Текст книги "Последний Рубеж"

Глава 3

Женщина остановилась у входа в Парадиз-салон, разглядывая двухстворчатые, странной конструкции, двери. С поразительной точностью они копировали двери подземки, но были приподняты вверх так, что входящий мог предварительно заглянуть в салон поверх двери, а посетители могли оценить его по ногам, видимым до колен, и по торчащей над дверями голове. Не додумавшись, какие преимущества имеет вход с такими дверями, женщина предположила, что двери изначально изготовлены для подземки какого-то города, но по халатной или преступной случайности попали на Нимбус-3, где и нашли себе применение.

Удовлетворив свой интерес к дверям, женщина обследовала глазами салон, и увиденное поразило ее. Завсегдатаи или случайные захожие в салон были все, как на подбор, агрессивного вида поселенцы – грязные, нечесанные, одетые в тряпье, отчасти прикрытое самодельным, устрашающего вида, оружием, выставляемым напоказ. Представители десятка рас: ромулане, клингоны, земляне, андорианцы, теллариты и… – женщина устала перечислять всех, – собрались под одной крышей, пожалуй, с одной-единственной целью – показать себя, побравировать перед другими своей внешней и внутренней грязью.

Этот межгалактический сброд легко находил общий язык и в словесной перепалке, и в коротких рукопашных стычках. Женщина с отвращением наблюдала, как андорианец – вероятно, одурманенный наркотиками, – шатаясь, подошел к столу, занятому клингонами, и о чем-то спросил у них. Ответ андорианцу был написан на лицах внезапно рассвирепевших клингонов. Удовлетворенный, по всей видимости, таким ответом андорианец, выписывая коленца, пошел прочь и, неожиданно накренясь, потерял равновесие и грохнулся с высоты своего роста на стол землян. Земляне без всяких слов, брезгливо, в три или четыре руки, одновременно протянутых к голове и плечам андорианца, швырнули его прочь от себя так, что полетев ногами вперед, он приземлился головой и успокоился на донельзя грязном, заплеванном и затоптанном полу. И все это происходило под аккомпанемент резких, скрипучих до не правдоподобия хаотических звуков, раздражающих нормальный слух, которые, очевидно, воспринимались публикой салона как музыка.

«Помни, Кейтлин, ты – Доброволец», – подбодрила себя женщина, представив, что разыгранная на ее глазах сцена была лишь прелюдией к происходящему в глубине салона, скрытому от нее густой дымовой завесой. Возможно, завеса была и не дымовой, а пыльной, как снаружи. Но сейчас это не имело значения.

Убедившись, что андорианец не поднимается и драки между ним и землянами не будет, Кейтлин подошла вплотную к дверям. Тотчас обе створки раскрылись перед ней, пропуская в салон, а едва она прошла их невидимую границу, закрылись за ее спиной со зловещим, не предвещающим ничего хорошего, щелчком.

Отойдя на короткий шажок от двери, Кейтлин сделала глубокий вдох сквозь дыхательный фильтр и кисло поморщилась: запах был едким, раздражающим, определение «вонь» само собой просилось на язык. Источником этой вони была вовсе не пыль, а какое-то ядовитое вещество – может быть, табак, запрещенный строжайшим законом? Или от самих поселенцев исходил дух, подобный вони?

«Побольше здравого смысла, Кейтлин! У тебя нет времени для иллюзий по поводу превосходства. Ты – доброволец.»

Призывая себя к здравомыслию, она не сразу заметила, что с ее появлением в салоне все разговоры, весь разноголосый гам затих, а все взгляды устремились на нее. Увидев это, она резко выпрямилась, чтобы казаться стройней и выше, и с бесстрастным достоинством пошла вглубь салона.

Когда она проходила мимо длинного широкого стола, гуще всего облепленного посетителями, полуодетая женщина, гибкая как кошка, развлекавшая мужчин соблазняющим танцем, выругалась за ее спиной грязным словцом и, как бичом, хлестнула своей косой по воздуху.

Кейтлин не оглянулась – она твердо знала, что на большее никто не отважится, опасаясь гнева Ромуланского правительства.

