Электронная библиотека » Маша Царева » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 28 октября 2013, 01:27


Автор книги: Маша Царева


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Мама? – Он неуверенно вступил в тесную темную прихожую, словно в гости шел, а не к себе домой.

Тишина.

Егор заволновался: неужели мама ушла, не закрыв за собою дверь? Да такого просто быть не могло! Во-первых, мама всегда ругала его, если он ленился запирать дверь на оба замка. А во-вторых, он бы непременно увидел, как она выходит из подъезда – он же все время был во дворе!

– Мама?!

Он бросился на кухню. На минутку у него отлегло от сердца. Кухня была такой знакомой, задымленной и уютной, на плите весело бурлил ароматный розовый борщ. Должно быть, мама просто вышла на минутку к соседке – за солью, например, или за порцией свежих дворовых сплетен, да мало ли за чем две взрослые скучающие женщины могут пойти друг к другу.

Почти успокоившись, Егор решил на всякий случай заглянуть и в спальню. Может быть, на мамином туалетном столике, как всегда, валяется пригоршня мелочи – в таком случае он вполне сможет незаметно умыкнуть желаемые пятнадцать копеек.

Что-то бормоча под нос, он распахнул дверь и замер на пороге.

Потом он часами будет прокручивать эту картинку в голове, припоминая все новые детали. Но в самый первый момент он так ничего и не понял – мамина спальня словно распалась на тысячу несопоставимых деталей, как сложный детский пазл.

Первым делом он увидел ноги. Босые ноги, которые, вступив в противоречие со всеми законами физики, неподвижно висели над чистым влажно блестящим полом. Он даже не сразу смог сообразить, что ноги мамины. Мама ассоциировалась с чем-то уютным и аккуратным – Егор редко видел ее нарядной или строго одетой. Дома она носила застиранный, приятно пахнущий кухней байковый халат, а выходя на улицу, наряжалась в такое же халатообразное мягкое бесформенное платье. У мамы были мягкие розовые руки, полные ноги, всегда чистые, тщательно уложенные в «халу» волосы.

А эти страшные ноги словно принадлежали античной статуе – они были неправдоподобно белыми и странно распухшими. На большом пальце он приметил коричневую мозоль – она смотрелась неестественно ярко на этих белых чужих ногах. Желтоватые жесткие ногти были выкрашены кокетливо-розовым перламутровым лаком, кое-где он стерся – и это выглядело отвратительно!

Отвратительно!

Тут ему бы убежать, но Егор словно к полу прирос – стоял и смотрел молча.

В ужасе он поднимал глаза – на круглые полные колени и выше – на край знакомого застиранного халата. И еще выше, где почти под самым потолком…

Егор тоненько пискнул (а ему-то показалось, что он закричал истошно) и выбежал вон.

Мамино лицо.

Нет, не мамино. Мамиными были только волосы, жесткие, рыжие, с пробивающейся сединой на висках, распущенные по покатым полным плечам. Казалось странным, что эти знакомые волосы обрамляют чужое лицо – посиневшее лицо безжизненной куклы из музея восковых фигур. Ужасная кукольная физиономия была приделана к тонкой, странно вытянутой шее. А вдоль шеи этой змеился фиолетовый, похожий на полусгнившую сардельку язык.

Только выскочив на лестничную клетку и изо всех сил захлопнув за собою дверь, Егор смог крикнуть:

– Помогите!

Язык его не слушался, губы дрожали.

– А-а-а! Кто-нибудь!

Ни одна дверь не раскрылась: был субботний жаркий полдень, и большинство соседей предпочли подмосковный дачный комфорт раскаленной квартире. Да и маленький Егор Орлов давно и безнадежно прослыл балагуром и хулиганом, и, видимо, никто попросту не обратил внимания на его истошные крики.

Егор бросился по лестнице вниз, попутно колотя кулаками в двери соседских квартир – все руки себе в конце концов отбил. Наконец одна дверь распахнулась, и на пороге появилась сердитая мама того самого Юрки, которого так любил дразнить Егор. Это была высокая тощая женщина со злым острым личиком – и в тот момент оно смотрелось еще более острым и еще более злым, потому что на голове ее топорщились старомодные рогатые бигуди, придававшие ей сходство с легендарной горгоной Медузой.

