Текст книги "Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато"

– Ну, Джо Луиса в конце концов побили, и Кассиуса Клея тоже, – предостерегла она меня. – Ты должен быть осторожен, всегда найдется кто-нибудь лучше тебя. Нужно научиться превозмогать поражения так же достойно и стоически, как и встречать победы.

Мне не хотелось выслушивать подобные банальности, и я самодовольно ответил:

– У меня не будет времени переживать поражения, потому что все мои силы уйдут на одни только победы.

Я просто вывалил наружу весь тот морок, который вбил в мою голову Кас. Затем я вытащил газетные вырезки о моей победе на юношеских Олимпийских играх и разложил их на столе перед ней.

– Всегда найдется кто-нибудь лучше, сынок, – твердо повторила она.

– Тот человек, о котором ты говоришь, стоит перед тобой. Это я. Я такой человек.

Касу удалось ослепить меня идеей о моем величии. Зачем только я это сказал! Мама отодвинулась от стола, проигнорировав газетные вырезки, и ушла в другую комнату. Ей, очевидно, и в голову не могло прийти, что ее сын так изменится. Она была твердо уверена, что мне суждено сдохнуть на улице.

Остаток моего пребывания в Бруклине прошел достаточно однообразно. Никаких грабежей или драк. Только мрачные упоминания о том, что многие из моих друзей совершили серьезные проступки и расплачиваются за это. Когда я вернулся в Кэтскилл, мне позвонил мой приятель Джон. Он шлепнул кого-то, и для него было слишком опасно оставаться в нашем районе, а идти ему было некуда. Я пригласил его пожить у Каса, пока все не уляжется. Он приехал на поезде, и мой наставник буквально в течение минуты переговорил с ним, после чего согласился приютить. Все выглядело нормально. Вот только Кас понятия не имел, что укрывает беглеца, который кого-то застрелил.

* * *

Свое первое поражение я потерпел в ноябре 1981 года в «курилке» Род-Айленда. Я дрался с парнем старше меня – ему исполнился 21 год. Этот Эрни Беннетт был местным чемпионом и собирался стать профессионалом. Зрительный зал был переполнен. Все три раунда между нами шла ожесточенная схватка. Толпа не переставала вопить даже во время перерывов, когда мы сидели по углам. Казалось, это лучшее выступление в моей жизни, особенно если учесть, что в последнем раунде от моего удара соперник вывалился за ринг через канаты. Но это был его родной город, и у меня украли победу.

Всю обратную дорогу от Род-Айленда до самого Кэтскилла я неудержимо рыдал. Однако дома Кас встретил меня с широкой улыбкой на лице:

– Слышал, ты здорово дрался. Оставайся сегодня дома, отдохни.

Но в мои планы не входило торчать дома. Беннетт поставил мне здоровенный фингал, и мне не терпелось похвастаться им в школе.

– Майк, что случилось? – спрашивал у меня каждый.

– Проиграл, – отвечал я.

– Ничего себе, неужели тебя поколотили?

– Все нормально, я проиграл хорошему боксеру. Не волнуйтесь, ребята. Придет время, и я стану чемпионом, – говорил я им.

Кас всегда оставался на высоте, когда утешал своих боксеров, потерпевших поражение. Он прекрасно понимал, что в такие моменты мы больше всего нуждались в его поддержке. Лично я после своего проигрыша впал в глубокую депрессию. Однако Кас тут же появился передо мной с «Энциклопедией бокса» и заявил:

– Послушай, Майк! Вот чемпион, на которого ты равняешься. Он занесен в списки Международного зала боксерской славы. Но вот смотри: его нокаутировали в первом же бою. Мало того, он был отправлен в нокаут и в третьем своем поединке. Эти парни, на которых ты смотришь снизу вверх, все они проигрывали. Но ты знаешь их имена по той причине, что они не сдались и не ушли. Армстронг не сдался. Бенни Леонард не сдался, а ведь его трижды нокаутировали, прежде чем он стал чемпионом. Ты ведь этого не знал, не правда ли?