Да, она была ромуланкой, хоть именем своим обязана Земле. А если быть более точной, ее дед, Лиам Джеймс О'Мелли, был землянином. Печальный факт. И всю свою сознательную жизнь Кейтлин делала все возможное для того, чтобы безупречной биографией скрасить не очень чистую родословную. В какой-то мере ей удалось это, но в какой именно, – было не совсем ясно ни ей, ни ее родителям.

Чтобы рассеять все сомнения, Кейтлин, достигнув необходимого по регламенту возраста и обзаведясь рекомендациями и нужными документами, предстала перед приемной комиссией дипломатической службы.

Документы свидетельствовали об исключительных способностях кандидата в дипломаты, а рекомендации – о личном знакомстве с элитой Ромуланской империи. И приемная комиссия сделала вид, что не обратила никакого внимания на сомнительное происхождение Кейтлин. Но сама-то она знала, что никакие личные способности, никакие знакомства не возместят ей ее расовую неполноценность, не откроют доступа к престижному назначению. Поэтому она, не колеблясь, попросила назначения на пост дипломата на Нимбус-3.

Кейтлин знала, что делает. Официальная пропаганда Ромуланской империи денно и нощно талдычила о поразительных успехах трех вечно враждовавших империй в деле мирного освоения планеты Нимбус-3, о грандиозном по размаху и поразительном по результатам перевоспитании бывших преступников, перековавшихся в мирных поселенцев. Но официальной пропаганде мог верить разве что полный идиот. Всем и каждому было хорошо известно, что Нимбус-3 – пропащее место, собачья дыра, посмешище над здравым смыслом, а не эксперимент мирного содружества. И спасти Нимбус-3 может только чудо.

Разыграв роль полной идиотки, верящей в пропаганду, Кейтлин и попросила назначение. Мало представляя себе, что ее ждет, она верила в чудо.

И вот она идет по салону, окутанному едким дымом, выискивая взглядом тех, кто ей нужен. Подойдя к стойке бара и как с наблюдательного пункта окинув весь зал глазами, Кейтлин на миг стушевалась, оглянулась на бармена.

Этот седовласый телларит пришел ей на помощь, махнув рукой в самый дальний угол салона. Посмотрев в указанном ей направлении, Кейтлин разглядела узкий проход в виде перекошенной буквы «П», упирающийся в дверь, ведущую… «В подсобное помещение, – подумала Кейтлин, – об отдельных кабинетах в подобном заведении не может быть и речи.»

Она резко пересекла по диагонали весь салон, шагнула в проход и без стука – атмосфера в салоне давала ей такое право – рванула дверь на себя.

Как она и предположила, помещение оказалось подсобкой, чем-то вроде склада разбитых столов и поломанных стульев и кресел. Прямо перед ней на стене висело большое зеркало с огромной, от угла до угла, трещиной и покрывавших ее, словно морозный узор, сетью мелких царапин. Пол, как и в салоне, был покрыт всепроникающим желтым песком, но почти не затоптанным и почти не заплеванным. За одним из столов, уютно устроившись в глубоких, не совсем доломанных креслах сидели, мирно беседуя, представители двух враждебных рас – консул Империи Клингонов и Представитель Федерации Планет.

Они были слишком пьяны и слишком увлеченно беседовали, чтобы заметить вошедшую Кейтлин. К тому же их беседа осложнялась непривычным для Кейтлин ритуалом: Представитель Федерации Планет, землянин, то и дело припадал ртом к большой пивной кружке из толстого стекла, похожей, как моментально отметила про себя Кейтлин, на пивную кружку ромулан, а клингон не выпускал из рук увесистый, покрытый пылью графин.

Едва не задохнувшись от резкого, еще более удушливого, чем в салоне, зловония, Кейтлин непроизвольно схватилась рукой за дыхательный фильтр и… не воспользовалась им: этикет для дипломата важнее слов, а перед ней сидели не простые алкоголики, но официальные представители могучих держав.