Ни слова не говоря, она схватила Егора за ухо и наотмашь ударила его по щеке. Как ни странно, эта неожиданная обида хоть немного его отрезвила – он почувствовал себя способным говорить.

– Там… в моей квартире… она… висит, – попробовал он донести до «горгоны» страшную весть.

Но та и не думала его слушать.

– Ах ты, маленький паскудник! – словно испорченная бензопила, завопила она. – Опять ты, дрянь, здесь шляешься, людям приличным мешаешь!

– Я не мешаю… в моей квартире…

– Я тебя в милицию на учет поставлю! Уголовник, мразь, тварь!

– Да послушайте вы…

– Если ты еще попробуешь здесь шуметь…

– Мою маму убили! – что есть мочи закричал Егор, заглушая «бензопилу». – Она там, в квартире, висит!

Тетка как-то странно булькнула и умолкла, недоверчиво на него посмотрев.

– Что ты чушь мелешь? – неуверенно спросила она, тем не менее не отпуская его покрасневшего уха.

– Это не чушь, – Егор только сейчас понял, что плачет, – не чушь, не чушь, не чушь. Она в квартире, висит.

Все, что случилось дальше, Егор помнил смутно. Кажется, «горгона» отпустила его ухо, поднялась на этаж выше и позвонила в его квартиру. Разумеется, никто ей не ответил. Какое-то время она неуверенно топталась перед дверью, но в конце концов любопытство взяло верх. Она осторожно открыла дверь и вошла внутрь. Егор слышал, как она ходит по квартире, и ждал, когда раздастся ее вопль. Хотя в глубине души он отчего-то надеялся, что этого не произойдет. «Горгона» еще какое-то время походит по пустой квартире, потом, пожав плечами, выйдет наружу и опять примется его, Егора, воспитывать. Мол, опять ты, маленький хам, все придумал, голову тебе оторву. А потом вернется его мама (выяснится, что она просто выходила в магазин за хлебом или даже за мороженым), и они вместе над странным Егоровым видением посмеются.

«Горгона» не орала долго, и Егор в конце концов успокоился – вытер грязной ладошкой слезы и даже заулыбался облегченно. Но в этот момент…

– Убива-а-а-ают! – От этого крика мурашки неприятной ледяной волной пробежали по его спине. – Господи-и!

В следующую секунду тетка выскочила из квартиры, точно пробка из бутылки с теплым шампанским. Как всполошенная курица, налетела она на Егора – лицо ее побелело от ужаса.

– Маленький ты, бедный, – басом взвыла она, – сиротинушка! На кого же она тебя оставила? Что же теперь с тобой будет-то?

Егор попытался ее оттолкнуть, ему вдруг стало не по-детски горько, только в этот момент он до конца осознал, что случилось нечто непоправимое.

– Родственники-то есть у тебя? – продолжала голосить тетка.

– Бабка есть, – прошептал Егор, – баба Клава…

– Ну хоть не в приют, – шмыгнула носом «горгона».

А Егор заплакал. Она просто не знала, что такое баба Клава. Баба Клава – это в сто, нет, в тысячу раз хуже, чем любой приют.


Всем известно, что успех любой презентации прямо пропорционален количеству приглашенных на нее знаменитых лиц. Будут звезды – будут и журналисты. А значит, будет бесплатная реклама. Катя прекрасно знала этот закон, поэтому постаралась на славу.

Она разослала приглашения близким друзьям, просто приятелям, случайным знакомым и не знакомым вовсе – всем тем, кто хоть немного мог заинтересовать представителей прессы. Большинство из них приглашение приняли. Может быть, потому, что им была интересна Лаврова и ее книга. Но скорее всего, цинично думала Катя, им самим нужна реклама. Все они тоже не прочь «засветиться» перед телекамерами и высказаться в услужливо протянутый диктофон. Причем для того, чтобы поговорить не о Катиной книге, а о своей роли в новом нашумевшем фильме, своем новом видеоклипе – короче, о себе, любимом. Ничего не поделаешь: человеческие отношения строятся по законам рекламы.

Среди других гостей Катя заметила Марину Голицыну – та приветливо помахала ей рукой. Маринка тоже была актрисой, Катиной ровесницей. Когда-то они много снимались вместе и даже дружили. Они и сейчас иногда перезванивались. Марина не добилась такого успеха, как Катя Лаврова. Когда-то она подавала надежды, но сейчас мало кто помнил о ней как о серьезной актрисе. Она не снималась уже почти пятнадцать лет, зато время от времени появлялась в телевизионной рекламе.