Наставления Каса заключались в том, что запрещено впадать в уныние. Ты можешь плакать, жаловаться, скулить, вести себя, как стервозный ниггер, – но ни в коем случае нельзя отчаиваться. Нужно вернуться на ринг с таким видом, словно это ты нокаутировал своего соперника, а не он тебя.

В то время я был слишком чувствителен. Кас ненавидел это во мне. Порой я просто взрывался эмоциями, и чаще всего подобное случалось в школе. В этом отношении Кас мало чем мог помочь. У него самого был менталитет Брюса Ли. По его мнению, ты всегда был обязан пребывать в полной боевой готовности. На ринге и вне его. Кас считал, что в любую минуту надо быть готовым к жесткой уличной драке. Для убедительности он любил повторять историю из своего детства о том, как Бешеный Пес приставил пушку к его голове:

– Я жутко боялся разрыдаться, ведь, если он не убьет меня, все решат, что я слабак. Но если я сдержусь и он меня прикончит, то обо мне будут говорить еще долго, поскольку я проявил себя как мужчина, стоя под дулом пистолета.

Даже после победы в своем первом юношеском национальном чемпионате я оставался довольно тихим, замкнутым и угрюмым. Также у меня наблюдались расстройство пищеварительной системы и проблемы, связанные с половым созреванием. Я всегда был достаточно толстым ребенком. В нашей семье все страдали от ожирения. После поединков я обычно поглощал тонны еды и, конечно же, набирал вес. Полагаю, это все были проблемы роста, которые накладывались на мое желание добиться успеха в боксе. У меня полезли прыщи. Я быстро возбуждался, а девушки пока не завел. Однако по-настоящему меня волновало только одно – как стать чемпионом.

Мне хотелось усвоить указания Каса насчет контроля над разумом, но зачастую это было нелегко. Иногда перед поединком у меня прямо в раздевалке случался настоящий приступ. Я рыдал не переставая, а затем выходил на ринг и как ни в чем не бывало делал отбивную из своего противника. Это была работа, приходилось поступать так, как положено. Возможно, мне просто нравились мелодрамы с собственным участием.

Однако одно дело, когда такие сцены происходили в раздевалке, и совсем другое, если они случались в школе. Это уже становилось опасным. Кас всегда спешил уладить подобные инциденты. Он смертельно боялся, что власти могут забрать меня у него. Потребовалось какое-то время, чтобы Кас узнал о моем странном поведении в школе, потому что всякий раз, когда домой направляли отчет о состоянии дел, я перехватывал почту и заметал следы. В конце концов просто раздался звонок из школы. Таким образом, Кас и без отчета был уведомлен о том, что мои дела обстоят хуже некуда, и устроил мне допрос с пристрастием. Мы жили душа в душу, а потом – бац! – и все насмарку.

Как-то я затеял ссору в школьном автобусе. С нами ехал один из учителей, но я отказывался его слушать. Я не привык, чтобы кто-то, кроме Каса, командовал мной. Он сам же и приучил меня к мысли, что все остальные мне не указ. Поэтому я не испытывал уважения к представителям власти, пусть даже школьной, – ведь они не были Касом. В другой раз я швырнул ластик в учителя, и меня собирались исключить. Кас отправился к директору, мистеру Бордику, который, кстати, тоже был итальянцем. Кас сразу же стал раскручивать эту тему. Он принялся расспрашивать: «Вы из Италии? А откуда ваша семья?» Он не стал с ходу лезть в бутылку: «Эй, парень, что ты творишь?», а прежде всего поинтересовался, откуда директор родом. Получив эти сведения, он мог понять, что представляет собой человек. Вот по каким критериям итальянцы оценивают тебя. Разве это не полная ахинея?

Кас был просто помешан на контроле. Когда Камилла возвращалась домой с продуктами, только он мог разложить их по нужным местам. Они порой ругались, если Камилла приносила из магазина меньше пятнадцати банок с тунцом. Кас просто обожал эту рыбу. После того как меня стали ругать в школе, его контроль усилился. Он заходил в мою комнату и начинал допрос:

– Что ты сегодня делал? Ты должен был выполнить ряд заданий. Где твоя домашняя работа?

