Текст книги "Самая страшная книга 2016 (сборник)"

Люди начали подниматься с мест и продвигаться к выходу.

Растерянный, с гулко бьющимся сердцем, Николай вклинился в нестройный поток, исподволь смущенно поглядывая на всех вокруг, но на него, к счастью, не смотрели. Похоже, никто не заметил, что он уснул посреди лекции. К вешалке протиснулась девушка, Николаю показалось, что у нее заплаканное лицо. Он взял пальто и уже у двери на секунду оглянулся. Сзади последним шел Юрий.

– Всего доброго, до завтра, – с улыбкой сказал он, не дав рассмотреть изрисованную доску. Почудилось, что она покрыта бессмысленными росчерками, какие оставляют дети, когда злятся.

Вскоре, что-то подписав и получив пару тоненьких книжечек в мягкой обложке взамен трехсот шестидесяти рублей, он вышел на улицу и задержался на ступеньках. В двери выходили и входили люди, мимо в тени протекал ручеек прохожих, а за ним в лучах солнца – широкий автомобильный поток. Николай уловил запах сигаретного дыма, повернул голову вправо. Ниже у маленькой урны курила маленькая башкирка за сорок, сидевшая с ним рядом вчера. У нее был отрешенный вид. Во всей стране запретили курить в общественных местах, а в Челябинске всем по хер, подумал Николай, спустился и пошел по проспекту. На самом деле раздражения он не почувствовал. Больше того, ему как будто даже понравился этот запах, но это, конечно, было невозможно. Он ненавидел табачную вонь. Надо выспаться, усмехнулся он про себя.

Вечером он пересчитал наличность в кошельке, оставалось всего ничего. Просмотрел учебные материалы – и вновь никаких откровений, даже от истории компании веяло вторичностью. Он решил пораньше лечь спать, принял душ и долго изучал свое отражение в зеркале. Что-то ему в себе не понравилось. Как будто лицо чуточку искривилось, что ли. Чушь, конечно, но ему правда показалось, что вся левая половина лица немного, на миллиметры, наверное, сползла вниз. Может, отек? Под конец он понял, что слишком долго смотрит на себя и вообще ничего не понимает. Дождался, пока за дверью ванной стихнут шаги хозяйки в коридоре, и быстро юркнул к себе в комнату.

Сразу уснуть не удалось, было только около десяти вечера, детское время, он лежал, вспоминал эти два дня и через час все-таки задремал. Во сне он вновь входил в офис триста шесть, его встречала девушка-шатенка в черной блузке, это ему понравилось, все было на своих местах. По коридору шла блондинка в белом, шла немного странно, спиной к нему, однако приближалась.

– Зачем ты выбрал Другое? – спросила шатенка.

Николай посмотрел на нее и сообразил, что это Гульнара, только волосы перекрасила.

– Ты же знаешь, что там на самом деле не было других вариантов. – Он снисходительно усмехнулся. Речь шла про анкету.

– Но как я выйду замуж за Другое, ты об этом подумал? – Обиженно отвернувшись, она затянулась сигаретой.

Назло мне начала курить, хотел сказать Николай, но тут понял, что блондинка подошла к нему впритык, возвышается над ним своим затылком, и там, под золотистыми волосами, что-то шевелится, что-то мерзкое, маленькое… Утром, проснувшись за несколько минут до будильника, Николай понял, что действительно нестерпимо хочет курить.

Ванная, кухня, кофе натощак. Окно, серость, дети бредут в школу. Вешалка, брюки, рубашка, учебные материалы в сумку, телефон, прихожая, обувь, подъезд, лифт гудит, зябкая серая улица, черные люди, маршрутка, сзади есть свободное место. Бредовое желание затянуться сигаретой не отступало, нервировало и вызывало тревогу, Николай пытался уговорить себя, что все это ему только кажется. Боже, он ведь понятия не имел, что такое никотиновая зависимость, откуда ему знать, что он сейчас чувствовал, это какое-то дурацкое последствие сна, последствие психологического стресса. Пытаясь отвлечься, он достал из сумки тетрадку со вчерашней лекцией. Ну да, записей было немного – так, пара тезисов про потребности и счастье да пирамидка из человечков. Еще внизу обнаружилась фраза, которой Николай не помнил. Немного кривая, она забегала на поля и обрывалась у края листа: папа тебя не л… К чему это было? Хрень какая-то, ладно, плевать. Остановка «Детский мир», на следующей выходить.