Катя знала, что Маринке сейчас нелегко. Недавно у ее мужа, бизнесмена Эдуарда Голицына, появилась молоденькая любовница. Он объявил супруге, что хочет развестись, а Маринка пригрозила ему запретить навещать детей. И с тех пор Маринкина жизнь превратилась в латиноамериканский сериал.

Выглядела Голицына потрясающе, словно только что вернулась с альпийского оздоровительного курорта. В очень красивом розовом атласном костюме – со спины она походила на студентку.

– Катя!

– Мариша!

– Как давно я тебя не видела! – Голицына поцеловала воздух возле Катиной щеки.

– Как дела?

– Все так же, – вздохнула Марина. – Живу как на линии фронта. Эдичка ни в какую не хочет понять, что она всего лишь глупая свиристелка, а я его законная жена.

– Бывает, – вздохнула Катя.

– Наверняка тебе такая проблема тоже знакома, – прищурилась Голицына, – Признайся, Олежка твой западает на юные попки?

– Никогда! – холодно отрезала Катя, сразу переменившись в лице.

– Так я тебе и поверила! – хохотнула Голицына.

Катя поспешила с ней распрощаться. Олег всегда был камнем преткновения между ней и ее подругами. Всем им не верилось, что мужчина может быть настолько идеальным. Все они не хотели понять, что Кате просто повезло. В итоге у нее не осталось ни одной подруги. Зато был Олег – а когда рядом такой мужчина, можно обойтись и без подруг.

– Катюша! – Рядом возникла Любовь Федорова, тоже актриса. Они были вместе заняты в постановке Владимира Качука. – Я еще не читала твоей книги, но уверена, что это что-то!

– Так сначала прочитала бы, – миролюбиво улыбнулась Катя, – а то вдруг я тебя разочарую?

Федорова была сочной красавицей «за тридцать». С Катей они были знакомы тысячу лет и вообще-то всегда друг друга недолюбливали. Но, будучи светскими и воспитанными, тщательно это скрывали. Любовь, тоже высокую стройную пепельную блондинку, неискушенные зрители нередко путали с Катей. Как обладательницы одного типажа, они часто пересекались на кастингах. Но каждая имела свой козырь.

Люба была немного моложе и много красивее Екатерины. Благодаря редкому типу лица, вообще не нуждавшемуся в украшательстве, ее часто снимали без косметики – даже сейчас, когда ей уже исполнилось сорок. К тому же блондинкой она была натуральной, тогда как Кате приходилось пользоваться услугами одного из самых дорогих московских стилистов, чтобы добиться такого же «скандинавского» оттенка.

Зато Лаврову считали более яркой актрисой.

В спектакле Владимира Качука «Сестры», в котором уже два сезона «звездила» Катя, Люба тоже играла довольно большую роль. Большую – но не главную. А ей так хотелось хотя бы раза четыре в год появляться на обложке «Театрального обозрения».

– Слышала о новом проекте Качука? – самым беспечным тоном осведомилась Люба.

Катя сразу заподозрила неладное. Но виду не подала.

– О новом проекте? – вполне равнодушно переспросила она.

– Ты, как всегда, витаешь в облаках! «Сестер» закрывают, – торжествующе объявила Любовь.

– Как? – вырвалось у Кати. – Откуда ты знаешь? Сам Качук сказал?

– Н-нет… Неважно… Говорят. – Она многозначительно помолчала. – Говорят, что «Сестры» перестали быть коммерчески выгодными.

Этим многозначительным «говорят» Люба интеллигентно намекала на свою интимную связь с коммерческим директором театра.

Катя пожала плечами, беспечно улыбнулась и сказала, совсем как Скарлетт О’Хара:

– Подумаю об этом завтра. Тем более что все равно увижу Качука.

Вышло неплохо. Во всяком случае, лицо у Любаши вытянулось. Она-то, видимо, надеялась, что Катя занервничает, начнет выспрашивать подробности, подлизываться станет. Но Екатерина Лаврова все же была талантливой актрисой. Надо сыграть спокойствие – значит, она будет выглядеть спокойной, как комнатный удав…

– Что хотела от тебя эта змея? – тихонько поинтересовался подошедший сзади Саня.