Иногда мне было достаточно лишь слегка пошуметь в своей комнате, чтобы он начинал кричать с лестницы:

– Эй, что это ты там делаешь?

– Кас, я здесь живу, – отвечал я в таких случаях.

Если вдруг я вворачивал в речи какое-то новое словцо, которому выучился в школе, он мог наброситься на меня:

– Откуда ты узнал это слово? Я его не использую и никогда не произносил. С кем это ты общался?

Любое нарушение размеренного ритма жизни он воспринимал как заклятого врага. Однажды вечером я задержался на школьных танцах и позвонил Касу предупредить, что вернусь домой поздно, поскольку придется ждать такси. Он не на шутку разволновался:

– Пора ложиться спать. У нас нет времени дожидаться, пока ты возьмешь такси. Бегом домой!

И я, уйдя с танцев, в костюме-двойке и парадных туфлях рысью мчался домой. В таком неподходящем для бега облачении мне пришлось преодолеть три мили.

Когда я возвращался с прогулки, Кас устраивал мне очередной допрос с пристрастием:

– Как фильм? С кем ходил? Как их фамилии? Что у них за семьи?

Кас не хотел, чтобы кто-то другой оказывал на меня влияние и вкладывал мне в голову свои идеи. Он велел мне держаться подальше от тех, кто проявлял ко мне повышенный интерес. Это было похоже на то, как мать велит тебе не общаться с соседским мальчишкой, а вы с ним лучшие друзья.

Однажды из-за моего поведения Кас пошел на крайние меры. Он объяснил директору младших классов, что я «особенный», и в отношении меня должны быть сделаны определенные «поблажки». Мне было пятнадцать, и порой я понятия не имел, как себя вести. Например, мне не было известно о том, как общаться с девушками. Они дразнили меня, а я в ответ лез с кулаками – в Браунсвилле мужчины постоянно дрались с женщинами. И вот однажды, сцепившись в школе с девчонками, я погнался за ними и ворвался в женский туалет.

Когда Касу доложили об этом инциденте, он вызвал меня в гостиную и предупредил:

– Если ты и дальше будешь так себя вести, тебе придется уехать отсюда. Я не собираюсь зря тратить свое время.

Эти слова пронзили меня насквозь, и я принялся рыдать. О боже! Кас выглядел смущенным. Было очевидно, что для него это стало полной неожиданностью. В нарушение всех своих принципов он обнял меня и прижал к себе. «Все будет в порядке. Все будет хорошо», – бормотал он, на какое-то мгновенье превратившись из злобного парня в милого старикана.

Случившийся со мной нервный срыв имел веские основания. Я не хотел покидать этот дом, для меня подобная ситуация стала бы глубокой травмой. Помимо всего того, что Кас вбил в мою голову насчет чемпионских перспектив, мне нравилось жить в нормальной семье. Раньше я никогда не испытывал таких чувств. Здесь я завел новых друзей, начал осознавать, что нужен кому-то. И куда мне теперь было деваться? Обратно в Браунсвилл? Ряды моих приятелей там редели день ото дня, особенно под Рождество или Новый год – именно тогда большинство из них погибало на улице в попытке раздобыть денег. Каждый год после праздников мы с друзьями собирались и интересовались друг у друга: «Ну, что нового?» И всякий раз оказывалось, что кого-нибудь из наших корешей застрелили во время грабежа: «Серьезно? Того пацанчика, который только вчера вечером тусил с нами? Он еще так от души хохотал. Его убили?»

Мне нужно было какое-то время, чтобы прийти в себя после угрозы Каса. Когда Камилла заметила, что я хандрю, она направилась к нему:

– Что случилось с Майком? Почему он плачет? Все в порядке?

– С ним ровным счетом ничего не произошло, – ответил тот. – С Майком все хорошо.

Камилла все же узнала, в чем было дело, и встала на мою защиту:

– Куда он пойдет? Ему просто некуда деваться!

После этого случая я стал тренироваться еще усерднее – если только такое было возможно. Я работал без продыху и увеличивал нагрузку каждый день. Когда я возвращался из спортзала, у меня оставались силы лишь на то, чтобы доползти по лестнице в свою комнату. С того дня у меня больше не было с Касом серьезных ссор. Я знал, что нахожусь здесь со вполне определенной целью и скорее умру, чем откажусь от нее.