В офисе все было как вчера, Николай ерзал на стуле, дожидаясь начала семинара. Многие из их группы уже познакомились и разговаривали друг с другом, но он не видел тут никого интересного для себя. Наконец появился Юрий и с места рванул в карьер. Он задавал простенькие вопросы по поводу вчерашней лекции, то обращаясь ко всем, то выбирая кого-то одного. Спрашивал, хотят ли они быть счастливыми, нравится ли им идея команды лидеров и т. д. Аудитория реагировала вяло. Затем он стал по очереди поднимать присутствующих, предлагая каждому рассказать о себе, своем понимании успеха и лидерства. Последовавшие за этим косноязычные выступления вогнали Николая в уныние, все это тянулось ужасно долго, он начал злиться на всех этих придурков, бормочущих о том, что они хотят стать успешными, заработать денег и – да, все они, конечно же, в душе лидеры. Настала очередь Николая, он, как и остальные, подошел к Юрию и повернулся лицом к аудитории. Скучающие пустые лица. Первые слова вышли неуверенными, и Николай возненавидел себя за это, но быстро собрался. Рассказал, где учился и работал, чего хотел бы добиться.

– Для меня важно отсутствие потолка, чтобы всегда было куда развиваться. Зарплата – это, естественно, тоже важно. Всем кушать хочется. Но еще я хочу делать что-то важное, быть частью чего-то большого, грандиозного! И не просто штаны просиживать или тупо выполнять приказы, я сам хочу принимать решения, потому что – да, совершенно верно, я лидер, всегда им был и буду, со школы еще, потом в универе, а это значит не просто командовать людьми, быть лидером – это означает постоянное беспокойство, за других, за ваш проект, ты в этом весь, уходишь с головой, растворяешься в своем деле, в своей команде, рвешь жопу ради всего этого, и тебя спрашивают, тебе, мол, больше всех надо, что ли, а ведь да, тебе реально больше всех надо, может, потому, что твой папа тебя не любил или просто не умел общаться с детьми, а тебе было восемь, он умер, и ты даже не знаешь, жалко тебе или нет, а бабушка говорит и говорит, что ты должен быть как он, но ты даже не знаешь, какой он и какой вообще ты, боже, есть у кого-нибудь сигарета?..

Николай хотел замолчать, но рот не закрывался. Он продолжал тараторить, и для этого не нужно было думать, он почти перестал понимать, что говорит. А слушателям, казалось, было наплевать. Все смотрели на него, но как-то отсутствующе. Николай нашел глазами маленькую башкирку, у нее можно будет стрельнуть сигарету, Резеда, ее зовут Резеда, и у нее двое детей в разных городах от двух браков, и она снова в разводе, но есть какой-то мужчина, водитель маршрутки, вроде нормальный. А рядом сидел Ростислав, помятый мужичок с испуганным лицом, электрик, занимался боксом, три года назад осенью умерла жена от рака, спился. Кажется, Николай знал все их имена, их истории и мысли. Может, они сами все это рассказывали во время своих выступлений, но вроде бы нет, вон старик у двери, Ибрагим, похоронивший почти всех родных, только внучка осталась, стюардессой работает, так он вообще еще не выступал. Дед, морщинистый, жесткий, смотрел на него своими почти черными глазами, но не видел, только беззвучно шевелил ртом.

Николай прислушался к собственным словам, которые текли и текли из него бесконечным мутным и мягким потоком:

– …повысить продажи в сфере детских снов, будто ты пришел в класс, но тебе нет места, ни одного, однако мы приготовили для вас уникальное предложение, потому что у твоего старого друга СПИД, и ты даже не знаешь, что ему сказать, ведь это новый тренд, в летнем каталоге были воспоминания о том, как ты боялась ходить без взрослых через двор, потому что там собаки, стрессоустойчив, коммуникабелен, нацелен на результат, Илья все еще падает, работа, ты хочешь покончить с собой, возможно совмещение, сейчас, сейчас, сейчас!