– Сама не понимаю, – честно призналась Катя, – но сердцем чувствую: что-то здесь не так. Интересно, почему Качук не пришел на презентацию? Я же дважды вручала ему приглашения.

– Расслабься, мам. Ты ведь сегодня здесь самая красивая. Несмотря на отсутствие мини-юбки.

Катя благодарно улыбнулась. Саня как никто другой умел поднять ей настроение. Выглядел сын великолепно – сегодня он чем-то смахивал на лондонского денди. Светлые волосы зачесаны назад, очки в тонкой золотой оправе, безупречно отглаженный светлый льняной костюм, который так удачно сочетался с легким бежевым загаром.

– А где твоя девушка? Твигги, кажется?.. Она не пришла?

– Нет, у нее неожиданно изменились планы. Но она просила передать тебе поздравления. Познакомлю вас как-нибудь потом…

– Хорошо… Знаешь, Санечка, все так сложно… – вздохнула Катя, возвращаясь к волнующей ее теме. – Если Любка правду говорит, боюсь, дела мои плохи.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурился сын.

– «Сестры» – это ведь мой единственный проект. Понимаешь? Все считают меня звездой, но это по инерции. Да, я снялась в десятках картин, но они уже в прошлом. И кроме этой постановки, работы у меня нет.

– Глупости, – фыркнул Санечка. – Вот увидишь, если спектакль закроют, тебя сразу же куда-нибудь пригласят. Без кастингов. Звезды твоей величины никогда без работы не сидят.

Катя снова вздохнула. Саня… Такой молодой еще, такой категоричный… Ничего-то он не понимает. Не понимает, каково это – быть стареющей звездой. Держать марку, беспечно разговаривать с журналистами, уверенно улыбаться в фотокамеры – и постоянно, постоянно ожидать подвоха.

В Голливуде есть пятидесяти– и шестидесятилетние звезды. Им не надо заботиться о будущем – каждая из них имеет живописный особнячок на холме, квартиру в Нью-Йорке и астрономические гонорары. А в России пятидесятилетней актрисе вряд ли дадут главную роль. В лучшем случае через пару лет она будет играть мамашу какой-нибудь смазливой выпускницы ВГИКа или, что еще хуже, сниматься в рекламе майонеза или стирального порошка. Какое унижение!

Катя отправилась в туалет – отчего-то ей захотелось увидеть свое отражение. После разговора с сыном она вдруг почувствовала себя старой, и ей необходимо было убедиться, что это не так.

Даст Бог, ее отставка случится не скоро. Катя еще так молодо выглядит, она еще так хороша собой! И потом – ее любит камера. На экране ее правильное чуть загорелое лицо смотрится моложе, чем в жизни.

Да, она может расслабиться. Все в порядке, она самая красивая из всех сорокапятилетних актрис на свете.

Катя уже собралась было покинуть туалет, но тут ее внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из-за двери закрытой кабинки – не то истерический хохот, не то сдавленные рыдания.

Катя остановилась и прислушалась.

– Какой… подлец… чтобы он… умру! – раздавалось из кабинки, и этот искаженный истерикой женский голос показался Кате странно знакомым. Ненавижу… убью…. Вот сука… – Казалось, рыдающую даму нисколько не смущал тот факт, что находится она не в собственной спальне, а в общественном туалете элитного клуба.

Катя осторожно подошла к двери и постучала в нее идеально отполированным ноготком.

– Эй, – позвала она, – кто там?

Женщина по ту сторону двери ахнула и затихла.

– Не бойтесь, – попыталась вразумить ее Катя.

Честно говоря, она уже успела пожалеть об этом внезапном приступе альтруизма. Что за вечер? Она так долго о нем мечтала, столько его ждала. Целую вечность выбирала подходящее платье, за две недели записалась к лучшей маникюрше Москвы. И что в итоге? Сначала на нее опрокинули тарелку, и теперь густое креветочное амбре заглушает аромат ее любимых духов «Герлен». Потом Любка со своими признаниями. А теперь вот какая-то туалетная истеричка. Кто знает, что у нее на уме? Вдруг она сейчас выскочит из кабинки и вцепится Кате в волосы? То-то журналисты обрадуются, то-то порезвятся!