Прождав минуту-другую, Кейтлин убедилась, что офипиальным представителям нет дела ни до нее, ни до своих обязанностей. Тогда она голосом, способным разбудить мертвого, произнесла:

– Джентльмены, я – Представитель Ромуланской империи Кейтлин Дар. Честь имею.

– Хорошо, хорошо, но не так громко, – вялой рукой отмахнулся от нее землянин, тяжело приподнявшись с кресла. Это расслабленное движение, кажется, отобрало у него последние силы, и он тяжело осел вниз.

«Светловолосый, донельзя худой – да он просто больной», – решила было Кейтлин и тут же осознала свою ошибку, увидев его пустую пивную кружку. Влить в себя столько ромуланского пива и сохранить способность к координации движений способны лишь очень и очень немногие. Среди землян такую исключительную особенность приписывали ныне почти вымершему этносу, известному под именем русского народа. Представитель Федерации Планет хоть и был землянином, но имел такое же отношение к русскому этносу, как сама Кейтлин к своему земному происхождению. Перед ней сидел межгалактический алкоголик, не имеющий ни расовых, ни тем более этнических особенностей.

Резко встряхнув головой, землянин пригладил рукой мягкие, рассыпанные во все стороны волосы и, заискивающе улыбаясь, неуклюжим движением протянул Кейтлин руку. Строго придерживаясь обычая, она ответно протянула свою, сжала ее в крепком рукопожатии, с брезгливостью отметив, что рукопожатие землянина было робкое, замедленное – рукопожатие труса.

– Хорошо, хорошо, – повторил свое приветствие землянин, – наконец-то новый ромуланский представитель прибыл на Нимбус.

Большинство ромулан не заметило бы ничего особенного в акценте землянина, но Кейтлин сразу же узнала в нем британца. И машинально отметила про себя, что ее дед, Лиам О'Мелли, не подал бы руки такому человеку.

– Добро пожаловать в Парадиз Сити, столицу так называемой Планеты Галактического Мира, мисс Дар, – продолжал землянин. Кажется, он приходил в себя. Во всяком случае, взгляд его становился все более осмысленным, а речь – более связной. – Я – Святой Джон Телбот, представитель Федерации здесь, на Нимбусе. И должен сразу же признаться, что никогда не встречал ромуланки по имени Кейтлин.

– Так же, как я не встречала живых святых, – отпарировала Кейтлин с невольной улыбкой и тут же обменялась с клингоном чопорным холодным кивком. Теоретически Ромуланская и Клингонская империя были союзниками на Нимбусе, но это не касалось других территорий и не призывало к обоюдному восхищению.

– Ах, да, – опомнился Телбот от ее реплики, – а это – мой очаровательный компаньон, клингонский консул Коррд.

При этих словах Коррд, пожилой и тучный, слегка оторвал от кресла тяжелую задницу и тут же плюхнулся в обратно. Его узкие глаза пронзили Кейтлин тупой, не прикрытой алкоголем злостью, а чтобы подчеркнуть свое отношение к ромуланке, он захватил своей огромной лапой горло грязного графина, сделал большой глоток и отвратительно громко рыгнул.

– Я предполагаю, что по-клингонски это означает «привет», – хладнокровно произнесла Кейтлин, по достоинству, хоть и с опозданием, оценив иронию трезвеющего Телбота.

А он попытался взять ее за руку с таким подобострастием, что рука ее как бы сама собой с отвращением метнулась в сторону. Сделав вид, что ничего не произошло, Телбот взял на себя роль миротворца:

– Я понимаю, что между вашими народами нет взаимной любви, но вы должны простить ему его выходку. Он вряд ли знаком с ромуланскими правилами хорошего тона, как, собственно говоря, и с земными. Больше того – я боюсь, что он даже не говорит по-английски.

Кейтлин удивленно вскинула брови, но моментально вспомнила, что это была неизменная тактика правительства Клингона: посылать на переговоры представителей, совершенно не подготовленных к языку дипломатов. Владение английским языком, конечно же, не было обязательным условием переговоров, но этикет требовал, и правила хорошего тона обязывали, а здешние условия, как оказывается, еще и навязывали необходимость владения родным языком британцев.