Поток слов прервался, стало тихо. Все вдруг потеряло цвет и остановилось. Перед Николаем застыли лица, бледные, отекшие, словно из теста, бессмысленные, с черными выжженными дырами вместо глаз. Это было одно лицо на всех. Возможно, это был он сам. Что-то должно было произойти… КРАСНОЕ. На долю секунды какая-то мерзкая шевелящаяся картина закрыла взор. Затем снова мертвенные лица. ЖЕЛТОЕ. Это было тошнотворно.

ЖЕЛТОЕ! Там что-то умирало, что-то переваривалось. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. Хватит! Николай покачнулся, переступил с ноги на ногу. Понял, что реальность вернулась к нему.

– Спасибо, – сказал Юрий. – это было замечательно.

Кажется, остаток семинара Николай просидел почти без движений. Иногда только вскидывал голову и крутил ею, всматриваясь в лица окружающих. Потом поехал домой.

Желание курить не исчезло, но стало тупее, мысли – тоже. До вечера он лежал на кровати и слушал, как за стеной у хозяйки глухо бормочет телевизор. Вставал всего несколько раз, пил чай на кухне, жевал булку с маслом, на что-то большее его не хватило. И снова лежал на кровати, наблюдая, как комнату медленно заполняет мгла.

Господи, что со мной творится? Что творится в этом офисе?

Он все думал, думал, понимая, что все равно ничего не придумает. Как другие поступают в таких ситуациях? В каких ситуациях? Когда сходят с ума? Все это бессмыслица, потому что он все равно не примет правильного решения. Он пойдет туда завтра. Ему нужна эта работа. Вот все, что он знал.

В ту ночь Николай спал без снов, крепко, но просыпался несколько раз от боли в животе. Наверное, желудок страдал от голода. Но ощущения были такие, будто там что-то перекатывается, толкается, как ребенок в материнской утробе или бабочка в коконе, склизкая гусеница, жирный белесый опарыш… Будильник то ли не сработал, то ли Николай его не услышал. Проспал. Восемь двадцать восемь, до начала занятия полчаса! Совсем как в школе, это тошнотворное чувство тревоги, страх, а потом стыд. Николай стремительно собрался, пролетел в прихожую, мимо зеркала и… Что? Он остановился, в ужасе уставившись на свое отражение. Что с его левым глазом? Из светло-карего он стал почти черным и каким-то мутным. Бежать, надо бежать! Но глаз… Николай надел ботинки и выскочил из квартиры, громыхнув дверью. Глаз. Это освещение, да и какая разница сейчас, на самом деле?! Глаз. И что-то еще. Что-то еще в его отражении было не так.

Быстрее-быстрее, дурацкое ощущение, что прохожие глазеют на него, остановка, сорок вторая маршрутка, черт, уехала, следующая, что там, сто тридцать девятая, да, тоже подходит, полная, плевать, можно втиснуться. Внезапная острая боль в животе. Николай стиснул зубы и зажмурился. Что-то там надулось, медленно пошло вверх, только не к горлу. Сместилось в груди направо, раздулось еще больше, перешло в руку и в бицепсе вдруг исчезло. На лице выступил пот.

Наконец маршрутка выплюнула его, и – взгляд на часы – он успевал! Николай даже рассмеялся от облегчения. Влетел в двери офисного центра, радостно поздоровался с охранником, не стал ждать лифта и бегом устремился по лестнице. Офис триста шесть. В коридоре сновали работники «Ньяла-ТТП», Николай с улыбкой проскользнул в зал, и Юрий уже был здесь, но занятие еще не начал.

– Здравствуйте! – Николай, запыхавшись, бухнулся на стул.

