Текст книги "Синдром убийцы. Комплект из 4 книг"

Я пошел домой и через личный компьютер заказал себе билеты в Ирландию. Мне нужно вернуться. Мне нужно найти свою сестру. Она была ключом к той глубокой связи, которой я искал.

Салли

Результаты, которые пришли через двенадцать дней, оказались вполне красноречивы. Питер/Стив был моим братом. Марк – нашим дядей. Но благодаря сайту Ancestry всплыло еще кое-что. У меня была племянница по имени Аманда Херон, дочь Питера. Он не упоминал ни о дочери, ни о жене или подруге. Из его письма я сделала вывод, что он одиночка – может быть, такой же, как я. Но брат не был асексуален, как я.

Пришло время позвонить ему. Я хотела поговорить с ним сама. Результаты с Ancestry пришли мне, и Марк пока еще не знал.

После первого же гудка Питер взял трубку.

– Мэри? – уточнил он.

– Это Салли, я стала Салли с первого дня моего удочерения, так что я предпочла бы, чтобы вы называли меня именно так.

– Хорошо, – его голос сильно дрожал.

– Вы все еще в Дублине?

– Да, я сейчас в парке за церковью в центре города.

– Хорошо. В общем, я получила результаты ДНК.

– Да?

– Вы правда мой брат.

– Я знал. Я знал о тебе всю жизнь.

– Тогда почему вы не выходили на связь раньше?

– Я объяснял это в письме. Я не знал, где ты. Ты не всплывала ни по каким поискам в интернете до смерти Томаса Даймонда.

– Извините, да, вы объясняли. Но если вы знали обо мне и моей матери и знали, что сделал ваш родной отец, почему не пошли в полицию?

– Это сложно объяснить. Он очень долго промывал мне мозги. Он говорил, что я болен. Я с трудом отличал черное от белого… Я не могу рассказать обо всем этом по телефону. Ты приедешь встретиться со мной?

Мы с Марком уже обсудили наши действия, если результаты докажут родство.

– Питер, у нас есть дядя, брат Дениз.

– Правда?

– Да, он тоже хотел бы с вами встретиться. Он заберет вас в Дублине и привезет ко мне домой.

– Когда?

– Завтра? – Следующий день был воскресенье. Я не смогу выступить в ресторане. Лукасу придется искать замену.

– Это было бы отлично. Спасибо. Мэри… то есть Салли, а ты помнишь меня?

– Боюсь, что нет.

– Моя мать, Дениз, она говорила обо мне?

– Нам нужно столько всего обсудить, Питер, так что давайте дождемся личной встречи.

Повисла пауза.

– Я не силен в разговорах.

– О, ну мы определенно родственники. Мне потребовалось больше двух лет терапии, чтобы это преодолеть.

– Правда?

– Да. У вас есть друзья? Жена? Подруга?

Его голос снова дрогнул.

– Нет.

Не время спрашивать его о дочери.

– Не могу поверить, что говорю с собственным братом.

– Ты же не сказала прессе или полиции?

– Конечно же, нет.

Он дал мне адрес гостиницы, и мы повесили трубки. Марк хотел прощупать Питера, удостовериться, что он не агрессивен и не может представлять никакой угрозы, так что решил сам забрать его на следующее утро. Питер хотел узнать, как он потом вернется в Дублин. Марк сказал ему не волноваться. Мы поселим его в «Эбби Хотел» в Роскоммоне на несколько ночей. На самом деле у нас не было определенного плана.

На следующее утро я была как на иголках. Я постоянно подходила к окну при каждом шуме, ожидая увидеть машину Марка. Я получила от него одно сообщение:

Остановились на заправке.

Он кажется нормальным, но невероятно тихим.

В дверь позвонили Сью и Марта. Они пришли узнать, все ли в порядке. Этим утром я пропустила занятие по йоге. Я не пригласила их на кофе, как положено делать друзьям, но врать тоже не стала.

– Извините, я должна была сказать, что не приду. Мне нужно решить кое-какие семейные дела.

– Ты в порядке? – спросила Сью. – Ты кажешься слегка взволнованной. – Я и правда постоянно посматривала ей через плечо на дорогу, переминаясь с ноги на ногу.