– Я предполагаю, что мы можем обратиться за помощью к универсальному переводчику, хоть это и замедлит ведение переговоров, – попыталась найти выход Кейтлин.

Телбот сделал безнадежный жест рукой – универсальный знак для всего межгалактического мира – и с отчаянием сказал:

– Я боюсь… я боюсь, что у нас нет такого.

– Нет? – воскликнула пораженная Кейтлин.

– Я думаю, – мрачно заговорил Телбот, – что наши всеми уважаемые правительства не хотят инвестировать на Нимбус более необходимого минимума. Я бы даже сказал, они дают намного меньше необходимого минимума. Если вы еще не заметили этого, то вскоре заметите.

Кейтлин пристально посмотрела на Коррда. Тот с подчеркнутым безразличием развалился в кресле, едва вмещавшем его тушу с большим, обвисшим над ремнем животом. Его парадная одежда, украшенная десятком медалей, была испещрена жирными пятнами, лоснилась и готова была лопнуть, распираемая жиром безразмерного тела. Она с отвращением отвела взгляд в сторону, но старый клингонский вояка заметил это и продолжал невозмутимо лакать из поднятого над головой графина.

– Я не говорю по-клингонски, мистер Телбот, – призналась, как пожаловалась, Кейтлин.

– Думаю, у меня это получится, – высказал предположение Телбот, – и сейчас мы попытаемся выяснить это. Садитесь, пожалуйста, мисс Дар, – он указал своей белой, гладкой, несомненно, когда-то ухоженной рукой на свое кресло.

Кейтлин без всякого отвращения заняла насиженное им место в грязном кресле, а Телбот в это время нашел другое, не очень поломанное, и подтащил его к столу. Прежде чем сесть, он попытался ударом кулака выбить из кресла пыль, но закашлялся до слез от густого, едкого поднятого им облака и, безнадежно махнув рукой, сел, не заботясь ни о приличии, ни о чистоте своих брюк. Откашлявшись, он приступил к переговорам:

– Позвольте предложить вам что-нибудь выпить, мисс Дар.

– Нет! – энергично отрезала Кейтлин и как можно вежливее добавила:

– Настало время высказаться.

Телбот согласно кивнул, предоставляя ей первое слово.

– Говоря откровенно, – с горечью произнесла Кейтлин, – я обескуражена тем, что увидела здесь. По наивности я предполагала, что Нимбус – это питомник всего лучшего, что было в распоряжении трех правительств. Такая широко задуманная программа, такие благотворительные цели… А на самом деле здесь свирепствует голод, процветает ужасающая нищета, да просто здесь ведется медленное целенаправленное уничтожение…

– Не надо так высоко забираться, мисс Дар, – прервал ее Телбот. – Так недолго попасть и в бюрократы. А мы с вами пока еще – живые люди. Нашим правительствам нечего было делать, вот они и издали целый комплекс идиотских законов, а теперь спорят о том, как претворить их в жизнь. Претворить непретворимое. Вы что, не знали об этом, мисс Дар, до вашего появления здесь?

– Но вы-то все знаете! Почему же вы двое, вы – представители двух правительств – сидите и пьете, когда вокруг вас творится такое, что…

Она запнулась, подыскивая нужное слово, и Телбот не воспользовался паузой, чтобы оправдаться. Он сидел, низко опустив повинную голову, со страдальческой гримасой на лице – и страдание его было искренним. Увидев это, Кейтлин внезапно почувствовала к нему жалость – легкую, мимолетную. А Коррд неожиданно выпустил из своей глотки длинную, гортанную, лишенную всякой синхронности очередь слов, которая была нацелена в нее, в Кейтлин, и была, по всей видимости, ответом на ее обвинения. Не удостаивая Коррда взглядом, Кейтлин спросила у Телбота:

– Что означает его тирада?

Телбот вдруг покраснел, но перевел.