Щелкнул замок, дверь распахнулась.

На полу сидела женщина, одетая в сногсшибательный костюм из розового атласа (вернее, сногсшибательным он был прежде, теперь же юбка помялась, а на лацкане пиджака алели пятна губной помады). Женщина была немолода, растрепанна и заплаканна. В первый момент Катя ее и не узнала. И только когда та вскочила с пола и с воплем: «Как хорошо, что ты пришла-а-а!!!» – бросилась ей на шею, Катя поняла, что перед ней не кто иной, как Марина Голицына. Та самая Марина, которая еще двадцать минут назад беззаботно пила шампанское, с удовольствием позировала фотографам и весело рассказывала Кате о своем вздорном муже Эдичке.

– Мариша? Что случилось?

Сказать, что Катя была шокирована, – значит, ничего не сказать. Конечно, Голицына, как и большинство актрис, была довольно взбалмошной. Иногда она могла быть неестественной, нарочито кокетливой, иногда вела себя как капризная примадонна; бывало, она тратила последние деньги на безумно дорогие румяна, а потом громко хвасталась этим общим знакомым. Она любила быть в центре внимания и иногда вела себя как девочка-подросток. Но в целом Марина Голицына была интеллигентнейшим человеком. Дочь оперной певицы и поэта-неудачника, она никогда бы не позволила себе устроить на людях вот такую бабскую, некрасивую истерику.

Марина вытерла рукавом красный, распухший нос (Катю даже передернуло, но она благоразумно промолчала) и криво улыбнулась:

– Эдичка пришел.

– Да ты что? – ужаснулась Катя. – Его же никто не приглашал.

– А то ты Эдю не знаешь! – фыркнула Маринка. – Без мыла в любую жо… Извини, я не нарочно. Короче, ушлый тип. Да он не один пришел. С кралей своей…

Краем глаза Катя заметила, как дверь туалета открылась и в него впорхнули две высоченные стройные девушки, должно быть манекенщицы. Они устроились перед зеркалом и, синхронно щелкнув пудреницами, принялись подкрашивать и без того перепудренные красивые мордашки. На Катю и Марину никакого внимания они не обратили.

Недолго думая, Катя зашла в кабинку и прикрыла дверь. Ну вот, теперь, если кто-нибудь увидит, как они вместе выходят из одной туалетной кабинки, по Москве прошелестит слушок: Екатерина Лаврова – лесбиянка! Но сейчас главное, чтобы никто не увидел зареванную Марину. Вот это будет настоящая сенсация – актриса, которая выглядит как вокзальная бомжиха.

Голицына так и сидела на полу, и Катя, подумав, присела на краешек унитаза.

– Рассказывай, – велела она.

Марина шмыгнула:

– Да ты же не знаешь ничего…

– Знаю, – напомнила Катя, – Эдичка хочет развестись, а ты – нет. У него любовница.

– Восемнадцатилетняя, – рассмеялась Голицына, – восемнадцатилетняя любовница, Катя. К тому же фотомодель. Не Клавка Шиффер, конечно, но Эдичка посодействовал, чтобы эта лошадь появилась в рекламе йогурта. Теперь ее считают модным персонажем… Ох, что-то жарко мне. – Марина небрежно расстегнула несколько верхних пуговичек. – Они решили меня достать. Понимаешь, сделать так, чтобы я сама умоляла его о разводе.

– Каким же образом? – нахмурилась Катя.

– Одежда! – Маринка вновь истерически расхохоталась, и Кате подумалось, что она все-таки немного пьяна. – Все дело в одежде! Она у нас одинаковая.

– Что-то я не поняла. Давай еще раз и по порядку.

– Да чего тут непонятного! – раздраженно выдохнула Голицына. – Он покупает ей такую же одежду, что и у меня!

– А зачем?

– Затем, что на тусовках нас фотографируют! – рявкнула Маринка. – А потом журналисты глумятся: мол, посмотрите, жена и любовница опять вырядились, как двое из ларца.

– И что? – недоумевала Катя. Ситуация показалась ей абсурдной.

– А то тебе непонятно что, – усмехнулась Марина. – Как ты думаешь, на ком лучше сидят наши общие платья? Нет, я не жалуюсь: для моих лет с телом у меня все в порядке. Но она-то модель! В итоге от газетчиков достается мне. Потому что на ее фоне становятся заметными мои недостатки.