Глава 6

Если бы Кас после того инцидента в школе выгнал меня из дома, это был бы уже не первый случай, когда он избавлялся от боксера. Берта Янга, который до начала съемок в фильмах о Рокки занимался боксом, всегда поражал тот факт, что Кас отказался тренировать своего соседа Вика Кампоса вскоре после того, как тот стал профессионалом. Кас просто понял, что у Кампоса нет будущего в боксе.

– Никогда не слышал, чтобы менеджер увольнял своего боксера, – удивлялся Янг. – Эта категория людей не имеет привычки отказываться от хлеба с маслом. Они готовы вписать в свою бухгалтерскую книгу хоть 70 боксеров.

Но Кас не думал о деньгах. Он с увлечением разрабатывал программу подготовки боксера, приучал его к дисциплине, чтобы тот смог одолеть поставленные задачи. Для Каса все сводилось к созданию чемпионов.

В 1945 году, вернувшись из армии, Кас обнаружил, что дела Gramercy идут из рук вон плохо. Гарри Дэвидоу – друг и партнер Каса, отвечавший в его отсутствие за спортзал, – справлялся со своими обязанностями далеко не блестяще. Десять боксеров, которых Кас тренировал для выступлений, успели за это время приобрести скверные привычки. Однако у Каса оставалась еще пара бойцов, способных, как он надеялся, при должном контроле сделать хорошую карьеру. Одного из них звали Джо Хулиано – он выступал на ринге под именем Джо Сулик. Это был перспективный боксер в полусреднем весе. У него были отличная защита и вполне приличные удары.

Но у Джо была одна пагубная страсть – он любил азартные игры. После своих побед он с личным шофером разъезжал по Манхэттену в легковом «Паккарде» 1933 года. Затем на несколько месяцев парень исчезал из спортзала. В одну из таких отлучек Энтони Патти поинтересовался у Каса, где же Джо.

– Он не вернется, пока не истратит все деньги, – ответил Кас. – Когда они закончатся, Джо вновь объявится, чтобы драться.

Джо был одним из тех талантливых парней, которые не нуждаются в тренировках. Такие спортсмены просто выходят на ринг, дерутся, выигрывают, а потом покупают дорогущее авто и предаются кутежу.

Кас не хотел тратить свое время на боксеров с подобными слабостями. В конце концов Хулиано ушел – другие менеджеры убедили его в том, что с Касом он никогда не станет чемпионом, поскольку у того нет нужных связей. Тем не менее Джо поддерживал дружеские отношения с бывшим наставником всю оставшуюся жизнь. Мне довелось встречаться с ним, он был потрясающим парнем.

Ближе всего к своей цели по сотворению чемпиона Кас подошел после встречи с итальянцем Томасом Рокко Барбеллой, жившим по соседству. Однажды Барбелла пришел с друзьями в спортзал, и Кас узнал, что этот парень имеет репутацию уличного боксера с 50 нокаутами на счету. Но когда Барбелла начал драться на ринге с одним из своих друзей, стало очевидно, что он вообще не умеет боксировать. Кас поинтересовался, как же так, и ему ответили, что Барбелла обескураживает своих соперников, опустив руки на бедра, а затем наносит сокрушительный удар правой. Когда Кас предложил Барбелле потренироваться, чтобы стать настоящим боксером, тот поначалу струсил. Кас втайне от всех стал обучать его, и через год тот был готов выйти на ринг.

Однако обнаружилось, что Барбелла так и не преодолел страх и робость. Однажды Кас должен был поехать со своими боксерами на выступление, но вся команда не поместилась в такси, поэтому он решил дойти до спорткомплекса пешком. К тому времени, как мой учитель добрался до раздевалки, у Барбеллы уже случился нервный срыв. Именно тогда Кас осознал, насколько эти парни зависят от него.