– Он высказал надежду, что вам здесь понравится. А пьем мы потому, что у каждого из нас кульминация карьеры осталась позади, а здесь, на Нимбусе, мы всего лишь ожидаем, увы, неизбежного для всех нас конца. Но, возможно, вам не сказали, что ваш предшественник умер от стыда и покаянной скуки. Хотелось бы мне знать, что такого ужасного могли вы совершить в свои годы, что вас прислали умирать на эти грязные задворки галактики?

– Я – доброволец, – спокойно ответила Кейтлин, предположив, что британец имел в виду земную кровь, текущую в ее жилах. И с горечью созналась самой себе, что он, пожалуй, не так уж и далек от истины…

Телбот, только что подобравший со дна своей кружки последние капли пива, от неожиданного ответа Кейтлин изверг содержимое рта в сторону Коррда и, ничуть этим не озабоченный, в шоковом оцепенении уставился на Кейтлин.

– До… до… броволец? – с трудом вытолкнул он из себя это дурацкое слово и, повернувшись к Коррду, перевел ему слова Кейтлин. Клингон запрокинул голову назад и презрительно захохотал.

Кейтлин подозревала, что Нимбус – не то место, где можно сделать головокружительную карьеру. Она готовилась встретить здесь разочарованных, злых, безразличных к своим обязанностям дипломатов. Но такого беспросветного взгляда на свою и на чужую жизнь, такого беспробудного пьянства, такого наплевательства на все и вся ей и присниться не могло. Она и сейчас еще не до конца верила своим глазам и ушам и смутно надеялась на какое-то чудо. Наклонясь чуть ли не к самому лицу Телбота, она стала внушать ему, как ребенку, выплевывающему соску изо рта:

– Нимбус-3 – это величайший эксперимент. Двадцать лет тому назад, когда наши правительства договорились о сотрудничестве, о мирном, сугубо мирном развитии этой планеты, родилась новая эра.

На лице Телбота появилась легкая ухмылка, но скоро она исчезла, как только Телбот убедился, что слышит искренний, серьезный голос. Глубоко вздохнув, он так же серьезно ответил:

– К несчастью для вас, мисс Дар, эта новая эра скоропостижно скончалась в момент своего рождения. Таков закон жизни, что все прекрасно звучащее в проектах и зафиксированное в бумагах на практике выглядит ужасным до безобразия. Великая засуха лишь подвела итоги нашей деятельности. Иначе и быть не могло. Ведь все поселенцы, которых мы жульнически заманили сюда, – простите, но наши и ваши правители жульничали – так вот, все эти так называемые добровольцы были самыми отъявленными подонками, собранными в одну грязную помойную яму со всей галактики. Можно оговориться, что не все из них были подонками, но, как известно, нет правил без исключения. Собранные вместе преступники, не признающие никаких законов, стали жить по своим собственным законам. Вскоре вы увидите, чего стоит самый знаменитый закон, запрещающий иметь оружие на Нимбусе: у всех у них оружие, изготовленное собственными руками…

Чем больше Телбот говорил, тем сильнее Кейтлин убеждалась, что он – отчаявшийся, но далеко не безнадежный, умный человек. Если она сумеет заручиться его поддержкой – Коррд будет обезврежен. Только бы заручиться, только бы убедить его…

– Может быть, я прибыла как раз вовремя, мистер Телбот. Вы только подумайте, к чему может привести политика согласия между…

– Дорогая моя девочка! – прервал ее землянин. – Мы здесь не для того, чтобы соглашаться. Вы слишком молоды и склонны все идеализировать. Прежде всего вы должны понять, что правительства, совершая преступления, не склонны объяснять широкой общественности их истинные мотивы. А этот «великий эксперимент» был изначально задуман как преступление, чтобы ублажить влиятельную группу идиотов, жаждущих галактического мира. Можно согласиться, что в их жажде кроется здравый смысл. Но поспешность, желание угодить всем и при этом никого не обидеть, не затронуть амбициозного самолюбия миротворца, претендующего на свой неоспоримый приоритет, привели к тому, что вы здесь увидели. Да что попусту тратить слова? Вот перед вами мой коллега, – Телбот указал на Коррда, – он пытался иметь свое мнение по поводу этого эксперимента и вынужден сидеть вместе с нами, выслушивая ваше мнение.