Катя потрясенно молчала.

– Ты не представляешь себе, в каком аду я живу. На какие только уловки мне не приходится идти. – Марина говорила быстро-быстро, словно боялась, что Катя сейчас уйдет. – Я заказываю одежду по бразильским каталогам. Бразильским, Катя! Мне четыре месяца приходится ждать посылку с платьем! А потом выясняется, что у этой овцы уже есть такое. Я пробовала сама придумывать модели и передавала рисунки знакомому портному. Бесполезно! Портного подкупили, и он сшил все в двух экземплярах.

– Из Эдички получился бы великолепный секретный агент, – мрачно пошутила Катя.

– Именно. Он всегда знает, в чем я собираюсь выйти из дома. И всегда его шпала приходит в том же самом.

– И сегодня? – догадалась Катя.

– И сегодня, – вздохнула Голицына. – Нет, я ума не приложу. Знаешь, как я покупала этот костюмчик?

– Как?

– Прямо сегодня утром. Я сменила три такси, пока добралась до магазина. Я была в парике! Но все равно он меня выследил. Гад.

– Гад, – подтвердила Катя. Она не могла себе представить Маринку, крадущуюся по городу в парике. – Знаешь, мне кажется, что ты должна его умыть.

Марина подняла на нее заплаканное лицо:

– Что ты имеешь в виду?

– Ну они же видят прекрасно, что ты страдаешь. Им это и надо. А ты веди себя так, словно тебя это совсем не волнует. Тогда они рано или поздно отвяжутся.

– Как?

– Умойся, успокойся. Выходи в зал, подойди к Эдичке, весело с ним поздоровайся. Обними его девчонку и сфотографируйся так.

– Спятила?

– Вовсе нет. Представь себе, как вытянется Эдичкино лицо. Только ради этого стоит попробовать.

Марина задумалась. Катя отметила, что только сейчас актриса перестала плакать. Наверное, Маринка все-таки была немного пьяна – уж больно долго она раздумывала. И наконец – о чудо! – лицо ее просветлело, Голицына заулыбалась.

– Черт возьми, а это идея!

– Ну вот видишь! – обрадовалась Катя. – Теперь для тебя главное – отсюда выбраться. Чтобы тебя в таком виде не сфотографировали.

Неожиданно Маринкино лицо исказилось от ужаса, она принялась нервно ощупывать собственные щеки, лоб, волосы.

– О ужас! – наконец простонала она. – О кошмар! Я как-то совсем об этом не подумала. Как же мне теперь быть?!

– Не скули, – грубо прервала ее Катя. – Мы с тобой не голливудские неженки, а советские актрисы. Вспомни, в каких условиях нам приходилось сниматься. Когда сразу после сцены драки идет сцена бала. Гримируешься сама, на ходу.

– Да, было дело, – улыбнулась Марина.

– К тому же у меня с собой полный косметический арсенал. Через пять минут как огурчик будешь.

– Юбка помялась…

– Ничего. Сними пиджак, у тебя же декольте.

– Думаешь, стоит отвлечь внимание на сиськи?

– Думаю, стоит.

– Кать… Спасибо тебе, – Маринка слабо улыбнулась, – вот увидишь, сейчас будет шоу!

– Я и не сомневаюсь.

Катя незаметно выскользнула из кабинки и вышла в зал. Тут же к ней бросился Олег – у него был весьма обеспокоенный вид.

– Ты куда пропала? Тебя все ищут. Я уже заволновался.

– Так, разговаривала со старой знакомой, – расплывчато объяснила она. – Тебе здесь не надоело? Не скучаешь?

– Что ты, – удивился он, – только советую не оставлять меня надолго одного. Только что со мной пыталась познакомиться одна небезынтересная молодая дама. – Он саркастически улыбнулся и глазами указал ей на одну из манекенщиц, тех, что заходили в туалет.

Катя нахмурилась и невольно пристально осмотрела девушку. Рыжая, кудрявая, с узкими бедрами и внушительным бюстом. Красотка, одним словом. Дрянь!

– А ты что ответил? – с наигранным безразличием поинтересовалась она, однако внутри у нее все закипело. Да как она посмела, кошка драная!

