меня отпустят.

– Еще нет, – безжалостно ответил кузен императора.

Пришлось опять стойко терпеть новые испытания на снимаемость, стараясь не вздрагивать.

В наряде мадам Амели все было продумано согласно озвученным пожеланиям. К короткой сорочке под платьем с помощью сотни миниатюрных крючков и широкого ажурного пояса крепились кружевные шортики, к ним подвязками цеплялись чулочки с секретными бантиками. Сама сорочка соединялась с платьем многочисленными ленточками. Таким образом, все детали туалета были связаны друг с другом. Хитроумная система разоблачения, рассказанная мне служанкой, напоминала некий код, не зная которого, можно было промучиться с чудесной одеждой немало времени, а разрезать одним махом не смог даже острый нож дознавателя.

Впрочем, чудесная ткань не защищала от прикосновений мужских рук, и я вздохнула с облегчением, когда проверка подошла к концу.

– Надеюсь, вы не станете стрелять в меня из своего револьвера или пытаться поджечь материю?

– Не сегодня, Мышка, – улыбнулся сыщик.

Повторный вопрос о том, могу ли я уйти, задать не успела, поскольку в дверь постучали. По лицу Кериаса пробежала какая-то тень, но он спокойным тоном пригласил стучавшего войти.

Я очень удивилась, увидев, как в комнату, чеканя шаг, прошли трое мужчин в форме личной охраны императора.

– У нас приказ доставить леди на бал, – взяв под козырек, заявил тот, кто шагал во главе.

Мои представления о бале совершенно не вязались с подобным способом приглашения, хотя я ни разу не посещала не то что императорских – даже обычных балов. Кажется, Кериас тоже так подумал, поскольку уточнил:

– Нас пригласили танцевать под охраной?

– Так точно, – отдал честь старший и тут же добавил: – Его императорское величество велели передать, что приглашают леди посетить дворец, а у вас слишком много дел, связанных с расследованием.

– Хм, то есть братик обиделся на печать и я теперь в опале? – задумчиво и так тихо, что услышала только я, произнес Кериас. – Как занятно, – добавил он громче. – А если я вам леди не отдам?

– У нас приказ! – Старший встал по стойке смирно. – Со всем уважением.

– Рискнете и попытаетесь забрать? – нехорошо прищурился Зверь и скрестил на груди руки.

Лица у атрионов стали такие, что я воинов даже пожалела. Они сперва переглянулись, а потом вновь выпрямили спины, и главный отрапортовал:

– Никак нет, милорд Монтсеррат, – а затем сконфуженно, что совсем не вязалось с обликом закоренелого вояки, добавил: – За невыполнение приказа нас накажут.

Мне вдруг стало жаль этих мужчин, таких же заложников своей службы, какой теперь являлась я, хоть и попала в безумный водоворот лишь на время. Для них не повиноваться приказу императора было смерти подобно.

– Я поеду, – тут же выразила согласие, избегая смотреть в глаза Кериасу, и услышала облегченный выдох, синхронно вырвавшийся у троих атрионов.

– Правда? – протянул сыщик.

– Д-да.

В комнате повисла тишина, а после короткой паузы кузен императора вдруг согласился:

– Хорошо, Мышка, поезжай. – Он отступил, давая мне дорогу, и усмехнулся так недобро, что тотчас захотелось изменить решение. Однако Кериас лишил этой возможности, добавив: – Ты и одета подходящим образом.

Мужчины в форме быстро воспользовались уступкой, пока дознаватель не передумал, а старший поспешно распахнул дверь, пропуская меня вперед. И, бросив последний взгляд через плечо, я отправилась во дворец.

Освещенные фонарями улицы, закрытый экипаж, которым правит один охранник, в то время как второй занял место на запятках кареты. Полумрак, поглотивший обитые бархатом стены. Мой третий провожатый – на сиденье напротив. В подобном сопровождении ездить еще не доводилось.