– Доброе утро! Итак, все в сборе, кажется, так что начнем, как я и говорил вчера, сегодня у нас тренинг…

Следующие полтора часа они, словно дети под руководством воспитателя, играли в игры, бросали друг другу мяч, устанавливая сначала зрительный контакт; заучивали имена друг друга по кругу, толкались, словно атомы, и образовывали «молекулы»; перебирались по веревке с одного «островка» на другой и много еще всякого. Это было забавно и немного странно, но не безумно. Тревожное чувство отступало все дальше. Правда, Николай неожиданно напрягся, когда столкнулся с тем пропитым мужичком, Ростиславом. У него на подбородке, чуть справа, была родинка, показавшаяся слишком уж знакомой. Глупости, конечно, но Николай еще долго гладил свой подбородок и не мог ничего нащупать.

Потом они по очереди взбирались на стул и падали спиной вперед, а другие их ловили. Это оказалось действительно страшно для Николая. Он почти толкнул самого себя, чтобы сделать это, и, на миг оказавшись в противной невесомости, был уверен, что его не поймают. Но его легко подхватили, и, оказавшись на чужих руках, в окружении улыбающихся лиц, он ощутил удивительную смесь детской беспомощности, восторга и благодарности.

Наконец, когда все снова расселись по стульям, Юрий попросил их взяться за руки. Слева от Николая сидел худой патлатый парнишка Миша, пришедший сюда устраиваться копирайтером, а справа снова оказалась Резеда. Она тепло и немного грустно улыбнулась, когда они столкнулись взглядами. Держаться за руки было приятно. Юрий снова нес какую-то чепуху о единении, эффективности и успехе. И Николай понимал: это работает, вся эта чушь впервые работает. Эти люди вокруг, три дня назад он не знал, да и не хотел бы знать никого из них, разного поля ягоды, блин. Но теперь все стало по-другому, они не просто познакомились друг с другом, нет, каким-то непонятным, да что там, мистическим образом они породнились, стали командой. Командой лидеров? А почему бы и нет? Николаю даже казалось, что через эти сцепленные руки он мог бы почувствовать других работников компании «Ньяла-ТТП» в этом офисе, городе, по всей стране, на всех материках. Такое необычное ликующее чувство! Юрий попросил всех закрыть глаза.

КРАСНОЕ.

Клубы алого дыма, что-то двигается за ними…

Парень слева больно стиснул его руку.

ЖЕЛТОЕ.

Ярко-желтая слизь, она кипит, она живая…

Резеда закричала в правое ухо.

ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ.

Ядовитые ручейки сливаются в одно…

Николай почувствовал, что не может вырваться, не может разжать пальцы. Он открыл глаза и увидел.

ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ!

Люди корчились на стульях, и их сцепленные руки – они все срослись.

ЖЕЛТОЕ.

– Ну что ж, на этом, пожалуй, все, – это голос Юрия, где-то рядом, – скажу честно, мне было приятно вести у вас занятия…

Николай зажмурился так сильно, что, разомкнув веки, не сразу разглядел залитый электрическим светом конференц-зал. По щеке сбежала слеза. Пот пропитал волосы и рубашку. Сердце гулко било в грудь, но, кажется, все уже было в порядке. Юрий шел между рядами, не прекращая разглагольствовать. Николай посмотрел на свои ладони. Сначала показалось, что все нормально. Да-да, все уже нормально, только… Болтовня Юрия смолкла.

– Все-таки накосячили, – пробурчал он.

Николай посмотрел на него, потом снова вниз. На его правой руке между большим и указательным пальцами был еще один. Он сгибался в противоположную сторону и был женским.

Николай попытался что-то сказать…

ЖЕЛТОЕ.

Когда он вновь пришел в себя, никого вокруг уже не было, стулья пустовали. Гудела голова, словно с похмелья, и ныли мышцы. Николай медленно встал и поморщился от боли в висках. Морщиться, кстати, было как-то странно. Будто часть лица у него парализовало. Он ощупал лоб, щеки и всю голову, она казалась неровной, бугристой. Он побрел к выходу и понял, что прихрамывает, но не от боли, а так словно одна нога стала чуточку короче другой. Взглянул на руки. По пять пальцев, да, но указательный на правой кисти стал почти вдвое толще. Надо найти зеркало.