Барбелла был готов стать профессионалом, но Кас, как всегда, осторожничал. Поэтому Томас за спиной тренера подписал контракт с менеджером Ирвингом Коэном, который работал на мафию. Это по-настоящему взбесило Каса, и он так и не простил Барбеллу. Когда тот стал чемпионом мира в среднем весе, выступив под именем Рокки Грациано, Кас стал называть его двойным трусом. Учитель принял предательство близко к сердцу, особенно с учетом того, как много он сделал для этого парня.

Кас был одним из тех италоамериканцев, кто ненавидит мафию. Нередко он ругал ее последними словами, повторяя, что, оказав услугу, эти люди сажают тебя на крючок на всю оставшуюся жизнь. Нельзя сказать, что Кас вообще не знал никого из гангстеров. Они всегда жили с ним по соседству. С самого детства ему был знаком Фрэнки Карбо, один из мафиози, контролировавших бокс. Однако учитель никогда не имел дел с боксерской мафией. Он был борцом за справедливость. Одна только мысль о возможности устроить договорной поединок вызывала у него тошноту.

– Я люблю бокс, – сказал он в интервью журналу Life в 1957 году. – Как мне представляется, это сила добра. Многие из тех, кто причастен к нашему бизнесу, имеют иные представления. Для меня главная цель – это возможность помочь какому-нибудь парнишке добиться того, чего я сам не смог достичь. Просто наблюдать, как мой боксер мужает и находит себя в жизни для меня уже награда.

Заметив, что кто-то из молодых боксеров неправильно ведет себя, нарывается на неприятности или общается не с теми людьми, Кас усаживал его перед собой и проводил воспитательную беседу:

– Послушай, ты должен быть уверен в том, что не совершаешь ошибки. Нужно держаться подальше от мафии. Учти, тебя будут искушать разными способами.

Касу не раз приходилось демонстрировать правильный выбор на собственном примере. Как-то четверо гангстеров пришли в спортзал, где в это время тренировалось около 40 мальчишек. Двое парней встали у двери, один прошел к шкафчикам, а главарь, подойдя к Касу, вежливо поинтересовался, нельзя ли им переговорить наедине. Кас провел его в свой кабинет. Как только за ними закрылась дверь, парень, подойдя к моему учителю вплотную, ткнул в него чем-то похожим на пистолет, который был спрятан под курткой. Упомянув одного из молодых боксеров, он заявил:

– Мы в деле. Я забираю этого парня. Просто сообщаю тебе, чтобы ты знал. Если обратишься к законникам, это не поможет. Мы сами устанавливаем здесь законы.

Гангстер еще не закончил говорить, а Кас уже медленно развернулся и направился к двери. Затем он распахнул ее и шагнул в зал, застигнув мафиозо врасплох. Тренер вдруг вспомнил историю, приключившуюся с его отцом много лет назад, когда какие-то крутые парни, угрожая ножами, пытались отнять у старшего Д’Амато семейный бизнес. Тот заявил тогда: «Хоть режьте меня на кусочки – я не сдамся!» Оказавшись в зале, Кас протянул руку и сказал тем парням, изображая, будто рубит одной рукой пальцы другой:

– Начинай отсюда. Можешь отрезать мне руку кусок за куском. Но лучше убирайся прочь! Вали отсюда к чертовой матери!

Гангстеры ретировались, а Кас вернулся в свой кабинет. У него так тряслись ноги, что ему пришлось опереться на стол, когда молодые боксеры зашли выразить свое восхищение:

– Ты классно показал этим умникам, что им здесь не место. Так держать, Кас!

Мой учитель порой мог прикинуться отвязным отморозком. Все мы ценили в нем эту черту. Если у меня вдруг появлялись опасения по поводу предстоящего поединка, он говорил: «Майк, ты боишься? Ну, тогда я буду драться. Мне, правда, уже семьдесят семь, но я вполне смогу выйти на ринг вместо тебя».

История с гангстерами на этом не закончилась. Их главарь в кабинете у Каса упомянул, что забрать боксера собирается тот самый Ирвинг Коэн, работавший на мафию. Кас направился прямиком в Гильдию менеджеров бокса и подал официальную жалобу. Коэн был тогда одним из лучших менеджеров, имел тесные связи с Гильдией, а Д’Амато считался аутсайдером. Когда Кас рассказал в Гильдии о том, что произошло, все были поражены его мужеством.