– Да, да, все хорошо, спасибо. Увидимся на неделе, ладно? – Я закрыла перед ними дверь и вернулась на кухню. Я слишком рано приготовила сэндвичи. Они уже высохли. Я принялась делать свежие – с курицей, ветчиной, помидорами и с салатом. Питер мог оказаться вегетарианцем. Я ничего не знала о своем брате.

Питер, 2019

Я добрался до Ирландии за двадцать восемь часов. А почти сорок лет назад путешествие до Новой Зеландии растягивалось на мучительные три месяца. Я заказал набор для тестов ДНК в гостиницу, где поселился в Дублине. Я написал письмо Мэри. Потом бродил по городу. Я купил зимней одежды. Путешествовал я налегке. Я никогда не был в центре города, даже ребенком. Дублин был современным, мультикультурными и совершенно незнакомым.

Одноразовый телефон зазвонил через две недели после того, как я послал письмо. Мэри не обратилась в полицию. Был еще наш дядя, брат Дениз, Марк. Он забрал меня из Дублина 14 декабря, и мы два часа ехали до коттеджа Мэри. В машине он закидывал меня вопросами о своей сестре. Что я помню? Упоминала ли она о нем? Какой она была? Эти вопросы звучали как упреки, так что я уклонялся от них, как только мог.

Большую часть пути мы ехали по трассе. День стоял мрачный, серый и пасмурный. Солнце не выходило. Земля стояла голая. Мы остановились на заправке, чтобы залить бензина, и съели по хорошему гамбургеру. Я не знал, что думать о Марке. Он казался слишком молодым для моего дяди, но мы выяснили, что он всего на пять лет старше меня. Марк мрачно проговорил, что Дениз было двенадцать, когда она меня родила. До конца пути мы особо не разговаривали.

Салли

Питер сказал, что ему всего на семь лет больше, чем мне, но выглядел он гораздо старше. На его обветренном лице пролегали глубокие морщины. Седые короткие волосы редели. Он был гладко выбрит. На его лбу виднелась тонкая бледная линия. Старый шрам? От Конора Гири? Но его глаза – форма, ореховый цвет – были точь-в-точь как мои. Мой брат.

Между нами не установилось мгновенной связи. Скорее, это происходило постепенно. Мы с Марком понимали, что сначала будет неловко. Даже понять, как именно к нему обращаться, было сложно. Я настаивала на том, что я – Салли Даймонд. Он большую часть жизни был Стивеном Армстронгом, но сейчас просил называть его Питером. Его было сложно вывести на разговор, и сначала я очень нервничала. Шел рождественский сезон, так что меня часто приглашали играть в отеле. Я заплатила за проживание Питера в «Эбби Хотел» в Роскоммоне, и мы договорились встречаться у меня дома, когда я буду свободна. Марк тоже всегда старался присутствовать.

В первый день часто повисало неловкое молчание, и мы только иногда перекидывались парой слов. Но Питер понятие «пара слов» воспринимал даже более буквально, чем я. Только на второй день мы впервые завели разговор о нашем отце и о том, кем он был. Питер настаивал, что в отличие от матери он никогда не подвергался физическому насилию со стороны Конора Гири. Большую часть детства Питер прожил в одиночном заточении и в страхе, что его убьет несуществующая болезнь. Болезнь, специально выдуманная для того, чтобы держать его подальше от людей и сделать полностью зависимым от Конора Гири. Наш биологический отец был жестоким манипулятором. Мой брат жил в изоляции так же, как и я, но не по собственному выбору. Он ужасно хотел ходить в школу и заводить друзей, но к тому времени, как отец умер, было уже слишком поздно, и он не знал, как вести социальную жизнь. Было сложно вытянуть из него эту информацию, но Марк хорош в увещеваниях. Так что потом, когда Питер вернулся в отель, Марк снова пришел в дом и внимательно проанализировал все сказанное и не сказанное Питером. Марк хорошо умел читать между строк.

Питер до сих пор испытывал вину за смерть Конора Гири, потому что был за рулем. Его шрам стал результатом той аварии, как и страшные шрамы на руках, ведь он пытался вытащить отца из горящей машины. Мы заверили его, что его отец – наш отец – не был достоин спасения, но Питер просто отвернулся к окну, не желая смотреть нам в глаза.