Коррд как бы ожил после кивка Телбота; разрядившись еще одной трескучей фразой, он сплюнул с гримасой отвращения, затем довольно откинулся в кресле, которое трещало под тяжестью его необъятной туши, и разразился диким хохотом. Сказанное им заставило Телбота вздрогнуть, и Кейтлин без перевода поняла, что ее оскорбили.

– Что он сказал? – спросила она у Телбота и встала в полный рост, нависая над ним и давая понять, что не потерпит фальшивого перевода. Телбот поежился, подбирая слова, и Кейтлин потребовала:

– Я хочу знать слово в слово, что он сказал! И попрошу вас не смягчать перевода!

Телбот, казалось, готов был втиснуться в кресло. Он все-таки был интеллигентом и страдал от грязных слов, как от физической боли. С несчастным лицом, опустив глаза вниз, он стал тихо переводить:

– Он сказал, – Кейтлин пришлось низко наклониться, чтобы разбирать его тихое бормотание, – он сказал, что единственное, чего ему сейчас хочется… так это – расстегнуть вашу блузку… Он будто бы слышал, что ромуланские женщины очень… очень разные…

Перевод все-таки был неточным, явно смягченным, но Кейтлин хватило и услышанного. Старый ублюдок утверждает, что он не знает английского языка, и значит, не поймет ее ответа. И она не знает языка Клингонов, чтобы достойно отпарировать. Но одно, сугубо специфическое словечко на их языке ей все-таки знакомо, и оставалось надеяться, что это сработает. С отвращением глядя в ненавистную, изуродованную старческим ожирением физиономию, она выстрелила коротким оскорблением, желая, чтобы произношение не извратило смысл.

Произношение было правильным, словцо сработало. Коррд с неожиданной легкостью поднял свое громоздкое тело и с яростью швырнул свой графин себе под ноги, Графин хрустко шмякнулся об пол, рассыпались осколки и вонючие брызги алкогольного пойла.

– А ты – помешанная дура, – зарычал он на почти превосходном английском языке.

Телбот широко открыл рот и застыл в величайшем изумлении: сколько ж времени старый клингон водил его за нос? Придя в себя, он ответил Коррду и за Кейтлин, и за себя:

– Коррд, ты – старый коварный педераст! Все это время…

– Итак, – подвела итог торжествующая Кейтлин, – вы говорите по-английски. Я рада услышать. Это облегчит нам дело.

Оплошавший клингон попытался было что-то возразить, но в это время снаружи завыла сирена тревоги, Коррд и Телбот замерли.

На улице раздались выстрелы, в салоне поднялся шум и гам, послышался треск опрокидываемых столов и стульев, топот выбегающих из салона посетителей.

– Что за стрельба? Что случилось? – тревожно спросила Кейтлин.

– Столица! – с сарказмом произнес Телбот. – Кто-то рвется к власти и хочет занять столицу. Но я ума не приложу, кому она нужна, эта столица.

Коррд презрительно фыркнул на предположение Телбота и все же большими шагами пересек опустевший салон, прошел сквозь распахнутые настежь двери на улицу. Кейтлин и Телбот поспешили за ним и застыли на месте, пораженные увиденным.

Пестрое войско грязных, оборванных поселенцев, вооруженных самодельными винтовками, поднималось по улице. В центре этого неизвестно откуда появившегося войска скакал на коне по-рыцарски одетый в белое одеяние человек.

– Что за чертовщина? – шепнул Телбот на ухо Кейтлин. – Средневековый рыцарь ожил и, сбежав со страниц учебника истории, ведет своих подданных на большую дорогу? Мистика!

Кейтлин думала не о рыцарях, не о мистике, а о фазере и длинном ноже с изящно инкрустированной перламутром рукояткой, которые остались на ее родной планете. Как бы они пригодились здесь! Одним фазером она остановила бы этот грязный сброд с его по-детски смешным оружием. Но с пустыми руками не устоишь и против примитивных самоделок. Она хотела спросить Телбота, – ткуда могли появиться оборванцы, может быть, и в самом деле назвавшие себя грабителями с большой дороги? Но, оглянувшись назад, она увидела, что Телбот и Коррд поспешили снова в салон.