В дверях Николай столкнулся с дедом Ибрагимом, левый глаз у того был почему-то заклеен пластырем. Старик хотел было что-то сказать, он, похоже, опоздал на занятие. В его взгляде отразился ужас, и он попятился обратно в коридор, а потом налево, к выходу из офиса. Николай двинулся за ним. Мимо проскочил кто-то еще, в белой рубашке, снова ужас в глазах.

Затем перед ним выросла русоволосая девушка с жесткими серыми глазами, менеджер Светлана.

– С вами хочет пообщаться руководитель филиала. – Она улыбнулась.

– Мне… Где у вас туалет? – Собственный голос показался Николаю чужим, говорить было трудно.

– Вас ждет руководитель филиала, – повторила Светлана, не изменившись в лице. – Его заинтересовала ваша кандидатура, и он хочет сделать вам индивидуальное предложение.

– У вас есть туалет?

– Дальше по коридору. – Она показала куда-то за спину Николая.

Он развернулся и заковылял туда. Прошел мимо двери в конференц-зал, дальше-дальше, офис оказался намного больше, чем можно было подумать. Двери по бокам открывались и закрывались, словно жабры, мелькали какие-то люди, слишком быстро, чтобы спросить их, где тут туалет и чего они так пялятся. Бесконечный коридор. Николай постучал и заглянул в одну из дверей. Почти пустое офисное помещение. Посредине, словно новогодние елки, стояли две странные конусовидные фигуры метра два. Они были из плоти, бугристые, живые, они двигались. Их движения могли быть танцем и вместе с тем напоминали сокращение кишечника. Негромко играла какая-то приятная популярная музыка, у дальней стенки на тумбочке закипал белый электрический чайник. Тут Николай заметил, что в углу напротив него стоит небольшой стол с компьютером, и там перед монитором сгорбилась третья фигура. Он снова взглянул на два танцующих конуса из мышц и кожи. На них что-то появлялось, из каждой складочки, словно листья, полезли белые бумажки с черными буквами. Текст Николай сразу узнал. Оторвавшись от монитора, к нему повернулась третья фигура. Точнее, повернула к нему свою верхнюю часть. Словно маска на морде червя, там висело объявление:

РАБОТА

ВОЗМОЖНО СОВМЕЩЕНИЕ

600–1200 РУБ. В ДЕНЬ

(3–4 ЧАСА)

Отрывные полоски с телефонами шевелились, будто щупальца.

– Чем могу помочь? – спросило существо голосом девушки-шатенки.

Николай закрыл дверь, на ней висела табличка РЕКЛАМНЫЙ ОТДЕЛ. Нет. Этого не было. Просто не было. Ему нужно найти туалет. Он поплелся дальше и через какое-то время наконец наткнулся на уборную. Зеркала там, конечно, не было. Они меня не выпустят, подумал вдруг Николай. Индивидуальное предложение. Он брел обратно. Триста шестьдесят рублей за учебные материалы, обещали вернуть. Руководитель филиала. Это было написано на одной из табличек, Николай остановился. Обыкновенная дверь, но что за ней может быть? Что тут вообще настоящее, а что ему кажется? Триста шестьдесят рублей. У него в кошельке и того меньше осталось. Хозяйка. Вас ждет руководитель филиала, его заинтересовала ваша кандидатура. Моя кандидатура, повторил Николай мысленно. Дверь вдруг на секунду распахнулась, и оттуда выскользнул какой-то парень в пиджаке. Улыбаясь чему-то, он быстро зашагал по коридору. Пока за ним закрывалась дверь, Николай успел заметить кусочек светлого кабинета с большим окном, забранным жалюзи. Потом я пойду к врачу, потом пойду, но сейчас, пожалуйста, мне нужна эта долбаная работа!.. Он постучал и вошел. Окна не было, ничего не было. Внутри него все сжалось в мерзкой судороге. Он оказался в пустой бесцветной комнате и тут же вспомнил свой телефонный звонок по объявлению, то самое высасывающее молчание вначале. Звонили отсюда. Он был уверен. Лампы на потолке отсутствовали, но почему-то все было видно очень отчетливо. Двери за спиной уже не было. Николай, опасливо глядя вверх, шагнул ближе к центру помещения. Казалось, что стены сейчас начнут сжиматься, но произошло не это. Он просто не смог сделать шаг, опустил глаза и увидел, что проваливается в пол, который стал вдруг вязким, волнистым, на нем проступили складки, складки стали складываться в лица, страдальческие, знакомые. Николай пытался вырвать ноги из этой бледно-серой гримасничающей каши: Ростислав, Резеда, Михаил и другие-другие, он вскрикивал, ругался, чуть не плакал, а лиц становилось все больше. Пол начал выгибаться пузырем, в центре пролегла трещина, ее створки раскрылись, и в пустой потолок уставился огромный глаз. Прозрачная радужка, маленький зрачок, он зашевелился, закрутился, оглядывая комнату, и комната искажалась от его взгляда. Николай заскулил, бесплодно дергая увязшими ногами, и наконец глаз нашел его. Они посмотрели друг на друга. Лица на полу закричали, Николай закричал.