– Что будет, если эти парни вернутся? – спросил один из чиновников. Кас ответил, что тогда он порвет их на куски, а потом указал на присутствовавших пальцем и добавил: «А если они и после этого не отвяжутся, я приду к вам».

Это был не единственный случай, когда мафия пыталась силой воздействовать на Каса. Как-то к нему подошли двое парней и сообщили, что собираются забрать одного из боксеров. После того как Кас спустил одного из них с лестницы, другой поспешил удалиться сам. По словам Пола Манджамеле, Кас поведал ему об одном инциденте, который произошел в переулке возле спортзала. Какой-то молодчик подвалил к Д’Амато и вытащил пистолет: «Тебе придется сделать по-нашему…»

– Поли, – рассказывал потом Кас, – этот чертов ствол действительно смахивал на настоящий. Мне было жутко страшно, меня трясло, но я посмотрел этому сукину сыну прямо в глаза и не дал договорить:

– Ты собираешься воспользоваться этой штукой или желаешь просто поболтать со мной? Меня не запугать.

И парень убрался восвояси.

Кас был смельчаком. «Поверьте, мне вовсе не хотелось умирать, – рассказывал он в интервью журналу Sports Illustrated. – Но я бы не побоялся отдать жизнь за свои принципы.

Иногда, чтобы разрядить обстановку, Кас прибегал к юмору. Однажды к нему заявились два безобидных с виду «крутых» парня и предложили партнерство. Кас ответил им:

– Что ж, если вас интересует боксерский бизнес, то вам придется вести его вместе со мной. Ваш день будет начинаться в 5 утра, чтобы подготовить боксеров к пробежке на улице. Их надо будет размять. Затем в течение дня надо будет отработать с ними все этапы тренировки.

Гости испуганно переглянулись, а Кас продолжил:

– Начать можете с мытья плевательниц.

Парочка направилась к выходу и больше не возвращалась.

Поняв, что не смогут согнуть Каса, гангстеры попытались добраться непосредственно до его боксеров. Энтони Карузо вспоминал, что тренер предупреждал его о такой вероятности:

– После того как Кас вложился в тебя и ты подготовился к чемпионату, эти парни захотят нажиться. Раньше ты был им неинтересен. Кас предостерегал меня об этом: «Теперь все будут проявлять к тебе интерес. Вот увидишь, сколько людей захочет встретиться с тобой». Когда я победил на турнире «Золотые перчатки» и все, вскочив, принялись аплодировать и кричать от избытка чувств, ко мне сразу же подошли два парня. Они предложили мне 25 тысяч долларов, потому что я нокаутировал всех своих соперников. Это было 70 лет назад, в то время такие деньги представляли собой целое состояние. А я как раз был на мели. Они сказали мне: «Эй, пошли с нами, мы дадим тебе машину». Я ответил: «Послушайте, вам нужно поговорить по этому вопросу с моим менеджером, Касом Д’Амато». Встретившись с Касом, я сообщил ему: «Мне предложили 25 тысяч долларов, чтобы я ушел от тебя. Но я сказал им, чтобы они отвалили». – «Серьезно, так и сказал? Ты настоящий парень! Я ценю преданных ребят».

В конце концов гангстеры попытались договориться с Касом о покупке его подопечных. Один из них поинтересовался, не продаст ли тренер такого-то боксера. «Я не торгую бойцами, – ответил Кас. – Если парень не способен драться, я отказываюсь от него. Если же кто-то из моих боксеров может и дальше выступать, я продолжаю его тренировать». Кас объяснил, что, если кто-то хочет уйти, он должен прямо сообщить об этом и оплатить расходы за пройденную подготовку. Тот парень, насчет которого гангстеры хотели договориться, пришел к Касу и сказал, что решил переметнуться. Д’Амато отпустил его – и посмеялся последним. Новые боссы паршиво разбирались в боксе. Они заявили молодого бойца на полный профессиональный поединок после нескольких схваток в четыре раунда для новичков, и тот сломался. Кас всегда повторял, что благодаря специальной системе тренировок его ребята выглядят впечатляюще, даже если они на самом деле не так хороши, как кажется.

Однако в результате всей этой возни Кас стал настоящим параноиком. Один из друзей Берта Янга порекомендовал ему спортзал Каса, и он как-то заглянул в Gramercy. Кас сразу же попросил Берта вывернуть карманы.

– Я решил, что он ненормальный, – рассказывал потом Янг. – Но Кас объяснил, что Тони Дакс – глава семьи Луккезе[63]63
  Семья Луккезе – одна из «Пяти семей», контролировавших организованную преступность в Нью-Йорке. Энтони (Тони) Дакс Коралло стоял во главе семьи с 1974 по 1985 год. Прозвище «Дакс» он получил в связи с умением уходить от обвинений: to duck (англ.) – уклоняться, избегать, увиливать.


[Закрыть] – решил переманить у него боксеров, поэтому он хотел убедиться, что на мне нет «жучка».

Даже Грациано, бывший боксер Каса, пытался перетянуть некоторых его парней на сторону мафии. Кас рассказал нам историю о том, как он однажды столкнулся с Грациано на Манхэттене:

– Я стоял спиной к большой зеркальной витрине. Грациано проходил мимо и, внезапно остановившись прямо передо мной, спросил: «Кас, я слышал, у тебя ко мне претензии? Если так, только скажи». По его глазам я сразу же понял, что у него что-то на уме, и ответил: «Рокки, если ты сделаешь то, что задумал, то выйдет, конечно, по-твоему. Но я обещаю: когда я вернусь, будет уже по-моему и я покончу с этим навсегда». Он уяснил, насколько серьезно я настроен, и выпалил: «Кас, я не собираюсь связываться с тобой!» – после чего повернулся и ушел. А я уже отчетливо представил себе, как Рокки толкает меня на эту витрину и стекло рушится на меня сверху. Мне жизненно необходимо было показать, что в случае чего я с ним поквитаюсь.

Кас был настолько всегда начеку, что решился даже угрожать Рокки Марчиано, когда бывший чемпион в тяжелом весе однажды вечером зашел в спортзал Gramercy. Марчиано в то время тусовался с гангстерами, и Кас встревожился, услышав, как кто-то поднимается по лестнице.

– Кто там? – крикнул Кас из-за двери.

– Это я, Рокки, – ответил Марчиано.

– А кто с тобой?

– Да так, никого особенного.

– Рокки, я не хочу никого видеть. У меня здесь дробовик, и, если ты не уйдешь, я выстрелю прямо в дверь. Ты меня понял?

Рокки развернулся и быстро ушел.

* * *

Деньги ничего не значили для Каса. Он был достаточно уверен в себе, чтобы понимать: если ему действительно понадобятся бабки, он всегда сможет их заработать. Он стремился привить эту уверенность и своим боксерам. На протяжении многих лет Каса критиковали за крайнюю осторожность, когда он планировал выступления своих подопечных. Порой, к удивлению многих, он отказывался от выгодных с финансовой точки зрения поединков, если чувствовал, что его боксер еще не готов. Вот как он комментировал свой подход в статье, опубликованной в журнале Sport в 1957 году:

– Я всегда понимал, что если достигну поставленной цели, то деньги у меня будут. Но деньги должны быть второстепенным моментом. Я постоянно объясняю своим парнишкам, что мы похожи на бегунов, участвующих в напряженном забеге плечом к плечу за 100 тысяч долларов золотом. И в этой гонке один парень на шаг опережает остальных. Перед финишем он видит двадцатидолларовую золотую монету, наклоняется, чтобы поднять ее, – и теряет 100 тысяч. То же самое относится к некоторым поединкам, где на кону стоят большие деньги. Если бы я согласился выпустить некоторых из моих парней на какие-то из этих состязаний, они, скорее всего, никогда не стали бы чемпионами.

Кас любил повторять: «Деньги – это то, что всегда можно сбросить с последнего вагона поезда». В течение многих лет я размышлял над этим высказыванием, пока меня, наконец, не осенило. Он имел в виду, что деньги – это то, что нужно давать идущим за поездом. Ему нравилась романтическая история о Робин Гуде. Он как раз был парнем такого типа, потому что Робин Гуд – это идея, а не шоу.

– Говоря начистоту, у меня нет легкомысленного отношения к деньгам, – заявлял Кас. – Я давал их людям, попавшим в беду. Не думаю, что я их тратил впустую.

Во многом благодаря Касу я научился разумно относиться к деньгам. Меня часто критиковали за то, что я растратил миллионы долларов, и это справедливо. Но я старался помогать тем, кто нуждался.

Кас всегда поддерживал своих боксеров. Энтони Патти вспоминает щедрость, которую проявлял Д’Амато еще в 1950-е годы:

– Кас всегда был готов поделиться со своими парнями. независимо от того, как у него обстояли дела с финансами. Помню, как однажды в спортзале к нему подошел один из боксеров: «Кас, ты не мог бы помочь мне с деньгами? Мне сейчас не хватает». Тот, ни секунды не колеблясь, порылся в карманах и достал, как помнится, четыре доллара и пригоршню мелочи. Парню он вручил три бакса, а себе оставил последний доллар и мелкие монеты. Он всегда был таким. Покупал своим парням боксерские трусы, новые перчатки для отработки ударов с грушей. Сколько бы денег у Каса ни было, он всегда тратил их на своих ребят, ничего не требуя взамен. Для него было важно лишь, чтобы они оставались преданными ему. Для всех них он был как отец. Любой мог прийти к нему со своими проблемами. Кас заводил его в свой кабинет, закрывал дверь, и они говорили по душам.

Грей Говен был постоянно попадавшим в неприятности беспризорником из района, где располагался спортзал Gramercy. Кас взял его на работу и обучил боксу, пытаясь направить по верному пути. В 1957 году Говен дал интервью журналу Life, который готовил статью о Касе: «Я благодарю Господа за то, что мне встретился Д’Амато. До знакомства с ним я ночевал на заднем сиденье машины. Учитель поселил меня в отеле, устроил на работу. Он никогда не требовал с меня ни цента. Если бы не Кас, я сейчас, наверное, сидел бы в тюрьме. Этот человек помог мне побороть в себе враждебное отношение к обществу.

Говен был не единственным подростком, которого Кас забрал с улицы. В какой-то момент он оплачивал проживание почти 70 боксеров, которых он устроил в старом отеле недалеко от Gramercy. Кроме того, тренер выдавал каждому по 60 долларов в месяц на расходы. По воскресеньям, отправляясь к своему брату Тони на ужин, он брал с собой несколько парней. В то время боксеров называли «призовыми», потому что за победу в поединке они необязательно получали деньги, в качестве награды мог выступать какой-нибудь приз. Если кто-то из его воспитанников выигрывал на турнире часы, Кас покупал их у него, а затем либо перепродавал, либо отдавал обратно. Кас заботился обо всех своих племянницах и племянниках. «Мы могли носить туфли с дырявыми картонными подошвами, но зато у нас всегда были приличные наручные часы», – вспоминала его племянница Бетти.

Взамен Кас требовал от своих ребят лишь одного – послушания. Энтони Карузо вспоминал, как Кас наставлял его:

– Ему не нравилось, когда боксеры заводили себе подружек. Он хотел, чтобы я общался только с другими ребятами из спортзала. Мне он так и говорил: «Когда ты станешь чемпионом, можешь делать все, что тебе заблагорассудится. А сейчас ты не водишься ни с одной девушкой, не пьешь и не куришь. Ты должен сосредоточиться только на боксе. И слушаться отца и мать – они твои лучшие друзья».

Энтони Карузо работал под началом Каса 14 лет с четырнадцатилетнего возраста. У него был огромный потенциал, но не было мотивации стать чемпионом. Однажды Кас сказал Энтони, что собирается поставить его на «разогрев» перед главным поединком в Madison Square Garden. Таким образом Карузо мог получить представление о том, что представляет собой настоящее выступление перед зрителями. Кас предупредил Энтони, чтобы тот присутствовал на тренировочном сборе, но он там не появился, а заявился в спортзал уже непосредственно в день боя.