– Нет, ты послушай до конца. Она подошла ко мне и заговорила о твоей книге. Она не знала, что я твой муж. Ей просто надо было завести разговор. Я вяло шутил, она громко смеялась. А потом спросила, чем я занимаюсь. И знаешь, что я ответил?

– Что?

– Сказал, что я местный бармен, просто у меня закончилась смена, и я решил остаться на дармовой фуршет. Девчонку как ветром сдуло.

Катя облегченно рассмеялась. Потом еще раз посмотрела на рыжую красавицу – та увлеченно беседовала с дорого одетым толстяком, именитым продюсером. Девушка перестала ей казаться «драной кошкой». Красивая девчонка, и, видимо, не такая уж и счастливая, раз ей приходится зарабатывать вот таким образом.

– Смотри, Кать, кажется, твоя подружка Голицына выпила лишнего, – внезапно отвлек ее Олег.

Катю словно током ударило.

– Почему ты так решил?

– Да вон она, лезет целоваться к любовнице своего мужа.

Катя в ужасе обернулась. Марина Голицына действительно пыталась запечатлеть поцелуй на щеке довольно симпатичной блондинки, одетой в знакомый атласный розовый костюм. Блондинка затравленно озиралась по сторонам и испуганно отбивалась. А рядом суетился Эдик Голицын – белый, как ресторанная скатерть.

– Марина, отойди, – шипел он, – Марина, угомонись, нас снимают.

И тут же ослепительно улыбался в очередную камеру.

– Ну почему ты не хочешь нас познакомить, Эдичка? – неестественно-светским тоном вопрошала Голицына. – Как вас зовут, милочка? По-моему, она такая милая девочка, просто прелесть. И костюмчик сидит как влитой.

– Да отвяжитесь вы от меня! – наконец не выдержала блондинка.

Катя заметила, что многие в зале перестали разговаривать и с интересом прислушиваются к перепалке. Мимо нее пролетел оператор телепрограммы «Желтая улица» с камерой на плече, и Катя поняла, что сейчас Маринке здорово достанется.

– Вы что, не слышали?! Отвяжитесь!!!

– Ах отвязаться?! – взвизгнула Маринка.

Теперь уже умолкли решительно все.

– Отвязаться, значит, я должна?! Это ты от меня отвяжись, вешалка безмозглая!!! И от мужа моего отстань, поняла?

– Это мы еще посмотрим, старая уродка! – парировала девчонка. – Наконец ты показала свое истинное лицо! Когда же до тебя наконец дойдет, что Эдя тебя больше не любит?! Что он хочет с тобой, дурой жирной, развестись?! Эдичка, скажи ей!!! Что же ты молчишь?

Эдичка стоял рядом, пунцовый, как переваренный рак. И все еще пытался улыбаться в камеры.

А женщин уже было не остановить.

– Кошелка! – вопила Голицына.

– Старая общипанная курица! – не осталась в долгу блондиночка.

– Проститутка!!!

– Идиотка!!!

– Лошадь, одетая в дешевые копии моих вещей!

– Зато на мне они сидят как влитые, а у тебя отовсюду выпирает жир!

– У меня-я? Жи-ир? – У Маринки даже глаза побелели от гнева. – Ты сама этого хотела, – как-то странно улыбнувшись, вдруг сказала она.

И, к радости журналистов и ужасу Кати Лавровой, принялась быстро расстегивать пуговички на своей декольтированной рубашке.

«Не делай этого! – мысленно взмолилась Катя. – Пожалуйста, остановись!»

Но было поздно.

Засияли фотовспышки, засуетились телеоператоры. Эдичка Голицын, все так же бессмысленно улыбаясь, мелкими шагами заторопился к выходу. О своей подруге он, казалось, позабыл.

А Маринке, похоже, было уже на все наплевать. Она отшвырнула в сторону рубашку, закинула руки за спину, расстегнула лифчик. Зрители ахнули, когда Маринкин бюстгальтер полетел вслед за рубашкой на пол. Потом Голицына решительно расстегнула юбку – и та с тихим шелестом упала к ее ногам. Теперь на актрисе оставались только прозрачные колготки и легкомысленные кружевные трусики. Она с победным видом перешагнула через юбку, огляделась по сторонам… И, кажется, наконец пришла в себя. Увидела направленные на нее камеры, шокированных людей. Кто-то смотрел на нее с отвращением, кто-то, совершенно не стесняясь, рассматривал ее грудь. Двое журналистов громко обсуждали фигуру Голицыной. Маринка скрестила руки на груди, втянула голову в плечи и с каким-то тихим отчаянием спросила, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну и где вы видите жир?