КРАСНОЕ.

Низкое красное небо. В разрывах облаков мелькает что-то огромное, длинное, гибкое.

ЖЕЛТОЕ.

Внизу земля, она желтая, такая желтая, что невозможно смотреть. Желчь течет по ней, бурлит в грязи, переваривает саму себя, вспыхивает, брызжет.

ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ.

В грязи бьются мириады золотистых опарышей, червей, пальцев. Пахнет супом.

ЖЕЛТОЕ.

На придавленном горизонте виднеются горы, три вытянутые конусовидные глыбы, они танцуют и, кажется, приближаются.

ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ.

Черный зрачок всасывает в себя комнату, лица, Николая, глаз выворачивается внутрь и…

КРАСНОЕ.

ЖЕЛТОЕ.

ЖЕЛТОЕ. ЖЕЛТОЕ.

ТЬМА.

Небо снова сияло вымытой прохладной голубизной, ветер смахнул с него все крошки. Челябинцы торопились кто куда, с улыбкой щурились от солнца, а потом прятали носы в воротники. Холодало. Николай стремительно впечатывал шаг в грязный асфальт проспекта Победы. Он жутко хромал, но уже не замечал этого. Левая стопа у него сильно искривилась, а правой не было вовсе, под истертой штаниной прятался бугристый слоновий обрубок. Пальто запачкалось, истрепалось, из-под грязной шапки торчали волосы: черные, русые, седые. Прохожие расступались, делая каменные лица. Где-то в глубине своей скомканной головы Николай посмеивался: они принимали его за обыкновенного бомжа. Урода, который никогда не сможет вылезти наверх. Мы – не финансовая пирамида, подумалось ему, это правда, потому что мы – финансовый кубик Рубика. Все постоянно двигается, и любая сторона, любой кубик, бывший сегодня дном, завтра может оказаться на вершине.

Виляя хвостами выхлопных газов, проносились автомобили. Нервно и радостно моргали светофоры. Люди шли, шли, шли, суетливые и вместе с тем упорядоченные муравьиные потоки. Николай размышлял о своем. Повсюду наши следы, РАБОТА, на каждом столбе, ВОЗМОЖНО СОВМЕЩЕНИЕ, на каждом углу, 600–1200 РУБ. В ДЕНЬ, во всех городах, 4–5 ЧАСОВ, на всех языках, мы ведь международная компания, следы меняются, текст бывает разный, но сообщение всегда одно и то же, РАБОТА, вам кажется, что вы этого не замечаете, РАБОТА, не видите наших следов, РАБОТА, РАБОТА, но сообщение, РАБОТА, РАБОТА, РАБОТА, всегда находит адресата. ВОЗМОЖНО СОВМЕЩЕНИЕ. Николай остановился у столба на перекрестке, пальцы на руках у него были вперемежку: короткие, длинные, мужские, женские, детские, сросшиеся, раздвоенные, но он сноровисто наклеил еще одно объявление и двинулся дальше.