По этому поводу у нас произошла стычка. Несмотря на все, что сделал Конор Гири, Питер чувствовал его любовь к себе, как будто это отменяло весь тот ужас, на который он обрек нашу мать, меня и самого Питера с этой жуткой историей про смертельную болезнь.

– Как ты можешь защищать его? Я страшно рад, что он умер, – говорил Марк.

– Неужели вы не понимаете? – отвечал Питер. – Ни один человек ничем не является на сто процентов. Ты говоришь, он был монстром, и да, он делал ужасные вещи со всеми нами, – он посмотрел на Марка. – Он забрал твою сестру и во всех смыслах ее сломал. Он держал взаперти Салли. Он пустился в бега и утащил меня с собой на другой конец света, забрал у меня имя, врал мне, изолировал меня, но я знаю, что ему было не плевать на меня. Я это знаю.

Марк, как я понимаю, в ответ использовал сарказм:

– А, ну ладно, тогда все нормально. Раз уж ему было на тебя не плевать.

Я занервничала. Я пошла за пианино, и тогда они оба замолчали. Я немного поиграла, а потом попросила Марка отвезти Питера обратно в отель. Все было очень сложно, но Питер так во многом походил на меня! Я не могла к нему не тянуться. За неделю мы получили достаточно полное представление о жизни Питера в Новой Зеландии.

В интернете мы с Марком нашли архивы «Роторуа Дейли Пост», где рассказывалось о гибели уважаемого местного дантиста Джеймса Армстронга и чудесном спасении его несчастного осиротевшего сына Стивена. Конор Гири жил в Новой Зеландии почти пять лет и работал стоматологом по фальшивым документам. В паспорт Питера было вписано имя Стивена Армстронга. Он опасался заново легализовать свой статус, хотя нам с Марком казалось, что ему стоит восстановить права на свое настоящее имя и национальность. В Ирландию он приехал по 90-дневной туристической визе. Мы предложили обсудить все практические вопросы с моим юристом, но Питер сопротивлялся и до ужаса боялся СМИ. Это нужно было проделать со всей деликатностью или вообще никак. Мы договорились, что Питер пока соберется с мыслями и сам решит, когда сделать этот шаг.

После первой недели я предложила Питеру остаться в моем доме на Рождество и, если он захочет, после. В тот день он впервые улыбнулся. Мы пожали руки. Это был самый близкий физический контакт, который мы пока что себе позволяли. Я составила график пользования ванной, завтрака и отхода ко сну. Мы решили готовить по очереди. Идее представить его моим друзьям он отчаянно противился.

– Пожалуйста, – попросил он, – я не привык к людям. Может быть, хотя бы по одному за раз? – И это я тоже понимала.

Марк теперь не всегда присутствовал при наших беседах. Для него это было гораздо тяжелее, чем для меня.

В канун Рождества мы с Марком и Питером обедали вместе. Я хотела кое о чем спросить Питера, но Марк посоветовал не торопиться, так что я ждала, пока он разрежет рождественский пирог и разольет всем по рюмке портвейна.

– Питер, ты знаешь, когда мы получили результаты ДНК, там оказались данные про твою дочь, но ты никогда не говорил о ней…

– У меня нет дочери, – заявил он. Я открыла ноутбук и показала ему сайт, где было ясно сказано:

ПГ [его инициалы]

Аманда Херон

Родитель/Ребенок 50 % общей ДНК

Я кликнула на имя Аманды Херон. В дате рождения был указан 1996 год.

– У тебя совершенно точно есть двадцатитрехлетняя дочь. Мне казалось, ты говорил, что у тебя не было отношений с девушками?

Он опрокинул свою рюмку портвейна, потом налил еще, и повисла долгая пауза.

– Питер? – обратился к нему Марк. – Что происходит? Ты знал о ней?

– Я не знал ее имени. У меня было, ну, вы знаете, несколько приключений на одну ночь, и одна из этих женщин пришла ко мне и сказала, что беременна, но я не поверил ей, да и в любом случае, отцом мог быть кто угодно. – Все то время, пока Питер говорил, он смотрел в пол: наверное, от стыда.

Меня все это смутило. Он не был асексуален, как я. Тина говорила, что это не те вещи, о которых мне стоит расспрашивать у Питера. Сексуальная жизнь – это личное дело каждого, настаивала она.

– Мои… встречи сопровождались алкоголем. Я не могу говорить с женщинами трезвым.

– Ну, похоже, твоя семья больше, чем ты предполагал, – вставил Марк. – Ладно, давайте сбавим обороты. Наверное, это все для тебя как снег на голову.

Питер кивнул, и когда он поднял глаза, они были полны слез. Это еще одна разница между нами. Он плакал. Я – нет.

– Я думаю, ей будет лучше без меня. Я плохо лажу с людьми, особенно с незнакомыми.

– Но, может, она захочет познакомиться с тобой, – настаивал Марк.

– Я не буду хорошим отцом, для меня уже слишком поздно. Я даже не помню, кто ее мать.

Его не интересовала дочь. Марк хотел больше ответов, чем я, но я попросила его оставить эту тему.

За следующие несколько недель я успела понять, что Питер столь же асоциален, как и я когда-то. Я очень хорошо понимала его чувства. Он казался совсем одиноким на всем белом свете, но никогда не проявлял никаких признаков злобы или агрессии.

Я попросила его сходить вместе со мной к Тине, но он не захотел. Питер всегда находил оправдания, чтобы скрыться в комнате, когда ко мне приходили гости, и отказывался от приглашений с их стороны. Мы сказали всем, что это кузен Марка, мой двоюродный дядя, и что он приехал из Австралии, и это отчасти было правдой. Мы не хотели упоминать Новую Зеландию, потому что слишком многие друзья знали про странные посылки, которые я оттуда получала. Люди в Каррикшиди не знали разницу между австралийским акцентом и новозеландским. Но всех нам обдурить не удалось. Анджела спросила, что у нас происходит.

– С кем?

– С этим парнем из Австралии. Он твой молодой человек?

– Нет. Ты знаешь, что у меня нет молодых людей. – От такого предположения мне стало не по себе, но я поклялась хранить тайну, что он мой брат.

– Просто непохоже на тебя приглашать незнакомых мужчин в свой дом.

Сью сказала то же самое. И это было действительно странно, хотя мы с Питером друг другу нравились. Он просыпался на рассвете, уходил гулять на несколько часов, а потом всегда возвращался к ужину. Мы строго держались очередности походов в ванную. И мы ни при каких обстоятельствах не входили друг к другу в спальню. Питер принимал душ всего раз в два дня, хотя моя ванная была прекрасна. Он этого не понимал. Он перестал бриться почти сразу после приезда и в целом выглядел довольно неухоженным. Наши беседы иногда казались вымученными. Похоже, ему не нравилось, когда я играю на пианино. Стоило мне начать, и я слышала хлопанье входной двери. Это было грубо. Но это мой дом, и я могла играть на пианино, когда захочу.

Однако мы продолжали разговаривать. Почему наш биологический отец решил оставить подле себя Питера, но бросил меня? Питер описывал любящего, щедрого и великодушного отца, умного и работящего, хотя мы оба знали, что он сделал с нашей матерью и как он манипулировал Питером.

Самым сложным для Питера оказалось уразуметь, что мать ничего не говорила о его существовании. Мы передали ему все пленки и записи, только утаили от него кассету со словами: «Неважно. Я его не хотела». Но он все внимательно прочел и переслушал.

– Она сошла с ума, – заключил он.

– Да, из-за твоего любящего отца. – Марка невероятно раздражало, что Питер защищал Конора Гири.

– А что насчет других «отношений»?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что вы с ним там жили пять лет. Он мог добраться до других детей? Ты не боялся, что он может похитить еще одну маленькую девочку?

– На самом деле в том, что действительно случилось с моей матерью, я разобрался незадолго до его смерти. Мы поссорились по этому поводу. Но в качестве пациентов отец принимал только взрослых. В Новой Зеландии детская стоматология субсидируется государством, поэтому взрослая гораздо более прибыльна. И даже секретарь, которого отец нанял в офис, был мужчиной, что тогда было довольно необычно. Он никогда не охотился за другими детьми. Я уверен в этом.

– Мне кажется странным, что настолько активный педофил вдруг взял и перестал этим заниматься, особенно когда это сошло ему с рук. Может, он нашел способ от тебя это скрывать?

Питер отвел глаза.

– Слушайте, знаю, вам не нравится, что я его защищаю. Я не думаю, что он когда-либо приставал к другим детям. А еще он был мизогином. Он всегда отзывался о женщинах как о глупых, отвратительных и наглых. Они ему не нравились, это абсолютно точно.

– Знаете, – тихо вставила я, – мне кажется, Конора Гири могла в раннем возрасте травмировать его мать.

– Да? – заинтересовался Питер. – Я спрашивал его про его родителей пару раз. Знаете, мне было интересно узнать про моих бабушку и дедушку. Но он просто зажимался и менял тему.

– А почему ты так думаешь? По поводу матери? – спросил меня Марк.

– Его сестра сказала кое-что.

– Его сестра? – произнес Питер. – Вы хотите сказать, что у меня еще и тетя есть?

– Да, извини, мне нужно было упомянуть о ней раньше. Она умерла несколько месяцев назад. Я виделась с ней только один раз, вместе с тетей Кристин, когда моя история попала в газеты. Она сама со мной связалась. Я не знаю, почему. Она казалась подавленной. Полагаю, ее жизнь Конор Гири тоже разрушил.

– И что она рассказала об их матери?

– Это было сказано вроде как мимоходом, но я много об этом думала. Она сказала, что их отец умер, когда они были маленькими, и их мать ожидала, что Конор займет его место во всех смыслах. Она сказала, это было извращение. Именно так она и выразилась.

– Господи боже мой, – выдохнул Марк.

Питер какое-то время помолчал.

– Она была… нормальная?

– Маргарет? Думаю, да. Но, полагаю, она встретилась со мной из чувства какого-то долга.

– Ты ничего не испытываешь… по поводу ее смерти? Ты никогда не упоминала об этом раньше, – спросил Марк.

– С чего бы? Я видела эту женщину один раз. Она показалась мне милой. Как удивительно, что брат и сестра могут быть такими разными!

Питер взглянул на меня.

– Мы разные.

– Не настолько разные. Два года назад я прикидывалась глухой, чтобы не приходилось разговаривать с людьми.

Он улыбнулся.

– Звучит как отличная идея.

Следующим вечером Питер рассказал нам о двух днях, которые он провел в одной комнате с Дениз. Марк хотел знать все детали, но Питеру, по его подсчетам, тогда было только семь лет. Воспоминания были как в тумане. Питер помнил только, что она была очень страшная и беременная. Марк изо всех сил выжимал из него подробности, но Питеру лишь удалось вспомнить, что у нее, кажется, не было передних зубов и ей было больно. Маленькому Питеру она показалась старой. Когда появился интернет и он начал поиски, его шокировало, что нашей матери тогда было всего девятнадцать лет.

Я связалась с полицией и попросила вернуть мне Тоби, моего медведя. Они согласились, потому что он больше не являлся уликой. Узнав, что это Питер послал его мне, я была рада его вернуть.

Когда миновала середина января, Питер стал тихим и угрюмым. Он почти перестал разговаривать. Когда я допытывалась у него, что происходит, он говорил что-то про тоску по лету в Южном полушарии. Я спросила, нет ли у него желания остаться в Ирландии и найти здесь работу, соответствующую его опыту и квалификации. Он неохотно признался, что не знает, что делать. Я предложила научить его играть на пианино, но тогда он закричал на меня:

– Ты не можешь решить все проблемы, играя на пианино, Мэри!

Я совершенно растерялась. Он ушел, захлопнув за собой дверь, а я осталась стоять и, чуть не плача, кричать ему вслед:

– Меня зовут Салли!

Я не хотела говорить об этом Марку, потому что он, кажется, не до конца доверял Питеру. Когда Питер через какое-то время вернулся, он направился прямо в свою комнату. На следующее утро он пробормотал извинения. Я вспомнила про все механизмы контроля, которым меня обучила Тина. Я спокойно сказала, что требую уважать меня в собственном доме, что у меня тоже есть проблемы с управлением гневом и что, если он не прибегнет к терапии, ему придется уйти.

Когда я успокоилась, то наконец поняла, что делать с деньгами с продажи дома Конора Гири. Это было и наследство Питера, хоть Маргарет и не знала об этом. Ему полагалось пятьдесят процентов. Когда однажды он попросил у меня в долг, я все ему рассказала.

– Ты можешь начать заново, Питер. Здесь, в Ирландии, где ты родился, – сказала я и начала объяснять ему, откуда взялись деньги. – Ты можешь позволить себе комфортабельный дом здесь, в деревне, и останется даже на открытие собственного дела. Ты можешь вообще не работать, если не хочешь.

– Я не понимаю, – ответил он.

– Это твое наследство с продажи дома твоего отца.

– В смысле?

– Маргарет по завещанию оставила дом мне.

– Ты продала дом? – спросил он, повысив голос.

– Да, но я отдам тебе половину выручки с продажи.

– Если б я знал… Я бы его оставил. Это единственное место, где я чувствовал себя дома. Я жил там счастливо со своим отцом, пока не появилась ты. – Тина сказала бы, что его злость иррациональна. Я не знала о его существовании, когда продавала дом.

– Но твоя мать была прикована к стене, ты никогда ее не видел. Ты никогда не видел меня.

Питер ничего не ответил.

После этого он стал еще менее разговорчивым, но очень по-деловому отнесся к вопросу денег, тем более Питер все-таки работал в банковской сфере и знал, что делать. Он предложил перевести деньги в криптовалюте, потому что никаким образом не мог быстро открыть банковский счет в Ирландии. Я заверила его, что предоставлю любую необходимую сумму наличными, пока он не утрясет дела с гражданством и документами, но Питер боялся огласки, которая неизбежно последует, если пресса вынюхает про живого сына знаменитого Конора Гири, процветающего и здравствующего в Ирландии. В этом был смысл. Невозможно держать такую громкую историю в секрете.

Я ничего раньше не знала о биткоине, но у Питера уже имелся счет. От меня требовалось только прийти в банк и попросить их сделать перевод. В банке поднялась суматоха, ко мне вызвали управляющую банком, и она попыталась убедить меня, что процедура слишком нестандартная. Я напомнила ей, что это вполне законно и что деньги мои.

На следующий день после получения всей суммы Питер сказал, что хотел бы немного попутешествовать по Ирландии. Я подумала, это хорошая идея. Он провел здесь уже в общей сложности шесть недель, и, как бы ни нравилось мне все ближе узнавать своего брата, его нежелание что-то менять и двигаться дальше беспокоило. Я уверена, со мной все было так же плохо до терапии, но я предпринимала хоть какие-то попытки общения с людьми, когда Анджела просила. Питер не сделал ни одной.

Меня удивило, что он не попрощался. Его уже не было, когда я проснулась на следующее утро. Накануне вечером я играла на пианино, когда он вернулся с одной из своих прогулок. И тогда Питер сказал:

– Знаешь, отец тоже играл на пианино. Когда мы жили здесь, в Ирландии. Он был так же хорош, как ты. Извини, но я не могу выносить эти звуки.

Я захлопнула крышку.

Питер оставил комнату в безупречном порядке, хотя мне показалось странным, что он забрал с собой все вещи. Тоби он тоже забрал. Это меня разозлило.

Марку такое внезапное исчезновение показалось настораживающим. Я не сказала ему про деньги.

Как всегда, я защищала Питера:

– Он поехал путешествовать. Ты видел, насколько все это его ошеломило. Может, он хочет осмотреться. Может, он решит остаться в Ирландии. Я на это надеюсь.

Я видела в нем столько от себя. Я испытывала к нему только самые теплые чувства. Может, я любила своего старшего брата.

Я несколько раз звонила Питеру, но он не брал трубку. Марк все больше беспокоился.

Через неделю я получила от Питера сообщение:

Мэри, я долго это обдумывал. Мне здесь не место, и я не чувствую себя твоим братом или племянником Марка, как бы ни старался. Я в дублинском аэропорту. Я возвращаюсь в Новую Зеландию. Для всех будет лучше, если мы не станем поддерживать общение. Я не хочу делать тебе больно и благодарен за деньги. Я использую их во благо. Желаю тебе и Марку всего самого хорошего. Вы сделали все возможное. У меня не все в порядке с головой, и никакая терапия это не исправит. Мне лучше одному.

Я начала кричать и клоками рвать на себе волосы, пока с другой стороны улицы не прибежала Марта.