Последовав их примеру, она с удивлением остановилась у самого входа, обнаружив клингона за стойкой бармена, заливающего содержимое откупоренной бутылки в свою широко раскрытую глотку.

Телбот в дальнем углу, сорвав грязное покрывало с терминала коммутатора, склонился над ним в отчаянной попытке вернуть его к жизни. Кейтлин присоединилась к нему, стараясь хоть чем-нибудь помочь, но терминал был таким старым, и так давно к нему никто не прикасался, что он мог выйти из строя от многолетнего бездействия.

Телбот неистово нажимал на клавиши, ждал ответа, вглядываясь в экран, меж тем как его дрожавшие пальцы терзали клавиатуру.

Экран оставался пустым. Терминал не подал ни одного признака жизни.

– Я не понимаю, – пожимая плечами, сказала Кейтлин, – почему меня не проинформировали ни о какой вооруженной группе, которая хочет захватить Парадиз? Кто они? Чего они хотят?

Тедбот, с раздражением барабаня по клавиатуре терминала, неуверенно ответил:

– Не знаю. Ничего не знаю… ни кто они, эти вооруженные бродяги, ни что с этим проклятым терминалом. Судя по его виду, этот дряхлый старикашка появился на свет задолго до меня… Проклятие! Не работает.

Выругавшись, он взял себя в руки и в свою очередь спросил у Кейтлин:

– Ну, а вы что думаете об этой вооруженной и явно агрессивной толпе поселенцев?

– Несомненно, они хотят взять под свой контроль любое правительство, представленное здесь нами. А это означает только то, что нам угрожает опасность. И я думаю, что мы должны последовать примеру недавних посетителей салона, – то есть бежать. Их много, у них есть оружие, а у нас его нет.

– У Коррда есть пистолет, – неуверенно произнес Телбот.

Кейтлин покачала головой:

– Вряд ли один пистолет поможет нам. Надо уходить.

Телбот удивленно посмотрел на нее:

– И это говорите вы – ромуланка! А я, грешным делом, думал, что вы никогда и никому не уступаете.

– Даже мы, ромулане, не считаем для себя позором избежать конфликта, когда у противника превосходящие силы.

– Тогда уходите, – посоветовал ей Телбот. – Вы молоды, у вас есть будущее. А это самое главное, если, конечно, вам удастся стереть клеймо в ваших анкетных данных – клеймо о вашем пребывании на Нимбусе. А у нас с Коррдом нет будущего, значит, нет и оснований быть вашими спутниками.

– Они могут убить вас!

– Да, могут, – спокойно согласился Телбот. – И может, это будет одним из самых приятных событий, пережитых нами на Нимбусе… Но если эта вооруженная группа идет сюда в поисках хоть кого-нибудь из правительства… я думаю, что ни для кого не будет позором или оскорблением встреча с ними – кто-то должен выслушать их требования.

Пораженная его словами, Кейтлин посмотрела на него так, словно только что увидела, а он поторопил ее – мягко, но настойчиво:

– Идите, дорогая! Коррд и я… мы сговоримся с ними. Мы давно уже говорим на одном языке с ними. А вы… вы постараетесь предупредить наши правительства о том, что здесь творится. Никто лучше вас не сделает этого.

Угрожающий топот многих мерно шагающих ног нарастал, приближался, сотрясая ветхие стены салона. Прислушавшись к нему, Кейтлин решительно ответила:

– Нет, – вдруг осознав, что представившийся ей как Святой Джон Телбот, стареющий, спивающийся землянин не так уж решительно не нравится ей.

– Я остаюсь, – твердо заявила она. – Как представитель ромуланского правительства я должна знать, чего хотят эти люди. Возможно, они настроены миролюбиво.

– Возможно, – согласился Телбот. – Но если вы хотите уйти – не медлите. Задняя комната с черным ходом к вашим услугам. – Он наклонился над безжизненно-темным экраном, вяло нажал пару клавиш и мрачно проговорил:

– Видите, он не работает.

С треском, заглушающим надрывный сигнал тревоги, распахнулись двери, мерный топот рассыпался на беспорядочную дробь – вооруженные поселенцы ворвались в салон, растекаясь по всем его закуткам.

Кейтлин и Телбот с невольным интересом, как зрители, наблюдали за действиями поселенцев, а Коррд, безучастный ко всему, опорожнял очередную – какую по счету? – бутылку.

Десяток поселенцев, предводительствуемых сутулым, донельзя тощим доходягой, целенаправленно пересекая пространство салона, приближались с угрожающе поднятыми ружьями к коммутатору. Телбот машинально барабанил пальцами одной руки по клавишам, другой – по экрану.

– Прочь от экрана! – выкрикнул доходяга и вскинул ружье.

Кейтлин разглядела его глаза – глаза одержимого, глаза фанатика, готового без раздумья убить всякого, вставшего на его пути. В этих глазах была такая густая накипь ненависти, что Кейтлин невольно попятилась назад, отошла от коммутатора. Телбот сделал то же самое и даже поднял вверх руки, как это принято у землян при капитуляции, с миролюбивой усмешкой добавив:

– Не стоит стрелять из-за этого мертвеца – он умер сто лет тому назад, и ничья напрасно пролитая кровь не оживит его.

Доходяга-фанат, кажется, не верил ни одному слову Телбота, но ствол его ружья чуть отошел в сторону. В это же время умолк сигнал тревоги – неожиданно, как и сработал. А поселенцы все входили и входили в салон, заполняя его до отказа, вытесняя дипломатов на середину зала. Коррду пришлось расстаться с бутылкой и, кажется, только это его и огорчало.

Вошел мужчина в белом одеянии, тот самый, которого Кейтлин видела верхом на коне, и по наступившей тишине, по почтительности, с какой поселенцы расступились перед вошедшим, образуя широкий коридор, было ясно, что он – лидер восставших.

Мужчина не спеша, царственной походкой прошел по живому коридору, остановился перед тремя дипломатами – высокий, стройный – и скинул свой капюшон.

Кейтлин чуть не вскрикнула от изумления – перед ними стоял вулканец, самый настоящий вулканец. Неужели ожидание чуда не обмануло ее? Вулканцы-эмигранты, если угодно – вулканцы-отступники встречались чрезвычайно редко, и все-таки они встречались. Но, как правило, покидая Федерацию, они перебирались в Ромуланскую империю, где их охотно принимали, окружая почестями и заботой. А этот… что привело его на Нимбус-3?.. Не молодой, не старый, он выглядел немногим лучше своих приверженцев. Заношенная, потрепанная одежда весьма и весьма сомнительной чистоты, прикрытая белым подобием плаща. Сам он зарос бородой, не причесан, не умыт, как всякий поселенец. И все же что-то в его повадке, в его гордой осанке выделяло его из толпы, поднимало над нею. И непонятный, пугающий своей непонятностью свет его умных глаз…

Окинув взглядом весь салон, вулканец громко обратился к своим подчиненным:

– Отлично сработано, друзья мои! Вы взяли Парадиз-сити без единого выстрела. Совсем без стрельбы не обошлось, но стреляли не мы – стреляли в нас. Значит, признают нашу силу и боятся нас.

Ответом на его слова был одобрительный гул, исходящий из сотен глоток. А вулканец повернулся к дипломатам, внимательно рассматривая каждого поодиночке. Кейтлин под его пристальным взглядом вспыхнула, смешалась.

– Ромуланка. Землянин. Клингон, – обратился вулканец к каждому дипломату, – с этой минуты вы – мои пленники.

– Пленники? – усмехнулся Телбот. – Да мы всегда были пленниками этого каменного могильника и ничего не теряем от смены своего душевладельца. А что приобретаете вы, какую ценность в ваших глазах представляем мы?