Катя обреченно вздохнула. Бедная Маринка. Отчаянная, пьяная и глупая. Что же она наделала? Как она теперь будет отмываться?

К Голицыной уже подошли охранники клуба – серьезные молодые люди в одинаковых темно-синих пиджаках. Один из них поднял с пола вещи актрисы, другой, сняв с себя форменный пиджак, набросил его на ее обнаженные плечи. Поддерживая Маринку под руки, они куда-то ее повели.

Катя хотела броситься за ними, но Олег остановил ее.

– Нельзя, малыш, – тихо, но твердо сказал он.

– Но я не могу оставить ее одну, – возмутилась Катя.

– Нет. Не ходи туда. Тебе нельзя оказаться замешанной в этой истории. Это тебе повредит. А к Марине ты сможешь съездить и завтра утром.

– Ты прав, – вздохнула Катя, – и все-таки это кошмар…

– Выше нос. Внимание, к нам приближается журналист. Соберись. Если будет спрашивать о Марине, скажи, что вы давно не общаетесь. И вообще малознакомы.

– Хорошо, – прошептала Катя.

Но журналиста Голицына не интересовала. Оказывается, он вообще только что прибыл и не успел на любительский стриптиз стареющей актрисы. Его интересовала сама Катя.

– Екатерина Павловна, можно сфотографировать вас для журнала «Мир звезд»? – вежливо поинтересовался он.

Хорошо, что он догадался спросить разрешения, а не сфотографировал ее, погруженную в мрачные мысли. Хорошая получилась бы фотография – как раз для обложки! Кинозвезда с траурной физиономией – словно камера поймала ее не на презентации, а на похоронах.

– Конечно-конечно.

– Вы знаете, там прибыла Илзе Лиепа. Может быть, снять вас вместе? Хорошо получится. Она в шоколадном. Вы в бежевом.

– Можно и с Илзе, – рассеянно разрешила она.

– А потом с Кларой Новиковой. И еще с Оксаной Пушкиной, – оживился очкарик. Помолчав, он бесхитростно объяснил: – Мне редакторша велела набрать как можно больше знаменитых лиц.

И Катя послушно позировала. Одна, со своей книгой в руках. В обнимку со знаменитыми гостями. С Саней, с Олегом. И снова одна.

К концу вечера у нее разболелась голова.

– Наверное, я устала от общения, – тихонько шепнула она Олегу, – приходится со всеми болтать, давать интервью, комплименты выслушивать, подписывать книги. Ничего не поделаешь, рекламная акция. А от фотовспышек у меня вообще в глазах рябит.

– Ты держишься изумительно, – он сжал ее ладонь, – я тобой горжусь. Хочешь аспирин? У меня с собой есть.

Она с благодарностью на него посмотрела.

– Знаешь, Олег, а теперь ведь все про нас с тобой всё знают.

– Что именно? – смутился он.

– Ну, ведь в моей книге написано все про наши отношения. Как познакомились, как поженились. Даже про наш первый секс.

– Ты же у меня простофиля. – Он погладил ее по щеке, но Катя инстинктивно отстранилась – а вдруг смажет грим? – Написала всю правду. Надо было что-нибудь такое придумать…

– Какое?

– Ну… Такое…

– Например, что ты выкрал меня из гарема арабского шейха, где я была его любимой женой?

– Было бы неплохо, – Олег засмеялся, – хотя у нас было не хуже. Правда ведь?

– Идем к гостям, на нас уже смотрят, – смутилась Катя.

– Нет, ты скажи, правда? – Он удерживал ее за локоть и не давал уйти.

– Правда… Правда, – задумчиво улыбнулась она.

…Санечка Лавров был одним из последних гостей, покинувших в тот вечер клуб «Ностальгия». Надо сказать, он устал не меньше своей знаменитой матери. Многочисленные журналисты и его не обошли вниманием. Некоторые из них интересовались им самим и планами. Но большинству было интересно узнать новую сплетню о Кате Лавровой – так сказать, почти из первых рук.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации